Белое и синее, или в театр на разведку

I
1
Оленька долго прислушивалась. Наконец, голоса матери и отца стали приближаться.
- Нет, я тебя уверяю, это плохая идея. Она же ничего не сможет делать, - спокойно, но убедительно говорил отец.
- Ты ничего не понимаешь! – кричала, до слез, мать. – Нельзя разрушать детскую мечту! Как это сделали со мной… Я этого не допущу!
- Тебе что, из-за этого плохо живется? Со мной? – это был жестокий вопрос, но мать пропустила его мимо ушей.
- Или она идет в актерскую, или – развод! Нам будет трудно, плохо, больно. Но мой ребенок исполнит свою мечту.
Отец подошел к маме, нежно погладил по голове и, поцеловав в лоб, сказал:
- Хорошо. Ты, наверное, права. Время в любом случае покажет. Я тебя никогда не упрекну.
И потом, в шутку, добавил:
- Я же не хочу, чтобы и дочь была такой легкораздражимой.
Они засмеялись, обнялись, мама вытерла слезы об его плечо и улыбнулась.
Оленька поняла, что ее судьба решена в ее пользу и от счастья тихо заплакала. Спасибо, мама.
2
День рождения.
Оленьке исполняется 10 лет.
Она сладко, крепко спит, погруженная в детские сказочные сны.
И вдруг – о чудо! Наяву! Ее любимая песенка в исполнении чудесного сильного маминого голоса. Плывущие в темноте свечи (на самом деле они на торте, но Оленька об этом еще не знала), под подушкой непонятным образом уместился огромный подарок. «Сплю? Нет! Это день рождения, я-то и забыла, глупая!» Папа несет красивый тюльпан, со слезами в голосе поздравляет и только раз в год говорит «Я тебя люблю, доченька!». Оленька растроганна, слезлива, счастлива.
Она твердо знает – в день рождения должно произойти чудо. И каждый год оно происходит.
3
Сергей Степанович верил, что увлечение дочери театром пройдет, как и у всех детей, а мечта стать актрисой забудется в бурном течении жизни. Поэтому после разговора с супругой без колебаний и сомнений отдал дочь в актерскую школу при академическом театре.
Оленька была счастлива. Она обрела новых друзей, которые так легко появляются в детстве, читала и разучивала новые пьесы. При этом не забрасывала школу, была хорошисткой, за что ее очень хвалил отец. Он дочь очень любил, как любят редкие отцы. Не слепой любовью матери, а разумной любовью умного отца. Сергей Степанович всегда пытался найти в ней недостаток, изъян, не чтобы уколоть, а чтобы мягко, по-отечески указать на него так, чтобы ей захотелось исправиться.
Они всегда вели долгие разговоры, жаркие споры, в которых он принимал ее как большую (что ей очень нравилось), показывал преимущества и недостатки своей точки зрения и учил ее правильно подыскивать аргументы. Мать считала своим долгом помогать дочери и кормить обоих.
Оленька очень любила работать со своим папой. Чтобы он ни делал, это становилось интересным. И в такие минуты она думала: «Как повезло маме! Она вышла замуж за родного папу». В нем она всегда находила опору и поддержку. Если она хотела сделать какой-то важный на тот момент (мы-то знаем, что все проходит и становится неважным) шаг, она всегда советовалась с папой. Если поперек маминой воли она могла пойти, то сделать что-то, против чего был отец, она не могла ни на деле, ни в мыслях.
4
Однако увлечение дочери затянулось. Ей было уже 16 лет, когда однажды Оленька прибежала домой счастливая, светящаяся и сообщила, что к ним придет ее художественный руководитель дать рецензию на успехи дочери.
Сергей Степанович ждал с нетерпением.
И вот он пришел. Актер, худ. рук., наставник, уверовавший в идею театра как в высшее назначение человека.
Сергей Степанович сразу заметил треснутые очки, немытые волосы, потрепанный, старый серенький пиджак; ботинки, один из которых на заднем шве, что идет по пятке, был скреплен булавкой, так как разваливался. Блеск в глазах актера в глазах отца ничего не изменил.
