Манна небесная

***


  Девятнадцатого апреля две тысячи десятого года Васильева Антона Сергеевича арестовали за жестокие убийства одиннадцати человек. Следствие длилось около двух лет,  прежде чем обвиняемому вынесли окончательный вердикт: суд приговорил Антона Сергеевича к двадцати годам лишения свободы с отбытием наказания в колонии строгого режима.


***


 - Вы раскаиваетесь в том, что совершили? – Антону впервые задали такой вопрос за все девять лет из тех двадцати, что ему полагались.
 - Да, - тихо отвечал осуждённый. – Я очень сильно жалею о том, что я совершил. Взгляд осуждённого был устремлён в пол: тяжело смотреть в глаза тем, кто явно тебя осуждает.
Такой допрос проводился регулярно. Заключённых опрашивали, чтобы выяснить, осознали они свою вину или нет, способны в дальнейшем жить в социуме или всё ещё представляют угрозу.
Часы на голой, облезлой стене пробили двенадцать, а Антона Сергеевича всё не отпускали.
 -Вы считаете, вы изменились и не сможете навредить больше людям?
 - Да, я так считаю, -  отвечал заключённый.
 - У вас есть мечта?
 - Да, есть. Я очень хочу выйти на свободу. Я хочу сам решать, куда мне идти, что мне делать, не зависеть ни от кого. Хочу бежать по огромному полю и чтобы никто мне не смог сказать: «Остановись! Комендантский час уже пробил, пора возвращаться».
 - Заключённый встаньте! – прозвучал очередной приказ. Антона повели к двери. – На выход! На сегодня разговор с Вами окончен.
Эти «разговоры по душам» продолжались уже более шести лет, каждый раз давая Антону малейшую надежду на то, что его вскоре освободят за примерное поведение. Но этого не происходило. О побеге молодой заключённый даже и не помышлял: в этой тюрьме это было исключено.
Каждый день приходилось работать, копать. Порой работа была настолько изнуряющей, что уже не хватало сил, чтобы давать сдачи так называемым товарищам по несчастью. Схватки случались довольно часто, особенно когда Лена, всё ещё  любящая оступившегося молодого человека, приносила английский пирог. Этого заключённые не могли простить  Антону. Начинали выяснять отношения. Практически каждый раз такие «выяснения» заканчивались дракой с весьма серьёзными последствиями. За всё время тюремного заключения Васильев нажил себе четыре шрама: три на руке и животе, один на лице. Нередко попадал и в камеру за разбои. С этим было строго: здесь даже разбираться не станут, кто прав, а кто виноват.
***
 - Заключённый, пройдите в комнату свиданий! У Вас не более десяти минут.
 - Спасибо, я понял, - отвечал Антон.
Лена приходила к нему каждую неделю. Она навещала бы его чаще, но было нельзя.
 - Ну что, как ты здесь? – интересовалась она. – Что опять на лице!? Снова избили? – она заплакала.
 - Не плачь, милая, - пытался успокоить её Антон. – Мы же с тобой договорились об этом никогда не говорить. Помнишь? Ты же знаешь: здесь всегда так.
 - Да, да, конечно, помню, - девушка выдавила сквозь слёзы слабую улыбку.
 - Я пирог принесла тебе, Антоша.
 - Надеюсь, не английский? – захохотал Антон. – Шучу.
 - Не шути так. Я его больше не буду приносить: они же на тебе живого места не оставят, - Лена снова чуть не разрыдалась. Он вкусный, с кокосовой начинкой, как ты любишь.
 - Спасибо тебе, Лена, за всё.
 - За что, Антон?
 - Ну, за то, что заботишься обо мне.
 - Я же люблю тебя, глупенький, как же я могу о тебе не заботиться? – милое лицо девушки  источало любовь.
Антон отвернулся от неё.
 - Ты чего? Что с тобой? – переживала Лена. – Голова кружится?
Она хотела потрогать его лоб, как он неожиданно резко  откинул её руку.
 - Брось ты меня,  Лена!  Зачем я тебе нужен? Всю жизнь себе из-за меня испортишь! Я плохой человек, понимаешь?
 - Ты станешь хорошим, я это знаю. Я помогу тебе, - девушка прижимала его голову к своей груди.
В девять вечера был отбой, все расходились по своим койкам. И тут начиналось самое страшное, противное и невыносимое для Антона – это утопические мысли о свободе, независимости. Каждую ночь, когда уже все засыпали, он рыдал в подушку, как девчонка, прекрасно осознавая, что все его грёзы об освобождении ещё так нескоро станут реальностью.
« В народе часто что-то райское, блаженное называют манной небесной, - размышлял он между всхлипываниями. – Пусть для меня это будет моя несуществующая, недостижимая свобода.
Господи! Как же я хочу этой манны небесной! Ох, как я этого желаю! Я готов всё за это отдать!!!»
***
Однажды ночью Антону Васильеву приснился странный сон. Раньше Антон никогда не верил ни во что сверхъестественное, но тут вдруг во сне к нему явился кто-то, называющий себя его ангелом-хранителем. Этот кто-то и в самом деле был очень похож не ангела: он был весь в белом, за спиной виднелись два огромных, широких крыла. Вокруг пустота, только он, ангел и бесконечное пространство…
Оглушающая тишина. Секундой позже ангел начинает говорить неестественно высоким и звонким голосом:
 - Скажи мне, человек! Ты раскаиваешься в содеянном? Отвечай мне! – чувствовалась требовательная интонация в этом суровом голосе.
 - А отчего ты спрашиваешь? Да и вообще, кто ты такой? – с недоумением говорил Антон Сергеевич.
 – Я уже давно за тобой наблюдаю, человек! – когда Антон услышал эти слова, ему совсем стало не по себе.  – Я вижу, как ты хочешь  свободы, абсолютной свободы – манны небесной. Эти решётки уже давно давят на тебя, смотрю, как ты всем своим существом ненавидишь  это гиблое место, этих людей, что окружают тебя здесь. Потому и спрашиваю.
 - Я раскаиваюсь. Всем сердцем, всей своей сущностью. Если бы всех тех, кого я умертвил,  можно было вернуть! Если б только можно было! – Антон говорил совершенно искренне, но у него дрожали руки.
 - Прощай, - и с этими словами ангел растворился в вакууме.
Молодой человек проснулся весь в холодном поту. Прозвенел звонок – нужно было идти в строй.


