Сентябрь - месяц страсти

 Я обещала себе, что когда-нибудь обязательно расскажу об этом. Может, немного приукрасив художественно, кое-что добавив и изменив. Потому, что история, которую я собираюсь поведать, до того странная и необычная, что простыми словами ее не описать.
Возможно, я знаю, что мои чувства в этой ситуации взывают скорее к осуждению, чем к милосердию. Однако morituri te salutant, Caesar! Обреченные на смерть, приветствуют тебя, цезарь Адриан...
 Считается, что сентябрь - не самое лучшее время для школьника, тем более одиннадцатилетнего. С друзьями можно встретиться в летнее время, шалить когда и где угодно, заниматься всем, что захочешь. Но после сентября жизнь резко меняется, особенно для тех, кто не знает математики, но настойчиво стремится закончить учебный год без ... четверок, потому что престиж отличника и ходячей энциклопедии приходится поддерживать постоянно. Те, кто в детские годы считал отличников зубрилами и недоумками, могут просто пожать плечами.
 Математику приходилось репетировать с учительницей после занятия: разумеется, за отдельную плату, которую я несмело протягивала ей после уроков. Дверь при этом обычно запиралась, хотя в этот раз она почему-то оказалась открытой. Занятия пришлось прервать, так как в классную хлынул поток оглушительно галдящих старшеклассников. Тихо, не поднимая головы, я собирала свою сумку, когда вдруг заметила нечто необычное: на мое место, стараясь никого не задеть, легкими, быстрыми движениями пантеры пробиралось неизмеримо прекрасное существо. Это был молодой человек лет семнадцати, высокий, стройный, необычно одетый - на нем был черный костюм, идеальной чистоты рубашка в стиле восемнадцатого века (именно - с кружевами!), а на руке был заметен странный перстень в виде кусающей свой хвост змеи. Уже потом я узнала, что эта странная штука называется уроборос и обозначает само себя порождающее начало. Когда я посмотрела вверх, то встретилась взглядом с незнакомцем. Меня сразу поразил этот вежливый, но неподвижный и властный взгляд юноши. Холодные голубые глаза неестественного оттенка летнего неба, чуть прозрачные и внимательные, остановились на моем лице. Красивое женственное лицо выказало удивление, и чувственные губы в форме лука прихотливо изогнулись.
 Уже позднее до меня дошло, что он что-то говорит мне. Это были слова: "Я вам не мешаю?" Сказано все это было звучным тенором, так, словно старшеклассник разминался перед сольным выступлением. Я, во все глаза глядя на этого интересного субъекта, молча собрала свои вещи и вышла, потрясенная до глубины души.
 Позднее, во время уроков музыки, я думала только о том, что встретила утром. Я бы не смогла сказать, что старшеклассник был красавчиком, скорее даже нет, настолько это было совершенно и оригинально. Да, я забыла сказать, что у этого человека имелись каштановые волосы до плеч, свободно вьющиеся и до того густые и блестящие, что поневоле хотелось дотронуться до них рукой. Мои подруги не знали, о чем я так часто думаю и почему столь странно улыбаюсь, когда слушаю Моцарта, но это было настолько ошеломительно, что я вряд ли смогла бы передать то, что испытала я тогда.
 На следующий день оказалось, что старшеклассник сидит за той же партой, что и я. Когда я входила в кабинет, он что-то писал в свое тетради. Стараясь не мешать, я заглянула через его плечо, думая, что вряд ли он заметит меня. Я сначала долго не могла понять, что именно он писал, пока не увидела его подпись: "Адриан С." Внизу было размашисто приписано латиницей: "Septembre 17. Par Adrian S." Возможно, я поразилась его необычному имени, именно поэтому, когда он закрыл тетрадь, посмотрела на обложку, где тоже красовалось гордо выведенное "тетрадь Адриана С." Он внимательно посмотрел на меня и хлопнул перед моим любопытным носом своей тетрадкой и прошептал: "Я вам не мешаю?" Потом быстро собрал вещи и удалился.
 Я долго не могла прийти в себя, поэтому Маше пришлось растормошить меня, перед тем, как идти на урок литературы.
