Не выйдешь телом, а выйдешь делом

В очереди стоим, одна говорит: "Ой, как мы в войну голодовали... Страшно".
Спрашиваю: "Вы где жили?"
- В деревне.
- И мы в деревне жили. Но мы почему-то не голодовали. Мы сами ели и других кормили.
Какая нам здесь война (за Уралом)? Ни фронта, ни бомбёжек, работай да работай. Пришли машины, грузить некому. Женское дело - мешки грузить. Он берётся за устье, я за цело... Он не знает даже, с какого конца  за мешок браться. Машин сорок-пятьдесят подъезжает, я отпускаю. Нагрузился, отъезжай. Но почему-то никак было не заробиться. Никак.

Другая говорит: "Мы в войну на крепдешины жили, отец слал посылки, мы с мамой меняли на еду..." Спрашиваю: "Сколько вас было?"
- Двоём с мамой.
- У меня две малюточки, и я жила, мне все завидовали. Я бы и вблизь не подпустила эти крепдешины.

В войну зимы холодные были да бураны. Мотя Дырочкина, кладовщица: "Ланя, пойдём муку сеять". В рукавицах сею-сею, сброшу, руки мёрзнут... Мотя смеётся:
- Не выйдешь телом, а выйдешь делом. - Или ложись и помирай, или работай. Муж у неё болел. Парализован. Ни рукой, ни ногой. Они не списаны были. Она никогда не писалась Дырочкиной, всё Смирнова. Как она склад держала - у-ух!

Так-то, кахонюшка...
Бог не теля, а видит и оттеля. Ваня пришёл с фронта, у меня две коровы. Приходит, они возле дома стоят. Я их на солнышко выводила. Ну, это-то, говорит, наша, Бурёнка, а эта-та чья?
Уходил, было 70 рублей, - "Ваня, бери; я на месте, я не пропаду."

Сейчас породистой чёрно-белую считают. А мой дедушка знал... Наша красная, а мать бурая. Бурёночка аттестат имела. Ростиком маленькая. Низенькая, широкая. А Галька совсем другая. А Марта тоже маленькая, в бабушку. Галька родилась от хорошего производителя, в соседнее село водили. Советовалась что с ней делать: "Андрей Григорыч (Миронов, ветеринар), посмотрите мою Гальку".
- Держи.
А как держать двух? Да два телёнка. Два ведра молока пру на коромысле, а люди в это время обедают. Его же ещё прибрать надо, молоко-то,  и теляток накормить. 25 литров от одной Гальки. Сёдня налью, спущу в подпол, - утром на другой день вот так только (на три пальца) простокваши, остальное - сметана. Филиппиха: "Наш квартирант тебе завидует... Все б такие красноармейки были..." Приходила за молоком.
Бывало приду на работу на огород, агрономша: "Посидите, пусть Ланя отдохнёт"
- Ирина Васильевна, не могу я так.
Вот бы я заотдыхала...

От Бурёнки за тёлочку такого быка взяли. Первотёлком купили. Вёдрами молоко давала. Хозяйка после приходила - "Берите любую, эту отдайте," - продала и давай обратно отбирать. Когда я её откормила, раздоила... С сынами пришла. Мамаше (свекрови) насвистит: "Не будет от неё жиров, отдайте обратно. Я вот пойду с вашей хаты, и все жиры за мной..."
Я её один раз прихватила... - долго рассказывать. - Вот, говорю, мамаша, верь ей.

В бане моюсь, они идут, свернут на огороды. Мамаша кричит: "Ланя, твои пошли на огороды". Ланя выскакивай, загоняй...

У соседки у Антошихи ещё хорошая корова. Признали больной...
Хорошую корову признали больной и погнали. Бутаков (заготовитель) эту корову себе и взял. Ой какая тоже была корова. Только несколько раз покрутишь, так и масло. Как это без коровы жить...
Она у нас как родит тёлочку, всем надо. Она редко носила тёлочку, всё - бычков. Хорошие редко тёлочку принесут. Один нам полуторника дал за тёлочку. От неё и Галя, и Валя. Последняя Марта. Котору украли. Корова уже была. Она в марте родилась. Как она фыркала! Они уже в сарайке были (воры), а я свет не зажигала, в темноте доила...

Как всё было! Как всё равно во сне.