***

                Вернись живым!




  Лавина сошла неожиданно. Она накатила белым огромным валом в тот момент, когда никто не ждал. Еще недавно девственно спокойные горы вдруг дрогнули, загудели. Казалось, вся гора обрушилась вниз. А для троих людей, висящих на веревке между небом и землей, обрушился целый мир. Снежная волна  смахнула их со стены в одно мгновение. Что могут сделать против разъяренной стихии веревки и крюки, хоть и титановые. Был человек - и вот его уже нет. Только одиноким обелиском высится из снега черная стена, по которой люди только что прошли. Альпинистов долго искали. Искали, с надеждой на чудо. Но надежда таяла с каждым пройденным днем. Через пять дней от поисков отказались. Каждому ясно:  пять дней без палатки и продуктов в  лютом морозе не выживет ни один человек. Спасработы свернули до начала лета, когда подтают снега. А оставшимся в живых членам экспедиции предстояла траурная миссия: сообщить семьям погибших о трагедии, произошедшей с их близкими.
Юрка был еще маленьким. Он не понимал, почему  к ним домой приходят незнакомые бородатые люди и  почему мама плачет целыми днями, а соседи относятся к нему не по-обыкновению ласково. И главное, почему так долго не возвращается папа? Обычно папа появлялся через месяц-полтора. Обросший, измученный, но страшно довольный. Он набрасывался на все, что готовила мама, говорил, что соскучился по вкусной еде, по маме, по Юрке.  А потом долго рассказывал интересные истории, от которых у Юрки замирало сердце. « Ты подрастай, сынок! А потом мы с тобой - ух! Все горы будут наши. Мы поднимемся на самые высокие вершины и назовем их нашими именами». Мама смеялась и называла его фантазером. Теперь все было иначе. Странно, непонятно.  И от этого Юрке становилось не по себе.
  Вскоре с далекого Урала к ним приехала бабушка Сима, папина мама.  Она жила в Магнитогорске, на Севере, и в гости к ним приезжала редко. Бабу Симу Юрка любил, хотя и побаивался. Бабушка была строгой и не разрешала шалить и бегать по комнатам. Мама с бабой Симой  подолгу разговаривали, запершись на кухне. Юрке в это время на кухню вход был  запрещен. Тогда он убегал в комнату, вытаскивал  из-под кровати ящик с папиными вещами и начинал перебирать снаряжение. Юрка и раньше частенько залезал в ящик. Он вытаскивал  на пол папины  карабины и учился  защелкивать тугое железо. Однажды до крови прищемив палец, он с ревом помчался к маме, волоча за собой звенящие железки.  Обычно мама его жалела, гладила по голове и целовала больное место. Но теперь она только ахнула и села на стул.
 - Зачем ты это взял?- изменившимся голосом спросила она.
   Юрка стал объяснять – зачем. Ведь папа обещал научить его лазить по горам. Подниматься туда, где живут облака. Туда, где весь мир лежит под твоими ногами, а ты стоишь на вершине гордый и счастливый. Потому что ты выше всех, потому что ты сумел покорить неприступную гору. Это были папины слова. Но Юрка твердо знал, что все это- правда. И папины слова были как будто  его словами.  Он просто еще не научился говорить так гладко, как взрослые.  Но думал то уже именно так. Мама всегда соглашалась, но на этот раз молча  отняла веревки, бросила в угол и прижала Юрку к себе.
  -  Совершенно бесполезно,- сухо сказала баба Сима,- это у  него наследственное. Я боролась с увлечением Сергея всеми силами.  Как чувствовала, что произойдет трагедия. И что толку? Он убегал из дома, прятал снаряжение у друзей, сочинял всякие небылицы. И все равно уходил.  Альпинизм- наркотик, от которого нельзя избавиться. Если кто им заразился- то на всю жизнь. И Юра унаследовал Сережины гены. Помяни мое слово: Юра все равно уйдет в горы. И ты его не удержишь.
  - Никогда! - воскликнула мама и стиснула Юрку так крепко, что Юрка испуганно пискнул, боясь, что она его раздавит. - Никогда этого не будет! Мы уедем отсюда, уедем туда, где нет гор, нет того, что называют альпинизмом. Я не позволю, чтобы сын кончил так, как его отец! Уеду к маме, на Волгу. Юра вырастет хорошим, послушным мальчиком. Правда, Юра?
Юра кивнул. Он, конечно, будет послушным и хорошим. Это так приятно, когда тебя хвалят и ставят в пример. Но на всякий случай все же уточнил.
  - А папа тоже приедет к нам жить?
  Мама всхлипнула и погладила Юрку по голове.
  - Приедет, конечно,- пообещала она.- Только это будет не скоро.
  - Ничего, я подожду. А мы будем купаться в Волге?
  - И загорать и купаться,- подхватила мама.- Бабушка живет совсем рядом, ты же помнишь. Пятнадцать минут автобусом и уже Волга. У меня там много подруг, а значит, и у тебя будут друзья. Ведь ты хочешь, чтобы у тебя были друзья?
   Юрка возразил, что друзья у него есть и здесь. Но мама стала жарко убеждать, что там, в городе, где живет бабушка, и где когда-то жила она сама, друзей будет больше. И они обязательно будут очень хорошими. С ними можно играть и плавать. И зарываться с головой в песок. А еще из песка можно строить большие башни и целые города. Можно рыбачить с дедушкой на лодке целыми днями. В Волге очень много рыбы.
Мама нарочно перечисляла любимые Юркины развлечения, но Юрка и не спорил. Он еще не понимал, что уезжает навсегда. Да если бы даже и понимал, что он мог поделать? Уже ложась спать, он слышал, как бабушка спросила маму:
  - Ты хорошо подумала? Здесь у тебя работа, квартира, здесь  ты живешь уже давно. Стоит ли менять все разом?
  - Все уже  и так изменилось,- тихо  возразила мама,- ничего нельзя вернуть.  Мне трудно жить в квартире, в которой мы жили все  вместе. И ходить по  улицам. И просто жить в этом городе. Это был выбор Сергея - приехать сюда. Мне  город чужой. Сейчас меня с ним уже ничего не связывает. Поедем к  родителям. Там остались друзья еще со школы. Думаю, с работой тоже что-то определится. И главное, не хочу до поры бередить душу Юрке. Ему скоро в школу. Пусть начнет жизнь с чистого листа.
  - Ты заботишься о себе, а не о нем. Хотя, конечно, ты права,- заметила баба Сима.- Когда случается беда, все мы ищем близких людей. Жаль, что ты не хочешь поехать к нам. У Юры там были бы дядя и тетя, три двоюродные сестры. Да и с работой помогли бы устроиться.
  - Нет,- решительно отказалась мама,-  у вас кругом горы. А я не хочу их видеть. И не хочу, чтобы их видел Юрка. К тому же Володя тоже занимается альпинизмом.
  - От судьбы все равно не уйдешь,- со вздохом возразила баба Сима.-  Я всеми силами старалась противодействовать увлечению детей горами. А в итоге в семье  выросло два альпиниста. Но если Володя относится к спорту спокойно, то Сергей был одержимым. Да ты и сама это знала, когда выходила замуж.
  - Да, знала,- тихо ответила мама,- и любила за это еще сильнее.
- Видишь. Не все  в жизни поддается рациональному объяснению. Лучше тебе поехать с ними. Что должно случиться в жизни, то случиться.
  - Нельзя провоцировать случай. У меня теперь остался только Юрка,- сказала мама и посмотрела на большую фотографию сына, висевшую на стене.- Юра очень похож на Сережу, правда?
  - Это меня и пугает,- вздохнула баба Сима.- Слишком похож. Ты убережешь ребенка от дурного влияния дяди Володи. Но кто убережет Юру от него самого?
  - Надеюсь, что уберегу,- решительно сказала мама.- Если Юрка не будет видеть гор, не будет о них разговаривать и о них думать, может и не свяжет с ними жизнь.
  Таким образом, все решилось независимо от Юрки.  Вскоре мама стала упаковывать вещи. Баба Сима, оставшаяся до их отъезда, помогала маме собирать одежду, посуду, и паковать все в большие контейнеры. Юрка очень боялся, что мама забудет взять снаряжение. Папа всегда брал его в первую очередь. А мама почему-то выбрасывала. Юрка засовывал карабины в  разные сумки и свертки. Но мама находила и откладывала в сторону. Тогда Юрка решил, что мама просто еще не нашла для снаряжения подходящего места. Потому решил проблему сам. Он вытащил из-под кровати свой большой новый рюкзак, который бабушка подарила ему к школе, выгрузил игрушки и засунул на дно карабины и веревки. Места для игрушек почти не осталось. Зато Юрка был очень доволен. Папа обязательно похвалит его и скажет: «Вот, Марина, ты не догадалась, а Юра не забыл снаряжение. Настоящий мужчина растет!»
  Юрке стало так приятно, словно папа уже похвалил его. Он даже улыбнулся и победно посмотрел на себя в большое зеркало встроенного шкафа. Потом Юрка   принялся стягивать  рюкзак и обнаружил, что молния не застегивается. Рюкзак был набит слишком сильно. Надо было чем-то пожертвовать. С большим сожалением Юрка выложил свои кубики. Они были совсем новые, разноцветные. Бабушка купила их только вчера. На них были написаны буквы, чтобы Юра учился читать и складывать слова. Кубики было  конечно жалко, но  Юра еще не успел к ним привыкнуть.  А с папиным снаряжением Юрка был давно знаком. Все крюки, буры и карабины были Юркиными давними друзьями. Потому, поколебавшись мгновение, Юрка выложил кубики, нажал посильнее. И - о, чудо! Молнии застегнулись.
  Рюкзак получился тяжелый Юрка с трудом поволок его к выходу.  –
  - Сколько игрушек набрал, -  покачала головой мама.
   И тут же остановилась.  Через открытую дверь она увидела   игрушки, горой лежащие на полу. Гору венчали яркие рассыпавшиеся кубики.
  - Юра, что у тебя в рюкзаке?
  Юрка вздохнул. Он знал, что маме не понравится его ответ. То есть, не знал, но каким-то внутренним чутьем ощущал, что она расстроиться. Неизвестно, почему. Он двинул рюкзак ногой и железки звякнули характерным железным звоном.
  - Юра, что ты набрал?
  - Это папино,- объяснил Юра, пуская в ход последний аргумент,- ты же говорила, что он приедет. Я все собрал.
И твердо сказал, на случай, если мама вздумает отказаться:
  - Я понесу это сам.
 Хотя, честно сказать, не представлял, как потащит такую тяжесть. Мама растерянно посмотрела на Юрку, а потом уже совсем  беспомощно посмотрела на бабу Симу.
  - Я говорила - от судьбы не уйдешь,- сухо обронила  бабушка.


                *             *             *

  В первый класс Юрка пошел охотно. Его школа располагалась недалеко от дома, где они теперь жили. Она была новая, с огромными окнами и веселыми  розовыми занавесками. Юра сразу решил, что такая гостеприимная школа  ему подходит. Она словно ждала его, махала из окон занавесками, приглашая зайти в прохладные пахнущие краской коридоры. Вот бы  подбегать по лестницам, заглянуть в просторные светлые кабинеты. Посидеть за партами, потрогать большую темную незнакомую, но такую интересную доску. Или почертить по ней мелом.
  - Успеешь,- говорили мама. – Первого сентября мы с тобой пойдем в школу. И тебе все покажут.
  Они с мамой заранее купили красивый серый костюм, и даже маленький галстук. Рубашку Юра выбирал сам. Он долго смотрел на разноцветные целлофановые коробочки, в которых лежали рубашки, и, наконец, выбрал голубую. Как небо, над горами. Но маме про горы не сказал. Знал, что на эту тему лучше не заговаривать.  Иначе мама купит другую. Юра был маленьким, но хорошо запомнил, что мама хочет сделать так, чтобы ничего не напоминало Юрке горы. А как можно так сделать? Папа все время рассказывал Юрке, что горы - самое лучшее на свете. Юрка верил. Он рассматривал фотографии, которые привозил папа и восхищался. В горах Юру восхищало все: водопады, падающие с уступов, огромные ледяные трещины на ледниках. Такие большие, что в них без труда можно было запихнуть велосипед соседа Валеры. И еще Юре очень нравились снега. Он видел, что папа стоит на огромном ледяном поле в рубашке с коротким рукавом. Но он прекрасно помнил, что зимой, когда в городе был снег, папа надевал толстую пуховую куртку.
  - Не холодно? - замирая от удивления, спрашивал Юрка, не мигая глядя на фотографию.
  - Нет, - отвечал папа, - в горах, Юрка близко к солнцу. Вот подрастешь, поедем туда  все вместе: ты, я и мама. В горах даже на снегу не холодно. Можно ходить по сугробам в шортах. И играть в снежки в плавках.
  Юрка таращил глаза и очень хотел поехать в эти удивительные горы, где можно ходить по снегу в шортах и играть в  снежки в  плавках. И не мерзнуть.  Теперь мама никогда не заговаривала о том, чтобы поехать в горы. Но забыть эту  удивительную сказку, о которой рассказывал папа,  Юрка не мог. 
  Только напоминание о школе отвлекало Юрку от грустных мыслей. Вот  где, наверное, будет интересно! Новые ребята, новая взрослая жизнь. Юре купили костюм, был подаренный бабушкой ранец. А другая бабушка Люба, мамина мама у которой они жили, купила Юре красивые ботинки на каблуке. Когда мамы не было, Юрка одевал форму, ботинки, подходил к зеркалу и смотрел на себя. Он казался себе взрослым, а с портфелем и просто солидным. Это вам не детский сад, когда он ходил  в кофточке с петушками. Теперь у него рубашка, как у взрослого мужчины. И такие же ботинки. И галстук.
  Одно отравляло Юркину жизнь - его небольшой рост. Ему казалось, что все идущие навстречу люди глядят на него и посмеиваются: такой маленький в школу пошел. И букет мама, как назло, выбрала из длинных цветов. На фоне большого букета Юрка казал еще ниже ростом.
