Русский язык за рубежом

                В каналах вода зелена нестерпимо.
                И ветер с лагуны пронзительно сер.
                «Вы, братцы, из Рима?» - «Из Рима, вестимо!»
                «А я из-под Орши», – сказал гондольер.

Трудно сказать, чему следовало больше удивиться в те времена, в конце семидесятых, когда Александр Аркадьевич Галич написал эти строчки: русскому языку и русскому (точнее, белорусскому) происхождению венецианского гондольера – или появлению в Городе Дожей российских туристов. Впрочем, судя по диалогу, туристы эти – особого рода. Ведь что значит «Из Рима»? Значит это вот что: советские евреи репатриировались из СССР транзитом через Вечный город. Ну, а оказавшись в Италии (и будучи на пороге дальнейшего отбытия то ли в Израиль, то ли в Штаты), извечные советские узники, эти удачливые беглецы, старались не упустить представившихся им возможностей. И, в частности, убедиться, что и в самом деле существует на свете такое невообразимое место, как Венеция, своими глазами увидеть, как

                Большой канал с косой ухмылкой
                Оглядывался, как беглец…

Пастернак написал эти строки в 1913 г., будучи, что называется, туристом – то есть, человеком, имеющим такой загранпаспорт и такую визу, которые позволяют, спустя произвольный, определяемый самим владельцем паспорта, срок, вернуться в страну, где этот паспорт был выдан.  А герои Галича, плывущие в одной гондоле, именуются эмигрантами. Гондольер – тот, возможно, был солдатом Красной Армии, попал в плен и освобожден из лагеря союзными войсками, или же он принадлежал в свое время к категории так называемых «перемещенных лиц». Пассажиры гондолы – по всей видимости, репатрианты; на руках у них – советские паспорта с израильской визой и со штампом «Выезд на ПМЖ», то есть, на «постоянное место жительства». Пройдет какое-то время, и они – если жизнь сложится благополучно, в материальном, в первую очередь, плане – могут снова оказаться в Венеции, и вот тогда-то, ставши обладателями израильских (или американских, или еще каких) паспортов, будут уже с полным правом именоваться туристами.   

Мой туристический опыт с советским – собственно говоря, с российским – загранпаспортом в кармане крайне скуден: всего три выезда, причем первый раз я пересек государственную границу Российской Федерации, уже переваливши за полтинник, в 1993 году. Ведь в царствование Ильича Второго мне вряд ли светило разрешение на поездку – разве что в Болгарию, но видит Бог, как-то не стремился я собирать бесчисленные документы и характеристики, держать ответ перед выездными комиссиями райкома КПСС и обходить кожно-венерологические и психиатрические диспансеры с целью получения справки о том, что до этого момента я не переступал (по личной надобности, имеется в виду) порога этих почтенных учреждений и, следовательно, они меня не знают – с плохой стороны. И все эти мучения ради, в общем-то, сомнительного счастья оказаться на Золотых песках. Право же, хватало с меня и Рижского взморья, вполне хватало. Нормальный песочек, морская водичка (пусть слабосоленая и прохладная), приличное пиво, еще более приличное общество… Да и магазины города Риги располагали товарами, редко встречавшимися в России и в Москве – а если не полениться и сесть на электричку аж до Тукумса, то есть, подальше от протоптанных тропок, так там, в латвийской глубинке, можно было найти вещи, и для заграничной Болгарии немыслимые.

По-настоящему мы с женой начали кататься уже с израильскими паспортами и объехали, наконец, почти всю Европу – благо, что для посещения европейских стран израильтянам виза не нужна. Свои путевые впечатления я уже неоднократно излагал в разных местах – а здесь мне просто хочется свести воедино несколько забавных историй о том, как нам доводилось услышать русскую речь «на всех широтах» (Иосиф Бродский), причем в самых неожиданных обстоятельствах.   

Итак, начнем.

История первая. Брюссель. Вечер. Только что кончился дождик, мелкий и настырный, который мы с женой пережидали, за кружкой пива и блюдом сыров, в одном из соответствующих заведений бельгийской столицы. Выходим на улицу. Ну, вроде бы в направлении гостиницы нам сюда – через площадь, и потом забирать понемногу влево. Пошли. Идем, идем – а места все какие-то незнакомые. Хорошо бы уточнить у местного населения – только на улице народу почти никого, да к тому же немногочисленные прохожие по-английски не очень… И начинает складываться нехорошее ощущение, что заплутали. А время, между прочим, уже к десяти. Дождя нет, но в воздухе висит мерзостная сырость, и под ногами лужи. Вдруг видим: дорогу переходит некая дама, в пальто с капюшоном. Бросаемся к ней наперерез, задаем вопрос, и – о чудо! – она отвечает, на хорошем английском, что сама идет примерно в том направлении, и мы можем держаться за ней. Пристраиваемся рядышком. И жена, не откладывая дела до гостиничного номера, приступает к разборкам – естественно, по-русски, хотя и вполголоса. Дескать, она же говорила, что надо было идти не туда, куда я ее потащил, а вовсе даже направо. Вот тогда мы как раз и вышли бы на ту улицу, по которой сейчас ведет нас наша благодетельница… И тут благодетельница на чистейшем русском спрашивает: «Вы из России?» Сами понимаете, услышать такое посреди почти ночного Брюсселя – остолбенеешь. Что мы и проделываем, с трудом выдавив из себя: «Вообще-то из Израиля». И, переведя дух, который захватило от неожиданности, уточняем: «Впрочем, изначально – да. Из Москвы». Дама же оказалась – вы не поверите – из Вильнюса. Училась в Питере, работала и на берегах Невы, и на берегах Немана. А теперь представляет интересы – разумеется, Литвы – в какой-то комиссии ЕЭС. Но не успели мы толком разговориться, буквально не прошли и пяти минут, как она притормаживает и показывает ручкой в направлении поперечной улочки: вам сюда, а потом пару шагов налево… Конечно, любопытно было бы пообщаться побольше, о чем я честно сказал ей, вручая свою визитку с электронным адресом. Да только она до сих пор так и не отозвалась. А жаль…

