Десять провинций. агрессия... часть пятая

ТРОЙ

…Когда Трой наконец-то остался один, он снова подошел к распахнутому окну и оперся ноющими ладонями о подоконник.
Стоял прекрасный и спокойный  вечер, что бывало не так уж и часто в дождливом в это время года Лейкнау. Сухой ветерок обвивал решительное лицо капитана Центральной провинции, поднимая и лаская его коротко стриженные  волосы.
Трой устало закрыл глаза. Вот уже больше четырех лет он не покидал пределов Системы. Четыре долгих года он не знал любви, и его сознание не было затуманено желаниями. Четыре года жизни, в которой больше нет места простому  и естественному желанию жить...
В Системе никогда не было недостатка в  женщинах.  Сотни представительниц прекрасного пола, наравне с мужчинами, ехали добровольцами на войну и жили рядом с мужской составляющей армии. Те солдаты, которые не находили подружек в своей провинции, покидали Систему, чтобы поискать счастья на внешних территориях. Все госпитали были заполнены симпатичными медсестричками, стреляющими глазкам и направо и налево. Как в средние века жрицы любви сопровождали войска в крестовых походах, так и  вокруг Системы постоянно действовали дома свиданий, в которых оседала значительная часть средств заработанных солдатами.

Красоток не смущали соцветия заболеваний – они «зарабатывали» и знали, чем рискуют.
Троя такие заведения не привлекали, хотя он постоянно чувствовал на себе женские взгляды на Юге и в Центре. Как глава целой провинции, он был лакомым кусочком и иногда пользовался ситуацией, но, даже заводя недолгие интрижки, не проводил ни с одной особой больше одной ночи и не допускал ни одной из них в свое сердце
«Не то, - думал он, глядя в глаза очередной претендентки, - не то».
Трой еще раз глубоко вздохнул – становилось ощутимо прохладно – скоро придет зима и в Лейкнау начнутся снегопады. Еще шесть месяцев и закончиться пятый год существования провинции, а вместе с ней год к своему возрасту добавит и капитан. Тридцать три года  - надо же, как быстро летит время.
«Я устал, - думал Трой, - я страшно устал. Меня окружают друзья, а я чувствую одиночество.
Неужели я уже до самой смерти никогда не произнесу слова о том, что я люблю?»
Капитан поднес к глазам свои изрезанные руки – они до сих пор ноют перед дождем, как давнее напоминание  о той страшной катастрофе, которая перевернула всю его жизнь.
Мало кто из ближайших соратников Троя знал о том, каким образом их капитан попал в Систему.

Единственный сын, живущих в достатке родителей, в своей юности Трой был баловнем судьбы – отличник в учебе, лучший спортсмен в колледже, стипендиат престижного университета.
Все рухнуло в ту ночь, когда, после одной из вечеринок, его машина была снесена с автострады огромным грузовиком – чтобы выбраться из горящего «Вольво»,  парню пришлось руками  выламывать осколки от лобового стекла. Оно разрезало его руки до кости; горя от боли Трой  в последнем усилии выпрыгнул из машины и за его спиной раздался мощный взрыв.
Не получив ни одной царапины в этом спасительном прыжке, Трой неудачно приземлился на корень вывороченного из земли дерева. Дерево спасло ему жизнь, укрыв от летящих обломков, и исковеркало судьбу, приковав к постели на долгих три года.
Учеба была забыта, друзья постепенно все дальше отгораживались от больного друга, девушки захаживали все реже – родители буквально поседели от горя.
Врачи только сокрушенно качали головами – кома в самой тяжелой степени не оставляла никаких надежд на благополучный исход.
Через год умерла мать, не вынеся горя, отец, оставшись один с глубоко «спящим» сыном постепенно тоже сошел в могилу от безысходности буквально за два дня до того, как Трой наконец-таки очнулся. Скорее всего, в том, что он сумел  придти в себя, положительно сказался отличный уход за больным – даже после смерти родителей Трой остался на спецположении, решающее значение сыграло немаленькое наследство и обещанная еще родителями премия тем врачам, которые смогут поставить несчастного парня на ноги.
Очнулся Трой в самой лучшей больнице штата, и сразу же получил страшнейший эмоциональный удар. До аварии он был преуспевающим человеком, постоянно окруженный заботой близких и друзей, а теперь вокруг него образовалась пустота. Преодолев этот тяжелый период, он стал работать над тем, чтобы как можно скорее самостоятельно встать на ноги.
Там же, Трой узнал о наборе добровольцев в миротворческие силы ООН. Его больше ничто не держало в родном городе – и, поднявшись с койки, ровно через месяц он подписал договор с вербовщиками.