Он сразу вспомнил себя в молодости, когда только женился на Танечке. Родители, которым не понравилась Танечка, выгнали молодую семью на улицу. Плохое съемное жилье, неоконченный еще университет, сухари на завтрак, обед и ужин и все увеличивающийся Танин живот. Он Оленьку любил уже тогда, скрытую дешевым Таниным платьем. Но ни разу не пожалел о сделанном выборе.
-Здравствуйте, я – Федор Модестович.
-Сергей Степанович, - не показав виду и уважительно протянув руку, сказал отец. И сразу ему вспомнилось, что в детстве слово «модест» было ругательным у него и его друзей. Они серьезно на него обижались. Как глупо. Вспомнил и усмехнулся.
-Я хочу вам сказать, что ваша дочь определенно обладает талантом, и не малым. Сыграть Елену Турбину и взрослые актрисы с образованием соответствующим не все могут, а таак сыграть… - он развел руками, как бы охватив больше пространства, чем может, чтобы показать, как это «таак». Голос у него был высокий, немного с заиканием, «такой, какой и должен быть у Модестовича,» - совершенно по-детски подумал Сергей.
-Так что я вам советую отдать ее нам насовсем, - усмехнулся одной только ему понятной метафоре, - Она станет звездой, будет играть Офелию, Марию-Антуанетту, умирающего лебедя! – смешал все в кучу актер. – Я вам га-ран-тирую ее успех!
-Нам с супругой надо подумать; вы же понимаете, это серьезный шаг в ее жизни. Мы ответим через неделю. А теперь извините, у меня дела. Вы сидите, сидите, сейчас Татьяна Яновна вам чаек, булочку, да? Не беспокойтесь, просто работа не ждет. Извините. До свидания, - сказав, протянул руку для прощания и ушел к себе в кабинет.
Оленька была шокирована. С одной стороны, она знала, что у отца нет никаких дел сегодня, он хотел провести вечер с семьей. С другой, он ей не подал никакого сигнала: ни положительного, ни отрицательного – никакого. Это было странно. Но, скоро забыв об этом, она сидела и слушала Федора Модестовича, рассказывающего об ее будущих грандиозных свершениях.
5
Сергей Степанович сидел за своим столом и напряженно думал.
Он знал, что дочери нравится вся эта театральная жизнь, но так же хорошо он знал и нищету. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Оленька, его любимая дочурка, познала то, что пришлось познать Тане и за что он себя жестоко винил.
Он допускал возможность увлечения всякими такими делами, которыми невозможно прокормиться, в качестве хобби. А она хочет сделать это своей жизнью! Нет, он, как отец, как самый заботящийся о ней человек, должен этого не допустить. Больше всего на свете ему хотелось видеть ее счастливой. Но он знал, что в постоянных мыслях о хлебе насущном счастье теряется.
Оленька тихо поскреблась в дверь его кабинета
-Да-да, заходи! – сказал он спокойно, надел очки и стал копаться в бумагах.
-Папочка, почему ты ушел, что-то не так? – заискивающе спросила дочь. Она заранее знала точку зрения отца. Присела возле его кресла прямо на пол, чтобы смотреть на него снизу вверх.
-Да, Оля, не так. Ты хочешь поговорить об этом? Хорошо. Знай, я против, чтобы ты отдавала всю, именно всю свою жизнь театру. Пойми, жизнь не так возвышенна. Я скоро может быть, умру, мне уже 50 лет, мать тебе помочь не сможет. Ты не знаешь, что такое нищета. Это страшно, - он нежно погладил ее по голове, - Я не хочу, чтобы ты всю жизнь боялась.
-Пап, но у меня же будет муж!
-Не рассчитывай на мужчин. Не обманывайся.
