Апельсиновые косточки

Темноты. В сумерках еще не так страшно, но когда наступает ночь и мама укладывает меня спать, я прошу ее побыть недолго рядом. Иногда она остается, и тогда я стараюсь быстрее уснуть, потому что если не усну – мама говорит – придет Бабай и утащит меня в окно, в темноту. Я знаю, что там, за окном, днем – наш двор, детская площадка, лавочки и люди ходят. Но ночью там что-то другое. Там Бабай и злые люди. Иногда ночью мне становится жарко и хочется высунуть ногу из-под одеяла, но я знаю, что нельзя. Все время представляю, как утром просыпаюсь без ноги или без руки, поэтому заныриваю под одеяло с головой, и чтобы оно тоже не свисало с кровати – тогда стащат вместе с одеялом и уволокут куда-то, куда-то туда.

Апельсиновых косточек. Что съем случайно и они прорастут внутри. И из меня вырастет большое апельсиновое дерево. (Я никогда не видела апельсиновых деревьев. Мне кажется, они огромные, страшные, с корявыми узловатыми ветками). Моя мама любит апельсины, часто покупает их. Они лежат в плетеной корзинке в бабушкиной комнате вместе с яблоками и бананами. Апельсины красивые и пахнут вкусно. Я прошу маму покупать мне апельсины без косточек, но она говорит, таких не бывает. Есть мандарины, но это совсем не то. И они тоже бывают с косточками – не угадаешь. Иногда я представляю себе, как это – быть корявым апельсиновым деревом – и думаю, а может, ничего страшного в этом нет?

Соседку с четвертого этажа. Она приходит, когда мы с братом играем. Говорит, сильно шумим. Она выглядит, как ведьма, как Баба Яга. Когда я увидела ее в первый раз в нашей маленькой прихожей, заплакала – такая она нездешняя. Так не похожа на людей. Неизвестно, что там творится в её квартире на четвертом, прямо под нами. Наверняка там заколдованные комнаты, куда она заманивает детей и пожирает тайком от их родителей. Мы с братом никогда с ней не заговариваем, и в лифт с ней никогда не заходим. Мы лучше по лестнице вверх, говорим, мама говорит, так полезнее для здоровья, говорим. Однажды играли в мяч, и раздался звонок в дверь. Брат замер, а я сразу заревела – это она. Мама тоже занервничала, но пошла открывать дверь. А там бабушка – ключи забыла, когда в магазин ушла. Мы с братом так обрадовались, опять начали мячом в стены и в пол колотить. И когда она, страшная, пришла, уже не боялись ее совсем. Почему-то с тех пор перестали бояться. Жалкая она, одевается плохо и детей не любит.

Оставаться наедине со своими куклами. Приходят мамины знакомые, все дарят куклы – а я их складываю, как будто чтобы играть в них. Обычно же девочки в куклы играют, а не боятся их. Куклы как живые, но не шевелятся и смотрят в одну точку. Я все время думаю, что они как будто уже умерли, что мертвые так и выглядят. Так выглядел дедушка, когда мы провожали его – лежал в гробу красивый, молодой (а ведь был старый, когда умирал), кукольный – не шевелился. А у этих еще глаза открыты, они смотрят на меня как будто оттуда… Когда мама или брат рядом, я совсем их не боюсь – они же просто куклы. Но как только остаюсь одна, и они смотрят куда-то внутрь или вдаль, не мигая, я ищу место, куда можно спрятаться. Не могу до них дотронуться – вдруг они утащат меня туда, где дедушка, вдруг я стану одной из них.

Зеркала. Того, которое в платяном шкафу. Днем люблю смотреть туда – там всё то же, но другое. И я другая. Там совершенно другой мир, очень похожий, но наоборотный, перевернутый. Днем не страшно, интересно. А ночью там появляется кто-то еще. Не отражается, а появляется и живет. Выходит из зеркала – вселяется в одежду, оставленную на стуле или в тень от кресла. Ходит по комнате, а я прячусь под одеяло. Долго не могу уснуть. А потом наступает утро, и в зеркале снова всё спокойно. И кажется, что так же, как здесь. Но я же знаю – не так.

Когда мама долго не возвращается вечером домой. Боюсь, что она умерла. Теперь я знаю, что Бабай – просто выдумка, чтобы я быстрее засыпала. Кукол мама давно отнесла на помойку или раздала знакомым. Соседка с четвертого недавно умерла, и теперь там живет сосед – молодой, красивый, но пьяница. Ухаживает за мамой, мама ведь одинокая. И она часто теперь приходит поздно, очень поздно. А я сижу в темноте – не хочу зажигать свет – и смотрю вниз, во двор. Там тоже темно, и даже если горят фонари, ничего не видно. Жду маму – когда она вернется. А вдруг не вернется. Папы нет и как будто никогда не было, бабушка все время болеет. Остались только мы с братом. Как мы будем без мамы, если что?

Спасибо, что приехал. А то, знаешь, я тут совсем одна… Мамы уже семь лет как нет, муж вот ушел. Отца, наверное, даже ты не помнишь. Ничего. Нет, я правда, совсем ничего не боюсь. Скажи, ты не придумываешь? Я что, в детстве правда боялась апельсиновых косточек? С ума сойти, только дети могут бояться такой ерунды. А теперь я даже темноты не боюсь. Брось, все боятся темноты, все дети точно, и ты боялся, наверняка. А теперь и она не пугает. Ни тени, ни Бабай, ни куклы с их застывшими глазами, да и мама не вернется вечером домой.