На линейке Юру поставили в первый ряд и он прекрасно видел всех ребят, стоящих во дворе. Видел и маму, выглядывавшую из-за голов старшеклассников. Мама специально встала напротив их класса, через площадку, чтобы снимать Юркино поступление в школу на портативную камеру. Мама стояла далеко, но Юрка видел, что она иногда вытирает слезы. Никто не обращал на это внимание. Всем было ясно, что родители плачут от радости, что их дети поступили в первый класс такой прекрасной школы. Но Юрка-то догадывался, что мама плачет не поэтому. Раньше камерой всегда пользовался папа. Он умел очень здорово снимать, находил разные смешные моменты. И мама с Юркой всегда смеялись, когда папа прокручивал получившееся кино на экране. Конечно, маме бы хотелось, чтобы  папа был сейчас с ними. Он бы тоже порадовался, видя, каким большим и серьезным стал его сын. Юрка  не понял, почему папа не приехал на первое сентября. Но маму спрашивать не стал. Он видел, что мама расстраивается, когда кто-то спрашивает о его папе. И подумал, что все должно решиться само собой.
   Юрка вздохнул и стал разглядывать ребят, которых выстраивала учительница. Все мальчишку и даже девочки почти все оказались выше его. Теперь все будут смеяться над ним. Ученик, а маленький.  Девочки, стоящие в первом ряду оглянулись, посмотрели на Юрку и принялись шептаться тихо хихикая. Юрке показалось, что они смеются над ним. Вот ведь напасть: человек и так переживает, а над ним еще смеются. Юрка обиженно надулся, готовый дать отпор насмешникам.
    Привет!
  Юра обернулся. Рядом стоял рыжеволосый паренек со вздернутым носом и веснушками на щеках.  Паренек ростом был совсем с Юрку. Даже чуть ниже. И ничуть не комплектовал. Наоборот был очень доволен и весел. Глаза у паренька, как у всех рыжеволосых были светло-голубые. Он хлопал белесыми ресницами  и улыбался, показывая беззубый рот.
  - Привет. А тебя как зовут?
   Юрка. А ты где зубы потерял?
  - Вырвал,- гордо сказал мальчишка,- сам.
  Он вывернул карман и показал маленький белый зуб. Наверное, специально припрятал в карман,  чтобы при случае похвалиться.
  - Мама говорила, чтобы в больницу. А я думаю, зачем ехать. Качал-качал и выдернул.
  - А у меня не падают.
  - Да ты что? Мама говорит, что в первом классе уже половина зубов должна поменяться, - деловито сообщил словоохотливый парнишка.- Если не падают, значит в организме кальция много.
  - Откуда ты знаешь?
  - Мама говорит.
  - А. А мама у тебя кто?
  - Мама зубной врач. И папа врач. А у тебя родители кто?
  - Вот моя мама,- показал Юра,- в красном платье, видишь?
  - Вижу. А папа?
  - А папа в горах.
  - Он там работает?
  - Юрка пожал плечами.
  - Наверно. А тебя как зовут?
  - Дима. Дима Петрухин. Давай сядем вместе?
  - Давай,- согласился Юрка.
  - Моя фамилия Нестеров,- на всякий случай уточнил он.
  - Тихо,- шикнули сзади старшеклассники.- Потише, мелочь. А то схлопочете подзатыльник.
  - Нам нельзя подзатыльник. Мы  сегодня поступили в школу. У нас праздник,- солидно заметил Дима.
  Юра подивился, как Дима не боится перечить старшеклассникам.        Рыжеволосый паренек ему  сразу понравился. Юра  решил  обязательно вмешаться, если старшие и вправду задумают дать приятелю по уху. Но те только посмеялись и щелкнули Димку пальцем по затылку.
  - Боевое крещение,- потирая макушку, констатировал тот.
  - Юморист,- захихикали сзади.- Хорошая смена в этом году пришла. Слышь, рыжик, ты в каком классе?
  - В первом. А откуда знаешь, что меня рыжиком зовут?
  - А что, зовут?
  - Ага.
  - И вовсе он не рыжий, -  вступился Юра.
  - Да, нет, нормально. Меня в детском саду тоже рыжиком звали,- довольно сообщил Дима.
  - Петрухин, помолчи,- шикнула оборачиваясь, учительница.- А ты, Пустовойт, не задирай малышей. Седьмой класс, а туда же.
  - Я  что? Я - ничего,- дурашливо захлопал глазами мальчишка.
  Семиклассники дружно засмеялись. Юра удивился, что старшие не смеялись над Димой, не стали дразнить недоростком. Наоборот отнеслись дружелюбно. И его, Юркин, маленького роста вроде никто и не заметил.  «Может, рост и не так важен?»- подумал Юрка. Потом на линейке долго выступали взрослые, учителя, директор, какие-то приглашенные военные. Юре с непривычке надоело стоять на месте. К тому же и он ничего не видел кроме затылков стоящих впереди мальчишек. Юра стал переминаться с ноги на ногу и вертеть головой, подниматься на цыпочки, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь. Но скоро заметил, что Дима стоит спокойно, как положено воспитанному мальчику и внимательно слушает. Юра не хотел показаться на фоне приятеля невоспитанным. Вот ведь, стоит человек и не устает. А он, Юрка уже устал. Дима вел себя, как взрослый и Юра еще больше зауважал его за это. Юрка  выпрямился, вытянулся в струнку  и так простоял все полчаса линейки. Потом учительница  велела встать парами и повела всех в школу. Юрка успел ухватить Диму за руку, когда учительница строила класс, и встал с ним в пару.
  Проходя мимо того места, где стояла мама, Юра вытянул шею и, найдя маму глазами, крикнул:
  - Мама, это Дима! Мы  уже подружились.
  - Нестеров, не кричи,- предупредила учительница,- не забывай, что ты теперь ученик.
  Юрка кивнул, удивившись, что учительница уже знает всех по фамилиям. Мама улыбнулась и закивала головой.
  Через час Юра, возвращаясь с мамой домой, увлеченно рассказывал ей о новом знакомом. Оказывается, они живут через улицу. А, значит, можно ходить друг к другу в гости. Что у Димы дома есть морская свинка. У нее скоро будут дети- маленькие свинки. И  Дима уже обещал Юре одну. Можно? А еще Диму все зовут рыжик за рыжие волосы. И он не обижается. Потому что рыжик - лучше чем, рыжий. Папа и мама у Димы врачи,  у них можно лечиться, если что-нибудь заболит. И Дима тоже будет врачом. Когда вырастет. Можно, Дима придет к ним в гости?
 - Конечно, можно. Это хорошо, что ты уже нашел себе товарища,- кивнула мама.
  Юрка действительно нашел товарища. Весь первый класс Юра просидел с Димой за одной партой. Они вместе ходили домой из школы, а потом вместе записались в школьный драмкружок. Юре дали роль солдата, а Диме моряка. Юра очень огорчился. У него не было подходящего костюма. Особенно  его огорчило отсутствие пилотки. Он видел много фильмов о войне и считал головной убор самой важной деталью костюма. В самом деле: одел пилотку с обычным костюмом и уже - военный. Зеленая рубашка у него была, а вот пилотки - нет.
 - Нестеров, не сиди букой,- сказала Елена Петровна.- Чем ты недоволен? Не хочешь быть солдатом? Ты  сказал, что хочешь участвовать в пьесе вместе с Петрухиным.
  - У меня нет костюма, - со вздохом сообщил Юра.- Какой же солдат без пилотки?
  - Так попроси маму, она сошьет.
 - Она не умеет.
  - Вот еще глупости. Каждая женщина умеет. Тебе же не надо настоящий костюм. Пусть мама сделает  только пилотку.
  - Если костюм будет плохой, надо мной будут смеяться,- возразил Юра.
  - Никто не будет смеяться. У нас детский спектакль. И смотреть будут твои товарищи.
  Юрка оглянулся. Толстый Володька Ряскин сидел на задней парте и показывал ему длинный язык.
  - Солдат, солдат. А пилотки нет, - ехидно прошипел он.
  Юра уже приготовился обидеться, но Дима толкнул его локтем.
  - Не обращай внимания,- зашептал он,- у тебя будет пилотка. Я отвечаю.
  И уже громко, повернувшись к Ряскину, сказал на весь класс:
  - У Юрки пилотка будет, спорим? И лучше, чем у твоего папы.
  - Ха, лучше, чем у моего папы не бывает! У меня папа военный. Он настоящий военный и пилотка настоящая!- возмущенно закричал Ряскин.
  - И у Юрки будет настоящая. Только лучше!
  - Врете!
  - А вот не врем!
  - Сядьте на места!- возмутилась Елена Петровна.- Если не будите слушаться, спектакля не будет. А тебе, Петрухин, замечание. Можно было устроить разборки после занятий.
  - После занятий я забуду,- деловито ответил Дима.- Я ему сразу наступил на язык.
  - На какой язык!- возмущенно закричал Ряскин.- Ты  все врешь! Кто-нибудь видел, чтобы он наступал на мой язык? Не было такого! Да ты  до моего языка не достанешь!
  - Ты, Ряскин не только не воспитанный, но и абсолютно не эрудированный,- сказала Варвара.
   Она была отличницей, самой умной девочкой в классе и очень любила сложные книжные выражения.
  - Это, Ряскин, идиоматический оборот. Я правильно говорю, Елена Петровна?
  - Во! Идиотический оборот!- обрадовался Ряскин.- Понял, Петрухин, кто ты такой!
  - Балда!- со вздохом сказала Варвара, с сожалением глядя на Ряскина.- Ты абсолютно безнадежен.
  Класс разделился на две половины. Одни вместе с Ряскиным кричали, что Дима врет и у них с Юркой не получится достать пилотку лучше, чем у настоящего военного. Другая стояла на том, что Петрухин, в отличие от Ряскина, не врет. И если сказал, что лучше, значит так оно и есть. Елена Петровна схватилась за голову и тоже закричала, чтобы все немедленно замолчали. И чтобы уходили и учили роли. И что, если еще раз на репетиции учинится такой же  скандал, она не будет разбираться, а отменит спектакль. И тогда уже будет неважно у кого какая пилотка. Все равно их никто не увидит. 
Выбежав на улицу, ребята еще долго кричали и спорили.
  - А вот если Петрухин принесет пилотку лучше моей, то на - бей щелбан, - заключил Ряскин.- А если натрепался, то я…
  - …то ты ему щелбан,- заключила Варвара.- Я бы посоветовала вам, мальчики, начать тренироваться уже сегодня. Чтобы к празднику быть во всеоружии.  Враждующие группировки показали друг другу кулаки и разошлись.
  - Что это у вас за разборки?- поинтересовался  дядя Сережа, папа Димы.
  Сегодня была его очередь забирать Диму со школы. А поскольку жили Дима с Юрой в соседних дворах, то иногда дядя Сережа прихватывал и Юру. В тех случаях, когда мама не успевала прибежать с работы, чтобы отвести Юру домой.
  - Папа, скажи, ведь у нас правда есть настоящая военная пилотка?
  - Есть,- согласился папа.- А тебе зачем?
  - Понимаешь, у нас в школе праздник,- начал объяснять Дима,-  Юрку выбрали солдатом. А у  него нет пилотки.  Разве солдат без пилотки бывает?
  - Конечно, нет,- серьезно согласился папа.- Пилотка для солдата - первое дело.
  - Ты можешь ему дать? На выступление.
  - Это надо спрашивать деда. Это его пилотка. Вернее, не его, а его отца. Он воевал, пришел с войны в этой пилотке. Так что пилотка особенная. Она старше нас всех, она видела войну, была под обстрелом. Но, думаю, на выступление дед вам ее одолжит. Если вы его на спектакль пригласите.
  - Конечно,- обрадовался Дима.- А когда можно взять?
  - Пошли сейчас,- предложил дядя Сережа. – Юра заодно у нас пообедает. Как, Юрок?
  - А можно?
  - Отчего нельзя? Посмотришь, где живем. А то мы у вас в гостях были, а ты у нас нет.
  Юра с радостью согласился. Он давно мечтал побывать у Димы в гостях. Но все время  что-то не получалось. То у мамы не было времени, то Юра болел, то болел Дима. Даже обещанную свинку Дима принес ему в школу и насмерть перепугал учительницу, не ожидавшую появления животного на полу в середине урока.
  Дима жил на пятом этаже в 11 этажном доме.  Юра подумал, что он бы хотел непременно жить на самом последнем этаже, откуда видно крыши соседних домов. С 5 их, должно быть, не видно.
  -Зато из папиной комнаты  видно Волгу,- сказал Дима.- Пошли, я покажу.
  И Дима потащил Юру за собой. Юра послушно шел следом, но стоило ему  войти  в комнату, как он забыл обо всем на свете. Это была удивительная комната. Самая удивительная, какую он когда-либо видел. На всех стенах висели фотографии гор. Их было, должно быть, несколько десятков. Все в одинаковых белых рамках, фотографии занимали почти все  стены. А на полках и подоконниках лежало великое множество камней и камешков. На каждом была какая-нибудь надпись. Юра подошел ближе и прочитал на одном: Рязанин, Петрухин, Слонов, Быков. Г. Ушба . Такие надписи были на всех камнях.
 - Гляди, вот река, видишь?- Дима дернул Юру за рукав.
  Юра кивнул, мельком взглянул в окно и снова стал рассматривать фотографии и камни.  В этой комнате он чувствовал себя своим. Все было близкое и знакомое. Наверное, потому, что и у папы когда-то висели по всей квартире такие фотографии и лежали камни. Не такие большие и без подписи. Но папа всегда приносил с вершины покоренных гор маленькие камешки. Юра стоял посреди комнаты и смотрел. Наверное, он простоял бы так целый час, если бы не пришел папа Димы и не позвал обедать
   – Я сейчас,- умоляюще попросил Юрка,- я еще минуточку. Можно?
  - Что тебя так заинтересовало,- с интересом спросил дядя Сережа.
  - Горы,- прошептал Юра.
  - Горы?
  Дядя Сережа внимательно посмотрел на Юру. Мальчик явно не врал. Ему действительно было интересно.
  - А что ты знаешь о горах?
  - Мало что. Мне папа рассказывал. Он альпинист.