Настойчивость, упорство и бесстрашие сразу же выделили Троя из рядов таких же солдат как он сам, и из простого рядового в самом начале войны, Трой быстро продвинулся по карьерной лестнице, став  командиром нескольких отрядов к ее окончанию.
А получив должность лейтенанта под началом майора Эйна, Трой лишний раз подтвердил оказанное ему доверие. Но после быстро разнесенного по лагерю известия о том, что и Троя не обминула участь зараженных солдат, судьба напомнила, что в жизни бывают не только взлеты, но и падения. Лейтенанту пришлось пройти и через это новое и не менее страшное испытание.
Трою часто казалось, что уже прожитая единожды история повторяется снова – друзья опять отвернулись от него, лейтенанту  пришлось покинуть базу, которая стала ему почти родным домом.
В настоящее Троя вернула нечаянная встреча с Мейсоном. Трой и его отряд хотели умереть в пылу боя и смело ринулись на противника, даже не поднимая против него своего оружия. Центровики все поняли с одного взгляда и вскоре благодаря этой встрече и командиру-центровику, Трой нашел новое пристанище, новых друзей и несколько месяцев спустя стал капитаном провинции Лейкнау.
Так жизнь Троя подошла к сегодняшнему дню.
Что же он несет этот день? И стоило ли вообще доживать до него, если эта жизнь держится только на факте необходимости дальнейшей борьбы... И нужна ли ему эта борьба...
Дрожь от холодного порыва ветра пробежала по сильному телу капитана. Странные ощущения, нечто сродни предчувствиям, охватили Троя – невыносимая боль и тоска сделали свое дело, еще никогда он так сильно не нуждался в присутствии рядом близкого и любимого человека. Одиночество капитана достигло апогея, еще секунда и его рука легла на рукоятку пистолета...
Нет, это трусость... Трой громко застонал от бессилия и со всей силы ударил сжатым до боли кулаком в стену – за десятки километров от него во сне вздрогнула и, потянувшись, застонала Малиш.

ПРОВИНЦИЯ  МАЙНДЕЙК.

МАЛИШ

Я стояла у распахнутого настежь окна, опершись все еще болевшим плечом о его створку и молча наблюдала, как далеко внизу на построении, отдаваясь далеким эхом по всей площадке, шла ежедневная перекличка. Я видела головы солдат ровно выстроившихся по бровке, видела стоявших у опущенного знамени Юга командиров и с какой-то непереносимой тоскою смотрела в рассветное небо Системы. И как будто в ответ на мое ожидание с восточной стороны на посадку в Майндейк приближались два вертолета – на одном из них, по заверению Коринды, в провинцию сегодня должен вернуться лейтенант Прайт.
Прайт… Лицо этого человека никак не выходило у меня из головы, которая и так постоянно трещала, не переставая от избытка новой, но совершенно бесполезной для меня информации. Я уже знала, что именно Уолткейту была обязана своим спасением, мне довольно красочно и подробно рассказали о выносе моего бесчувственного тела из обреченного КАЭС – но далеко не это постоянно  беспокоило и настораживало меня.
Глядя в светлые глаза последнего из живых лидеров восстания, я готова была руку отдать на отсечение, что я знала лейтенанта намного раньше, еще до моего короткого пребывания на земле южан. Я знала его раньше, но никак не могла самой себе ответить, когда именно...
В последние дни, медленно приходя в себя, я безуспешно пыталась вспомнить о себе хоть толику какой-либо информации. Мое имя, вся моя жизнь до сегодняшнего момента провалилась ко всем чертям и блуждала в глубинах моей памяти, а я сама для себя оставалась полной загадкой.

Несколько дней тому назад стоя у карты Системы, я не отдавала отчета ни в одном своем действии – как будто какая-то неведомая сила управляла моими органами – я рисовала сама не зная что, и шла, сама не зная куда. Теперь растопырив свою ладонь я внимательно всматривалась в свои слегка вздрагивающие кончики пальцев и спрашивала саму себя – кто я? Что твориться со мною?
Стоило в очередной раз спросить об этом у Коринды, но он и сам не знал, что мне ответить, и, ссылаясь на неотложные дела, всегда довольно спешно удалялся, даже не пряча вытянутое от изумления лицо.
Его состояние для меня не было тайной – я и сама беспрестанно поражалась тому, как быстро исчезают с моего тела царапины и шрамы, следы уколов и синяки. Я недавно специально очень глубоко расцарапала гвоздем себе руку, чтобы убедить себя еще раз в том, чего в нормальной жизни быть никак не может – спустя час ранка была уже едва заметна, а через сутки испарилась в неизвестном мне направлении.
Теперь, стараясь больше ни о чем не думать и предоставляя это дело специалистам,  я ждала возвращения Прайта – мне казалось, что только он единственный сможет приоткрыть завесу тайны и рассказать мне, кто я есть на самом деле.
Ведь недаром именно он вчера сказал мне, что еще день - два и он поймет, кто я такая. И это после той сильнейшей эмоциональной встряски, которую он получил вчера после того, как я в столовой устроила целое представление...

ЗА СУТКИ ДО...

