Генетик. ч. 3

                3

          Но тут что-то, видимо, пошло не по плану. Внезапно зажегся мягкий свет и раздался мелодичный звон. Я сел и огляделся. В стене рядом со спинкой кровати, я увидел встроеннай шкаф, которого до этого не было. Открыв левую дверцу, я  увидел свою одежду. Рубашка, правда, была не моя, но абсолютно новая. Все было чистым и тщательно выглаженным. Как они это успевают? На полу шкафа стояли мои до блеска начищенные туфли. На нижней полке лежали новые носки. В правом отделении висело полотенце. Я оделся и на всякий случай проверил карманы. Все мои документы, деньги и ключи от машины были на месте. Я закрыл шкаф. Тут же в стене напротив открылся проем, и я увидел выход на крыльцо. На перилах крыльца лежали мои сигареты и зажигалка, которые я так и оставил, когда уходил на «разведку». Невдалеке прохаживался Матвей Севостьянович. Завидев меня, он остановился и улыбнулся.
         Я изо всех сил старался сохранить абсолютно невозмутимое выражение лица, как будто все, что мне довелось увидеть, сопровождало меня с рождения, и другой жизни я никогда и не ведал.
   - Добрый вечер, - сказал я, засовывая сигарету в рот и щелкая зажигалкой.
   - Почему вечер? Уже утро.
         Незажженная сигарета повисла у меня на губе. Я посмотрел вокруг. Было раннее утро. Во дворе по-прежнему не было ни души. Справа от крыльца стояла машина. Такая же, как моя, только почти новая. Я посмотрел на номер, и сигарета выпала у меня изо рта. Номер был мой! Я невольно провел рукой по щеке и отметил, что она снова покрыта колючей щетиной, хотя я побрился, как мне казалось, всего полчаса назад.
   - Ради Бога, Матвей Севостьянович, как вы все это делаете? - выдавил я из себя.
   - Я почти ничего не делаю, Алеша. Многое в жизни происходит само. Нужно только уметь слегка и во-время подталкивать события. У меня есть надежные помощники, владеющие многими секретами в самых разных науках. А науки для того и существуют, чтобы их разумно использовать. Любая наука изобилует открытиями, но очень мало кому удается совместить эти открытия из разных областей в одно целое. Но мы этим владеем неплохо. К машине твоей я не прикасался, это делал Вадим, пока ты спал.  Ты вчера так хорошо уснул под музыку, прямо провалился. Видать намаялся. Мне даже жалко было тебя будить. Извини.
   - Странно. Мне казалось, что я только глаза прикрыл, - рассеянно пробормотал я.
   - Пойдем, Алеша, поговорим, - сказал он и, повернувшись, пошел широкими шагами, как и накануне, не оглядываясь.
         Я пошел за ним. Мы зашли за угол к боковой части дома. Он нажал там на что-то в стене, и рядом бесшумно открылся в виде двери проем, а снизу выдвинулись ступеньки. Мы зашли и оказались в большой комнате, уставленной мягкой мебелью. В углу стоял «домашний кинотеатр», рядом с которым были установлены друг на друга DVD – плейер и видеомагнитофон.  Здесь же, почти на краю стола лежала гора аккуратно сложенных кассет и компакт-дисков.
   - Ты, Алексей, кто по профессии, чем в жизни занимаешься? - спросил хозяин, когда мы расселись по креслам.
   - По образованию я инженер – мостостроитель. Но мосты сейчас мало кому нужны, и поэтому я занимаюсь далеким от этого делом. Я – замдиректора фирмы по торговле электроникой и составляющими. У нас в широком ассортименте… - начал я было привычную рекламу, но он перебил меня.
   - Что инженер, это хорошо. Жаль, что от медицины и биологии далек. Дольше разъяснять придется. Ну не беда. А лет сколько тебе? - снова спросил он.
   - Тридцать девять недавно исполнилось.
