Десять провинций. агрессия... часть четвертая

ПРОВИНЦИЯ КОСОНБЛАНКА.

СЕНТЯБРЬ 2022 ГОДА

Утром, на Совете разгорелся прямо-таки настоящий  и грандиозный скандал. Громче всех, как обычно, кричали лишенные права голосования и те, кого в свое время к власти пытались продвинуть северные территории.
Все началось, как и обычно с утреннего ежедневного заседания, постепенно как и всегда переросшего в ссору. Даже капитан  Мейсон спустился вниз раньше обычного, привлеченный громким спором – долго сидел, смотрел, слушал, хотя чаще всего на Совете именно  он никому не давал слова вставить.
Правом голоса  здесь на Совете пользовались четыре командира четырех провинций Центра плюс четыре голоса их заместителей. Но все эти восемь голосов перекрывались одним правом вето, а его имел только лейтенант Майндейка Прайт Уолткейт.
Непосвященному было странно, как офицер, не имеющий отношения к Центру и привязанный к другой территории, может пользоваться таким правом. А на самом деле все было проще простого. Во время войны, когда еще были живы все Уолткейты, Центр был всего лишь частью восставшего Юга. Многочисленные отряды центровиков поддержали требования Юга, и был создан единый координационный центр восстания.
Опасаясь предательства, командиры и офицеры мятежных областей, наделили правом  вето всех Уолткейтов, Север – только одного. Но поскольку северянам на этих территориях мало кто доверял, сами восставшие выделили все же три права вето - по одному на каждого Уолткейта.

Командиры, состоящие под их началом, могли самостоятельно разрабатывать планы наступления. Утверждались они на общем Совете, но если хотя бы один из Уолткейтов план не одобрял, тот моментально забывался, и начиналась разработка нового.
    Для того, чтобы закрепить это право за лидерами восстания, был составлен юридический акт, подписанный всеми офицерами общего Совета. Север был вынужден тоже признать это право, согласно мирному договору. Немного позже, сам документ, как и весь архив Уолткейтов был утерян. Но те, кто его подписывал, знали о существовании этого акта и соблюдали его в отношении последнего Уолткейта.
Это возмущало многих в Косонбланке, хотя, как ни странно, сам Прайт этим правом вето почти не пользовался.
- Это всех устраивает, - говорили глаза капитана Мейсона.
- Тебя тоже? – Спрашивал взгляд лейтенанта Братае.
Мейсон пожал плечами. Крики, ругня, требования – все это было не так страшно, как смешно. Все почему-то боялись сказать хотя бы одно слово против в лицо самому Прайту, а вот «метнуть нож в спину» отсутствующему Уолткейту было особым удовольствием.
Порою за младшего Уолткейта становилось даже страшно – наемников, готовых убить почти за бесценок, хватало в каждой провинции. Многих от этого решительного шага останавливало только лишь то, что право вето было переходящим.

Условие, по которому преемником последнего Уолткейта должен был стать человек вне Системы, считалось странным и невыполнимым и поэтому, вето ни в коем случае не могло перейти к доверенному лицу, на которого Прайт укажет до смерти.
Человека вне Системы найти было затруднительно, правила передачи можно было пересмотреть, но в таком случае претенденты должны могли быть только людьми лояльными к Северу.
Старший Уолткейт и Смуэ погибли, так и не указав своих преемников – их право пока считалось утраченным.
А в случае с Прайтом никто не знал, кому в руки может попасть такое исключительное оружие, как право вето. Большинство считало, что это вполне может быть капитан Стейнтгар, хотя Север явно постарался бы это оспорить и не допустить передачи вето ни в коем случае.
Для главной центральной провинции ничего не могло быть хуже этого. Если Прайт за четыре года использовал свое право вето всего два раза, то можно было не сомневаться в том, что капитан Майндейка, специально, ради показного смеха и провокационных нападок, использовал бы вето  в постоянном порядке.
Противники Юга требовали отмены вето. Мейсон огорченно качал головою, когда с подобными претензиями обращались к нему:

- Не я Прайту давал это вето, не мое право его отменять…
Но, несмотря на лояльность Центра к Югу, сам Прайт практически стал изгоем, появляясь на совещаниях в Косонбланке крайне редко, голос подавая от случая к случаю, а вето используя только в исключительных ситуациях.
 В первый раз это историческое событие произошло, когда Трибунал заинтересовался Стейнтгаром, второй – когда форт КАЭС хотели внести в полную территориальную юрисдикцию Косонбланки. Оба раза и капитан Мейсон, и Братае поддержали мнение Уолткейта в этих вопросах.
Мейсон, правда, поддержал с оговоркой – информация о том, что на заседаниях Совета Центра используется вето – не должна выйти за пределы провинции. Всем приходилось подчиняться, Стейнтгара отпустили, часть КАЭС продолжала принадлежать Югу – и ни в одном из документов, хранящих в архивах головной центральной провинции, о вето предусмотрительно даже не упоминалось.
Однако многие считали себя униженными и искали повод для мщения. Сегодня, спор, уже в который раз, снова коснулся фигуры Стейнтгара.
Капитан Майндейка в последнее время вел себя крайне вызывающе. Он не скрывал своего презрения к центровикам, которые четыре года тому назад, в решающий момент, заняли выжидательную позицию. Стейнтгар держался с представителями Центра крайне неприветливо и постоянно обсмеивал их на территории Косонбланки. Последним, оставалось, только молча скрипеть зубами – в присутствии Прайта капитан Майндейка считался личностью неприкосновенной.

