Записки маргинала

                З   а  п  и  с  к  и
                М  а  р  г  и  н  а  л  а.











                Осколки.


  Кто сказал, что СССР умер? Рухнула вывеска, поруганы символы, ушли в самостоятельность окраины, СССР исчез физически, но десятки и десятки тысяч его духовных осколков живы и существуют на бескрайних просторах Матушки Земли.

  Израиль. Я вхожу в поликлинику под названием "Леумит", что в переводе с иврита означает "народная." Народу в Израиле хватает разной масти и племени, а на двери кабинета нет списка больных, поэтому для выяснения ситуации обращаюсь в регистратуру, где сидят представительницы первого и главного народа Израиля - еврейки. Впрочем, сейчас речь не о них. Удостоверившись, что с очередью все в порядке и я пришел вовремя, поворачиваюсь к двери и... разочарованно вздыхаю: в ее распахнутое нутро плавно вплывает "гриб" пенсионного возраста, явный "осколок" того самого СССР, у которого рухнула вывеска. Придется запастись терпением. Благо, возле двери врача не только никого нет, но и стоит свободный стул. Все-таки мне везет сегодня. Возле  соседнего кабинета сидят аж пять человек, еще пять "осколков"поруганных символов: три бабушки и два старичка. На дворе  декабрь месяц, а сие означает, что в северном полушарии, на территории которого находиться Израиль, стоит свирепая погода. "Осколки" женского рода "упакованы" в стандартно-одинаковые шерстяные кофты, различающиеся по цветам: розовая, желтая и просто шерстяная кофта, ибо цвет ее затруднителен. На первом старичке - коричневый пиджак, под именем которого он и войдет в историю; вид второго довольно угрюмый, а одежда не внушает доверия, за что мы его назовем Угрюмый Человек. Итак, невольно попадаешь в свидетели чужих разговоров.
 - Я вчера так плохо себя чувствовала,- закатывает глаза под лоб Желтая Кофта,- у меня так болела голова!
 - Это давление,- с видом знатока отвечает Коричневый Пиджак.
 - И у меня тоже болела голова,- подхватывает Шерстяная Кофта,- внучка все время разговаривает со мной на иврите, а я не понимаю. Ей хорошо - она говорит на иврите и понимает по - русски, а у меня болит голова.
 - Учите иврит, ходите в ульпан,- продолжает в том же тоне Коричневый Пиджак.
 - Ходили мы уже в ульпан,-машет рукой Желтая Кофта.
 - Или учите, как Горький учил русский - по вывескам и плакатам.
 - А вы-то сами знаете иврит?
 - А мне он ни к чему. Я живу с сыном и он разговаривает со мной по - русски. А вам надо бы учить. Вот, например, что здесь написано?,- он тычет пальцем в плакат на стене. На плакате аист  с выдувшимся пузиком рекомендует стать членом больничной кассы "Леумит" прежде, чем вы решите забеременеть.
  Желтая Кофта молча поджимает губы. Нужно понимать так, что ни беременность, ни знание иврита ей уже не грозит.
  Наступает молчание.
 - Погода сегодня солнечная,- нарушает его Розовая Кофта,- грибов уже, наверно, понавылазило.
 - Какие тут грибы,- возмущается Коричневый пиджак,- ни вкуса, ни запаха. Одни маслята. Нет ни белых, ни груздей. Вот у нас на Брянщине грибы так грибы.
 - А у меня дочка вчера пакет собрала, сковородочку нажарить хватило,- робко вставляет Желтая Кофта.
 - Вот именно, что сковородочку,- фыркает Пиджак,- цвет у них даже другой.
 - Нормальный, темный цвет.
 - Темный, это потому, что в грибах, как и в яблоках, много железа. Темный цвет - цвет железа,- вклинивается Шерстяная Кофта.
 - А вы откуда знаете?, - подозрительно прищурил глаз Коричневый Пиджак.
  В это время дверь в кабинет врача распахивается и оттуда с победоносным видом выплывает еще один "осколок". В его правой руке зажата клюка израильского изобретателя, произведенная в Китае, а в левой развевается парусами белизна рецептов.
  Все ожидающие, как по команде, вскакивают.
 - Мне только спросить,- объявляет Желтая Кофта.
 - А я только рецепт выписать,- вторит ей Шерстяная.
 - А у меня рецепт уже готов, нужно взять его со стола врача,- Пиджак делает шаг вперед.
  Проворнее всех оказывается Угрюмый Человек,- за его спиной закрывается дверь.
  Немая сцена.
  Кофты и Пиджак шокированы таким вероломством и наглостью. Не участвовать в общем разговоре, не выдвинуть веских причин и одним махом в дамки.