***
  Два года спустя, третьего сентября две тысячи двадцать первого года Васильева Антона Сергеевича освобождают по УДО.


***


   Двенадцатого сентября две тысячи двадцать первого года случилось непоправимое. Прогнозы, исследования учёных, паранаучные знания, предсказания ясновидящих  материализовались.
Двенадцатого сентября две тысячи двадцать первого года вследствие глобального потепления  температура на Земле повысилась в среднем на двадцать градусов. Произошёл апокалипсис. Выжившие – один человек.


***


  Прошло минуты две-три, прежде чем Антон смог выбраться из камней и из осыпавшего его с ног до головы песка. Он на мгновение будто бы потерял память. Единственное, что он услышал до того, как его стукнуло чем-то по голове,  - непонятные, но очень мощные взрывы где-то поблизости. Спустя некоторое время он также вспомнил, что было очень-очень жарко, как будто бы он варился в кипятке. Но теперь всё улеглось, молодой человек осмотрелся по сторонам, прямо перед ним выстилалась огромная тропа, ведущая к озеру, а позади виднелись высокие горные вершины.
«Я понял, - обратился Антон к самому себе. – Я всё понял, - в его глазах заблистали слёзы искреннего, человеческого счастья. – Я один выжил! Все погибли, а я остался жить!  - Господи! Я наконец-то свободе-е-е-е-н!!» – кричал он и нёсся вперёд по извилистой дорожке.
Парень совсем обезумел от неожиданно свалившейся на него радости.
« Как же это здорово: бежать вот так просто к озеру! Хочу - пойду туда, не хочу – не пойду», - думал Антон.
« Манна моя небесная, неужели я всё-таки заполучил тебя! – не уставал восторгаться молодой человек. – Правда, я здесь совсем один, - на секунду призадумался парень, как вдруг снова заулыбался своим радужным мыслям. – Ну и что, что один, я буду странствовать, буду путешествовать, пока весь земной шар не обойду. Так-то!»