Эта взаимная ненависть между руководствами двух территорий была так велика, что страсти на каждом Совете все более накалялись. Но до решительных столкновений дело пока еще не доходило.
- Они просто пользуются тем, что мятеж затеяли их сержанты, - заметил главный коронер Стан, судья Головного Трибунала, присутствующий на Совете в качестве наблюдателя. Голоса вокруг одобряюще – осуждающе зашумели.
- По-моему, будь ты на их месте, ты бы нам уже давно сел на голову, со всеми вытекающими из этого последствиями, – не поворачивая головы в сторону говорящего, бросил  капитан Вест, глава провинции Суразан, и он же осекшись под пристальным взглядом Братае, ровно добавил:
- Стан, ну чего ты мечешься? Мы ведь все здесь прекрасно помним твою неудачную попытку арестовать Стейнтгара прямо здесь, в  Косонбланке. А теперь ты хочешь, чтобы его мнение о нашем Трибунале осталось положительным.
     - Тем более, - капитан Мейсон поднял вверх палец, - в тот раз Стейнтгару все-таки удалось доказать свою непричастность ко всем вашим обвинениям...
Коронер только горесно развел руками – ему всегда было неприятно вспоминать о своих промахах в присутствии всего Совета. Но приходилось волей-неволей признавать, что те обвинения против Стейнтгара были наскоро слепленными и неубедительными.
Поверить в то, что капитан Майндейка за спиною у Центра сотрудничает с Севером, отказались даже самые ярые противники и недруги Стейнтгара. Полковник МакНил, глава северной провинции Занор, хохотал до слез, когда ему сообщили об этих обвинениях.
Лицо самого Стейнтгара, когда ему в лицо бросили показания подставных свидетелей, осталось непроницаемым – он знал, что никто не поверит в эту чепуху, а Прайт в ближайшее время посодействует его освобождению.
Прошел уже целый год, но эта забавная история все никак не забывалась. И та, и другая сторона ждали удобного случая для реванша.
Совсем в другом, более миролюбивом русле проходил Совет в присутствии Прайта. В светло-серых глазах лейтенанта Майндейка всегда прямым текстом было написано, какое решение он уже принял для себя.
 
Когда проблема решения вопроса заходила в тупик (а случалось такое довольно часто) и мнения делились (обычно четыре – на четыре) – все просто смотрели на Уолткейта и только тогда, торопливо начинали делать уступки друг другу, опасаясь применения вето.
В те дни, когда Прайта в провинции не было, подобные вопросы решались Мейсоном. А поскольку Уолткейт появлялся на Советах Центра всего раз в месяц, именно капитан Косонбланки принимал заключительное решение, которое не могло быть обжаловано ни в одной другой инстанции Системы.
Это была крайне запутанная ситуация – на всей территории Центра и Юга только один человек, казалось бы, многими презираемый и ненавидимый, имел в своих руках такую власть, которой больше ни у кого не было.
Разгадка хранилась в потерянных архивах, и все это право на словах можно было уже сотни раз оспорить, но тем не менее все эти факты принимались всеми безоговорочно, хотя в последнее время территория Майндейк находилась почти в критическом положении.
Тяжелым грузом давило на Юг то приграничное состояние с внешними территориями, где все еще продолжала идти гражданская война и свирепствовала эпидемия. Постоянные вооруженные стычки с местными бандами сводили на нет мирное существование на Юге.  Масла в огонь подливала многолетняя вражда между ухмыляющимся Севером и погибающим Югом. Все задыхались от нехватки хотя бы компромиссного мира.
В стеклянную дверь зала, где проходил ежедневный Совет Центра громко постучали. Все присутствующие прекратив спор разом повернули свои головы к новому источнику звука и замерли в ожидании. В проеме двери мелькнуло смущенное лицо лейтенанта Кеннета:
- Капитан Трой, разрешите... На минутку…