  - О, так значит, мы свои люди,- искренне обрадовался дядя Сережа.- Я тоже хожу по горам. Знаешь, что это?
  Он вынул из шкафа красный мешок и показал Юре.
  - Обвязка. А этот  узел называется восьмерка. Он самый ходовой. Папа меня учил его завязывать. Только я, наверное, уже забыл.
  - Молодец,- похвалил дядя Сережа.- А папа по каким маршрутам ходил?
  - Последний раз Холодная стена.
  - Сильный маршрут. Нам с ним надо обязательно познакомиться. Папа когда будет дома?
  - Не знаю,- пожал плечами Юра.- И мама не знает.
  - Ладно, все впереди. А теперь давай за стол. Эй, отец, принимай будущего альпиниста,- весело крикнул дядя Сережа.
Входная дверь открылась и на пороге появился высокий седой мужчина в очках. Юра понял, что это дедушка Димы. Тот, у кого пилотка.
  - Дай мне хотя бы войти,- проворчал он.- И кто тут альпинист?
  - Да вот же,- дядя Сережа указал на Юру.- У него папа альпинист Нестеров… как по имени?
  - Сергей.
  - О, тезки. Нестеров Сергей. И Юра тоже в будущем альпинист. Так что все свои.
  - Деда,- дернулся  Дима,- а ты нам дашь свою пилотку? Юре надо на спектакль. Мы про военных пьесу ставим.
  - Пилотку?- прищурив глаз, проговорил дед.- Пилотка, друг мой, это семейная реликвия. В ней мой отец, а твой прадед воевал. Вещь уникальная. Ее можно давать только очень достойному человеку.
  - Юра достойный.
  - Думаю, достойный. Плохие люди к нам не ходят. И все же, пилотка эта очень ценная.
   Дед открыл шкаф и достал  с верхней полки холщевый мешочек. Оттуда он извлек старую выцветшую пилотку с маленькой красной звездочкой. Дед положил пилотку на ладонь и бережно разгладил.
  - Знаете, что это за вещь? В этой пилотке мой отец, почитай, все войну прошел. А воевал он на Кавказе, в составе 815 стрелкового полка. В 1943 году этот полк держал оборону на Кавказе, в районе Клухорского перевала. Фашистам очень был нужен Кавказ. Сколько стратегических запасов хранит наша земля - не сосчитать. А немцам они были очень нужны. Со всей Германии, Австрии собирали они людей, знающих горы. Самых сильных, самых выносливых. Всех их обучили всем видам боевых действий в горах: скрытно передвигаться, преодолевать все формы рельефа, уметь выбирать позиции для боевых точек. И конечно, лазить по горам. Но и у наших войск были подготовленные люди. Вот когда хорошие альпинисты ценились на вес золота. Твой прадед занимался альпинизмом, знал горы. И воевал именно в горах. Ох, как яростно дрались немцы! Сколько мирных жителей они уничтожили только за то, что те помогали нашим партизанам! Да и не только за это. Просто потому, что те жили в горах, которые им были нужны. Немецкое командование даже приказало воздвигнуть флаг на покоренном Эвересте. Но долго эта пакость на  Эвересте не провисела. Наши войска выбили немцев с  Кавказа. А альпинисты взошли на вершину и сняли немецкий флаг. И твой прадед, Дима, был где-то в рядах этих альпинистов. Может, эта пилотка тоже была с ним в кавказских горах. Такая вот история.
  - Заслуженная пилотка, - тихо проговорил Юра, с уважением глядя на лежащий на ладони головной убор.
Он подумал, что такую ценную вещь ему ни за что не дадут. Наверное, дед Димы специально рассказал эту историю, чтобы Юра понял: пилотку отдать никак нельзя. И он даже не обиделся. Только не хотелось получать щелбан от ехидного Вовки Ряскина.
  - На спектакль позовете? -  вдруг спросил дед.
  - Конечно, -  с готовностью подтвердил Дима.
  - Ладно. Тогда договоримся. Вы пока репетируйте, а  на спектакль я приду и принесу тебе пилотку. Согласен, Юра?
Юра радостно кивнул. Конечно, он был согласен. Значит, у него будет настоящая пилотка! Самая настоящая. Которая была на войне! В которой ходил в атаку настоящий красный командир! А то, что прадед Димы был командир, Юра не сомневался.
  - Ладно, - заключил  дед, кладя пилотку на стол, - а теперь, Юра, расскажи-ка про своего отца. Он давно ходит в горы?
  - Давно.
  - А по званию?
  - Мастер спорта.
  - Вот это славно! Ну, а какие маршруты он прошел ты, конечно, не знаешь?
  - Нет.
  - А вот мы сейчас узнаем,- загорелся дядя Сережа.- Ты, отец, компьютер не уважаешь. А Интернет - великая вещь. Там все и обо всех. Даже о тех, кто ничего не хочет знать,- со смехом подмигнул он отцу.- Сейчас наберем в поисковике: «Нестеров Сергей.» Ага,- воскликнул он через несколько секунд, вот и есть имя. Ну-ка, ну-ка. Родился, учился, получил разряд, звание мастера…
  И Сергей Сергеевич вдруг остановился.
  - Отец, иди-ка сюда,- позвал он изменившимся голосом.
  Дед подошел, глянул на монитор. Мужчины переглянулись, потом посмотрели на Юру.
  - Значит, пареньку мать ничего не сказала,- негромко проговорил дядя Сережа.- А то он мне все про отца рассказывал. В горах, мол, и в горах. Работает, скоро приедет. А он, значит, навечно там.
  Дед о чем-то раздумывал.
  - Юра,- громко позвал он.- Ты знаешь что…Ты бери пилотку сейчас. Только не потеряй, ладно? Будешь надевать и репетировать.
  - Я не потеряю,- горячо заверил Юра, не ожидавший  такой щедрости, - Я не буду брать ее в школу. Она будет у меня дома. Я только на спектакль.
  - Ну, бери.
  Дед положил пилотку в мешочек и протянул Юре.
  - А, может, вы с мамой к нам в гости придете?- предложил дядя Сережа.- Вы с Димкой поиграете. А мы с мамой пообщаемся. Как думаешь?
  - Придем,- горячо заверил Юра.- Я ей покажу пилотку. Вы только ей про горы не говорите. И комнату  не показывайте.
  - Почему?
  - Она горы не любит,- сообщил Юра, пряча в портфель мешочек с пилоткой.
  - Ладно,- переглянувшись с отцом, сказал дядя Сережа.- Мы и без гор найдем, о чем поговорить. Вы, главное, приходите.
  На следующее утро Юра, подходя к школе, увидел идущего вместе с отцом  Вовку Ряскина.
  - Эй!- еще издали закричал Ряскин.- Где твоя пилотка? У меня во какая!
   И он показал новенькую зеленую пилотку, зажатую в руке.
« Видно специально из дома в руке нес, чтобы похвастаться»- подумал Юра.
  - Ну, где твоя?
  - Дома.  Я не могу принести ее в школу. Я слово дал, что только на спектакль.
  - Ага! Вот и врешь! Была бы у тебя пилотка, ты бы принес!
  - Почему сразу «врешь»?- вступился Ряскин – старший.- Может, ему не разрешили принести. У меня их много - не жалко.
  -  Я не мог принести. Я слово дал, что не потеряю. Мне пилотку дедушка  Димы Петрухина дал. В ней его отец на войне  воевал. На Кавказе.
  - Неужели настоящая военная пилотка?- заинтересовался  Ряскин- старший.- На войне, говоришь? Сколько же ей лет?
  - Много.  Дед Димки сказал, его отец  в 43  на Клухорском перевале воевал. 
  - Вот это да!- восхитился военный. Такую пилотку в любой музей с удовольствием возьмут. Покажешь?
  - Я в ней на спектакле буду. Раньше нельзя.
  - Ладно. Я на спектакль приду. Специально на пилотку посмотреть.
  - А что, получается, его пилотка лучше твоей? - обиделся Вовка.
  - Моя новая,- объяснил Ряскин - старший,- хорошая, но новая. А у Юры уже не пилотка, а реликвия. В ней человек Родину защищал! Над ней пули свистели. Она бои прошла. Конечно пилотка Юры более ценная. Таких, как моя, на любом складе полно. А таких, как у Юры…Может и нет совсем.
  Таким образом, вопрос о пилотке решился сам собой. Дима всем рассказал, что спор выиграл Юра и почему выиграл. И с удовольствием вкатил Вовке щелбан. В классе только и разговоров было, что про военную пилотку. И неизвестно на кого больше смотрели на спектакле: на артиста или на его головной убор. Но главное для Юры была даже не пилотка, а то, что мама, которая год ни к кому не ходила, согласилась пойти в гости к Петрухиным. Сначала просто поблагодарить, потому что Юрка в красках рассказа ей обо всех событиях. А потом Петрухины ей понравились, и они с Юрой стали часто ходить к ним в гости. Юра часами играл с Димой  в солдатиков, в компьютер, вис на спортивном комплексе. Им было весело. Плохо было одно: Дима совершенно не интересовался горами. Когда Юре хотелось поговорить на эту тему, он подходил к Диминому отцу, и они шли в его комнату. Туда, где на всех стенах вздымались огромные горные вершины, где лежали камни, принесенные с этих вершин. Димка обижался, дулся и уходил к себе. Юра понимал, что, наверное, так поступать не очень хорошо. Ведь он-то приходил в гости к Диме, а не к его  папе. И Юра чувствовал себя виноватым. Но ничего не мог с собой поделать. В комнату его тянуло, как магнитом. Дядя Сережа был единственным, с кем можно было поговорить на интересующую его тему. Мама ни за что не разрешила бы  даже думать о горах. Юра не совсем понимал, почему. Но мама есть мама. С ней не поспоришь.
   Однажды ночью Юрка проснулся от странного чувства. Ему казалось, что он задыхается. Что происходит, Юра понять не мог. Своя комната, своя кровать, все вокруг знакомое, все как обычно. Но незнакомое ощущение не покидало его. Словно кто-то невидимый сжимал его горло. Юра не знал, что делать. Ему стало страшно. Встав с постели, он пошел в комнату к маме. Мама проснулась, зажгла свет, глянула на Юру и ахнула.
  - Юрка, что случилось? У тебя глаза опухли. Ты плакал.
  Юра хотел ответить, но горло давило и говорить было сложно.
  - Нет,- просипел он.
  Воздуха не хватало. Он стал глубоко дышать. И этим еще больше напугал маму. Она бросилась к телефону и вызвала «скорую».
  - Да у вас страшенная аллергия,- констатировал приехавший врач.- Собирайтесь, надо ехать в больницу. Там поставят более точный диагноз. Да и дома оставаться в Вашем состоянии нельзя.
  Мама быстро собрала вещи, и они поехали. В приемном покое их продержали достаточно долго. Врачи спрашивали что-то у мамы и записывали. А Юрке становилось дышать все труднее. Он хватал ртом воздух, как рыба.
  - «Скорая» сделала ему укол. И от этого укола стало еще хуже,- волновалась мама.
 - Спокойно, женщина. Врачи знают, что делают,- проговорила толстая врачиха с рыжим пучком волос на затылке.- Укололи вам супрастин. Отличное антиаллергенное средство. Мы его всем колем. Так что все правильно.
  - Но ему резко стало хуже, - не сдавалась мама.- Может у него аллергия именно на супрастин.
  - Как это у него аллергия на аниаллерген? Думайте, что говорите,- безапелляционно возразила рыжая и вкатила Юрке еще один укол.
  - Идите в палату,- сказала она.- К утру придет врач и разберется.
  Юрку уложили в кровать, а мама осталась сидеть рядом. Сначала она ждала улучшения. Но потом начала замечать, что у Юрки начинает отекать лицо. Вокруг глаз образовались опухшие круги, как очки, брови тоже набухли. Лицо изменилось до неузнаваемости. Мама вскочила и бросилась искать врачей.
  - Ну, что вы кричите, женщина?- возмутилась рыжая, которая успела улечься спать.- Сказали - до утра.
  - До утра ребенок может умереть!- крикнула мама.- Вы его видели? Вы видели, что с ним происходит?
  - Ну, что с ним происходит?- недовольно проворчала врачиха, но пошла за мамой.
  Едва увидев опухшее Юркино лицо, рыжая ойкнула и бросилась по коридору с криком:
  - Люда, Наташа, готовьте реанимацию!
 Когда мама услышала страшное слово, она поняла, что стряслась настоящая беда. Куда ей было обратиться среди ночи? К кому? Они приехали в больницу за помощью, а становится все хуже и хуже. Единственный человек, к которому она могла позвонить - Сергей Петрухин. Мама, вся дрожа, торопливо набрала номер телефона.
  - Слушаю,- сонно донеслось с другого конца провода.
- Сережа !- закричала мама.- Мы в больнице. Юрка умирает! Нас привезли на «скорой». У него отекло все лицо. Он плохо дышит. Что делать?!
  - Какая больница? - вмиг проснувшись, быстро спросил Сергей.
 Мама назвала.
  - Еду.
  Видно Сергей не просто ехал. По дороге он позвонил и поднял на ноги врачей больницы. Мама поняла это потому, как забегали вокруг люди. Примчался перепуганный  врач. Наорал на рыжую медсестру и выгнал в коридор. Через пятнадцать минут  появился Сергей. Он только мельком взглянул на маму, кивнул и исчез за дверью реанимационного отделения.
  - Преднизалон надо колоть!- донесся его голос.- И большую дозу. Иначе - не вытянем.
  - Да, только гормон.
  Мама долго стояла одна  в темном долинном  коридоре. Ей было холодно и  очень страшно. Что там с Юркой? Жив? И зачем только она позволила колоть Юрке этот супрастин? Ведь видела, то от него только хуже. Но что она могла сделать?  Врач сказал, что так надо. Будет лучше. Только бы Юрка пережил этот ужас. Только бы ничего не случилось! Она даже не могла плакать. Только сжалась в комочек, прижалась к стене и ждала. Сколько она и не знала. На часы не смотрела. Ощущение времени потерялось. Только одна мысль вертелась в голове: как там Юрка?
  - Марина,- окликнули рядом.
  - Сережа! Ну, что?!