 Таким образом, я довольно часто сталкивалась с Адрианом - в коридоре, в столовой, где он пил чай, и перед и после занятий. Он ходил всегда безукоризненно одетый и на фоне своих друзей смотрелся как переодетый аристократ среди простолюдинов. Непонятно, почему он никогда не ходил с девушками, но мне каким-то внутренним чутьем это даже нравилось.
Все разрешилось на уроке английского, когда я встретила Адриана (которого друзья ради краткости именовали Лешей или Эдом)после окончания занятий. Анна Николаевна была учительницей французского, и сейчас это была французская группа. Адриан встал напротив меня и таким же внимательным взглядом посмотрел на меня снова: "A la guerre comme a la guerre. Я принимаю вызов." Потом столь же бесшумно удалился.
 Таким образом начались мои условленные встречи с моим А. С. До сих пор не знаю, что могло понравиться такому интересному человеку во мне, худенькой малявке с глазами в пол-лица, но, видимо, этот загадочный красавец разглядел во мне родственную душу. Я должна была всегда приходить пораньше, и каждый раз в новом месте Адриан уже стоял в своем развевающемся черном плаще. Около нашей школы росла длинная аллея кленов и стояло несколько скамеек, поэтому, несмотря на постоянные дожди, он всегда сидел на них, подставив лицо каплям. О чем мог беседовать семнадцатилетний красивый юноша с пятиклассницей? Да обо всем: в основном о поэзии, о музыке, о живописи. Он рисовал, и неплохо, хотя на его рисунках пропорции всегда были несколько искажены, выделяя самые примечательные черты в человеке.
 Кроме того, он писал стихи, и об этом знала только я одна. Сейчас я не помню того, что он зачитывал тогда из своего,однако до сих слышу его голос, читавший Бодлера и байроновского Манфреда. После таких прогулок, казалось бы, мои желания должны были быть выполнены. Однако оставалось, пожалуй, что-то, что мешало мне утведительно ответить на этот вопрос. Причина заключалась в том, что я никогда не прикасалась к Адриану. Разве одиннадцатилетние девочки такого хотят? Да, несомненно, и хотят тем страстно, чем меньше им это удается...
 Однако все же, когда Адриан несколько забылся, рассказывая мне о жизни французских революционеров и об их последних речах на эшафоте, мне все же удалось дотронуться до его руки. Рука оказалась на удивление хрупкой и маленькой, но, когда я попыталась взять ее, настолько крепко сжала мою собственную, что я чуть не потеряла дар речи.
- Больше никогда так не делайте, - произнес строгим тоном Адриан.
- Ай, больно, я... Я люблю вас, Адриан, - Я заплакала, пытаясь вырвать руку.
 Мне удалось сломить это холодное мраморное лицо! Мне удалось увидеть Адриана в сильнейшем изумлении! Но всего минуту я торжествовала.
- Вы хоть понимаете, что вы говорите? - надменно произнес он хорошо поставленным голосом. И медленно удалился по кленовой аллее, провожаемый моими умоляющими взглядами. Наконец, когда Адриана стало почти не видно, я сорвалась со своего места и, утопая хлюпкими ботинками в грязных лужах, помчалась к нему, разбрызгивая листья. Адриан остановился, и тогда я, высоко прыгнув, умудрилась поцеловать его в губы.
 Это было как пощечина всем тем ценностям, которые веками воспитывались в молодых девушках: скромность, стыдливость, сдержанность. Потому что я никогда не была такой, о чем догадалась только теперь. От изумления Адриан тоже поцеловал меня... Интересующимся клубничкой могу сообщить, что ничего такого у нас так и не произошло.
 Но то, насколько чудесным это могло бы быть, я почувствовала при этом поцелуе. Потому что это было как удар грома, как молния, убивающая человека, как...
 Позже, значительно позже, Адриан уехал. Я не провожала его на вокзал, чтобы последний раз посмотреть в его холодные льдистые глаза, но главное я знала: только мне одной удалось заставить его оттаять. Вскоре Адриан умер, утонув в реке во время купания. И тогда я решила вызвать его дух ко мне, из небытия, поставив для этого стакан с водой  и капелькой собственной крови и совершив все необходимые ритуалы, которые я нашла в истрепанной старой книжке.
 Когда я проснулась, стакан был наполовину пуст, а кровь в нем исчезла. С этих пор я знаю, что смерти нет и никогда не было. Особенно для таких, как Адриан С.