-Папочка, но я очень хочу заниматься всю жизнь только этим, пойми. Мне только театр приносит удовольствие. Я буду счастлива! Обещаю! – со слезами шептала Оленька
Сергей Степанович горько улыбнулся. Тут вошла Танечка, увидела плачущую дочь и все поняла. Второй раз в жизни пошла против воли мужа и твердо сказала:
-Решено. Она будет отдана в академический театр «насовсем», как выразился уважаемый Федор Модестович.
-Хорошо. Раз уж вы так этого хотите. Только обсудим детали, и в этом я требую повиновения. Не забрасывать учебу, окончить университет и… быть умной и послушной дочерью! – поцеловав ее в лоб, улыбнулся Сергей Степанович.
-Хорошо, папуль. Обещаю! – Оля любила лежать на больших руках отца, снова чувствуя себя малышкой.
-Сереж, пить чай?!
-Да! Все за стол! – папа вытащил из стола торт. Он любил радовать своих девочек.
Весь вечер обсуждали будущую Олину жизнь и радовались. Нельзя заглядывать в кухонное окно такой счастливой семьи.
6
Сергей Степанович думал, что годам к 20, может быть, к замужеству Олечка одумается. Но она с каждым месяцем все больше воодушевлялась. По настоянию отца поступила на филфак  и довольно хорошо там училась. Так прошло 3 года. Ей было уже 19.
В один прекрасный день она постучалась к отцу в кабинет и вошла с грустью в глазах.
-Что случилось, Оленька? – и тотчас спохватился: с дочерью уже неделю не было времени поговорить. – Иди ко мне, девочка. Иди сюда, расскажи, что нового за эту неделю.
-Пап… - она замялась. – скажи, а как ты думаешь, во сколько лет нужно выходить замуж? Ты ведь все знаешь, даже это.
Сергей Степанович внимательно посмотрел на дочь и с ужасом понял, что она выросла. Его маленькая дочурка – курносая, в веснушках, вечно падающая и бьющаяся обо все подряд  - она стала взрослой. У нее взрослые проблемы, взрослые отношения. Взрослые глаза. Это больше всего расстроило отца.
-Оленька… Это такой вопрос сложный. Как почувствуешь, что ты готова, что вот он – человек, с которым ты хочешь провести всю, слышишь, всю свою жизнь. Иначе не имеет смысла.
-Пап, просто у меня есть мальчик из театра, он хочет, чтобы мы поженились, а я…м…вот пришла к тебе за советом.
-Одно то, что ты пришла за советом, выдает в тебе сомнения. Ты хочешь этого? Ты  с ним будешь счастлива?
-Пап, дело в том…, что это Федор Модестович…
-А…этот… - неодобрительно сказал Сергей Степанович – Оленька, зачем он тебе? Он же тебе даже не нравится!
Неожиданно она расплакалась. Сергей Степанович не знал, что делать. Жена никогда не плакала. А все прежние слезы дочери можно было легко осушить. Здесь шоколадка или красивый бантик не помогут. А он очень хотел помочь дочери.
-Папочка-а…Я боюсь, что останусь одна-а…Я его брошу, а никого другого никогда не найду-у…Не хочу одна-а..!
-Девочка моя, ну что ты, успокойся. Вот скажи, что тебе мама сказала?
-Чтобы я выходила замуж только за того, кто будет хорошим отцом для моих детей.
-Вот это правильно. Маму слушай. – сказал папа, мысленно высоко оценив мудрый совет жены.
Оленька улыбнулась сквозь слезы, видимо, приняв решение. С папой разговаривала до поздней ночи. Татьяна Яновна в соседней комнате слышала их приглушенные голоса и тихо радовалась. Она была счастлива, что выбрала лучшего из мужчин для себя и своей дочери.
II
1
День рождения… Оленьке исполняется 20 лет.
Ожидание чуда мешает уснуть. Все ее существо ждет чуда. Но она проснулась уже засветло. Никого в комнате не было. Тоска, грусть, отчаяние сдавили грудь. Почему? Почему считается, что взрослым чудо не нужно? Нужно. Может быть, еще больше, чем детям. Ведь оно нужно для того, чтобы в мире зла верить в добро. Так как взрослые видят больше зла, следовательно, и чуда должно быть больше, чтобы восстановить баланс. Люди должны друг для друга творить чудо. Пусть маленькое, но чудо.