***


  «Вода… Чистая, тёплая, - приговаривал Васильев, плескаясь в озере. Он теперь чувствовал себя таким беззаботным. -  Интересно, сколько прошло времени с тех пор, как я единственный человек на Земле, свободный человек? - спрашивал Антон самого себя. Он частенько вслух разговаривал сам с собой, поскольку потребность в общении никаким иным способом не было возможности восполнить. Иногда, между скитаниями, Антон Сергеевич размышлял о том, почему именно он выжил. Он задавал себе этот вопрос не единожды, но каждый раз не находил достойного ответа на него. Временами ему казалось, что кто-то будто бы помогал ему, наставлял на верный путь. Совсем недавно он вдруг стал вспоминать свою прошлую жизнь, вспомнил Лену, которая погибла вместе со всеми и вдруг подумал: «Надеюсь, ей было не очень больно и не очень страшно. Вместе умирать ведь легче. Наверно».


***


   По нашему обычному календарю прошло ровно две недели, как Антон живёт таким странным образом.
«Господи, как же мне надоело лазить одному на эти высоченные деревья! – раздражался Антон Сергеевич. – Был бы  здесь ещё кто-нибудь – помог бы, - думал Антон. – Эй! А, может, я здесь не один? Как странно, я столько времени уже, наверно, здесь, небось, года два точно, и до сих пор не попытался найти каких-нибудь людей! – заметил Васильев.  - Может быть, я всё-таки не один? Люди-и-и-и! Вы есть? Я здесь… Помогите мне»…
Тут вдруг Антон подумал и решил, что неплохо было бы, если бы он сохранил календарь: ведь он даже не знал, какое сегодня число! Да что там число, месяц!
«Что-то я устал, - сказал Антон вслух и присел на камень.  – Как-то странно получается: они все умерли, а я тут один, что ли париться должен!? – у Антона взыграла жалость к самому себе. Он рассвирепел.
Затем ярость и гнев постепенно сменились на отчаяние и тревогу.
«Леночка! Господи, ну почему ты не со мной? Если бы ты только знала, как мне тебя сейчас не хватает! И твой пирог, хоть бы и английский, сейчас пришёлся бы как нельзя кстати, и помутузить меня некому. Увидеть бы сейчас  что ли хоть этих, в форме…
В последнее время Антон Сергеевич чувствовал себя неважно: его мучили сильные головные боли, болели суставы.
  Сегодня он впервые задумался: он победил или он проиграл?


