Нелюбовь

     1.

     - А  вот  и  мы! – Выбравшись  из  машины, громко  и  радостно  воскликнул  Пашин. Он  приветливо  махнул  рукой  кучке  мужчин, дружно  повернувших  головы  в  их  сторону, потом  помог  выйти  из  машины  жене  и    вместе  с  ней  направился  к  сослуживцам. – Я  вас  приветствую! – широко  улыбаясь, Пашин  поочерёдно  пожимал  руки  мужчинам  и  знакомил  их  с  Настей. – Мы  немного  задержались…

     Мужчины  с  нескрываемым  интересом  встретили  молодую  жену  своего  коллеги, которую  тот  до  сих  пор  прятал  от  них. Пашину  можно  было  позавидовать, и  понять  его  было  несложно – Настя  была  красавицей, хоть  сейчас  на  обложку  журнала. Хотя  при  знакомстве  она  заметно  смущалась, вела  себя  сдержанно, говорила  негромко, голосок  её  был  мелодичен, движения  плавными, и  вообще, она  производила  впечатление  девушки  из  века  прошлого, словно  бы  только  что  выпущенной  из  стен  института  благородных  девиц.
 
     Пашин, не  скрывая  удовольствия, наблюдал  за  тем, как  приняли  в  компанию  его  «половинку», и  в  тайне  гордился  собой. Вот, мол, какая  у  меня  жена, не  чета  вашим  всем  вместе  взятым. По  его  меркам, Настя  вела  до  замужества  очень  правильный  образ  жизни. Неизбалованная  достатком, начитанная, вдумчивая, музыкально  одарённая, немного  поэтичная  и  тонко  чувствующая, - как  правило, такие  создания  не  знают  себе  истинную  цену. Как  же  ему  повезло, что  он  повстречал  её  на  своём  жизненном  пути! А, повстречав  и  оценив, очень  скоро  понял, что  Настя  именно  та, кто  ему  нужна. Его  холостяцкая  жизнь  и  так  уже  слишком  затянулась, и  Пашин, не  долго  думая, предпринял  все  возможные  усилия, чтобы  очаровать  девушку, увлечь, заманить  её  в  свои  «коварные»  сети  и  вскоре  благополучно  жениться  на  ней. Он  женился  на  ней  так  скоропалительно, что  никто  из  его  друзей-приятелей  глазом  моргнуть  не  успел. Молодожёны  только  недавно  вернулись  из  свадебного  путешествия, и  вот  теперь  Пашин  наконец-то  решился  представить  жену  сослуживцам.

     В  их  тресте  сложилось  немало  добрых  традиций, одной  из  которых  был  ежегодный  первомайский  праздник. Отмечать  его  собирались  целыми  семьями. За  последние  годы, правда, отошли  в  прошлое  обязательные  когда-то  парады  и  демонстрации, но  сам  факт  празднования  Первомая  остался  непоколебимым, только  теперь  его  отмечали  на  лоне  природы  с  шашлыками  и  прочими  пикниковыми  прибамбасами.

     Познакомив  Настю  с  мужской  половиной  компании, Пашин  затем  представил  её  их  жёнам. В  большой  компании  были  ещё  и  дети  всех  возрастов, от  ясельного  до  подросткового, и  даже  собаки. Детвора  резвилась  отдельно  от  взрослых, было  шумно, весело  и  непритязательно.

     Женщины  приняли  Настю  с  вежливым  радушием  и  любопытством  и  предложили  ей  присоединиться  к  ним  в  приготовлении  закусок. Мужчины  традиционно  занимались  костром  и  шашлыками - на  такую  прорву  народа  их  было  нужно  приготовить  немало.

     После  того, как  все  немного  выпили  и  слегка  закусили, в  компании  стало  ещё  оживлённей, разговоры  потекли  рекой, то  и  дело  то  тут, то  там  раздавался  смех - праздник  начался.

     Насте  было  непросто  освоиться  в  такой  большой  компании. Она, конечно, с  милой  улыбкой  поддерживала  разговор, охотно  отвечала, если  к  ней  обращались, и  смеялась, когда  шутка  была  смешной, но  всё  же  чувствовала  себя  немного  не  в  своей  тарелке. Муж  её - тот  был  как  рыба  в  воде, весел, бодр  и  общителен  и  держал  Настю  возле  себя  как  на  привязи. Очень  скоро  ей  это  надоело  и, улучив  момент, она  потихоньку  отошла  от  «стола»  и  направилась  в  молодой  лесок, со  всех  сторон  окружавший  поляну. Даже  не  оглядываясь, она наверняка  знала, что  одна  пара  глаз  непременно  провожает  её  напряжённо-внимательным  взглядом. Но  не  пойдёт  же  сейчас  за  ней  Вадим!..

     Пашин  даже  не  скрывает, что  до  сих  пор  влюблён  в  неё  по  уши. Скоропалительный  брак  ничуть  не  охладил  его  пыла, напротив, Вадим  становится  всё  неистовей, всё  ненасытней, причём, замечала  Настя, чем  чаще  на  неё  заглядываются  со  стороны, тем  сильнее  и  "яростней"  его  страсть, когда  они  потом  остаются  с  ней  наедине. Пашин  как-будто  подзаряжается  на  том, что  мужики  так  беззастенчиво  пялятся  на  неё. Настя  вспомнила, что  он  сотворил  с  нею  по  дороге  сюда, после  того, как  они  остановились  на  бензозаправке  и  неожиданно  надолго  застряли  там. Конечно, она  вышла  из  машины, чтобы  подышать  воздухом, и  конечно, на  неё  не  могли  не  обратить  внимание  собравшиеся  там  водители, но  Вадим!.. Он  потом  зарулил  в  ближайший  лесок  и  набросился  на  неё  как  голодный! От  этого  воспоминания  Настю  едва  не  вывернуло  наизнанку. Он, что  же, так  и  будет  ревновать  её  к  каждому  встречному-поперечному?! А  ведь  она  не  даёт  ему  ни  малейшего  повода.

     Как  же  так  получилось, что  Настя  вышла  за  него  замуж? Она, словно  внезапно  прозрев, только  теперь  кажется  начинала  понимать, что  за  сокровище  её  муж.
   
    Конструкторское  бюро, где  работала  Настя, переезжало  в  здание, в  котором  ремонтно-строительный  трест  Пашина  только  что  закончил  капитальный  ремонт. Вадим, как  руководитель  проекта, в  числе  прочих  гостей  был  приглашён  на  торжество  по  случаю  «новоселья», здесь-то  он  и  положил  на  Настю  свой  «хищный»  глаз.

    Как  человек  с  положением, да  и  не  мальчик  уже, ухаживал  он  за  ней  основательно, солидно, щедрыми  подарками  суля  не  избалованной  ничем  таким  девушке  будущее  безбедное  существование. При  её  желании  Настя  вообще  могла  бы  отказаться  от  какой-либо  работы.

     Девушка  всю  жизнь  прожила  вдвоём  с  матерью, рано  оставшейся  без  мужа. Чтобы  дочка  её  ни  в  чём  не  нуждалась, мать  почти  всегда  рвалась  то  на  двух, а  то  и  сразу  на  трёх  работах. Нужда  всё  равно  была, потому  что  мать  решила  дать  своему  ребёнку  всё – девочка  занималась  музыкой, танцами, вокалом - и  всё  это  было  недёшево. Несмотря  на  протест  матери, Настя  сразу  же  после  школы  устроилась  на  работу, чтобы  хоть  немного  облегчить  им  жизнь, а  уж  потом  поступила  в  институт  на  вечернее  отделение. И  всё  равно  жили  они  скромно.

     Как  человек  деловой, занятый, Пашин  уже  через  две  недели  после  начала  своих  ухаживаний  нагрянул  к  Насте  домой  и  попросил  у  её  матери  руку  девушки. Матери  Вадим  понравился – моложавый, подтянутый, обаятельный, и - что  немаловажно! – вполне  состоятельный, он  показался  ей  идеальным  женихом  для  её  девочки. «Вот  и  женила  бы  его  на  себе, вы  как  раз  по  возрасту  подходите!» - в  сердцах, споря  потом  с  матерью, выпалила  Настя, недовольная  тем, что  Пашин  устроил  представление  со  сватовством. Он  ей  не  то  чтобы  совсем  не  нравился, но... ей  хотелось  бы  ещё  повыбирать, годы  вполне  позволяют. Но  как-то  так  вышло, что  они  вдвоём  с  матерью  очень  скоро  её  уломали, и  Настя  вынуждена  была  дать  своё  согласие. Да  и  других  кандидатов  в  мужья, честно  говоря, на  горизонте  не  было.
 
     Пышной  и  шумной  свадьбы  Настя  не  захотела. Был  очаровательный  скромный – по  представлению  Пашина – семейный  праздник, на  котором  присутствовали  только  самые-самые  близкие  люди, а  потом – Черногория, почти  две  недели  сказочно  красивого  отдыха. Настя  поездкой  осталась  очень  довольна  и  была  благодарна  Вадиму  за  столь  великолепный  свадебный  подарок. Она  привыкала  к  своему  новому  положению  замужней  женщины  и  к  мужу. А  ведь  и  на  благодарности, на  этой  благодатной  почве, могут  произрасти  зароненные  в  неё  крупицы  любви.


     Не  глядя  по  сторонам, Настя  незаметно  для  себя  углублялась  в  лесок  всё  дальше  и  дальше. Уже  почти  не  слышен  был  шум  и  весёлый  гомон  оставленной  позади  разгулявшейся  компании, но  она  всё  брела  и  брела  по  едва  заметной  тропинке, задумавшись  и  выискивая  глазами  в  нежной  зелени  молодой  травы  жёлтые  цветки  первоцвета.

     Вдруг  позади  неё  раздался  какой-то  шум, треск. Настя  обернулась  и  испуганно  попятилась, - прямо  возле  неё  встал  в  стойку  большой  вислоухий  пёс. Он  шумно  дышал, с  его  огромного  языка  капала  слюна. Настя  ещё  попятилась, не  сводя  с  собаки  остановившихся  в  испуге  глаз, оступилась  и, не  удержавшись  на  ногах, упала  на  землю. Пёс  как  застыл, так  и  с  места  не  двинулся, словно  в  раздумье  был, набросится  на  неё  или  не  стоит. На  Настино  счастье  из-за  кустов  показался  незнакомый  парень  и  строго  окликнул  собаку: «Тедди, фу!». Пёс  тут  же  радостно  взметнул  ушами  и  умчался  прочь.

   - Что, напугал  он  вас? – парень  подошёл  к  Насте  и  протянул  ей  руку.

     Был  он  молод, но  уж  больно  серьёзен  и  отчего-то  хмурый  на  вид. Он  помог  девушке  подняться  и, пока  та  стряхивала  с  брюк  сухие  сосновые   иголки, невозмутимо  и  холодно  разглядывал  её. А  потом  вдруг  спросил:

   - Вы  не  заблудились, нет?

     Настя  поблагодарила  его  за  помощь  и  ответила:

   - Нет, - а  потом  в  пику  ему  спросила: - А  вы?

     Какое-то  время  они  с  интересом  смотрели  друг  на  друга, потом  парень  вдруг  широко, по-простому  улыбнулся  Насте, и  ей  очень  понравилась  эта  его  улыбка. Ну, вот, а  то  уж  больно  хмур, подумала  она  про  себя  и  тоже  улыбнулась.

   - Вы  как  здесь  оказались? Не  с  пикника  ли? – парень  кивнул  в  сторону, откуда  шла  Настя.

   - С  пикника, - кивнула  она  в  ответ, больше  неоткуда. – А... ты  сам  не  оттуда? Я  тебя  там  не  видела.

   - Ну  да... Но  я  там  почти  и  не  был. Нечего  там  делать - скукотища. Отец  с  собой  потащил, а  так  бы  я  и  не  поехал. Вот, с  Тедди  гуляем... Волжин  моя  фамилия, Сергей. А... ты  кто?

   - А  я  Настя... Пашина.

   - Как? Разве  у  Пашина  есть  дочь? – очень  удивился  парень. - Не  знал.

   - Я... его  жена.

   - А-а!.. Далеко  забрались, – парень  недоверчиво  смотрел  на  Настю, а  потом  разочарованно  протянул: - Да-а... Ну, ладно, я  пойду  за  Тедди... А  вам  лучше  вернуться.

     Он  исчез  следом  за  своей  собакой. Насте  какое-то  время  растерянно  смотрела  ему  в  след, а  потом  пожала  плечами  и  пошла  назад.

   - Настенька, ты  где? – встретил  её  муж. – Я  уже  беспокоиться  начал. Иди  скорей, шашлыки  уже  готовы! – он  заботливо  усадил  жену  рядом  с  собой  и  стал  потчевать  её  мясом  и  вином.

     Вскоре  на  поляне  появился  Волжин-младший  с  собакой  на  поводке. Было  заметно, что  не  только  пёс  набегался  по  лесу.

   - Ну, как, Серёга, - хохотнув, спросил  его  жизнерадостный  немолодой  бородач, Волжин-старший, - много  ли  дичи  спугнули? Садись  давай, поешь... Ничего, - он  ободряюще  похлопал  по  плечу  сына, усевшегося  рядом  с  ним, - по  осени  все  утки  наши  будут. Вадим, - обратился  он  уже  к  Пашину, - ты  как? Будет  у  нас  охота  на  уток?

   - Будет-будет, - тут  же  отозвался  Вадим. – А  потом  и  на  кабана  соберёмся, если  лицензию  дадут.

   - Нам  собраться – только  подпоясаться, а, мужики!.. – балагурил  Волжин-старший. Мужики  охотно  подхватили  поднятую  тему.

     Серёга, не  глядя  ни  на  кого, сосредоточенно  поедал  шашлык, обмакивая  кусочки  мяса  в  острый  кетчуп. Ни  разу  больше  за  весь  оставшийся  день  он  не  обратил  на  Настю  никакого  внимания, и  ей  было  непонятно  это  его  пренебрежение, ведь, кажется, она  не  успела  ни  обидеть  его  ничем, ни  задеть  как-то  по  неосторожности. Тогда  почему  он  так  явно  избегает  не  то  чтобы  общаться, а  и  просто  смотреть  на  неё, словно  они  и  незнакомы  вовсе? Насте  это  было  не  просто  непонятно, но  и  неожиданно  неприятно.

     И  лишь  когда  заходящее  солнце  позолотило  стволы  сосен, и  все  уже  потихоньку  собирались  по  домам, она, усаживаясь  в  машину, краешком  глаза  увидела, как  Серёга  быстрым, цепким  взглядом  скользнул  по  ней, будто  сфотографировал. Она  хотела  было  обрадованно  махнуть  ему  на  прощание  рукой, но  он  уже  отвернулся  и  о  чём-то  заспорил  с  отцом. Недоумевая  по  поводу  странного  поведения  Волжина-младшего, Настя  поймала  себя  на  мысли  о  том, что  хмурый  мальчишка, с  которым  она  познакомилась  в  лесу, и  парень, откровенно  избегающий  её – она, что, прокажённая  какая? – одно  и  тоже, очень  симпатичное  ей  лицо, несмотря  ни  на  что. Жаль, что  хорошего  знакомства  не  получилось. Странный  мальчишка – Серёга  Волжин... Настя  какое-то  время  ещё  помнила  их  встречу, а  потом  и  помнить  перестала.

     2.

     Незаметно  пролетело  лето, настала  осень. В  начале  сентября  Вадим  заговорил  об  утиной  охоте. Настя  ещё  не  была  близко  знакома  с  этой  стороной  жизни  своего  мужа, охотничьи  забавы  всерьёз  не  воспринимала  и, вообще, считала  всяческую  охоту  пережитком  прошлого, а  всех  теперешних  охотников – тайными  членами  какого-то  кровожадного  общества. Пашин  с  терпеливой  улыбкой  выслушивал  от  жены  неудовольствие  по  поводу  своего  увлечения  и  пытался  переубедить  её. Современная  охота, говорил  он  ей, ничего  общего  с  кровожадностью  не  имеет, а  носит  исключительно  спортивный  характер. Он  даже  предложил  Насте  поехать  вместе  с  ним. «Додумался! - возмутилась  та. - Может  быть, ты  хочешь, чтобы  я  вместо  собаки  таскала  тебе  из  болота  дичь?» Разумеется, она  категорически  отказалась. Вадим, словно  и  не  ждал, что  она  согласится, спокойно  принял  её  отказ, но  через  неделю, как  ни  в  чём  не  бывало, снова  заикнулся  насчёт  того, чтобы  Настя  поехала  с  ним.

   - У  тебя  же  осталась  неделя  от  отпуска, - некстати  напомнил  он  ей. – Ну, пожалуйста!.. Тебе  совершенно  не  за  чем  лазить  со  мной  по  болотам. Там  красивейшие  места, озёра... Просто  прими  моё  предложение  как  загородную  прогулку.

   - На  целую  неделю?! – воскликнула  Настя. – Что  я  там  буду  делать? Киснуть  от  скуки  или  целыми  днями  ощипывать  твоих  уток? Не  хочу! Не  умею  и  не  хочу  даже  учиться  этому! Ты  знаешь, как  я  отношусь  к  этим  вашим  «спортивным»  забавам!

   - Ну, хорошо, хорошо! Но  уверяю  тебя, тебе  там  понравится.

     Настя  вздохнула. Ох, и  нелегко  ей  тягаться  с  мужем.

   - Там  будет  ещё  хотя  бы  одна  женщина? – заколебавшись  под  таким  натиском, поинтересовалась  она.

   - А  как  же, будет! – рассмеялся  Вадим, почувствовав, что  она  вот-вот  готова  сдаться. – Мы  же  не  в  чащу  лесную  поедем, а  считай  что  в  гости  к  егерю.

     Настя  снова  вздохнула. Неделя  её  возможных  «каникул»  срывается  ко  всем... чертям! А  она  так  мечтала  хоть  ненадолго  остаться  одна. Она  уже  успела  слегка... подустать  от  семейной  жизни. Ей  просто  необходима  была  хоть  какая-нибудь  передышка. Вадим  так  давил  на  неё, что  она  могла  и  не  выдержать.

   - Ты  как  маленький, да? – она  сделала  ещё  одну  слабую  попытку. - Без  няньки  не  можешь?

   - Ну  что  ты, детка! – Пашин  привлёк  её  к  себе  и  так  выразительно  посмотрел  ей  в  глаза, что  Настя  поспешила  согласиться, чтобы  предотвратить  очередную  вспышку  его  беспричинной, капризной  ревности  и  того, что  за  нею  может  последовать. Она  торопливо  поцеловала  мужа  в  кончик  носа  и  выскользнула  из  его  рук.


     Зыбенские  озёра, славившиеся  утиной  охотой, находились  почти  на  границе  с  соседней  областью, добираться  до  них  надо  было  часа  четыре, не  меньше. На  место  приехали  уже  под  вечер. Багровое  солнце  едва  держалось  над  кромкой  дальнего  леса, расцвеченного  всеми  цветами  щедрой  на  краски  осени. Серую  гладь  воды, как  густые  ресницы  глаза, обрамляли  почерневшие  пики  соспевшего  рогоза. Сквозь  редкие  стволы  берёз, рябин  и  кусты  бересклета  отблесками  закатного  зарева  полыхали  окна  охотничьего  домика.

     С  виду  небольшой, без  претензий, внутри  этот  дом  произвёл  на  Настю  неожиданно  сильное  впечатление. Одна  только  гостиная  чего  стоила: чучела-трофеи  на  стенах, кованные  сундуки, длинный  массивный  деревянный  стол  со  скамьями  по  бокам – прямо  по  середине  комнаты, топчаны-диваны  в  простенках  между  окон, а  главное – огромный  камин  наподобие  очага  в  торце  помещения, там  над  огнём  в  большом  закопченном  до  черноты  котле  булькало  какое-то  аппетитное  варево! Всё  это, впервые   увиденное  Настей, показалось  ей  сначала  чуточку  нереальным, несерьёзным, киношным  каким-то. Это  потом  она, пообвыкнув  здесь, с  большой  неохотой  покинет  это  место, а  пока  она,  буквально  раскрыв  рот, с  огромным  интересом, но  и  недоверием, разглядывала  то, что  её  окружило...

     Среди  охотников, собравшихся  к  ужину  у  стола, Настя  увидела  несколько  уже  знакомых  лиц, с  остальными  Пашин  её  познакомил. Хозяевами  охотничьего  домика  были  егерь  Пантелеев, коренастый  мужичок  лет  пятидесяти  и  его  жена, хлопотавшая  по  хозяйству, женщина  дородная  и  приветливая. Из  женщин  в  доме  была  ещё  Верочка, подруга  Миши  Глухова, сослуживца  Пашина, с  которой  Настя  тоже  была  уже  накоротке  знакома. И  егерша, Ольга  Петровна, и  Верочка  охотно  приняли  Настю  в  свою  «могучую  кучку».

     За  ужином  мужчины  в  предвкушении  завтрашнего  дня  были  весело-возбуждены. Оживляя  застолье  воспоминаниями  о  своих  и  чужих  приключениях  на  охоте, они  много  шутили  и  смеялись. В  гостиной  царила  атмосфера  доброжелательности  и  миролюбия; всеобщее  ощущение  полноты  жизни  объединяло  и  было  столь  явственно, что  не  вызывало  сомнения  в  искренности  собравшихся, таких  разных  обычно  и  таких  похожих  друг  на  друга  сейчас.

     Мужчины  разошлись  по  спальням  поздно. Женщины, не  сговариваясь, остались  навести  в  комнате  порядок, потом  заболтались  у  тлеющих  в  очаге  угольков. Их  задушевную  беседу  прервал  шум  подъехавшей  к  дому  машины  и  лай  встревоженных  собак.

   - Кто-то  ещё  на  ночь  глядя... – Ольга  Петровна  устало  поднялась  навстречу  припозднившимся.

   - Ба, знакомые  всё  лица! – с  порога  воскликнул  жизнерадостный  бородач. Он  с  шумом  ввалился  в  гостиную  и  кинулся  обниматься  с  встречающими.

     Волжин! Настя  вспомнила  его  и  с  улыбкой  подставила  ему  щёку  для  бесцеремонного  поцелуя.

   - А  где  все-то? – Волжин  удивлённо  заозирался  по  сторонам, - Неужто  спать  повалились? Ну  и  правильно. Это  мы  с  Серёгой  застряли  в  пути. Пока  колесо  меняли – пропороли  не  знамо  где – пока  в  Мичино  заехали, вот  и... Олюш, нам  бы  перекусить  чего-нито, и  тоже – спать!..

     Хозяйка, подстёгнутая  балагуром  Волжиным, стала  вновь  накрывать  на  стол, Верочка, извинившись, отправилась  «баиньки», а  Настя  вдруг  напряглась  в  ожидании...

     Вот  входная  дверь  распахнулась  и  появился  Волжин-младший, снова хмурый, взъерошенный. Он  вскинул  глаза  на  Настю – она  стояла  буквально  у  него  на  пути, – узнал  её, кивнул, приветствуя, но  даже  не  улыбнулся, и, отказавшись  от  еды, сразу  же  пошёл  спать.
 
   - Что  это  с  ним? – снова  задетая  непонятным  пренебрежением  парня, чуть  обиженно  спросила  Настя  у  его  отца. А  ведь  она  обрадовалась  его  приезду.

   - С  Серёгой-то? – уже  жуя  холодную  телятину, переспросил  Волжин-старший. – Да  ничего! Не  поймёшь  его... Сам  не  знает, чего  ему  и  надо. Собирался  вчера  вперёд  меня, рвался  аж... А  по  дороге  скис  чего-то. Пройдёт... Из  него  ведь  лишнего  слова  не  вытянешь - молчун... - Волжин  вылизал  куском  хлеба  свою  тарелку, огляделся  в  надежде, может, ещё  чего  съесть. Настя  налила  ему  чаю  и  присела  напротив. – Без  матери  Серёга  рос, - расслабился  и  разоткровенничался  вдруг  Волжин. - Бывало, какую  женщину  в  дом  ни  приведу – всё  ему  не  так! Так  и  остался  я  один...

     Настя, слушая  Волжина-старшего – как  же  зовут-то  его, дай  бог  памяти? – кивала  ему, мол, как  я  вас  понимаю, а  потом, когда  он  умолк, поинтересовалась:

   - Он  у  вас  учится  где-нибудь, да?

   - Учится, в  юридическом, на  4-ом  курсе.

   - Да-а... Суровый  из  него  прокурор  выйдет, - заметила  Настя.- Или  не  прокурор?

   - Угадала, Настасьюшка! – хохотнул  Волжин. – Прокурор, прокурор... Да  уж...


     Настя  проснулась  поздно, так  ей  показалось. В  доме  было  так  тихо, что  на  какое-то  мгновение  она  решила  было, что  все  ушли  и  оставили  её  одну. Потом  она  прислушалась  и  различила  в  невесомой, призрачной   тишине  далёкие-далёкие, чуть  слышные  голоса. Она  поднялась, оделась  и, поёживаясь, вышла  на  крыльцо.

     Вязкий, холодный  туман  с  жадностью  накинулся  на  неё. « А-у!..» - крикнула  Настя  в  его  молочно-белую  ватную  плотность, и  крик  её  тут  же  потонул  в  ней. «Мы  здесь!» - донеслось  вдруг  до  Насти  откуда-то  справа, она  обрадовалась  и  пошла  на  голос.

     В  сарае  за  домом  Ольга  Петровна  и  Верочка  закладывали  в  дубовую  бочку  налитые  антоновские  яблоки. Пожелав  им  доброго  утра, Настя  с  тревогой  спросила:

   - Наши  мужчины  в  таком  тумане  не  заблудятся? Что  можно  разглядеть  в  нём  дальше  собственного  носа, каких  таких  уток?..

   - Не  беспокойся  за  них, дорогая, - с  добродушием  усмехнулась  егерша, - Что  им  надо, они  всегда  найдут!

     Успокоенная  таким  неопределённым  заявлением, Настя  вздохнула  с  облегчением, взяла  в  руку  яблоко  и  со  вкусом  его  надкусила.

   - Какие  чудные  у  вас  яблоки! – с  благодарностью  заметила  она  хозяйке. – У  вас  здесь  есть  сад?

   - Что  вы, какой  сад, здесь  же  болота  одни! Это  у  дочки  в  деревне  сад, а  у  нас  тут!.. – она  махнула  рукой, – Не  хочешь  помочь?

   - С  удовольствием.