   - Совсем молодой. Даже до серьезных болезней еще не дорос. А вот скажи-ка  мне, ты когда-нибудь задумывался, как устроен человеческий организм? Это же – чудо от Бога! Насколько умно все продумано. Несчетные миллиарды клеток самого разного вида и назначения, имеющих строго определенные функции и служащих единому организму. Кроме того, каждая клетка – носитель информации обо всем организме в целом. Каждая клетка, какому бы виду она ни принадлежала, мизерная копия всего организма! Я не перестаю удивляться! Кроме того, в каждой клетке своя система питания, энергоснабжения, защиты, репродукции, выделения. И удивительнейшее дело: не задумываясь об этом, человек по такому же принципу, интуитивно, строил свое жилье даже тогда, когда еще и не зарождались науки. И в наших домах сейчас каждое помещение, каждая коммуникация, каждое приспособление выполняют схожие функции: кухня, столовая, санузел, спальня, электропроводка, замки и сигнализация. Более того, по такому же принципу мы строим свои города и даже государства: пищевая промышленность, энергоснабжение, санэпиднадзор, здравоохранение, утилизация отходов, силовые структуры, решение репродуктивных проблем. Когда в организме стареет клетка, организм ее разрушает и выбрасывает, оставляя «строительный материал» для ее воспроизводства. Кто регулирует этот процесс в организме? Ничем иным, как «Божьим промыслом» это не назовешь. И точно так же, когда устаревает дом, мы снимаем все, что может пригодиться, и сносим его, а затем строим новый и используем все, что сохранили. Но возводя новые дома и города, мы совершенствуем их. Перепланировкой, созданием более удобных помещений, изобретением безвредных материалов, использованием новейших технологий и достижений в различных областях знаний. И вот здесь-то и кроется разница. Живой организм делать этого не может. Сами наши клетки размножаются по принципу деления, фактически создавая клонов. Они абсолютно повторяют себя в следующих поколениях. До поры, до времени это нормальное явление. Но с возрастом этот процесс замедляется, и клетки успевают стареть до своего следующего деления. Постепенно замедляются и обменные поцессы. Так со временем стареет весь организм и человек прекращает свое биологическое существование. А вот состоящий из этих клеток организм в целом делиться уже не может. В этом его отличие от нашего же микромира. Биологическому макромиру для воспроизводства нужен второй организм, противоположного пола. И наши дети не клоны. Они чрезвычайно редко повторяют родителей. Да и то, пожалуй, только внешне или какими-нибудь малосущественными деталями в характере. И сам по себе новый организм функционирует уже иначе.          
         Он внезапно замолчал и надолго задумался, а затем нажал какую-то кнопку в подлокотнике кресла и сказал:
   - Вадим, принеси-ка нам то, что я просил.
         Он опять, но уже ненадолго замолчал, а потом вдруг спросил снова:
   - А вот скажи мне, тебе что-нибудь известно о пересадках органов?
   - Да так, всколзь. Газетные статьи и дискуссии о нравственной и юридической проблемах, «черный» рынок органов, торговля крадеными детьми, - ответил я, перебирая в уме свои скудные дилетантские познания.
   - Не будем о криминале, его сейчас в любом деле хватает. А как ты думаешь, сама по себе пересадка органов – это хорошо или плохо?
   - Наверное, хорошо, - ответил я после короткого раздумья, опять в уме перебрав случайно прочитанные публикации. - Избавление от болезней, продление жизни…
   - Это отвратительно! - неожиданно горячо возразил он, пристукнув кулаком по подлокотнику кресла. - Это – прошлый век! Даже позапрошлый! Не будем обсуждать нравственную и юридическую стороны дела, не наша компетенция. Поговорим о медицинской проблеме. Единственное, чему мы научились, это переливать кровь, Всего четыре группы. Казалось бы, так все просто, хотя и там частенько встречаются неприятные, а порой, и смертельные курьезы даже по сей день. Но видимо, увлекшись этой удачей на первых порах, еще тогда начали искать возможности замены органов и тканей. И вот тут-то вся и закавыка. Разбить их на группы оказалось невозможным. По крайней мере, на текущий момент. Слишком сложная химия. И ткани не перельешь. Необходима операция. Но во-первых, операция -  это большой риск при колоссальных затратах. Во-вторых, высок процент неудач. В-третьих, это временная мера, а повторных пересадок практически не делают. Но даже при удаче человек обречен пожизненно пользоваться медицинскими препаратами, сводящими его иммунитет к нулю, дабы избежать процесса отторжения чужого органа. Ты знаешь, что такое иммунитет? Это как армия у государства. Представь, что ты в осажденном городе–крепости. Стены и солдаты с оружием – твой иммунитет. Враг силен. Он будет снова и снова кидаться на штурм, будет швырять на твою территорию яды и всякую заразу, чтобы травить или вызвать эпидемии. Будет засылать к тебе всяких диверсантов, чтобы максимально вредить и ослаблять тебя и твою защиту. Он создаст блокаду, чтобы лишить тебя пищи и воды. Допустим, у тебя есть какой-то запас провизии, но навсегда этого не хватит. А теперь представь себе, что твою армию разоружили, а крепостную стену взорвали. Долго твоя крепость продержится? Вот то-то же! - ответил он сам себе на риторический вопрос. - Человек становится абсолютно беспомощным и не выдерживает даже легкой простуды, потому что она беспрепятственно распространяется и превращается в тяжелый недуг, с которым организм справиться не может, и человек погибает. Фактически – тот же СПИД. Ну и к чему тогда было прилагать столько усилий, тратить такие средства?
