Гаргантюа и Пантагрюэль

Философия - это как известно "любомудрие", любовь к Софии, мудрости.
Мудрость нужна человеку для того, чтобы грамотно пройти свой земной путь, реализовав полученное понимание в самом себе, в раскрытии своего совершенства (не путать с "самосовершенствованием" - занятием тщетным, суетным и вне всяких сомнений грешным). Утверждение изначального, сущностного, совершенства над преходящим миробытием - это практическая сторона понимания.
Ребёнок, рождающийся в гибели веществ, способен жить вне вещественности. Он именно естественно рождается Естеством.
"Гаргантюа и Пантагрюэль" - философское произведение в полном смысле слова. Это аллегория, охватывающая все сферы человеческой жизни и все действующие в человеке, действующие "человеком" силы.
"Верного пути" нет. Верный путь начинается в любой точке пространства и времени и имеет всегда свои собственные координаты и векторы.
Меркурий - дурак и бродяга. Абсолютно свободный субъект и его свобода - это сущностная свобода каждого из нас, погружённых в необходимость. И реализация этой свободы, как следует из книги не в отрицании, а в осознании необходимости. "Свобода есть осознанная необходимость".
В первых двух книгах, входящих в рассматриваемое нами Пятикнижие, главные герои обучаются, но за всеми их обучениями маячит одна единственная цель - утоление аппетитов и потребностей, которым свойственны, для которых естественны гигантские масштабы, подчёркивающиеся гигантизмом персон, вокруг которых и закручен сюжет повествования.
Сюжет проходит сквозь гротескный мир потребностей, сквозь разные точки самовосприятия, претендующие на исключительность. А потому смешные и справедливо высмеиваемые.
И, вместе с тем, путь познания Естества не является путём суровой аскетической борьбы с ним. Главным героям, находящимся на этом пути, ни в коей мере не свойственны злоба и хищнические мотивации, прикрывающиеся разглагольствованиями о "человеческом благе". Аскетизм с ними не вяжется совершенно.
«В некоторых монастырях существует обычай: если туда войдет женщина (я разумею женщину добродетельную и целомудренную), то в местах, через которые она проходила, полагается после производить уборку, ну, а там [в телемском аббатстве] будет заведен такой порядок: тщательно убирать все те помещения, в коих побывают инок или инокиня, которые случайно туда забредут. В монастырях все размерено, рассчитано и расписано по часам, именно поэтому мы постановим, чтобы там не было ни часов, ни циферблатов, — все дела будут делаться по мере надобности и когда удобнее, ибо считать часы — это самая настоящая потеря времени. Какой от этого прок? Глупее глупого сообразовываться со звоном колокола, а не с велениями здравого смысла и разума. Item, в наше время идут в монастырь из женщин одни только кривоглазые, хромые, горбатые, уродливые, нескладные, помешанные, слабоумные, порченые и поврежденные, а из мужчин — сопливые худородные, придурковатые, лишние рты… Следственно, [в телемское аббатство] будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью.»
Аскетизм свойственен существам, ограниченным своим миропредставлением.
Книга - ни что иное как божественная насмешка и над Естеством и над борьбой с ним. И в этой насмешке явлена вся чистота христианской любви, очищенной от фарисейства и ханжества святош.
Рабле был священослужителем. И нет никаких оснований подозревать его в лукавстве и представлять (как это свойственно иным субъектам) вольнодумцем в сутане, лицемером. Нет, это был искренне и истово верующий человек, у которого и в мыслях не было писать "атеистические памфлеты". Для Философа такая степень лицемерия была бы невыносимой в своей тщеславной мелочности. "Гаргантюа и Пантагрюэль" - это памятник христианской любви к людям как они есть, во всей наготе их карикатурных "безобразий". "Безобразие" - это то, что являет собой человек, лишённый Образа, обрести который и является целью его земной жизни. Любовь выше всех условностей, которыми пестрит "безобразное" состояние человека, она "есть Закон".
Из-за этого произведения у Рабле были конфликты с фарисеями Сорбонны и некоторыми представителями католического жречества, однако ни проклят, ни объявлен еретиком, ни лишён сана он не был. И дело тут не только в прямом покровительстве короля Франциска I и Дианы де Пуатье. Просто уровень образованности духовенства того времени, умевшего воспринимать помимо текста и междустрочный смысл, не позволял усмотреть в книгах Рабле ничего богохульного или антихристианского. Сорбоннским шавкам позволялось лаять, Рабле позволялось писать.