  - Нормально, не переживай. Теперь уже почти порядок. Пошли, поговорим.
  Сергей завел маму в соседнюю комнату, усадил за стол.
 - Чай будешь? Конечно, будешь. Нет, не вскакивай, не суетись. Юрок спит и будет спать до утра. Самое страшное позади.
  - Он будет жить?
 - Что ты такое говоришь, Марина! Конечно, будет! Долго и счастливо. Надеюсь. Но, скажу честно, если бы сегодня опознали… В общем, счет шел уже на минуты.
  - Что же это за ужас?
 - Этот ужас - отек Квинке. Не хочу пугать, но часто он приводит к летальному исходу. Для тебя и Юрка уже все позади. Так что сиди и слушай. Первое, что надо сделать - пройти аллергопробы. Нужно знать, на что у него аллергия. Но и так уже понятно, что у сына, увы, формируется астма.
  - Но почему? Ни у меня, ни у Сергея не было этой болезни.
 Мама заплакала.
  - Я знаю, что такое астма, Сережа! На прошлой квартире у  ребенка соседей была астма. Бедная девочка вдруг начинала задыхаться. Мать тащила ее домой, давала дышать ингалятор, брызгала какой-то гормональный препарат. Мы ходили в лес, ездили на море. А они не могли выбраться из города. Потому что боялись ехать туда, где нет больниц. Это же приговор! На всю жизнь! Но в раннем детстве Юра был здоровым мальчиком!
  - Астма может проявиться когда угодно. Знаешь, как вулкан: до поры спит, а потом вдруг начинает изрыгать лаву и сыпать пепел. Но астма у Юры  формировалась давно. И сейчас случился прорыв. Без толку оплакивать прошлое. Надо думать, как жить в настоящем и будущем.
  - Не знаю,- растерянно проговорила мама.- Ведь астма не лечится.
  - Что значит - не лечится? Лечится. Но не вылечивается. Так признает официальная медицина.
  - Ты говоришь - официальная медицина. Но у  тебя такой тон, будто все слова лишь прелюдия к чему-то. Есть средство?
  - Да, есть одна панацея.
  - Так говори! Что  за лекарство?
  - Это не лекарство.
  - А что?
  - Горы,- серьезно сказал Сергей.- И не смотри на меня так, словно я говорю крамолу. Я говорю, как врач. Среди альпинистов множество бывших астматиков, которые задыхались на равнине. А теперь забыли обо всех проблемах. Да что далеко ходить. Один из знаменитейших альпинистов - Денис Урубко в прошлом астматик. Его родители  уехали на Дальний Восток, врачи рекомендовали сменить ребенку  климат. Денис сейчас ходит на 8 тыс. без кислорода. На такой высоте без кислородных масок не выдержит иной здоровый. А он ходит. И ни о какой астме не вспоминает. Так что Юре я прописываю горы, как панацею от всякой астмы.
  - Я не хочу для него судьбы Сергея,- отчаянно возразила мама.- Мы уехали сюда,  на Волгу, подальше от гор. Чтобы Юра их не видел.
  - Видел или не видел - разницы нет. Если горы у человека в сердце, он все равно заболеет ими.
  - Юра никогда не интересовался горами.
  - Просто он не говорит с тобой на эту тему,- вздохнул Сергей.- Он знает, что тема гор тебе неприятна и молчит, как тактичный понимающий человек. Но я же видел, как он смотрел на фотографии, которые висят у меня на стене. Минут десять рассматривал пик Коммунизма. Три года назад мы ходили по юго-западной стене. Это самый привлекательный, но и самый устрашающий маршрут в наших горах. Не мог удержаться, сфотографировал Стену и повесил над компьютером. Ты бы видела, как горели Юркины глаза, когда он на нее смотрел! Из любопытства так не смотрят. Послушай, не перебивай,- становил он маму.-  Юрок, сейчас никак себя не проявляет. Но это потому, что ты все решаешь за него. Где учиться, чем заниматься, что делать. Он маленький. Но он вырастет. И тогда уже сам будет решать за себя. Если ему на роду написано ходить в горы, ты его не удержишь никакими запретами. А у Юры, повторяю, есть тяга к горам, его путь определен. И  уход в горы, лишь временной фактор.
- Но своего Диму ты не берешь в горы.
Сергей усмехнулся.
- Если б можно было! Я так и мечтал, что родится сын, вместе пойдем на восхождения, пройдем маршруты. Я буду учить его так, как меня учил мой отец. Мой отец когда-то и увлек меня. Я рассчитывал, что Димка продолжит традицию. Но у него своя беда. Акрофобия. Не слышала?
  - Что это за болезнь?
  - Это не болезнь. В физическом смысле. Скорее психическое заболевание- боязнь высоты. Для альпинизма это приговор.  Фобии почти не поддаются лечению. Я добился, что Димка не боится  смотреть с балкона 5 этажа. Но это и все. Сам на высоту он не пойдет. С акрофофобией можно жить в городах. Но альпиниста из Димы не сделать.
  - А Юра…
  - А Юра альпинист по-рождению. Видно, унаследовал от отца.
  - Но альпинизм тяжелый спорт. Я помню, как тренировался Сергей. Той девочке, о которой я говорила,  не разрешали заниматься даже обычной физкультурой.
  - Какая чушь!- пробормотал Сергей себе под нос.- О чем только думают такие врачи! Нет, то есть официально, конечно, больной ребенок освобождается от всего. Но слышала пословицу: «Лучшие медики - это чистый воздух, холодная вода и топор»? Топор, конечно, в переносном смысле. Имеется ввиду тяжелый физический труд. Всех трех составляющих с лихвой хватает в горах. Чистейший воздух, холодная вода. В горах нет бактерий. Эта пакость не живет в холоде. В горах можно пить из любого ручья, не боясь заразиться. Слава Богу, в гору цивилизация добирается с трудом. Цивилизованный человек не любит напрягаться. А в горы только пешком и с рюкзаком. В прошлом году мы ходили в любительский поход в район Домбая. Знаешь, где это?
  - Да, мы ездили с Сергеем,- припомнила мама.- Жили в лагере «Кель –Баши». У Казбека, кажется.
  - Вот-вот. Казбек привечает всех туристов-альпинистов. Мы стояли у него палаточным лагерем в районе озера Туманликель. Там недалеко удивительно красивое озеро. Вода неправдоподобно синяя. Но идти до него по жесткой траве. А идти надо босиком - там топь, все время идешь по колено в воде. Так вот, пока шли, изрезали этой травой стопу в кровь. Представь, час месили грязь разрезанными ногами. Страшно подумать, что было бы в городе. А там - ничего. Прополоскали ноги в речке и забыли.  Никакого заражения! Ничего! Так что не раздумывай. Больные легкие лечат чистым воздухом. Как раны перевязывают стерильным бинтом.
  - Ты думаешь? - все еще с сомнением произнесла мама.
  Но она уже заколебалась. Сергей это почувствовал.
  - Уверен,- твердо сказал он.- Юрок уйдет в горы, я не сомневаюсь. Потому, надо учить его и готовить к этому, а не запрещать. Пусть идет, зная технику, умея обходить опасность. А вот если он полезет на рожон, не будучи подготовленным, жди беды. Я понимаю, почему ты не хочешь отпускать сына в горы. Но несчастные случаи происходят и в городах. И их гораздо больше.  Выброси черные мысли из головы. Веди Юрка в секцию не раздумывая. У нас, кстати, не было ни одного несчастного случая за 10 лет. Народ опытный. Хочешь, сам отведу и замолвлю словечко?
  Юрка в это время спал за стеной. Он ни о чем не догадывался. Сейчас в стенах больницы и без его участия определялась его дальнейшая судьба. На всю оставшуюся жизнь. О разговоре взрослых Юра не знал. Но был приятно удивлен, когда мама вдруг вынула спрятанные старые фотографии с горами и повесила на стену. А уж когда она сказала, что дядя Сережа берет его в секцию альпинизма, восторгу Юрки не было предела. Веревки, карабины, крюки, узлы. Все это теперь можно было не прятать, не смотреть тайком, не мечтать. Вот он - скалодром. Только мышцы подкачать, сил набраться.
  На первых порах Юрке пришлось не сладко. Альпинисты не дразнили его, но и не принимали за своего. Юрка понимал, что признание можно заслужить только трудом и старался, как мог.  Он готов был заниматься с утра до вечера. Но мама дала ему понять, что заниматься в секции он сможет, только если в школе будут хорошие отметки. И вообще, мама считала учебу важнее тренировок. Для Юрки же занятия в секции были главным делом в жизни. Он и прежде любил альпинизм. Кажется, родился с любовью к горам.  А теперь, когда запрет на горы был снят, для Юрки началась новая жизнь. Он занимался вместе с такими же одержимыми  как он сам. А тренировали их люди, которые сами ходили по горам, были в категорийных походах, поднимались под облака.
  Юрка помнил, что когда-то давно папа пел ему песню про альпинистов. Песню Юрка, конечно, забыл. Но  одну строчку запомнил.
  «И можно, не имея крыльев,
  Полдня купаться в облаках».

   Юрку очень поразило, что в облаках можно купаться. Тогда он был маленьким, и решил, что облака, наверное, как его любимое мороженое. Плавать нельзя, но вывозиться в этой вкуснотище можно очень запросто. Вот только какие облака на вкус? Потом Юрка вырос. Теперь он понимал, что такое облака. Но стих от этого не стал менее притягательным. Тем более, что их тренеры – альпинисты рассказывали, как на перевалах их накрывали облака. Рассказы были такими красочными, что Юрка, словно наяву видел эту картину. Человек стоит на горе, а на него надвигается огромное, в полнеба, облако. Медленно подползает, обдает влажным холодом. Мягко, неслышно накрывает с головой, закрывая от всего мира. Или само становится миром на несколько минут. Огромное нечто, внутри которого ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Зато мокро и тяжело дышится. Как на дне воздушной волны. Юрка замирал от сладкого ужаса. И от этого еще больше хотел войти в облако. Понять, кожей ощутить влажный белый туман высотных облаков. Но когда он еще пойдет в горы? Когда его возьмут в команду? Когда он поднимется на высоту, где живут облака?
  - Когда станешь кандидатом в мастера. Высотные облака - это высокие горы. А высокие горы - высокие результаты. Но ты не горюй. И на 3 тыс. можно заходить в облака. Ощущения похожие,- говорили тренеры.
Юрка не спорил. Но про себя думал, что похожие ощущения ему не нужны. Ему нужны настоящие. Нет, облака - это здорово. И горы здорово. Но разве они все не понимают, что Юрке надо не 3 тысячи. Юрке надо выше. На Памир. Ведь кто-то ходит на самые высокие горы.  На те, что называют «крышей мира»! Если кто-то ходит, значит надо и ему. Обязательно! И он  пойдет и добьется. И  будет мастером. Как его папа!
   Юрка не просто мечтал. Он упрямо шел к своей мечте. У него не было богатырского здоровья, но было упорство и огромное желание добиться результата. Он готов был торчать в спортзале с утра до вечера. Дядя Сережа не разрешал заниматься в полную силу. Все время останавливал. Когда все ребята отжимались, следовала команда:
  - Всем 30 отжиманий. Нестерову 20.
  Когда бежали, повторялось то же:
  - Всем 20 кругов, Нестерову 15.
  В конце концов, Юрке надоело быть особенным. Придя как-то раз в гости к Диме, он улучил минутку и попросил:
  - Дядя Сережа, не надо на тренировке поблажек. Хочу, как все!
  - Так ты же новенький. Сразу большие нагрузки давать нельзя,- хрустя  морковкой, ответил тот.
  - Не новенький. Музалев пришел позже, а вы ему, как всем, 30 отжиманий.
  - Ну, Музалев здоровенный парень. И старше на год.
  - Все равно,- упрямо повторил Юра,- не хочу поблажек. Я- как все. Сколько смогу, столько сделаю. Буду «сдыхать»- остановлюсь.
  - Ух, ты каков!- с улыбкой проговорил дядя Сережа.- Характер, братец, у тебя отцовский. Ладно, тогда сам контролируй себя. Обещаю, что больше останавливать не буду.
Слово дядя Сережа сдержал. Только посматривал, как Юрка сопел от напряжения, но молчал. А Юра медленно, но упрямо двигался вперед.
   И откуда что берется. Раньше в школе учительница называла  Юру медлительным и не собранным. Он  позже всех раздевался и одевался, долго доставал учебники и раскладывал их на парте, искал вечно завалившиеся куда-то ручки. А вот на тренировках дважды повторять ему не приходилось. Наверно надо просто любить то, что делаешь. Но постепенно внимание и собранность  стали входить в повседневную жизнь. Юра и сам стал замечать, что он меняется. Научился организовывать себя, все делать быстро и четко без напоминания. Мама очень боялась, что из-за тренировок Юра будет отставать в школе. Но Юра наоборот стал учиться лучше. В классе за ним прочно укрепилось прозвище «альпинист», которым Юра чрезвычайно гордился. Нельзя же было его позорить. В третьем классе он уже был лучшим спортсменом в параллели. В шестом мог отжаться от пола 50 раз, чего не мог ни один старшеклассник в школе. Он прекрасно плавал, ходил в туристические походы, сплавлялся с приятелями на байдарках и плотах. Но ночью ему все равно снились горы.
   В горах он, конечно, уже был. Но это были совсем не те горы, о которых он мечтал. В Юркиных снах горы уходили высоко под облака. А потом облака расходились, будто открывался занавес в театре, и вокруг  открывались сверкающие белоснежные пики. Одни были прозрачными, как кристаллы кварца. Другие похожие на мраморные конуса. Юрке казалось, что они сладкие на вкус. Как застывший топленый сахар. Вершины блестели, переливались, манили к себе. А потом вдруг закрывались облаками и непроглядной серой пеленой. Юрка так и не мог понять: сердились на него горы или приглашали к себе. Наверное, все же приглашали. Но разве его возьмут в серьезное восхождение? Мал еще. Не по годам. Наверняка скажут, что дети в горы не ходят.