 - Вот так. Тихо сидел, тихо и проскользнул,- сокрушенно констатирует Шерстяная.
 - А может он вообще не к своему врачу зашел,- продолжает петушиться Коричневый Пиджак.
 - А вы, на какое время?, - спрашивает его Щерстяная.
 - А вы?
 - Нет, я первая спросила.
 - На девять тридцать.
 - Тогда за нами будете. У меня на девять двадцать, а у нее,- она указывает на Желтую,- девять десять.
 - Э-э, да  чего там сейчас,-  машет рукой Розовая Кофта и продвигается в сторону крайнего кабинета в коридоре. Возле двери одиноко сидит девушка лет двадцати.
 - Мне нужно сюда,- говорит ей Розовая,- мне только рецепт взять. Та, с виноватой улыбкой, молча, пожимает плечами.
 - Не понимает,- хмыкает Розовая,- мое время сейчас. Как это будет,-"шаа",- она тычет пальцем в часы на руке.
 - Тэйша варева(девять пятнадцать),- отвечает девушка, чем вызывает недоумение Розовой. Ее взгляд втыкается в меня.
 - Вы говорите на русском, не так ли?
 - Да,-  отвечаю я на языке Ленина без малейшего акцента.
 - Спросите у нее, на какое она время.
  Я добросовестно перевожу вопрос.
 - У  меня нет очереди,- объясняет девушка на иврите,- я зашла, чтобы взять рецепт на лекарство. Я хроник.
 - Ха! Так мне тоже только рецепт,- восторженно заявляет Розовая,- и у меня есть номерок. Она будет за мной. Переведите.
  Услышав перевод, девушка сокрушенно качает головой, что-то шепчет про великую пронырливость и удаляется к стойке регистратуры решать свои проблемы.
  Розовая Кофта окидывает меня победоносным взглядом. Мол, как я ее, а?
  В это время ниоткуда появляется мужчина, сущность которого заключается в юркости.
 - В каком кабинете принимает доктор...
  Если бы этот вопрос был задан на территории Советского Союза, которого сейчас уже нет, то он звучал бы примерно так:
 - В каком кабинете принимает доктор Н-ский?
  Но поскольку мы находимся в ныне процветающем Израиле, автоматически вопрос меняется в соответствии с местной спецификой.
 - В каком кабинете принимает доктор Н-ман?
  К Н-ману сижу я, но рта открыть не успеваю.
 - В десятом,- беззапеляционно заявляет Розовая и делает указующий жест рукой в сторону десятого кабинета. Юркий мужчина моментально исчезает в указанном направлении.
 - А у вас какое время?,- поворачивается ко мне Розовая, продолжая свое победоносное шествие.
 - Девять десять,- лепечу я, ощущая себя кроликом в стае удавов.
 - Ждите, мне сюда не нужно,- отвечает победительница израильских хроников и занимает оборонительную позицию возле завоеванной двери.
  Ко мне медленно, но уверенно возвращается менталитет разоренной родины: я придвигаюсь вместе со стулом поближе к желанной двери; мои плечи распрямляются, взор превращается в орлиный и... пред ним возникает Юркий Мужчина.
 - Доктор Н-ман не принимает в десятом кабинете, он принимает здесь,- его указательный палец, почему-то сгибается крючком и тянется к дверной ручке. Мое тело наливается силой и приподнимается со стула.
 - Я уже здесь был. Мне только рецепт взять, я забыл его на столе.
 - А если вы уже здесь были, то почему вы ищете Н-мана в десятом кабинете?,- испепеляю я Юркого уничтожающим взглядом. От соседней двери слышится злорадно-кашляющий смешок Розовой.
 - Я был здесь вчера,- отвечает он тоном подследственного.
 - Ну вот и приходите завтра, а то, если вы до послезавтра не проникнете куда-нибудь без очереди, у вас начнется ломка,- я загораживаю собой дверной проем.
 - С вами все ясно,- начинает оправляться от оплеухи Юркий.
 - Причем давно,- ставлю победную точку в сражении.
  Юркий ретируется в сторону регистратуры, очевидно, чтобы объявить там, что во всем виноват, как всегда, многострадальный народ Торы.
  Я с облегчением нащупываю под собой стул, но впасть в его объятия не успеваю, - долгожданный проем обнажает внутренность кабинета, оттуда, сначала, выплывает очередная порция рецептов, а затем и их счастливый обладатель. Еще несколько минут и он, с помощью аптеки, вернет государству часть получаемого от этого государства социального пособия. Круг замкнется, чтобы в следующем месяце повторить свое движение. Маленькие витки большой спирали человеческой суеты.
  Я старательно трясу головой, разбрасывая остатки нахлынувшего менталитета, и делаю шаг вперед.
 - Бокер тов(доброе утро), доктор Н-ман.





