Страсти по футболу

`
 На рабочем чертеже, прикреплённом к кульману инженера  Сергея *), недоставало правой нижней кнопки. Это было не случайно. Хозяин документа время от времени, отвлекаясь от конструкторских проблем, отгибал  чертёж  со стороны правого нижнего угла и на некоторое время углублялся в наклеенную под ним таблицу футбольного чемпионата.

Он аккуратно вносил в неё результаты последних игр, подолгу  сопоставляя и анализируя изменившиеся соотношения  завоёванных и  упущенных соперниками  результатов  каждого тура

После недавнего окончания института, в самом начале своей инженерной карьеры молодой специалист  Серёжа *) был одинок и не имущ. При своём более чем скромном окладе  без дополнительного заработка  для того, чтобы содержать себя в чистоте и порядке ему ежедневно приходилось ломать голову над вопросами: что поесть и во что одеться. Он не мог позволить себе, не влезая в долги, каких-либо трат на обновы и девушек, поэтому  старался воздерживаться и от одного, и от другого.

Дружеские компании в его возрасте тоже требовали какого-то паевого участия в расходах, которые он не мог себе позволить, и ему приходилось обходиться также и  без них. Он привык к бережливости  и не стеснялся, сохраняя   свой единственный костюм, носить на работе сатиновые нарукавники.
 
Будучи робок и неказист, он явно не был из тех, кто мог при своей воздержанности рассчитывать на инициативу женщин,  и всё шло к тому, что одинокий молодой человек с годами всё более и более становился, угрюм и нелюдим.
 
Перелом в его внутреннем мире  произошёл после случайного посещения на городском стадионе календарной игры всесоюзного  чемпионата.       Ловкая и атлетическая игра футболистов, их необыкновенная  популярность пробудили в нём  чувство сопричастности к тем качествам  народных любимцев и кумиров, которых сам он был лишён начисто.
 
Искренний интерес к истории  футбольных клубов, в которую он после этого погрузился, сделал его в скором времени настолько компетентным знатоком в этой области,  что  к нему с некоторых пор нередко  стали обращаться за справками.

Сам он ценил по достоинству многих выдающихся игроков, но в последнее время  всё чаще  стал выделять из их числа, безоговорочно покорившего его нападающего  сборной страны  Славу Метревели. Ему было интересно в нём всё, и это всё он знал, скрупулёзно отслеживая каждое передвижение своего кумира от дебюта (в 17 лет) в Сочинском «Спартаке». Далее последовательно все взятые им высоты, включая игру в Московском «Торпедо», десятки голов в матчах на первенство страны, неоднократное признание лучшим футболистом года, чемпионство  и обладание кубками СССР и  Европы.  Наконец, блестящую игру нападающим сборной страны, не считая обилия других многочисленных почётных званий и наград.

Переход Славы Метревели в Тбилисское «Динамо» Серёжа воспринял, как личный подарок судьбы, позволившей отныне видеть своего кумира в живую в каждом домашнем матче Грузинской команды. Исподволь мечтая об этом, он лишний раз  убедился в том, что упорные, не покидающие собственную голову мысли и желания, в конце концов,  материализуются.

Несмотря на то, что его кумир  с переездом в Тбилиси стал доступнее, Серёжа до сих пор  ни разу не осмеливался подойти к нему за автографом,  не теряя, однако,  надежды на то, что это когда-нибудь случится. «Фишка» этого желания  заключалась в том, что  он не  хотел довольствоваться  обычной подписью всеобщего любимца, из числа тех, которые тот привычно раздавал по любому случаю.
 
Он мечтал о подписи Славы Метревели на документе, подтверждающем её получение в день великого футбольного события с участием его кумира. Вот такая была у него мечта.

В 1964 году обстановка к завершению второго круга чемпионата страны складывалась драматически. Лидеры соревнований, извечные соперники – Тбилисское «Динамо» и Московское «Торпедо»  набрали  по одинаковому количеству (46) очков и сделали переигровку за золотые медали чемпионов СССР неизбежной.
 
Ситуацию обострял тот факт, что уже не раз во всесоюзных  чемпионатах  тбилисские динамовцы бывали в шаге от победы, но в последний момент её упускали. В 1964 году дополнительная  интрига состояла ещё и в том, что незадолго до этого прославленный нападающий Слава Метревели перешёл в Тбилисское «Динамо» именно из Московского «Торпедо», и теперь ему предстояло противостоять своим недавним товарищам  в бескомпромиссной  игре, предназначенной решить судьбу золотых медалей.
 