  Однажды после тренировки, Юрка задержался в раздевалке. В полуоткрытую дверь он видел, что дядя Сережа что-то читает. Подойдя ближе, Юрка понял, что это очередной выпуск спортивного альманаха. Значит, завтра дядя Сережа даст прочитать журнал и ему.  Дима всегда приносил Юрке в школу журналы отца и всякий раз удивлялся, когда Юрка «глотал» страницы на переменах. Заметив Юру, дядя Сережа поманил парнишку пальцем.
  - Торопишься?- просил он.
  - Нет.
  - Тогда пошли домой вместе. А по дороге зайдем в кафе. Ты же любишь пирожные? Нет, увлекаться печеным не надо. Но сегодня у меня праздник, Юрок! Так что, по случаю, выпьем по чашке кофе с пирожным, а?
  - А какой праздник?- не преминул поинтересоваться  Юра.
  - Да вот, смотри. Питерская команда проложила новый путь по  Южной стене пика Коммунизма. Молодцы, питерцы! Я  сам родом оттуда. Эх, как сильно поставлен там альпинизм! Не то, что здесь, у нас! Ты посмотри, как все продумано с технической точки зрения! Я ходил на пик. Знаю, что говорю. У меня это была уже третья «шестерка». Но все равно приходилось много учиться.  Вот когда-нибудь ты пойдешь, поднимешься, тогда поймешь, почему я так радуюсь.
  - Когда еще это будет!- засмеялся Юра.- В гимнастике, например, в 25 уже старик. А в альпинизме в 20 все только начинается.
  - Это ты не скажи,- качнул головой дядя Сережа.- Может, так было раньше. Сейчас спорт молодеет. И альпинизм в том числе. Вот смотри-ка. По этому сложнейшему маршруту в составе команды ходил 14 летний парнишка. Твой ровесник. Так что насчет возраста ты не прав.
  - Не может быть,- не поверил Юра.
   Он прекрасно знал, что маршруты по пику  Коммунизма тянут на пятерку- шестерку. В них ходят очень опытные спортсмены. Мастера и кандидаты в мастера.  И никто младше 20 лет никогда не поднимался на пик.
  - Так было раньше. Но время идет. Человек приобретает все  больше опыта. Я же говорю, что альпинизм молодеет. Буквально на днях слышал, что 17-18 летние ребята прошли на лыжах маршрут по Северному полюсу. В наше время по этому маршруту ходили 30-40–летние. Теперь идут школьники. И в горы  идут совсем юные. И доходят до самых вершин.
  - Где написано?
  Юра нетерпеливо заглянул в журнал.
  - Да, вот же. Смотри.
  На фото Юра увидел восемь человек в привычной для альпинистов экипировке. И с  края стоял совсем юный мальчик.  Правда, роста он был довольно высокого. Даже выше стоящих рядом с ним мужчин. Но это был определенно, его, Юркин, ровесник. Фотография была цветная, и Юра хорошо рассмотрел, что глаза у парнишки были голубые. Как небо в горах. А у Юрки глаза были совсем серые. И на горное небо никак не походили.
  - Это  Борис Райков,- пояснил дядя Сережа.- Слышал краем уха об этом пареньке. Говорят, он уже в 7 лет стал с родителями  ходить в горы. Судя по тому, как он их «колпачит», он будет  выдающимся альпинистом. Есть у мальчишки чутье. И упорство есть. Молодец!
  Юра вздохнул. Он подумал, что, будь жив его отец, он бы тоже смог так же ходить с ним, как этот питерский мальчик. А теперь его неизвестно когда возьмут в настоящие горы. Все будет, по старинке, как у всех. В 18 он начнет серьезно лазить, к 30, в лучшем случае, станет мастером. Все было обычно и не было впереди никакой сумасшедшей перспективы. А в юности - ах,  как хочется перевернуть мир! И сделать это обязательно должен ты!
  Мальчишкам  свойственно стремиться сквозь тернии к звездам. Свойственно парить над суетой. Мечтать, стремиться к невозможной цели. Лететь, гореть, жить! Так хочется стоять у руля несущейся по волнам бригантины! Или сидеть за пультом управления звездолета.  Или  быть путешественником и открывать новые пути! Погодите, говорят все. Не спешите. Еще успеете. Это все будет, но только потом. А юности не надо потом. Надо сейчас!






                *          *           *

   Время летело незаметно. Вроде бы только недавно мама за руку привела Юрку в школу. Маленького, глупого, слабого, стыдящегося своего небольшого роста. Маленьким Юрка был до 7 класса. А в  14  вдруг стал стремительно  расти вверх. Он сам не ожидал, что так вымахнет за лето. Придя 1 сентября на линейку, он с удивлением обнаружил, что на полголовы перегнал Вовку Ряскина, самого высокого мальчишку в классе.
  Ряскин удивленно посмотрел на Юрку. Посмотрел  снизу вверх, чего сроду не было, и растерянно поговорил:
  -Ну, ты даешь, альпинист. Вымахал версту. Зачем на горы ходить? И так сверху все видно.
  Но сказано это было со скрытой завистью. Юрка это почувствовал. Вовка  гордился тем, что он самый высокий в классе. А Юрка всегда стоял предпоследним в строю на физкультуре. И вот в одно лето перерос всех.
  Девять лет в школе пролетело быстро. Юрка вырос. Из маленького, гадкого утенка он превратился если не в лебедя, то, по крайней мере, в парнишку, на которого заглядывались многие девчонки и в школе и во дворе.  Прозвище «альпинист» давно стало Юркиным вторым именем и только добавляло ему популярности. А вот про аллергию ни он, ни его мама больше не вспоминали. Серьезные тренировки зимой и летом превратили легкие Юры  в настоящие  кузнечные мехи. Ни  одна аллергия не возьмет человека с объемом легких хорошего водолаза. И все в Юркиной жизни складывалось совсем неплохо. Только очень уж обычно.
  Самое грустное событие для Юрки случилось год назад, когда навсегда уехал в Питер дядя Сережа. Как-то получилось, что Юрка, подружившись поначалу с Димой, впоследствии ближе сошелся с его отцом. Дядя Сережа стал именно тем человеком, которому Юра мог рассказать все, о чем думал и мечтал. О горах, восхождениях, новых, никем нехоженых маршрутах. Отца у Юрки не было, и дядя Сережа в какой-то мере заменял его.  На тренировках  дядя Сережа был для Юрка строгим наставником, а после уроков - просто другом. Дядя Сережа, Юра и Дима  излазили все окрестные речки, леса и болота. Ловили рыбу, жгли костры. Но когда на дороге возникала какая-нибудь гора, Дима  оставался в лагере у подножья, готовил ужин, чистил картошку. А Юра с дядей Сережей непременно лезли наверх. Это были, конечно, не совсем горы. Но все же.
  Когда достигали вершины, они обсматривались вокруг, делали фотографии, чтобы потом показать Диме открывающиеся сверху картины. И ложились отдохнуть, подставив ветру мокрые от пота лица.
  - Эх, Юрок,- мечтательно говорил дядя Сережа, растянувшись на траве,- скучаю я по Питеру. Климат здесь не в пример лучше, чем там. А вот люди другие. Нет такой одержимости, даже мечтать здесь не умеют. Знаешь, как у нас в институте было? Если вдруг сборы - идем на гору,- то все остальное уже неважно! Сессия?  Потом! «Хвост»? Да черт с ним, сдадим! Главное горы! Нигде, друг мой, не поставлен альпинизм на такую высоту, как в Питере! А здесь собрались в горы, так у каждого масса проблем. Одному сначала картошку сажать, другому – на день рождение к теще сходить. Да разве так в горы ходят? Ты-то меня понимаешь. Это уже –фу- не спортсмены. Да и ладно, спортсмены. Просто люди променяли горы на бытовуху. Так бывает. Но ты или равнину выбирай или горы. А когда хочешь на два поезда  успеть - это самое  плохое. Так, ни рыба ни мясо. Может, я не прав. Но я питерский. У нас так было. Понимаешь?
   Юрка понимал.
  - Если бы еще Димка в горы ходил, я бы, может, тут остался. А у него видишь, какая беда. Хуже нет, когда в альпинистской семье у кого-то боязнь высоты. Был бы я нормальным человеком, я бы не переживал. Ходили бы мы  вместе с вами по здешним горам - и то ладно. Но если Димка не ходит, так хоть я с бывшими напарниками буду ходить. Они зовут. Приятелей в Питере осталось много. Это служба меня сюда забросила. Теперь отслужил, ничего нас здесь не держит. Кроме тебя, конечно. Но мы же не потеряем связь? Общаться можно по Интернету. А потом, может, приедешь поступать в ВУЗ? Приезжай! Будешь жить у нас, я тебя со своими друзьями сведу. А, Юрок? Подумай. Федерация у нас сильная. Да что сильная - лучшая в стране! Будем ходить в серьезные экспедиции. Тебе  уже по возрасту. Не зависай здесь. Ничего на равнине хорошего нет. Ты же Горник!
  Юрка в душе был  согласен с дядей Сережей. Ему хотелось в Питер. А еще больше – в горы. Но тут, на Волге, жили дедушка с бабушкой, его мама. Здесь были приятели, школа, которую еще предстояло закончить. Так что на далекое будущее загадывать было сложно. Юрка решил подождать. Через два года он определится окончательно. Может, действительно, мама будет не против его учебы в Питере. Тем более что с женой дяди Сережи – Галей  мама очень подружилась.
  - Приезжайте обязательно,- тараторила тетя Галя, когда мама с Юрой пришли помогать им укладывать вещи.- Я так рада, что возвращаюсь домой! Питер - такой красивый город! А уж ВУЗов в городе много. Хоть Димка получит настоящее образование.  Там профессура, там все серьезно. Будь моя воля, я ни за что не поехала из Питера никуда.
Юрка вытаскивал в коридор тяжелые сумки и слышал, как тетя Галя продолжала щебетать.
  - Нет, Марина, вы подумайте. Серьезно подумайте о Юрином образовании. У Сергея друзья на кафедре в медицинском. Это такие возможности! Присылай Юру. Найдем, где ему жить, одного не бросим. А, может, и ты соберешься? Ну, хотя бы в гости-то приедешь? Пообещай!
  Потом на вокзале они последний раз обнялись с Димкой, дядей Сережей. Помахали рукой на прощание - и поезд тронулся. Снова Юрка лишился близких ему людей. Трясясь в автобусе по дороге с вокзала, он думал, что это несправедливо. Почему уходят те, кто тебе дорог? Почему бы не уехать в Питер тому же Вовке Ряскину? Его бы Юрка не пожалел. Но уехал именно Димка. И что еще печальнее, дядя Сережа.
  Юрка вздохнул и покосился на маму. Он не хотел, чтобы она видела, что он такой печальный. Но дома он ушел в комнату, уткнулся носом в подушку и пролежал так целый час. Благо мама его не тревожила.
Юрка уже научился держать себя в руках. Научился  не показывать, когда ему больно и плохо. Не потому, что он такой вот супермен. А просто  потому, что хорошо запомнил слова Арамиса из любимых «Трех мушкетеров» Дюма. «Скрывайте свои душевные раны, когда они у вас будут. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани». Юра уже знал, что эти слова в большинстве случаев верны. Очень редко найдется человека, который искренне посочувствует тебе. Еще реже тот, кто поможет. Все в основном расспрашивают из интереса. А выворачивать душу перед равнодушными людьми не стоило. Потому Юрка запрятал  переживания подальше и сказал себе: все еще впереди.
   Впереди были сборы, тренировки. Горы! Это не давало времени расслабляться. И Юрка старался работать еще лучше. Чтобы никто не говорил, что Сергей Петрухин подсуживал ему, а теперь без поддержки тренера Юрка ничего не сможет. И еще одно заставляло Юрку работать на достижение мечты. На следующий год группа запланировала поход в Домбай. Юрка очень хотел поехать туда. Это были уже настоящие, большие горы. Серьезные маршруты. Он перерыл весь Интернет, перелопатил горы литературы. Наверное, разбирался в местных горах не хуже экскурсовода. Но для поездки знаний было мало. Надо было быть в первых рядах спортсменов. Потому что с неперспективными никто не работает. Уж во всяком случае, в серьезные, категорийные походы их не берут.
  - И откуда у тебя силы берутся, - удивлялся Миша Строев, Юркин напарник по связке.- Двужильный ты, что ли? Как хочешь, а я не успеваю. Или тормози или ищи напарника по себе. Я «сдох»  на втором часу тренировки, а ты…
  - Я на первом. Только вида не подавал,- смеялся Юра.- На самолюбии пёр.
 - Большое же оно у тебя,- усмехнулся Миша.- На сборы едешь?
  -Надеюсь.
  - Давай. Без тебя будет скучно. Кроме тебя стоящих гитаристов нет. А там ночью у костра песни петь - милое дело. Ты с кем в палатке?
  - Спрашиваешь, словно нас уже взяли,- усмехнулся Юра.- Надо еще попасть в команду. Желающих, как всегда больше, чем мест.
  -Тебе-то что волноваться? Ты же у нас лидер. Всегда первый, всегда лучший. Я, глядя на тебя, думаю, может и правда альпинистом надо родиться. Ведь тренируемся вместе, нагрузки общие, снаряга такая же. А идешь ты лучше.
  -Я так не считаю. Просто люблю альпинизм.
  - Все любят. Иначе не пришли бы в секцию.
  - Ты не понимаешь. Когда я иду вверх, для меня больше не существует ничего. Только гора. Я, как Цезарь, который сжег за собой мосты. Назад для меня дороги нет. Только вверх. Вниз вариант я даже не рассматриваю. Может потому у меня получается.
  - Как ты все просто объясняешь! Нет, Нестеров, есть у тебя какое-то заветное слово.
  - Детская речевка. «Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед и вверх»!
  - Мы договорились до прописных истин. А разве Цезарь сжег за собой мосты?
  - Конечно. Перешел Рубикон и сжег мосты. Умнейший был полководец. Но  Александр Великий мне нравится больше. Он перевалил через Гиндукуш, зашел на горы и привел за собой войско. Можно считать – альпинист. А еще у него в войске были горцы, которые залезали на умопомрачительные высоты с помощью пеньковых веревок и деревянных колышков. Фантастика.
