Черти полосатые

ЧЕРТИ ПОЛОСАТЫЕ


В придорожном кафе « Скиф» каждый вечер появлялся пьяненький Санька Воробьев, по прозвищу Воробей, пасынок  Федора Сечкина из соседней деревни Большие Голубочки. Бармен «Скифа», сын местного аптекаря  Серега Лазарев, бомжей в кафе не пускал, а для  Саньки делал исключение. Не потому, что когда-то учился с ним в одном классе и давал ему списывать свои длинные сочинения о Чичикове и Чацком, которые для Саньки были на одно лицо, а потому, что за этим Воробьем неотступно ходили три  черта в строгих полосатых костюмах. Иногда они появлялись раньше и садились за столик в дальнем углу, поджидая Саньку. Тогда  бармен говорил им:
-А ваш-то еще не являлся!
-Сейчас явится,- отвечали полосатые, прихлебывая холодное пиво из кружек, которые Лазарев ставил перед каждым на бумажные салфетки.
Никто в «Скифе» кроме сына аптекаря  Санькиных чертей не видел,  и каждый раз подвыпившие посетители сильно удивлялись тому, какое уважение оказывает бармен местному бомжу, заранее  выставляя для него три кружки пива. И уж, конечно, никто не мог заметить, как эти кружки опустошали его личные черти. А потом появлялся сам бездомный Санька и вынимал из грязной  торбочки  засаленный стакан, ходил с ним  между столами и просил налить…
Напившись опивков и наевшись огрызков, Санька уходил из «Скифа», сильно раскачиваясь, за ним  чинно шествовали полосатые. Бармен останавливал Саньку у дверей и говорил ему тихо, глядя в пол: «Завтра вместе приходите, а то мне неудобно вас отдельно обслуживать…» «Ладно,- согласно кивал головой бомж,- придем вместе!» И разводил  распальцованными руками перед чертовскими мордами, грозил им и приказывал без него не приходить и зря людей на работе не напрягать. Черти давали Саньке сразу три пенделя под задницу, и он летел через порог, утыкался за дверью  лицом в землю и оставался так лежать в окружении чертей. Они стояли над ним, покуривали, разговаривали о своем, нечистом, да таком срамном, что Санька затыкал уши руками и начинал орать на всю улицу благим матом или затягивал  песни, чтобы заглушить похабные чертовские байки. Потом черти поднимали его и волокли к лежбищу в баньке отчима, где он с некоторых пор поселился к большому неудобству полосатых. До этого они жили с  комфортом – в городе, в Санькиной квартире, которую убирала его жена каждый день, подмывая мужнино пивное ссанье и сранье, а также провоненную подпольным спиртом блевотину. И каждый день она что есть мочи гнала Саньку из его собственной квартиры, которую когда-то он  заработал на стройке, где свалился с лесов, ушиб  позвоночник и голову и стал инвалидом. Наконец, Санька проявил сознательность и оставил квартиру жене и дочке, переехав на чистый воздух в деревню к матери и отчиму.
Здесь ему были не рады и вскоре пьяного и грязного выгнали из дома в баньку. Тут он и жил, также, как и в городе, к большой радости чертей, обделывая все вокруг мочой, калом и блевотиной. Чертям было тошно и скучно ожидать, пока Санька помрет, чтобы утащить его с собой туда, где давным  давно их ждали родные и близкие. Они даже подбивали его опять ожениться, рассчитывая на ежевечернее веселье в баньке на троих. Саньку они не брали в расчет, поскольку тот уже совсем обессилел и даже не смотрел на ядреных большеголубовских девок на ночной тропинке, когда они тащили его из «Скифа». Тогда черти вызвали к себе  горбатую,  трехногую и пятирукую Лярву, которая прицепилась к Саньке на покалеченную спину и веселила чертей своими ужимками. А по вечерам она ублажала всех троих, как они хотели, прямо не слезая с Санькиной спины. Скоро он совсем сгорбился и стал, как старик.
