Глава 3, 4. Софья

                Глова 3.               
 
             Князь направился к реке к тому, дубу и лугу где они играли с Софьей в детстве.
Подъехав к серому, с большой кроной дереву он слез с коляски.  Привязал лошадь за толстый сук ветвистого дуба. Глубоко вдыхая  чистый, весенний воздух направился к воде разлившиеся речки.
            Там где играли в детстве, луг был залит водой. Из пожухшей прошлогодней травы пробивались новые зеленые  ростки. Он подошел ближе.
Край воды был наполнен желто- зеленой слизью. Дальше в прозрачной воде на лугу были видны лягушки, занимавшиеся любовью, продолжая жизненный цикл.
           На углу леса, на ветвях осинового бора строили себе гнезда грачи. Галдя, кружась в воздухе, опускались, на край луга, пролетая над головой князя. Собирали в клюв веточки и пучки прошлогодней травы и возвращались к гнездам.
        Чувствовалось дыхание весны.  Немного кружилась голова. От воды отражались солнечные зайчики и слепили глаза.
         Леонид зашел в воду. Походил какое-то время по залитому водой лугу, смотря, как скатывается вода с его начищенных до блеска сапог.
           Правая нога провалилась в небольшую ямку. Князь споткнулся и присел. – Этого мне еще  не хватало, упасть и вымокнуть, - сказал он самому себе. Выпрямился и вышел из воды. Поднял голову и посмотрел на сине-голубое небо. 
          Ярко светило солнце, а на северной стороне  над осиновым бором висело маленькое белое облако. - Странное облако! Так неприятно смотрит на меня, будто что-то хочет сказать нехорошее. Грозит мне, что ли? - продумал он и сказал, - мне и без тебя тошно «господи! Помоги же ты мне»!
           Князь, сделав несколько шагов на восток, смотря под ноги выбирая сухое место, остановился и опустился на колени. Стал читать молитву и креститься, отбивая поклоны.
Помолившись, он встал на ноги, отряхнул налипшую на колени прошлогоднюю траву и вновь посмотрел в сине-голубое небо, ища глазами знакомое облако. 
           Белое облако стала серой тучкой, увеличилась в размерах и сменила форму. Теперь отчетливо был виден кулак и грозящей палец. - Что-то Вы быстро изменила цвет, посуровели, и опять грозите мне? - говорил князь тучке. - Какое ты имеешь право указывать мне, что мне делать?
           Но тучка ничего не ответила в ответ, только потемнела еще больше. А над головой князя раздался шум крыльев пролетающей в воздухе птицы. И, что-то мягкое упало на левое плечо мундира.
           Он, посмотрел на улетавшего вдаль грача, а затем на мундир. - О боже! Не было печали, да черти накачали.  Обгадила зараза, - выругался князь и погрозил вороне кулаком.
         На левой стороне мундира, на самом плече лежало серо-белое пятно.
         - Все через тебя, - сказал он тучке и погрозил кулаком. - Ворона черная и ты такая же стала. Черти окаянные, безбожники. Выдрать бы вас. Ух, была бы моя воля.
          Князь вновь погрозил кулаком тучке и летающим над бором грачам. Повернулся, и пошел к лошади, причитая: «Накажет вас господь за меня, узнаете тогда, как идти против воли княжеской, попомните мои слова», -  продолжал ругаться князь. - Теперь не ототрешь, надо замывать  и подойдя к коляске, снял китель, бросил его под сиденье. Отвязал лошадь, сел в коляску, еще раз перекрестился, читая наговор: «О господи помоги мне господи, не оставь меня господи, дай господи сил насладиться жизнью». Князь вновь положил на себя крестное знамение и посмотрел в небо.