Даже за манерным либертинажем чаще всего скрывает себя мистик, склонный к философическому юродству. Для мистика очень удобно скрыть себя под шутовской личиной, поскольку это будет как раз тот странный случай, когда маска является истинным лицом. Лицом Философа, лицом дурака.
Христос высмеивал чванство фарисеев и был способен прокатиться на осле.
Святоша сядет только на "мерина". С чётками на зеркале заднего вида и иконостасом на панели.
Однако древние урки бессознательно были совершенно правы, сооружая храм из собственного тела, расписывая его сюжетами и образами Писаний и Преданий. По старой воровской эстетике нательный крестик носится ТОЛЬКО на верёвочке - никакого рыжья и якорных цепей. Даже если человек при этом и не соответствует каким-то, чьим-то "представлениям" о религиозности - это не имеет никакого значения. То что происходит между ним и Богом - тайна, в которой неэтично ноздри мочить. Урка пытался жить свободно. Свободно и не по общечеловеческим законам в сущности одно и то же. Меркурий покровительствует не только адептам, но и ворам. А мусоров - хоть в рясах, хоть при погонах - терпеть не может. Стремление жить свободно - это и есть духовный подвиг. Это совершенно нормальный ход - исключить себя из списка рабов обстоятельств, фраеров, чепушил и челенюг.
И даже отказать им в человеческом статусе.
Рабле, Жиль де Ре, Маркиз де Сад... - очень, несовместимо разные типажи-способы самовыражения, рождённые одним общим импульсом.
Поиск людей возможен только среди "заблудших овец дома израилева". Диоген до них не дошёл со своим волшебным фонарём. Тупо не туда, не в ту сторону пошёл...
" ...подчинив себя нашей материи и сам став одним из субъектов Великого Делания, внутренним реагентом, великий Адепт принял правила философской дисциплины и последовал примеру своих предшественников..." - пишет Фулканелли о Фламеле, утверждая, что в реальности никакой Фламель никакого путешествия в Сантьяго де Компостелу не совершал.
Герметическое Делание происходит в закрытом, запечатанном даже сверх того, пространстве Микрокосма. Этот практический Процесс может быть выражен разными способами. Подобно тому, как различные варианты выпадения комбинаций карт Таро входят в один единственный Вариант порядкового расположения карт Большого и Малого Арканов. Никакого противоречия между "универсальным" и "частным" не существует. Единственное, что здесь нужно знать - значение карт. Значение любой карты в колоде сочетается со значением любой другой карты в ней. Что позволяет прямо видеть "универсальное" в каждом "частном" случае.
Загадочное "стать одним из субъектов" не умаляет значимости других субъектов.
Загадочность - это то, что проницается только интуицией. Проницается оживая. В то время, как абстрактный анализ не воспринимает искры живого огня, связывающей разрозненные явления. Процессу невозможно "научить", что и позволяло Философам издавать свои книги (хочу отметить по ходу повествования принципиальную неслучайность двоякого значения слова LIBER)и бросать их в бушующее море человеческой толпы со спокойствием и уверенностью в том что Искусство не может быть осквернено.
Интуиция для большинства - "бабьи выдумки", не более. Потому никакой "работы прачек" или "женской работы" добропорядочный гражданин организовать не сможет - он слишком занят серьёзными делами, чтобы тратить время на "дурачества".
Философия - это ещё и "Мать-Дура", кстати говоря...
Сюжет "Гаргантюа и Пантагрюэля" кое в чём можно сопоставить с сюжетом "Золотого Осла". В первом случае - гипертрофированные олицетворения тонкой анатомии человека, во втором - сам герой повествования гипертрофируется в образе предельно "безобразном", в котором карикатурно выражены все его утробные потребности. "Осёл" и "дурак" неразрывно синонимичны на самом глубоком ассоциативно-символическом уровне. Осёл и становится "христофором" в евангельском сюжете о Свете, рождённом в скотских яслях. Почему апулеевский осёл "золотой", думаю пояснять не стоит.
Понять "всю глубину" символизма произведений Рабле я и не стремлюсь и даже не пытаюсь. Это просто бессмысленно. Ассоциативные связи прежних времён уже давно разорваны и соединены в других комбинациях. Для того, чтобы получить базис, достаточный для вскрытия всех "тайников" этой объёмной книги мне, с моей ленью, просто не хватит оставшейся жизни. А свою лень я ценю слишком высоко, чтобы пренебрегать ею, гоняясь за "мудростью". Мудрость нужно просто и всего лишь любить, как и следует из значения слова Философия, тогда Её присутствие будет обыденным фактом. А погони и прочая алчба её пугают.