   - Но ведь удается во многих случаях продлить жизнь, - робко возразил я, уже сломленный его рассуждениями, но еще цепляясь за единственный известный мне аргумент.
   - Это не жизнь, а только ее видимость. Дело не в количестве прожитых дней, которые человек проводит под Дамокловым мечом, притом, полностью это сознавая. Дело в качестве этой жизни.
   - Где же тогда выход? - спросил я.
   - Выход только один: выращивать органы из генетического материала конкретного человека и уже потом, при необходимости, осуществлять трансплантацию его же собственного органа. Тогда он будет гарантирован от реакции отторжения, и никакой необходимости лишать его иммунитета не возникнет. В этом, кстати, и кардинальное решение нравственной и юридической проблем, включая криминальный аспект. Существенная проблема в этом – время. Процесс выращивания органов весьма не скор. А держать наготове клона каждого человека практически невозможно. Для этого нужно как минимум вдвое увеличить население Земли и обеспечить их питанием и всем необходимым для жизни. И это только одна из сторон проблемы.
        Он сделал паузу, а затем вдруг добавил:
   - Мы сейчас позавтракаем и заодно посмотрим один фильм. Ты что-нибудь знаешь о генетике и генной инженерии?
   - Да тоже так, мельком, очень поверхностно.
        В это время открылась одна из стен комнаты. В проем вошел Вадим, одетый в накрахмаленную белую куртку и такой же высокий поварской колпак, и вкатил столик, уставленный тарелками с едой. Я молча ахнул, увидев подбор блюд. Здесь были настоящие огромные омары под каким-то немыслимым соусом, изобилие овощей и фруктов, сыр, орехи, бутылка сухого белого мартини, кофе с потрясающим ароматом.
   - Откуда все это? - спросил я, не сводя глаз с угощений.
   - Не спрашивай, - ответил с гордой усмешкой Матвей Севостьянович. - Скоро все  узнаешь, а кое-что и увидишь.
        Вадим мгновенно сервировал стол с таким искусством, что аппетит устремился в апогей сам собой. Все это он проделал молча и даже, к моему удивлению, только кивнул в ответ на мое приветствие, даже не улыбнувшись. Я поблагодарил его за обновленную с таким мастерством машину, но он и на этот раз только как-то рассеянно на меня посмотрел и молча вышел, оставив столик в углу комнаты.
   - Он что, не разговаривает? - спросил я хозяина.
   - Разговаривает, но не болтает попусту. Вот если ему задать профессиональный вопрос, ответ слушать будет весьма утомительно.
        С этими словами он включил видеосистему. Это был научно – популярный фильм о генетике и азах генной инженерии. Довольно красочный и демонстративный. Был показан процесс деления клетки, красиво выполненная схема ДНК с заменой отдельных генов. Часть фильма была посвящена клонированию с неизменным персонажем для рекламы – овечкой Долли. В конце фильма было коротко сказано о последних достижениях и перспективах развития этой науки. Мелькали какие-то незнакомые формулы, произносились такие же неведомые термины. Я отчаянно делал вид, что что-то понимаю, до тех пор, пока фильм не закончился.
   - Это и есть то, чем вы занимаетесь? - спросил я, не приступая к еде раньше хозяина. - А как же тогда все ваши технические новшества?
   - У меня три образования, включая техническое.
         Коротким жестом и легким кивком головы он пригласил меня к началу трапезы и сам стал заполнять свою тарелку баснословно пахнущими яствами.
   - Но техникой я не занимаюсь, – продолжил он. - Я только даю идеи, а доработкой конструкций, совершенствованием и осуществлением занимаются другие.
   - Что-то я у вас других здесь не видел. Один Вадим, – последовал я его примеру.
   - Он не один. Их много. Познакомишься еще, – продолжая жевать, произнес он, и о чем-то глубоко задумался.