                Цена   доверия.


  -Ну, так выясни в чем дело. Кто у нас в семье механик, ты или я?
  -Хорошо, папа,- сын поджал губы, - верный признак того, что он разберется во всем до конца.
  Через два дня "семейный механик” доложил, что замок бензобака не причем.
  - Виноват ключ. Я вставляю новый, - замок работает как часы, а старый ключ делает проблемы.
  - Наверно он прав,- подумал я, ведь машине двенадцать лет. Но, с другой стороны, в замке зажигания "старичок" работает хорошо.
  - Нужен новый ключ, а старый распилим и в мусор,- настаивал сын.
Иногда против напора молодежи трудно устоять.
  В один прекрасный день, будучи в одном из достойнейших городов Израиля,( в каком я не буду говорить, чтобы не обидеть другие города, в которых могла произойти точно такая история), я наткнулся на мастерскую по изготовлению ключей. Высокий прилавок делил среднего размера помещение на две неравные части: в большей находился хозяин со всем необходимым оборудованием, а меньшая, коридорного типа, была отведена таким счастливчикам как я. Повсюду выглядывали металлические штыри с загнутыми концами, на которых уверенно поблескивали заготовки для ключей всех типов и форм. Маленькие копировальные станочки ждали эти заготовки с нетерпением, покоясь на надежных подставках. Серо-желтый общий фон создавал иллюзию неопрятности, но мастерская и не должна быть похожа на операционную.
  Черноглазый мастер кивком головы спросил о цели прибытия.
 - Ключ, вот, для машины, новый, сделать сможете?, - спросил я на иврите.
  Хозяин взял образец, посмотрел на него, чмокнул губами и кивнул головой.
  В это время, из двери за его спиной показалась женщина, такого же невысокого роста, такая же темноглазая, но с плотно стиснутыми губами.
 - Жена, наверно,- подумал я,- семейный бизнес,- а вслух изрек: сколько будет стоить работа?
 - Сорок пять шекелей,- стрельнул глазами владелец.
 - Окей, согласен.
  Он повернулся ко мне спиной, зажал ключ в станочке, взял заготовку с одного из многочисленных штырей. Вся операция заняла не более пяти минут.
 - Где машина?, - его рука протянула мне новый ключ.
 - Здесь, рядом, на стоянке.
 - Иди, попробуй, как работает.
 - Что я должен оставить в залог?
 - Чего?,- не понял хозяин. На его макушке от удивления шевельнулся черный колпачок кипы. Я, молча, повернулся к двери.
  После того, как ее порог был преодолен, во мне зашевелились Ангел-Добродетель и Дьявол-Искуситель - эти две извечные половинки человеческой души.
 - Если ключ подойдет,- не возвращайся, езжай домой,- шептал в одно ухо рогатый.
 - Это будет нечестно. Человек тебе доверяет, нельзя его подводить,- возмущался поборник справедливости в другое.
  Подумай. Сорок пять шекелей! Тебе нужно два часа, чтобы заработать такую сумму, он же стрижет купоны за пять минут.
 - Если ты не вернешься, то подведешь людей, которые придут после тебя. Он никому доверять не будет.
 - Плевать на доверие. Главное, что ты получишь ключ бесплатно и никто не сможет поймать тебя. Ну, давай, пробуй. Вот видишь, работает нормально, не глуши двигатель, езжай домой.
 - За сорок пять шекелей ты хочешь продать свою совесть, удрать как будто у тебя миллион в багажнике? И как потом себе в глаза будешь смотреть? Или темные очки оденешь?
  Я со вздохом вылез из машины. Ты победил, бело- прозрачный. За такую сумму продавать совесть совсем не хотелось.
  Серо-желтый фон мастерской опять предстал пред моими глазами. Хозяин с жаром сжимал телефонную трубку и гневно доказывал во внутрь ее:
 - Послушай, я был там. Да, до пяти. Я оставил сообщение, открой мобильник и  посмотри в котором часу оно отправлено. Я не хочу говорить об этом. Свое дело я сделал честно...
 - Ну вот,- подумал я,- кто-то кантует бедного трудягу. В этом мире все хотят получить больше, а заплатить поменьше.
  Из-за высокого прилавка блеснули маленькие глазки хозяйки.
 - Все в порядке, ключ подходит идеально.
 - Пятьдесят шекелей,- отрезала та.
 - Да, но было сказано сорок пять.
 - Кто это сказал?
  Я указал глазами на мастера с раскаленной телефонной трубкой в руке.
 - Он? А у него есть хоть малейшее понятие о ценах? Он не в состоянии даже дела свои уладить. Пятьдесят шекелей.
  Уходить без ключа не хотелось В конце концов всего лишь пять шекелей. Я потянул пятидесятишекелевую купюру из бумажника.
   