     Егерша  попросила  Настю  нарезать  яблок  на  пирог, у  неё  тесто  уже  подходит.

   - Сегодня  у  нас  как  ни  как  праздник – первый  день  охоты, - с  улыбкой  пояснила  она.

     В  приятных, необременительных  хлопотах  время  пролетело  незаметно. Охотники  вернулись  уже  за  полдень, когда  обманчивое  осеннее  солнце, разогнав  туман, вовсю  сияло  на  ярко-синем  небосводе. Мужчины  положили  к  ногам  женщин, вышедшим  их  встречать, связки  подстреленных  птиц  и  устроились  перекурить  и  отдохнуть  на  крыльце. Собаки, вполне  заслужившие  обед, с  лаем  кинулись  к  плошкам  с  едой.
 
    Вечером  занимались  кто  чем, но  все  разговоры  вертелись  вокруг  сегодняшней  охоты  и  подготовки  к  завтрашней.

    Насте  сегодня  пришлось  учиться  если  не  потрошить  птиц, то  хотя  бы  начать  распознавать  их. Чирки, нырки, уточки, селезни... почти  что  перестали  быть  для  неё  китайской  грамотой. За  ужином  она  распробовала  каждую  птицу  на  вкус, и  оказалось, что  мясо  у  них  у  всех  разное. Больше  других  Насте  понравился  крохотный  чирок-свистунок, которого  ей  так  настойчиво  подсовывал  Серёжкин  отец.

     После  ужина  она  с  вязанием, предусмотрительно  захваченным  из  дома,  устроилась  поближе  к  огню, - не  так  чтобы  уж  очень  холодно  было, а  просто  оттуда  вся  комната  была  как  на  ладони. Поэтому  Настя, проворно  работая  спицами  и  прислушиваясь  к  разговорам  в  гостиной, то  и  дело  вскидывала  свой  взгляд  и  как  бы  невзначай  бросала  его  то  на  одних, то  на  других, но  чаще  всего  её  тянуло  посмотреть  в  Серёжкину  сторону. Он  по-прежнему  избегал  её, надо  же! Что  происходит  с  этим  парнем?

     Пашин  сидел  возле  жены  на  низенькой  скамейке  и  то  и  дело  подхватывал  выскакивающие  из  её  корзинки  клубки. Кто-то  увлёкся  шахматами, кто-то – картами, Серёга  уткнулся  в  журнал  с  кроссвордами  и  ни  в  какую  не  хотел  поддаваться  Настиному  гипнозу.

     Следующий  день  был  намного  удачливей, а  потом  с  ночи  заморосил  тихий  заунывный  дождь. Охотников  это, конечно  же, не  остановило  и  они, закутавшись  в  дождевики, гуськом  двинулись  к  озерам. Стоя  на  крыльце  и  провожая  их  взглядом, пока  хоть  что-то  было  видно, Настя  пожалела  собак, вынужденных  мокнуть  вместе  со  своими  неугомонными  хозяевами.

     Домой  охотники  возвращались  по  двое-трое, все  вымокшие, недовольные, с  небольшим  «уловом». Последних  ждали  уж  очень  долго. Всё  ещё  не  вернулись  Волжины, Игорь  Грачёв, Вовчик  Семёнов  и  Пашин. День  клонился  к  закату, а  заядлые  охотники  всё  не  шли  и  не  шли.

     Ну, вот, кажется  и  они! Но  что-то  было  не  так  в  том, как  они  приближались  к  дому... Серёжка, кажется, едва  мог  передвигаться  сам, и  его  придерживали  с  обеих  сторон  то  одни, то  другие. Когда  это  увидели  те, кто  в  ожидании  прилип  к  окнам, они  незамедлительно  повыскакивали  из  дома.

     Оказалось, Серёге  сегодня  не  повезло, причём  с  самого  утра. Он  отстал  от  своих, замешкался  чего-то, а  потом  кинулся  их  догонять  и  вдруг  понял, что  пошёл  не  туда. Покричав  отца  и  не  получив  отклика, он  понадеялся  на  себя  и  упрямо  пошёл  вперёд. Потом  он  подвернул  ногу  и  увяз  в  болоте  и  проторчал  там, не  в  силах  выбраться, полдня. Ружьё  он  чуть  не  утопил, намокшими  патронами  выстрелить  не  смог, висел, из  последних  сил  держась  за  свою  двустволку, удачно  втиснутую  между  двумя  нагнувшимися  к  воде  деревцами.

     Когда  Серёга  не  вышел  к  заранее  условленному  месту  и  никак  не  отзывался  на  условный  сигнал, забили  тревогу  и  кинулись  искать  парня. Помог  Тедди. Пёс  всё  это  время  бежал  впереди  Волжина-старшего, а  когда  его  направили  на  поиски  Серёги, не  скоро, но  всё-таки  сумел  выйти  на  его  след. Вид  у  парня  был  жалок. Мужики  выволокли  его  на  сушу – хотя, где  уж  там  суша! – влили  в  него, полубесчувственного, полстакана  водки, переодели  в  более-менее  сухое, сняв  каждый  половину  одежды  с  себя, но  оказалось, что  Серёга  совсем  не  может  идти. Так  и  волокли  его  на  себе.

     Как  бы  там  ни  было, но  парень  был  доставлен  в  дом, умыт, растёрт  спиртом  и  накормлен. Ему  вкололи  обезболивающее, распухшую  ногу  обложили  свинцовыми  примочками  и  уложили  в  постель, где  ему  теперь  предстояло  провести  все  оставшиеся  дни. Это  если  не  начнётся  какая-нибудь  чертовщина, и  его  не  надо  будет  в  срочном  порядке  переправлять  в  больницу.


     Серёжка  открыл  глаза. Пасмурный  серый  рассвет  просачивался  в  комнату  сквозь  занавешенное  оконце, возле  которого, спиной  к  нему  сидела... Настя. Серёга очень  удивился, увидев  её  здесь. Кажется, кровать  его  скрипнула, и  Настя  обернулась  на  звук. Увидев, что  Серёжка  уже  не  спит, она  отложила  вязание, поднялась  и  тут  же  оказалась  возле  него.

   - Ты  как? –  с  приветливой  улыбкой  она  склонилась  над  ним.

   - Ещё  не  понял, - прохрипел  со  сна  Серёга.

   - Температуры, по-моему, нет... - потрогав  его  лоб, удовлетворённо  заметила  Настя. Она  внимательно  смотрела  на  парня, а  потом  снова  улыбнулась. – Да  и  сколько  ей  можно  держаться?.. Тебе  поправляться  пора.

     Она  с  такой  теплотой  и  заботой  смотрела  на  Сережку, что  он  не  выдержал  и  отвёл  глаза. Очень  нужна  ему  эта  её  забота!

   - Вы  так  считаете? – чтобы  скрыть  неожиданное  волнение, несколько  сердито  буркнул  он.

   - М ы   так  считаем! – рассмеялась  Настя. – Давай-ка  я  посмотрю  твою  ногу. И  хватит  мне  выкать, я  ненамного  и  старше.

     Не  успел  Серёжка  возразить, мол, чего  тут  смотреть, как  Настя  уже  откинула  край  одеяла, умело  и  быстро  сняла  с  его  больной  ноги  повязку, внимательно  осмотрела  и  затем  слегка  помассировала  лодыжку. Серёжка  не  знал, куда  ему  деться. Было  так  неловко  от  её  участия, а  уж  про  её  прикосновения  и  говорить  нечего – они  были  неожиданно... приятны. Когда  Настя  смазала  его  ногу  мазью  и  снова  туго  забинтовала, Серёга  вздохнул  и  с  облегчением, и  с  досадой  одновременно.

   - Ну, как  не  больно? Не  туго? – подняв  глаза  на  парня, участливо  поинтересовалась  Настя. Серёга  лишь  хмуро  покачал  головой. – Принести  тебе  поесть?

   - Не  надо, - сказал  бука-Серёга, - Я  сам  сейчас  встану, сколько  можно  лежать.

   - Встанешь? – переспросила  Настя  и  с  сомнением  покачала  головой. – Впрочем... смотри  сам. Но  я  всё  равно  тебе  что-нибудь  принесу. Ты  какао  любишь?

   - Какао? – Серёга  удивлённо  посмотрел  на  Настю, даже, кажется, дуться  перестал, хотя  Настя  так  и  не  могла  взять  в  толк, из-за  чего  он  всё  время  не  в  духе. – Лет  сто  какао  не  пил, - неожиданно  мечтательно  проговорил  он. – Наверное, с  пионерского  лагеря.

   - Ты  серьёзно? – усмехнулась  довольная  переменой  в  нём  Настя. – Так  я  принесу  сейчас... - и  она  торопливо  ушла, оставив  его  одного.

     Серёга  поднялся  с  кровати, попробовал  встать  на  больную  ногу – ничего, уже  вполне  терпимо, всё  равно  надо  как-то  расхаживаться – потом  влез  в  джинсы  и  натянул  свитер. Щёки  кололись  трёхдневной  щетиной. Проведя  по  ним  рукой, Серёга  поискал  глазами  бритву. За  дверью  на  стуле  стоял  его  рюкзак. Только  он  потянулся  к  нему, дверь  неожиданно  широко  распахнулась, и  в  комнату  вошла  Настя  с  подносом  в  руках.
 
    Серёга  не  успел  вовремя  увернуться, распахнутая  дверь  ударилась  об  него  и  рикошетом  вернулась  к  Насте. Ничего  не  подозревающая  Настя  едва  удержала  качнувшийся  поднос, но  чашка, доверху  наполненная  дымящимся  какао, вдруг  выплеснула  прямо  ей  на  руку  половину  своего  содержимого. Настя  вскрикнула  от  неожиданности  и  только  потом  уже  почувствовала  боль.

     Серёга, испугавшийся  не  меньше  самой  Насти, кинулся  к  ней, торопливо  выхватил  у  неё  из  рук  поднос, поставил  его  прямо  на  кровать, затем  схватил  полотенце  и, с  намерением  промокнуть  намокший  рукав  Настиной  рубашки, приложился  уже  к  её  руке, но  тут  она  его  резко  отпихнула.

   - Да  ты  что?!. – возмущённо  воскликнула  она. – И  так  больно! Горячо  же!..

   - Ох, прости... - Серёга  невольно  отпрянул. – Не  подумал... Прости! Это  я  виноват, встал  тут  за  дверью...

   - Ладно, - поморщилась  Настя. Остужая  рукав, она   энергично  помотала  рукой. – Ничего... Я  больше  испугалась, чем... Сейчас  остынет  и... - Настя  потянула  из  рук  Серёжки  полотенце, а  он  не  сразу  сообразил, чего  она  хочет, и  не  сразу  его  отдал. Настя  невольно  рассмеялась. Такой  был  забавный  вид  у  парня, что  сердиться  на  него  было  бессмысленно, тем  более, что  он  и  не  виноват  ни  в  чём, кто  ж  знал, что  так  получится.

     Глядя  на  Настю, Серёга  тоже  сначала  улыбнулся, а  потом  неуверенно  рассмеялся  вслед  за  ней, - уж  больно  смех  её  был  заразителен.

   - Ну, мы  с  тобой  и  неувязанные! – просмеявшись, сказала  Настя. Она  обмотала  остывший  мокрый  рукав  полотенцем  и  присела  на  край  кровати. – Уф-ф!

   - Это  точно, - Серёга  взял  с  подноса  чашку, заглянул  в  неё  и  расстроенно  проговорил: - Да-а... попил  какао!

   - Внизу  ещё  есть, - обнадёжила  его  Настя. - Спустишься?

   - Спущусь  потихоньку.

   - Ходить  всё  равно  надо, - подбодрила  его  Настя. – Но  танцевать, наверное, ещё  долго  не  сможешь.

   - Танцевать? – удивился  Серёга. Он  залпом  опрокинул  в  себя  остатки  остывшего  какао  и  взглянул  на  Настю. – Почему  ты  сказала – танцевать?

   - Не  знаю, - пожала  она  плечами, - так  как-то  само  сказалось.


     Через  два  дня  все  вернулись  в  город. Настя  отметила  про  себя, что  настроение  у  неё  заметно  улучшилось  по  сравнению  с  тем, когда  они  отъезжали  на  охоту  неделю  назад. Даже  Вадим  не  преминул  заметить  ей:

   - Лесная  жизнь  пришлась  тебе  по  вкусу, детка? Ты  посвежела  и  стала  ещё  краше. Надеюсь, ты  хоть  немного  отдохнула?

   - Да, конечно. Всё  было  чудесно, я  даже  не  ожидала. Спасибо  тебе, что  уговорил  меня  поехать  с  тобой.

   - Я  рад, честное  слово, рад! Поедешь  в  другой  раз?

   - ?.. Не  знаю... Если  это  доставит  тебе  удовольствие.

   - А  тебе? Я, конечно, понимаю, но... Какое  бы  т ы   хотела  получить  удовольствие?

   - Вадим, не  сейчас! – Настя  мягко  отстранила  мужа. – Пока  мы  там  мокли  в  лесу, здесь  открылся  театральный  сезон. Я  надеюсь, мы  ещё  сможем  попасть  на  какую-нибудь  премьеру?

     Настя  была  театралкой  и  старалась  не  пропускать  ни  одной  премьеры  сезона, благо  мать  у  неё  подрабатывала  билетёром  в  одном  из  театров. Всего  театров  в  городе  было  пять, по  две-три  премьеры  в  каждом – это как  раз  до  нового  года  ей  их  все  пересмотреть.

   - Это  всё, что  тебе  нужно для  полного  счастья, детка? – Пашин  с  сомнением  посмотрел  на  свою  неприхотливую  жену.

   - Пока  да.

   - Ты  заслуживаешь  большего, моя  милая.

   - Спасибо. Но  будь  поосторожнее  с  комплиментами  и  намёками, дорогой.

   - Да? А  то  что?

   - Ничего, - Настя  вздохнула. – Ты  меня  балуешь.

   - Ну, что  ты! Даже  ещё  и  не  начинал...

     3.

     Настин  пальчик  нетерпеливо  постукивал  по  корпусу  телефона. Кому  же  ещё  ей  позвонить?.. Можно, на  крайний  случай, заехать  к  матери, но  это  уж  будет  совсем  крайний  случай. В  самом  деле, не  одной  же  ей  идти  на  спектакль! Вадим - молодец, позвонил  ей  на  работу  уже  почти  в  конце  рабочего  дня  и  огорошил  новостью – он, де, никак  не  сможет  с  ней  сегодня  пойти  в  театр, срочные  дела, он  вынужден  задержаться  в  тресте. Он  без  конца  извинялся  и  выразил  горячую  надежду, что  Настя  успеет  пригласить  кого-нибудь  из  подруг. Девчонки  из  её  отдела  не  соблазнились  походом  в  театр, и  Настя  могла  их  понять – кому  охота  отправляться  на  встречу  с  прекрасным  без  должной  подготовки! А так, второпях, без  соответствующего  настроя  и  соответствующего  антуража, что  это  будет  за  удовольствие!.. Настя  позвонила  ещё  некоторым  своим  приятельницам, но, увы  и  ах, и  из  этой  затеи  ничего  у  неё  не  вышло.

     Уже  приехав  домой, она  вдруг  подумала  о... Серёжке  Волжине  и, не  дав  себе  опомниться  от  шальной  идеи, с  ходу  набрала  его  номер, благо  блокнот  Вадима  с  адресами  и  телефонами  лежал  перед  носом.

   - Да! – почти  сразу  же  раздался  в  трубке  его  запыхавшийся  голос.

   - Ты, что, бежал? – вместо  приветствия  спросила  его  Настя.

   - Бежал... Настя, ты?! – он  был  безмерно  удивлён  её  звонком. А  ещё - обрадован, тоже  безмерно. Эта  его  неожиданная  радость  удивила  Серёгу  не  меньше  самого  Настиного  звонка.

   - Я, - Настя  едва  сдерживала  нетерпение.

   - Какая  неожиданность, - Серега  перевел  дух. -  Что  случилось?

   - Ничего  не случилось. Скажи, ты  в  ближайшие  пару  часов  ничем  особо  не  занят?

   - Н-не  знаю... А  что?

   - Ты  не  мог  бы  подъехать  ко  мне, скажем, минут  через  двадцать?

   - Куда?! К  тебе? К  вам  домой?.. Зачем? Что  случилось-то?

   - Да  ничего  не  случилось. Просто  мне  нужна  твоя  помощь. Очень, Серёж!

   - Ну, ладно... Хорошо, сейчас  приеду, возьму  у  отца  машину.

   - А  где  он  сам?

   - Да  вот  идёт. Ну, ладно, пока.

   - Серёж!.. Форма  одежды – парадная!

   - Что? Какая?! Ты  можешь  объяснить  мне?..

     Но  Настя  уже  ничего  не  могла  объяснить  безмерно  удивлённому  Серёге, потому  что  она  повесила  трубку. Ей  тоже  надо  было  успеть  собраться. Серёга  колебался  недолго. И  ничего  не  удосужился  объяснить  отцу.

     Ровно  через  полчаса – раньше  у  него  не  получилось – Серёга  в  волнении  позвонил  в  квартиру  Пашиных. Настя  открыла  ему  тут  же, словно  ждала  за  дверью. Ничего  не  говоря, она  бросила  на  Серёгу  придирчиво-оценивающий  взгляд  и, оставшись  довольная  увиденным, подхватила  его  под  руку  и  увлекла  за  собой  к  лифту. Только  там  она  сказала  ему, куда  они  собрались.

   - Ну, Настя!.. – только  и  мог  сказать  в  ответ  Серёга.

   - Не  сердись! – она  вдруг  на  миг  прижалась  к  его  локтю  и  умоляюще  заглянула  ему  в  лицо. – Ну, пожалуйста! Не  было  времени  объясняться  по  телефону, правда! Оказалось, что  мне  не  с  кем  пойти  в  театр, кроме  тебя. Так  уж  случилось...

     Серёга  покачал  головой, потом  усмехнулся  и  сказал:

   - Ну, конечно... Знаешь, ты  кто? Ты – сумасшедшая! Я-то  ехал  к  тебе, думал, на  самом  деле  случилось  что, а  тут...

   - Но  я  же  сказала, что  форма  одежды – парадная.

   - Больше  так  не  пугай, ладно? – Серёга  хоть  и  был  обескуражен  поступком  Насти, тем  не  менее  довольно  улыбнулся.

   - Больше  не  буду, честное  слово!.. А  знаешь, ты, когда  дуешься, на  хомяка  похож.

   - Кто  похож?! Я – похож?!. – Серёжка  рассмеялся, Настя  тоже. – А  твой... Пашин, то  есть, он  где?

   - Он  променял  меня  на  свою  работу, - Настя  с  нарочитой  досадой  вздохнула.

   - С  трудом  в  это  верится, - сдержанно  высказался  Серёга  и  покачал  головой.

   - Но  верится  же?..

   - Ну, не  знаю... И  он  не  будет  злиться  потом, что?..

   - Злиться? За  что? За  то, что  я  тебя  с  собой  позвала?.. А  ему  и  не  обязательно  об  этом  знать.

   - Ну, смотри...

     Спектакль  стоил  того, чтобы  на  него  попасть. Известная  пьеса  А.Кристи  «Мышеловка»  в  современной  постановке  молодёжного  театра  уже  успела  наделать  немало  шума, в  прессе  о  ней  говорили, не  переставая, причём  мнения  были  самые  расхожие – от  восторгов  до  жёсткой, уничижительной  критики. Но  и  Насте, и  Сергею  спектакль  понравился, хотя  Серёге  в  присутствии  Насти  непросто  было  сосредоточиться  на  просмотре. Близость  Насти  странным, магическим  образом  действовала  на  него, и  если  бы  он  постоянно  себя  не  одергивал, воля  его  давно  бы  была  парализована...

     По  дороге  домой  они  возбуждённо  делились  своими  впечатлениями  от  увиденного  и  не  заметили, как  оказались  возле  подъезда  Пашиных. Осознав  это, они  поняли, что  вечер  закончен  и  пора  расходиться.

     Настя  сквозь  окно  машины  посмотрела  вверх  на  свои  окна – темно, значит, Вадим  ещё  не  вернулся. Она  вздохнула  и  с  улыбкой  повернулась  к  Серёжке. Удивительное  дело, ей  совсем  не  хотелось  домой!

   - Мне, кажется, пора, - как  можно  беззаботней  проговорила  она. – Ещё  раз  спасибо  тебе, что  составил  мне  компанию.

   - Это  тебе  спасибо, что  вытащила  меня.

   - Да... Было  здорово.

   - Угу... Обращайся, если  что.

   - Ладно, - Настя  открыла  дверцу  машины  и  уже  вполоборота  кивнула  Серёжке: - Пока! Увидимся!

   - Увидимся. Спокойной  ночи! - как  можно  беззаботней  крикнул  ей  вслед  Серёга.

     Обернувшись  с  полдороги, Настя  помахала  ему  сумочкой  и  скрылась  за  дверью  подъезда.

     Не  спеша  она  пешком  поднялась  на  свой  этаж, вошла  в  квартиру, не  зажигая  света, подошла  к  окну  в  гостиной  и  выглянула  во  двор. Машина  Волжиных  всё  ещё  стояла  внизу. Настя  с  улыбкой  на  губах  прислонилась  горячей  щекой  к  стеклу, постояла  так  какое-то  время, потом  дотянулась  до  торшера  и  щёлкнула  выключателем. Что  она  сегодня  наделала? Правильно  ли  поступила, позвонив  Серёжке  и  позвав  его  с  собой? Каковы  могут  быть  последствия  её  невесть  откуда  взявшейся  импульсивности, ведь  она, кажется, вполне  здравомыслящий  и  вполне  отдающий  себе  отчёт  во  всех  своих  действиях  человек? Кажется, только  теперь  она  поняла, что  её  поступок... несколько  не  вяжется  с  её  ролью  замужней  дамы...

     Высоко  вверху, на  восьмом  этаже  хрупкий  женский  силуэт  в  бледном  проёме  окна  прощально  взмахнул  рукой, и  Серёга  медленно  тронул  машину  с  места...

     4.
 
     Затянувшаяся  осень  кончилась  как-то  внезапно. В  одну  ночь  ударивший  вдруг  мороз  сорвал  с  деревьев  остатки  пожухлой  листвы  и  засыпал  её  скудным  первым  снегом. Этот  первый  выпавший  снег  почему-то  ассоциировался  в  Настином  представлении  с  праздником  Первого  Причастия, о  котором  она  имела  весьма  смутное  представление, но  тем  не  менее... Так  же  странно  щемило  сердце  от  непрошеной  нежности  и  умиления, так  же  светлело  на  душе, и  ощущение  праздника  не  покидало  ещё  долго.

     Да, осень  кончилась, а  вот  зима  всё  же  не  торопилась  занять  её  место, всё  чего-то  ждала, какого-то  знака... Таким  неопределившимся  простоял  весь  ноябрь. А  уже  в  середине  декабря  снег  всё-таки  лёг  на  уставшую  в  ожидании  землю, укрыл  её  сверкающим  белым  одеянием. Неужто  зима?

     Возвращаясь  с  работы  домой  лёгким  бодрящим  морозцем, Настя  настраивала  себя  на  радость. Она её заслужила!

     Войдя  в  дом, она  вдохнула  полной  грудью  воздух... свободы, включила  все-все  светильники  и, обойдя  свои  владения  победным  маршем, удовлетворённо  и  радостно  вздохнула - всё  это  е ё  и  только  е ё  на  целых  шесть  дней! И  никто - н и к т о! – не  сможет  ей  помешать  хоть  немного  просто  побыть  самой  собой!

     Уф! Даже  не  верится. Вадим  наконец-таки  оставил  её  одну! Настя  упала  на  диван, блаженно  вытянулась  на  нём  и  зажмурилась  от  удовольствия. Если  бы  Пашин  знал, к а к  она  ждала  его  отъезда! Они  вместе  всего  полгода, но  он  уже  так  утомил  её  своей  неусыпной, бдительной  заботой. Она  уже  даже  забыла, что  это  такое – принадлежать  себе  и  только  себе, не  оглядываться  ни  на  кого, не  считаться  ни  с  кем, не  согласовывать  ни  с  кем  каждый  свой  шаг  и  каждый  свой  вздох. Целую  неделю  одна! Фантастика! Свободна  как  ветер! Нет, конечно, не  то!.. Но  всё  равно, сама  себе  хозяйка.

     Пашин  и  ещё  пять-шесть  таких  же  фанатиков  охоты  отправились  куда-то  к  чёрту  на  куличики  охотиться  на  кабана, - вот  дикость-то! На  этот  раз  он  не  позвал  с  собой  жену – зима, походно-полевые  условия  и  всё  такое... Однако, уезжая, долго, пристально  всматривался  в  её  лицо, в  её  глаза, такие  спокойные, такие... чистые  и  невозмутимо  прекрасные, словно  пытался  заглянуть  в  непостижимую  женскую  душу. Да, вот  так... Настя  позволила  ему  «про  запас»  насытиться  её  «любовью», но  ночь  перед  его  отъездом  показалась  ей  бесконечно  долгой. Утомлённая  чересчур  обильными  ласками  мужа, Настя  только  под  утро  сомкнула  глаза.

     Долгий, доносящийся  откуда-то  издалека  звон  настырно  звал  Настю  вернуться  из  забытья. Она  с  трудом  оторвала  голову  от  подушки  и  взглянула  на  часы. Ого, почти  девять! Она, что  же, заснула, что  ли?..

   - Да! – сонным  голосом  буркнула  она  в  трубку. Уж  не  Вадим  ли, тревожась  о  ней, откуда-то  звонит?

   - Настя! – неуверенно  окликнул  её  знакомый  голос. – Ты... спишь  уже, да? Я  тебя, что, разбудил?

   - Серёжка, ты! – Настя  узнала  звонившего. – Какими  судьбами? Да  нет, я  не  сплю, так, прилегла, вот  и... - она  зевнула.

   - Извини, пожалуйста, - пробормотал  Сергей, - мне  просто  в  голову  не  пришло, что  ты...

   - Ерунда, всё  в  порядке, правильно  сделал, что  позвонил. А  ты  разве  не  поехал  с  отцом?

   - Как  видишь. Не  захотел.

   - А-а!.. А  я  пришла  с  работы  и  решила  немного  отдохнуть. Отдохнула, называется!.. А  ты  как? Как  дела  в  институте?

   - Нормально.

   - А  как  на  личном  фронте?

   - На  личном... пока  затишье.