          Воспользовавшись этим, я не стал ему мешать и перепробовал все, что было расставлено на столе, прекрасно сознавая, что в следующий раз такая возможность может мне представиться очень нескоро, а может быть, и никогда. Утерев свою жующую физиономию снежно белой скалфеткой, я приступил к невероятно крепкому и ароматному кофе. И вдруг он заговорил снова:
   - Вот ты спросил меня, этим ли я занимаюсь? Прежде, чем ответить тебе и продолжить разговор, ты должен твердо пообещать мне одну вещь. Поклянись, что ты никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не расскажешь о том, что ты здесь видел и слышал, и о чем тебе, возможно, еще предстоит узнать.
         Он впился в меня своим пронзительным  взглядом, не переставая, при этом, вяло жевать. Теперь пришла моя очередь задуматься. Он тоже не стал мне мешать, немного активизировав процесс поглощения еды. Сделав ту же самую манипуляцию со своей салфеткой, он придвинул к себе поближе  свою чашку кофе.
         Я продолжал свои раздумья. Уже одного того, что мне довелось здесь случайно подглядеть, было достаточно, чтобы испытывать большие затруднения, нося  все  это  в  себе.
   - Я не знаю, Матвей Севостьянович. Видеть чудо и не поделиться этим с кем-нибудь – это очень трудно. А почему вы посвятили меня во все это? - спросил я.
   - Никаких чудес ты еще здесь не видел, и ни во что я пока тебя не посвящал. Если ты имеешь в виду этот фокус с комнатами, то на самом деле здесь все очень просто. Чуть голову напрячь, и все. Зачем ходить по комнатам, когда комнаты сами к тебе могут прийти? Ты когда-нибудь играл в игру «15»? Где квадратики передвигаются? Тот же самый принцип.               
   - Да, что-то припоминается. Из детства, - ответил я. - А как же электропроводка, коммуникации?
   - Ничего особо сложного. Контакты, заглушки. Снизу механизмы передвижения. Фокусы со скрытыми дверьми в шпионских фильмах уже лет семдесят показывают, если не больше. А в средние века такие тайные двери делали в рыцарских замках и королевских дворцах с секретными подземными ходами.
   - А двери, которые запираются без замков?
   - Замки есть на всех дверях, но никто не знает и не сможет узнать, где они расположены и по какому принципу работают. И здесь тоже все просто. Электроника, пультовое управление. Дистанционное, разумеется.  Не зная этого, открыть ничего невозможно.
   - Но все это как-то же регулируется? Кто-то за этим наблюдает?
   - Никто здесь ни за чем не наблюдает, кроме компьютеров. Многое построено на элементарной логике. Но это я тебе не скажу, пока не поклянешься. Намекну только, что если бы ты по утрам пользовался ванной с туалетом, то ты бы сегодня на крыльцо вышел свежим и бритым. Для этого тебе нужно было всего-то – взять в руки полотенце.
   - Я не знал, что уже утро, - робко попытался я оправдаться, поставив пустую чашку на стол. - А все-таки, почему вы решаетесь мне это доверить?
   - Не буду скрывать, я не лишен определенной меркантильности. Есть у меня свой шкурный  интерес. Но от тебя практически ничего не потребуется, кроме понимания и некоей силы духа. Никакого ущерба тебе никто и ничто не принесет. Это я тебе твердо обещаю. Если хочешь – даже клянусь. Ты просто с самого начала мне симпатичен. Не врешь, не виляешь, не корчишь из себя…
   - Пожалуй, я могу поклясться, - сказал я, в душе, правда, еще не совсем уверенный, что смогу сохранить верность клятве.
   - Смотри, не подведи. Мужское слово, - сказал он, смотря прямо мне в глаза и долго не отводя взгляда.
        Он тоже допил свой кофе и, откинувшись в кресле, продолжил:
   - Когда мы смотрели фильм, в конце его нам показали современные достижения и перспективы. Так вот то, что они преподнесли, для меня уже далекое прошлое, вчерашний день. И кроме моей, существует еще очень много закрытых и замаскированных лабораторий аналогичного профиля, для которых это давно пройденный этап. Когда я начинал этим заниматься, твои родители возможно еще и не родились. Сейчас мне сто двадцать семь и скоро…
   - Сколько!? - невольно вырвалось у меня.