Мать больше не хотела видеть сына вообще, и велела отчиму не пускать его даже  в баньку. Уж больно там было все зассано и засрано. Горько ей было от людей смотреть, как горбатый сын в обоссанных брюках тащится по деревенской улице к ней домой. Страдала она невыносимо и, наконец, возжелала сыну смерти. Черти прямо запрыгали вокруг Саньки от радости, услышав материнские проклятия. Но тут однажды встретился ему на деревенской улице поп Антоний и сказал:
-Покаялся бы ты, Александр, в грехах своих.
Черти прямо задохнулись от негодования, а Лярва на спине у Саньки проснулась после вечерних  блудодейств и с интересом слушала, о чем разговор. Тот удивленно спросил:
-А на хрена мне это? Все одно в аду гореть.
-Да не скажи.
-Тогда объясните, в чем смысл?
Черти напряглись.
-А в том, что уйдешь на тот свет без покаяния и будешь там мотаться неприкаянный.
Черти еще больше напряглись.
-Это как здесь, что ли?
-Хуже!
-Может  быть еще хуже? Что-то не верю.
-А ты поверь. Предстанешь перед Богом без покаяния, как он с тобой разбираться будет? Пока  ангелы найдут твои прегрешения, пока донесут, душа - то намается…
-Это значит, я покаюсь, и грехи мои в какой-то небесный журнал впишутся, как в больничную карту?- криво усмехнулся Санька.
-Впишутся, впишутся,- строго посмотрел на него Антоний.- И прочтутся…
-Хи-хи,- сказала Лярва, и черти тут же дали ей три подзатыльника, чтобы не мешала слушать.
Санька ощутил ноющую боль в спине и махнул рукой. А поп спросил:
-Так придешь в храм?
-Не знаю…
Санька  побрел в свою баньку, а ночью туда пришел отчим и зарубил его топором.
Деревня не осудила Федора Сечкина, а сочувствовала ему. И из милиции его отпустили после допроса – тоже посочувствовали. Оттуда он не пошел домой, а отправился прямо в «Скиф». Сел за стол, а там уже три кружки пива стоят. Он четвертую себе заказал, да кто-то вперед его и эту выпил. Отчим  подошел к бармену и попросил пятую кружку налить. Тот налил, а отчим и спрашивает:
-Не знаешь, где менты Саньку похоронили? Мать-то отказалась…
-Знаю,- ответил сын аптекаря, глядя в пол.
-Покажешь?
-А тебе зачем?
-Крест на могилку хочу поставить…
-Ладно, покажу.
Всю ночь Федор строгал в  вымытой и выскобленной баньке крест убитому пасынку, а черти со своей Лярвой сидели на улице и нервно курили. Утром он взвалил на себя тяжелый крест и понес его через всю деревню на кладбище. Народ в Больших Голубочках сильно удивился: никогда здесь еще не приходилось видеть, как крест без покойника в гробу по улице носят. Вскоре за Федором Сечкиным увязалась толпа  любопытных мальчишек. Они поплелись за ним.  Потом начали бегать вокруг и смеяться, заглядывали ему в лицо под крестом, покрытое  потом, старались дать подножку и свалить. Это черти их подучили, неотступно следуя за своим новым клиентом. Очень им хотелось, чтобы  он крест до могилы не донес. А он донес и поставил его на безымянный холмик.
Вечером отчим снова пришел в «Скиф» и снова на столе его уже ждали три  налитые кружки с пивом. К ночи он ушел и, дойдя до баньки, повесился. Черти веселились там над ним всю ночь, водя хороводы со своей Лярвой. Клиент, хотя и донес свой крест, все-таки принадлежал им всецело. Так они колбасились до утра, пока в баньку не  пришли люди и не вынули Федора Сечкина из петли. Бармен из «Скифа» тоже пришел и смотрел. Он один видел, как  суетились мужики в полосатых костюмах, стараясь за ноги поднять  Федора и толкали уснувшую у него  внизу живота  пятирукую Лярву. Уходя вместе с ним туда, куда надо, они все-таки в отместку  подожгли аптеку в Больших Голубочках. За то, что бармен показал  отчиму могилу его пасынка.  И Серега Лазарев потом  целый год выплачивал стоимость аптечного ларька хозяину отца-аптекаря.