           Теперь тучка не грозила ему пальцем, а смеялась, широко раскрыв рот. 
И в это время, ему показалось, что все в округе смеются над ним: Тучка, эти грачи, лягушки выглянув из воды, кричали, раздувая свои щеки. Дуб, который стоит, широко раскинув свои ветви и даже лошадь, что ржала.  - Накажи их господи, что бы они надомной не насмехалась, - обиженно сказал он, и добавил: Помоги мне господи в моих делах праведных.
          Князь, взял вожжи. Лошадь без всякой команды дола назад и повернула вправо, выезжая на дорогу. - Но! Заслушалась, - крикнул он, с размаха ударил ее хлыстом.
Лошадь, рванула и пошла галопом. Дергая коляску то в одну, то в другую сторону.
Леонид стал передергивать вожжи. – Тише дурра, куда ты так несешься, перевернешь.  На ферму нам надо, а не домой.
           Лошадь постепенно успокоилась,  пошла рысью. Упряжка повернула на проселочную дорогу, и задами, через проулок подъехала к телятнику. Князь  бросил, визжи на специально вкопанный для привязи столб. Ловко спрыгнул с коляски. Поправил брюки и через приоткрытые ворота вошел внутрь телятника.
          В кормушках у телят верхом было наложено сено. Они уткнули туда свои морды так, что их  не было видно, только время от времени поднимали головы  вверх, пережевывая сено. Внимательно наблюдая  за ходящим по проходу, туда, сюда, молодым человеком.
         Вскоре с бокового прохода появилась молодая девушка в длинной до пят холщевой юбке. Расшитой цветными  нитями  кофточкой  с закрученной на голове кассой. Она подошла ближе,  низко покланялась князю, - здравствуйте  барин,  Леонид Дмитриевич.
           Князь подошел к своей служанке опустил свои руки на ее плечи и крепко прижал ее к себе, - здравствуй  милая Софья.
         Ладони его скользили по спине и талии. Своими губами он начал искать ее губы.
         Она повернула лицо в сторону, будто опасаясь кого-то, сказала: «Не  надо Леонид, Леонид Дмитриевич, барин. Побойтесь бога».
         Но князь, не найдя ее губ, прислонился губами к ее шее. Нежно поцеловал, потом  целовал еще, и еще, и еще прижимая ее тело к своей груди.
         Софья, набирая в грудь воздух, надрывисто просила: «Я умаляю вас, не надо, не надо этого делать, отпустите же меня?  Господи! Помоги мне!»  Задыхаясь, она подняла вверх лицо и стола крутить головой из стороны в сторону.
         Князь, прижимая ее тело к себе, кистями своих рук крепко  взялся за ее затылок, стараясь удержать. Ему это удалось. Своими губами, он добрался до ее губ,  с жадностью, целуя их. Закрывая дыхание разволнованной Софье.
         - Господи, помоги же мне! -  крикнула из последних сил Софья, старалась вырваться из его объятий. Но ее тело и  голову держали крепкие мужские руки. У нее закружилась голова. Зашумело в ушах, в голове сильно застучало, а в глазах появились темные круги. Сила ее отступала. Тело обмякло, и она потеряла сознание.