  Перед тем как воткнуть новый ключ в замок зажигания, я посмотрел на него. Дьявол-Искуситель злорадно хихикал, Ангел-Добродетель пристыжено молчал. Так сколько же стоит доверие? 



                Точка   отсчета.

  День рождения тещи праздновали в Cafe-Cafe. Филе соломона с рисом, бокал вина, непринужденная беседа. Вечеринка удалась.
 - Отмечать день рождения в кафе - милое дело, - сказала мне жена по прибытию домой, - нет кухонной возни, не нужно ломать голову, что приготовить и переживать понравилась ли стряпня гостям. Жаль, что в Ариэле небольшой выбор кафешек.
 - Ну, давай, на твой день рождения пригласим гостей в "Манчес", - предложил я, - закажем заранее столик, наш любимый.
 - Спасибо, родной, - жена чмокнула меня в щеку.
  На следующий день мы отправились делать предварительный заказ. «Наш любимый» столик располагался между стеной и стойкой. С этого места хорошо были видны входная дверь, небольшой зал кафе и экран телевизора, прикрепленный на противоположной стене.
 - Нет проблем, - сказал нам дежурный официант, невысокий паренек с черными, густыми кудряшками на голове, - записываю: воскресенье, семь часов вечера, стол номер один.
 - Я не знаю, какой это номер, здесь нет табличек, но нам нужен именно этот столик, - уточнил я, положив ладонь на полированную поверхность.
 - Нет проблем, - повторил паренек, - таблички отсутствуют, но этот стол у нас идет под первым номером. Не беспокойтесь, все будет в порядке.
  В следующее воскресенье, без пятнадцати семь, приодетые и в приподнятом настроении, мы припарковали машину напротив кафе. Зал был полупустой, но почему-то на "нашем" столе громоздились горы чипсов, банки с кетчупом, кофе и мороженое вокруг которых восседала счастливая израильская семья, а табличка с надписью "заказано" возвышалась на соседнем столике.
  Жена тихо охнула, я побагровел и решительно направился к стойке.
 - Предварительный заказ? Вот, пожалуйста, стол номер один, как записано в книге заказов,- улыбнулся мне высокий светловолосый парень.
 - Но это не первый стол, мы заказывали этот стол, - я указал пальцем на гору чипсов, - и нам его записали как стол номер один.
 - Этого не может быть, - решительно сказал официант, - нумерация начинается с этого угла. Ваш стол номер один, а тот, на который вы указали - стол номер два.
 - Но с таким успехом можно начинать нумерацию с любого угла, - возразил я.
 - Нет, - еще с большей решительностью заявил паренек, -  мы начинаем нумерацию только с этого стола.
 - Но тогда должны быть таблички.
 - Не нужно никаких табличек.
  Я сокрушенно развел руками. Настроение было безнадежно испорчено, а в дверях уже стояли друзья, приглашенные на день рождения.
 - Ладно, - сказала жена,- не будь маргиналом, прими все как есть. У каждого своя точка отсчета.


  От великого до смешного, говорят, один шаг. И у меня весь вечер в голове крутился вопрос: а если бы Декарт изобрел совершенно другую систему координат, то, наверно, и законы физики Ньютона выглядели по - другому?




                Коллега.