История вторая. Вена. В австрийской столице имеется театр «Ан дер Вин», то есть «На реке Вене» - ведь город не ограничивается одной лишь рекой, Дунаем. Театр этот открыт в 1801 г., усилиями друга Моцарта, Эмануэля Шиканэдера, который был его первым директором, да к тому же автором либретто моцартовской "Волшебной флейты". На том же берегу Вены (реки) с 16 века существует прославленный далеко за пределами не только Вены (города), но и всей страны Naschmarkt. Буквально это означает «Рынок, где торгуют вкусными вещами», хотя русскоговорящие венцы давно уже переосмыслили название как «Наш рынок». А наших людей там хватает – да и где их нет! Идем мы с женой по рыночным рядам, любуемся горами овощей и фруктов, всяческих хлебцев, булочек и прочей выпечки, поглядываем на витрины павильонов, где выставлены разные соления и маринады, служащие завлекающим фоном для доброй сотни сортов колбас и сыров, не считая рыбы и мяса. И слышим, как беседуют две девицы-продавщицы, звонкими голосами перекликаясь через проход между рядами. По-русски, естественно. «Так ты летишь к Милке на свадьбу?» – спрашивает одна. – «А как же! – бодро отзывается другая. – Ты бы видела, какую она мне обалденную ѓазману прислала!» – «Знаешь, я, наверное, тоже полечу – сто лет в Хайфе не была». Такой вот милый диалог венских жительниц (Бог весть с какими паспортами), особую прелесть которому, несомненно, придает ивритское словечко «ѓазмана», что означает, как известно, «приглашение».

История третья. Верона. Место действия – площадь буквально в десяти шагах от дома Джульетты, посредине которой на уличных прилавках развернута активная торговля сувенирами. Оставляя без внимания безвкусные статуэточки, изображающие представителей старшего и младшего поколений семейств Монтекки и Капулетти, мы прицениваемся к альбому «Великолепная Италия», и спрашиваем продавщицу – по-английски, естественно – имеется ли книжка на русском. Она автоматически отвечает: Si, и тут же прерывает себя: «Господи, так вы понимаете по-русски!» Естественно, разговорились. Девушка из Молдавии, с виду лет двадцати, то есть, ровесница перестройки. Как говорится, могли ли предположить ее родители… «Ой, что вы, нас тут много, молдавских девчат». И поспешно добавляет, дабы у нас не возникли неправильные мысли на счет бывших соотечественниц (по Советскому Союзу): «В основном в торговле работают…» Ну, что ж, все вполне закономерно. В свое время римский поэт Публий Овидий Назон был отправлен в ссылку и «…страдальцем кончил он // Свой век блестящий и мятежный // В Молдавии, в глуши степей, // Вдали Италии своей», а в наши дни дочери молдавских степей приезжают в Италию в качестве гастарбайтеров и торгуют здесь. Сувенирами.
 
Перенесемся теперь с Апеннинского полуострова на Пиренейский. А точнее – в Испанию. Ехали мы из Барселоны в Фигерас, полюбоваться на фантастические чудачества Сальвадора Дали. И великий сюрреалист оправдал все возлагавшиеся на него надежды, причем в самой полной мере и даже сверх того: мало тех чудес, которым  привычно дивится публика со всех концов света в его театре-музее, так мы имели еще и дополнительный сюр на подъезде к Фигерасу, где остановились пообедать. Судите сами: придорожное кафе, возле которого стоят несколько трейлеров (вспоминаешь утверждения Сименона и Жапризо насчет того, что шоферы-дальнобойщики отлично знают все кулинарные достоинства точек питания вдоль трассы, и пять трейлеров на стоянке – это все равно что пять звездочек на вывеске ресторана), внутри – вполне испанская обстановка, и хозяин – нормальный кабальеро с усиками. А вот на раздаче – русская девица лет двадцати, дающая нам без малейшего акцента советы по части выбора блюд. Хотя на все вопросы о том, как она сюда попала, отвечающая: "Ой, я не могу без дела болтать – хозяин заругает…" (Из чего можно сделать вывод, что и хозяин, несмотря на свое матадорское обличие, тоже сечет по-русски.)