   - А-а!.. Как  перед  бурей  или  сражением, да?

   - Не  думаю, - Серёга  хохотнул. – Скорее, как  после...

   - Ага, - чему-то  обрадовалась  Настя, кажется, она  совсем  уже  проснулась. - Значит, у  тебя  была  бурная  личная  жизнь?

   - В  смысле?

   - Ну, в  смысле... У  тебя  ведь  есть  девушка? Как-то  не  досуг  всё  было  спросить.

     А  и  правда  не  досуг. В  свою  последнюю  встречу, когда  Настя  вытащила  Серёжку  в  театр, они  беседовали  аккурат  на  тему  искусства  и  тому  подобные, но  никак  не  о  личной  жизни  кого  бы  то  ни  было.

   - Девушка... - задумался  Серёга. – Знаешь, наверное, нет.

   - Ты, что  же, не  уверен  в  этом?

   - Нет, не  уверен. Так  уж  получается.

   - Да-а... Ну, ты  не  грусти!

   - Да  я  и  не  грущу, с  чего  бы... Так, хандрю  слегка.

   - Это  ты  зря! – Настя  ненадолго  умолкла, а  потом  озабоченно  поинтересовалась: - Чем  же  мне  тебя  развлечь? Может  быть, анекдот  рассказать?

     Серёга  от  души  рассмеялся, словно  бы  Настя  уже  что-то  смешное  ему  рассказала, а  потом  заметил:

   - По  телефону  не  так  смешно  будет.

   - Это  почему  же?

   - Насть! – после  паузы  посерьёзневшим  голосом  вдруг  заговорил  её  собеседник. – Знаешь, я  чего  звоню-то... Поедем  в  выходной  на  лыжах?

   - Куда? На  лыжах?!. – Настя  неожиданно  весело  рассмеялась. – Да  у  меня, Сереж, и  лыж-то  никаких  нет. Да  и  когда  я  на  них  последний  раз  ходила?..

   - Ну  и  что, – не  сдавался  Серёга. – В  прокате  возьмём. А, Насть?..

   - Ох, Серёжка... – она  вздохнула  неожиданно  тяжко, а  затем  грустно  как-то  спросила: - Почему – я, Сереж?

   - Ну, как, почему?.. Потому... А  ты, что, против?

   - Вообще-то – нет, но... Знаешь, что, позвони  мне  ближе  к  делу, ладно? Голова  что-то  под  вечер  плохо  соображает.

   - Ладно, - взгрустнул  Серёга. – Позвоню.

   - Ну, всё  тогда, пока!

     Не  дожидаясь  Серёжкиного  «отбоя», Настя  положила  трубку  и  снова  рухнула  на  диван. Сон, разумеется, как  рукой  сняло. Лыжи!.. Надо  же, он  пригласил  её  "на  лыжи"!.. Заманчивое  предложение. Настя  даже  на  какую-то  долю  секунды  усомнилась  в  реальности  его  звонка  вообще - так  было  невероятно, что  он  осмелился  ей  позвонить... Провалявшись  на  диване  в  глубоком  раздумье  над  Серёжкиным  предложением  минут  пятнадцать, она  встала  и  подошла  к  зеркалу. Взъерошенная, помятая, заспанная, - видел  бы  Серёжка  её  сейчас! Хотя, какое  это  имеет  значение!

     Скинув  с  себя  джемпер  и  брюки – она  даже  не  удосужилась  до  этого  раздеться! – Настя   босиком  прошлепала  на  кухню, машинально  заглянула  в  холодильник. Есть  не  хотелось. Тогда  она  достала  из  сумочки  сигареты  и  в  открытую  затянулась. Вадим  не  любил, когда  она  курила, поэтому  Настя  старалась  при  нём  этого  не  делать. Но  сегодня  можно  было  расслабиться. Сегодня  у  неё  праздник. Праздник  Долгожданного  Одиночества! Она  не  думала, что  когда-нибудь  будет  так  радоваться  возможности  побыть  одной. И  если  хоть  кто  ей  ещё  позвонит, пусть  даже  Серёжка!.. Не  дав  себе  труда  додумать, что  именно  будет  с  тем, кто  ей  захочет  помешать, Настя, вдруг  осенённая  внезапной  идеей, так  и  подскочила  на  месте, а  затем  метнулась  к  бару.

     В  предвкушении  нового  этапа  празднования  своих  «каникул», она  стала  лихорадочно  перебирать  ряды  бутылок, с  особой  тщательностью  выстроенных  Вадимом  на  полках  бара – он  считал  себя  знатоком  вин – и  отобрала  для  себя  наиболее  ей  симпатичные. Потом  она  смешала  в  высоком  стакане  импровизированный  коктейль, включила  магнитофон  и... понеслось!

     Подхватив  кайф, как  серфингист  ловит  волну, она  закружилась  по  комнате  в  причудливом  танце. И  этого  тоже  ей  так  не  хватало!..

     Очень  скоро  она  буквально  растворилась  во  времени  и  пространстве  и  не  помнила, как  отключилась. Сколько  коктейлей  она  выпила, сколько  кассет  ставила - она  это  вряд  ли  уже  когда-нибудь  вспомнит.

     Она  очнулась  утром  в  прескверном  расположении  духа, с  отвратительным  самочувствием  и  непомерно  тяжёлой  головой. Ещё  бы!.. Взглянув  сквозь  щёлочки  век  на  часы, она  схватилась  за  голову – почти  десять! Не  без  труда  поднявшись  с  дивана, она  кое-как  набрала  свой  рабочий  телефон – даже  руки  дрожали! – и  отпросилась  на  сегодня. Видимо, голос  у  неё  и  впрямь  был  больной, ей  поверили  и  милостиво  разрешили  остаться  дома  и  пожелали: «Поправляйся  давай!»

     Ничего  себе  «вечеринку»  она  вчера  закатила! Разглядывая  себя  в  зеркале, Настя  с  неприязнью  подумала, что  так  набраться – это  ещё  надо  суметь. Голова  кружилась, её  мутило, и  настроение... ни-ка-кое! Вот  тебе  и  погуляла!.. Тут  ей  вспомнился – к  месту! – старый  бородатый  анекдот  про  Штирлица, которому  после  успешного  выполнения  очередного  задания  из  Центра  пришла  шифровка: «Разрешаю  расслабиться. Алекс.» Настя  так  живо  представила  себе  расслабившегося  Штирлица, лежащего  на  полу  с  задранными  на  стол  ногами, разбросанные  по  комнате  пустые  бутылки, окурки  в  горшках  с  цветами, и, подмигнув  своему  криво  усмехнувшемуся  отражению, сначала  по-дурацки  хихикнула, а  потом  вдруг  зашлась  болезненным  истерическим  смехом.

     Не  в  силах  остановиться, она  кое-как  добралась  до  кухни, попыталась  налить  себе  в  стакан  воды, но  только  залила  весь  стол. Она  хохотала  до  слёз, до  колик  в  животе, до  икоты, а  когда  уже  не  стало  сил  смеяться, она  со  стоном  сунула  голову  под  холодную  воду. Это  её  остановило, а  заодно  она  и  напилась.
 
     Немного  успокоившись, Настя  набросила  на  мокрые  волосы  полотенце, вернулась  в  комнату, легла  на  диван  и  вскоре  забылась  тревожным  и  вязким  сном.


     Проснулась  она  как-будто  её  кто  подтолкнул, разлепила  веки  и  удивлённо  уставилась  в  окно. На  потемневшем  небе  слабо  мерцали  звёзды, кривенький  серпик  луны, словно  привязанный  к  небосводу, слегка  покачивался  на  нём. Комнату  наполнили  ранние  зимние  сумерки.

     О, нет! Настя  со  стоном  села  на  диване. Это  она, что  же, выходит  проспала  почти  весь  день?!. Как  же  бездарно  она  воспользовалась  своей  свободой!.. Вчерашний  кайф  уступил  место  смешанному  чувству  досады, горечи  и  недовольству  собой. Давешний  дурман  почти  исчез, но  в  голове  ещё  слегка  звенело. А  ещё  она  поняла, что  ужасно  хочет  есть. И  тут, набатом  отозвавшись  в  её  воспалённом  мозгу, затрезвонил  телефон.

   - Я  слушаю! – наверное, тому, кто  ей  позвонил, показалось, что  Настя  рявкнула  в  трубку, но  так  уж  у  неё  получилось.

   - Настя, это  я. Здравствуй!

   - А, Серёга!.. Привет, - ответила  она  с  некоторым  облегчением.

   - Ты... не  заболела? – в  голосе  парня  слышалась  вполне  уместная  тревога.

   - Нет, не  заболела. (Скажи  тебе, что  со  мной – волосы  на  макушке  дыбом  встанут!)

     В  ответ – долгая, мучительно  долгая  тишина.

   - Э-эй! – позвала  Настя, - Ты  где? Ты  мне  что-то  сказать  хотел! Говори  скорей, а  то  я  есть  хочу, такая  голодная, что  могу  трубку  проглотить.

     На  том  конце  провода  раздался  приглушённый  кашель.

   - Насть! – наконец-то  отозвался  Сергей. – Ты  помнишь, мы  вчера  говорили  насчёт  лыж?

   - Лыж?.. Каких  лыж, Серёж?!. А-а, лыж!.. Не  обижайся, но  я  вряд  ли... Извини, - Настя  отсоединилась, терпенья  не  хватило  довести  разговор  до  конца. Какие  могут  быть  лыжи  в  её  теперешнем  состоянии  нестояния?!.

     Пока  Настя  была  в  ванной, приводила  себя  в  порядок, одновременно  жуя  кусок  отломанного  второпях  сыра, в  комнате  звонил  и  звонил  телефон, прямо-таки  заливался, захлёбывался  своим  звоном, но  она  и  не  подумала  выйти  и  снять  трубку, а  уже  когда  она, завернувшись  в  халат, влезала  мокрыми  ногами  в тапочки, раздался  трезвон  в  прихожей. Настя  пулей  вылетела  в  коридор  и  с  раздражением  распахнула  дверь.

     Ну, конечно! Не  отпуская  кнопку  звонка, за  дверью  стоял  Серёжка.

   - Это  ты! – гневно  зыркнула  на  него  Настя. – Ну, всё  уже, хватит  звонить! Чего  тебе?

     Сергей  даже  не  сразу  нашёлся, что  ей  ответить, а  ведь  прилетел  к  ней  не  с  тем, чтобы  молчать.

   - Ты... ты  чего  трубку  не  берёшь? – выравнивая  сбившееся  дыхание, как  можно  спокойней  спросил  он.

   - А  что? – воинственно  подбоченилась  Настя. - Зачем  ты  пришёл?

     Серёга  наконец  перевёл  дух  и  в  упор  глядя  на  неё, с  подозрительностью  спросил:

   - Ты, что, не  одна?

   - Какое  тебе  дело?! – неожиданно  взвилась  Настя.

   - Да  никакого, - он  пожал  плечами. - Не  пускаешь  меня.

   - Я  тебя  не  звала! – и  всё-таки  она  шагнула  назад, тем  самым  пропуская  парня  в  дом, чем  тот  не  преминул  воспользоваться.

     Торопливо  захлопнув  за  собой  дверь, Серёга  снова  уставился  на  Настю.

   - Да  что  с  тобой?! – вспыхнул  он  вдруг, не  сдержавшись.

     Увидев  выражение  его  лица, Настя  невольно  попятилась. Серёга  осадил  себя, вздохнул  поглубже  и  уже  тише  переспросил:

   - Ты  мне  не  сказала, ты  не  одна? Что  происходит, Насть?

     Попятясь, Настя  упёрлась  спиной  в  дверной  косяк  и  выпалила:

   - Да  что  я, отчитываться  должна?!. Тебя, что, следить  за  мной  приставили, да?!

   - Ты... что  говоришь-то? – растерянно  проговорил  Сергей, он  не  узнавал  её.

   - А  ты – что? Что  ты  ко  мне  пристал?

   - Я – пристал?! Даже  и  не  думал! Когда  это  я  к  тебе  приставал?!

   - Не  хами.

   - Я  не  в  том  смысле.

   - И  я  не  в  том. Тогда  объясни, что  ты  здесь  делаешь?

   - Да  что  ты на  меня  набросилась!

   - Я – набросилась?! Да  я  тебя  не  звала! Ну, знаешь!.. – Настя  вдруг  сжала  пальцами  виски  и  на  миг  прикрыла  глаза - так  внезапно  голову  прострелила  острая  боль. Потом  она  тихо  охнула  и  подняла  на  парня  вымученный  взгляд. – Мы  что, ссоримся?.. – с  недоумением  проговорила  она.

   - Не  знаю, - настороженно  отозвался  Сергей. – У  тебя, видимо, была  большая  потребность  надавать  кому-нибудь  оплеух, а  я  как  раз  и  подвернулся.

   - Ох, извини, - она  развернулась  и  направилась  в  сторону  кухни. – Просто  мне  так... плохо...

   - Сочувствую! – в  спину  ей  выкрикнул  Серёга. – Только  зачем  же  на  людей  кидаться?

   - Я  извинилась!

   - Конечно... - Серёга  скинул  с  себя  куртку  и  двинулся  следом  за  ней. – Я  понял. Сейчас  уйду. Я  просто  хотел  узнать, что  с  тобой, вот  и  всё.

   - Мне, правда, очень  плохо.

   - Чем  я  могу  помочь?

   - Ничем, к  сожалению. Кофе  будешь?

     Серёга  пожал  плечами, мол, как  хочешь, оставил  Настю  в  кухне  одну  и  остановился  на  пороге  гостиной. Комната  была  в  удручающем  состоянии, можно  было  лишь  только  догадываться, что  здесь  творилось. Всё, что  можно  было  разбросать, было  разбросано, даже  кресла  перевёрнуты  вверх  ногами  и  составлены  наподобие  горки, на  журнальном  столике – остатки  непритязательного  пиршества, в  пепельнице – гора  окурков. Хорошо  хоть  догадалась  форточку  открыть. Сергей  покачал  головой.

   - Будешь  кофе? – крикнула  ему  из  кухни  Настя. - Иди!

    На  плите  у  Насти  в  кастрюльке  бурлила  вода, на  сковороде  шкворчала  ветчина, на  столе  стояли  две  дымящиеся  чашки  кофе. Настя  накрыла  сковороду  крышкой, выключила  газ, потом  засыпала  в  воду  вермишель, дождалась, пока  вода  закипит, и  уселась  за  стол.

   - Поужинаешь  со  мной? – как  ни  в  чём  не  бывало, спокойно  спросила  она  Сергея. Тот  посмотрел  на  неё  удивлённо, а  затем  подумал  и  молча  кивнул.

     Кофе  выпили  в  согласном  молчании, ужинали  потом – тоже, избегая  лишний  раз  взглянуть  друг  на  друга. Так  же  молча  затем  и  дружно  убрали  со  стола  и  перебрались  в  гостиную. Настя  быстренько  навела  в  комнате  порядок, а  Серёга, плюхнувшись  на  диван  и  включив  телевизор, тем  не  менее, исподволь  поглядывал, что  она  делает. Потом  и  Настя  устроилась  на  другом  конце  дивана, и  они  стали  вместе  смотреть  какой-то  полузабытый  отечественный  фильм.

     Когда  по  экрану  поплыли  титры, Сергей  нарушил  молчание.

   - Я, пожалуй, домой  пойду, - нехотя  проговорил  он.

   - Да, конечно, - не  поворачивая  головы, кивнула  в  ответ  Настя, но  Серёга  с  места  не  сдвинулся. Он  какое-то  время  буравил  взглядом  Настин  профиль, а  потом  спросил  её:

   - Может  быть, ты   объяснишь  мне, почему  я  чувствую  себя  таким... идиотом?

     Настя  посмотрела  на  него  долгим  немигающим  взглядом, потом  вдруг  виновато  улыбнулась  и  сказала:

   - Это  всё  из-за  меня, да?.. Ну, прости, пожалуйста! – она  уж  было  хотела  подойти  к  нему  поближе  и  попытаться  как-то  вымолить  у  него  прощение, ведь  прекрасно  осознавала, как  она  его  обидела, причем, совершенно  незаслуженно, но  он  сам  вдруг  оказался  возле  неё  и  с  затаённой  тревогой  в  голосе  заговорил:

   - Ты  молчишь  весь  вечер. Чёрте  что  лезет  в  голову... Что  с  тобой, Насть?

     Она  невольно  потупилась.

   - Мне  ужасно  стыдно, что  я  себя  так  вела, правда, - глухо  проговорила  она. – Сорвалась  на  тебе. Прости, Серёж!.. Ты  не  думай  ничего  такого... ты  здесь  совершенно  не  при  чём.

   - А  кто – при  чём?.. Не  хочешь  сказать?

   - Да  и  говорить-то  нечего. Я  и  сама  не  знаю. Одни  глупости!.. Давай  забудем  обо  всём, а?

   - И  поедем  завтра  на  лыжах  за  город? - поспешил  переменить  тему  Сергей.

   - На  лыжах? – обречённо  вздохнула  Настя.

   - Да. Ведь  тебе  завтра  будет  лучше?

   - Не  знаю. Я  надеюсь... Я  лет  сто  на  лыжах  не  каталась, боюсь  тебе  трудно  со  мной  придётся.

   - Ну, что  ж, - Серёга  ободряюще  улыбнулся  и  развёл  руками, мол, я  сам  на  это  напросился. - Поехали, тебе  не  придётся  ни  о  чём  беспокоиться, - заверил  он  её, - вот  увидишь, я  тебе  обещаю.

     5.

     Зимний  лес – это  просто  сказка! Укатанная  сотнями  ног  лыжня  вьётся, петляет  между  деревьями, их  ветви  увешаны  причудливой  снежной  бахромой. Недавняя  оттепель  сменилась  морозцем. На  кончиках  игл  еловых  лап  и  на  тонких  веточках  склонённых  до  земли  плакучих  берёз  прозрачными  каплями  застыла  недавняя  влага, кажется, тронь  их  и  они, эти  замёрзшие  капли, тоненько, нежно  зазвенят  хрустальными  колокольчиками. А  как  тихо  и  умиротворённо  в  лесу, убранном  в  богатый  белоснежный  наряд!..

     Серёжка  ушёл  далеко  вперёд, а  Настя  медленно  плелась  следом, совершенно  очарованная, упиваясь  сказочной  красотой  зимнего  леса, с  наслаждением  вдыхая  чистый, бодрящий  морозный  воздух. Как  здорово, что  Серёжка  вытащил  её  за  город, в  котором  остались  всё  её  заботы  и  тревоги, её  неудовлетворённость  своей  теперешней  жизнью  и  досада  на  то, что  она  не  знает, что  ей  сделать, чтобы  жить  стало  легче  и  проще. А! Она  будет  думать  об  этом  там, откуда  она  вырвалась, а  сейчас, здесь, она  будет  наслаждаться  прогулкой!..

    Что  это? Настя  повнимательней  пригляделась  к  зеленеющему  росточку  в  проталинке  возле  сосны, сошла  с  лыжни  и  нагнулась... Да  это  веточка  брусники – среди  зимы  такое  чудо! Насте  вспомнилась  красивая  детская  сказка  «12  месяцев». Любуясь  ростком, она  осторожно  освободила  веточку  из-под  снега  и  не  удержалась, отщипнула  её  макушку. Бережно  запрятав  находку  во  внутренний  карман  куртки, Настя  с  мечтательной  улыбкой  отправилась  дальше.

     Она  заскользила  по  лыжне  чуть  быстрее, чем  раньше – Серёжка  убежал  не  известно  как  далёко  и  его  надо  было  догонять – но  не  сделала  и  нескольких  шагов, как  он  сам  показался  ей  навстречу.
 
     Увидев  Настю, Сергей  издалека  обрадованно  помахал  ей  рукой  и, не  сбавляя  хода, вскоре  поравнялся  с  нею. Он  раскраснелся, разгорячённый  бегом, стянул  с  себя  шапку, распахнул  куртку, глаза  его  сияли, рот  улыбался. Настя  невольно  залюбовалась  парнем  и  сама  разулыбалась.

   - Отдохнешь? – она  кивнула  на  поваленное  дерево, предлагая  присесть. – Далеко  ушёл?

   - Да  я  не  устал, - Серёга  шумно  выдохнул. – А  дошёл  почти  до  деревни, там  такие  горки!.. Ты  сама-то  как?

   - Да  что  я, еду  потихоньку. Смотри, что  я  нашла... - Настя  извлекла  на  свет  своё  «сокровище». – Правда, чудо  посреди  зимы?..

     Серёжка  взял  у  неё  из  рук  веточку  брусники, поднёс  к  носу, с  улыбкой  вдохнул.

   - Чем  пахнет?

   - Весной!.. Где  ты  её  нашла?

     Они  присели  на  дерево, Серега  достал  из  рюкзака  термос  и  бутерброды, и  Настя  поразилась  его  предусмотрительности, она  была  не  прочь  выпить  чашечку  горячего  чая.

   - Ты  не  озябла? – поинтересовался  неожиданно  заботливый  Серёга.

   - Нет, что  ты, - с  благодарностью  принимая  от  него  дымящуюся  кружку, покачала  головой  Настя. – Нисколечко! Сейчас  поедем  на  твои  горки. Как  же  тут  хорошо, Серёж!

   - Ну, вот, - он  довольно  и  понимающе  усмехнулся, - А  ты  ещё  не  хотела.

   - Глупая  была! – Настя  рассмеялась  лёгким  беспечным  смехом.

     Когда  они  добрались  до  замёрзшей  реки  и  вышли  на  склон, Настя  восторженно  вскрикнула – такой  ослепительно-белый, слепящий  глаза  бескрайний  простор  открылся  перед  ними, что  хотелось  от  полноты  чувств  кричать  об  этом  на  весь  свет. Глаза  её  сами  собой  заслезились, и  она  с  умилением  смахнула  эти  непрошеные  слезы.

   - Ну, что, вниз? – подстегнул  её  Сергей.

   - Какая  красота!.. – только  и  могла  ответить  Настя. – Дух  захватывает!

   - Ага, - согласился  Серёга. – Ты, если  хочешь, любуйся, а  я  поехал.

     Он  лихо  сорвался  с  места  и  понёсся  с  горы, Настя, не  долго  думая – за  ним  следом.

     Гора  оказалась  круче, чем  казалась  сверху, Настя  неожиданно  разогналась  так, что  от  страха  зажмурилась  и  закричала. Она  так  и  врезалась в  притормозившего  внизу  Серёгу - с  закрытыми  глазами. Поймав  Настю, он  не  смог  устоять  на  ногах, и  они  вдвоём  кубарем  покатились  по  жёсткому  снежному  насту.

   - Ну, лыжница! – рассмеялся  Сергей, когда  они  замерли  в  объятьях  друг  друга. – Ты  цела?

   - Не  зна-а-а-ю... - простонала, смеясь, Настя.

     Они  так  переплелись  руками-ногами, лыжами  и  палками, что  не  сразу  смогли  подняться. По  счастью  всё  оказалось  целым. Продолжая  смеяться, они  принялись  отряхивать  друг  друга.

   - Больше  никуда  не  захочешь  брать  меня  с  собой, да? - поправляя  выбившиеся  из-под  вязанной  шапочки  волосы, высказала  предположение  Настя.

   - Я  подумаю, - решил  подыграть  ей  Сергей. – Оказывается, с  тобой  не  безопасно.

   - На  каток  пойти  было  бы, наверно, проще.

   - Ну, не  знаю, не  знаю... Ты  бы  и  там  чего-нибудь  отчудила. Ты  зачем  глаза-то  закрыла?

   - Я  испугалась, правда! Неуклюжая  я, да, Серёж?

   - Ты?.. – Сергей  слегка  похлопал  её  по  плечам. – Ну, что  ты, - неожиданно  севшим  вдруг  голосом  проговорил  он, - Неуклюжая! Скажешь  то-же...

     Назад  возвращались  уже  в  сумерках. В  электричке  Настя  устало  склонилась  на  Серёжкино  плечо  и  на  какой-то  миг  отключилась.

     Благословенная  минута  забытья! Казалось  бы, такая  малость, её  и  сном-то  назвать  нельзя, так  она  скоротечна. Словно  бы  кто-то  выключает  твоё  сознание  и  тут  же  переводит  ручку  в  положение  «космос», давая  возможность  твоей  иссякшей, высохшей, словно  родник  в  знойную  засушливую  пору, душе  стремглав  окунуться  в  источник  Высшей  Энергетики  Жизни  и  почерпнуть  там  всем  своим  существом  Любви  и  сил, чтобы  жить  дальше.

     Очнувшись, Настя  не  сразу  вернулась  к  действительности. Ей  только  что  было  так  хорошо!.. Она  почувствовала  жёсткое, онемевшее  от  неподвижности  плечо  Серёжки  и  неудобство  собственной  позы, увидела  мелькающие  за  окном  огни  приближающегося  города  и  поняла, что  всё  хорошее  рано  или  поздно  заканчивается.

   - Отдохнула? – негромко  спросил  её  Сергей, когда  она  выпрямилась.

     Настя  подняла  на  него  немного  смущённый  взгляд  и  благодарно  улыбнулась.

   - Приехали... Как  темно...

     Город  принял  их  ярким  светом  фонарей, суетой  улиц, посеревшими  от  забот  равнодушными  лицами  прохожих. На  перекрёстке  возле  Настиного  дома, прощаясь, Сергей  чуточку  дольше  задержал  в  своей  ладони  её  руку.

   - Не  жалеешь? – улыбнувшись, спросил  он  Настю.

   - О  чём? О  том, что  вернулась  в  этот  смог?

   - О  том, что  не  надолго  вырвалась  из  него.

   - Нет, конечно! – рассмеялась Настя.

   - Надеюсь, у  тебя  завтра  не  слишком  будут  болеть  ноги.

   - Надеюсь  тоже. Но  если  я  не  смогу  утром  встать  на  них, вызову  тебя  вместе  с  домкратом.

   - Ладно, - Сергей  тоже  рассмеялся. Надо  было  прощаться. – И  ещё, Насть, - словно  спохватившись, сказал  он, - Если  надумаешь  сходить  с  ума  снова, предупреди  меня, пожалуйста, хорошо?

     Настя, тронутая  его  участием, посмотрела  на  парня  так, что  он  чуть  было  не  смутился.

   - Хорошо, - вздохнула  она, - Только  с  ума  поодиночке  сходят.

   - И  всё-таки... Знаешь... ты  всегда  можешь  на  меня  рассчитывать.