   
         
 Очнувшись, Софья увидела себя лежащей на копне сложенного в углу телятника сена.  А рядом лежал знакомый молодой мужчина с расстегнутыми штанами,  раскинувши в разные стороны  руки. Поняла.  Случилось необратимое. Софья потихоньку стала подниматься. По-прежнему кружилась голова, стучало в висках. Встав на ноги, пошатнулась, но удержалась. Посмотрела на слегка порванную кофточку, и на помятую  юбку. Коса распустилась, и свисала от головы до самых колен.  На волосы, косу, юбку и кофточку налипли лепестки сухого сена.
          Софья стала тихонько отряхивать его, оглядываясь по сторонам.
         Леонид тоже встал.  Весело улыбаясь, стал тоже отряхивать с себя сено и застегивать брюки. Приведя себя в порядок.  Он подошел к Софье, с желанием объяснить свой поступок. Обирая двумя пальцами прилипшее сено с ее плеч. Внимательно смотря ей в глаза.  Когда - то, они смотрели на меня весело, и ласково, - подумал он. - Теперь, мертвы,  полные ненависти.  Не найдя в них понимание он сделал шаг назад. Открыл рот, и хотел что-то сказать. Но не мог, объяснить свой поступок. Не нашел, подходящих слов.
И вытянул вперед руки. Собираясь подойти и прижать Софью к себе. Но не успел.
           Софья первая шагнула вперед. И он ощутил пощечину, одну, другую, третью.
Князь отпрыгнул в сторону, схватил хлыст и с размаха ударил несколько рас Софью.
Сияющая его улыбка исчезла на его лице. Лицо стало серым и жестоким. Власть победила любовь.
          Из  глаз Софьи невольно потекли слезы. Она стояла и рыдала, тело ее судорожно вздрагивало.
         Князь долго, смотрел на ее, плачь, когда-то любящей его девушке. Теперь ненавидящей его женщины. А в голове торжествовала его победа, и власть. Одна мысль сменяла другую: « Как она посмела меня ударить, эта крепостная сучка? Меня в жизни никто не трогал. Высечь бы ее как следует на площади, что бы помнила всю жизнь», - мысленно рассуждал он.  - Теперь это сделать невозможно, закон  запрещает.
          От досады он дрожащими руками  сломал хлыст и бросил его телятам под ноги. Плюнул на землю и вышел из телятника. Несколько раз положил на себя, крестное знамение: « Спасибо тебе господи» - сказал он, - Теперь она точно не будет мучить меня.
Кня еще раз перекрестился, взял вожжи, сел в коляску и уехал.

               

                Глава 4.


              В распахнутые ворота телятника перестал проникать свет. Стало темно. Из приоткрытых ворот, виднелись на небе  проявившиеся звезды. Софья немного успокаивалась, вышла из телятника, закрыла ворота на засов и пошла домой.
           Ярко светила луна. А рядом с луной светила маленькая звездочка. Та самая, на которую любила всегда смотреть Софья. Она шла и снова смотрела на нее. Тело ее вздрагивало, толи от весенней прохлады, толи от  боли, толи от обиды.
         - Где ты заступник мой?  Иисус Христос! Чем я разгневала тебя? Ведь я же так верила тебе, верила в твою защиту! -  надрывисто произносила эти слова Софья. А тело по-прежнему вздрагивало, а из глаз текли слезы.
              Ничего, не соображая, она подошла к дому, открыла дверь. В сенях было темнее, чем на улице. Ее рука  нащупала ручку избяной двери, потянула ее на себя. Дверь открылась. Софья зашла в дом и прикрыла ее за собой. Тихонько прошла мимо чулана к своей кровати.
             В чулане горела лучина, а у печи стряпала ее бабушка Евдокия Петровна. - Софья, ты чего так долго, не случилось ли чего? Ужинать не будешь разве?
          - Спасибо  бабушка, не хочется.
          - Что с тобой моя милая, может, не здорова ты?
          - Все хорошо бабушка, оставь меня, пожалуйста.
            Софья, легла в постель, немного повозившись, заснула. Евдокия Петровна  почувствовала, что с внучкой что-то случилось. Вытерла о фартук руки и тихо подошла к ее пастели. Софья спала, неровно дыша, время от времени тело ее вздрагивало, она шевелила губами, с кем-то разговаривая - бредила.
            Евдокия Петровна  стояла с лучиной в руках и смотрела на внучку. Понимая, что девочку ее кто-то обидел. Но будить не посмела.