Оля прикрыла глаза и вспомнила вчерашний день. Это было потрясающе. Премьера состоялась наконец-то на большой сцене. Все играли великолепно. Заминок практически не было. После премьеры все выжатые, как лимоны, но счастливые до умопомрачения. Когда выходили кланяться, у Оленьки подкашивались ноги от усталости, промокла одежда, пот заливал глаза. Ставили первый раз Notre-Damme de Paris. Оленьке доверили роль Эсмеральды и не прогадали. Федор Модестович был прав: талант у нее редкий, да и от матери передался шикарный голос. Потом пошли в ближайшее кафе праздновать и тратить гонорар (мы ведь знаем, как легко актеры расстаются с деньгами). Ложка дегтя: Федор Модестович снова предлагал руку и сердце. Снова пришлось его расстроить.

…И вот, ей 20.
Пришла открытка от подруги, Ани, с другого города. В открытке дружеское искреннее поздравление и стихотворение С.Есенина «Не жалею, не зову, не плачу»
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.



«Я теперь скупее стал в желаньях…» - от этой строчки мороз по коже Оленьки. Вот умеет Анька стих под настроение прислать. «Самое страшное в жизни – «скупее стать в желаньях». Лучше и не скажешь. Никогда не стану скупее!» - уверенно подумала Оленька.
Телефон.
-Алло, доченька, с днем рождения тебя! Ты получила письмо от Ани? Как настроение? Чем собираешься заняться? Ходила к маме? – последний вопрос прозвучал скорбно и жалко.
-Привет, папуль. Получила. Нет еще, сейчас схожу к маме и перезвоню. Жду тебя вечером домой. Спасибо за поздравление. Целую.

Сколько изменилось за этот чертов год… У мамы обнаружился рак крови, по самым радужным прогнозам она проживет еще месяц. Они решили забрать ее домой, так как надежды никакой не оставалось. Папа из-за разногласий с администрацией уволился и теперь, в силу своего уже немалого возраста, вынужден работать день и ночь на невысоком посту. Денег мало.
Еще Оленька подумала о том, как же сказать отцу, что она решила бросить институт. Ей некогда. Театр забирает все ее время. Даже ночи иногда. Но это потом. А сейчас – натянуть улыбку и к маме.
2
В комнате мамы висит тяжелое напряжение. Серость и духота материализовались и заполнили комнату. Мама лежит на кровати. Щеки впалые, глаза - страдание. Лицо потное и желтое.
-Мамуль, привет! Как ты сегодня? Тебя покормить?
-Доченька… - тихо, в отчаянии заплакала мама, - доченька, прости, что я порчу твой день рождения. Милая моя, солнце мое, жизнь моя! 20 лет назад я тебя родила и вот чувствую, что умру сегодня. Папу люби и не оставляй.
Повисло молчание, прерывающееся тяжелым дыханием матери и дочери.
-У меня есть для тебя подарок, - вытащила из-под подушки небольшую коробку, - он маленький, но тебе должен понравиться.
Это был цветок, который цыганки (в частности, Эсмердальда) вставляют в волосы. Это часть костюма. Оленька очень долго не могла такой найти. Она заплакала. Мама никогда не увидит. Никогда. Не увидит. Крик. Он бы сейчас помог. Но нельзя. При маме нельзя.
-Спасибо, мамуль! Жаль, что ты… - обе поняли, что хотела сказать дочь.

Мама умерла около полуночи. Все равно в день рождения.
Папа пришел заполночь. Принес маме мандарины, которые она так любила и которые они так редко могли себе позволить.
-Ну, как там наша выздоравливающая? – Сергей Степанович предпочитал так ее называть, обязательно бодрым голосом.
-Пап… Не могу.