  - Фантастика? Это альпснаряжение американцев фантастика! Одни перчатки чего стоят.
  - Чудак. То и ценно в прошлом, что люди бились с природой один на один. И выходили победителями.
  - У тебя непостижимые подходы к проблеме,- фыркнул Миша.- Я, во всяком случае, предпочту американскую снарягу.
Расхождение во мнениях не мешало ребятам быть в хороших отношениях. Их связка считалась одной из лучших и претендовала на поездку в Домбай на полном основании.
  Юра начал складывать рюкзак уже за месяц. Не то чтобы собраться было долго, а только когда собирал вещи, он, как будто уже ехал в горы. Как говорила мама, Юрка растягивал удовольствие.
   На весенние каникулы Юре пришлось на неделю уехать на Урал, к бабе Симе. Она очень хотела увидеть внука, который не был у нее 3 года. Юра собирался поехать в августе. Но бабушка болела, и мама сказала, что просьбу надо уважать. Юра согласился и поехал. Таким образом, он пропустил две недели тренировок. Перед отъездом, когда начинал формироваться  состав  участников, едущих на сборы, это было не очень хорошо. Потому, приехав, Юра на следующий день первым делом помчался в секцию.
  В раздевалке, как всегда было шумно. Смеялись, толкали друг друга локтями и коленками. Кто-то толкался из желания быстрее переодеться и идти на стену. Кто-то просто ради развлечения. Развлекающихся было больше. До тренировки оставалось 15 минут и мальчишки пользовались временем, чтобы переписать музыку, обменяться последними новостями или просто поболтать ни о чем.
  Юра первым делом поискал Мишу Сомова. Мишка, как всегда опаздывал.  Сам Юра был очень пунктуальным человеком, и  привычка приятеля его немного раздражала. Но у каждого свои «скелеты в шкафу». С Мишей они дружили три года, он был хороший напарник. Ни на соревнованиях, ни по-жизни никогда его не подводил. А с этой его привычкой Юре приходилось просто мириться.
  - Юрка, привет! Чего филонишь тренировки?- услышал Юра над ухом громкий голос.
  Это был Макс Рябухин. Он затягивал скальный ботинок, уперев ногу в стену, а под мышкой был зажат  сложенный вдвое журнал. Юра рассмотрел на сложенных пополам страницах буквы «Дом..» Должно быть, Домбай.
  - Точно. Готовлюсь по полной программе. И физически и морально. Чего и тебе желаю,- довольно сообщил Макс.
  - Так ты едешь? Уже точно?
  - Точно,- кивнул Макс.
  - И списки утвердили?- с тихим испугом спросил Юра.
  «Вот стоило уехать и сразу все активизировалось. Неужели пролетел?»- мелькнуло в голове.
  - Не, не паникуй,- раздался другой голос и из-за спины Макса выглянул Володя Меньшиков.
  Он был на полголовы ниже своего напарника, а весь нос усыпан крупными рыжими веснушками. Обычно веснушчатые люди рыжеволосые, а у Володи волосы были темно-русые. И смотрелось это так потешно, словно Вовке специально раскрасили лицо. Вздернутый нос и веснушки чем-то роднили Вовку с Димой Петрухиным. Потому Юра Вовке симпатизировал.
  - Без паники, Нестеров,- урезонил Вовка,- списков никаких еще нет. Но все знают, кто едет. Наша связка точно едет. Смотри, какие «ходилы» я себе оторвал. Нравятся?
Вовка выставил ногу в новом шипастом ботинке.
  - Между прочим, совсем недорого. Могу сказать где и почем.
  - Ему не надо. Он на прошлых соревнованиях обувку выиграл,- напомнил Макс.- Вряд ли за год сносил. Особо никуда не ходили. Или две недели где-то гулял, а Нестеров?
  - Он был на Урале. У бабушки. И бабушка, судя по всему, кормила его вкусными щами,- хихикнул Вовка, слегка ткнув Юру кулаком в живот.- Ишь, физиономию отъел! Гляди, веревка не выдержит. Мишка хоть знает, что теперь ему новый вес страховать?
В раздевалку заглянул староста группы Денис Старостин.
  - Ребята, похоже,  у нас подвижки. Сейчас глянул на наш план, на столе у Виктора лежал. Первым делом нас погонят на Суфруджу. А Сулахат - это в конце сборов.
   Потом Денис заметил Юру, примолк и исчез за дверью.
   Все это насторожило Юру. Списков нет, но все знают, что они идут. Говорят, еще ничего не решено, а уже знают когда и какое восхождение.
  - Так есть списки или нет?- спросил Юра.
   Ребята переглянулись.
  - Официальных списков нет,- проговорил Вовка,- у кого хочешь спроси.
  Но сказал как-то не особо уверенно.
Юра забеспокоился. Ребята что-то недоговаривали, прятали глаза. И вообще вели себя странно. Они что-то знали, но не хотели говорить.    Юра собирался задать Вовке прямой вопрос, но пока он раздумывал, старые часы, висевшие над входом в зал, скрипнули и отбили 6 раз.      
  Спортсмены, как по команде, бросились в спортзал, оборвав неприятный разговор.
  - Привет!- одновременно с последним ударом раздалось над ухом Юры.- Кого я вижу! Наконец, объявился!
  И Юрку, в качестве приветствия, толкнули кулаком в плечо.
  - Мишка!
  - Ну!
  - Мишка, только честно. Списки на поездку уже есть? - в лоб спросил приятеля  Юра.
  Мишка почесал затылок.
  - Списков, как таковых, нет,- честно ответил он.- Но в общих чертах все утрясли.
  - А кто едет руководителем?
  - Найдович,- вздохнул Мишка.
   И Юра понял, что в Домбай он не поедет. Вот почему смущались ребята. Об отношениях Юры и тренера знали все.
  С Найдовичем у Юры были старые счеты. Еще по Архызу. Вернее, по понятиям Юрки, никаких  счетов не было. Но Найдович считал иначе. Виктор  Найдович был одним из тренеров общества «Эрцог», в котором занимался Юра. Пока Юра занимался у Сергея Петрухина, с Найдовичем он не сталкивался совсем. Просто знал в лицо, знал имя. Не больше. Когда Петрухин ушел, Найдович временно заменял его. Новый тренер и ученик  не понравились друг другу сразу. Юрка не понравился Найдович уже потому, что тот был «протеже Петрухина». А Юре не нравилась манера Найдовича все время рассказывать о своей особе. Это было тихое противостояние без всплеска эмоций. И ничем бы оно не кончилось, если бы не случай, произошедший  прошлым летом в Архызе.
    Тогда в соседней группе была молоденькая симпатичная инструктор Катя, по которой дружно вздыхали все тренеры, разрядники и значкисты. Стройная блондинка с голубыми глазами и очаровательной белозубой улыбкой, Катя сражала мужчин наповал. Найдович тоже вовсю старался произвести впечатление. Хотя был старше Кати лет на 15. Даже когда группа спускалась на равнину, в город, и их начинали по вечерам кусать комары, Виктор ходил в рубашке без рукавов, демонстрируя сильные накаченные руки.
  - Виктор, надели бы штормовку. Сожрут, - смеялась Катя,
  - У меня кожа, как у морского волка. Дубленая солнцем и ветром.  Не сожрут. Это молодежи надо беречь шкурку. Нестеров, тебя кусают комары?
  - Кусают.
  - А все потому, что ты неженка и слабак. А альпинисты должны быть  настоящими мужчинами,- гордо выпятил грудь Найдович.
  - Комары вас не кусают по другой причине. Просто комары на диете, - огрызнулся Юра.
  Он понимал, что Найдович рисуется  перед Катей. Но почему за его  счет?
  В собравшейся вокруг толпе раздалось сдавленное хихиканье. А Катя  звонко засмеялась  в голос. Дело в том, что, накачав руки, тренер не мог спрятать начинающего выпирать живота. И среди поджарых парней явно не выглядел стройным. Найдович метнул на ученика злой взгляд, и Юра понял, что нажил себе серьезного врага. Зато на весь остальной  поход за Юрой укрепилось прозвище «юморист», которое пошло гулять с легкой руки Катюши. Петь ли песни, собирать ли ягоду, начинать ли тренировку, Катя  неизменно спрашивала:
  - А где же наш юморист?
  Разумеется, злопамятный Найдович не простил ученику своего позора. И использовал власть, чтобы не взять на сборы. Конечно, решение тренера можно было оспорить. Юра был одним из сильнейших. Но Найдович поставил условие: Нестеров поедет, если  извинится за дерзкий поступок.
  - И правда, помнит. У, жлоб,- в сердцах бросил Мишка, когда Юра рассказал ему о происшедшем у него разговоре с тренером.- Может, в федерацию пожаловаться? Мол, молодежь притесняют. Очень даже может получиться. А если привлечь прессу… Хочешь, поговорю с сестрой? Она корреспондент в «Версии». Распишет под орех.
  - Погоди,- перебил Юра,- ты рисуешь хорошую перспективу. Но кое о чем забываешь. Найдович по фамилии запросто дознается, что родной брат «корреспондента» занимается у него под началом. И тогда неприятности у тебя будут больше моих. А потом, ты же понимаешь: Найдовичу нужны извинения. И не просто так, а публичные, перед строем. Вот увидишь, если я соглашусь, он сделает именно так. Счастье, что он нас не тренирует.
  - Да, но он везет группы на сборы,- почесал голову Мишка.- И тебя он брать не намерен.
  - Не намерен - не надо. Обойдусь.
  - Говорить просто. А не поехать, когда больше других заслужил, не обидно?
  - Обидно. Но извиняться перед этим снобом я не буду. Тем более что не так и виноват. А потом, даже если виноват… Знаешь, вот перед Петрухиным я бы обязательно извинился. И от души. А когда знаешь, что сам человек так себе, на три с плюсом, то извиняться и унижаться - почти одно и то же.
  Мишка вздохнул и согласно кивнул головой.
  -Ты пошел на принцип?
  - А если да?
  - Может, и правильно,- согласился Мишка,- но тогда, получается, ты не едешь. С кем я пойду в связке?
  - С Акимовым. Или с Чуриным. Поставят тебя в связку. Главное, ты едешь в Домбай. Знаешь, Мишка,- признался Юра,- мне очень хотелось в Домбай. Не просто, вот, сборы. А именно в Домбай. Помнишь, мы там в прошлом году были одним днем? Помнишь Белолакаю? Вот это гора! Красавица. Местные инструкторы говорили, что до белых поясов можно дойти прямо без подготовки. А дальше - сыпуха и вертикаль. Я в эту гору просто влюбился. Фотографий 20 сделал. И что ты думаешь? Все кадры темные. Получилась она только на одной. Я тогда и не знал, к чему это. А вот, оказывается, к чему. Не увижу я ее в этом году. Не схожу на Суфруджу. И по Сулахат мне тоже не гулять. Говорят, с Мусса Ачи Тара открывается потрясающий вид на Эльбрус. Представляешь - Эльбрус! Сколько я видел его на фото. А вживую - ни разу. Тогда ты смотри за двоих. И все  потом расскажешь.
  - Ты, я гляжу, все горы по именам запомнил,- засмеялся Миша.- Вот людей ты запоминаешь плохо. А горы - это пожалуйста. И знаешь про Домбай больше меня.
  - Это не живая информация. Интернет. Важно, когда идешь по горе, трогаешь рукой. Миш, ты с Белолакаи мне камешек привези. Ладно?
  - Чтобы лежал и бередил душу?
  - Чтобы знать, что гора меня ждет. Будет стимул идти вперед. Я с местным инструктором тогда познакомился. Шумков Володя. Он обещал со мной сходить траверсом по Сулахат. Может, через месяц и сам махну туда. А что? Возьму и махну. Вот вы уйдете, а я приеду. Чтоб с Найдовичем не встречаться.
  - Ему что-то от тебя передать?
  - Передай, что Катя мне до сих пор пишет,- усмехнулся Юра.
Мишка ушел, а Юра лег на кровать и уткнулся лицом в подушку.  Снова вышла накладка. Все, что он планировал, о чем мечтал, не сбылось. Ладно. Не у всех все складывается гладко. Можно было конечно, наступить на горло самолюбию. Но Юра был не из тех, кто поступается своими принципами. Юра  понимал, что если сейчас он пойдет на попятный, Найдович вообще перестанет его уважать. Да ладно Найдович! Сам Юра перестанет уважать себя. И ребята тоже! Это важнее. Или ты полностью подчиняешься тренеру или гнешь свою линию до конца. Этому его учил дядя Сережа.
  Юра вздохнул. Как хорошо было два года назад. Уж конечно, дядя Сережа взял бы его в Домбай. И Юрка увидел бы Белолакаю. И Эльбрус. Хотя бы издалека. Домбай! Эльбрус! Это уже настоящие серьезные горы. Юра закрыл глаза и постарался представить себе огромного двуглавого исполина. Эльбрус Юра видел много раз. И на фотографиях, и во сне. Он мечтал, что в этом году увидит его хотя бы издалека. Подниматься на Эльбрус ему пока рано. Никто не разрешит. Но хотя бы увидеть! А, может, в  самом деле, махнуть в Домбай к Володе Шумкову? Да только мама его одного ни за что не отпустит. Как будто он маленький! Но для нее он и в 16 лет- мальчик- подросток.
За этими раздумьями его и застала мама. Она уже давно догадывалась, что в Юркиной жизни что-то идет не так. Уже три дня Юра ходил, как в воду опущенный. Ничего не рассказывал, Отмалчивался. Это было не в Юрином характере. Конечно, мама заподозрила неладное. И потребовала объяснений. Теперь не было смысла  запираться. И Юра честно выложил все: и про Найдовича, и про комаров, и про то, что его не берут на сборы  в Домбай.
  - Как не едешь?- ахнула мама.- Ты говорил, я была уверена…
   Теперь пришла Юркина очередь удивляться. Мама  смирилась с его занятиями. Но чтобы она переживала из-за того, что Юрка не едет в горы - это было ново. Однако все оказалось очень банально. Мама, зная, что Юры месяц не будет дома, сговорилась со своей старой школьной подругой. И они решили вместе поехать на море, в поселок Аше, где у подруги были родственники. Теперь поездка  находилась под угрозой срыва. Мама ни за что не оставила бы Юрку одного. Еще на неделю - куда ни шло. Но на месяц! Бабушка в расчет не шла, потому что во всем потакала любимому внуку. Мама боялась, что если Юра останется с бабушкой, то рано или поздно он один сбежит  в горы.