ТРОЙ

Извиняясь, и стараясь не обращать свое внимание на недовольные лица некоторых из сидящих в зале командиров, Трой стал быстро пробираться к распахнутой двери, за которой его терпеливо ожидал лейтенант. Как только Трой покинул гудящее от голосов помещение они вместе с Кеннетом отошли подальше в длинный коридор, выводящий на стрельбище, и уже там оглядевшись пристально по сторонам, отошли к окну.
Капитан вопросительно взглянул на Кена, тот лишь отрицательно качнул головою в ответ:
- Нет, в сегодняшнем конвое его тоже нет.
Трой с досадой прикусил губу и едва слышно чертыхнулся:
- Значит, подведем итоги: вот уже две недели, как от Данвуди нет ни одного звука, ни одного сигнала, чего прежде еще не было ни единого разу. На связь с «цепочкой» в Разоре он тоже почему-то не выходит, сегодняшний груз не сопровождает. И что это все должно значить?
Опуская глаза, и прекрасно зная, что ответ на подобного рода вопрос может быть только один, Кеннет тихо предположил:
- Быть может  нашего капрала «замели»? В конце концов столько времени проработать в глубоком тылу врага и ни единожды не  попасться – достаточно проблематично и мы отлично знаем – что это просто невозможно. Так быть может, все-таки он попался?
- Что последнее мы от Данвуди получили с прошлым конвоем? – Трой протянул руку за бумагами, которые лейтенант держал, зажав подмышкой.
- В последнем донесении он сообщил, что проект «ЭКС» подходит к завершающей стадии. Он не уточнял все конкретно, но вроде бы Данвуди просил нас подготовиться к изъятию из тренировочного лагеря какого-то человека, который якобы является основным звеном в эксперименте.
- И это все? – Взгляд Троя казалось небрежно  прыгал со строчки на строчку, но внешне беззаботный вид не смог обмануть лейтенанта который сразу же разглядел в этом взгляде капитана тревожные отблески.

- Да, все, это все что мы получили.
- Имя, кого именно мы должны были выкрасть, он не называл?
- Если цифровая обработка сообщения перевела верно – то это кто-то по имени «Рейс».
- Значит, «Рейс»… - капитан задумчиво стал скручивать бумаги обратно в рулон и, мня его в своих загорелых руках, взглянул на дверь в зал заседаний Совета:
- Раз Данвуди исчез, нам пока в Совете докладывать абсолютно нечего. А что говорит «цепочка» об объекте «Рейс»? Вы пробовали выйти на связь хотя бы с кем-нибудь в Разоре?
Кеннет шумно вздохнул и с нажимом заметил:
- Без Данвуди связь с «цепочкой» практически прервана.  Ты же знаешь Трой, чтобы при поимке наши люди не выдали друг друга, мы решили, что будет лучше, если они  просто не будут знать, кто именно является их ведущим связным. Информаторы просто доставали сведения, передавали их Данвуди через определенный тайник и все. Мы даже понятия не имеем, кого именно наш капрал там, на территории лагеря, смог завербовать. Хотя есть один из наших людей, с которыми мы имеем прямую связь, и он сообщил, что некто доктор Терри последние несколько дней сам не в себе, и однажды сокрушенно причитал по поводу уничтожения какого-то очень ценного экземпляра в последнем эксперименте.
Трой внимательно слушал и покачивал головою, а лейтенант тем временем неспешно продолжал:
- А если учесть, что наш капрал тоже пропал из нашего поля зрения примерно в то же время, то получается, что его исчезновение и гибель этого самого экземпляра почти совпадают.
- За эти две недели в Системе произошло еще что-нибудь примечательное? – капитан, казалось, совсем не слушал рапорта Кеннета, задумчиво рассматривая свои пыльные ботинки. Но лейтенант слишком хорошо знал своего командира – Трой всегда был внимательным слушателем и запоминал каждую деталь в повествовании собеседника, даже виду в этом не подавая. Сейчас же Кен наморщил нос и его рассеянный взгляд забегал по стенам:
- Ну, что произошло… ну вот, к примеру, МакНил предложил Мейсону увеличить поставки продовольствия … потом…   Коронер Уотсформ утвердил состав присяжных по делу Тризона… КАЭС взорвали… последняя партия оружия оказалась с браком… составили и отослали рекламацию…

Вот теперь Трой уже точно не слушал ни единого слова, плавно льющегося из не закрывающегося ни на минуту рта Кеннета. Из всего вышеприведенного лейтенантом перечня его заинтересовало только одно событие, которое в череде всех остальных было столь незначительным, что почти не привлекло никакого особого внимания в Центре. Именно на это событие капитана навело воспоминание о том, что всего несколько недель тому назад  Север запросил у Косонбланки разрешение на съемку павшего города, якобы для уточнения старых топографических карт.
Маршрут северян естественно пролегал через КАЭС, и где-то в это же время, если не в этот же самый день, форт был уничтожен. Что это - совпадение?
Эту навязчиво вертящуюся в его голове мысль стоило хорошенько обдумать. Что-то она никак не дает ему покоя... Трой кивком отпустил наконец-то замолчавшего лейтенанта, предварительно вернув ему искомканные донесения пропавшего Данвуди.
Трой был разочарован до нельзя. Два долгих года понадобилось штабу Лейкнау, чтобы в спецлагере Разора у них появился свой человек, и не просто жаждущих хорошей оплаты информатор, а настоящий профессионал своего дела.
Этим человеком стал капрал Данвуди – отличный специалист, который работал под прикрытием и сумел за достаточно короткий срок наладить шпионскую деятельность в одном из таинственных тренировочных лагерей Разора. И вот теперь, несчастному капралу Данвуди, быть может, уже свернули голову за его верность Центру.
Капитан, не скрывая своего расстроенного состояния, молча вернулся в зал, где до сих пор продолжалось заседание Совета. Спор все еще не прекращался и возвращение командира Лейкнау в пылу словесных баталий прошло почти незамеченным.. Один лишь лейтенант Братае все так же продолжал сидеть молча – он встретил входящего Троя вопросительным взглядом, и тот резко ответил отрицательным жестом.
Теперь лагерю союзников Юга в Центре нечего было противопоставить Северу. Последняя ниточка оборвалась – без мощной доказательной базы, уличить майора Эйна и его окружение в незаконных экспериментах было почти невозможно.
Братае устало закрыл глаза – но борьба будет продолжаться – необходимо сегодня же связаться со Стейнтгаром и обсудить сложившееся не в их пользу положение.