В столовой стояла такая гнетущая тишина, что казалось, будто в ней не присутствуют одновременно более сотни бойцов, а что она девственно пуста, чиста и даже муха не пролетит еще более тихо по ее периметру.
А ведь всего несколько минут тому назад ложки и вилки звенели так громко, что даже перекрывали гул голосов, громкий смех и непотребные шуточки, неизменно присутствующие при каждой новой трапезе в этом огромном помещении. Тишина же в нем установилась так внезапно, что не каждый находящийся в столовой, в том отдал себе отчет – просто одновременно все столовые принадлежности застыли на месте, разговоры прервались на полуслове, а все глаза были устремлены только в одну точку – и в ее центре была Малиш.
По устной договоренности  между командирами провинции девочка обедала, завтракала и ужинала вместе со всеми остальными обитателями базы. Ей было отведено отдельное место за столом, посреди обычных солдат. Прайт первоначально очень противился данному решению, но после уверений капрала Коринды, что так будет только лучше – Уолткейт успокоился. Но, тем не менее, как только Малиш в очередной раз спускалась в столовую, он незаметно появлялся вслед за нею и пристально наблюдал за девушкой издалека.
Она всегда была абсолютно спокойна, ничуть не смущаясь той атмосферой неловкости, которая при ней царила. Сперва девушку долго и пристально рассматривали со всех сторон, но уже пару дней спустя ее присутствие стало приниматься, как данность, и в столовой стала витать обычная оживленность.

Но в это утро нечто изменилось и Прайт, почувствовав повисшую за его спиною тишину, немедленно оглянулся назад. Из-за стола, где всегда до этих пор сидела Малиш, все солдаты повыскакивали со своих мест. Кто  с неприязнью, а кто и с очевидным страхом смотрел на единственную продолжавшую спокойно сидеть за столом девушку. Прайт бросил вопросительный взгляд в сторону Стейнтгара, тот издали пожал недоуменно плечами и тут в кромешной тишине прозвучал ровный голос Малиш:
- А первоначально оно вообще было чисто белым...
Прайт застыл на месте, не веря своим собственным ушам и только переведя свой взгляд на то место, куда неотрывно смотрела девушка, схватился что есть силы руками за барную стойку, рядом с которой простоял последние полчаса.

…Я сама не знаю, почему начался этот  странный  и ничего не значащий разговор. Я просто сидела на своем обычном месте и как обычно просто ела, не думая ни о чем, пока мое внимание не привлекла оживленная беседа, ведущаяся за моим же столом. Двое сидящих напротив меня солдат спорили, выясняя, кто именно из них должен заступать на дежурство, подменяя внезапно оказавшегося в госпитале сменщика.
Я подняла на них свою голову, и на моем лице появилась улыбка – так глупы были аргументы обоих спорящих, и совершенно неожиданно тут мое внимание привлекла совсем иная деталь, на которую раньше я почему-то не обращала своего внимания. Над головами людей, которые враз стали мне со своими проблемами не интересны, я увидела голубое полотнище, развевающееся на ветру.

Так далеко за окном ветер пытался разорвать на части  знамя небесно-голубого цвета с тремя черными полосами. Меня резанули по сердцу эти полосы, мне на секунду показалось, как будто я увидела нечеткое расплывчатое изображение. Я сильно моргнула раз, другой, третий – но полоски против моего ожидания не исчезли и я едва слышно проговорила:
- Какой идиот пришил эти ерунду к полотнищу?

...Как тихо она не произнесла эти слова, но их моментально услышали почти все сидящие за этим же столом солдаты и большинство из них немедленно отреагировало на оскорбление, нанесенное  знамени Юга:
- Да эти полоски к твоему сведению...
- Идиот? Капитану это не понравиться...
- Это наше знамя, так что, полегче на поворотах...
     Но девчонка казалось не слышит ни обиды, ни возмущения  в словах взбешенных мужчин, она только сильнее наморщила свой и без того порезанный лоб и с придыханием проговорила:
- Знамя? Но я же отлично помню, что оно было просто чисто голубым...
   Кто-то из продолжающих как ни в чем не бывало есть, внезапно сильно закашлялся, услышав эти слова, кто-то услужливо начал хлопать бедолагу по спине, а Райс, сидящий рядом с Малиш, едва сдерживая прерывистое дыхание, терпеливо попытался выяснить:
- Это когда же ты могла видеть это знамя чисто голубым?
Девушка усмехнулась – вопрос показался ей донельзя смешным:
- А первоначально оно вообще было чисто белым...