  - Юра, а может с нами? - неуверенно предложила она.
  Юра упрямо молчал. Он был настроен на горы. И на море ехать не хотел.
  - Это просто безобразие!- взорвалась мама.- Давай я схожу в федерацию и поговорю об этом Найдовиче.
  - Мама, только не вмешивайся,- попросил Юра.- Это мое решение. Я его принял сам. Мне уже 16, а ты меня опекаешь, как маленького. Если ты пойдешь в федерацию, надо мной будет смеяться не только Найдович, но и все остальные. Вот, мол, за Нестерова мама пришла просить. Стыдно!
  - Но, в конечном счете, это не справедливо! Ты же лучший альпинист в обществе.
  - Так сразу и лучший,- усмехнулся Юра.
  - Еще Сергей говорил, что ты лучший. Ему я верю больше, чем остальным.
  - Конечно! Дядя Сережа -  почти родственник. Он не скажет плохого.
  - Не перечь! Дядя Сережа объективный человек. Если бы у тебя не получалось, он сказал бы сразу. Но он говорил, что у тебя хороший альпинистский потенциал. Если дело в личной неприязни, то федерация …
  - Мама, да оставь в покое федерацию,- поморщился Юра.- Не тот случай, чтобы она вмешивалась. Да, Найдович вымещает на мне неприязнь. Но, если ты начнешь разбирательство, будь уверена, Найдович найдет много козырей в свою защиту. И первым делом припомнит, что я в период подготовки пропустил две недели тренировок. К кому прислушаются: к тебе или к известному тренеру?
  - Все равно,- запальчиво возразила мама,- так дело оставлять нельзя. Это непорядочно. Со стороны инструктора.
  Юра только покачал головой. Мама  вроде взрослый человек. Но иногда совсем, как девочка. Только недавно жаловалась, что начальник заставляет ее работать без выходных и не платит. А теперь решила объяснить Найдовичу что порядочно, а что нет.
Юрка давно понял, что все и всегда зависит от человека. От того, как этот, конкретно взятый человек, понимает, что хорошо, а  что нет. Есть тип людей, которые  привыкли тянуть одеяло на себя. А есть те, которые  делятся последним. Людям первого типа говорить о порядочности бесполезно: они просто не понимают ничего кроме собственной выгоды. И ни о чем другом не пекутся. Если хочешь делать добро, не надейся ни на кого. Решай все за собственный счет. Тогда не будет разочарований.
Это, как в спорте. Юра читал, о японские альпинистах, которые проходили мимо умирающих людей, не оказывая им помощи. Потому что выше 8 тыс. метров, в зоне смерти, каждый сам за себя. Если ты не помог товарищу, когда сам идешь из последних сил, никто официально тебя не осудит. Но японцы, скорее, исключение из правил.  Потому что существует неписанный кодекс альпинистской чести, который чтят истинные альпинисты. Может быть, это только красивые фразы, но Юра свято им верил. Сам он еще не знал, как это, идти выше 8 тыс.? И что чувствует на такой высоте человек? И как меняется представления о жизни и смерти, когда ты один на один с горой. Но Юра точно знал, что мимо терпящего бедствие, он не пройдет. Потому что совесть не позволит. Он и хотел идти в горы, чтобы проверить себя: так ли он хорош, как о себе думает. А вдруг струсит? А вдруг поступит так, как поступили японцы?
  - Самоедство, Юрок,- сказал  дядя Сережа, когда Юра обратился к нему с таким вопросом. - Если тебя сейчас терзают такие мысли, значит, точно не пройдешь мимо. Поверь, те, что прошли, никогда не изнуряли себя моральным аспектом альпинизма. Они просто «брали гору». Ничего другое их не интересовало. Это не альпинисты. Это коллекционеры вершин. Они унесли в душе не поклонение горе, а отметку высоты, которую взяли. Разве это альпинизм? Альпинизм - религия. Восходя на гору, ты познаешь Дао самой жизни. Никогда не завидуй коллекционерам.  Они не чувствуют главного- душу гор.
  От воспоминаний Юру отвлек телефонный звонок.
  - Юрок!- раздался  знакомый голос.- Рад тебя слышать! Как живешь? Что-то давно мне не звонил. Значит, вернулся с Урала? И как? На горы не ходил?
  - Дядя Сережа! - обрадовался Юра.
  Он собирался рассказать о поездке, но мама, услышав имя Петрухина, выхватила у Юры трубку.
  - Сережа! - заговорила она,- представь, Юрку не взяли на сборы. Помнишь, ты рассказывал мне о Найдовиче?  Так вот, этот самый Найдович теперь сводит с Юрой счеты подобным образом. Я хочу пойти в федерацию, а Юра…
  Она не договорила, удивленно прислушиваясь к  громкому смеху в трубке.
  - Ой, Марина,- отсмеявшись, проговорил Петрухин,- ты ли это говоришь? Собираешься идти и просить, чтобы Юрку взяли в Домбай! Я все вспоминаю наши первые разговоры. «Юра никогда не будет ходить в горы! Я не допущу!»
  - Сережа, когда это было!- смутилась мама.
  - Да, давненько. Слушай, идти в федерацию не надо. И даже хорошо, что Юра никуда не едет. Я думал, что он уже утвержден и тогда пришлось бы давать обратный ход.  Позови Юрка к телефону. Надо с ним поговорить.
   Мама удивленно посмотрела на Юру и протянула  трубку.
  - Юрок,- снова услышал Юра,- значит, на сборы ты не едешь? Найдович- таки подсуетился?
  - Ну, да,- нехотя отозвался Юра. - И пусть! Все равно поеду. Сам- по себе.  Подумаешь, группа.
  - Так- таки и сам?
  - Да. Если поможете уговорить маму меня отпустить. Я вам рассказывал о Володе Шумкове?  Он инструктор в Домбае и обещал сводить на Сулахат. Совершенно серьезно! Я с ним в прошлом году разговаривал.
  -  Приятно иметь дело с одержимым человеком. Но в Домбай тебе в этом году попасть, видно, не судьба. Слушай, Юрок,- продолжал дядя Сережа. – Внимательно слушай и не перебивай.  Ты, конечно, слышал о юношеской сборной по альпинизму, которая сейчас формируется? Знаешь, что ребята со всей страны…
  - Знаю. Я о ней слышал.
  - Так вот. Команда идет на Эльбрус. Будут восхождения, будут тренировки. Ну, а дальше… Как себя покажешь. Я говорил о тебе с Володей Волковым. Он формирует  сборную  и идет  руководителем. Рассказал о том, где ты ходил, что умеешь. Ты же у нас потомственный альпинист. Володя знал твоего отца. Они даже пересекались на сборах. Короче говоря, я предлагаю тебе место в  юношеской сборной страны. Надо быстро оформить бумаги и быть готовым через неделю. Успеешь?
  Юрка лишился дара речи. К такому повороту событий он  был совершенно готов. О сборной он, конечно, слышал. Но чтобы стать ее членом, даже не мечтал.
  - Не слышу ответа,-  проговорил дядя Сережа.- Ты меня слышишь?
  - Да.
  - А что молчишь?
  - Я просто не ожидал… Не ожидал, что такое возможно,- выдохнул Юра.
  Сердце у него забилось часто-часто. Сборная! Юношеская сборная!  Это то, о чем мечтали все. Но только мечтали. Потому что знали: попасть в группу из 20 человек, собранную  со всей страны, почти невозможно.
  - Считай, это мой подарок тебе к 16-летию. Найдович по своим каналам закрыл тебе поездку в Домбай. Я по своим предлагаю место в сборной. Но это только место. Возможность остаться придется заработать самому. Но я тебя знаю. Ты справишься. Справишься?
  Юрка хотел сказать, что скорее умрет на подъеме, чем не оправдает надежд  Петрухина. Что он будет стараться изо всех сил. Но  слова были сейчас совсем лишними. Он подумал о многом, а вслух сказал только короткое:
 - Да.
  - Молодец. Ничего другого я и не ждал. Значит так. Соловьеву, вашему председателю, я сейчас позвоню и поставлю в известность. Завтра с утра бегом к нему за документами. Потом комиссия, ну, сам знаешь. И билет возьми. Едешь один, никто заботиться не станет. Дай теперь трубку маме.
Что дядя Сережа говорил маме, Юра не знал. Он ушел в комнату, лег на диван и долго лежал, уставившись в потолок. Он пытался понять, как же случился такой поворот в его судьбе. Голова звенела, а сердце колотилось так, словно он только что бежал стометровку со спринтерской скоростью. Юношеская сборная страны! Невероятно! Шанс попасть в нее такой же, как выиграть миллион в лотерею. Сколько же хорошего сделал для него дядя Сережа! И как Юрка был ему благодарен!  Значит, уже через несколько дней Юра увидит Эльбрус. Эльбрус!  Он снился ему по ночам, он тысячи раз видел его на фотографиях. И главное он увидит гору не  с канатно-кресельной дороги или из окна гостиницы. Он пойдет на нее! На самую высокую гору России! На самую высокую гору Европы! Это ли не счастье!
  На следующий день с утра Юра собрался к Соловьеву, но его остановил телефонный звонок.
  - Юрка! Это правда?! - орал кто-то с другого конца провода.- Ты только скажи, правда?!
  - Что сказать?- переспросил Юра, узнав в орущем  Мишку Строева.
  - Ты попал в сборную?! Да?! Ну, скажи, не томи! С утра все на ушах стоят. Вся федерация! Никто ж не ожидал, что из  города вообще кого-то возьмут. Тем более из нашего общества. Ну, так едешь или нет?
  - Еду, - ответил Юра, подивившись скорости распространения новостей.
  - Вот это да!! А чего раньше не говорил?! Еще спрашивал, берут ли тебя в Домбай. Зачем комедию устраивал?
  - Миш, я  сам не знал, честно,- признался Юра.-  Вчера позвонил Петрухин. Он и сказал, что меня берут. Это он за меня замолвил словечко. Только Найдовичу не говори.
  - Ха, буду я с ним разговаривать! Хотя даже интересно. Он наверняка уже все знает. Лопнет от досады или нет? Давай на пари?
  - После. Мне за документами к Соловьеву.
  - Ну, тогда привет Найдовичу,- ехидно пожелал Мишка.- Он наверняка где-то там.
   Миша ошибся. В федерации тренера не оказалось. Но о включении Юры в состав сборной ему было известно. Когда Юра пришел на тренировку, Найдович, пришедший объявить списки отъезжающих, его заметил.
  - Нестеров пришел? Не забыл, значит. Я уж думал, ты возгордился и на тренировки ходить не станешь,- едко заметил он.
  - Отчего же. Тренироваться буду. Только еще лучше. Чтобы не опозорить общество, в котором тренируюсь,- ответил он.
Сказал правильно, красиво. Но  Найдович  усмотрел в его словах скрытую иронию.
  - А ты не дерзи! - взорвался он. – Как будто я не знаю, что это твой знакомый Петрухин сделал тебе протеже. Ты считаешь, что достоин быть в составе сборной страны? Вот если честно?
  - Если честно, то я считаю, что был достоин быть  включенным в списки едущих на сборы в Домбай,- спокойно сказал Юра, глядя тренеру в глаза. –  Честно это или нет, но меня не включили. Что касается сборной, то я еду с испытательным сроком. Но сделаю все, чтобы остаться в составе. Вот это обещаю!
  - Ты наглец, Нестеров!- вспылил Найдович.- Как ты разговариваешь со старшим? Ты…
  - Перестаньте, Виктор,- остановил подошедший Соловьев.- Паренек говорит правильно. Он должен оправдать наши надежды. Должен ходить так, чтобы нам не было за него стыдно. Держи, Юрий. Это тебе от нас подарок. Надеюсь, этот рюкзак поднимется с тобой до самых вершин.
   И председатель протянул Юре красивый красный рюкзак, на котором черными буквами было написано название их общества -  «Эрцог».
  - Ну, Юрка, и умыл ты Виктора!- возликовал Мишка, когда Найдович с Соловьевым отошли в сторону.- Молодец!
  - Что значит «умыл»?
  - Да ты бы посмотрел со стороны! Взрослый мужик  кипит, ругается, слюной брызжет. А ты ему так спокойно, выдержано... Достойно, в общем. По- мужски. Знаешь, какой контраст! И не в пользу Найдовича. Он это прекрасно почувствовал. Потому и злился. Хотел тебя на грубость вызвать. Он-то, в отличие от тебя, начальство видел. Видно хотел, чтобы ты сорвался. Тогда можно было бы сказать Соловьеву: вот мол, кого посылаем. Грубиян, нахал. А ты все чик-чик! Соловьев долго наблюдал. И когда ты говорил, все время улыбался. Он тебя одобрял, это было видно.
  - Знаешь, Миш, я не собираюсь ни с кем сводить счеты,- ответил Юра.- Я  сказал правду- все сделаю, чтобы не вылететь из состава. Но только не ради Найдовича. И даже не ради  общества. Ради Петрухина. Он в меня всегда верил. И место это выбил именно потому, что считает меня достойным. Я должен. Обязательно должен оправдать его надежды.  И свои собственные. Сейчас надо выложиться на полную катушку. Вывернуться наизнанку. Но быть не хуже. Мне осталась неделя. Буду лазить каждый день без выходных. Я же не знаю, какая у них там, в сборной подготовка. Но думаю, они все – ого-го!
  - Надо думать!
  Всю неделю Юра не вылезал из спортзала. Он бы согласился даже ночевать там, на матах. Юре казалось, что он занимается недостаточно. Времени оставалось мало, а сделать нужно было много.  Но Захаров, их тренер, который заменил Петрухина, категорически запрещал мальчику перегружать себя.
  - Сорвешься - никуда не поедешь,- сказал он, наконец, устав препираться с учеником.- И Сергею скажу, что ты меня не слушаешь.