МЕЙСОН

Капитан Мейсон внимательно наблюдал за немым разговором Братае и Троя, и его душу давило острое желание узнать, что  именно эти двое так рьяно обсуждают между собою непонятными знаками.
У этой парочки явно дела не в полном порядке – на лице Троя читалось страшное  разочарование, а Братае после возвращения капитана из коридора стал нервно отстукивать неровный ритм своими обожженными пальцами по столу перед собою. Интересно, что они еще такого мудреного задумали?
Ему невольно захотелось провести ладонью по месту давно выжженной татуировки. Он не хотел в свое время от нее избавляться, но пришлось скрепя сердцем признать правоту Братае – никто не должен был узнать татуировку, которая кроме плеча Мейсона принадлежала  еще одному единственному плечу в Системе. Капитан Косонбланки избавился от этого приметного тату, но теперь это место на плече жгло немилосердным огнем каждый раз, когда на Совете Центра заходила речь о далеко не безобидных проделках Севера.
Мейсон окинул внимательным взглядом всех сидящих перед ним людей. Если не считать коронера Стана здесь сейчас сидели все восемь командиров его центральных провинций. И только когда они все вместе сидели  рядом, только  тогда и оставалось удивляться - как такие разные по характерам и своим позициям люди заняли одинаково высокие посты в государстве по имени Система.
Командир Ишока – капитан Крайова – высокий, смуглый, сильный – всегда вызывал у окружающих невольное восхищение своей мощной фигурой, и неизменной принципиальностью и настойчивостью. Одно его пренебрежение ко всем решениям Трибунала вызывало у всех безграничное восхищение такой непримиримой позицией. Не признавал капитан и судебной власти в Системе и все тут и никакая сила не могла заставить его выполнить хотя бы одно постановление коронеров на территории своей провинции Ишока.
Рядом с ним – лейтенант Мел – возможно, если бы не глубокие и жуткие по виду шрамы на его   лице, он был бы вполне симпатичным парнем, но со шрамами все же  производил жутковатое впечатление.

В свое время именно Мел выступил главным и единственным свидетелем того, что на Севере в полную силу разрабатываются многочисленные секретные проекты. Сам он, стопроцентный северянин,  после некоторых событий в своей жизни, не колеблясь, перешел на сторону восставшего Юга. Все началось с той самой ночи, когда  его поймали в Разоре на выносе каких-то странных образцов из секретной лаборатории. Шрамы у лейтенанта остались как память о тех нечеловеческих пытках, которые Мелу пришлось вытерпеть.
Как он вырвался из лап смерти – никто не знал, просто однажды, он вошел в этот зал вместе с Крайовой и ни единого раза, ни у кого не возникло сомнений в его искренности и преданности делам Центра.
Капитан Вест – глава Суразана, во время войны стал настоящим героем. Вместе со своими отрядами он неоднократно нападал на противников Юга в самых неожиданных местах, за несколько месяцев боев ему удалось переманить на сторону Майндейка несколько тысяч человек северян. За бесспорную отвагу он поплатился правой рукой, но, даже не смотря на некоторую ограниченность в физическом плане, до сих пор считался одним из лучших снайперов в Косонбланке.
Его заместитель Бриггс с успехом заменял Весту утраченную конечность. Мейсон, правда, недолюбливал лейтенанта Бриггса – тот слишком часто вступал в перепалки со всеми присутствующими, не столько по сути проблемы, сколько по чересчур склочному складу характера.

Глава провинции Лейкнау – капитан Трой, тоже первоначально был одним из командиров Севера. Но как только у него определилась начальная стадия холеры, а большинство из его солдат начали жаловаться на аналогичные симптомы, Трою, как и многим остальным северянам в его ситуации, пришлось искать убежища на Юге.
Лейтенант Кен Кеннет, был одним из тех солдат, которые обороняли КАЭС после гибели вожаков восстания. Кеннет помогал выносить убитого Смуэ и охранял архивы Уолткейтов до последнего. Сейчас он занимался поисками этого архива, но похоже, пока лейтенанта на этом пути преследовали сплошные неудачи.
Теперь эта шестерка управляла вторичными провинциями Центра.
Мейсон перевел взгляд на Братае. Лейтенант Брайан Братае был легендарен не меньше Уолткейтов, и если бы не его природное безразличие к карьерному росту, именно он стал бы главою провинции Косонбланка. 
Капитан Мейсон безгранично доверял своему другу, даже не смотря на то, что в Братае явно чувствовалась склонность к южанам. Лейтенант тесно общался с капитаном Майндейка Стейнтгаром, водил близкую дружбу с Прайтом Уолткейтом и всегда в спорных вопросах принимал сторону Юга.
Восемь голосов Совета Центра часто делились четыре на четыре. Более лояльными всегда были Братае, Вест, Крайова, Трой; Кен принимал нейтральную позицию, впрочем, как  и Мейсон; Мел и Бриггс часто принимали сторону большинства.
«Мой Совет». Мейсон чувствовал гордость, что ему удалось сплотить вокруг себя самых честных и принципиальных людей Системы.
Но чувство тревоги не отпускало сердце капитана. Он взглянул в окно – начинался новый день, и почему-то Мейсону казалось, что вместе с ним наступает решающее время в их судьбе.