...Солдаты моментально повыскакивали со своих насиженных мест, изумленно смотря на продолжающую спокойно сидеть  над своей полупустой тарелкой за столом девушку. Но теперь она сама на себя не была похожа. Ее глаза блестели как два угля. Их цвет немедленно сменился с зелено-серого в черный, казалось, что маленький до сих пор зрачок разлился на всю поверхность радужки. Губы девушки были плотно сжаты, а лицо напоминало непроницаемую маску.
Обведя пристальным взглядом молчавших солдат Малиш наконец-то поднялась со своего места и сделал несколько неуверенных шагов по направлению к окну, за которым она впервые увидела знамя зараженного Юга. Ее губы против воли тихо прошептали:
    -   Какое знамя может быть у восставших, у которых не было ничего под рукою кроме простой обычной больничной простыни, впитавшей в себя кровь и горе умирающих солдат. Чистая белая простыня и стала первым «знаменем» восставшего Юга.
   ...После этих слов, громкий вздох пронесся по столовой. Теперь даже те, кто ранее оставался сидеть на своих местах, повставали из-за столов и взглядами уставились в спину девушке. Над ее губами появились первые капельки лихорадочного пота, а ресницы задрожали от неимоверной напряженности всего тела...

        Прайт почти неосознанно сделал несколько шагов вперед по направлению к Малиш и его загорелое лицо смертельно побледнело. Откуда она все это знает? Откуда этой девчонке знать, что именно стало первым знаменем Юга... Стоявший невдалеке от Уолткейта капитан Стейнтгар едва сдержал крик, услышав последние слова девчонки.
     - А Мортон предложил нарисовать на этой простыне знак креста и полумесяца – и его нарисовали голубой краской. Единственной, которая была под рукою тогда... А потом он же сказал, что этот символ больше похож на официальное признание Юга в том, что он инфицирован, заражен и опасен. И чтобы замазать символ – опять взяли голубую краску. И так знамя стало голубым...
    Стейнтгар почувствовал, как его ноги подгибаются от бессилия. Он не мог поверить в то, что только что слышал, но окружающие его солдаты лишний раз подтверждали – это не сон, не наваждение, это просто всеобщее безумие какое-то...     В глазах у Прайта стояли слезы...
     «Я - не я, но очень  похоже, что  эта девочка дословно цитирует документы из пропавшего архива Уолткейтов».
      И в тот же самый миг она, сбросив  с себя обличие оракула, тяжело упала на свои колени и обхватила руками свою голову. Сотни голосов заговорили разом, десятки рук помогли дрожавшей как лист на промозглом ветру Малиш подняться с колен. Но Прайт уже не сводил своих радостно блестевших глаз с ее искаженного болью лица. И в эту самую минуту он был счастлив как никогда раньше – теперь он безоговорочно верил, что находка Малиш – это знак судьбы.

СУТКИ СПУСТЯ...

Стейнтгар провожал внимательным взглядом шедшие на посадку в Майндейк вертолеты и это же зрелище невольно приковало к себе и взгляды многих солдат на земле, которые немедленно задрали свои головы вверх, чтобы получше рассмотреть идущие на посадку машины.
Построение на плацу уже входило в завершающую стадию, и, дав красноречивый знак всем расходиться по своим обычным местам, капитан едва сдерживая торопливые шаги направился к длиннющей посадочной полосе. Уже издали он заметил Прайта, спрыгивающего с подножки вертолета.
«Интересно», - подумал капитан, глядя на приближающуюся фигуру своего лейтенанта, «какие же новости привез нам Уолткейт на этот раз?»
Лицо Прайта было непроницаемо и по нему было весьма затруднительно понять – плодотворной был этот полет или бесполезным. Целые сутки провел последний Уолткейт в Косонбланке. Это был значительный временной рекорд по его пребыванию на территории Центра.
Цель поездки они вместе со Стейнтгаром разрабатывали полторы недели, и вот  сейчас может наконец-то окончательно решиться судьба Малиш, да впрочем, и их судьбы, похоже, тоже.
Вплотную подходя к Прайту, капитан приложил расправленную ладонь к своему виску в знак приветствия, и уже улыбаясь, протянул Уолткейту другую  свою ладонь для рукопожатия.

МАЛИШ

Я наблюдала за ними двоими из окна своей комнаты. Именно «своей» - как-то определенно сразу же было решено, что у меня в отличие от других солдат на базе  будет свой отдельный угол для проживания.
Комната была маленькой, но уютной, про такие говорят: «много света, минимум площади». Стандартная кровать, стул и стол, встроенный шкаф и совместный санузел – вот и все что я имела, но даже все это мне постоянно смутно напоминало что-то совсем другое.
Нет,  эта комната меня вполне всем устраивала – здесь я нашла относительное спокойствие, хотя я и так вполне свободно перемещалась по всей базе, не шарахаясь от людей,  не вжимаясь при их виде в стену, и не заламывая руки как заштатная актриса. Но где-то у меня уже была точно такая же отдельная конура, менее комфортная, но более желанная...
Я все еще ничего не знала о себе. Несмотря на все усилия Коринды и Прайта, за последнее время я ни на шаг не продвинулась в своих воспоминаниях. Завеса таинственности моего существования пока еще покоилась нетронутой, хотя иногда на меня что-то находило и я говорила без умолку, сама не понимая, что именно говорю.. В такие минуты солдаты шарахались от меня как от прокаженной, как это не парадоксально звучит. Коринда только сокрушенно вздыхал, а Прайт задумчиво кусал губы, внимательно вслушиваясь в каждое произнесенное мною слово…