Спорную встречу задумали провести в равноудалённом от соперников  Ташкенте. Это обстоятельство начисто лишало нашего футбольного историографа-любителя Серёжу *)  какой-либо надежды на посещение матча. О поездке в такую даль при его зарплате нечего было и думать.

В конструкторском бюро, где он работал, большинство  его товарищей  были поглощены профессиональными интересами. Жаркие споры у них, как правило,  возникали в основном при обсуждении научно-технических проблем, связанных с освоением новых для страны задач аналитического приборостроения.

Серёже эти проблемы были не интересны. Он был начинающим инженером, и недостаток собственного опыта не позволял ему сопоставлять  свои незрелые взгляды  с авторитетной эрудицией старших товарищей. Когда он однажды попытался это сделать, они  легко,  и обидно снисходительно, указали на его несостоятельность.

Не обладая полемическим даром, он от повторных попыток встревать в их споры  отказался и всякий раз, когда его коллеги затевали свои научные диспуты, предпочитал, отогнув заветный  угол своего чертежа, молча углубиться в размышления по поводу турнирной  обстановки  футбольного чемпионата.
 
Надо сказать, что его сослуживцы вообще-то  не были так уж безнадёжно чужды спортивному азарту. На бытовом уровне в свободную минутку обеденного перерыва они, как и все молодые люди, не прочь были перекинуться в быстрые шахматы  или постучать в настольный теннис. Бывало, что среди них находились инициаторы организации личных турниров по этим видам.
 
К футболу в отделе  был интерес общий, но поверхностный. В основном он проявлялся, когда это касалось выступлений национальной команды - Тбилисского «Динамо». Но и в таких случаях товарищи вполне  довольствовались текущей информацией, известной из газет.  Собственными знаниями  истории  популярной игры  практически  никто не владел, и когда это касалось случайных споров, полагались на заключения Серёжи *), которого, в отличие от научно-технических вопросов в футбольных делах по праву считали  докой.
 
Предстоящая переигровка в Ташкенте вызвала в конструкторском отделе неожиданную полемику. Острой критике подверглось ущемление исконного права болельщиков на личное присутствие и поддержку своей команды.

Кто-то предложил скинуться на поездку в Ташкент,  разыграв имя  счастливчика в лотерее.
С этой идеей поначалу все согласились, однако после некоторых размышлений возобладало общее мнение, что выигрыш по слепому случаю может достаться тому, кто к такой поездке просто не будет готов.  А может быть даже  не очень в ней заинтересован. После чего было предложено деньги всё-таки собрать, но в лотерею не разыгрывать, а отдать их наиболее компетентному футбольному фанату, а именно   Серёже *), которого и делегировать от общего имени, болеть на судьбоносном матче.

Предложение  поддержали, и о том, что произошло, потом Серёжа размышлял, уже  сидя в опрокинутом самолётном кресле, с трудом воспринимая реальность  своего перелёта в Ташкент  и наличия у себя в кармане  заветного билета на завтрашний матч, продажу которых для  грузинских  болельщиков  в Тбилиси  всё-таки организовали.

Его место на стадионе «Пахтакор», где проходила встреча, оказалось в центре восточной трибуны, и все 120 минут основного и дополнительного времени, несмотря на бушующую вокруг публику он заворожено просидел, молча, почти не шелохнувшись.

Обе команды в первом тайме, в поисках «своей игры», как и ожидалось, ограничились глубоким прощупыванием обороны противника, и ушли на перерыв при ничейном нулевом счёте.
Когда  Щербаков на 10-й минуте второго тайма забил свой гол и «Торпедо» за 35 минут до истечения основного времени  повело в счёте (1:0), сердце Серёжи упало.
 
Опытный противник вполне мог в оставшиеся 35 минут тактически нацелить свою игру  на удержание минимального  счёта и, в  итоге,  вырвать у динамовцев  желаемую победу.
Может быть,  в глазах публики  это выглядело бы не очень спортивно, но речь шла о золотых медалях, и в этой борьбе, как на войне, сторонам было не до церемоний.
 