НЕДЕЛЮ  СПУСТЯ…

Вторые сутки подряд, Трою, капитану Лейкнау никак не удавалось спокойно уснуть и наконец-то забыться в этом глубоком и столь необходимом ему сне. Капитана постоянно клонило в дрему, но каждый раз когда его голова касалась горизонтальной поверхности, зудящая мысль о том, что вся операция по разоблачению майора Эйна, разрабатываемая долгие месяцы, закончилась полным провалом, снова не давала ему покоя.
 Сколько было потрачено сил, сколько затрачено средств и энергии – и все зря… А ведь сам Трой, вместе с Кеннетом и лейтенантом Братае, разрабатывал направления всей сложнейшей в послевоенный период операции. Он сам выбирал из числа сотни претендентов единственное доверенное лицо, на котором все держалось – и вдруг, так неожиданно, так и не принеся желаемых результатов, операция лопнула, как мыльный пузырь.
А ведь так хорошо все начиналось, столько надежд разгорелось в один подходящий момент. И невозможно забыть, что все закрутилось с того, как однажды Трою пришлось нечаянно столкнуться с человеком, разговор с которым и положил начало разработке всей этой  операции.

Этим человеком был капрал Мел. Поскольку сам Крайова, капитан Ишока, находился на внешних территориях, сопровождая караван гуманитарной помощи, то Трою, совершавшему внеплановый визит в провинцию друга невольно пришлось пообщаться с таким же бывшим северянином, как и он сам.
После вполне доверительной беседы, капитан Лейкнау перестал испытывать отвращение к внешности Мела.
А рассказ последнего крайне заинтересовал еще и не подозревающего, чем все это может закончиться, капитана.

МЕЛ

Мел входил в число одних из первых добровольцев, прибывших в Систему для прохождения службы по контракту. Он ехал в качестве миротворца с твердым намерением участвовать в боевых действиях, а вместо этого попал в лагерь, где его начали усиленно и целенаправленно «тренировать».
И эти изнурительные тренировки почти ежечасно чередовались со странными инъекциями, которые сводили с ума, бросали из жара в холод, вызывали страшнейшую жажду и притупляли зверский голод. Что за препараты использовались при этих манипуляциях со шприцами – солдатам никто не сообщал, но поскольку сам капрал еще недавно закончил медицинский колледж, то очень быстро определил, что их накачивают стимуляторами, которые во всем цивилизованном мире находились под строжайшим запретом.
Так, постепенно, до Мела дошло, что его, как и многих других, используют в этом тренировочном лагере  лишь в качестве подопытных кроликов. Их заманили сюда выгодными условиями контракта и здесь все добровольцы были не более, чем обычными заложники – выбраться из Системы просто так было невозможно, а то, что их привезли в этот тренировочный лагерь умирать – стало понятно уже через несколько долгих недель. Система, как это было не парадоксально, была идеальным местом для подобного рода мероприятий – можно было убивать сколько угодно людей, а потом списывать все потери на итоги действия эпидемии в войсках.

Сам не отдавая себе отчета, в какую грязную игру он ввязывается, капрал однажды ночью, пользуясь безалаберностью охраны, стащил из лаборатории пару ампул с лекарством – он, правда, еще не знал, что конкретно будет делать с выкраденными препаратами.  Но сделать-то, как раз, Мел ничего и не успел – утром за ним явились в казарму и отвели туда, где уже через два часа под нажимом пытки он сознался, куда спрятал лекарства.
Как оказалось, вся лаборатория была нашпигована аппаратурой видеонаблюдения, и Мела не взяли на месте преступления только потому, что ожидали – кому же он в конечном итоге передаст выкраденные ампулы.
Но здесь им ни о чем капрал сообщить не мог – сообщников у него действительно не было. Истерзанного, с порезанным на ленточки лицом, его посадили в машину и под охраной вывезли из лагеря.
Курс стимуляторов сделал и свое положительное дело – превознемогая дикую боль, Мел почти не помня как, сумел обезоружить двоих охранников и скрыться в кромешной темноте от их преследования. Четверо суток, передвигаясь только ночью, брел он по пустынной местности, пока однажды, обессилевший, не упал замертво у самой границы Центра.
Так его и нашел один из приграничных патрулей повстанцев. Командиром этого приграничного дозора был нынешний капитан Крайова, тогда еще носивший звание сержанта. Мела подобрали, выходили, несмотря на то, что южане в то время уже постоянно отступали, и всеми отрядами остро ощущалась нехватка медперсонала и медикаментов.
Встав на ноги, капрал не размышляя ни минуты, вступил в ряды армии Центра, поддерживающей восставший Юг. После войны, когда Крайова стал капитаном и главою одной из центральных провинций, Мел последовал за своим спасителем и лучшим другом.