…Прайт… По непонятным мне причинам ему одному из всех окружающих  я верила безоговорочно – я послушно шла туда, куда он указывал, делала то, что он просил, но даже ему я не могла ничего рассказать – даже его доброе отношение ко мне, не могло расшевелить моего подсознания.
Потом был Совет – и я впервые увидела руководство всего Юга. Но они сами  не видели меня. Мимо двери в мою комнату проходили легендарные (по словам Прайта) командиры, но я не знала, ни одного из них и просто разглядывала веретеницу смеющихся людей через узкую дверную щель.
Наверное, каждому человеку хотя бы раз в жизни  приходилось признаваться самому себе, что он не видит смысла в своем дальнейшем существовании. Именно сейчас я-то как раз понимала, каково это быть никем и не хотела больше жить - моя безликая жизнь осточертела мне настолько, что я была готова сама себе пустить пулю в лоб. Но от  меня предусмотрительно прятали все опасные предметы, оружия в руки не давали, и даже в столовой я постоянно чувствовала на себе внимательные  взгляды окружающих, когда в моих руках тупо поблескивала простая металлическая вилка. 
  И вот теперь я, упорно не сводя бессмысленного взгляда, смотрела на голую стену в своей комнате. Все, что у меня при себе на этот момент было – это слишком обрывочные и поэтому мало что значащие  воспоминания, хаотичные проблески сознания, которые совершенно ничем не могли мне помочь.

Часто человеку, потерявшему память, приходится заново учиться есть, читать, ходить – но все это я делала без малейшей запинки, это я как раз не забыла - я только все еще никак не могла ничего сказать о себе – я была никто и продолжала этим никем быть до сих пор.
Единственное, что вполне отчетливо сохранила моя память – это падение в приближающуюся к моему лицу бездну, эхо от далеких звуков выстрелов и невыносимую боль, разливающуюся по всему телу. Потом – лицо Прайта… и вот я уже больше недели стою на своих собственных ногах, но ничего больше не могу рассказать о себе…
Мне было очень тяжело всю эту долгую неделю, и если бы не поддержка Прайта – я бы точно свихнулась. Он редко позволял мне оставаться совершенно одной, постоянно таская мое побитое тело за собою следом, то на стрельбище, то в ангары, то в столовую… Везде за мною наблюдали десятки глаз, солдаты настороженно следили за всеми моими движениями… И я чувствовала, я знала, что я была здесь совершенно чужой…

УТРО ЭТОГО ЖЕ  ДНЯ, ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДО...

    Сегодня утром мне пришлось спускаться в столовую одной, без сопровождения Прайта, который в провинции отсутствовал. Все солдаты непременно оглядывались мне вслед, и я слышала их горячий шепот за своей спиною.
Мне было так плохо, как никогда раньше – страшная боль разливалась по груди, и мой взмокший от пота лоб и прилипшие к нему волосы, лучше слов свидетельствовали о том, что у меня началась очередная горячка.
В столовую я спустилась, только для того, чтобы что-нибудь выпить. Вода в моей комнате за ночь нагрелась так, что утолить ей жажду уже было невозможно, даже если бы умирал от этой жажды. Мои губы за какой-то час потрескались и распухли, в горле пересохло, и едва различая, куда я бреду и постоянно наталкиваясь на мужчин в форме, я дошла до своего места в столовой, которое однажды указал мне Прайт.
Большая половина солдат уже позавтракала, остальные заканчивали есть, я же сидела за столом, где уже никого не было. Моя порция стояла передо мною, но мне было тошно даже смотреть на поднос с едой.  Голос внутри меня не забыл отметить, что кто-то заботливо принес еду сюда специально для меня. Я устало закрыла глаза. Открыла их и протянула руку к стакану сока…

Сержант Дени Руис следил за каждым ее движением, стараясь не пропустить ничего важного. После того случая со знаменем, он серьезно заинтересовался этой странной девушкой. И каждый раз, когда она снова появлялась перед его глазами, он терпеливо ожидал от нее каких-нибудь новых открытий.
Горячая волна жалости накатила на него в это жаркое утро, когда ему за считанные секунды и всего с одного взгляда стало понятно – все движения даются Малиш с огромным трудом, и она все делает с видимым усилием. Остальные тоже исподволь наблюдали за девочкой.
Вот она потянула стакан с соком на себя … И тут покрытый холодными каплями стакан выскользнул из ее руки, так неожиданно, что никто даже не успел рассмеяться над этой неловкостью.
Ручейки гранатового сока потекли по огромному столу в разные стороны, а Малиш, сглотнув, не отводя виноватого взгляда, следила за тем, что произошло.
К ней тут же подскочил дежурный и, бормоча:
- Ничего страшного, сейчас принесу новый стакан, - улыбаясь, стал водить тряпкой по столу, собирая разлившуюся жидкость.