И еще одна сюрреалистическая ситуация в Испании. Идет группа израильских туристов (общающихся между собой на привычном с рождения русском языке) по крутым улочкам города кастильской славы Толедо, и вдруг нам наперерез кидается… ну, назовем его "безденежный дон" (следуя терминологии братьев Стругацких), держащий в руках альбомы из серии "Вся Испания". То есть, пока все вроде бы нормально, не так ли? Но при этом он орет: «Пожалста! Анаха!» (то есть, "Скидка"). А отсчитывая сдачу, говорит, также на одном дыхании: «Спасибо-тода-раба!» (то есть, сами понимаете, "Большое спасибо"). И возникает ощущение, что он полагает, будто все эти слова принадлежат одному языку. Вот интересно только, как он сам думает – на русском он общается или на иврите? В пользу первой версии говорит тот факт, что предлагаемые к продаже книги – на русском. Согласимся, однако, что произносимый им текст равно может сгодиться и для израильских групп, составленных из уроженцев страны. И даже можно допустить, что у него в сумке имеются оба комплекта путеводителя – и русский, и ивритский. Загадка только в том, как он ухитряется определять, кому какую книжку следует предложить? Впрочем, продавцы главного иерусалимского рынка Махане Иехуда такие задачки давно уже решают в один ход, без тягостных раздумий, и переходят с иврита на «Иди сюда! Всё дешево-дешево!» легко и непринужденно. А самое главное – безошибочно.

Место действия следующей истории – Иордания. А точнее – Петра, город, входящий в список жемчужин Всемирного наследия, составленный ЮНЕСКО. По приезде, уже после ужина, вышли мы с женой и еще одна пара прогуляться, оглядеться, прикупить минеральной водички перед завтрашним восхождением на горные вершины. Заходим в открытый, несмотря на позднее время, магазинчик – так просто, глянуть на местные достопримечательные сувениры: пейзажи с верблюдами и погонщиками, искусно насыпанные в бутылках с использованием разноцветного песка. Стоим, обсуждаем эти красоты потихоньку – беседуем, разумеется, по-русски. Потом что-то я спросил у продавца – перейдя, таким образом, на английский, – и  он дал мне развернутый ответ (здесь следует особо отметить, что с английским в Иордании дела обстоят лучше, чем в Египте и намного лучше, чем в Израиле – я имеют в виду лиц, занятых в сфере обслуживания, поскольку в академических кругах ни одной из этих стран мне вращаться не довелось). Поговорили мы с ним немного, после чего он осторожно поинтересовался, не на русском ли языке мы общались между собой. И, получив утвердительный ответ, спрашивает: «Может, вы объясните мне, что значит слово «Так»?» Честно говоря, я его не сразу понял. «Ну, «так» - слово, которое вы, русские, говорите на каждом шагу». Наконец, я сообразил, о чем идет речь и приступил к разъяснениям: «Это слово-паразит. Никакого реального смысла не имеет. Может означать и “Well…”, и “So, well…”, и “Well, now…”, и “You see…”, и “Now then…”, и “And now…”, и “For example…”, и все, что хочешь…» Продавец обрадовано заявил, что и в арабском есть такое слово – многозначное и бессмысленное. Мы вышли из магазинчика и отправились в гостиницу. Молчание нарушила наша спутница: «Значит, так…», - сказала она. И, запнувшись, рассмеялась. Все остававшиеся три иорданских дня мы только и делали, что ловили друг дружку на этом самом «такании» (у нас еще и в автобусе были места рядом, то есть общались мы все дни напролет). Попробуйте прикинуть, дорогие читатели, сколько раз на дню вы начинаете разговор этим глубокомысленным «Так». Уверяю вас, результаты самопроверки окажутся удивительными и поразительными – поскольку прав наблюдательный продавец из Петры: мы употребляем это словечко буквально на каждом шагу.

А на закуску такая забавная история – хотя и не моя, сразу предупреждаю. В смысле, сам я не был свидетелем происходившего. Время действия – 1970-е. Какой-то островок посредине Атлантического океана, где корабли под всеми флагами пополняют запасы пресной воды. Группа советских моряков, отпущенных на берег, заходит в магазинчик, где, в числе прочих диковин, имеется аквариум с пестрыми тропическими рыбками, которые резвятся, едва ли не задевая плавниками развешенные на леске водонепроницаемые часы. Моряки полюбовались картинкой, приценились (к часам, по-английски), обсудили цены (между собой, по-русски) и направились к выходу, со словами: «Дороговато…». И тут торговец, цвета какао, переходящего в кофе, заорал им в след: «Русский, русский, не 3,14зди!» Морячки отпали, а торговец продолжил, по-русски же, называть цены этих часов (в рублях!) в Одессе, Новороссийске и прочих портовых городах Советского Союза. Как под гипнозом, моряки закупили товар. И надобно сказать, что туземный торговец не обманул, цены назвал вполне точные, и по прибытии на Родину моряки с лихвой оправдали затраченную валюту…