***


  Прошёл месяц одиночного пребывания на Земле Антона Сергеевича Васильева. Вокруг  изумительная природа, голубое озеро так и манит к себе, поют обворожительно соловьи. Рай, а не жизнь. Вот его манна небесная, а его подобие сидит на старом, грязном пне, даже не встречает закат. Зрачки устремлены куда-то вдаль, в пустоту. Он ничего не ест, не пьёт. За месяц  независимого существования, с изобилием разнообразных ресурсов к выживанию,  он перестал быть похожим на нормального человека. Антон находился  на грани морального разложения. Теперь ему не с кем было подраться  за лишний кусок хлеба, он не мог поделиться ни с кем своим негодованием по поводу нехорошо прожаренной пищи, ему некому было поплакаться о своих грехах. Ему становилось страшно, плохо, одиноко. Одиночество съедало  его изнутри, тоска по любимой девушке не давала ему покоя, он даже вспоминал своих тюремных недругов, друзей, которых у него было совсем немного, но которых он любил и уважал. Когда на него находили такие состояния, его начинало лихорадить, и вокруг не было ни души, чтобы ему помочь. В такие минуты он клялся самому себе: если бы только можно было повернуть время вспять, он бы в корне изменил свою жизнь, он бы не совершил тех кровавых убийств, за которые  бы ему приходилось потом расплачиваться девятью годами тюремного заключения, его лучшими годами. Да что там эти девять лет! Проведённое время здесь, в одиночестве, оказалось для него куда тяжелее, куда несноснее.
Лихорадка обычно недолго мучала молодого человека, вскоре она прекращалась, он успокаивался, только пристально смотрел в одну точку и не шевелился.
***
Однажды, в один из таких моментов, когда взгляд Антона Сергеевича был сфокусирован на одной точке пространства, ему что-то почудилось, и  он очнулся от минутной спячки. Перед ним стоял человек, весь в белом.
 - Ты кто? Уж не плод ли моего воображения? – с трудом выговаривая слова, спрашивал Антон незнакомца.
Фигура действительно была облачена во  что-то белое, она и в самом деле существовала. Антону не показалось. Позади у фигуры были два больших, широких крыла.
 - Господи! – вдруг воскликнул Антон Сергеевич. – Уходи, уходи, я знаю кто ты. Ты ангел-хранитель из моего сна. Я, наверное, не заметил, как заснул.
Антон ущипнул себя – происходящее совершалось на яву.
 - Ты не спишь, мой человек. Я здесь, подле тебя, - раздался высокий, суровый голос. – Верь своим глазам, человек.
 - Ты и вправду здесь, - Антон смотрел на недавно появившуюся фигуру округлившимися, выпученными глазами.
 - Что с тобой происходит? – спросил его ангел.
 - Как же я рад, что ты здесь! – закричал, что было мочи Антон Сергеевич.
 - Я всегда рядом с тобой, - голос говорил очень размеренно.
 - Сделай милость, мой ангел! Пошли мне револьвер, чтобы я мог застрелиться, пожалуйста! - Антон встал на колени, слёзы  текли ручьём. Он смотрел на своего наставника наполнившимися отчаянием глазами.  - Я за этот револьвер всё готов отдать! Только дай мне его!
 - Что я слышу!? Ещё недавно ты был готов отдать всё за то, чтобы стать свободным. Ты свободен, человек! Ты получил свою «манну небесную»! Чего ж ты ещё требуешь от меня?
Почему же люди такие странные? Всё, что ни сделаешь для них, они всегда чем-то недовольны, всегда присутствует состояние какой-то вечной неудовлетворённости. Что за природа такая человеческая? Быть может, именно благодаря этому самому состоянию вечной недостижимости вожделенного и жив человек? Ведь, если всё его утраивает и нет необходимости что-либо  менять, преобразовывать, ему становится неинтересно, скучно жить,  да и незачем вовсе. Он начинает беситься и сходить с ума…
 - Извини, я что-то призадумался, повтори мне ещё раз, что же ещё тебе нужно!? – обратился ангел к Васильеву.
 - Смерти хочу я, и чем быстрее, тем лучше. Пусть она даже болезненной будет, я на всё согласен, только я здесь жить больше один не хочу, не хочу!!!– он в ярости порвал на себе остатки одежды, бился лицом о землю и дико рыдал. - Я скучаю по Леночке, я не могу без неё, мне не о ком заботиться, даже звери погибли, а я живучий оказался, как назло! Пошли мне револьвер или нож, что-нибудь! Я прошу тебя!!