Потом началось длительное следствие по фактам, рассказанным капралом. И тут-то и  выяснилось, что людей, имена которых он называл, вообще в природе не существует, название местности – вымышленное, а без прямых улик и без дополнительных свидетелей начатое было громкое обличительное дело заглохло за два месяца.
Понадобилось очень много времени, чтобы все-таки убедиться – Мел в свое время говорил в Головном Трибунале чистую правду.
     Тренировочные лагеря, подобные тому, где в свое время служил капрал, были беспорядочно раскиданы по всему Северу. Некоторые из этих странных лагерей были мобильны – они постоянно передвигались по северной территории, что вызывало определенные подозрения у наблюдающих за северянами центровиками.
Более сотни человек были внедрены в эти лагеря – и все безрезультатно – в большинстве своем они на самом деле обучали прибывших для прохождения службы на Севере добровольцев. И только из одного лагеря наконец-то был получен столь долгожданный ответ – капрал Данвуди, позаимствованный на время у контрразведки Косонбланки, дал долгожданный сигнал: НАШЕЛ.
Трой самолично готовил Данвуди и многих других к этому сложнейшему заданию, так как знал и знали все кто был в курсе подготавливаемой операции – это был один из последних шансов доказать наконец-таки реальную вину северян. И надо же, чтобы именно  этот капрал обнаружил то, что им всем так было нужно.
Оказывается, в хорошо разработанной операции был один существенный и никем не выявленный до определенного времени промах – все внедренные на Север люди уже давно служили в Системе, а от таких солдат в лагерях все умышленно скрывалось.

 Почти все люди на Севере, работающие в самом таинственном проекте, были только новичками из числа новоприбывших добровольцев. Привлечь их к операции, Трой не имел права – все эти люди приезжали работать только на Север, и вербовать их на враждебной территории было очень опасно.
И все-таки Данвуди удалось найти зацепку. Мало того, ему же ко всем прочим достижениям удалось создать «цепочку» - найти северян, сочувствующих Югу и тех, которым не нравилось дело, в котором их принуждали участвовать.
Три месяца готовил Данвуди план переправы в Центр кого-то по имени «Рейс» и вдруг все дело внезапно сорвалось. И «цепочка» молчит, за последние несколько недель от нее не получено ни одного сообщения - значит, входящие в нее северяне знают о печальной судьбе Данвуди. Что же все-таки с ним могло случиться?
 Трою было горько как никогда – опять майор Эйн будет торжествовать, опять им не смотря на все старания никак не удается схватить его за грязную руку. Трой очень хорошо знал майора лично, так как сам служил под его началом, когда в Системе началась война.

ТРОЙ

«Равняйся на Эйна» – этот призыв каждое утро повторялся по тысяче раз и  тысячи людей беззаветно верили этому ублюдку. И Трой сам когда–то в это верил.
Он верил, что братья Уолткейты – бунтовщики и предатели, желающие установить военную диктатуру – триумвират в Системе. Верил, что изоляция всех инфицированных необходима, ради спасения тех, кто еще был здоров. Верил... верил...
 Вместе со всеми Трой смеялся, когда листовки Уолткейтов сообщали, что судьба изгнанников будет ждать и тех, кто носит заразу на Севере. Его громкий смех навсегда прервался только тогда, как только никогда ранее в своей жизни ничем не болевший Трой почувствовал себя по-настоящему плохо.
Вместе с ним очередные анализы сдавали и его солдаты. Каждый месяц на Севере проводились подобного рода проверки и до сих пор Трой никогда не задавал себе вопроса, что кроется за ними на самом деле. Полученный же тогда диагноз поверг его  в самый настоящий шок – на белом листе бумаги  расплывающимися перед глазами буквами чернело  страшное слово «холера».