-Что? Оленька? Что случилось?
-Пап, мамы больше с нами нет…
Глаза постепенно осознавали, а сам папа нет. Глаза. Глаза уходили все глубже, глубже и глубже. Наконец ушли. Папа помешался от осознания.
-Нет, нет, не может быть… еще месяц… месяц еще у нас был… был месяц…да что я говорю? Есть месяц, еще месяц с моей Танечкой… месяц… - папа суетился, постепенно замедляясь: мыл мандарины, складывал их в мамину миску.
Вдруг посмотрел на фрукты, бросил безумный взгляд на дочь, закрыл лицо руками и беззвучно, бесслезно заплакал. Самое большое горе – бесслезно.
В эту ночь отец и дочь спали в одной комнате. Оленька боялась отца оставить одного, а тот просто ничего не замечал и зачем-то сжимал в ладони мандарин. Ночью оба плакали, но по одному.
3
Проснулась она уже Ольгой. Горечь в глазах и складка от носа ко рту – признаки Ольги, а не Оленьки.
Папа, как ни странно, на утро пришел в себя. Сильный он все-таки человек. Жизнь текла у них по-прежнему, только вечера стали длиннее, разговоры – короче. Ольга еще больше времени отдавала театру. А Сергей Степанович – дому. Ему под 60, у него больная спина – его хотят уволить. И уволили через некоторое время. Он вышел на пенсию, но сохранил трезвость ума и ясность памяти. С дочкой обходился как мог мягче. Отношения их потихоньку налаживались, как раньше. Они уже вместе смеялись, гуляли, ходили за покупками. Ольга познакомила отца со своим новым кавалером, актером, на которого Сергей Степанович неожиданно накинулся, крича ему в лицо, что театр – это бред, ложь, иллюзия. Кричал, до слез, что когда ты испытаешь настоящее горе, то поймешь, что там – все фальшиво. На что жених ответил, что лучше все-таки испытывать хоть какие-то душевные муки, хоть не свои, чем не иметь их вообще. В общем, они поссорились. Ольга стала нервной, начала курить. Отец догадывался об этом, но ничего ей не говорил. Он считал, что это не важно.
Однажды, когда Ольга пришла к папе за ежевечерним поцелуем в лоб, он сказал:
-Знаешь, дочка, что самое страшное на свете? Привычка. Привычка самая упрямая и сильная вещь.
Ольга поняла и бросила курить, но эта фраза плотно засела в ее голове, она много о ней думала. Привычка образа мыслей – вот самая страшная вещь. Привыкнуть мыслить каким-то определенным образом и не хотеть изменить эту привычку. В силу привычки не менять привычки.
4
После ссоры Сергея Степановича и Алексея, Ольгиного ухажера, отношения у парочки натянулись. Ольга не могла с ним дальше встречаться по очень серьезной причине. Она знала, что Алексей настроен серьезно и хочет жениться в ближайшее время. Но еще с детства освоенный урок: если сделать что-то против мнения папы, то ничего хорошего из этого не выйдет – заставлял ее отказаться от мысли выйти замуж за Алексея. Она не боялась своего отца, не особо зависела от его мнения, но твердо знала, что он все всегда делает правильно. А ей отец желает только счастья, а значит, то, как он скажет, и есть правильно. Ольга очень боялась ошибиться.
Кроме того, возникли проблемы в театре. Коллективная травля одного, затем другого и так далее членов труппы. Как же так? Откуда эта фамильярность? Почему малознакомые люди позволяют себе быть запанибрата с ней? Почему хамство как оружие? – А, так тебе что-то не нравится? Милости просим на выход. Так не должно быть. В сфере искусства люди должны быть настоящие.
За 2 недели она очень похудела от всех этих волнений и дум, стала нервной, от нее не отлипала простуда. Ольга чаще до ночи оставалась в театре, пытаясь настроить отношения.
Измучившись, она решила поговорить с отцом всерьез.
Пришла после спектакля уставшая, промокшая под дождем – и сразу к нему.