   - Я  знаю, - Настя  вдруг  потянулась  к  нему  и  быстро  поцеловала  в  щёку. – Спасибо  за  прогулку! – сердечно  проговорила  она.

   - Ты  могла  бы  этого  не  делать, - он  всё-таки  смутился! – Но  всё  равно.. Т е б е   спасибо!

     Тут  Настя  вложила  ему  в  руку  найденную  в  лесу  веточку  брусники, взмахнула  варежкой  на  прощанье  и  заторопилась  домой.

     «Не  скучай!» - чуть  было  не  сорвалось  с  его  языка, но  вместо  этого  Серега  лишь  помахал  ей  во  след  и  отправился  восвояси.


     На  другой  день  Сергей  позвонил  Насте, чтобы  справиться  о  её  самочувствии, а  потом   пропал  недели  на  две. Настя  вполне  осознавала, что  её  влечёт  к  парню  только  искренняя  симпатия  и  ничего  другого. Она  была  рада  каждому  его  звонку  или  случайной  встрече, ведь  у  неё  так  мало  осталось  тех, на  чью  дружбу  она  могла  бы  положиться, не  задумываясь  о  последствиях. А  Сережка  вёл  себя  с  нею  так  естественно - просто  и  по-приятельски, общались  они  с  ним  так  душевно, что  у  Насти  и  в  мыслях  не  было  ничего  такого, из-за  чего  бы  ей  стоило  переживать. И  лишь  иногда  Серёжкина  сдержанность  казалось  Насте  надуманно-стоической. Почему? Она  и  сама  не  знала. Но  именно  это  и  заставляло  её  порой  воздержаться  от  того, чтобы  самой  лишний  раз  позвонить  ему.

     Когда  вернулся  с  охоты  Пашин, жизнь  её  потекла  по  выложенному  им  руслу, всё  вернулось  на  круги  своя. Но  как  можно  было  забыть  их  с  Серёжкой  прогулку  по  лесу  и  то, что  она  накануне  ему  устроила? Разве  такое  забудешь? Что  пришлось  вытерпеть  от  неё  бедному  парню, а  ведь  вытерпел! Нянчился  с  ней  как  с  неразумной, но  не  отступил. Ох, Серёжка, Серёжка!..

     Знал  ли, догадывался  ли  Вадим, что  у  жены  его  появилась  «отдушина»? Хотя  и  не  «отдушина», а  так... «отдушинка» - так  невинно, по-детски  всё  это  выглядело – дружба  с  Серёжкой. Да  и  дружбой  это  можно  было  бы  назвать  с  большой  натяжкой, скорее, это  было  приятельствование. Они  и  виделись-то  всего  ничего, больше  перезванивались, болтали  о  пустяках. Причём  на  самого  Пашина  Серёга  почему-то  никогда  не  попадал, то  ли  знал  наверняка, что  того  нет  дома, то  ли  интуиция  подсказывала. Как  бы  так  ни  было, но  Настя  в  этом  плане  оставалась  совершенно  безмятежна.

     6.

     Приближался  самый  горячо  любимый  и  с  трепетом  ожидаемый  Настей  праздник – Новый  год. У  Пашина  в  тресте  намечался  ежегодный  новогодний  бал – да, вот  так  помпезно! – грандиозная, по  местным  масштабам, вечеринка  с  фуршетом, танцами  и  фейерверком. Собирались  на  это  мероприятие  семьями, - никаких  глупостей! Вадим, к  слову  сказать, не  любил  подобных  увеселений, потому  что  танцором  был  никудышным, но, поддерживая  компанию, и  тут  был  в  первых  рядах. А  теперь  у  него  красавица-жена, ему  надо  быть  на  высоте, а  как  же  иначе!

     Насте  предстояло  тяжкое  испытание – просто  «Война  и  мир», первый  бал  Наташи Ростовой! – веселиться  под  неусыпным, обожающим  взглядом  мужа. Она  смехом  попробовала  было  его  отговорить  идти  туда, но  куда  там! Вадим  испуганно  замахал  на  неё  руками.

   - Да  ты  что, Настенька! Как  же  можно! Меня  не  поймут!.. Скажут, прячу  тебя  от  людей, что  ты, что  ты!..

     На  то, что  бы  Насте  блистать  на  балу, Пашин  выделил  ей  изрядную  сумму  денег. Чуть  ли  не  каждый  вечер  блуждая  по  магазинам, Настя  с  особой, забавлявшей  её  тщательностью  выбирала  себе  наряд, но  мужу  то, что  выбирала, не  показывала, убеждая  его  в  том, что  он  останется  доволен  сюрпризом, который  она  для  него  готовит.

     И  вот  накануне  бала, завершив  подальше  от  глаз  раздираемого  любопытством  мужа  свой  туалет, она  неслышно  вышла  из  спальни  и  остановилась  чуть  поодаль. Вадим, увидев  жену, надолго  застыл  с  отвисшей  челюстью.

     В  первую  минуту  Насте  показалось, что  ему  стало  плохо, так  он  побледнел,  потом  на  его  лице  она  прочла  неприкрытую  досаду, что  ничего  уже  «с  этим»  сделать  нельзя  и  придётся  им  ехать  на  бал  так, как  есть. Вынужденный  спрятать  поглубже  свою  не  вовремя  проснувшуюся  ревность, Пашин  со  смирением  пробормотал:

   - Ох, детка, как  же  ты  хороша!

     Видя  его  растерянность, Настя  чуть  было  не  раскаялась  в  содеянном. Как  он, должно  быть, жалеет, что  пошёл  у  неё  на  поводу  и  позволил  ей  самостоятельно  и  бесконтрольно  готовиться  к  празднику.

   - Тебе  не  нравится? – скрывая  торжество, как  можно  мягче  улыбнулась  мужу  Настя.

   - Шутишь? – Вадим  ослабил  узел  галстука, чтобы  было  легче  дышать, покачал  головой. – Ты  же  видишь – я  просто  сражён  наповал. Дай  прийти  в  себя... Такой  красивой  ты  не  была  даже  на  нашей  свадьбе.

   - Я  рада, что  тебе  понравилась! – рассмеялась  Настя. – Вижу, сюрприз  удался.

   - Не  то  слово! Ничего  не  скажешь...

   - Если  так, то  мы  можем  ехать.

   - Да. Пора. Постой, чуть  не  забыл, у  меня  для  тебя  кое-что  есть... -
Вадим  вышел  из  комнаты, а  потом  вернулся, в  руках  у  него  была  небольшая  плоская  коробочка. – Я  думаю, подойдёт, - протягивая  жене  подарок, он  был  чрезвычайно  серьёзен, чтобы  не  сказать  озабочен.

     Настя  осторожно  открыла  футляр. Теперь  пришла  её  очередь  удивлённо  распахнуть  глаза. В  коробочке, матово  светясь, лежал  жемчуг  в  филигранно-тонкой  золотой  оправе - кольцо, серьги  и  брошь-булавка, - всё  было  таким  красивым  и  казалось  таким  нежно-хрупким, что  боязно  было  взять  в  руки.

    Настя  оторвалась  от  созерцания  украшений  и  восторженно  обратилась  к  мужу:

   - Спасибо, Вадим! Я... так... тронута, правда! Я  не  ожидала...

   - Я  ведь  тоже  не  ожидал, - довольный  произведённым  эффектом, Пашин  несколько  ворчливо  пробормотал: - Может  быть, наденешь? Это  не  отнимет  у  тебя  красоты.

   - Ну, конечно! – обрадовалась  Настя. – Всё-таки  ты  меня  балуешь!
 
   - Ну, что  ты. Я  же  люблю  тебя, детка, - он  поцеловал  жену  в  склоненную  шею  и  с  тайным  страхом  залюбовался  ею. Он  и  сам  не  мог  объяснить, что  за  страх  вдруг  коснулся  его  сердца, но  так  отчётливо  почувствовал  его  противный  холодок.

     Настя  последний  раз  критически  оглядела  себя  в  зеркале, удовлетворённо, но  сдержанно  кивнула  своему  отражению. Подарок  мужа  пришёлся  ей  как  нельзя  кстати  и  отлично  дополнил  её  туалет. На  Насте  было  длинное  великолепного  покроя  бледно-бирюзовое  атласное  платье  с  открытыми  плечами, оно  сидело  на  ней  как  влитое, подчёркивая  стройность  её  фигуры  и  шло  ей  удивительным  образом. Открытые  жемчужно-серые  «лодочки»  казались  естественным  продолжением  ноги. Волосы  Настя  взбила  в  густую, пышную  пену  и  уложила  искусной  волной. Макияж  был  умелым, неброским, но  выразительным. Последний  штрих  помады, и  она  грациозно  подставила  плечи  под  услужливо  поданную  мужем  шубку.


     Большой  зал  Дворца  Культуры  сиял  великолепием  своего  праздничного  убранства. В  одном  его  углу  высилась  нарядная, сверкающая  огнями  ёлка, в  другом  играл  духовой  оркестр. Зал  был  полон, отовсюду  слышался  смех  и  негромкий  возбуждённо-радостный  рокот, было  множество  красивых  и  просто  хорошеньких  женщин. Но  когда  Пашины  появились  в  зале, ни  одна  пара  глаз  с  удивлением  и  восхищением  обратила  на  них  своё  пристальное  внимание. По  искусственно-приветливым  лицам  женщин, по  вытянувшимся  лицам  их  мужей  Настя  поняла, что  произвела  настоящий  фурор  своим  внешним  видом. Вадим  рядом  с  ней  вышагивал  с  видом  Наполеона.

     С  добродушной  улыбкой  на  лице  к  Пашиным  поспешил  подойти  Волжин-старший. Он  неумело выразил  свой  искренний  восторг  Насте  и  даже  приложился  к  её  ручке.

   - Дорогая  моя, – шепнул  он  ей  на  ухо, - сегодня  вам  грозит  оказаться  королевой  бала! Поверьте  старику.

     Настя  довольно  рассмеялась, переглянулась  с  мужем, тот  старательно  улыбался.

   - Ну, что  вы! – сказала  она  Волжину, - Королевой  бала сегодня  должна  быть  Снегурочка, а  королём – Дед  Мороз!.. А  из  вас, Валентин  Фёдорович, получился  бы  не  плохой  Дед  Мороз. Почему  вас  не  выбрали?

   - Э-э!.. – махнул  рукой  Волжин  и  хитро  прищурился. – Снегурочка  не  того... больно  худощава! – он  подмигнул  Пашину, а  потом  простодушно  заявил: - Вадим, я  не  надолго  украду  у  тебя  жену, мне  тоже  охота  под  ручку  пройтись  с  такой  красавицей!

   - Ах  ты, старый  волокита! – Пашин  со  смехом  похлопал  приятеля  по  плечу. – Ну, это  если  Настя  не  против. Далеко  только  не  уводи, да  гляди, не  потеряй  где-нибудь  по  дороге!

   - Вадим! – укоризненно  покачал  головой  Волжин. – Мы  только  до  буфета  и  обратно, надо  же  Настасьюшке  всё  показать!

   - Идите, идите! Я  к  вам  скоро  присоединюсь.

     Настя  охотно  подхватила  Волжина  под  руку  и, смеясь, они  направились  в  фойе.

     Волжин-старший, донельзя  довольный  собой  и  своей  спутницей, болтал  без  умолку, сыпал  шутками, знакомил  Настю  с  какими-то  людьми, кружил  её  чуть  ли  не  по  всему  Дворцу. Они  заглянули  за  кулисы, сунулись  в  какие-то  творческие  мастерские  и  даже  забрели  в  гримуборую, где  курили  в  ожидании  своего  выхода  и  Дед  Мороз  без  бороды  и  шапки, и  «худощавая»  Снегурочка.

     Под  конец  своего  «турне»  они  очутились  возле  бара.

   - От! – театрально  воскликнул  Волжин, - Эт-то  то, что  нам  надо! Прошу  вас, Настенька!.. – и  он  слегка  подтолкнул  её  вперёд.

     В  дверях  им  навстречу  попалась  шумная  компания  молодых  ребят, и  тут  Волжин  вдруг  воскликнул:

   - Серёга! – затем  ухватил  сына  за  руку, и  тот  оказался  рядом  с  ним. – Смотри!.. – подоткнув  парня  к  своей  спутнице, радостно  сообщил  он  ему, - Кого  я  увёл  от  мужа! Да  поздоровайся  ты, ишь, онемел! – Волжин  от  души  расхохотался.

     Обрадованные  нечаянной  встречей, молодые  люди  обменялись  приветствиями, и, чтобы  скрыть  своё  смущение, Серёжка  дурашливо  расшаркался  перед  Настей, она  же  весело  рассмеялась  на  это. Стараясь  не  пялиться  на  неё   изо  всех  сил – она  была  так  хороша, что  это  было  почти  невозможно, и  все  его  приятели  этим  совершенно  беззастенчиво  сейчас  занимались! – Серёга  вдруг  крикнул  ей  вслед – отец  уже  увлёк  её  за  собой  в  бар:

   - Кто-то  обещал  мне  мазурку!

   - Я  помню! – обернувшись, весело  подыграла  ему  Настя. - Увидимся!

     Волжин  взял  для  Насти  шампанского, а  себе  рюмочку  водки. Только  они  присели  передохнуть  за  крохотный  столик  у  стены, в  бар  вошёл  Пашин.

   - А, вот  вы  где! – обрадовался  он. – А  я  уж  начал  волноваться, не  всерьез  ли  дружище  Волжин  похитил  мою  жену? – он  склонился  к  Насте  и  коснулся  губами  её  виска. – Он  не  очень  утомил  тебя, детка? А  то  ему  дай  волю...

   - Обижаешь! – вставил  реплику  Волжин, - Мы  с  Настенькой  очень   даже  неплохо  время  провели.

     Пригубив  шампанского, Настя  с  нежностью  улыбнулась  поочерёдно  обоим  мужчинам, а  Пашин   с  беспокойством  заметил:

   - Пора  в  зал, сейчас  начнётся...

   - А  мы  идём, идём, - Волжин  опрокинул  в  себя  «шкалик»  и  поднялся. -  Жестокосердный  феодал  ты, Вадим, - буркнул  он  нарочито  обиженно  и  вздохнул: - Ладно, забираешь  у  меня  своё  сокровище, - забирай!

   - Валентин  Федорович, вы – душка! – рассмеялась  Настя, и  они  друг  за  другом  направились  обратно  в  зал.


     Бал  удался  на  славу. Настя  много  танцевала, от  желающих  пригласить  её  на  танец  не  было  отбою. Она  разрумянилась  и, вдохновлённая  неожиданным  успехом, просто  сияла  от  счастья.

      Вадим  не  жадничал, хоть  и  скрепя  сердце, но  уступал  жену  достойным  кавалерам, ведь  сам  он  танцевать  не  любил, да  и  не  умел, если  уж  на  то  пошло. Он  считал  это  занятием  пустым, а  балы – пережитком  прошлого, - тут  они  с  Настей  в  своих  мнениях  расходились  так  же, как  и  в  отношении  охоты.

     Домой  вернулись  далеко  за  полночь. Едва  Настя  коснулась  горячей  щекой  подушки  и  прикрыла  глаза, как  перед  её  мысленным  взором   снова  замелькали  картинки  только  что  закончившегося  праздника. С  улыбкой  на  губах  она  перебрала  в  памяти  самые  яркие  его  эпизоды  и  самым-самым  запоминающимся  оказался  её  танец  с  Серёжкой  под  чарующие  звуки  волшебного  «Венского  вальса»...

     Когда  он  возник  перед  ней, Настя  несколько  растерялась. Пашин  благосклонно  кивнул  ей, мол, иди, если  хочешь. Настя  вложила  свою  руку  в  раскрытую  Серёжкину  ладонь  и, не  сводя  с  него  удивлённых  глаз, пошла  вслед  за  ним.

     Сережка  смело  вывел  её  на  середину  зала, умело  подхватил  и  плавно  закружил  в  вальсе. Сразу  почувствовав  в  нём   опытного  танцора, Настя  взволнованно  пролепетала:

   - Почему  ты  не  говорил, что  умеешь  так  хорошо  танцевать?

   - Разве? Не  говорил?.. Наверное, не  было  случая... Давай  поговорим  об  этом  как-нибудь  потом, а  то  собьёмся.

   - А! Значит, ты  тоже  немного  волнуешься?

   - Если  только  совсем  чуть-чуть...

     После  нескольких  па  Настя  почувствовала, что  она  полностью  в Серёжкиной  власти. Его  руки  крепко, но  нежно  держали  её. Он  кружил  её  так, что  она  ног  под  собой  не  чувствовала. В  какой-то  момент  она  самозабвенно  прикрыла  глаза, но  тихий  насмешливый  Серёжкин  голос  вывел  её  из  транса.

   - Что  за  привычка - чуть  что  закрывать  глаза?

     Настя  тут  же  их  удивлённо  распахнула  и  окатила  парня  такой  радостью, что  он  едва  не  сбился  с  шага.

   - Я  боюсь, - чуть  слышно  призналась  она. – Боюсь, что  танец  закончится, а  я  не  смогу  встать  на ноги... Мне  кажется, их  у  меня  нет!

   - Не  бойся, – весело  подмигнул  ей  Серёжка. – Я  с  тобой!..

     В  этот  миг  Насте  вдруг  захотелось  покорно  склониться  к  его  плечу, и  чтобы  этот  вальс  никогда, никогда  не  кончался!..

     А  зал  всё  кружился  и  кружился  вокруг  них, но  они  ничего  и  никого  не  замечали. Крепко  уцепившись  взглядами  друг  за  друга, они  продолжали  свой  танец. А  когда  музыка  стихла, и  они  не  сразу, неуверенно  остановились  и  отпустили  друг  друга, в  зале  вдруг... раздались  аплодисменты. Настя  с  Серёжкой  удивлённо  оглянулись - хлопали  им! И  как  хлопали!

     Немного  смущённые, но  очень  довольные – да  что  там  довольные, счастливые! – они  отправились  туда, где  ожидал  их  бледный  Пашин.

   - Красивей  пары  я  в  жизни  не  встречала... - услышали  они  за  своей  спиной  восторженный  шёпот.

   - Браво! – Вадим  торжественно, как  эстафетную  палочку, принял  из  рук  Сережки  свою  жену  и  по-отечески  поцеловал  её  в  лоб. – Потрясающе! Вам  только  на  конкурсах  выступать. Вы  словно  готовились!..

     Настя  протестующе  замотала  головой, ещё  не  в  силах  произнести  ни  слова.

   - Я  же  вспомнил, - продолжал  Вадим, - Ты  же, Серёга, когда-то  занимался  танцами?

   - Когда  это  было! – нехотя  отозвался  тот, а  Настя  вопрошающе  посмотрела  на  него - вопрос  был  готов  сорваться  с  её  губ. Но  Сережка  опередил  её  интерес. Он  поблагодарил  Настю  за  танец, снова  шутовски  поклонился, развернулся  и  устремился  прочь  от  них.

     Настя  вернулась  домой, переполненная  триумфом. Боясь  расплескать  этот  свой  триумф, она  осторожно, с  блаженством  окунулась  в  прохладу  постели  и  тут  же  унеслась  в  страну  грёз  и  всё  кружилась  и  кружилась  с  Серёжкой  в  вихре  «Венского  вальса»...

     Пашин, тихий, подавленный, задумчиво  сидел  возле  спящей  жены  и  не  понимал, что  с  ним  происходит. Глядя  на  то, как  спит  Настя, как  она  счастливо  улыбается  чему-то  во  сне, Вадим  вдруг  почувствовал, что  не  он  сам  причина  теперешнего  счастья  его  жены  и  не  его  покровительственная  любовь  к  ней, и  уж  точно  не  его  ревность, которая  душила  его  весь  этот  вечер – как  он  только  выдержал  всё  это? – и  это  было  для  него  невыносимо. Наверное, впервые  он  осознал  проклятую  двадцатилетнюю  разницу  в  их  возрасте. А  ведь  так  будет  всегда, она  всегда  будет  на  двадцать  лет  его  моложе!

     Ещё  как-то  державшийся  на  балу  молодцом, Вадим  дома  расслабился. Он   осунулся  и  просидел  в  кресле  почти  до  самого  утра. Он  сидел, смотрел  на  жену, потягивал  вермут  и  в  глубокой  задумчивости  ждал  утра  и  перемен, которые  уготовила  ему  судьба  и  в  приближение  которых  он  с  фатальной  неизбежностью  не  сомневался.

     Но  настало  утро, проснулась  Настя, окатила  Вадима  сиянием  своих  счастливых  глаз, и  он  подумал, что  может  быть, всё  ещё  обойдётся. Сделав  вид, что  только  что  встал, он  наклонился  к  жене, скользнул  сухими  губами  по  её  щеке  и  невнятно  пробормотал:

   - Доброе  утро, детка.

   - Доброе!.. – Настя  с  улыбкой  на  губах  сладко  потянулась  каждой  клеточкой  своего  тела. Она  сейчас  была  так... трогательно  забавна – полусонная, расслабленная  и  такая  желанная, что  хотелось  прижать  её  к  себе, тёплую, покорную  и...
 
     Но  Вадим  лишь  поспешно  отвёл  взгляд  от  столь  соблазнительного, волнующего  зрелища, коротенько  вздохнул  и  отправился  в  ванную. Почему-то  он  вдруг  оробел – впервые! – от  близости  Насти  и  засомневался, по  праву  ли  принадлежит  ему  эта  женщина? Достоин  ли  он  такой  красоты? И  сумеет  ли  он  справится  с  нею, когда  она, наконец, осознает, почувствует  свою  настоящую  силу  и  власть  над  ним? Что  с ним  происходит, чёрт  возьми?!.

     7.

     Прошло  чуть  больше  года.

     Была  ранняя  весна, начало  марта. Днём  уже  вовсю  пригревало  солнце, звенела  капель, осевшие  сугробы  щетинились  посеревшей  за  зиму  мохнатой  шерстью - это  в  городе. А  в  лесу, куда  заехала  Настя, было  ещё  по-зимнему  зябко  и, казалось, ничто  не  предвещало  скорой  весны.

     Ещё  с  дороги  в  просветах  между  деревьями  Настя  разглядела  белёсый  дым  костра, подъехала  поближе, остановила  машину, выбралась  из  неё  и  огляделась.

     Просёлочная  дорога, куда  она  свернула, решив  сократить  путь  до  города, привела  её  к  небольшому  лесному  массиву. Сквозь  сугробы  к  разведённому  неподалёку  на  утоптанной  поляне  костру  вели  глубокие, проделанные  не  одной  парой  ног  следы, но  поблизости  никого  не  наблюдалось.

     Настя, не  долго  думая, направилась  по  этим  следам.
 
     Когда-то, в  начале  прошлой  зимы  они  с  Серёжкой  катались  на  лыжах  по  зимнему  лесу, Настя  очень  хорошо  помнила  ту  прогулку,и  как  тогда  было  здорово!.. Больше  этого  не  повторялось – Серёжка  не  звал  её  с  собой, а  она  сама  не  считала  возможным  навязывать  парню  свою  компанию.

     Костёр  на  поляне  был  сложён  большой, но  огонь  ещё  не  сильно  разгорелся, осторожно  лизал  промёрзшие  сучья. За  костром  вбок, дальше  в  лес, уходила  тропа, по  которой  могли  отлучиться  те, кто  развёл  здесь  огонь. Возле  костра  стояло  несколько  свежесрубленных  чурок, на  одну  из  них  и  присела  Настя - надо  было  вытряхнуть  из  коротких  полусапожек  набившийся  туда  снег.

     Она  протянула  к  огню  сразу  намокшие  ноги  и  снова  огляделась - по-прежнему  никого. И  тут  в  бледном  пламени  костра  она  вдруг  заметила  нечто, привлёкшее  её  внимание. Она  торопливо  обулась  и  подалась  поближе  к  огню.

     Что  за  чудо?! Настя  даже  не  сразу  поверила  себе. На  тоненьких, оттаявших  в  огне  веточках  берёзы  прямо  на  её  глазах  набухали  почки, они  тотчас  же  лопались, и  из  них  навстречу  пламени  выплёскивалась  робкая, нежная  зелень  листочков!..
 
     Тронутая  увиденным  до  глубины  души, поражённая  им, словно  откровением, Настя  долго, не  мигая, смотрела  на  это  чудо  и  только  заслезившиеся  вдруг  глаза  заставили  её  оторваться  от  этого  необыкновенного  зрелища.

     Она  вернулась  к  машине, так  и  не  дождавшись  тех, кто  разжёг  в  лесу  костёр. Что  за  чудаки!.. От  того, что  ей  только  что  довелось  увидеть, Насте  стало  вдруг  грустно-прегрустно, тоскливо  и  неуютно  одной. Она  включила  обогрев  машины, а  затем  уронила  голову  на  руль  и  неожиданно  расплакалась.

     Что-то  было  не  так  в  её  жизни, словно  плыла  она  по  течению  реки, которой  совсем  не  знала  и  которая  заманила  её  незнамо  чем, и  была  бессильна  выбраться  на  незнакомый  берег.

     Ей  уже  почти  двадцать  семь. Почти  два  года  она  замужем  за  человеком, которого  не  любит  той  любовью, о  которой  грезилось  в  девичестве, она  даже  никак  не  может  забеременеть  и  родить  ребёнка – тогда  бы  был  во  всём  этом  хоть  какой-то  смысл! А  Вадим  лишь  успокаивает  её  и  «прилагает  все  усилия», чтобы  это  поскорей  произошло. А  ведь  она  вполне  здоровая  молодая  женщина, так  что  же  с  ней  не  так?..

     Перестали  радовать  обеспеченность  и  относительная  стабильность  её  существования. Существование - вот  оно, истинное  определение  её  теперешней  жизни. Даже  машина - подарок  Вадима  на  годовщину  их  свадьбы - не  радует  так, как  должна  была  бы.
 
     Вот  отвезла  она  маму  в  гости  к  её  двоюродной  сестре  и  выслушала  от  неё  по  дороге  кучу  всякой  всячины, в  основном – дифирамбов  зятю. Такой  уж  он  у  Насти  и  такой-разэтакий, ну  просто  золото, а  не  муж! Так  что  Насте  надо? Ну, поживите  немного  для  себя, успеете  ещё  с  пелёнками-распашонками!..
 
     Может  быть, мама  и  права. Только  почему  же  Насте  так... горько  это  её  благополучное  существование?