За одну ночь лейтенант Трой со всем своим огромным отрядом стали изгоями. Выкрики угроз в их адрес, боязливый блеск в глазах окружающих вынудили зараженных солдат покинуть родной лагерь и устремиться в неизвестность. Отряду отверженных повезло – у бывших сослуживцев хватило совести не стрелять им в спину.
Вечером бывшие северяне наткнулись на отряд Мейсона. Стоя друг напротив друга со сжатым в руках и готовым к бою оружием, бывшие враги с любопытством напряженно рассматривали один одного. Мейсон прекрасно понимал чувства Троя и его солдат – он не хотел вступать с ними в противоборство, будущий глава Центра знал – зараженные северяне уже были готовы умереть. Намного проще было предложить им помощь и место в своих рядах.
- Испанка, - улыбаясь, бросил Мейсон, пытаясь показать свои добрые намерения.
- Холера, - угрюмо сообщил Трой, понимая, как ему нужна сейчас хоть какая-нибудь поддержка.
Через пять минут два отряда слились в один.
Каким образом инфекции проникали на Север – кто теперь разберет? Но в одном Трой был полностью уверен – майор Эйн всегда боялся той конкуренции, которую мог ему составить лейтенант Трой.
Последний с каждым новым днем становился все более  популярной фигурой в войсках, и, вполне возможно, что где-нибудь на Севере в лабораторных условиях была выращена инфекция, предназначенная конкретно для Троя. А какое оружие  против соперника может быть лучше, чем всеобщее презрение и страх?
… За спиною лейтенанта послышались тихие шаркающие шаги. Трой полуобернулся на их шум – перед ним снова стоял расправив широкие плечи Кен Кеннет:
- Слышал последние новости?
- Неужели Данвуди дал о себе знать? - Капитан все еще не терял надежды на благополучный исход их общего дела, и в его глазах мелькнула искра ожидания.
- Да, нет, к сожалению. Бери повыше, - с этими словами Кеннет оперся о подоконник, и недовольно провел по нему тыльной стороною ладони, - Ну, и пылища! Поговаривают, что несколько дней тому назад в КАЭС перед самым взрывом чуть не погиб последний Уолткейт!
- Ты это серьезно? – Трой взглянул на Кена с недоверием: - Откуда такие «правдивые» сведения?

- Подрывники из Бладсана рассказывали. Они вот-вот должны были  привести механизм в действие, а Прайт якобы подошел поближе к КАЭС и его отсутствие заметили в самый последний момент.
Трой недоверчиво  покачал головою:
- Это была бы самая нелепая смерть в Системе за все последние годы.
- Север захлебнулся  вином, если бы Уолткейт погиб.
- А мы – кровью, - капитан серьезно провел рукою по гладко выбритому подбородку. – Помнишь, что произошло после смерти тех Уолткейтов?  И теперь даже подумать страшно, что было бы после смерти этого…  Это ведь только Мейсон не понимает, что если Прайт умрет, Север начнет с новой силой противостояние, только теперь их целью и интересом станет Центр. Чтобы захватить Юг, оставшийся без Уолткейта, Северу необходимо иметь с ним общую границу – а значит прибрать нас к своим грязным рукам... Майндейку нужно быть осторожнее, иначе Север  может однажды наверстать упущенное четыре года тому назад преимущество.
Трой легким ударом выбил из смятой пачки, валяющейся на подоконнике сигарету и, зажав ее зубами, начал хлопать по карманам, отыскивая зажигалку.
- Что же мы будем делать дальше, капитан?
 Найдя зажигалку, Трой, прикуривая, ответил:
- Для начала, поинтересуемся у Севера, не пропадал ли кто-нибудь из их солдат бесследно в последнее время. Если ответ будет отрицательным, поинтересуемся у майора Эйна судьбою Данвуди – он ведь числится в его тренировочном лагере официально. Вот пусть северяне и поломают голову над тем, что нам этакое ответить.
Трой взглянул на друга:
- Ты принес то, что я просил?
- Да, - Кен протянул капитану бумаги, - здесь все, что касается капрала Данвуди, личное дело и все такое прочее…
- Да, кстати – а ведь капрал явно не под своим именем служил в Разоре. Как нашего Данвуди называли по легенде? – Трой перебирал бумаги, принесенные Кеннетом, - ага, вот, сам нашел.

Глава Лейкнау бегло прочел глазами:
- Инструктор Виртбир – ну и имечко, нельзя было чего попроще придумать? Виртбир... Виртбир... И все-таки, Кен, как ты думаешь, есть  у нас хотя бы минимальный шанс на то, что он все еще жив?
Кеннет с сожалением покачал головою:
- Ты знаешь, Трой, я не стану юлить и уверять тебя, что пока человека никто не видел мертвым, нужно полагать, что он жив. Но я боюсь, что таких свидетелей, как Данвуди, долго никто не будет держать при себе живьем.
Капитан вздохнул. Несмотря на то, что прямых боевых действий на территории Системы не велось уже почти четыре года, то в одной, то в другой провинции постоянно умирали и бесследно исчезали люди. 
Причем, по данным последней статистики, сами зараженные, в год теряли всего человек двадцать, и то – это были самые запущенные случаи, и как ни странно, большая смертность наблюдалась у тех, кто совершенно не был инфицирован.
Многие вообще ломали голову, как люди, которым оставалось жить несколько месяцев, а то и дней, продолжали вести вполне безоблачное существование по прошествии нескольких лет кряду.
Трой на себе ощущал то благотворное влияние, которое оказывала земля Системы на его молодой организм. Симптомы холеры совершенно исчезли – капитан стал прямым носителем заразы, но сама болезнь внутри его тела прекратила свое разъедающее действие.
Смешно было наблюдать, как северяне, во время официальных визитов, старательно ускользали от обряда рукопожатия. Хотя, почему смешно – им то, как раз, было, что терять, в отличие от солдат Майндейка и других зараженных провинций.
Сам Трой знал, как тягостен удел человека, который внезапно узнает о своей неизлечимой болезни. Поражало и то, что сами зараженные, являясь носителями болезней, не боялись находиться в обществе друг друга, несмотря на то, что носили в себе разные вирусы.
Если человек уже был заражен чем-то одним, вторым заразиться ему не грозило ни в каком случае. В лабораториях только недоуменно разводили руками в стороны – для ученых и врачей это была самая настоящая загадка природы.
Конечно, грустно, что теперь зараженные солдаты до конца своих дней вынуждены влачить свое по сути жалкое существование в Системе.