МАЛИШ

Меня затрясло… В глазах забегали радужные картинки. В одно мгновение жижа из гранатового сока превратилась в кровавое месиво, которое окровавленной тряпкой по всему столу размазывал дежурный солдат. К моему горлу подкатила внеочередная тошнота, в висках застучало…

….Райс первым отреагировал на плачевное состояние Малиш. Заметив, какими безумными глазами она смотрит перед собою, он осторожно поднялся со своего места и подошел к девушке, пристально вглядываясь ей в глаза:
- Все нормально?
Дежурный непонимающе посмотрел на пилота:
- Ничего страшного, сержант. Я сейчас принесу еще стакан сока.
- Малиш, ты слышишь?
Она подняла на стоящего рядом и заботливо наклонившегося к ней человека свои пустые глаза. В этот  момент она и вспомнила, как таким же образом растекалось кровавое пятно под инструктором Виртбиром, которому в форте снесли голову очередью из автомата... Виртбир… Ниссао…
...К ней медленно начали возвращаться воспоминания…
- Малиш?
Райс присел на корточки рядом с девушкой и, проведя рукою по ее плечам, легонько встряхнул:
- Ты меня слышишь?

Возле ставшего уже знаменитым стола начали потихоньку собираться солдаты, проталкиваясь через них, подошел командир Брадденс и, опираясь руками на столешницу, молча взглянул на Райса. Тот в ответ только пожал плечами, показывая, что он сам ничего не понимает.
Малиш подняла глаза и их с Брадденсом взгляды перекрестились. Его лицо дернулось в улыбке, а ее глаза поневоле опустились на его руки – страшные шрамы от ожогов покрывали их до плеч – это было жуткое зрелище, но она уже не могла отвести от этих рук своего взгляда.
Кто-то протянул Малиш стакан с водою – она перехватила его и, судорожно глотая, начала пить…
- Коринду, срочно, - послышались взволнованные голоса.
Ее руки сжались в кулаки, она застонала и уже в который раз за эту неделю обхватила руками голову. Мышцы на ее худощавом теле начали наливаться силой, на шее вздулись вены, холодный пот стекал по ее телу, судороги свели лицо в маску…
 Пустой стакан лопнул в ее ладони, разлетевшись на сотни мелких осколков.
Райс охнул, наблюдая за метаморфозой, происходящей с еще недавно таким немощным и израненным телом. Малиш стала просто неузнаваема в своем новом обличье. Лицо приобрело каменное выражение, ставшие черными глаза сузились в маленькие непроницаемые щелки и в них плескались всепоглощающая ненависть и невыносимая боль. Мышцы на дрожащих руках окаменели, а она сама все также не сводила глаз с обожженных рук Брадденса…


БРАДДЕНС

Сержант Брадденс был одним из первых миротворцев, прибывших на пострадавший от страшного цунами материк и еще до того, как на нем началась эпидемия. Тогда еще мало кто предполагал, как велика опасность происходящих в этой части света событий. Новоприбывшим солдатам пришлось совсем туго. И если первые месяцы они боролись только с последствиями стихии, то уже намного позже им пришлось лицом к лицу столкнуться с жестокой правдой политики выживания на пострадавшем континенте. Свои знаменитые ожоги сержант Брадденс получил в очередной из зараженных деревень, где голыми руками выхватывал из пламени людей в горящей одежде.
Банда местных боевиков за несколько минут до этого, согнала всех жителей деревни в одну самую большую хижину и, заперев, подожгла зараженных людей.
Миротворцы успели вовремя – но нескольких жителей им при всем их старании так и не удалось спасти. Работая распухшими от волдырей руками, едва не теряя сознания от чудовищной боли, Брадденс и думать забыл, что жители поселка могут быть заражены, и даже помня об этом, он, навряд ли, изменил своему долгу и присяге.
С тех самых пор многие из южан остались с отметинами на руках, лицах, телах – это были свидетельства их силы, мужества и … принадлежности к Югу…
Такие же руки были у Виртбира… Теперь Малиш отчетливо вспомнила, как он с закатанными до локтей рукавами, показывал ей, как пользоваться очередной новинкой военного производства. На руках инструктора были такие же глубокие рубцы…
Она резко и неожиданно встала со стула и начала проталкиваться к выходу. Ей вслед не прозвучало ни единого звука, солдаты безропотно и почтительно расступались перед нею, давая дорогу. Но вот куда именно лежал ее путь сейчас? Райс растерянно смотрел на удаляющуюся от себя фигуру – нельзя оставлять ее одну, мало, что она может сделать, не отдавая себе в этом отчета…
Райс и Брадденс в сопровождении нескольких человек поспешили вслед за Малиш.