     Перебрав  в  памяти  множество  более-менее  столь  же  неприятных, терзающих  душу  зацепок, Настя  окончательно  раскисла. С  трудом  поборов  в  себе  желание  выйти  из  машины  и  пойти, куда  глаза  глядят, она   черепашьим  ходом  повела  машину  к  дому.
 
     На  въезде  в  город  она  остановилась  у  первого  же  таксофона  и  позвонила  Волжиным. Что-то  давненько  она  не  видела  Серёжку, как  он  там?

     Долго, слишком  долго  никто  не  подходил  к  телефону, Настя  уж  было  с  облегчением  повесила  трубку – поддавшись  внезапному  порыву, порой  жалеешь  об  этом, – но  тут  вдруг  гудки  оборвались, и  в  ухо  ей  зевнули: «Да?..». Настя  даже  вздрогнула  от  неожиданности.

   - Э-э... Серёж, ты? Это  Настя. Можно, я  заеду? – на  одном  дыхании  выпалила  она.

   - Да-а, конечно, - растерянно  пробормотал  Сергей, - Что-нибудь  случилось?

   - Да  нет, ничего  не  случилось. Просто  так... Так  я  приеду?

     Примерно  через  полчаса  Настя  уже  сидела  у  Волжиных  на  кухне. Не  считая  Тедди – пёс  лишь  вяло  мотнул  хвостом  на  приход  гостьи - дома  был  только  один  Серёжка. Он  предложил  Насте  чаю, и  она  охотно  согласилась.

     Молча, исподволь  с  интересом  поглядывая  друг  на  друга, они  пили  чай  с  засахаренным  ежевичным  вареньем. Они  уже  давно  не  виделись, но  было  меж  ними  что-то  такое, чему  названия  они  ещё  не  знали, но  что  позволяло  им  при  каждой  следующей – в  череде  нечастых – встрече  вести  себя  так, как  будто  они  расстались  только  вчера.

     Настя  смотрела  на  Серёжку  и  чувствовала, как  сердце  её  понемногу  оттаивает. Она  знала, что  может  допить  свой  чай, поставить  чашку  на  стол, встать  и  уйти, так  ничего  и  не  объяснив  ему – ей  уже  легче. И  он  поймёт  и  не  станет  допытываться, что  да  почему, не  станет  выяснять  отношений.

     Но  вот  чай  выпит, и  Сергей  задумчиво  проговорил:

   - Ты  в  порядке?

   - Угу, - кивнула  головой  Настя  и  в  свою  очередь  спросила: - Ты  давно  не  звонил. Как  дела? Не  болеешь? Бледный  какой-то, похудел.

   - Так  сессия  же  была, последняя, - Серёга  пожал  плечами, мол, всё  должно  и  так  быть  понятно. – Теперь  дипломную  работу  надо  начинать  делать.

   - Я  тебе  помешала? (Серёга  покачал  головой – нет.) Где  ты  был  в  каникулы?

   - Большей  частью  дома.

     Разговор  явно  не  клеился, но  это  никого  не  напрягало. Настя  откинулась  к  стене, какое-то  время  разглядывала  свои  руки, а  Серёга – её. Неважно  выглядит  Настя, посеревшая  какая-то, поникшая, уставшая, даже  не  пытается  бодриться, волосы  кое-как  забраны  на  макушке... Спросить  ещё  раз, что  случилось? Или  просто  посидеть  рядом, ведь  она  не  балует  его  своими  визитами? Не  балует! Серёга  не  без  горечи  усмехнулся. Как  же  она  сейчас  близко  и  как  далеко...

   - Серёж! – окликнула  его  Настя, оторвавшись  от  своего  занятия. - Если  я  тебе  не  мешаю, я  посижу  ещё  немного?

   - Сиди, конечно. Ничего  не  хочешь  сказать?

   - Да  нет. Так, хандра... Пройдёт.

   - Ладно, как  хочешь. Я  пойду, почитаю  кое-что...

   - А  можно  я  у  тебя  посижу?

   - Пожалуйста.

   - Я  точно, не  буду  тебе  мешать?

   - Насть!..

   - Всё-всё, молчу, глупых  вопросов  не  задаю, меня  здесь  даже  нет.


     В  прихожей  хлопнула  дверь, Сергей  сорвался  с  места  и  выскочил  навстречу  отцу.

   - Ты  дома! – Волжин-старший  бросил  у  порога  сумку  с  какими-то  железками, они  звякнули. – Кто  у  нас, вроде  машина  Пашиных  у  подъезда?

   - Тише  ты! – шикнул  на  отца  Серёга. – Настя  у  нас.

   - Настя? Где  она? Ну-ка, я  пойду, поздороваюсь. А  я  думал  Вадим...

   - Па, она  одна  и  она... спит.

   - Как – спит? – не  понял  Волжин-старший. Он  повесил  на  крючок  куртку  и  в  недоумении  уставился  на  сына. – Как  это?..

   - Так, спит. Не  знаешь, как  люди  спят? Устала, озябла, напилась  чаю  и  задремала.

   - Э-э! Что  ты  как  робот! Задремала... Может, случилось  чего?

   - Да  ничего  не  случилось.

     Они  переместились  на  кухню. Волжин-старщий  в  раздумье  потёр  переносицу.

   - Знаешь, Серёга, - сказал  он  вдруг. – Не  нравится  мне  всё  это.

   - Чего  тебе  не  нравится? - вспыхнул  Сергей. – Отдыхает  человек. Проснётся, спокойно  домой  поедет.

   - Человек... - отец  недовольно  хмыкнул, покачал  головой. – Пашин  не  звонил? Ах, да, забыл! Он  же  вчера  уехал.

   - Куда?

   - В  командировку. Настя, что, тебе  не  сказала?

   - О  чём?

   - О  чём, о  чём! Что  ты, Серёга, заладил! Глупым  прикидываешься?

   - Ни  кем  я  не  прикидываюсь. Что  ты  на  меня  накинулся? Можешь  толком  объяснить? А  то  всё  темнит  чего-то...

   - Я  тебе  объясню! – вспылил  вдруг  отец. - Темню  я... Это  вы  темните  тут...

   - Чего?!.- Сергей  уставился  на  отца  в  недоумении.

   - Ничего. Говорю  тебе  русским  языком, не  нравится  мне, что  Анастасия  и  ты  тут...

   - Ты  это  о  чём, отец?!. – у  Серёги  на  лбу  даже  испарина  выступила, так  он  вдруг  опешил  и  испугался  внезапной  догадки. – Ты, что  же, думаешь, что?.. – не  веря  в  то, что  отец  подозревает  его  бог  знает  в  чём, шепотом  проговорил  он. – Ну, спасибо тебе!..

   - Пожалуйста! – Волжин-старший  развёл  руками. – А  чего  мне  прикажешь  думать? Что  я, не  вижу, какими  глазами  ты  на  неё  всё  время  смотришь?

   - Какими  ещё  глазами?! – возмутился  Сергей, он  едва  сдержался, чтобы  не  послать  отца  куда  подальше. Переведя  дух, он  обиженно  проговорил: - Знаешь, что, давай  без  намёков.

   - Да  я  уж  и  так  без  намёков! И  сказки  мне  свои  можешь  не  рассказывать.

   - Да  какие  сказки!!!

   - Про  дружбу  и  всё  такое.

   - Ну, знаешь! Не  ожидал  я  от  тебя  такого...

   - А  я  вот  ожидал, да?!. Пашин  мне  друг, и  я... - отец  махнул  рукой, да  что  там  говорить! – Ладно, Серега,- он  устало  опустился  на  табурет, - Извини.

   - Да  ведь  она  просто  устала  и  прикорнула  и - всё!.. – Сергей  тоже  устал  от  бестолкового  разговора. – Ничего  такого  между  нами  нет, из-за  чего  можно  бы  было  так  дёргаться.

   - Может  быть  так... Только  кого  ты  сейчас  пытаешься  успокоить, меня  или  себя, а?.. Молчишь. Смотри, Серёга...

   - Смотрю.

   - ... Не  получается  дружбы  у  мужика  с... женщиной, ты  уж  поверь  и  не  обижайся.

   - Тебе  видней.

   - Иронизируй, сколько  хочешь, но... смотри, тебе  жить. Женщина, она  всегда  чуточку  дальше  смотрит  и  не  друга  в  мужчине  ищет, не  друга...

     Серега  угрюмо  смотрел  в  спину  отца, отвернувшегося  от  него  к  окну  и  нервно  барабанящего  по  подоконнику.

   - Ладно, - отбросив  в  сторону  ненужную  головную  боль, Волжин-старший  повернулся  к  сыну. – Прости, если  наговорил  чего  лишнего  сгоряча. Я  поем  сейчас  и  в  гараж  смотаюсь. Есть  у  нас  чего  перекусить?

     Когда  Настя  открыла  глаза, в  комнате  плавали  сумерки. Как  же  рано  темнеет  зимой! Крошечная  настольная  лампа  над  письменным  столом  не  разгоняла  темноту, а  наоборот, сгущала  её  возле  себя, лишь  чуть-чуть  высвечивая  призрачно-безмолвную  фигуру  Серёжки, сгорбившегося  над  книгой.

     Настя  окликнула  парня, тот  не  шелохнулся. Тогда  она  поднялась  с  дивана  и  осторожно  приблизилась  к  нему  сзади.

     Понятно! Серёжка  воткнул  в  уши  наушники, конечно, он  ничего  не  слышит. Наверняка  врубил  какую-нибудь  жуть, которую  обожают  нынешние  парни. Как  можно  слушать  то, что  даже  с  большой  натяжкой  и  музыкой-то  назвать  нельзя, Настя  не  понимала. Она  захотела  подшутить  над  Серёжкой – так-то  ты  занимаешься! – и  закрыла  ладонями  его  глаза.

     От  неожиданности  и  внезапного  испуга  Серёжка  сильно  качнулся  на  стуле, ухватился  за  Настины  руки  и  рывком  дёрнул  её  на  себя. Получилось  так, что  Настя  изо  всех  сил  прижалась  грудью  к  его  спине  и  даже  вскрикнула   от  неожиданной  боли. Серёжка  тут  же  отпустил  её  и, развернувшись  к  ней  лицом, испуганно  и  укоризненно  воскликнул:

   - Настя!!!

     Настя  поморщилась  и  рассмеялась  одновременно. Ничего  себе, пошутила! Потом  она  посмотрела  на  свои  кисти - не  останутся  ли  синяки  после  Серёжкиного  захвата? - и  извиняющимся  голосом  проговорила:

   - Я  не  хотела  тебя  пугать, прости!

   - Да  уж... - Сергей  неловко  улыбнулся. - И  ты  извини  меня, не  рассчитал. Что, больно?.. Но  ты  меня  и  правда  напугала!

     Настя  со  смешком  взъерошила  Серёжкину  шевелюру, от  чего  он  безуспешно  попытался  отбрыкнуться.

   - Ладно!.. – примиряюще  заявила  она, а  потом  усмехнулась: - Так  вот, значит, как  ты  занимаешься!

   - Да  я  и... Уже  вообще-то  закончил.

   - А  сколько  сейчас? – Настя  только  теперь  посмотрела  на  часы. – Ух, ты! Что  же  ты  позволил  мне  так  долго  спать?

     Сергей  пожал  плечами.

   - Ты  отдохнула? – спросил  он  Настю.

   - Да, спасибо. Не  ожидала, что  я  тут  у  тебя  засну, уж  извини. Ты  всё  это  время  просидел  за  столом?

   - Нет. Приезжал  отец, пообедал  и  снова  уехал.

   - А  что  у  нас  на  обед? - вдруг  с  насмешкой  поинтересовалась  Настя. - Или  уже  ужинать  пора?

   - Настя, не  наглей! – Сергей  увернулся  от  её  неожиданного  щипка  и  пробурчал: – Отец, если  честно, вообще  велел  тебя  выпроводить  без  лишних  разговоров, а  я  тут  с  тобой...

   - Вот  как? – с  деланным  разочарованием  протянула  Настя. – Вот  так  «душечка»  Волжин! Что  это  с  ним  случилось? За  что  я  впала  в  такую  немилость?

   - Хочешь  знать? – встрепенулся  Сергей. Настя  кивнула  с  улыбкой. – Ты  уверена  в  этом? – в  глазах  парня  полыхнула  отчаянная  решимость.

   - Да  в  чём  дело-то, Серёж? – продолжая  улыбаться, спросила  она.

   - Боюсь, тебе  не  понравится  то, что  ты  услышишь.

   - Ну, что  ж, - с  деланным  сожалением  вздохнула  Настя, - такая  у  меня  полоса  пошла...

     Тогда  Серёжка  приблизил  своё  лицо  к  Настиному  и  заговорщическим  шепотом  проговорил:

   - «Душечка»  Волжин  считает, что  я  пытаюсь  увести  у  его  лучшего  друга  жену.

   - Да  ну?.. – усмехнулась  Настя, получилось  в  рифму. Потом, глядя  в  чересчур  серьёзные  для  подобной  шутки  глаза  Серёжки, невольно  посерьёзнела  сама, но  всё  ещё  недоверчиво  попыталась  отшутиться:

   - И  как  же  на  всё  это  безобразие  смотрит  этот  самый  лучший  друг?

   - По  всему  выходит, что  он  пока  даже  и  не  догадывается  ни  о  чём.

   - Вот  как... - Насте  вдруг  стало  неловко  от  того, что  Серёжка  так  близко  от  неё, и  она  слегка  отодвинулась. – А  что  же... та  злополучная  жена? – вкрадчиво  поинтересовалась  она.

   - Боюсь, что  и  она  тоже  пока  ни  о  чём  не  догадывается.

   - Интересная  история... Никто  ни  о  чём  не  догадывается! А  не  кажется  ли  тебе, друг  мой, что  душечке  Волжину  всё  это  приснилось  в  одном  из  его  ночных  кошмаров? Твоего  отца  мучают  кошмары, Серёж?

     Сергей  посмотрел  на  Настю  пытливо – издевается? – и, соглашаясь  с  ней, закивал  головой.

   - Пожалуй, это  самое  лучшее  объяснение  тому  бреду, что  он  нёс  здесь  час  назад.

   - Вот  и  хорошо! – обрадовалась  Настя. – Какие  мы  с  тобой  молодцы, что  так  здорово  со  всем  этим  разобрались! Так  что  там  у  нас  насчёт  ужина?

     Сергей  оторопело  уставился  на  Настю. Точно, издевается! Не  может  быть, чтобы  она  ничего  не  поняла.

   - Эй! – окликнула  Настя  застывшего  парня. – Очнись! По-моему, ты  перегрелся, занимаясь, того  и  гляди, пар  повалит. Серё-о-ож, ау-у! Ты  где?

     Настя  насмешливо  смотрела  на  него, она  готова  была  вот-вот  рассмеяться, так  ей  вдруг  стало  весело. А  потом  она  взяла  и  неожиданно  толкнула  Серёжку  на  диван.

   - Ляг, полежи, отдохни! – хохотнула  она. – А  то  на  тебя  глядеть – сердце  кровью  обливается, так  ты... - она  не  договорила, потому  что  Серёжка, со  смехом  падая  на  диван, успел  сделать  ей  подсечку, и  Настя  повалилась  за  ним  следом. Причём  она  умудрилась  упасть  так  неудачно, что  вдруг  оказалась  в  его  объятьях.

     Когда  они  оба  просмеялись, Настя  дрогнувшим  голосом  сказала:

   - Пусти  меня, а!

     Сергей  сразу  же  отпрянул  от  неё, но  лишь  для  того, чтобы  через  мгновение  решительно  и  отчаянно  припасть  к  её  губам...
    
     Оторвавшись  от  Насти, Серёжка  с  опаской  заглянул  в  её  глаза. Он  ожидал  от  неё  чего  угодно – упрёков, крика, слёз  и, может  быть, даже  пощёчин, но  увидел, что  она  смотрит  на  него  с  нежностью  и... улыбается! И  тогда  он  совершенно  растерялся.

   - Насть, - заплетающимся  языком  залепетал  было  он, но  она  его  остановила.

     Она  отодвинулась  от  него  и  смотрела  теперь  чуть  искоса.

   - А  я  уж  думала, что  ты  никогда  на  это  не  решишься, - так  неожиданно  проникновенно  проговорила  она,  у  парня  даже  дыхание  перехватило.

     А  когда  он  перевёл  дух, то  взволнованно, но  недоверчиво, словно  ожидая  подвоха, не  совсем  уверенно  произнёс:

   - Лучше  бы  ты  влепила  мне  десяток  пощёчин.

   - Это  ещё  не  поздно, - улыбаясь, ответила  Настя, и  Серёжка  от  неё  инстинктивно  отстранился – чем  чёрт  не  шутит! – а  она  добродушно  рассмеялась. Глаза  её  сейчас  лучились  такой  нежностью, что  Серёга  взял  и  с  ходу  поверил  в  эту  её  нежность - что  она  именно  для  него! – и  в  то, что  он  наконец-то  сможет  ей  сказать  о  том, что  не  даёт  ему  покоя  всё  то  время, что  они  знают  друг  друга.

   - Ты  не  играешь  со  мной? – осторожно  поинтересовался  он  у  Насти. Она  едва  качнула  склонённой  набок  головой  и  внимательно  смотрела  на  него. И  тогда  он  продолжил: - Ты  думаешь, я  смог  чем-то  заниматься, пока  ты  здесь... спала? Я  не  смог  вникнуть  ни  в  одну  прочитанную  фразу  и  бросил  эту  затею. И  знаешь... боюсь, я   не  могу  больше  быть  твоим  приятелем, другом  или  как  хочешь  это  назови.

   - Почему  же? – Настя  не  сводила  с  него  напрягшегося  взгляда, она  ведь  тоже  была  взволнована, хотя  и  сдерживала  в  себе  это  волнение.

   - Потому  что  мне  это  всё  трудней  и  трудней... Потому  что  я... Потому  что  ты... мне  нравишься  совсем  не  как  друг!.. – Сергей, выпалив  это, вынужден  был  отдышаться, так  нелегко далось  ему  это  признание, а  потом – была, не  была! – продолжил: - Я  влюбился  в  тебя  ещё  тогда, на  пикнике – помнишь? - когда  впервые  тебя  увидел. Сначала  я  думал, что  это  быстро  пройдёт, я  же  понимал, что  ты... что  я... в  общем, что  у  нас  ничего  не  получится! Но  всё  пошло  совсем  не  так... Я  уговаривал  себя, убеждал, что  из  этого  ничего  хорошего  выйти  не  может, но  стоило  мне  тебя  увидеть  вновь, как  я  тут  же  забывал  обо  всех  своих  сомнениях  и... Я  не  мог  не  видеть  тебя, не  мог  не  звонить  тебе, хотя  бы  просто  так!.. И  прости, что  не  сдержался  сегодня, я  не  хотел, правда, так  получилось...

     Ну, вот  и  всё. Серёжка  умолк  и  как  подсудимый  ждал  Настиного  приговора. На  какую  милость  он  мог  рассчитывать? Любой  приговор  будет  для  него  милостью, если  не  сотрёт  его  с  лица  земли, потому  что  ему  было  нестерпимо  стыдно  за  свой  порыв, потому  что  Настя, наверняка, теперь  станет  избегать  его – зачем  он  ей?! – и  что  ему  тогда  делать  с о в с е м  без  неё, на  стенку  бросаться?!.

     Настя  долго, не  мигая, смотрела  в  Серёжкины  глаза. Поверила  ли  она  ему? Поверила  сразу. Но  как  ей  поступить  теперь, когда  догадка  стала  реальностью? Когда  нерешительность  стала  уверенностью? И  когда  сомнения  развеялись  как  дым? Что  делать  ей  с  Серёжкой, пожалуй, единственно  по-настоящему  близким  ей  человеком, если  она  не  хочет  его  потерять? А  она  не  хочет  его  терять  ни  за  что!

     И  тогда  Настя  сделала  то, что  показалось  ей  единственно  правильным. Она  наклонилась  к  нему, взяла  в  свои  ладони  его  лицо, грустно  улыбнулась  ему  и  осторожно  поцеловала, едва  коснувшись  его  губ.

   - Прощай, друг, - чуть  слышно  сказала  она. – Прости, если  заставила  тебя  страдать.

     Сергей  не  поверил  собственным  ушам. Заставила  страдать?! Да  он  готов  страдать  ещё  сколько  угодно, только  бы  не  слышать  того, что  она  только  что  сказала!

   - Ты... это... серьёзно, да? – со  страхом  и  недоверием  проговорил  он. Неужели  это  не  сон? Неужели  он  сам  всё  испортил? Чтобы  стряхнуть  с  себя  наваждение – а  это  не  иначе  как  наваждение! - Серёжка  энергично  замотал  головой.

     Настя  тем  временем  оказалась  возле  двери  и  словно  бы  нерешительно  взялась  за  ручку. Оглянувшись  назад, она  увидела, как  Серёжка  рухнул  на  диван, лицом  в  подушки, вцепился  в  них  побелевшими  пальцами, и  всего  его  будто  бы  судорогой  скрючило.

     Настя  замерла   на  пороге, но  колебалась  недолго. Потом  она  не  могла  вспомнить, как  оказалась  подле  Серёжки, что  именно  стала  говорить  ему  и  почему  вдруг  стала  гладить  его  напрягшиеся  плечи  и  спину, умоляя  повернуться  к  ней  лицом. На  все  её  мольбы  Серёжка  лишь  только  крепче  вцепился  пальцами  в  подушки  и  до  боли  в  челюстях  сжал  зубы.

     Тогда  Настя, словно  птица, распластавшая  над  птенцом  свои  крылья, накрыла  Серёгу  своим  телом, ладонями  коснулась  побелевших  костяшек  его  пальцев  и  замерла  так  на  какое-то  время. Ну, что  она, в  самом  деле, враг  ему? Враг себе?

     Когда  она  почувствовала, как  от  её  тепла  ли, тяжести  ли  её  Серёжка  вдруг  ожил  и  неуверенно  шевельнулся, она  с  волнением  прошептала  ему  на  ухо:

   - Пожалуйста, повернись  ко  мне, Серёженька, мальчик  мой, повернись  ко  мне, пожалуйста!.. Мне  очень  нужно  что-то  тебе  сказать.

     Но  прошло  ещё  какое-то  время, прежде  чем  Сережка  решился  откликнуться  на  её  просьбу. Он  медленно-медленно  повернулся  к  Насте, помутневшим  взором  посмотрел  куда-то  сквозь  неё  и  отвёл  глаза.

   - Ты  права, - с  трудом  выдавил  он  из  себя. – Не  надо  ничего  говорить, я  и  сам  всё  знаю... Я  не  сдержался, и  теперь  буду  всю  жизнь  жалеть  об  этом.

   - Чш-ш!.. – Настя  приложила  палец  к  его  губам. – Не  то! Ты  не  даёшь  мне  сказать...

   - Не  надо, прошу  тебя! Иди  домой, Настя, так  будет  лучше.

   - Кому  будет  лучше?

     Настя  вдруг  опустила  голову  ему  на  грудь  и  руками  обвила  его  шею. Сергей  сделал  слабую  попытку  освободиться  от  её  объятий, но  Настя  оказалась  настойчивей.

     - Я  никуда  не  уйду, по  крайней  мере, пока  мы  спокойно  не  поговорим. И  не  возражай  мне! И  не  пытайся  меня  прогнать... То, что  происходит, должно  было  когда-нибудь  произойти, не  казнись  из-за  этого, - Настя  вдруг  потянулась  к  нему  с  поцелуем, и  Серёжка  не  мог  устоять, он  обнял  её  и  ответил  ей...
 
     Это  был  такой  лёгкий  поцелуй, легче  лёгкого  касания  крыла  бабочки, но  после  него  они  оба  вздохнули  с  облегчением. Настя  смотрела  на  Серёжку  с  невыразимой  нежностью, он  на  неё – во  все  глаза – с  волнением  и  обожанием.

   - Ты  всё  ещё  хочешь, чтобы  я  ушла? – светясь  улыбкой, прошептала  Настя. Сергей  неожиданно  кивнул. – Но  почему?

   - Наверное  потому, что  ещё  сильнее  я  хочу... чтобы  ты  осталась.

   - Тогда  я  ничего  не  понимаю, - тихонько, счастливо  рассмеялась  Настя.

   - Что  же  тут  непонятного?.. – взволнованно  пробормотал  Сергей. – Я  просто  не  могу  позволить  тебе  остаться... Мне... трудно  сдерживать  себя.

   - Скажи, - помолчав, сказала  Настя, она  слегка  отстранилась  от  парня, но  так, чтобы  он  всё  равно  мог  обнимать  её, - Не  получается  так, что  я  тебя  соблазняю?

   - Ты? Меня? – искренне  удивился  Сергей. – Да  ты – сама  неприступность, правда, не  смейся! Я  и  думать  боялся, что  ты  когда-нибудь... Я  и  теперь  не  знаю, что  делать, Насть...

   - И  не  надо  пока  ничего  делать, - она  понимающе  кивнула  ему  в ответ. – Я  сейчас  уйду, да, Серёж?.. А  ты  не  спеши  от  меня  отказываться, ладно? Ну, потому  что  я  замужем  и  всё  такое...

   - Ты  шутишь?

   - Ну, вот, ты  улыбаешься! Я  так  люблю, когда  ты  улыбаешься!.. Я  буду  ждать  твоего  звонка, малыш. Ничего, что  я  так  тебя  называю?.. Ты  позвонишь  мне, когда  хорошенько  обо  всём  поразмыслишь, ладно? А  пока  мне  надо  прийти  в  себя. Да  и  тебе, если  честно, тоже.

     Они  снова  поцеловались, но  оторваться  друг  от  друга  на  этот  раз  им  было  уже  непросто.
 
   - Голова  идёт  кругом, - пробормотал  Сергей, чтобы  скрыть  возникшую  неловкость.

   - Да...

   - Ты  же  вселяешь  в  меня  надежду, ты  хоть  понимаешь  это?

   - Хороший  мой! - Настя  прижалась  к  его  груди  и  мечтательно  улыбнулась. – Я  это  понимаю. Но  ты, пожалуйста, не  теряй  голову, она  тебе  ещё  пригодится. Обними  меня  напоследок, вот  так... Когда  ты  рядом, такой  нежный, такой  славный, я  чувствую  себя  спокойней  и  уверенней.

   - Если  ты  сейчас  не  уйдёшь, - со  стоном  сожаления  проговорил  Серёжка, - я  не  смогу  тебя  отпустить.