-Привет, папуль! Можно с тобой поговорить?
-Конечно, дочка, заходи. Минутку, сейчас я закончу.
Он хоть и вышел на пенсию, но дел у него все равно было тьма-тьмущая.
-Да, Оленька, ты хотела что-то обсудить? – деловой тон при серьезных разговорах обязателен, как и очки.
-Пап… Я хочу знать. Я знаю, что ты хочешь видеть меня счастливой. Но также я знаю, что  ты считаешь то, чем я занимаюсь бредом, ничего не стоящим. Не перебивай. Так вот. Я хочу знать, что мне сделать, чтобы стать счастливой.
-Хорошо, дочка, скажу. Но помни, я не настаиваю. Я считаю это правильным, а ты можешь поверить в это или нет. Так вот. Тебе нужно найти свою основную профессию в реальном мире. Оставь себе свой театр, но по воскресеньям. Пойди работать по специальности. Переводчик – отличная и интересная работа. Найди надежного мужчину, выйди замуж, роди прекрасных детишек – в них ты найдешь счастье, как я нашел в тебе. Семья – вот что главное на свете. Запомни это. Никогда не отступайся от семьи, что бы ни случилось.
-Пап… у меня нет специальности. Я бросила университет год назад и забыла или захотела забыть тебе сказать об этом.
-Как бросила? – моментально вскипел Сергей Степанович.
-Не успевала. Тогда меня так закрутило, завертело… Театр отнимал все мое время. Я поступила глупо.
-Да ты даже не понимаешь насколько! Если не закончишь, на тебе клеймо всю жизнь – недоучка! Ты хоть понимаешь, что это позор и для тебя, и на мои старые седины (да плевать на них) и для твоих будущих детей. Мать-недоучка! Какой ужас!
Тут Ольга поняла, что действительно поступила глупо и недальновидно. Вот. Опять отец прав. А она поступила против его воли – и дура.
-Пап, я дура! Прости, прости меня! Я сделаю все, как ты говоришь. Спасибо, папуль, что ты у меня есть! Я же дура безмозглая без тебя.
И не было матери, чтобы ее остановить.
Они снова нашли прежние доверительные и добрые отношения, что и раньше, до смерти Тани. Долго, до утра разговаривали, грустили и смеялись.
5
Ольга рассталась с Алексеем и восстановилась в ВУЗе. Восстановиться было нелегко, потеряла 2 года, а расстаться было еще сложнее. Ушла из театра. Хотела оставить его себе как хобби, но ей мягко дали понять, что видеть ее вообще не желают. Она полностью перешла на папину философию, уверовала в тот образ жизни, который он для нее считал лучшим, и была очень рада этому.
Однажды она с подругами пошла в театр. Спектакль был великолепен. Средневековая Испания, крестовые походы, король Альфонсо – «Испанские баллады». Зрелище настолько ее потрясло, что, когда артисты выходили кланяться, она расплакалась от счастья. Но в тот же момент промелькнула мысль «На сцене должна быть я!» - и счастье улетучилось. Зачем-то вспомнилось из истории театра, что , когда он пришел в Россию , его хотели назвать «смотрилище», чтобы не заимствовать слово. Но как же «смотрилище» не подходит к тому, что она только что видела!
Из задумчивости ее вывел банальнейший вопрос:
-Оль, ну как тебе спектакль?
-Да, Оль, оцени, как бывший профессионал, – от Ольги не ускользнула скрытая усмешка.
«Все правильно. Было смешно и глупо верить в то, что театр – моя жизнь. Достойно насмешки».
- Очень хорошо, высокий класс, - спокойно ответила она подруге.
Но настроение испортилось окончательно. Пришла домой и, не заходя к отцу (чем сильно его расстроила), легла спать.

В институте она познакомилась с хорошим мальчиком. Таким, какой ей нужен: целеустремленный, надежный, ответственный. Привела его знакомить с папой.