   - …будет сто двадцать восемь. Вот почему я сказал о качестве жизни, - продолжал он, никак не отреагировав на мое восклицание. - Большинство людей умирает между пятьюдесятью и семьюдесятью. Женщины чуть позднее. В западных странах в среднем лет на пятнадцать больше. Но в конце жизни они уже не живут. Они превращаются в пни с глазами, в отвратительных маразматиков, в безнадежно больных людей, не способных обслужить даже самих себя.
   - Как вам это удалось? - все еще не придя в себя, смотрел я на него во все глаза.
   - Как видишь, кое-чего я в этом достиг. Стоит только вмешаться в процесс деления клетки и повлиять на интенсивнось обмена веществ, и эффект налицо. Но и это не все. То, чем я занимаюсь, можно было бы назвать генной архитектурой. И она отличается от инженерии так же, как обычная архитектура от строительства. Правда, в моей лаборатории строительством мне приходится заниматься тоже, на основе своих собственных проектов. Я уже говорил тебе, что люди частично наследуют как внешние, так и глубинные черты своих родителей. Кто – больше, кто – меньше. В этот процесс можно вмешиваться, но только очень ограниченно. В общих чертах это и есть задача генной инженерии. А архитектура – это полет фантазии. Имея генетический материал, ты можешь создавать живые существа с заранее запрограммированной структурой, чертами характера, поведенческими свойствами. Можно лишать их каких-то слабых, несовершенных черт, и придавать другие, более целесообразные, которые сообщали бы организму большую устойчивость, живучесть. Помнишь басни Крылова? Или даже обычные детские сказки? Заяц труслив, осел упрям, баран глуп, лиса хитра, петух драчлив и еще много всякого. Если отнять у них эти гены и привить им противоположные, то они уже не будут похожи на своих литературных собратьев.
   - Но они и на себя уже не совсем будут похожи, - перебил я его.
   - Да, кое-что, конечно, меняется, - согласился он. - А возьми растительный мир. Бедный Мичурин из кожи вон лез, пытаясь добиться чего-то прививками. А добился он в жизни только рожденного анекдота: «Мичурин умер от того, что упал с клубники».  Ему удалось что-то изменить и создать несколько новых сортов растений. Но таким путем не хватит жизни, чтобы добиться каких-то мало-мальски стоящих результатов. Говорил я ему, но и он, и Лысенко только отмахивались, а последний даже донос на меня написал. Один Вавилов оказался моим единомышленником. Но его сгноили. Такие тогда были времена, на рожон лезть было опасно. Пришлось уходить на пенсию и бежать в глушь.
   - Простите, Матвей Севостьянович, у вас есть семья?
   - Потерял. Но кое-кто из родственников имеется, - ответил он и ненадолго задумался.
   - Извините, может быть, я…
   - Да чего там. Дело житейское. Ты можешь курить, если хочешь, - добавил он без всякого перехода. И снова без паузы, продолжил. – Но еще более интересным оказалось перекрестная, межвидовая генная архитектура и строительство. Полная свобода поиска. Ты, наверное, слышал, что японским ученым удалось вживить ген моркови в ДНК козы. Нет? Не слышал? Они так гордятся удачей своего эксперимента. Прямо, мировая сенсация. А у меня этот фокус уже устарел. Я занимаюсь этим более сорока лет, и у меня результаты гораздо более интересные. Вот ты сейчас съел омара и не обратил внимания на то, что он имеет привкус чеснока.
   -  К сожалению, я не знаю его истинного вкуса. Я его ел впервые в жизни.
   - Примерно, как рак или краб. А вот овощи ты есть не стал, а там тоже много всяких наворотов, как сейчас выражается наша молодежь. Но самое главное это то, что и омары, и кофе, и еще много других экзотических фруктов и овощей, которые ты видишь и еще увидишь, растут в ста метрах от того места, где мы сейчас с тобой сидим. Ты только задумайся о перспективах этой науки! Незачем ехать за всем этим по далеким странам и морям. И это далеко не все, что мне удалось. Сейчас мы с тобой пройдемся по моему хозяйству, и я покажу тебе то, чего ты никогда больше не увидишь. Может быть только твои дети. А скорее всего – внуки. Возможно, не все тебе понравится.  Но ты должен понять: это рабочий момент. Несведущему человеку обычно не показывают полработы, но я рискну.
         С этими словами он поднялся. Дверь, как и прежде, сама образовалась в стене. Мы вышли во двор и зашагали к тому сооружению с мелкоячеистой металлической сеткой. Я в задумчивости закурил.