   - Уже  ушла, - Настя  с  неохотой  высвободилась  из  его  объятий  и  поднялась  с  дивана.

   - Может  быть, мне  отвезти  тебя  домой? – спросил  Сергей.

   - Не  надо. Со  мной  всё  в  порядке, - успокоила  его  Настя. – Сейчас  я  в  большем  порядке, чем  когда  приехала  сюда, и  это  правда.

     Сергей  проводил  Настю  до  порога  и  даже  помог  ей  одеться.

   - Береги  себя, - сказал  он  ей  на  прощанье. Как  же  не  хочется  ему  её  отпускать, особенно  теперь. И  всё  же, всё  же... Они  опять  поцеловались, Серёжка  грустным  взглядом  окинул  её  с  головы  до  ног, вздохнул  и  попросил: – Позвони  мне, как  доберёшься, хорошо?

   - Обязательно  позвоню, - Настя  вышла  на  лестничную  площадку  и  взмахнула  рукой, прощаясь, - И  мы  проболтаем  с  тобой  всю  ночь!..

     Бывает  ли  любовь  безумием? А  ревность? Вот  уж  это  точно  безумие. Настя  долго  ворочалась  в  постели, без  сна, с  распухшей  от  нахлынувших  мыслей  головой. Она  снова  и  снова, в  который  раз, с  не  угасающей  остротой  переживала  всё  то, что  случилось  у  них  с  Серёжкой  этим  вечером. Она  с  необыкновенной  радостью  и  признательностью  приняла  его  признание  и  теперь  перебирала  в памяти  ещё  и  какие-то  отдельные  эпизоды  их  знакомства - встречи, разговоры, звонки. Она  вынуждена  была  признаться  себе, что  на  многое  раньше  просто  закрывала  глаза, потому  что  Серёжкино  отношение  к  ней  всегда  было  особенным, теперь-то  она  это  совершенно  отчётливо  видит, но  раньше  ей  было  проще  ничего  такого  не  замечать, спокойнее  и  проще, ведь  она  не  думала  всерьёз, что  у  них  что-то  может  получиться. Что  же  изменилось? Она  сама  изменилась, вот  что.

     Настя  многое  перебрала  в  своей  памяти, многое  пересмотрела  и  даже  пришла  к  вполне  определённому  решению, но  тут  вдруг  её  как-будто  прострелило - Пашин  убьёт  её! Вадим  ни  за  что  не  отпустит  её. Словно  ушат  ледяной  воды  выплеснули  на  Настю, она  даже  подскочила  на  постели. Теперь  ей  точно  не  уснуть. Вечером  в  разговоре  с  Серёжкой  они  оба  почти  не  вспоминали, что  у  Насти  есть  муж, да  ещё  какой  муж, уж  ей  ли  не  знать! Он  точно  её  убьёт. Есть  от  чего  потерять  покой.

     Но  снова  возникший  в  её  сознании  Серёжкин  образ  спасительной  тенью  закрыл  от  неё  «кровожадный  призрак»  Пашина. Как  наяву  Настя  ощутила  на  своих  губах  вкус  Серёжкиных  поцелуев  и  так  остро  захотела  в  ту  же  минуту  очутиться  в  его  волнующих  объятьях, что, выпрыгнув  из-под  одеяла, она  бросилась  к  телефону  и  дрожащей  рукой  набрала  номер  Волжиных. И  ей  было  всё  равно, который  теперь  час!

     Уже  набрав  последнюю цифру, Настя  вдруг  опомнилась, с  силой  надавила  на  рычаг  и  с  трубкой, прижатой  к  уху, без  сил  сползла  на  пол.

     «Что  я  делаю! – Настя  заскулила  как  побитая  собака, так  ей  вдруг  стало  жалко  себя, жалко  Серёжку... - Что  я  делаю?!.» Но  всё-таки  снова  набрала  знакомый  номер.

     Серёжка  откликнулся  сразу  же, словно  сидел  на  телефоне.

   - Не  спишь? – тихо  обрадованно  спросила  его  Настя.

   - Нет, - слышно  было  как  он  вздохнул. - Не  могу. А  ты?

   - И  я  не  могу. Ты  ждал, что  я  позвоню?

   - Ждал. Я  и  сам  хотел  позвонить, но  боялся, что  ты  спишь, и  не  хотел  будить.

   - Господи! Какой  уж  тут  сон, - Настя  едва  не  вывалила  на  парня  все  свои  страхи  и  сомнения, но  вовремя  сдержалась. Один  его  голос  уже  успокаивал, одно  его  незримое  присутствие  придавало  ей  силы. – Поговори  со  мной, - попросила  она  Серёжку  неожиданно  жалобно.

   - Что-нибудь  случилось? – тут  же  встревожился  тот.

   - Ничего, просто  поговори.

   - Знаешь, - проговорил  задумчиво  Сергей, - ничего  другого  не  приходит  на  ум... Насть, я, кажется, люблю  тебя. Ты  меня  слышишь?

   - Слышу, - затаив  от  радости  дыхание, шепотом  проговорила  Настя.

   - Я  могу  это  повторить, если  ты  не  расслышала. Я  люблю  тебя.

   - Ты  уверен?

   - Теперь – да.

     В  ответ  ему  была  долгая-долгая  тишина, но  она  была  так  весома  и  значительна.

   - Серёжка!.. – не  решившись  ответить  на  это  признание  прямо, простонала  Настя. – Как  хорошо, что  можно  слышать  твой  голос! Если  бы  можно  было  забыться, слушая, как  ты  говоришь, не  важно  что... что  угодно!

   - А  ты  возьми  телефон  с  собой, ложись  в  постель  и  трубку  как  ладошку – под  ухо, а  я  буду  петь  тебе  колыбельную. Почему  ты  смеёшься?

   - Серёжка, милый!.. Я  тогда  точно  не  усну, у  тебя  такой  бас!

   - И  ни  какой  не  бас – баритон. Перестань  смеяться  и  марш  в  кровать!

   - Слушаюсь, мон  женераль! – Настя  снова  приглушённо  рассмеялась.

   - Наська! Жаль, что  меня  нет  рядом, я  бы  тебя  вмиг  уложил!

   - Я  бы  этого  очень  хотела...

     Возникший  вслед  за  этим – ещё  одним  признанием – межтелефонный  вакуум  долго, пугающе  долго  ничем  не  заполнялся.

   - Насть! – наконец  осторожно  позвал  её  Сергей.

   - Я  здесь, - тут  же  тихо  откликнулась  она.

   - Что  с  твоим  голосом?

   - А  с  твоим?..

   - ... Ладно, ложись  спать. И  возьми  всё  же  с  собой  трубку. Обещаю, я  не  буду  петь  тебе  колыбельную.

   - У  тебя  ангельское  терпение, малыш.

   - Это  потому  что  я  люблю  тебя, ты  же  знаешь...

     8.

     Пашин  придирчиво  выбирал  розы  в  цветочном  павильоне. Молоденькие  цветочницы  устали  кокетничать  с  привередливым  покупателем  и  оставили  его  одного. Вадим  потому  всё  никак  не  мог  выбрать  цветы, что  голова  его  была  забита  совершенно  неподходящими  случаю  мыслями.

     На  носу  вторая  годовщина  их  с  Настей  свадьбы, а  настроения  праздничного  у  Вадима  почему-то  не  было. Два  года  как  они  вместе, но  за  это  время  они  с  женой  не  только  не  стали  ближе  и  родней  друг  другу, но, казалось, совсем  наоборот, отдалялись  друг  то  друга  всё  дальше  и  дальше. Особенно  заметно  это  стало  в  последнее  время. От  прямых, откровенных  разговоров  с  ним  Настя  увиливает, то  отшучиваясь, то  ссылаясь  на  занятость, то  упрекая  Вадима  в  излишней  мнительности  и  пристрастности. Ещё  бы  ему  не  быть  пристрастным, когда  он  её  обожает  и  буквально  готов  на  руках  носить, только  вот  сама  она  этого  не  хочет, уверяя  при  этом, что  всё  у  них  хорошо, и  держит, держит  Пашина на  болезненно  ощутимой  дистанции. Её  душа  для  него  до  сих  пор – потёмки. Запертая  от  него  на  все  семь  замков, она  лишь  изредка  показывается  ему  каким-нибудь  своим  краешком, и  тогда  Вадим  растерянно  спрашивает  себя, что  же  эта  за  женщина, на  которой  он, словно  опоённый  зельем, женился  два  года  тому  назад?

     Почти  постоянно  ощущаемый  им  душевный  дискомфорт  накапливается, накапливается  и  подспудно  давит  на  него, выбивая  из  привычной  колеи, лишает  его  покоя  и  уверенности  в  себе. И  он  всё  чаще  задается  вопросом - а  так  ли  уж  они  счастливы  вместе, как  хотелось  бы?

     Да  ещё  эта  его  слепая, какая-то  звериная  ревность  закоренелого  собственника  отравляет  их  с  Настей  и  без  того  несладкую  жизнь. Настя
так  остро  воспринимает  его  султанские  замашки, и  хотя  со  временем  она  научилась  скрывать  своё  отношение  к  его  выходкам  и  мягкой  улыбкой  гасить  внезапные  вспышки  его  безудержной  ревности, это  мало  что  изменило. Он  по-прежнему  ревнует  её  дико, и  не  в  разговорах  с  ней  пытается  выяснить, есть  ли  причина  для  его  ревности, а  каждый  раз  набрасываясь  на  неё  словно  маньяк. Может  быть, он  и  есть  маньяк? Бр-р!..

     Вадим  помотал  головой, прогоняя  жуть, которая  в  неё  лезла, наугад  ткнул  пальцем  в  самый  роскошный  букет, и  продавщица  обрадованно  засуетилась, доставая  его  из  ведёрного  вазона.

     Расплатившись, Пашин  вышел  из  магазина, уселся  в  машину, включил  зажигание, но  с  места  тронуться  не  спешил. Всё  думал  и  думал  об  их  жизни, и  мысли  эти  не  давали  ему  сосредоточится  на  чём-либо  другом.

     Настя  всё  чаще  и  чаще  стала  замыкаться  в  себе. Внешне  по-прежнему  спокойная, приветливая  и  милая, она  то  и  дело  вдруг  становилась  холодной  как  лёд. За  это  время  она  растеряла  почти  всех  своих  подруг, о  приятелях  уж  и  говорить  не  приходится. Как  слепо  верил  Вадим, что  сможет  заменить  ей  их  всех! А  ещё  разговоры  о  детях, которые  тоже  случаются  всё  чаще  и  чаще. В  такие  минуты  глаза её  теплеют, и  в  них  загорается  огонёк  надежды, что, может  быть, у  них  есть  будущее... А  Вадим  готов  был  локти  себе  кусать  с  досады, но  поговорка  народная – тут  как  тут - непременно  приходила  ему  на  ум. И  тогда  он, как  только  мог, изощрялся  в  уверениях, что  всё  ещё  впереди, пусть  Настенька  ещё  поживёт  в своё  удовольствие. А  какое  это  было  для  неё  удовольствие, он  ведь  мог  только  догадываться.

     Он  уже  предупредил  её  о  подарке, который  приготовил  для  неё  к  их  годовщине, чтобы  Настя  успела  собраться – это  будет путешествие, не  сказал  пока  куда  именно, но  намекнул, что  будет  не  хуже, чем  в  их  медовый  месяц. Незаметно  было, что  Настю  обрадовало  это  его  сообщение. Вадиму  показалось  даже, что  она  вот-вот  откажется  от  намеченной  поездки, но  она  же  не  может  так  с  ним  поступить! Такое  странное  выражение  промелькнуло  на  её  лице, что  он  готов  был  с  неприятным  удивлением  поинтересоваться, что  происходит, но  уже  в  следующую 
минуту  она  мило  улыбнулась  и  поблагодарила  его  почти  искренне.


     Две  недели  вдали  от  дома, вдали  от  Серёжки  оказались  для  Насти  настоящим  испытанием. И  только  представляя  себе, что  он  сейчас  с  нею  рядом – пусть  и  незримо – она  могла  вынести  это  путешествие. А  путешествие  стоило  того, чтобы  забыть  обо  всём – великолепный  круиз  по  Средиземному  морю – вот  какой  подарок  сделал ей  муж!...

     Два  месяца  назад  после  того, как  они  объяснились  с  Cерёжкой, Настя  почувствовала, что  ей  как-будто  стало  легче  дышать. Словно  бы  всё  встало  на  свои  места. Она  поняла, что  влюблена  в  Серёжку  не  меньше, чем  он  в  неё, просто  раньше  она  не  давала  себе  труда  как  следует  над  всем  этим  поразмыслить, ей  казалось, что  это  невозможно. А  после  тех  первых  шальных  его  поцелуев  она  неожиданно  для  себя  так  живо  откликнулась  на  его  чувства! Как  же  ей, оказывается, этого  не  хватало!

     Когда  она  выходила  замуж  за  Пашина, она  нисколечко  не  была  в  него  влюблена, - очарована, околдована, одурманена, в  конце  концов, но  не  влюблена. А  теперь!.. Ни  с  чем  не  спутать  это  воодушевление  в  ожидании  встречи, это  нетерпение  в  стремлении  поскорее  заключить  друг  друга  в  свои  объятья, этот  беспечный, радостный  полёт  души  над  миром!.. Да, она  влюблена  в  Серёжку  и  ещё  как  влюблена!

     А  она – наивная! - ещё  уверяла  себя, что  испытывает  к  нему  просто  чисто  человеческий  интерес  и  дружескую, почти  что  сестринскую  симпатию, - как  же  ей  хотелось  в  это  верить! Ведь, в  самом  деле, не  могла  же  она  всерьёз  предположить, что  между  ними   может  быть  нечто  гораздо  большее! Правда, иногда  она  ловила  себя  на  том, что  рядом  с  ним  испытывает  некоторое  волнение, но  оно  было  столь  лёгким  и... приятным, и  ей  так  не  хотелось, чтобы  оно  исчезало, а  потому  и  задумываться  не  следовало  о  том, из-за  чего  оно  возникает, - просто  оно  есть  и  всё.

     Когда  они  оба  пришли  в  себя  после  их  объяснения, они  почувствовали  вдруг, как  преграду, до  этого  стоявшую  между  ними, словно  смыло  потоком  нахлынувших  на  них, ничем  более  не  сдерживаемых, чувств  и  эмоций, и  устремились  навстречу  друг  другу. Но  как  же  оказалось  трудно  сдерживать  себя  самим! Гораздо  сложнее, чем  всем  тем  прежним  условностям, которые  их  до  этого  сдерживали.

     Настя  не  хотела  торопить  события  и  не  хотела  брать  на  себя  ответственность  за  них  двоих. Серёжке  надо  было  закончить  институт, определиться  с  работой, а  уж  потом  только  можно  было  бы  решиться  на  то, чтобы  им  сойтись. Он, конечно  же, почти  сразу, как  только  постиг, что  Настя  отвечает ему  взаимностью, предложил  ей  уйти  от  мужа, но  она  не  хотела  вешать  на  Серёжку  эту  проблему  раньше  времени, а  то, что  развод  с  Пашиным  будет  для  них  той  ещё  проблемой, Настя  нисколько  не  сомневалась.

     А  пока  они  довольствовались  тем, что  изредка  встречались  то  где-нибудь  за  городом, то  в  парке, где  Серёжка  выгуливал  Тедди, по  возможности  избегая, как  все  тайные  любовники, общедоступных  мест  и  огласки. Хотя  они  и  настоящими  любовниками  ещё  не  стали, целовались, правда, украдкой  до  умопомрачения  и  могли  часами  говорить, говорить, не  сводя  друг  с  друга  счастливых  глаз... Как  раньше  они  общались  на  глазах  у  всех, в  открытую, было  непонятно, потому  что  теперь  это  было  непросто. Их  тянуло  друг  к  другу  так, что  не  было  сил  не  касаться  друг  друга, быть  на  расстоянии, не  иметь  возможности  обняться  или  одарить  друг  друга  ещё  раз  нежностью, которая  так  и  сочилась  из  них.

     Вынужденная  вести  такой  двоякий  образ  жизни, Настя  ничуть  не  радовалась  тому, что  ей  приходиться  скрывать  свою  нечаянную  любовь, напротив, она  чувствовала  себя  очень  и  очень  неуютно, особенно  оставаясь  с  мужем  наедине. А  больше  всего  её  напрягало  надвигающееся  объяснение  с  Вадимом, ведь  сколько  его  не  откладывай, оно  всё  равно, рано  или  поздно  должно  будет  состояться, и  чем  ближе  оно  становилось, тем  тоскливей  становилось  у  неё  на  душе. Настя  просто-напросто  вся  холодела  от  мысли  о  том, что  ей  ещё  только  предстоит  пережить.

     А  пока  она  стояла  на  палубе  великолепного  морского  лайнера  и  пыталась  наслаждаться  путешествием, которое  было  великолепно. Корабль  неторопливо  резал  валы  тяжёлых  волн  своим  массивным  носом, из-под  него  в  разные  стороны  фонтанами  разлетались  солёные, сверкающие  на  солнце  брызги. Подхваченные  ветром, они  окатывали  повисших  на  поручнях  отдыхающих, и  те, зажмурившись, счастливо  мотали  головами. В  бескрайнем  голубом  небе  ни  облачка, над  гладью  моря  кружат  птицы, сквозь  толщу  воды  угадываются  смутные  тени. Дельфины?!. Вот  они  один  за  другим – один, два, три, четыре... сколько  их! – стали, не  сбавляя  скорости, выныривать  на  поверхность, поблёскивая  гладкими  боками, что-то  выкрикивать, словно  приветствуя  столпившихся  на  палубах  пассажиров, те  в  свою  очередь  разноголосо  и  восторженно  закричали  что-то  им  в  ответ!..

     Настя  тоже  что-то  радостно  кричала  и  махала  дельфинам  обеими  руками  и  на  время  забыла  все  свои  страхи, сомнения  и  печали.
 
     Она, наверное, труслива, и, конечно  же, смалодушничала, согласившись  на  эту  поездку, но  море  её  успокаивает, помогает  примириться  с  неизбежным, настраивает  её  на  нужный  лад – быть  в  ладу  прежде  всего  с  самой  собой. Конечно, её  так  и  подмывает  всё  рассказать  Вадиму, чтобы  поскорей  покончить  с  затянувшейся  мыльной  оперой  под  названием  «Семья  Пашиных», ведь  нет  у  них  никакой  семьи, одно  недоразумение. И  пусть  Вадим  бросит  её, как  удалой  Стенька  Разин, с  высокого  борта  белоснежного  лайнера  прямо  в  набегающую  волну  Средиземного  моря, только  бы  поскорей! Может  быть, ей  повезёт, и  парочка  дельфинов  как  раз  будут  проплывать  мимо?..

     9.

     Почему  Серёжка  назначил  ей  встречу  на  вокзале? Настя  только  сейчас, лихорадочно  собираясь  на  свидание, об  этом  задумалась. С  тех  пор, как  они  с  Вадимом  вернулись  из  отпуска, прошло  уже  несколько  дней, а  с  Серёжкой  она  лишь  коротко  переговорила  по  телефону. Как  же  она  хочет  его  видеть, особенно  теперь, когда  он  так  близко, не  то, что  на  расстоянии  тысяч  и  тысяч  миль  от  неё! Поэтому  она  сразу  же, без  лишних  расспросов  согласилась  на  встречу, только  бы  поскорей  его  увидеть, и  теперь  напряжённо  всматривается  в  толпу  на  перроне, выискивая  глазами  знакомое  и  до  боли  желанное  лицо.

     Две  электрички  одна  за  другой  подошли  почти  одновременно  с  обеих  сторон  платформы, и  народ, скопившийся  здесь, стал  быстро  рассасываться  по  вагонам. Прошло  пять, десять  минут, а  Серёжки  всё  не  было. Насте  становилось  всё  неуютней  и  неуютней  на  опустевшем  перроне. Оставшись  на  нём  почти  в  полном  одиночестве, она  невольно  привлекала  всеобщее  внимание. Но  вот  раздался  предупредительный  гудок  к  отправке  одной  из  электричек, и  тут, невесть  откуда  взявшийся  запыхавшийся  Серёжка  налетевшим  вихрем  подхватил  Настю  в  охапку  и, увлекая  её  за  собой, в  последний  момент  заскочил  вместе  с  нею  в  ближайший  тронувшийся  вагон. Двери  тамбура  захлопнулись, едва  они  оказались  внутри, словно  только  их  и  ждали, и  только  тут  Настя  тихо  охнула. Вагон  качнуло, прижав  их  друг  к  другу  ещё  плотнее, и  Серёжка, сияя, счастливо  выдохнул: «Настя!..», а  потом, не  дав  ей  опомниться, быстро, с  жаром  поцеловал  её  в  удивлённо  раскрывшиеся  губы.

   - Сумасшедший!.. – пролепетала  Настя, когда  он  её  отпустил. – Где  ты  был? Ты  меня  напугал...

   - Прости! – Серёжка  снова  потянулся  к  ней  с  поцелуем, потом  чуть  отстранил  её  от  себя  и, любуясь, покачал  головой. – Загорела!..  Как  же  я  соскучился, ты  себе  не  представляешь!..

   - Представляю. Я тоже  соскучилась... - и  снова  поцелуй.

   - А  я  уже  хотел  ехать  к  тебе, но  в  последнюю  минуту  оказалось, что  отцу  тоже  нужна  машина. Пришлось  добираться  на  перекладных, чтобы  побыстрей. Наська!.. Наконец-то  ты  вернулась!..

     Некоторое  время  они  с  любовью  и  нежностью  рассматривали  друг  друга, потом  снова  обнялись.

   - Мы  так  и  будем  в  тамбуре  стоять? – поинтересовалась  Настя. – И  куда, кстати, мы  едем?

   - Не  знаю, - беззаботно  хохотнул  Серёга. – Куда-нибудь  подальше  от  людских  глаз.

   - Они  есть  везде, - вздохнула  Настя.

   - Можем  выйти  там, где  захотим...

     Они  сошли  на  небольшом, неприметном  полустанке  минутах  в  тридцати  езды  от  города, огляделись  и, взявшись  за  руки, побрели  наугад   по  дороге, убегающей  вдаль  сквозь  поля  люцерны. Был  конец  мая, а  жара  стояла  небывалая, словно  уже  июль  или  даже  август  на  дворе. Солнце, успевшее  уже  высоко  подняться  в  небе, щедро  поливало  землю  своим  теплом. Ни  ветерка, ни  облачка, знойно, пустынно. Отовсюду  доносятся  звуки  и  запахи, привычные  для  жителей  деревни, а  для  горожанина, ненадолго  вырвавшегося  на  лоно  природы, всё  это  не  меньшая  экзотика, чем  заграничные  тропики. Лишь  краем  глаза  замечая  красоты  родной  природы, влюблённые  были  поглощены  друг  другом.

     Поля  люцерны  закончились, за  ними, разделённые  перелеском, раскинулись  поля  овса, вдали, за  поворотом  дороги  сверкнула  на  солнце  водная  гладь, и  двое  путников  свернули  туда. Вскоре  они  вышли  к  небольшой  тихой  речушке.

     Пологий  бережок  спускался  к  воде, она  оказалась  на  удивление  чистой  и  тёплой. Сергей  решил  искупаться. Настя  присела  в  тени  молодых  берёзок  и  с  улыбкой  смотрела, как  он  поплыл  на  другой  берег. Речушка  была  не  глубокая, течение  почти  незаметное, Серёжка  быстро  оказался  на  той  стороне, выбрался на  берег  и  позвал  Настю.

   - Не  хочешь  искупаться? Такая  жарища! – крикнул  он ей. - Вода – чудо!
   - Я  не  взяла  купальника, - отозвалась  Настя, - Ты  же  не  предупредил, что  мы  едем  купаться.

   - Я  и  сам  не  знал. А  может  быть  тебе  здесь  не  нравится, после  Средиземного  моря?

     Настя  поднялась, скинула  босоножки, подошла  к  воде  и  потрогала  воду  ступнями.

   - Да  тёплая, тёплая! – подначивал  её  Серёжка, смеясь  на  том  берегу. – Смелей! Здесь  же  нет  никого. Хочешь, я  за  тобой  приплыву?

   - Не  надо, я  сама, - Настя  решилась. – Отвернись  давай, я  стесняюсь! – крикнула  она  Сергею  и, сама  отвернувшись  от  него, быстро  стянула  с  себя  платье.
 
     Серёжка  честно  выдержал  паузу  и  обернулся  только  тогда, когда  Настя  сама  окликнула  его, она  уже  была  в  воде. Тогда  он  тоже  бултыхнулся  в  речку  и  вскоре  оказался  возле  неё. Плескаться  вдалеке  друг  от  друга  у  них  не  получилось  и  очень  скоро  они, обнявшись, во  всю  упивались  поцелуями.

   - Ну, как, - с большой  неохотой  оторвавшись  от  Настиных  губ, усмехнулся  Сергей, – холодно  тебе?

   - А  если  я  скажу  «да», мы  выйдем  на  берег?

   - Конечно.

   - А  если  скажу  «нет»?

   - Всё  равно  выйдем.

   - Почему?

   - Потому...

     Потому, как  смотрел  сейчас  на  неё  Серёжка, Настя  поняла, что  то, что  они  так  старательно  оттягивали, теперь  непременно  должно  произойти. Затаив  дыхание, она  крепко-крепко  прижалась  к  нему  и  взволнованно  шепнула  ему  на  ухо:«Хорошо...»

     Так  это  случилось.

     Двое  лежали  в  примятой  траве, слегка  обнявшись, обессиленные  недолгой, но  бурной  любовной  игрой. Старая  ветла, низко  склонив  к  земле  свои  ветви, овевала  этих  двоих  чуть  ощутимой  прохладой.

    - Как  ты  думаешь, - приподнявшись  на  локте, Настя  огляделась, - нас  здесь  никто  не  видит? – она  прикрыла  наготу  платьем  и  облизала  сухие  губы.

   - Поздно, - отозвался  Сергей  и  тихо  рассмеялся. – Даже  если  и  видит  кто, то  уже  поздно  об  этом  беспокоиться.

   - Ах, ты! – Настя  со  смехом  щёлкнула  его  по  носу, а  затем  туда  же  его  и  поцеловала.

   - Я  люблю  тебя! – блаженно  улыбаясь, Сергей  привлёк  Настю  к  себе  и  обратил  на  неё  просветлённый  взгляд.

   - Это  я  тебя  люблю, - в  ответ  улыбнулась  Настя.

