Смерть в огне

СМЕРТЬ В ОГНЕ


По серому небу плыл гнилостный запах. Люди смотрели в экраны телевизоров, и умные политики говорили, что скоро всё наладится. Какие-то чиновники и министры утверждали, что ещё неделя-другая – и мир вернется в привычную колею. То же самое они говорили и месяц назад, и два. Ничего не менялось.
Всё та же гарь, тот же смог, те же пожары и землетрясения. Всё те же тонны сгоревшего мяса с человеческими лицами.
Я сидел на подоконнике, чувствуя, как высыхает влажная хирургическая маска на моём лице. Минеральная вода закончилась, а идти в ванную, чтобы намочить кусок ткани, сил не было. И с каждым вдохом я чувствовал гниль и дым всё сильнее.
Вчера так много сдохло мешков, наполненных мясом и дерьмом. Они все так боятся смерти. Как я устал копать для них эти братские могилы.
...Пятьдесят человек роют очередную огромную яму. Запах земли немного заглушает вонь трупов, которых всё привозят и привозят. Я долго держусь на этой работе. Её оплачивают чуть ли не лучше, чем труд ученых, которые пытаются бороться со смертью. Редко кто выдерживает здесь больше месяца. Получат первый набор продовольствия и элементарных благ – и уходят. Никто не хочет постоянно пахнуть запахом разложения. У многих ещё есть семьи – поэтому и хватаются даже за самую тяжелую работу.
У меня нет никого. Я надеваю маску и копаю, стараясь не смотреть в сторону трупов. У меня уже никого нет. Поэтому и всё равно.
Сегодня вечером не выдержал Вадим. Расплакавшись, он вцепился в рукав моей куртки, с его губ слетали несвязные слова. Да, друг. Это катастрофа. Скоро всё кончится. Скоро мы все умрем. Не найдут лекарство от смерти.
У Вадима вчера умерла жена. Он надеялся, что её распределят в другой район. В другую яму. Но он увидел её обезображенное лицо именно в куче тел, которые оставили нам. Он пытался забыть о мелькнувшем образе, но не мог. Сначала держался, но в конце дня разразился слезами. На иное выражение эмоций у него не было сил.

Я когда-то верил в Бога и читал Библию. В детстве. Тогда уже горела, наверно, треть планеты, но огонь ещё не затронул мой город. Ещё не донесся запах трупов, не пришли болезни. Я верил в рай и ад – пока не увидел ад на земле воочию.
Мы не верили в конец света, думали, что ещё всё нормализуется, - мы искренне так считали, когда учились в школе. Когда поступали в университеты. А когда пришлось бросать обучение ради того, чтобы заработать кусок хлеба, мы твердо знали, что нас ждет. Смерть в огне.

Мы сгорали изнутри, отстаивая свою веру во всё светлое и радостное, мы сгорали снаружи, спасая людей. Каждый из нас – и врач, и могильщик. Оказание первой помощи, упокоение тела – что ещё мы должны уметь?
Я овладел многими ремеслами. Но вернулся к тому, с чего когда-то начал свой путь после того, как бросил университет. Я вновь могильщик. Опять копаю ямы для свежих трупов. Что ещё можно делать в этом падающем мире?
Пусть он наконец-то упадет и разобьется, как ваза из хрусталя. Лишь бы прекратились наши мучения.

Очередная ночь не приносит ни покоя, ни желанной прохлады, ни тем более свежего воздуха. Я опять сижу на подоконнике. Новая стерильная маска скрывает половину моего лица, глаза болезненно слезятся. Ломает пальцы рук. Инкубационный период болезни. Я скоро тоже умру, меня закопают в яме очередные могильщики.
Я вжался в оконную раму, как будто пытаясь вцепиться в остатки жизненного пространства. Как будто моя квартира сохранит что-то от моей души! Сразу же после моей смерти в неё поселятся новые люди, чьи старые дома сгорели. Мне не жалко – забирайте.

Перед глазами красная пелена, сознание уплывает, но я продолжаю копать. Глубже яму, глубже, иначе трупный яд выйдет наружу. Больше воды со спиртом, больше. Пусть и не обеззараживает спирт токсины в плоти умерших, но такова дань традиции. Самоуспокоение, отзвук прошлых лет. Я поскальзываюсь на сырой земле и едва не падаю в могилу сам. Нет... ещё рано. Через несколько недель придет и мой час. Успею ещё полежать в земле, пропахшей спиртом и гнилью.

Прокручиваю в памяти мою жизнь. Уже нет сил сидеть и дремать на подоконнике каждую ночь, и я лежу в своей кровати. Может быть, я в ней и встречу свою смерть? Впрочем, мне уже будет всё равно.
Я вспоминаю руки моей любимой девушки. Иногда мне начинает мерещиться её присутствие – когда наступает болезненное забытье и галлюцинации, и кажется, будто она приносит мне воду, лекарства, утирает испарину со лба и сменяет простыни и одежду...
Господи, забери мою душу.
Решаю не выходить завтра на работу, зная, что всё равно заставлю себя встать и пойти рыть землю.

Чьи-то руки поддерживают меня за плечи, какие-то люди кладут меня на землю. Нет, нет, только не на землю! Мне рано идти на свидание к ней! Пытаюсь оттолкнуть окруживших меня, но сил не хватает даже чтобы пошевелить пальцами. Плечо жалит игла, и я проваливаюсь в темноту. Неужели могила...
Я открыл глаза и увидел белый потолок больницы. Зачем? Меня же не будут лечить. Хотя от их уколов состояние становится лучше, но ненадолго – да и зачем эта отсрочка? Я осторожно встаю и выхожу из палаты. Оглядываюсь, ищу выход.
Проходя по городу, борюсь с желанием закрыть глаза. Скорее домой. Там можно думать, что я в крепости, и даже представить, что в безопасности. И что смерть отступает...

Рассвет. Сегодня я наблюдаю его в красной завесе искаженного зрения. Я болен. Я смертельно болен. Как тогда Аня. Борясь за её жизнь, я понял важное: болезнь неизлечима. Человека не спасут лекарства, не спасет бешеное желание помочь – хоть ценой своей жизни, хоть как... И такой конец – предрешен. Могильщик упадет в могилу, которую вырыл себе сам.

Вокруг навалены трупы. Женщины, дети. Они самые слабые. Мужчины. Стариков почти нет – почти никто не доживает до старости. Все в основном моего возраста.
Кто-то хлопает меня по плечу, мне мерещится разлагающаяся рука. С испугом оборачиваюсь. Нет. Просто один из моих... коллег. Кажется, он спросил, как я. Неопределенно пожимаю плечами и вновь берусь за лопату.
Скоро всё закончится. Я чувствую. Моя бодрость – лишь последствия укола врачей, но после того, как его действие кончится, я сгорю гораздо быстрее. Такова расплата за несколько часов почти нормального существования, когда кажется, что организм функционирует практически как здоровый.

Очередная ночь в постели. Свинцовая тяжесть вдавливает меня в матрас. Простыня валяется на полу, она испачкана гноем. Я начинаю задыхаться. Свешиваю голову с кровати и блюю кровью на пол. Вот и всё. Всё тело колотит, сердце больно ударяет изнутри грудную клетку, а лёгкие лопаются.
Меня ждёт моя яма.
Мне протягивает руку смерть в огне.