 Выпустить больных миротворцев за ее пределы было невозможно – мировое сообщество скрывало истинное положение дел на континенте, так как не желало  разносить заразу по всему миру посредством разъезда войск по домам.
Но с другой стороны, какая участь ожидала бы их дома – прикованность к больничной койке, лечение, которое многим уже не поможет – так вот стоит ли вообще ехать домой ради того, чтобы там умереть?
Здесь же, в Системе их жизнь, несмотря на страшные заболевания, продолжается. Болезнь, которая съела бы их на родине за год, здесь отступала перед какой-то невероятной силой.
Заметив, что Кеннет все еще в его кабинете, капитан очнулся от своих мыслей:
- Кен, у тебя ведь есть хорошие знакомые в Майндейке, попробуй узнать у них, ну как бы, между прочим, о том, что же именно случилось в КАЭС. Не будем все-таки забывать, что за час до взрыва там был вертолет с Севера – может, то, что случилось с Прайтом, как-то связано с полетом этих картографов? Чувствуя я нутром, что северяне с какой-то иной целью были в КАЭС, навряд ли им нужна была сверка по картам, которые уже давно никому не нужны... Если на борту действительно были люди из картографической службы…
Трой вопросительно смотрел Кеннету прямо в глаза. Тот покраснел:
- Я бы мог поговорить с Брадденсом – он, кстати, тоже недавно интересовался судьбою Данвуди – мы ведь служили втроем во время войны.
- Но ты, конечно, заявил, что о судьбе Данвуди тебе ничего не известно?
Лицо лейтенанта пошло пятнами:
- Сэр, я в тот момент так был потрясен сообщением, что Данвуди не выходит на связь, что рассказал Брадденсу о его пропаже…
Трой изумленно смотрел на лейтенанта.
- Вы только не думайте, что я наболтал лишнего – я просто сказал, что Данвуди перешел служить в Разор инструктором по стрельбе, мол, не поладил с кем-то из начальства Центра, и с тех пор я ничего о нем не знаю.
Кеннет с надеждою посмотрел на капитана:

- Я знаю, что поступил неверно…
- И если больше этого не повториться, то мы оба обо всем забудем, - закончил Трой.
С одной стороны, лейтенант, конечно, проштрафился, но с другой – будучи таким откровенным с этим Брадденсом, возможно, Кену удастся выйти на такую же доверительность.
- Ладно, Кен, забыли, но впредь будь осмотрительнее, ведь  даже на Юге тоже могут служить люди северян. Можешь идти…
Трой провожал Кеннета долгим изучающим взглядом. Хороший парень этот лейтенант, но с каким-то непонятным  надломом. Он вспомнил, что слышал, как однажды лейтенанта обсуждали в душевой его же собственные солдаты.
Стараясь не открывать своего присутствия, стоя под струей горячей воды, капитан много нового узнал о своем заместителе. К примеру – о том, что Кеннет все свое свободное время занят поисками утраченного архива Уолткейтов.
Кен присутствовал при окончательном переходе КАЭС в руки южан – именно тогда обнаружилась пропажа бумаг Уолткейтов. С тех самых пор Кеннет опросил сотню, а то и две свидетелей – и южан, и центровиков, и даже каким-то только одному ему известным  образом - северян.
Лейтенант пытался разговорить даже Троя, ведь когда-то капитан служил на Севере и может что-нибудь знать об архиве.
Еле сдерживая смех, Трой наблюдал за неудачными попытками Кеннета перевести разговор на нужную тому тему. Трой не поддался, а лейтенант неделю ходил как в воду опущенный.
В конце концов, Трой сам вызвал к себе своего заместителя и прямо спросил, что тот хотел бы от него узнать. Краснея и запинаясь, Кеннет задавал интересующие его вопросы – капитан был удивлен их постановкой и целенаправленностью.
Оказалось, что сам Трой знает не так уж и мало.  По крайней мере, он вспомнил, как во время прохождения службы на Севере слышал о создании подразделения, занимающегося разработкой братьев Уолткейтов и поисками компромата на них.

Специалисты этого подразделения по крупицам собирали информацию о восставших вожаках Юга, а архив лидеров восстания мог дать им вполне исчерпывающую информацию. Кеннет сиял от радости, как медный таз, получив хоть мизерную, но нужную информацию, а Трой еще более расположился к своему заместителю после той доверительной беседы между ними двоими.
Зацикленность лейтенанта на поисках следов архива не мешала ему быть хорошим организатором и бойцом, и Трой от всей души желал лейтенанту, в конце концов обрести то, что он с таким усердием вот уже четыре долгих года ищет.