   - Ты  есть  не  хочешь? (Настя  покачала  головой.) А  пить?

   - Пить  хочу. У  тебя  что  есть?..

     Сергей  дотянулся  до  своего  рюкзака, достал  оттуда  бутылку  минералки  и  протянул  Насте.

   - Предусмотрительный  ты  мой!.. – она  благодарно  чмокнула  его. - А  вот  тебе  поесть  не  мешало  бы, может быть, тогда  ты  не  будешь  так  набрасываться  на  меня.

   - Я? Набрасываться?!. – опешил  Сергей. Усмехнувшись, он  несогласно  покачал  головой. – Я  не  набрасывался. Это  ещё  посмотреть  надо, кто  на  кого  набрасывался! – он  со  смехом  подмял  Настю  под  себя. – Возьмёшь  свои  слова  обратно? – нарочито  грозно  проговорил  он.

   - А  то – что? – смеялась  Настя.

   - А  то сейчас  действительно  наброшусь, уже  по-настоящему!

   - Ой, ой, ой! А  до  этого  что  было, не  по-настоящему, да?

   - Что?!.

   - Я  просто  не  поняла!.. Пусти, щекотно!..

   - Насть, просто  я  так  давно  этого  ждал...
 
     Настя  с  нежностью  и  благодарностью  порывисто  прильнула  к  нему  и  надолго  замерла  так... Как  же  хорошо  им  сейчас!

    - Насть, – чуть  позже, уже  заметно  посерьёзнев, спросил  у  неё  Сергей, - ну  теперь-то  ты  уйдёшь  от  своего  Пашина?

     Настя  вздохнула. Если  бы  всё  было  так  просто. Она  ведь  и  сама  этого  хочет, но...

   - Серёж!.. Давай  не  будем  сегодня  о  грустном, - попросила  она  и  успокаивающе  поцеловала  его, а  потом  сменила  тему. – Ты  не  знаешь, на  сегодня  дождь  не  передавали? Что-то  ветер  поднялся, давай  одеваться...

     Обратную  электричку  пришлось  ждать  долго. Устроившись  на  брёвнах  в  тени  заброшенного  сарая, Настя  с  Сергеем  лениво  сквозь  полуприкрытые  веки  наблюдали  за  не  менее  ленивыми  собаками  и  курами, единственно  живыми  существами, встреченными  ими  на  этом  полустанке.

     Они  сидели  рука  в  руке, привалившись  друг  к  другу  плечами, и  молча  продолжали  наслаждаться  близостью  друг  друга. Говорить  ни  о  чём  не  хотелось, было  и  так  хорошо. Сергей  бросал  курам  крошки  оставшейся  от  пикника еды. Куры  были  то  ли  сыты, то  ли  и  впрямь  так  ленивы, но  угощение  принимали  нехотя. Собаки, те  даже  головы  не  поднимали, лежали, уткнувшись  мордами  в  лапы, и  лишь  хвостами  изредка  подрагивали.

   - Может  быть, им  чего-нибудь  не  того  надо? – задумчиво  наблюдая  за  этой  картиной, проговорила  Настя. Серёжка  то  ли  не  слышал  её  вопроса, тоже  глубоко  задумавшись, то  ли  и  ему  было  лень  отвечать...

     В  город  вернулись  позднее, чем  рассчитывала  Настя, придётся  теперь  что-то  придумывать, чтобы  Вадим  ничего  не  заподозрил. Утром  она  сказала  ему, что  поедет  навестить  заболевшую  приятельницу, кто  ж  знал, что  её  отлучка  так  затянется. Прямо  как  небо, стремительно  заволакивающееся  тучами. Значит, всё-таки  будет  дождь.

     Расставаться   с  Серёжкой  было  невыносимо. После  того, что  с  ними  сегодня  случилось, это  было  нестерпимо  мучительно. Возвращение  к  мужу  представлялось  Насте  нелепым  фарсом, придуманным  Режиссёром  в  противоречие  Авторскому  замыслу  и  в  назидание  заигравшимся, увлёкшимся  актёрам.

     Чтобы  утешить  друг  друга  на  прощание - не  было  слов, чтобы  подбодрить - сердца  полны  печали. Когда  молчание  затянулось  настолько, что  терпения  его  выносить  уже  не  осталось, Настя  вздохнула  с  сожалением  и  тихо  сказала: «Пора…» Сергей  посмотрел  на  небо, серой  массой  нависшее  над  ними, потом  улыбнулся  Насте. Улыбка  вышла  немного  кривоватой  и  оттого  забавной. Настя  тоже  улыбнулась. Ведь  не  навсегда  же  они, в  самом  деле, расстаются! Она  поцеловала  Серёжку  в  эту  его  неловкую  улыбку  и  попросила:

   - Не  провожай  меня, ладно?.. Я  позвоню.

     Сергей  понимающе  кивнул. И  хотя  он  был  готов  стоять  и  смотреть  на  неё  и  держать  её  руки  в  своих  бесконечно  долго, он  сдержал  свой  горестный  вздох  и  заботливо  предложил:

   - Давай  я  посажу  тебя  в  такси, вот-вот  будет  дождь.

   - Не  надо. Такси  слишком  быстро  привезёт  меня  домой. Слишком  быстро...

   - Настя!.. Всё  будет  хорошо.

   - Да, я  знаю...

     Дождь  начался, не  успела  Настя  отъехать  от  вокзала. Тяжёлые, крупные  капли  с  глухим  стуком  забарабанили  по  крыше  автобуса, ручьями  зазмеились  по  оконным  стёклам.
 
     Когда  Настя  вышла  на  своей  остановке, дождевая  вода  тёплым  мутным  потоком  захлестнула  её  босоножки - тротуары  превратились  в  реки. Не  долго  думая, Настя  сняла  обувь, подобрала  подол  длинного  платья  и  не  спеша  направилась  к  дому. Чем  больше  она  намокала  под  шальным  ливнем, тем  отчего-то  радостней  становилось  у  неё  на  душе  и  ещё - спокойнее.  Она  запрокинула  голову, подставив  лицо  под  тёплые, уже  готовые  вот-вот  иссякнуть  капли  дождя, и  улыбаясь  своим  мыслям, не  разбирая  дороги, беззаботно  шлёпала  по  лужам...

     Дождь  кончился  так  же  быстро, как  и  начался, будто  его  выключили. Остановившись  у  своего  подъезда, Настя  удивлённо  посмотрела  на  небо – оно  было  чистым-чистым, умытым, просветлённым  и  спокойным, точно  таким  же, какой  сейчас  была  и  её  душа. Настя  невольно  тихонечко  рассмеялась  такому  совпадению, вздохнула  с  заметным  облегчением  и  взялась  за  ручку  двери.

     Вадима  дома  не  было, чему  Настя  несказанно  обрадовалась. Но  радость  её  была  короткой. Она  ещё  не  успела  стянуть  с  себя  насквозь  промокшее  платье, когда  в  замочной  скважине  заскрежетало, дверь  распахнулась, и  на  пороге  возникла  мрачная  фигура  Пашина. Увидев  жену, он  вмиг  просиял  и  радостно  метнулся  к  ней.

   - Настенька! Где  ты  была? Я  себе  места  не  находил  от  беспокойства. Что  с  тобой?  - он  только  теперь, кажется, разглядел, что  с  Насти  буквально  течет  вода, даже  лужица  на  полу  образовалась. – Да  ты  вся  вымокла! Ты  попала  под  самый  ливень, да?!.

   - Угадал, - кивнула  немногословная  Настя.

   - Быстрей  раздевайся  и - в  ванну! – Вадим  кинулся  включить  ей  воду. – Иди  скорей, а  то  так  и  простыть  не  долго! – крикнул  он  уже  из  ванной.

   - Да  я  нисколько  не  озябла, вода  как  парное  молоко.

   - Хорошо, хорошо! Всё  равно, горячая  ванна  не  помешает. Иди, я  уже  пены  напустил...

     Насте  невыносимо  было  столь  живое  участие  Вадима  в  её  теперешней  жизни, но  она  вежливо  поблагодарила  его  и  торопливо  закрылась  от  него  в  ванной. А  что  ей  оставалось  делать?

     Притворяться  было... противно. Она  почувствовала  себя  какой-то  неблагодарной... свиньёй  что  ли. Вон  он  как  о  ней  печётся, а  она!.. В  глубине  души  вдруг  шевельнулась  непрошенная  жалость  к  мужу. Крайне  недовольная  этим, Настя  постаралась  поскорей  избавиться  от  этого  чувства. Ну, в  самом  деле, ей  в  её  теперешнем  положении  только  и  осталось, что  жалеть  Пашина. А  может  быть, пожалеть  и  о  том, что  они  с  Серёжкой!.. Ну, что  за  идиотка, глаза  на  мокром  месте! Недавнее  ликование  в  её  душе  исчезло  без  следа, уступив  место  давящей  слезоточивой  грусти.

     Выйдя  из  ванны, Настя  вяло, без  аппетита  поковырялась  в  тарелке  с  салатом, приготовленным  Вадимом, выпила  по  его  настоянию  стакан  горячего  глинтвейна, заботливо  поданного  им  же, и  улеглась  в  постель - что-то  её  сморило.
 
     Вадим  присел  на  кровать  возле  жены  и  завёл  неспешный  задушевный  разговор. Сквозь  волнами  накатывающую  сонливость  Настя  сначала  ещё  пыталась  принимать  в  нём  посильное  участие, но  вскоре  голос  мужа  стал  отдаляться  от  неё  всё  дальше  и  дальше...
 
     И  вот  она  уже  как-будто  снова  на  берегу  безымянной  речки  и  слышит  лишь  едва  доносимые  ветром  обрывки  Серёжкиных  слов... Уже  засыпая, Настя  вдруг  совершенно  отчётливо  вспомнила, что  Вадим, против  обыкновения, так  ни  разу  больше  и  не  спросил, где  же  она  была  весь  день, что  делала? Это  было  странно, очень  и  очень  странно, настораживающе  неестественно, но  пришедший  на  смену  яви  сон  всё  смешал  в  её  бедной  голове. А  во  сне  Настя  и  Серёжка  снова  были  вместе! И  Серёжкины  губы  вновь  пылко  целовали  её, его  руки  так  неистово  ласкали!.. Они  вдвоём  то  поднимались  на  вершину  блаженства, то  падали  с  замирающими  сердцами  в  бездонную  призрачную  пропасть...

     10.

     Утром  Настя  открыла  глаза  и  улыбнулась  начинающемуся  дню, - пробуждение  было  чудесным! А  потом  она  увидела  то, во  что  превратилась  за  эту  ночь  их  спальня  и  ужаснулась!

     С  тихим  стоном  Настя  сползла  на  пол, оглянулась  на  спящего  безмятежным  праведным  сном  победителя  мужа  и, зажав  себе  рот  ладонью, чтобы  вдруг  не  взвыть  в  голос, поспешила  выйти  из  комнаты.

     Было  отчего  прийти  в  ужас  и  отчаяние – спальня  представляла  собой  поле  битвы  после  нашествия  Мамая, а  кровать – после  Бородинского  сражения! Выходит, она  не  во  сне  предавалась  любовным  утехам  и  не  с  Серёжкой  вовсе!!! Господи!.. Пашин  специально  напоил  её, чтобы  воспользоваться  ею  так... так... так  бесстыдно!..

     Что  же  такое  она  творила  этой  ночью  и  как  она  теперь  посмотрит  Серёжке  в  глаза, ведь  она  уже  решила  для  себя, что  не  будет  больше  спать  с  Вадимом! А  вышло-то  всё  как  раз  наоборот.
    
     Настя  не  сразу  после  случившегося  позвонила  Сергею, прошло  два  дня. Она  знала  наверняка, что  он, должно  быть, с  ума  сходит  в  ожидании  её  звонка, но  не  могла  себя  пересилить, так  ей  было  не  по  себе  от  выходки  мужа. А  ещё  в  голове  у  неё  был  сейчас  такой  кавардак, что  Серёжке  лучше  не  слышать  того, что  она  может  ему  наговорить. Настя  чувствовала  себя... выпачканной  в  грязи, и  это  ощущение  было  так  отвратительно, как  никакое  другое, ею  ранее  испытанное. После  восхитительного  свидания  с  Серёжкой  неожиданная  и  нежеланная  близость  с  мужем  оказалась  для  неё  настоящим  шоком, в  самом  неприятном  понимании  этого  слова.

     Настя  собралась  с  мыслями  и  решилась  на  разговор  с  Вадимом. Она  приготовила  для  него  убедительную  и  умную  речь  в  защиту  своих  прав  и  свобод, но  судьбе  было  угодно  распорядиться  дальнейшим  по-своему.

     Это  случилось  вечером, после  ужина, когда  Настя  только-только  заикнулась, что  ей  нужно  серьёзно  поговорить  с  мужем, как  раздался  телефонный  звонок. Вадим  надолго  повис  на  телефоне, и  Настин  запал  улетучился  вместе  с  решимостью. Звонила  сестра  Вадима  из Воронежа, старшая  сестра - Настя  её  никогда  не  видела, но  знала, что  та  существует  и  зовут  её  Ниной – и  сообщила  неприятную  новость. Их  отца  парализовало, и  она  очень  просит  брата  приехать, чтобы  решить  дальнейшую  участь  старика. Сама  она  ухаживать  за  отцом  не  в  состоянии, у  самой  здоровье  не  ах, да  ещё  незамужняя  дочь  недавно  родила  ребёнка, и  квартирка  у  них  крошечная, взять  к  себе  отца  некуда. Их  отцу, как  ветерану  войны  и  орденоносцу, могли  бы  выделить  место  в  специализированном  доме  для  престарелых, где  и  уход  квалифицированный  и  круглосуточный  и  всяческая  другая  помощь  своевременна  и  бесплатна, но  необходимо  присутствие  Вадима, чтобы  все  эти  вопросы  должным  образом  утрясти. Положение  безвыходное, плакалась  в  трубку  Нина, приезжай, пожалуйста!..

     Окончив  разговор  с  сестрой, Вадим  долго  задумчиво  сидел  в  кресле  и  выглядел  очень  расстроенным. Мать  он  похоронил  шесть  лет  назад  и  вот  теперь  отец  слёг. Какое  уж  тут  объяснение, понимала  Настя. Она  посочувствовала  мужу  и  даже  предложила – не  могла  не  предложить -  поехать  в  Воронеж  вместе  с  ним, но  он  с  грустью  покачал  головой  и  сказал, что  в  этом  нет  необходимости, он  уедет  на  пару-тройку дней, не  больше.

     Когда  на  следующий  день  Вадим  уехал, Настя  чувствовала  себя  настолько  опустошённой, что  не  сразу  воспользовалась  возможностью  увидеться  с  Сергеем. Какое-то  время  она  бесцельно  моталась  по  квартире, пытаясь  привести  в  порядок  свои  мысли  и  чувства. Она  даже  навестила  мать, которую  давно  не  видела, но  визит  этот  не  принёс  ей  ожидаемого  утешения. Настя  так  и  не  смогла  сказать  матери, что  готова  уйти  от  Пашина, несмотря  на  то, что  мать, интуитивно  чувствуя, что  с  дочерью  твориться  что-то  не  то, всё  пыталась  как-то  разговорить  её, вывести  на  откровенность. Настя  некстати  вспомнила, какую  роль  сыграла  её  мать  в  том, что  она  вышла  за  Вадима  замуж, и  вовсе  обиженно  ушла  в  себя, и  уже  никакие  материнские  ухищрения  не  в  состоянии  были  её  растормошить. Она  оставила  мать  в  недоумении  и  растерянности. Провожая  дочь, та  с  грустью  и  нежностью  поцеловала  Настю  и  долго  стояла  на  пороге  дома, задумчиво  глядя  вслед  её  машине. Так  ли  уж  счастлива  её  девочка  в  этом  благополучном  на  вид  браке?..

     Настя  позвонила  Серёжке  только  на  другой  день.

   - Где  ты?! – совершенно  потерянным  голосом  воскликнул  он. – Я  уже  не  знал, что  думать. Насть, я  себе  места  не  нахожу...

   - Прости  меня, хороший  мой! – торопливо  сказала  Настя. – Я  знаю. Мне  тоже  плохо  без  тебя! Ты  где  сегодня  гуляешь  с  Тедди, в  парке?

   - В  парке. Настя...

   - Серёж, я  подъеду  туда  через  полчаса, хорошо? Где  вы  будете?..

     Они  встретились  как  после  долгой-долгой  разлуки, стояли, глубоко  взволнованные, обнявшись, боясь  шелохнуться, боясь  вздохнуть.

   - Так  не  может  больше  продолжаться, - чуть  слышно  с  горечью  проговорил  Сергей. – Это  невыносимо – быть  без  тебя. Я  не  отпущу  тебя, слышишь?.. Ну, что  тебя  держит, скажи?

     Настя  запустила  пальцы  в  Серёжкину  шевелюру  и  принялась  беспорядочно  целовать  его, куда  придётся, и  твердить  как  заклинание:

   - Всё  будет  хорошо... Всё  будет  хорошо...

     Потом, когда  они  немного  успокоились, она  рассказала  Сергею  о  том, что  произошло  с  отцом  Вадима  и  почему  разговор  с  ним  самим  пришлось  отложить. Крепко  взявшись  за  руки  и  не  сводя  друг  с  друга  глаз, они  побрели  вдоль  по  аллее.

     Тедди  жизнерадостно  носился  вокруг  них, скакал  по  лужайкам, вспугивал  голубей. Берёзы, шелестя  листвою, провожали  путников  тихим  шепотом  своих  кудрявых  пышных  крон. Воздух  был  пропитан  ароматом  цветущих  петуний  и  медуницы, терпко  пахло  свежескошенной  травой. Лёгкий  ветерок  приятно  ласкал  кожу. В  вышине, в  размытой  лазури  неба  загорались  первые  бледные  звёзды.

     Настя  остановилась, обратила  к  своему  спутнику  умиротворённое  улыбающееся  лицо  и  сказала:

   - С  тобой  я  чувствую  себя  совсем  иначе - спокойней, счастливей... Даже  мир  вокруг  кажется  мне  совершенно  другим, и  куда-то  исчезает  всё  плохое  и  тревожное.

     Сергей  притянул  Настю  к  себе.

   - Ты  чего-то  боишься, да? – осторожно  поинтересовался  он.

   - Не  знаю, - пожала  плечами  Настя, хотя  конечно  же  она  боится. – Когда  ты  рядом – нет, – она  помедлила, а  потом  лукаво  улыбнулась. – Мы  так  и  будем  гулять  с  тобой  словно  школьники?

   - Нет, - охотно  подхватил  её  переменившееся  настроение  Серёга. – Давай  отведём  Тедди  домой  и  куда-нибудь  сходим, - предложил  он.

     Настя, словно  чего-то  выжидая, смотрела  на  Сергея, а  он, словно  в  нерешительности - на  неё. А  потом  он  поцеловал  её  и  предложил:

   - Пойдём  к  тебе, а?.. У  меня  отец  дома. Выгонит  обоих.

     Они  рассмеялись  одновременно, отчаянно  и  оттого  весело.

   - А  я  уж  думала  сама  тебе  это  предложить, - поддела  Настя  парня. – Думала, может  быть, ты  не  соскучился?

   - Как  же, не  соскучился! – возразил, целуя  её, Сергей. – Я  скучаю  с  той  самой  минуты, когда  мы  расстались  с  тобой  на  вокзале!..


     Вадим  пробыл  в  Воронеже  вместо  трёх  дней  целых  две  недели. Он  позвонил  домой  и  сообщил  Насте, что  отец  его  очень  плох, и  он  вынужден  задержаться, просил  позвонить  к  нему  на  работу, предупредить. А  ещё  через  пару  дней  позвонил  и  сказал, что  отец  умер. Тронутая  чужим  горем, Настя  выразила  желание  приехать  на  похороны, но  Вадим  сухо  поблагодарил  её  за  сочувствие  и  соболезнования  и  попросил  не  приезжать.

     Насте  было  непонятно  и  неприятно  его  пренебрежение  её  готовностью  поддержать  его  в  трудную  минуту, ведь  несмотря  ни  на  что  они  прожили  вместе  больше  двух  лет, и  она  не  могла  отказать  мужу  в  простом  человеческом  участии. Странно, что  Вадим  так  поступил, но, в  конце  концов, это  его  отец, и  ему  решать, кого  он  хочет  видеть  сейчас  рядом  с  собой, а  кого  нет.

     Пашин  вернулся  домой  осунувшийся, даже  как-будто  постаревший, словно  и  не  отдыхал  и  не  загорал  в  прошлом  месяце  на  море. Приехал, рассказал  Насте  вкратце  обо  всём, что  случилось, и  с  головой  погрузился  в  работу. Настя  не  узнавала  мужа, но, тем  не  мене, щадя  его, всё  снова  и  снова  откладывала  давно  назревший  разговор.

     Спала  она  теперь  спокойно, одна, сказала  Вадиму, что она  проходит  курс  лечения, при  котором  близость  с  мужем  не  желательна – ничего  серьёзного, но  поостеречься  надо – на  что  он  отреагировал  несколько  прохладно, чем  снова  удивил  Настю, даже  допытываться  не  стал, что  да  почему. Ей  даже  показалось, что  его  вполне  устраивает  такой  поворот  событий. Или  это  смерть  отца  так  сильно  повлияла  на  него?

     Так  или  иначе, но  время  шло. Неизвестно, сколько  бы  вся  эта  неопределённость  тянулась, но  в  один  прекрасный  день  Настя  поняла, что  она... беременна. Это  открытие  ошеломило  её. Выждав  на  всякий  случай  некоторое  время, она  отправилась  к  врачу.

     Когда  её  беременность  подтвердилась, Настя  уже  и  не  знала, радоваться  ей  или  плакать. Да  нет, конечно  же, она  была  рада, очень  рада, она  так  давно  об  этом  мечтала! Но – Господи, помоги! – чей  же  это  ребёнок? Настя  была  в  шоке.

     По  всему  выходило, что  отцом  её  ребёнка  может  быть  как  Серёжка, так  и  Вадим. Настя  молила  о  прозрении, но  оно  всё  не  наступало. Но  ведь, размышляла  Настя, она  прожила  с  Пашиным  два  года, и  ни  разу  даже  намёка  на  возможную  беременность  не  возникло, а  тут, стоило  ей  сойтись  с  Серёжкой, как  на  тебе! Но  всё  же, можно  ли  с  уверенностью  сказать, что  это Серёжкин  ребёнок? Нет, конечно. Просто  голова  идёт  кругом! Как  она  теперь  с  лёгким  сердцем  уйдёт  от  Вадима, если  будет  сомневаться? Примет  ли  её  Серёжка, если  и  он  засомневается?  Ей-то  самой  это  не  так  уж  и  важно, чей  в  действительности  это  ребёнок, она  его  у ж е  любит.

     Ну, вот – не  без  иронии  подумала  Настя – жизнь  и  загнала  меня  в  угол. Но  она  нашла  в  себе  силы  принять  ситуацию  такой  какая  она  есть, и  не  роптать  на  судьбу, а  положиться  во  всём  на  Провидение, которое  мудрее  и  обязательно  поможет  ей.

     Настя  решила  ничего  не  говорить  пока  Серёжке, но  долго  скрывать  своё  положение  от  Вадима  не  смогла. А  он  всё  чаще  стал  с  заметным  беспокойством  поглядывать  на  жену  и, хотя  в  близости  с  ней  особо  не  нуждался – его  самого  это  не  особо  теперь  напрягало, а  Настя  и  не  настаивала! – но  порядка  ради  или  ради  поддержания  формы  всё  же  можно  было  бы  хоть  изредка  спать  вместе, но  Настя  упорно  игнорировала  его  притязания, ставшие  столь  редкими, что  и  говорить-то  бы  вроде  было  бы  не  о чем, но, тем  не  менее...
 
     Вадим  замечал, как  неуловимо  меняется  его  жена, как  она  похорошела, хотя  и  до  того  была  красавицей, но  теперь  в  её  чертах, движениях, взгляде  всё  чаще  проскальзывала  какая-то  необыкновенная  мягкость  и  нежность, глаза  её  и  улыбка – явно  не  предназначенные  Вадиму – словно  светились  каким-то  внутренним  теплом  и  сдержанной  радостью. Такая, новая  Настя, ещё  больше  была  Вадиму  непонятна. Он  не  знал, что  делать  ему  с  ней  и  что  думать.

     Сергей  тем  временем  благополучно  закончил  институт  и  уже  устроился  на  работу. Он  подыскивал  им  с  Настей  жильё  и  даже  не  догадывался, что  его  ожидает.
 
     В  начале  осени  Пашин  снова  засобирался  на  охоту  и, как  пару  лет  назад, снова  позвал  с  собой  жену. Он  был  почти  уверен, что  она  на  этот  раз  откажется, но  не  предполагал, что  разговор  пойдёт  по  совершенно  иному  руслу.

   - Последнее  время  мы  так  мало  бываем  вместе, - издалека  начал  Вадим. – Помнишь, как  мы  неплохо  провели  время  на  Зыбенских  озёрах? Можно  было  бы  съездить  туда  снова  вместе, как  ты  на  это  посмотришь?.. Настя, ты  меня  слышишь? Какая-то  ты  в  последнее  время  стала  рассеянная. Что  с  тобой? Я  тебя  не  узнаю.

     Пашин  пытливо  всматривался  в  лицо  жены, но  ничего, кроме  непроницаемой  полуулыбки, как  ни  старался, разглядеть  не  мог. А  Настя  смотрела  на  мужа  и  думала, сказать  ему, наконец, или  не  сказать. Пора, решила  она  и, собравшись  с  мыслями, сказала:

   - Знаешь, Вадим, я  вряд  ли  смогу  в  этот  раз  поехать  с  тобой.

   - Почему? – Вадим  её  явно  подталкивал  к  объяснению.

   - Видишь  ли, я  должна  тебе  что-то  сказать. Не  так  давно  я  была  у  врача...

     Лицо  Пашина  напряжённо  вытянулось - и?..

   - Ничего  страшного, успокойся, - Настя  улыбнулась  ему  более  тепло  и  продолжила: - Уж  и  не  знаю, обрадует  ли  тебя  это, но  я... беременна.

     Выражение  лица  мужа  в  эту  минуту  Настя  описать  бы, пожалуй, затруднилась. Сначала  на  нём  появилось  удивление, затем  его  сменило  недоверие, потом – крайнее  удивление  и, наконец, некое  подобие  радости, очень  натянутой  и... неискренней. Настя  была  неприятно  поражена  этим  неожиданным  фейерверком  эмоций.