 Когда казалось, что судьба встречи уже предрешена, отлично игравший  в тот день правый крайний Датунашвили за 19 минут до окончания основного времени с угловой отметки, поразил ворота  торпедовцев своим фирменным кручёным ударом, не оставив  никаких шансов, ни их защитникам, ни вратарю. Счёт стал 1:1.
В дополнительные полчаса тбилисцы почувствовали, что называется, свой кураж и «Торпедо» получило в свои ворота еще три безответных гола (Датунашвили, Месхи, Метревели).

Бесспорную победу с разгромным  счётом 4:1(!)  трудно было себе представить даже в самых радужных снах. После финального свистка на поле творилось что-то невообразимое.
Организаторы предстоящей церемонии награждения  не в состоянии были разнять восторженных объятий  прилетевших  на игру  многочисленных  болельщиков с их победившими кумирами, чтобы вручить им, наконец, золотые медали.

В плотной толпе окружившей героев матча Серёже делать было нечего, и он поехал в аэропорт закомпостировать свой обратный билет. У кассы к нему обратился полнотелый озабоченный земляк, имеющий отношение к возвращению команды, и попросил помочь в хлопотах.

По договоренности с администрацией они подогнали и загрузили в готовый к вылету тбилисский самолёт кару, гружённую доверху коробками  с шампанским  и деликатесами.
Благодарный толстяк сообщил Серёже, что не исключён вылет борта уже сегодня и, что, если Серёжа останется в самолёте присмотреть за грузом, он перекомпостирует ему билет на этот рейс.
 
Счастливым победителям не терпелось вернуться домой, и по их просьбе  вылет решили не откладывать.
Рейс поставили в расписание, где диспетчеры отыскали  для него наиболее благоприятное ночное «окно» для беспосадочного перелёта Ташкент – Тбилиси

Теперь Серёже предстояло поверить в реальность того, что он летит в одном самолёте со Славой Метревели – его кумиром и автором одного из четырёх победных голов в минувшей игре,  которого  он может  не только  видеть, но и дотянуться до него рукой.
 
Решив, что другого такого случая у него не будет,  собрав всё своё мужество, он  решил на этот раз  этим шансом  воспользоваться.
- Уважаемый Слава Калистратович, можно попросить у вас автограф? – обратился он к  Метревели,  едва слыша  свой осипший от волнения голос.

Тот обернулся к нему с изумлением.
-  Что я слышу? Кто-то, не только знает моё отчество, но и может его выговорить, - удивился он под смех товарищей, после чего расписался на поданном Серёжей листке.
А тот  бережно сложил и запрятал долгожданную реликвию  с адресованным ему росчерком великого Метревели не в состоянии поверить в то, что это, наконец,  произошло.
 
Между тем, на высоте заданного эшелона командир корабля, задраив перед этим наглухо переборку, отделявшую кабину  лётчиков от пассажирского салона, молча вглядывался в ночной горизонт, не прикасаясь к штурвалу, чтобы не мешать работающему автопилоту.
 
В другое время он мог бы передать контроль над его работой своему дублёру, чтобы,  не торопясь  пройти через пассажирский салон  в туалет, размять ноги и освежиться. Но сейчас сделать это было невозможно.
 
 Футболисты Тбилисского «Динамо» в полном составе своих игроков и тренеров  в сопровождении  небольшой части болельщиков, которым посчастливилось попасть с ними в один  самолёт,  вот уже второй час, возвращаясь из Ташкента чемпионами СССР, хлестали вино и неистовствовали,  переживая вновь и вновь свою необыкновенную победу.
 
При сложившихся обстоятельствах командир   не только  не  покидал кабину сам, но и не разрешал этого никому из экипажа, не без основания опасаясь того, что перевозбуждённые победой и изрядно охмелевшие игроки и  фанаты, заполучив в свою компанию летчиков,  не отпустят их обратно.

Впоследствии народная фантазия станет утверждать, что экипаж легендарного рейса, как и его пассажиры, был вдребезги пьян, а  двигатели их самолёта  на последних каплях топлива чудом  дотянули до аэродрома и  тут же  на посадочной полосе заглохли.
 