 - Любовь…  Любовь это прекрасно, - говорил, тяжело вздыхая ангел. -  Но ведь это тоже зависимость! Зависимость от любимого человека. Ведь любя её, ты не принадлежишь самому себе на все сто процентов, разве нет? Ты же хотел абсолютной свободы – я наградил тебя ею!  Сидя в тюрьме, ты мог с ней видеться, мог любить её. Ты сам отказался от ЛЮБВИ  ради СВОБОДЫ!
 - Да не хочу-у-у-у-у, не хочу-у-у-у-у я твоей свободы! Всё это время я не знаю, как убежать от этой проклятой свободы! – кричал он без остановки уже давно сорванным голосом. – Сделай так, чтобы я мог умереть!
 - Постой! Позволь мне сообщить тебе, что всё не настолько безнадёжно, - сообщил ангел.
 - Что ты имеешь в виду? – недоумевал обессилевший Антон.
 - Я тебе помогу, только если ты сначала поможешь себе сам.
 - Я ничего не понимаю! – он всё кричал.  - Не томи, говори, что тебе нужно и как ты собираешься мне помочь.
 - Я всё верну: и твою девушку, и жизнь на планете, и всё живое. Всё будет так, как прежде, абсолютно всё, ты женишься на своей Лене, заведёте детей и будешь жить, как белый  человек.
 - Ты это сейчас на полном серьёзе говоришь? – проблеск  надежды появился в голосе Антона Сергеевича. - Я знал, я верил, что ты меня не покинешь! Спаситель ты мой! Господи, как мне, слабому  человеку, тебя отблагодарить?  Я на всё готов, только верни мне мою прошлую жизнь! – загорелся Васильев.
 - Не бросайся такими словами, однажды я уже слышал их от тебя! – предупреждал наставник. - Ты же не выслушал мои условия, а уже такое говоришь!
 - Я слушаю, я очень внимательно слушаю, – у Антона дрожал подбородок, он всё ещё немного всхлипывал и пытался сконцентрироваться  на разговоре.
 - Всё, что я тебе пообещал, будет у тебя, - утверждал ангел. – Я не привык разбрасываться пустыми фразами, в отличие от вас, людей. Теперь переходим к самому главному. Тебя освободили из тюрьмы на десять лет раньше положенного срока. Так?
 - Ну, да, так. А причем здесь это? – спрашивал он в нетерпении.
 - Погоди, наберись терпения и дослушай до конца. Какие же вы люди нетерпеливые! – возмущался ангел-хранитель.
 - Я слушаю, слушаю – послушно отвечал человек.
 - Я помог тебе. Иначе ты бы ещё мотал срок в тюрьме. Так? – продолжал ангел.
 - Так, так, конечно, так – охотно соглашался Антон, не догадываясь пока, к чему ведёт его собеседник.
 - Ты получил свою свободу, которую так жаждал. Ведь жаждал?
 -  Мм… Ну я не думал, что… - он не успел договорить, как ангел прервал его.
 - Тогда жаждал? Отвечай прямо, – требовательно и строго говорил ангел с ним.
 - Да, – опустив голову, смиренно отвечал свободный человек.
 - Ещё  десять  лет унижения, тяжких изматывающих работ, плохой некачественной пищи, психологического и физического давления, буду откровенен, обошли тебя стороной. Благодаря моим усилиям. Теперь ты должен восполнить это наказание, раз отказываешься от моего подарка тебе – свободы.
 - Да, но как? Когда на Земле ни души? – искренне не понимал Антон Сергеевич.
 - Об этом не беспокойся, -  размеренно отвечал наставник. Я уже всё продумал и всё решил. Вот мои условия: ты живёшь здесь, «наслаждаясь своей свободой» три года, один, делать можешь всё, что захочешь, мне всё равно. Вреда никому ты уже не нанесёшь, ибо некому. Точка отсчёта – сегодняшний день, за временем можешь не следить, у меня всё под контролем. По истечении названного мною срока я приду к тебе, и всё будет именно так, как я тебе сказал в начале. Будешь жить припеваючи со своей любимой! Всего три года, только три вместо десяти лет жалкого тюремного существования! Ну что, как тебе моё предложение?
Окончательно растерявшийся Антон  словно проглотил язык, лишился дара речи.  Прошло около полминуты, прежде чем он опомнился и смог говорить внятно и членораздельно:
 - Три года? – онемел от ужаса Васильев. Его кожа стала бледной, как смерть, руки поледенели. - Да ты что? Совсем из ума выжил, ты… Ты действительно захотел поиздеваться надо мной?! Да я и дня здесь больше не выдержу! – Антон рвал на себе волосы, продолжая биться в истерике. -  Каждая минута, прожитая в одиночестве, приравнивается к десятку лет, что я был в тюрьме. Что же ты хочешь, чтобы я ещё тридцать лет просидел, переводя твой срок на тюремный?
 - Я ничего не хочу, - тихо отвечал ангел. -  Я лишь озвучил свои условия. Ты же сказал, что на всё готов! Как вам, людям, можно верить, если вы даже в течение нескольких минут не можете слова сдержать?
 - Слово сдержать говоришь? Да лучше бы я помер ещё там, в тюрьме, от болезни какой-нибудь, от туберкулёза, например, от СПИДа, от рака, что там ещё у нас есть такого неизлечимого – он нервно хохотал и говорил с жёстким сарказмом. – Пусть бы на меня напал хищный зверь. Да хоть в огне бы пускай сгорел я, только бы не оставаться здесь одному, совсем одному! – он опять судорожно зарыдал.
 - А как же Лена? Ты её разве не любишь?
 - Люблю, люблю, ещё как люблю, - уверял из последних сил молодой человек.
 - Так коли любишь, - продолжал наставник,  -  проживи хоть для неё эти три года здесь, чтобы она возродилась и снова могла радоваться жизни!
 - Я всё для неё готов был сделать, всегда, только для неё одной, - бил себя в грудь Антон. -  Но это слишком. Я месяца не выдержал! Что же со мной будет через три года? Даже если по какой-то счастливой случайности я ещё буду жить, ну в смысле вдыхать  - выдыхать. Короче, буду не мёртв – он стал заговариваться, язык его совсем перестал слушаться, - я всё равно потом захочу умереть, потому что за эти три года я так устану, что вся дальнейшая счастливая жизнь мне будет только мукой.
Он продолжал.
 - Даже неистовое желание быть с Леной, видеть её ничего для меня не меняет, - отрезал Антон Сергеевич. - Стоит только представить эти три года в одиночестве, которое постепенно, медленно будет меня выедать и уничтожать, так же, как мерзкая неизлечимая  болезнь каплей за каплей высасывает из человека всё – силы, энергию, да и человека самого, оставляя только тело, только плоть.
Он рыдал очень долго, около десяти минут. Затем, опустошённый, пролепетал ангелу, который всё ещё не покидал его:
 - Жить мне теперь вечно в этой свободе, да?
 - Нет, не будешь ты так «жить», - с состраданием говорил ангел-хранитель. - Так уж и быть я сжалюсь над тобой, человек мой, и предоставлю тебе  священнейшее право.
 - Какое?  - он уже не ожидал услышать ни слова от своего наставника.
 - Право выбора. Счастливые вы, люди, что обладаете таким правом! Ведь выбор всегда остаётся за вами, если не в действиях, то хотя бы в реакции на ситуацию. Ну, а насколько он сложен уже другой вопрос - объяснял ему наставник.
 - Что-то я не понимаю, какой у меня теперь  есть  выбор? – Антон Сергеевич своими давно потухшими зрачками пытался вглядеться в ангела и сообразить, что было у того на уме.
 - Ты просил у меня смерти. На! Вот тебе пушка! Стреляйся…  - твёрдо говорил ангел-хранитель.  - Или живи здесь, свободным. Решайся, слабый, грешный мой человек.
Парень моментально выстрелил. Только метил он себе в сердце, чтобы умереть сразу, а попал в живот, потому какое-то время ещё был в здравом уме и твёрдой памяти.
 - Ангел, - обратился он к своему наставнику, - я сейчас умру и поэтому хотел бы сказать тебе кое-что. Я тут, находясь на смертном одре, понял одну важную вещь.
 - Какую же, позволь узнать?
 - Я понял, - он с трудом дышал и говорил уже совсем тихо, почти шёпотом, - что нет в жизни страшнее штуки, чем одиночество. Простое, обычное одиночество, когда тебе не к кому пойти и некому пожаловаться на то, что твой шеф сумасброд и истерит по любому пустяку. Что жена променяла тебя на твоего кореша, с которым, вполне вероятно, ещё недели две назад вы сидели в баре и пили за вашу «крепкую дружбу». Или ещё на что-нибудь, впрочем я не знаю… Только одного я так  и не смог для себя разъяснить, мой ангел.
 - Чего именно? – милосердно спросил ангел погибающего грешника.
 - Где кончается столь желанная всеми, такая прекрасная свобода, а где начинается настоящее, безотрадное и тоскливое, человеческое одиночество?
                09.07.2010