                *

                Утренний свет проникал сквозь оконные рамы, натянутых вместо стекол бычьих мочевых пузырей.  По избе слышалось слабое шарканье лаптей по земляному полу. Бабушка  Софьи тихонько подошла к кровати.  Из под одеяла, пошитого из разноцветных клочков матери, виднелась лицо Софьи.  Губы её дрожали, дыхание было неровным, а тело вздрагивало. Евдокия Петровна  внимательно смотрела на внучку, стараясь понять, что происходит с девочкой. Было видно, что она нездорова. Бабушка не стала будить Софью на работу, только укрыла вторым одеялом. - Пойду сама. Надеюсь, что справлюсь, ничего там нет страшного, управлялась же раньше. И накинув на себя старый потертый зипун, покрыла платок и вышла.
              Подойдя к телятнику,  Евдокия Петровна увидела барскую коляску. - Что  такое, неужели, что- то случилась? По ее спине пробежал холодок. Она ускорила шаг. Подошла ближе. Из-за угла телятника смотрел на нее барин. Она пошла еще быстрее, почти бегом, навстречу молодому князю.
             По приближавшемуся силуэту, он узнал Евдокию Петровну, быстро сел в коляску. Сильно ударил хворостиной лошадь. Лошадь рванула с места и пошла рысью, убегая вдаль.
             - Осталось совсем чуть, чуть до встречи, - подумала она, и остановилась в недоумении,  раскрыв рот. - Хотела спросить у барина, что случилось? А он удрал от меня? Значит, он ждал не меня? Что - то  защемило в груди. - О , Боже,  не уж-то, это могло произойти? Обидеть, Софью. Неужели у него хватило наглости обидеть сироту?  Нет, нет,  не может этого быть, не мог он так поступить. Это я на него наговариваю. Он только приехал с Питера и решил просто повидаться. Они дружили с детства, и привязаны  друг, к другу как брат и сестра. Нет, нет, этого просто не может быть. Зачем она ему? Надругаться, да и только. Женится на ней,  все равно  не сможет. Он такой положительный, и порядочный. Не хочу об этом и думать.
             Евдокия Петровна отварила дверь телятника и вошла внутрь. Внимательно осматривая помещение. Пересчитала телят. Проверила инвентарь. Ничего не нашла подозрительного. Только под ногами одной телочки лежал сломанный хлыст. Она подняла его и внимательно стала рассматривать. - Такие хлысты только у господ, - сказала она себе и поняла, что  князь был здесь вчера. И что-то произошло меж Софьей и барином.
             - Для чего приезжал хозяин? Теперь я понимаю, что телятник не нужен был князю. Ему нужна была моя внучка. Что такое?  Ноги не слушаются. Ничего не хочется делать.
              Евдокия Петровна села на ту капну сена, где вчера произошло насилие.
             - Хотелось бы подумать, помыслить, о чем ни будь. Но не думается не о чем, - громко сказала она. - Будто все давно  кем-то придумано. 
               Вся жизнь промелькнула перед ее глазами, как одна минута. Сердце, стало биться реже и реже, и вскоре остановилась. Обмякшее тело откинулось на копну сена, широко раскинув руки.

                *
            
Софья проснулась. Изба была наполнена дневным светом. Сквозь натянутые на оконные рамы бычьи пузыри пробивался солнечный лучик. Она протерла гноившиеся от слез глаза. Тихонько встала и позвала бабушку.
              На ее зов никто не отозвался.
             Она надела на босу ногу лапти и пошла в чулан, умыться и привести себя в порядок.
            Обычно бабушка всегда стряпалась в чулане. Но ее там не было. А в избе ощущалась пустота.
           Софья умылась, расчесала косу. Бережно погладила, надувшийся на лице и теле рубец от удара хлыста. И только тогда стала понимать, где может быть ее бабушка.
            Она быстро надела платье и побежала  в телятник. Забежала помещение и увидела бабушку, лежавшую на копне сена с открытыми глазами, внимательно смотревшими в потолок, не мигая длинными седыми ресницами.
           - Бабушка! Что с тобой? -  крикнула Софья, и присела к телу Евдокии Петровне. Взяла ее руку.
           Рука была холодной и вялой.
           Софья снова вскрикнула, позвала бабушку, - бабушка! Что с тобой бабушка? Встань же.
            Но бабушка молчала.
            В глазах  потемнело, только виднелись  маленькие искорки.
            Вскоре темная пелена отступила. Софья стала осознавать, что бабушки нет. Произошло то, что один раз в жизни происходит с каждым. И никто и ничто в этом помочь не может ни деньги, ни титулы.
           Она тихонько закрыла бабушке глаза. - Прости  меня бабушка. Если я в чем-то виновата перед тобой.