Разговор завязался сразу же, с первых слов. Видно было, что они друг другу пришлись по вкусу. Ольгу это так обрадовало, что она с улыбкой крутилась на кухне, как белка в колесе.
-Заканчиваешь аспирантуру и уже работаешь в крупной компании?
-Йес, сэр, - Михаил очень любил вставлять английские словечки в свою речь, когда находился в хорошем расположении духа. И это нравилось Сергею Степановичу.
-И давно вы с Ольгой встречаетесь?
-Эбаут полугода. Она вам ничего не рассказывала. Это стрэндж.
-А как ты относишься к ее увлечению театром? – спросил Сергей Степанович, и Ольга со всей заинтересованностью ждала ответа, так как сама боялась спросить об этом.
-Ноу мэттер. Я равнодушен к театру, как и к любому другому виду искусства. Я считаю все это бредом. Зачем идти смотреть на то, как страдают люди, зачем об этом читать? Или как страдали раньше. Все равно все фальшиво.
-Хорошо. А чем же ты занимаешься в свободное время?
-В основном стараюсь как можно больше сидеть дома. Вот Оля постоянно пытается меня куда-нибудь вытащить. А я не хочу. Она думает, что после свадьбы я исправлюсь. Нет, вряд ли. – Он подмигнул Ольге, которая с улыбкой взглядом ответила ему, что да, конечно же он исправиться, ему придется исправиться, он не сможет не исправиться. – У меня есть моя работа и компьютер. Больше мне, кроме Оли, ничего не нужно.
Последнее рассуждение Сергею Степановичу не очень понравилось, но он решил, что это ложка дегтя в целой бочке с медом. Будущий зять хорош. И собой довольно представителен.
6
Ольгина свадьба.
В этот день Сергей Степанович снова поминал рано усопшую Танюшу. Но ничего, подумал через несколько минут, зато он свою задачу выполнил. Ольга выходит за хорошего, надежного человека, отличного отца будущим их детям. Сейчас такой человек – редкость.
К ЗАГСу поехали на автобусе, так как не успели заказать машину. Это просто вылетело из головы Ольги. Да никто и не гнушался поездкой на автобусе. В транспорте люди поздравляли и искренне радовались так, что и Ольге стало весело.
Приехали. Первым вышел Михаил, за ним Ольга. Он не подал руки. Просто сошел вниз и пошел к ЗАГСу. Вперед Ольги быстро протиснулся папа и подхватил ее. Ольга чуть не расплакалась, но папа сказал, чтобы она не обращала внимания на мелочи. Она взбодрилась и пошла за женихом. Их расписали, потом ресторан, шампанское, танцы, «горько» - все на удивление хорошо. Ольга снова повеселела. Утренний инцидент осел на самое дно их супружеской жизни. Сергей Степанович, глядя на дочь, был счастлив. Он был уверен, что устроил судьбу дочери как нельзя лучше, причем по ее собственной воле. Свадьба прошла, молодые поехали на новую квартиру Михаила. Брачная ночь была прекрасна для обоих. Все хорошо.
7
Тридцать пятый день рождения…
 Она все еще ждет чуда, но уже не так радостно. Муж забыл о празднике, отец живет далеко, да еще и болен. А за свою странную жизнь она не нажила себе друзей в полном смысле этого слова. Грустно.
Звонок.
-Доченька моя, я люблю тебя. С днем рождения, дорогая моя! Будешь праздновать? Кого пригласила? Как Михаил? Не забыл ли снова?
-Папуль, спасибо, все в порядке. Нет, никого не звала. Пап, я наконец-то забеременела. Мы ждем ребенка! Меня очень радует, что я рожу тебе внука.
-Оленька, да что ты? Я очень…очень рад! Вот уж наконец-то. Твоя мать тебя уже давно родила в твоем возрасте… - отец был безмерно счастлив, судя по тому, что он упомянул маму всуе.
Ольга любила разговаривать с отцом, ведь он называл ее по-детски: Оленька.
