Солнечный удар

Я сидела в кафе, в самом дальнем уголке, где немного было прохладно. Потягивала из пластикового стаканчика холодный молочный коктейль. Нежная ледяная жидкость проникала в мой пищевод, и я чувствовала, как его стенки замерзали. Только в желудке коктейль согревался. По коже пробегали благодарные мурашки, отчего на душе становилось веселей. Я с интересом разглядывала посетителей.

Терпеть не могу одноразовую посуду, да еще в таком приличном заведении, или, по крайне мере, имеющем на это звание полное право. Стаканчик не так сильно раздражал, но пластиковая тарелочка, такой же ножик и вилка убивали во мне всякое желание есть. Я смотрела на сидевшего неподалеку мужчину, который принялся проглотить свой обед, но вдруг отставил тарелку, бросил ножик с вилкой и закашлял.

Меня замутило. Кашель соседа отзывался в моем желудке тянущей болью. Казалось, что в мужчине давно отсутствовали легкие, их заменяла кровавая жидкость, которая каждый раз, когда он принимался есть, просилась наружу. Хрип доносился изнутри, противный и склизкий, словно кисель. Я оставила стаканчик и вышла из кафе.

В воздухе не летали даже мухи и мошкара, комары уже давно замертво лежали возле иссохшей на парящем солнце травы. Людям нашего города позавидовали бы даже негры из Африки, нашим горожанам не хватало только широких носов и курчавых черных волос, а остальное было в порядке. Под ногами плавился асфальт. Я, едва открывая глаза, — забыла дома солнцезащитные очки — нашла свою машину буквально наощупь. Открыла дверь. В лицо мне ударила духота и затхлый автомобильный запах, что заставило мой нос бурно реагировать. Первым делом я открыла все двери и окна, чтобы хоть как-то уменьшить температуру внутри салона. Увы, этот железный конь не имел каких-либо признаков кондиционера. Вряд ли в ближайшие десять лет у меня появится что-то приличное, но без движимого имущества мне было не обойтись. Наконец, в салоне стало прохладно, и я довольная водрузилась перед рулем. Повернула ключ, вдавила сцепление, правая рука нашарила рычаг коробки передач и медленно тронулась.

От духоты в городе никого не было, дороги пустовали. Чтобы не превратиться в плавленый сыр, я немного превысила скорость. В окна залетал ветер, это было прекрасно. Изголодавшееся по холоду тело благодарно отзывалось на завывания и вихри возле себя. Мое сознание немного успокоилось, рука потянулась к магнитоле, и в салоне раздались неумелые вопли какой-то новой звезды нашего сияющего эстрадного небосклона. Потом его прервал голос ди-джея:

— Здравствуйте, с вами сегодня снова Татьяна Кузнецова, — затараторила девушка. — И вы слушаете Радио ФМ. И сегодня в этот полуденный час мы поговорим о том, как спастись в жару от солнечного и теплового удара. И вот к нам пришли новости, о том, что главный санитарный врач всерьез обеспокоен судьбой доблестных сотрудников ГИБДД, которые несут нелегкую службу и нелегкой одежде. Им было высказано предложение переодеть дорожных инспекторов в шорты и сандалии, что облегчило бы их работу.

И я потихоньку не заметила, как стрелка спидометра начала приближаться к цифре 100. И тут из-за куста вылетел довольный гаишник с «зеброватой» палкой. Он засвистел. Ноги вжали педали сцепления и тормоза, и мой автомобиль остановился как вкопанный.

— Здравствуйте, — начал он радостно, наконец-то на его горизонте замаячил злостный нарушитель, — лейтенант Виноградов, ваши документы, — он приложил руку к козырьку своей рубашки.

Я начала рыться в бардачке, искала права. К слову сказать, мой бардачок бодро старался соответствовать своему названию, там творился нечто несусветное, и много чего терялось в нем. Наконец рука почувствовала кожаную книжицу с документами, и я схватила их и вылезла из машины. В машине сидеть было неудобно, когда на тебя смотрит лучистыми голубыми глазами представитель власти и порядка.