На самом деле знаменитый рейс выполнял лучший экипаж Грузинского аэрофлота, не дававший ни тогда, ни впредь никакого повода усомниться в его     профессионализме и дисциплине. Все члены экипажа, отгородившиеся  в тот день от своих беспокойных пассажиров, были в прекрасной форме и абсолютно спокойны, поскольку погодные условия исключительно  благоприятствовали полёту.
 
После набора заданной высоты командир, предоставив лайнер заботам  автопилота и не отключая собственного внимания от   привычного  панорамного обзора показаний контрольных приборов, периодически опрашивал помощников, принимая от них сдержанные рапорты.
- Бортинженер?
- Двигатели и системы в норме.
- Штурман?
- Идём по пеленгу. На подходе Красноводск.
- Второй пилот, как с топливом?
- Расход в норме, командир.

За бортом простиралось ночное небо.
Когда прошли Красноводск, внизу  в облачных просветах стали видны звёзды, отражённые в водах Каспия, над которым они пролетали.
В пассажирском салоне за переборкой шум и гвалт периодически  утихали, чтобы через короткое время возникнуть с новой силой.

- Передохнули бы, - заметил второй пилот, - настоящая встреча ещё впереди.
- Не беспокойся за них, - отозвался командир, принимая  из рук  приумолкнувшей было стюардессы свой кофе, - у молодёжи  сил не меряно.
- Выходим на Баку, - тем временем доложил штурман.

На ночном безоблачном горизонте бушевало море электрических огней нефтяной столицы. Самолёт пересекал республиканские границы, и авиадиспетчеры бережно передавали сопровождение победного  борта из зоны в зону.

На грузинском рубеже, грубо нарушая все мыслимые правила, в эфир открытым текстом, перебивая друг друга,  ворвались поздравления с победой от   тбилисских диспетчеров.
Командир корабля, отключив тем временем автопилот, взялся за штурвал, приняв управление снижением на себя, и запросив у тбилисского диспетчера  разрешения на посадку с хода, без разворотов и кругов над аэродромом.

- Всем внимание! - обратился он к экипажу, - заходим на посадку с заблаговременным пологим  выравниванием и последующим подтягиванием на двигателях. Наша задача сесть до того, как  они, чего доброго, вздумают от восторга   поднять нам  навстречу почётный эскорт истребителей.
Инженеру он поручил выйти в салон и  проверить блокировку дверей и аварийных люков, опасаясь, как бы возбуждённые пассажиры не стали  от нетерпения  выпрыгивать из самолёта ещё до его приземления.
Низко, под минимальным углом, с приподнятым носом и выпущенными закрылками, зайдя на посадку в створе освещённой глиссады, командир, по своему обыкновению слегка   чиркнул пару раз колёсами о принимавшую его  бетонку, как бы здороваясь с ней и, убедившись в том, что уже не летит, а катится, плавно опустил нос самолёта  на переднюю опору, после чего  включил реверс  и выбросил тормозные парашюты.
Здание аэропорта, несмотря на глубокую ночь, было ярко освещено и  переполнено людьми, которым тщетно пытался противостоять явно недостаточный наряд милиции.

 Когда его кордон был смят, и не знающая удержу, толпа хлынула на поле аэродрома, командир корабля  остановил самолёт,  не дорулив до стоянки, и  приказал  бортинженеру выключить двигатели, чтобы не покалечить обезумевших людей. Они облепили в своём восторге лайнер,  никак не разумея, что  надо хотя бы расступиться, чтобы пропустить к самолёту трап.

После того, как зацелованных и заваленных цветами футболистов, наконец, увезли, и  дожидавшиеся своих владельцев автомашины покинули аэропорт, одиноко стоявшего у кромки тротуара Серёжу *) подобрал отправлявшийся в парк, припозднившийся  ночной таксист

Утром мы застали своего посланца  уже на месте, за своим кульманом, как всегда с одетыми нарукавниками, уткнувшегося в чертёж, наколотый на его доску ещё перед отъездом.

На наши вопрошающие  взгляды он с сияющим лицом  достал из кармана  и     разгладил   перед  нами  футбольный  билет  ташкентского стадиона «Пахтакор» за 18 ноября 1964 года с персонально  адресованным ему собственноручным автографом Славы Метревели.

Мы ожидали от своего делегированного на игру товарища подобие какого-то отчёта, но  увидели нечто гораздо большее – лицо по-настоящему счастливого человека.

Москва, август 2010 г.