-Девочка моя, а приезжайте ко мне с Мишей сегодня. Отпразднуем и твой день рождения и будущего малыша. И мне, старику, не так одиноко будет. А?
-Да, папуль! Отличная идея. Я приеду через час, все приготовим с тобой, а Миша к семи подъедет. Все. Целую. Жди.
Ольга была очень рада, что папа сделал ей такое предложение. Она не хотела оставаться одна до прихода мужа.
Михаил установил им обоим жесткий распорядок дня. Его нельзя нарушать. Он сводил живую Ольгу с ума. Она не понимала, зачем специально делать один день похожим на другой. Но муж на то и муж, что с ним не поспоришь. Михаил стал раздражителен; еще более, чем раньше, статичен и верен только своим не слишком разнообразным мыслям.

Ольга собралась и поехала. У отца ее ждал теплый прием и подарок. Это ее обрадовало, напомнило детство. Она лежала на руках у папы, как маленькая и думала, а будет ли ее малышам так же хорошо с их папой. С дедушкой-то точно будет.
-Спасибо, папуль…
Папа мигом понял, отчего слезы и только и мог сделать, что погладить по голове. Это и делал. Ольга быстро пришла в себя, и они пошли за покупками. Вернулись домой, вместе все приготовили. Тут и подоспел Михаил с букетом. Все хорошо.
Сели за стол. Завязался разговор, приятный, легкий. И вдруг:
-Кстати, Оль, я нашел новую работу. Она совсем близко от дома.
-Какая разница, насколько она близко от дома.
-Удобнее ведь.
-Предрассудки. Мещанство.
Тягостная раздражительная пауза. Но Ольга твердо решила, не зная почему, не сглаживать углы сегодня. Надоело. Ее бесило, что единственное, что волнует ее мужа – это близость от дома. Чтобы еще больше сидеть дома и вообще ничего не знать.
-Там выпускают компьютерные игры.
-Вот кто детей портит.
-Оля, что ты начинаешь?! Игры – это деньги!
-Лучше бы они диски с классической музыкой выпускали!
-Музыка никому не нужна. Тем более классическая. Нужны игры. И деньги.
-Да пойми ты, что игры – это бред, который портит детей, которым и без того в нашем мире трудно. Почему же ты ничего не понимаешь? – Ольга уже кричала.
-Да это ты пойми, что все решают деньги, и все эти твои «высокие» материи типа театра никому не нужны, только фанатикам, а их мало, и они, как правило, не богаты! – Михаил тоже повысил тон.
-Дурак… - тихое, отчаянное слово.
Михаил схватил свой пиджак и, наскоро пожав руку тестю, ушел.
Ольга, сильно сжав руками лицо, горько всхлипнула, пряча от папы голову: стыдно.
-Оленька, я же вижу, что ты с ним несчастна. Тебе с ним нехорошо, душно, я вижу. Душно. Разведись, разведись. Никогда бы не подумал, что это тебе посоветую. Брось его… переезжай ко мне. Мы воспитаем зиготу вдвоем, - папа всегда называл зародыша, плод в животе зиготой, и это настолько укоренилось, что даже в минуты волнения он говорил так. – До тех пор, пока ты не найдешь свою истинную половинку…а? – Он верил в теорию о половинках.
Оля слушала с доверием щенка.
-Нет, пап. Я вернусь к нему , - уставшим от жизни голосом (что не укрылось от отца) ответила Ольга после нескольких минут молчания. – Я извинюсь и вернусь.
-Зачем? – в полном ужасе спросил папа. Он винил только себя.
-Потому что поздно уже. Привыкла я… Привыкла. Ко всему привыкла.


Черные тучи ползли по летнему, как всегда серому питерскому небу, в воздухе очень старалась и никак не могла осесть на землю пыль. Мелкий дождь моросил не переставая. Деревья стояли, как будто замерев, чтобы не спугнуть спрятавшихся птиц. Хоть бы буря разразилась, было бы лучше. Ольга хотела вздохнуть и не могла. Душно.


Рецензии