Письма к Элизе Часть 2 Глава 5

V
В промежутке между закрывающейся входной дверью с позвякивающими в замочной скважине ключами и назойливым солнцем, врезающимся в узкую щель между гардин, таится столько всего. Вам никогда не хотелось сбежать от чего-то, такого прекрасного и долгожданного, просто для того, чтобы им насладиться, чтобы можно было кричать и плакать, чтобы можно было всё осознать, растянуть, рассказать кому-то? Чтобы можно было медленно снимать чулки и браслеты, стирать тушь и слёзы ватной пластиной, выскользнуть из всей одежды и растянуться на прохладных простынях с мечтательной улыбкой? А потом будут сны, как тысячи разноцветных кусочков в калейдоскопе они будут складываться в причудливые формы. Сны в такую ночь обязательно цветные, иногда они даже пахнут, если их попросить. А потом приходит утро с его бесцветными сомнениями. Откуда у них такая сила? Почему они как назойливые гости врываются и не хотят уходить? Они отравляют любые приятные воспоминания и самые разноцветные из снов.
Моё утро было именно таким. Я долго лежала, молча уставившись в потолок. А что если его нет? Я выгляну в окно, а там никого не будет? Что тогда? И впервые мне стало себя безумно жаль. Я высыпала на пол все конверты с моим именем, выведенным красным, все засохшие цветы, все фотографии. А солцне всё назойливее врывалось в щель между гардинами, твердя о неизбежности. Я распахнула окно с треском, с бешенным звоном разлетающихся осколков.
Он стоял неподвижно. Мимо него торопились, бежали, спотыкались, опаздывали. На нем было длинное твидовое пальто, как у того актера из фильма про черно-белую любовь. И что-то в нем было настолько знакомым, каким-то по-детски трогательным и одновременно печальным, что мне стало стыдно за разбросанные на полу письма, за высушенные цветы, за изорванные на куски фотографии.
Он посмотрел на меня так, как никто никогда не смотрел, будто он знал меня на протяжении нескольких жизней. В этих жизнях он поочередно был мне отцом, сыном, мужем, другом. Он уже был всем для меня, так что ни одной тайны не осталось на эту жизнь, ни одного недосказанного слова, ни одной непрочитанной книги, ни одного неподаренного цветка. Не нужно было ничего говорить, стучать в дверь, что-то объяснять. Не за чем было надевать платье и затягивать волосы в узел... А лишь прижаться и задрожать всем телом ему навстречу, раствориться, греть заледеневшие пальцы, просто любить.