…Стейнтгар недовольно поморщился, услышав громкий гул около стрельбища. Стоило ему собраться немного поразмять мышцы и выпустить пару - тройку десятков обойм, как туда же начинает стягиваться полбазы. Черт, какой неудачный день!
Мимо него с вытянувшимся от досады лицом молча прошел один из инструкторов по огневой подготовке. Даже не замечая проходящего мимо капитана, он, как-то странно прошмыгнул в стоящую рядом со стрельбищем постройку, предназначенную для хранения мишеней и снаряжения.
Стейнтгар насторожился и, ускоряя шаг, начал торопливо приближаться к ставшему сегодня таким до странности популярным стрельбищу.
   Стрельбищем на базе называли специально оборудованную для таких целей территорию под открытым небом. На значительном расстоянии на бетонной стене, усыпанной выбоинами, устанавливались мишени, соединенные с датчиками результативности.
Стрелок сразу же получал всю информацию о качестве своей стрельбы, не сходя с места. Стрельбище очень часто посещалось целой толпой, но не такой, какая была здесь сегодня…
   Капитан подошел ближе и толпа молча начала расступаться перед своим командиром. Но уже сам капитан через секунду остолбенел, пораженный тем зрелищем, которое открылось его глазам, как только он подошел поближе.

У стойки с оружием стояла Малиш. Девушка была просто неузнаваема. Ее спутавшиеся короткие волосы теперь были аккуратно приглажены, и издали она походила на невысокого, но хорошо развитого подростка. Ее руки умело собирали оружие, уверенно вставляли полную обойму – сразу становилось понятно –  делает девчонка это далеко не в первый раз.
Но поражало другое – то, с каким мастерством Малиш вскидывала приклад к плечу и цельно посылала пули прямо в центр очередной мишени. Казалось, она совсем не целится, но датчик ярко вспыхивал, оповещая, что точность стопроцентная – она поражала  недрогнувшей  рукою такие далекие цели, о которых многие и мечтать пока не смели.
И не стоило забывать, что по физической форме Малиш была не в лучшем своем состоянии, всего-то неделя прошла с тех самых пор, как она самостоятельно смогла ходить – и тут на тебе!
Здесь же неподалеку маячили и ведущие снайперы провинции. Они с интересом следили за движениями стрелка, и Стейнтгар отчетливо слышал их завистливо – удивленный шепот:
- Я полжизни учился, чтобы так стрелять…
Как будто чувствуя на себе настороженный и недоуменный взгляд Стейнтгара, Малиш оглянулась. Ее зеленые с примесью черного цвета глаза были налиты кровью, а на ухмыляющихся губах пузырилась пена. Только теперь до капитана дошло, что девочка держится почти что из последних сил. Подтверждая ход его мысли, она тотчас же уронила винтовку, которую до этого крепко сжимала в своих руках и устало опустилась на землю, обхватив ладонями голову. И было только слышно как она шепчет:
- Двадцать два... одиннадцать... две тысячи сорок четыре... двадцать два...

МАЛИШ

Я вытянула перед собою свои руки ладонями вверх и со странным и доселе незнакомым мне чувством неузнавания, начала их пристально рассматривать. Это было просто невероятно, но какая-то странная сила владела моими мускулами, и я автоматически делала то, чего раньше не то чтобы даже не умела – даже понятия не имела, как и что нужно делать вообще.
Я видела неподдельный интерес в глазах окруживших меня людей, в толпе солдат то и дело пробегал восхищенный шепот и тихие комментарии к каждому моему очередному действию. Стоявшие неподалеку инструкторы, вообще, казалось, не верили своим собственным глазам. И я, вызывая у них еще большую волну удивления, посмотрела на стол, где было разложено оружие.
Почти не отдавая отчета в своих манипуляциях, я осторожно подняла со столешницы тяжелую винтовку и вскинула к своему плечу. Цель – электронная мишень мгновенно была поражена, а на ярком табло вспыхнула новая надпись – «результативность – 100 %»
Мелкие капельки пота стекали по моей напряженной спине и вискам, в которых стучал незримый отбойный молоток и отзвуки моих же недавних выстрелов. Мое дыхание перехватило, и я едва втянула в себя тяжелый спертый воздух. Какие-то странные цифры замелькали у меня в голове, наполняя ее болью... Земля закачалась под моими ногами – внезапно, безо всяких на то причин, мои руки и ноги ослабели, странные силы, поддерживающие меня все это время, покинули мои члены.
В моих глазах стояли слезы разочарования – казалось, я вот-вот вспомню нечто очень важное. И вот надежда снова рухнула в одночасье…