Я тихонько стала говорить о том, что жарко на улице, что в машине очень душно, и, почувствовав прохладу, немного забылась.

Мои глаза стали осматривать гаишника. На нем была голубая рубашка с короткими рукавами, плечи украшали синие погоны с одной красной полоской и двумя звездами. Потом взгляд переместился на талию и ниже. Я ахнула… про себя и, стараясь сдерживать идиотский смех, отвечала на вопросы гаишника. Он спрашивал про аптечку, страховку, огнетушитель, это-то было в порядке. Его колени едва скрывали шорты, да-да, именно сверкающие белизной хлопчатобумажные шорты с черным ремнем. Из-под белесых штанин выглядывали кривоватые ножки с густой темной растительностью, несмотря на светлые волосы на голове. А ступни венчали сандалии, которые когда-то носили древние римляне. Я зевала, стараясь скрыть улыбку, истинные чувства по поводу этого сумасшествия и молчала. Весь его вид был очень серьезным, и он строгим голосом читал мне нотацию.

Голубые глаза смотрели на меня не злобно, а по-отечески, заботливо, мол, деточка, нельзя нарушать ПДД и не надо так пялиться на волосатые ноги представителя власти, пусть даже на отдельно взятой дороге. Он, прочитав до конца мне мораль, отдал документы и предложил воды, на что я ответила отказом. Но он заботливо покачал головой и таки потащил меня в сторону раскрашенного синей и белой краской произведения отечественного автопрома, где сидел еще один гаишник. Он вышел, однако на нем оказалась привычная для человеческого глаза форма. Смуглая загорелая кожа на лице растянулась, и коричневые губы вытянулись в улыбке. Он достал из маленького холодильника бутылку минералки, пластиковый стаканчик и налил мне воды.

— Вот, гражданочка, пейте. И больше не нарушайте, конечно, мы не звери, все понимаем, жарко, но будьте осторожны, следующий участок дороги очень опасен, — сказал басовитым голосом гаишник, подававший мне воду с четырьмя звездочками на погонах.
— Вам тоже, наверно, жарко в такой форме, — сказала я участливо.
— Да, очень жарко, — отозвался голубоглазый Виноградов.

«Да уж тебе в шортах и сандалиях не должно быть так жарко», — подумалось мне, и через секунду я сочувственно покачала головой.

Наконец, они выполнили свою миссию, напоили меня водой, проводили до машины и сказали напутственное слово, и я счастливая села за руль. Тронувшись с места и проехав с десяток метров, я остановилась и рассмеялась. Я ржала, как конь, улегшись на руль всей грудью, и не могла остановиться. Из глаз текли слезы, а по радио обсуждали, как же это будет хорошо для гаишников, если их переоденут в шорты и сандалии, но это было ужасно смешно. Наконец, я остановилась, вытерла слезы и посмотрела влево. Мои глаза встретились в голубыми очами Виноградова. Я осеклась, он все это время стоял и смотрел, как я над ним же смеялась.

— Что-то случилось? — испуганно спросил он.
— Нет, — также испуганно ответила я.

А потом мои глаза увидели то, что заставило меня подумать, а не перегрелась ли я на солнце. На нем были одеты привычные темно-синие штаны и черные, натертые до блеска ботинки, голубая рубашка была в темных пятнах от пота. От кривых волосатых ног не осталось и следа, испарились куда-то римские сандалии. Я посмотрела на лейтенанта, вдалеке махал рукой капитан, он звал своего напарника обратно.

— Кажется, мне пора домой, — проговорила я и резко дернула с места.

Я мчалась домой, скорей бы в ледяной душ, охладить свою голову и мозг, чтобы снова все встало на свои места, чтобы, наконец, успокоились мои буйные друзья: фантазия и воображение.