У меня есть коллега.  Высокий, тощий брюнет, находящийся в постоянном движении.  Его маленькую голову с плоским лбом когда-то украшала густая шапка волос, но сейчас он бреет ее «под Котовского» и щеголяет с иссиня-блестящей  нашлепкой замысловатой формы и с острыми  углами на висках. Еврей по отцу, он женат вторым браком и очень любит свою шестилетнюю дочь. В сумке всегда носит набор гаечных ключей и отверток  - на всякий случай, выплачивает ccуду  за квартиру, а под ее окнами ( квартиры, разумеется),  любит высаживать укроп, петрушку, чеснок, землянику и вишневые деревья. Также любит курить и пьет черный кофе бассейнами. Разговаривает на украинско-русском языке, с неизменной примесью модифицированных ивритских слов.
  В один прекрасный день он приходит на работу с озадаченным лицом. На плоском лбу то и дело собираются складки. На мой вопрос поясняет.
 - Завтра беру выходной. У дочки день рождения. Жена сейчас ходит по магазинам , робэ покупки.
  Сегодня эксплуатационный день и мы занимаемся чисткой различных механизмов. Через полчаса его мобильник  начинает визжать и трястись в своем домике, сделанном под кожу.
 - Да, чую. Шо? Нэ чую. Видийды в друге мисце, там в тебе дуже шумно. Так, тепер чую. Так. Стики це коштуе? Нэ бэри, це дорого. Я сказав нэ трэба.  Пудря? Пудрю визьмы. Пиде, оце, на тортик. Зпечеш сама. Угиёт?(пирожные) Угиёт визьмы.  Доця любэ з чаем. Все. Пока.
  Через десять минут.
 - Ало. Чую. Так. Я не знаю як ковбаски на иврити.  У кульку. Один килограм. Ну, така ще там красна наклейка. Так, маненьки. Тильки нэ бэры харифни,(с добавлением жгучего перца), нэ трэба.  Харифни я нэ хочу. Сахарь дома е? Як нэ подивилась? Визьмы пару пачек и кофию нэ забудь. Все. Пока.
  Еще через двадцать минут.
 - Ну шо таке? А-а. Ну так и кажы. Бэры тильки «Абсолют». Не, «Финляндию» нэ трэба, шуряк пье  тильки «Абсолют». Четыре. И сразу постав у холодильник. Не, четыре цэ нэ багато. Шо? Я сказав бэры четыре. Усе. Пока.
  Погрозив пальцем в мобильник, он сует его в домик под кожу и пытается помочь мне в замене воздушных фильтров. Через несколько минут его тело начинает вибрировать от очередного звонка.
 - Ало. Шо? Який подарок? Я вже купыв ей ноутбук. Ну и шо шо нэ новый? Яки бантики? А шо у цьому супери е бантики? А тухли? Тухлей нэма? Бантики я вже купыв. Сыни и розови. Я тоби кажу ей трэба наоляймы(обувь). Бантики пидождуть. Пока.
 - Ты купил шестилетней дочке ноутбук? Круто!, - восхищаюсь я.
 - А шо тут такого? Ты знаешь, как она быстро тыкает пальцами в клавиатуру? Уже пару игрушек выучила и фильмы сама запускает. А, черт! Ало. Ну шо такэ? Мясо нэ бэры. Нэ трэба. Я сам завтра утром поиду на базарь и куплю. Гости тильки вечером. Так, у духовци. Шо? Аджику зробыш сама. Одну нич в году можно не спать.  Шо? Ты заважаеш мэни працювать. Шо? Сигарет бэры элэм красный. Шо? Я сказав красний. Так, день народження в дочери, аваль(но) курю я. Яку кохту? Тоби кохту? Скильки цэ коштуе? Анаха(скидка) е? Шуряк  через пивчаса вже ничого  нэ будэ бачить. Цих тряпок в тебе повний шифанер. Нэ буду я робить ще одну полку. Та ходи хоч голой, - он в сердцах глушит мобильник, сует его в домик под кожу, но через минуту вытаскивает.
 - Ало. Нэ обижайся. Купы соби кохту. Який бюстгальтер? Ты шо, вже выйшла з супера? Ой, пидожды, мени дочка дзвонить. Да, дочуро. Як твои дела? Не, не можна. Папа прийде з роботы и включе тоби ноутбук. Потерпи, красотуля. Все, пока.
  Вытерев пот со лба, он сует раскаленный мобильник на место и пытается в очередной раз помочь мне. Чехол на поясе опять начинает вибрировать.
 - Ало. Шо? Привет, шуряк. Гарно. Шо? Зараз, пидожды.
  Он поворачивается ко мне и знаками показывает, что ему нужно отойти и поговорить. Я улыбаюсь в ответ. Дело близится к обеду.
  Через день он приходит на работу ссутулившийся и усталый. Плоский лоб прорезали дополнительные складки, под глазами набрякли мешки, а небольшие губы пылают пунцовым цветом.
 - Как дела?, - приветствую я его.
 - Нормально.
 - Как день рождения?
 - Гарно посидели, - отвечает он и бредет к кулеру с холодной водой.
  Израиль – страна маленькая, и если кто-то из читателей встретит моего коллегу, передайте, что я писал о нем с любовью и нежностью.