- Что здесь происходит? – Стейнтгар гневно обвел взглядом окружающих, пытаясь навскидку понять, что произошло с девушкой накануне его прихода.
Пока кто-то помогал Малиш подняться, к капитану, расталкивая толпившихся плотной стеною солдат, подошел пилот Райс:
- Сэр, это началось в столовой… Она увидела руки Брадденса и бросилась сюда… Вы же сами все видели – это просто уму непостижимо….
Райс растерянно развел руками, Стейнтгар коротко бросил, наблюдая за состоянием упавшей девушки и чувствуя как бешено колотиться его сердце:
- Помогите ей дойти до комнаты… Подождем Прайта… Возможно он все-таки рано или поздно прояснит нам всю ситуацию…
Стейнтгар молча смотрел вслед уходящей девушке. Значит, все-таки Уолткейт был прав – она совсем не случайно появилась в КАЭС в день гибели форта. Вся эта история начинает слишком дурно пахнуть для Юга. Стейнтгар молча подошел к валяющейся на земле винтовке, который не более минуты тому назад находился в руках у Малиш, и поднял ее.  Приклад все еще хранил тепло рук девушки. И Стейнтгара непреодолимо потянуло снова дотронуться до этого отдающего теплом места на металле, которого касались и руки девчонки, но он торопливо отдернул свою ладонь и передал винтовку стоявшему поблизости Райсу.

Вдалеке послышался гул лопастей. Все же не зря  Прайт и Стейнтгар решили призвать на помощь союзников из Центра: Троя и Кеннета, Братае и Мела, Прайт сам вызвался лично поговорить с ними и решить, что же им всем делать дальше в свете происходящих на территории Майндейка событий. И вот наконец-то Уолткейт  возвращается.

ПОЛДЕНЬ ЭТОГО ЖЕ ДНЯ

Пожимая руку Уолткейта, Стейнтгар даже не заметил, как из вертолета, неловко взмахнув руками,  выпрыгнул еще один человек. Странно ковыляя, он подошел к капитану и, неловко перекинув тяжелый рюкзак из одной руки в другую, протяжно представился:
- Сноукс, - и протянул для приветствия руку.
Недоуменно глядя на Прайта, капитан руку незнакомца пожал, но посмотрел на него с таким недоверием, что человечек обиженно повторил:
- Сноукс – неужели никогда не слышали?
 Стейнтгар отрицательно качнул головою. Человечек развернулся к Прайту:
- Ну вот, а я-то думал…
Что думал этот коротышка Стейнтгар так и не услышал. Уолткейт натянуто улыбаясь человечку и извинившись перед ним, взял друга под руку и, отведя в сторону, тихо зашептал:
- Не обращай внимания… Меня, сначала, тоже бесила эта мания величия, но потом привык, даже перенес с ним полет в замкнутом пространстве… Чего не сделаешь ради… - И Прайт  бросил выразительный взгляд в сторону базы.
Подошедший  сзади Сноукс молча ожидал, когда же командиры обратят на него свое внимание и недовольно сопел настороженно оглядываясь по сторонам.
Заметив, что они уже не одни, Стейнтгар повернулся к человечку:
- А вы, простите, кто? Я имею в виду по профессии?
Сноукс фыркнул:
- Вообще-то – я психоаналитик в далеком прошлом, но вообще-то и сейчас в Системе востребованы мои услуги, и я просто рад вам помочь. Так, где же мой пациент?
Прайт подозвал Райса:
- Отведи пассажира в зал Совета, а мы сейчас подойдем.
Глядя вслед ковыляющему Сноуксу, капитан почесал затылок:
- Вот это фрукт! – И громко засмеялся.
- Зря ты так, Трой мне на полном серьезе сказал, что этот парень лучший специалист в области психиатрии на всей территории Системы. И я боюсь, что он последний, кто может помочь Малиш обо всем вспомнить.
- Думаешь, выйдет?

- Думаю, что если не он, то уже никто… - Прайт глубоко вздохнул:
     -  Устал, сил моих нет … Но прежде всего надо показать ему Малиш… Кстати, я пока ничего не говорил нашим друзьям о Малиш...
 Стейнтгар изумленно замер на месте, думая, что он ослышался:
- Но мы же договорились!
     - Знаю, Стейнтгар, знаю...Но я не смог им все рассказать, как оно есть на самом деле. Мы пока сами должны понять, кто она, эта странная девочка, и что нам может дать ее нахождение в Майндейке. Я просто сказал Трою, что у нас проблемы с одним бойцом – ну, что у него провалы в памяти. Вот он и предложил мне этого Сноукса, заверил, что тот специалист широкого профиля... Вот если он поможет и девочка действительно что-нибудь вспомнит, тогда и будем говорить о ней с союзниками!

Сноукс задумчиво бродил по большому залу, рассматривая рисунки на стенах – раньше ему никогда не приходилось бывать в подобных помещениях – шутка ли, здесь собираются для решения важных проблем все командиры Юга!
Сноукс осторожно выглянул в окно – а здесь, в Майндейке, ничего, неплохо, намного теплее, чем в Центре, да и работка наверное предстоит не пыльная.