   - Ты  не  рад? – холодно  спросила  она  Вадима.

   - Р-рад, - запинаясь, проговорил  тот. – К-конечно, рад, просто  не  ожидал.

   - Не  ожидал? – искренне  удивилась  Настя.

   - Прости, что-то  я  не  то  говорю... - Пашин, кажется, пришёл  в  себя. Он  подошёл  к  жене  и  с  нежностью  поцеловал  её. – Настенька, детка, прости! Конечно, конечно, я  рад, очень  рад! А  я-то  всё  гадал, что  это  с  тобой  происходит? Какая-то  ты  стала... совсем  другая. Уф! Поздравляю, моя  дорогая! И  когда  же  мы  ждём  малыша?

   - В феврале.

   - Понятно. А  ты... себя  хорошо  чувствуешь?

   - Да, всё  хорошо.

   - Господи, как  же  я  рад  за  тебя, детка!.. – Пашин  снова  потянулся  к  жене  с  поцелуем, и  Настя  покорно  приняла  его  ласку.

     11.

     Бескрайнее  картофельное  поле, которым  они  шли, раскисло  от  бесконечных  и  нудных  дождей, и  хотя  картошка  была  вовремя  убрана, под  ноги  то  и  дело  попадались  отдельные  потерянные  клубни. Над  полем  повис  густой  молочно-белый  туман, шагах  в  пяти  уже  трудно  было  что-либо  разглядеть. За  картофельным  полем  потянулось  ощерившееся  остатками  соломы  поле  скошенной  ржи. То  и  дело  из  тумана  навстречу  охотникам  застывшими  тушами  каких-то  доисторических  чудищ  выплывали  огромные  тёмные  скирды.
 
     Сергей  устал  брести  вслед  за  отцом, которого  было  едва  видно. В  сапогах  у  него  противно  хлюпало, где  только  умудрился  воды  зачерпнуть. Куда  они  забрели  и  сколько  ещё  будут  кружить, прежде  чем  выйдут  к  знакомым  хоть  кому-то  из  них  местам, было  не  ясно. Даже  собаки  устали, перебрехивались  лениво  и  изредка. Сергей  приостановился  и  прислушался. Позади  него  ещё  кто-то  плёлся, мерное  чавканье  разжиженной  пашни  отдавалось  окрест  глухим  эхом.

     Они  немного  заблудились, ну  и  что! Можно  ведь  и  остановиться  и  передохнуть, не  дистанцию  сдают. Сергей  привалился  спиной  к  подвернувшейся  скирде  и  шумно  вздохнул. Вскоре  из  тумана  показалось  фигура  его  «преследователя», это  был  Пашин. Не  хотелось  Сергею  оставаться  с  ним  наедине, но  Вадим  остановился  возле  него  и  вяло  поинтересовался:

   - Ну, что, Серёга, привал? – Пашин  снял  с  плеча  ружьё.

   - Куда  они  гонят? – вместо  ответа  устало  проговорил  Сергей. – Туман  рассеется, всё  равно  куда-нибудь  выйдем, - он  раздражённо  сплюнул  и  нагнулся, чтобы  вытряхнуть  из  сапога  невесть  как  попавшую  туда  жёсткую  соломину.

   - Мы  с  тобой  последние, что  ли? – глухо  спросил  Пашин  и  прислушался. – Вроде  не  слышно  больше  никого... - он  замер, напряжённо  всматриваясь  в  белёсую  призрачную  дымку.

   - Не  знаю... - хмуро  буркнул  Сергей  и  тут  вдруг  почувствовал, как  в  плечо  ему  ткнулось  что-то  твёрдое. Он  медленно  выпрямился  и  в  крайнем  недоумении  уставился  на  Вадима, нацелившего  на  него  свою  двустволку. Во  рту  у  парня  разу  же  стало  сухо, на  лбу  выступил  холодный  пот. – Вы, что  это, В-вадим  С-сергеич? – от  внезапного  испуга  еле  ворочая  языком, проговорил  Серёжка  и  вдруг  со  всей  ясностью  осознал, что  знает  причину, побудившую  Пашина  наставить  на  него  ружьё. И  всё  же  ещё  не  до  конца  веря  в  этакую  дикость, он  постарался  взять  себя  в  руки  и  как  можно  спокойней  посмотрел  в  сузившиеся  глаза  Вадима - отчаянная  решимость  была  сейчас  в  них.

   - Стой  смирно, сынок! – неожиданно  зло  прошипел  Пашин  в  лицо  Серёге. – Я  не  шучу.

   - Да  вы  чего?! – Сергей  хотел  рукой  отвести  от  себя  стволы, но  Вадим  с  силой  ударил  ими  по  его  пальцам  и  вернул  ружьё  на  прежнее  место. Он  упёрся  дулами  в  побледневшего  парня  и  рыкнул:

   - Ну?!. Я  же  сказал  тебе – стой  смирно!.. А  теперь  ты  мне  скажешь, что  у  тебя  с  Анастасией, и  только  попробуй  мне  солгать! Ну!..

     Сергей  не  верил  своим  ушам. Он  и  глазам  своим  охотно  бы  не  поверил, но... Взгляд  его, упёршись  в  лицо  Пашина, стал  жёстким  и  тоже  злым. Он  не  мигая  смотрел  на  Вадима  и, собираясь  с  мыслями, тянул  время. А  Пашин, не  выдержав, накручивая  себя, снова  рявкнул: «Ну?!.»

   - Что  на  вас  нашло? – с  неприязнью  проговорил  Сергей.

     Он  ещё  издевается  над  ним!

   - Нашло?! – взвился  Вадим  и  со  всей  силой  вдавил  стволы  в  грудь  парню. – Говори  давай, а  не  то!..

   - Да  перестаньте  вы  угрожать  мне! – Серёжка  с  трудом  сдерживал  себя. Страх  исчез, ярость, внезапно  охватившая  его, рвалась  наружу, как  бы  дров  не  наломать. - Чего  вы  хотите  от  меня?

   - Чего  хочу?!. Хочу, чтобы  ты  сказал  мне, что  у  вас  с  Анастасией! И  тогда  я  тебя  отпущу. Только  правду  говори!

   - Чтобы  это  узнать, незачем  ружьё  наставлять. Мы  с  ней  друзья.

   - Друзья! – Пашин  зло, недоверчиво  хохотнул. – От  друзей  не  беременеют!

   - Что?!. – в  свою  очередь  воскликнул  Сергей  и  чуть  не  выдал  себя. – А  я-то  тут  при  чём?!

   - А  при  том!..

     Пашин  что-то  горячо  и  раздражённо  говорил  ему, размахивал  у  него  перед  носом  свободной  рукой, но  Сергей  его  будто  бы  не  слышал. Настя – беременна! Почему  она  ничего  ему  не  сказала? Почему  он  узнаёт  об  этом  от  её  мужа, от  которого  она  никак  не  соберётся  уйти?!. От  него  ли  она  беременна  или?..
 
     Сергей  вдруг  вспомнил, как  она  отговаривала  его  ехать  на  эту  охоту, словно  предчувствовала, но  он  не  мог  отца  одного  отпустить, у  того  последнее  время  что-то  сердце  стало  пошаливать, но  он  всё  равно  упрямо  подхватился – поедем  на  охоту  и  всё  тут! И  вот  теперь  что  ж...
 
     А  Пашин  всё  что-то  выкрикивал, брызжа  слюной.

   - ... Скажи  мне  правду!

   - Да  нет  её, никакой  правды, - угрюмо  огрызнулся  Серёжка. – Вы  просто  с  ума  сошли  или  выпили  лишнего.

   - Не  смей  так  разговаривать  со  мной, щенок!

   - А  вы  ружьё  уберите! С  ружьём  в  руках - каждый  правый.

     Неприкрытая  ненависть  исказила  лицо  Вадима  до  неузнаваемости.

   - Я  же  вас  вычислил, сынок.

     Он, и  в  правду, их  вычислил. Вдруг  однажды  на  него  снизошло  озарение, и  он  со  всей  отчётливостью  понял, что  у  его  жены  кто-то  есть, помимо  него  самого. Он  сложил  «два  плюс  два», вспомнил  какие-то  мелочи, какие-то  зацепки – слова, взгляды - и  у  него  получилось  вполне  уместное  «четыре», - точно, у  его  жены – любовник. Но  самым  паршивым  в  этом  открытии  оказалось  то, что  им, скорее  всего, был  Волжин-младший - сопляк, которого  он  знает  с  пелёнок, Настя  почти  ни  с  кем  больше  в  последнее  время  не  общалась. На  работе  у  неё – контингент  не  тот, а  больше  она  нигде  не  бывает. Она, даже  не  подозревая, что  муж  о  чём-либо  догадывается, даже  не  пыталась  особо  скрывать  от  него  своё  состояние. Нет, не  беременности – влюблённости! Вот  беспечная! Наивная, дурочка... А  он  же  не  дурак  и  не  слепой, в  конце  концов!

     Вадим  весь  кипел  от  жуткой  смеси  возмущения, гнева, ревности  и  злости. Не  собирался  он  ничего  делать  парню, просто  хотел  поговорить, а  вышло, что  сорвался, уж  больно  ершист  тот  оказался, воспринял  заявление  Пашина  в  штыки. Нет  бы  сознался, в  ноги  бы  упал, повинился... Чёрт!!!

   - Да  вычисляйте  что  угодно! – с  неожиданным  презрением   возразил  на  его  выпад  Сергей, - Вы  спятили!.. Настя, что, не  ваша  жена?! Почему  она?..

   - Да  потому!.. – Пашин  уже  орал, не  сдерживая  злости. – Чтобы  ты  знал, сопляк!.. Она  не  может  от  меня  забеременеть, потому  что  я  стерилен! Тебе  это  понятно?!.

     Пригвождённый  к  скирде, Сергей  невольно  всё  больше  и  больше  вжимался  в  мокрую  колючую  солому. И  тут  вдруг  случилось  непредвиденное. Сзади, из  тумана  на  Пашина  вдруг  набросилась  тёмная  грузная  масса. Ни  Серёга, ни  сам  Вадим  не  успели  понять, что  произошло, как  вдруг  Пашин, увлекаемый  этой  тушей, стал  заваливаться  назад  и  непроизвольно  нажал  на  курок. Раздался  выстрел, разорвавший  туман  в  клочья, и  Серёгу  с  силой  вдавило  в  скирду. Плечо  его  словно  прожгло  насквозь  калёным  железом. От  ужасной  боли, обиды  и  бессилия  Серёга  взвыл  и, закатив  глаза, медленно  стал  съезжать  по  скирде  на  землю.

     А  Вадим, выбравшись  из-под  придавившей  его  туши, с  ужасом  обнаружил, что  это  Волжин-старший. Как  он  оказался  возле  них  с  Серёгой, незамеченный, было  непонятно, а  теперь  он  лежал  на  въевшейся  в  грязь  соломе  и  пугал  своей  неподвижностью. А  возле  скирды, запрокинув  к  небу  бледное, без  кровинки, лицо, не  шевелясь, сидел  Серёга  с  простреленным  навылет  плечом.

     Вадим  минуту-другую  переводил  растерянный, непонимающий  взгляд  с  отца  на  сына, а  потом  его  самого  словно  прострелило. Двустволка  его  шмякнулась  в  грязь, он  застонал, схватившись  руками  за  голову...

     Что  было  потом, Пашин  вспоминал  как  кошмарный  сон. Слава  Богу,  у  него  хватило  ума, чтобы  условным  сигналом  позвать  на  помощь  тех, кто  ещё  не  ушёл  слишком  далеко. Потом  он  кинулся  к  Серёжке, убедился, что  рана  его  не  так  уж  опасна, быстренько  перетянул  плечо  парня  ремнём  и  метнулся  к  Валентину. Трясущимися, непослушными  руками  он  нашарил  в  кармане  его  куртки  пузырёк  с  лекарством, заложил  пилюлю  Волжину  под  язык, а  потом  уже  послушал, бьётся  ли  у  того  сердце, но  из-за  собственного  шума  в  ушах  ничего  не  расслышал.

   - Что  же  ты, дружище?.. – запаниковал  было  Вадим, потом  догадался, поднёс  с  губам  Валентина  широкое  лезвие  охотничьего  ножа – оно  подёрнулось  лёгким  туманцем  чуть  приметного  дыхания.

     Устроив  Волжина-старшего  поудобней  в  надежде, что  помощь  вот-вот  подоспеет, Вадим  снова  вернулся  к Серёжке. Он  стащил  с  него  куртку, освободил  от  одежды  плечо, из  походной  аптечки, что  всегда  была  в  его  рюкзаке, достал  всё  необходимое  и  на  скорую  руку  обработал  парню  рану. Потом  он  туго  перебинтовал  плечо  и  привёл  бессознательного  Серёгу  в  чувство.

   - Ничего, парень, - Вадим  попытался  улыбнулся  ему. – Рана  пустяковая, заживёт...

     Серёга, придя  в  себя, не  сразу  вспомнил, что  произошло, а, вспомнив, невольно  попятился  от  Пашина, хотя  Вадим  смотрел  теперь  на  него  вполне  по-человечески. Он  понимающе, с  горькой  усмешкой  проговорил:

   - Всё  в  порядке, Серёга. Ты  прости  меня, нервы  сдали. А  вот  и  помощь  отцу  твоему...

     К  ним  уже  спешили  мужики, под  ногами  у  них  с  лаем  метались  собаки.


     Гораздо  позднее  в  районной  больничке, куда  в  предынфарктном  состоянии  доставили  Волжина-старшего  и  где  младшему  спешно  оказали  квалифицированную  помощь, Пашин, горестно  согнувшись  пополам, сидел  возле  дверей  реанимации  и  пытался  разобраться  в  случившемся. Трезвым  взглядом  он  окинул  то, что  натворил, и  пришёл  в  отчаяние. Как, до  чего  он  докатился?! Ведь  если  Валентин  не  поправится, он  никогда  себе  этого  не  простит, - почему-то  во  всём  произошедшем  Вадиму  больше  всего  было  жалко  именно  его, о  Серёге  он  так  не  переживал. Да  и  то  правда, парню  повезло, только  мышцу  разорвало, заживёт... Не  известно, конечно, оставит  ли  он  это  дело  без  вмешательства  правоохранительных  органов  или  привлечёт  Пашина  за  покушение, но, честно  говоря, всё  это  мало  Вадима  волновало, он  и  сам  удивлялся – почему?

     Ещё  он  думал, что  будет  с  Настей, когда  она  узнает  обо  всём  случившемся. Как  она  отнесётся  к  тому, что  произошло?.. Одно  он  понимал  совершенно  отчётливо – возврат  к  прежней  жизни  невозможен, его  просто-напросто  не  будет. А  что  будет?.. Об  этом  не  знает  никто. Но  его  спокойная, сытая  жизнь  кончена, это  уж  точно. И  винить  в  этом  не  кого, кроме  самого  себя.


     Серёжкино  плечо  заживало  быстро, а  вот  у  отца  его  дела  были  не  так  хороши, как  хотелось  бы. Сергей  каждый  день  мотался  к  нему  в  больницу  в  район, перемещать  Волжина-старшего  куда  бы  то  ни  было - об  этом  не  могло  быть  даже  речи – и  каждый  раз  сталкивался  там  с  Пашиным. Серёжка  хмуро, не  здороваясь, проходил  мимо, справлялся  о  состоянии  отца, потом  какое-то  время  понуро, задумчиво  сидел  на  больничной  скамье  в  коридоре  и  отправлялся  обратно  домой.

     К  отцу  его  пока  не  пускали, и  Серёга  кис  всё  больше. С  Настей  он  не  виделся  после  того, как  вернулся  с  той  злополучной  охоты, лишь  разговаривал  с  ней  по  телефону. И  хотя  понимал, что  она  с  ума  сходит  от  беспокойства, ничего  не  мог  с  собой  поделать. Ему  нужно  было  время, чтобы  хорошенько  поразмыслить  над  тем, что  произошло, да  ещё  тревога  за  отца, конечно... Он  не  ставил  Насте  в  вину  того, что  случилось  на  охоте – нет, конечно! – но  что-то  заставляло  его  пока  побыть  от  неё  на  некотором  расстоянии, какое-то  время. Быть  может, это  были  сомнения?..

     И  только  тогда, когда  врачи  с  уверенность  смогли  сказать, что  отец  его  выкарабкался, Сергей  вздохнул  с  облегчением. В  тот  день, когда  отца  перевели  из  реанимации  в  обычную  палату, и  его  провели  к  нему, Серёга  почувствовал, что  ожил  вместе  с  ним, ведь  всё  то  время, пока  отец  находился  в  реанимации,
он  и  сам  словно  бы  завис  где-то  между  небом  и  землей. Ну, слава  Богу! Отец, правда, выглядит  неважно, но  зато  уже  улыбается  и  даже  шутить  пытался.

   Выйдя  от  отца, Сергей  нос  к  носу  столкнулся  с  Пашиным  и  только  теперь  заметил, как  и  тот  сдал  за  эти  дни. Он  не  рвался  навестить  больного  друга, но, встретив  Серёгу, несмело  приблизился  к  нему  и  с  надеждой  в  голосе  спросил:

   - Отец  пошёл  на  поправку?.. Могу  я  с  тобой  поговорить?

     Сергей  бросил  на  Пашина  беглый  равнодушный  взгляд, пожал  плечами  и  направился  к  выходу, Вадим  потрусил  следом. Они  вместе  подошли  к  своим  машинам.

   - Серёга, - окликнул  парня  Пашин. – Я  знаю, вы  с  отцом  вряд  ли  простите  меня  когда-нибудь, но...
 
     Сергей  остановился, повернулся  лицом  к  Вадиму  и  выжидающе, устало, но  без  неприязни, как  на  пустое  место, смотрел  на  него.

   - Я  и  не  надеюсь  на  прощенье, - пролепетал  Пашин, смутившись, - Что  я  пережил  за  это  время, пока  Валентин  был  на  грани... не  пожелаю  никому. Слава  Богу, он  вне  опасности.
 
   - Не  знаю, что  вы  хотите  от  меня, - перебил  его  Сергей, словно  отмахнулся, – Не  мне  вас  судить, но, думаю, мне  есть, что  вам  сказать. И  вы  даже  не  догадываетесь, что  именно. Пожалуйста, не  перебивайте! – он  сделал  предостерегающий  жест  и  продолжил: - На  днях  я  разбирал  бумаги  отца – так, нашло  что-то – и  наткнулся  на  небольшую  тетрадку  в  потемневшем  конверте, в  каких  раньше  пересылали  бандероли. Так  вот, знаете, что  это  оказалась  за  тетрадка?.. Это  оказался  дневник  моей  матери.
     Не  знаю, почему  отец  столько  лет  хранит  его, но  я  заинтересовался, хотя  поначалу  отказался  от  мысли  заглянуть  в  него, а  уж  потом... Я  же  маму  почти  не  помню, когда  её  не  стало, я  был  ещё  совсем  маленьким. Так  вот, я  решился  и  стал  его  листать.

     Что-то  в  голосе  парня, в  том, как  он  сейчас  смотрел  на  него, заставило  Вадима  напрячься, собраться, словно  в  ожидании  удара.

   - Знаете, - продолжал  Сергей, - я  узнал  очень  многое  из  жизни  моих  родителей, в  том  числе  ещё  и  до  того, как  я  появился  на  свет. Оказывается, вы, Вадим  Сергеич, были  знакомы  с  ними  ещё  тогда?

     Сёргей  выжидательно  замолчал, а  Пашин  невольно  сглотнул.

   - Д-да, - вынужден  был  согласиться  он, - мы  очень  давно...

   - И  до  того, как  они  с  отцом  уехали  в  Тамбов  по  распределению, вы  с  моей  матерью  были  очень... дружны?

   - Ну, да... - Вадим  внутренне  весь  сжался  и  похолодел  от  скверного  предчувствия. – С  твоей  мамой  мы  дружили  с  института, потом  вместе  работали, когда  они  вернулись.

   - Конечно, - понимающе  перебил  его  Сергей. Он  ненадолго  умолк, не  сводя  с  Пашина  неожиданно  безжалостного  взгляда, а  потом  вновь  заговорил: - Если  бы  не  случай, я  бы, наверное, никогда  этого  не  узнал, не  было  бы  этого  разговора, так  же  как  и  не  возникло  бы  у  меня  одной  догадки... Не  хотелось  бы  осквернять  память  женщины, давшей  мне  жизнь, но... В  своём  дневнике  она  совершенно  недвусмысленно  пишет, что  у  вас  с  ней  некоторое  время  были  более  близкие  отношения, нежели  просто  дружба, ведь  это  так?

     Внимание  Вадима  было  настолько  напряжено, что  смысл  того, что  говорил  ему  Сергей, не  сразу  доходил  до  него. Было  непривычно  и  неожиданно  мучительно  больно  воспринимать  и  переваривать  услышанное  одновременно.

   - Можете  ничего  не  отвечать, - не  без  горечи  сказал  Серега, - Я  не  стану  вытряхивать  из  вас  признания. То, что  принято  называть  романом, случилось  между  вами  и  мамой  как  раз  перед  их  отъездом  в  Тамбов.   А  спустя  примерно  полгода, как  они  там  устроились, на  свет  появился  я. Вы  следите  за  моей  мыслью?.. Я  хочу  сказать, - медленно, веско  проговорил  Сергей, - что  вы  вполне  могли  бы  оказаться... моим  отцом, а?.. Или  вы  уже  тогда  были... «недееспособны»?

   - С-серёга!.. – Вадим  с  трудом  раскрыл  рот, - ты, наверное, чего-то  не  так  понял  в... тех  записях!

   - Да  нет, всё  я  понял  правильно. Может, хотите  взглянуть  сами?

     На  Пашина  было  больно  смотреть. И  жалко, несмотря  ни  на  что. Сергей  не  выдержал, отвернулся  и  направился  к  машине.

   - Но  этого  не  может  быть! – выкрикнул  ему  вдогонку  Пашин. Он  закрыл  ладонями  лицо  и  потерянно  качнулся  из  стороны  в  сторону.

   - Почему  же? – с  полпути  обернулся  к  нему  Сергей. – Помните, когда  я  мальчишкой  животом  напоролся  на  железный  прут, во  время  операции  потребовалась  донорская  кровь? Вы  тогда  стали  моим  донором, потому  что  ваша  кровь  идеально  подошла  к  моей. Странно, да? Но  я  помню, так  говорили  тогда  врачи.

   - Ну  и  что? Это  может  быть  простым  совпадением.

   - Конечно. Может  быть  и  совпадением... - Сергей  устало  усмехнулся. – Отец  наверняка  тоже  читал  дневник  мамы. На  его  месте  я  бы  призадумался, а  он  дружбу  с  вами  водил...

     Не  в  состоянии  и  дальше  выносить  этого  разговора, Вадим, не  прощаясь, развернулся  и, пошатываясь, словно  пьяный, побрёл  совсем  в  другую  сторону. Серёжка  смотрел  на  его  жалкую  удаляющуюся  фигуру  и  противоречивые  чувства  терзали  его  душу.

     По  дороге  домой  Сергей  позвонил  Насте  и  попросил  её  о  встрече.

   - Что  случилось? – встревоженная  его  поздним  звонком, воскликнула  Настя.

   - Ничего, - улыбнувшись, словно  она  могла  его  сейчас  видеть, ответил  Сергей. – Отцу  стало  лучше, врачи  говорят, что  опасность  миновала. Нет  времени  объяснять  всё  по  телефону, я  скоро  приеду, и  мы  обо  всём  поговорим. Мне  столько  нужно  тебе  сказать. Я  люблю  тебя, жди.

     Серёжка  отсоединился, а  Настя  долго  ещё  сидела  с  прижатой  к  уху  трубкой  и  слушала, слушала  равнодушные  мерные  гудки...

     Она  была  в курсе  того, что  Серёжкин  отец  попал  в  больницу, но  не  знала  истинной  причины  его  сердечного  приступа, Вадим  умолчал  о  том, что  он  выстрелил  в  Серёжку. Теперешнее  Серёжкино  долгое   отсутствие  в  её  жизни  было  Насте  в  тягость. Судя  по  тому, как  выглядел  Вадим  в  связи  с  произошедшим  «несчастным  случаем», она  могла  только  догадываться, что  твориться  с  Серёжкой. Она  была  взволнована, переживала  за  Волжина-старшего, но  и  предположить  не  могла, что  за  всем  этим  кроется. Настя  думала, что  Серёжке  просто  некогда  увидеться  с  нею, ведь  он  каждый  день  ездит  к  отцу  в  больницу, а  это  часа  три  туда  и  столько  же  обратно. Конечно, он  сильно  уставал, да  ещё  эта  неопределённость – выкарабкается  отец  или  нет, и  боязнь  потерять  единственно  родного  тебе  человека, - всё  это  могло  вымотать  кого  угодно. Но  теперь, кажется, дело  пошло  на  поправку, Серёжка  вот-вот  приедет  к  ней, и  она, наконец-то, сможет  обнять  его, сказать, как  она  сопереживает  ему  и – обязательно - как  любит  его, и  как  скучала  все  эти  дни. Настя  наконец  решилась  уйти  от  Пашина  и  старалась  не  думать, как  Вадим  отнесётся  к  её  уходу, настолько  ей  это  перестало  быть  важным. Она  думала  о  Серёжке, о  том, что  должна  ему  сказать. Даже  если  он  теперь  не  решится  её  принять, что  ж, она  поживёт  у  матери, но  больше  ни  на  день  у  Пашина  не  задержится. А  Вадим? Что  ж, он  не  пропадёт, Настя  в  этом  уверена. Она, конечно, благодарна  ему  за  всё, что  он  для  неё  делал, но... благодарность  эта  так  и  не  смогла  перерасти  в  нечто  большее, как  Настя  на  это  по-началу  ни  надеялась. Когда-нибудь  потом, когда  Вадим  не  будет  злиться  на  то, что  она  его  бросила, Настя, быть  может, поговорит  с  ним  по-хорошему  и  даже  попросит  прощения  за  свою  нелюбовь, но  всё  это  будет  потом. А  сейчас  к  ней  едет  Серёжка - её  Серёжка! - и  она  намеревается  быть  с  ним  счастлива  до  конца  своих  дней, потому  что  они  любят  друг  друга, несмотря  ни  на  что!




                **********************************            1997-2007гг.