  И Юра больше не прекословил. Он был готов на все, что угодно. Лишь бы не ударить в грязь лицом. Лишь бы не опозорить себя и дядю Сережу. Юра понимал, что от того, как он зарекомендует себя на сборах, зависит его дальнейшая судьба. Если все хорошо - значит, он будет ходить по горам всю жизнь. И ходить хорошо. Юношеская сборная- это как визитная карточка. Плохих восходителей туда не возьмут. А если Юра вылетит из состава? Насмешки Найдовича и свой позора  он как-нибудь переживет. Но он навсегда потеряет горы. Потому что перестанет верить в себя. В то, что может ходить.  Как их сосед дядя Федя. Бывший горнолыжник-спортсмен, он получил травму и вынужден был оставить спорт. Теперь он раз в год ездил на курорт, катался, а в остальное время работал на авиазаводе.
  Не об этом мечтал Юра. Он хотел ходить в горы всю жизнь. И не от случая к случаю, а  постоянно. Юра даже подумывал стать профессиональным проводником. И твердо усвоил для себя одно: нельзя ходить в горы от случая к случаю. Так можно горнолыжникам. У альпиниста или все или ничего.  Юра выбрал первое. Теперь за эту мечту предстояло бороться.
  На вокзал Юра приехал один. Он не любил долгих прощаний. Тем более с мамой и бабушкой. Мама раз сто заставила его пообещать, что он будет очень осторожен, не полезет на горы очертя голову, и будет помнить про технику безопасности. Потом Юра то же самое повторил бабушке, клятвенно пообещав звонить каждый день.  Уже в дверях бабушка сунула Юре в пакет контейнер с тушеной курицей. Юра считал курицу совершенно лишней, но взял, чтобы избежать пятиминутной морали.
  Юре повезло, что билет он взял на проходящий поезд. В купе ехала молодая пара, которая вышла на той станции, на которой зашел он. Таким образом, в купе он оказался один.
  - Ты не очень-то разбрасывай вещи,- предупредила Юру сердитая проводница.- Думаешь так и поедешь, как король до конца? На следующей станции подсядут.
  - Ну, и хорошо. Будет с кем поговорить.
  - Может и будет. А вещи не разбрасывай,-  предупредила проводница.
  И, строго посмотрев на Юру, вышла. Ехать предстояло больше суток. Потому Юра, пользуясь отсутствием попутчиков, развернул матрас, кинул простынь и залез на верхнюю полку. Он слушал, как стучат колеса, смотрел на мелькающие за окном лесочки, деревни и поля и думал: как здорово путешествовать. В голове постоянно крутилась фраза из старой знакомой песенки: «Был гениальным человек, который выдумал дорогу». Юра любил дороги. Далекие и близкие, знакомые и неизвестные. Он любил постоянное движение, вечные, никогда не прекращающиеся странствия. Такой у него характер. Такая душа. Мама называла его бродягой. А Юре больше нравилось слово «странник».  И правда: какой он бродяга? Он точно знает, куда и зачем  идет. Хотя, с другой стороны, Юре иногда хотелось взять рюкзак и просто так уйти, куда глаза глядят. Ему  понравился шуточная фраза, которую он прочитал на футболке в магазине «Экспедиция»: «Нас невозможно сбить с пути. Нам все равно, куда идти»! То есть без разницы, на какие горы- перевалы.  Идти, разумеется, Юра хотел в горах. Другие варианты не рассматривались. Юра мог поваляться на пляже у моря. Мог с удовольствием удить рыбу на реке. Ему нравилось гулять по улицам незнакомых городов. Но такой  «отдых» он выдерживал только неделю. Через неделю он начинал невыносимо скучать, его тянуло куда-то еще. А вот в горах  Юра мог бы прожить всю жизнь. Горы никогда не надоедали.
  Три часа Юра смотрел в окно. Потом решил почитать журнал, но обнаружил, что забыл его дома. На первой же большой станции Юра собрался сбегать купить какую-нибудь газету, но проводница только фыркнула, когда Юра вышел в тамбур.
  - И не думай. Поезд опаздывает. Стоять будем пять минут. Отстанешь от поезда, а мне твои тяжеленные рюкзаки  потом таскать в камеру хранения?
  Юра обиделся. Он хотел сказать, что не маленький, чтобы отстать от поезда. И что сердитой женщине в форме не придется таскать его багаж.   Но проводница, не стала слушать. Только махнула рукой.
  - Иди, иди. Мне народ сажать, а ты тамбур загораживаешь. Не умрешь без своей газеты.
  Юра не стал больше спорить и ушел в купе.  Почему-то с проводниками ему фатально не везло. Сколько  он  не ездил, всегда проводницы были недовольные, языкастые и относились к пассажирам пренебрежительно. Он достал с верхней полки газету, оставленную сошедшими пассажирами, и сел разгадывать наполовину исписанный кроссворд. За дверью кто-то ходил, слышались голоса. Пассажиры готовились к выходу. Когда поезд остановился, Юра высунул голову в полуоткрытое окно и стал рассматривать садящихся в вагон людей. Ему было интересно вычислить, кто же подсядет в его купе. На платформе стояла женщина с капризным хнычущим ребенком. Вопли мальчишки были слышны, должно быть, в конце поезда. И Юра внутренне содрогнулся: только бы не к нему. Но нет. Женщина села в соседний вагон. Потом в их вагон зашел молодой военный, две неопределенного возраста женщины. Все они прошли по коридору мимо Юриного купе. Не к нему. Юра, помня слова проводницы, что в купе подсядут, продолжал изучать людей, стоящих рядом с поездом. Но вскоре проводница убрала лестницу, и поезд тронулся.  Значит, Юра и дальше поедет один? Это было не так и плохо. Лучше ехать одному, чем в компании с ревущим малышом. Детского плача Юра не переносил. Как и слез вообще. А развеселить детей у него не всегда получалось. Тем более что некоторые родители воспринимали попытки заговорить с их чадом в штыки.
  Поезд набирал скорость, стучали колеса. Отбегали взад-вперед по коридору проводники, собирая билеты только что вошедших. Пассажиры разобрали белье и чай. Сутолока остановки стихла. Снова начиналась «дорога». Теперь до ближайшей остановки ехать 4 часа.
  - Привет! Это первое купе?
  Юра вздрогнул и обернулся. В дверях стоял высокий парень в джинсах и голубой футболке. Но полу рядом с ним лежал огромный красный рюкзак. По объему рюкзак незнакомца был больше Юриного, да и по-весу тяжелее. Парень придерживал его коленом и носком ботинка. Юра невольно отметил, что такие отличные вибрамы он мало у кого видел.
  - Да, первое купе.
  - А вагон четвертый?
  - Четвертый,- подтвердил Юра, слегка удивившись вопросу.
  - Ну, и отлично! Успел, что называется, секунда в секунду,- весело сказал незнакомец.
  Он  пинком ноги перебросил рюкзак через порог купе и, видя Юрино недоумение, улыбаясь, пояснил:
  - Понимаешь, мы опаздывали, и я успел вскочить в последний вагон. Бежать до четвертого по платформе уже не было времени.  Пока прошел 15 вагонов, сбился со счета.
  - Нет, не сбился. Точно нашел.
  -  Ты третий, кого я спрашиваю про номер вагона,- засмеялся парень.- И то спросил, потому что увидел, что ты в купе один. А так пробежал бы дальше. А рюкзак тяжеленный. Да и объемный - в коридоре разойтись трудно. Чего только не наслушался, пока шел сюда.
  Он сел на противоположную полку, достал из рюкзака голубой пакет и поставил рядом. Потом затянул веревку и мощным броском зашвырнул рюкзак на верхнюю полку.
  Юра с интересом рассматривал незнакомца.  Под коротким рукавом рубашки перекатывались сильные мышцы. Да и весь облик парня говорил, что в спорте он человек не посторонний. Когда он повернулся  спиной, Юра увидел, что на майке черными крупными буквами написано «Эльбрус». Скорее всего, попутчик оказался альпинистом. Да еще рюкзак. Точно, свой человек.
  Наскоро раскидав вещи, парень сел на полку напротив и посмотрел на Юру.
  - Давай знакомиться,- предложил он и протянул руку.- Меня зовут Борис.
  - Юра.
  Рука у Бориса была небольшая, но  твердая.  И в то же время удивительно теплая. Рукопожатие короткое, крепкое. Настоящее мужское. И взгляд открытый – глаза в глаза. Когда же Борис улыбался, на щеках совсем некстати появлялись маленькие ямочки.  Такие Юра видел только у девочек из своего класса. Но эти чисто женские «излишества» не портили мужской внешности. Наоборот придавали улыбке особое обаяние. Юра посмотрел на Бориса и вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется задержать его руку в своей руке. Как когда-то давно, он держал руку отца. Но Юра тут же смутился и прогнал неподобающую мысль. Что за глупости приходят в голову! Знакомы-то всего пару минут.
  - Ты извини, что не задаю традиционных вопросов, откуда и куда,- продолжал Борис.- Время поговорить будет. Ты же до Минвод?
  - Откуда знаешь?
  -  Не знаю. Предположил. Ты расположился основательно. Слушай, Юр, ты есть не хочешь?
  Юра недоуменно посмотрел на Бориса.
  - Я не привык ужинать один,- объяснил Борис,- вот и подумал, может, поужинаем вместе. Погоди.
  Борис вышел в коридор и через минуту вернулся, неся в руках два стакана чая. Он поставил  стаканы на стол и вопросительно посмотрел на Юру.
  - Ну, как? Составишь компанию?
  Раньше, чем Юра успел ответить, Борис  взял лежащий на полке голубой пластиковый пакет и вытряхнул из него  булки, пирожки, фрукты и прочий сухпай.
  - Выбирай что нравится,- сказал он, широким жестом пододвигая  съестное ближе к Юре.
  И, видя, как  удивленно Юра смотрит на него, пояснил.
  -Ты не думай, что я обжора: только сел в поезд и сразу есть. Просто последний раз я ел вчера вечером. С утра началась такая лихорадочная спешка, что на еду  не было времени. Поездка решилась, что называется, в последнюю минуту. Как следствие - бешеная гонка. А есть страшно хочется. Я же не железный.
  Юра улыбнулся. Борис нравился ему все больше. Манера Бориса вести себя, удивительно открытая и непосредственная произвели на Юру приятное впечатление. Борис не молчал, отвернувшись к окну, как делали незнакомые люди, не напускал на себя равнодушный вид. Он держал себя так, словно был знаком с Юрой давным-давно. Такие доброжелательные люди всегда вызывали у Юры симпатию, но на жизненном пути попадались крайне редко.  Юре очень захотелось сделать для Бориса что-нибудь хорошее. Тут он вспомнил про курицу, которую  в последний момент засунула ему бабушка.
  - Подожди, Борь,- остановил он знакомого,-  Сухпай хорошо идет в походе. А в поезде можно поесть и повкуснее.  Давай, я тебя угощу.
Юра быстро достал пакет, вынул контейнер с курицей и пододвинул Борису.
  - Ешь. Вкусно, я пробовал.
  - Слушай, я вовсе не собираюсь тебя объедать,- засмеялся Борис,- я еще не дошел до той стадии, когда едят все, что попадает на глаза. Но предупреждаю:  я очень люблю курятину. И на спор могу съесть курицу целиком, какой бы большой она не была.
  - Вот и ешь,- засмеялся Юра,- я курицу не люблю. Другое дело - вареная картошка. Особенно, когда с зеленью! Вкуснотища!  Но бабушка почему-то считает, что без мяса я умру. Пришлось взять.
  - Бабушки все такие,- согласился Борис.- Если бы  я сейчас ехал  из дома, то тащил бы второй рюкзак с едой. У бабушек первое - накормить внуков так, чтобы они не могли дышать. Иначе они считают, что не выполнили свою миссию.
  - Да, моя именно такая
  - И моя тоже. Я же говорю: все бабушки одинаковые. А за курицу спасибо. И тебе и ей.
  - Я  передам. Она обрадуется,- засмеялся Юра.
  Ему уже казалось, что он знаком с Борисом целую вечность. До того просто и свободно он чувствовал себя в его обществе. Такого простого, искреннего и веселого человека он не встречал никогда. Это было удивительно. Просто не могло быть таких людей! Слишком уж идеально. Но Борис - вот он. Сидит напротив, уписывает его курицу и  еще улыбается. Сколько же  они знакомы? Десять минут или всю жизнь? Неужели так может быть? В книгах может. А в жизни? Невероятно!
  В купе заглянула проводница.
 - Вы сели на станции? – обратилась она к Борису.
  - Я,-  кивнул тот.- Только я сел не на станции, а километров за 10 после. Искал ваш вагон по всему поезду. Самый тихий и самый чистый. Правда, ведь?
  Проводница удивленно посмотрела на него и вдруг улыбнулась.
  - Ишь, говорун!- дружелюбно сказала она.- Аппетит  нагулял, пока вагон искал, что ли? Ладно, поешь, потом билет занесешь.
  - А вы присаживайтесь к нам. Мы вас тоже угостим,- предложил Борис.- Смотрите, сколько всего. Нам  не съесть.
  - Судя по аппетиту, тебе и одному не хватит.  Что значит – молодой!
  - Не так молодой, как голодный,- с набитым ртом проворчал Борис.
  Проводница засмеялась и вышла.
  - А на меня она так напустилась при посадке,- заметил Юра.- И как у тебя получается находить общий язык с такими людьми?
  - Много езжу,- улыбнулся Борис.- Как говорится - «опыт, сын ошибок трудных». А потом она же мне ничего плохого не сделала. Если бы начала кричать… Вообще, знаешь, мне дед сказал одну хорошую штуку. Не отвечай грубостью на грубость,  а ложью на ложь. Ни к чему не приводит. Правда, я, прежде чем принять эту истину для себя, ее несколько раз проверил. В большинстве случаев срабатывает. Ну, а если не срабатывает, значит, клинический случай.
  -Дед медик?
 - Почему?
  - Терминология у тебя медицинская:  «клинический случай». 
  - Нет. Отец медик. А ты что ничего не ешь?
  - Не хочется.
  - Ну, хотя бы за компанию. А то неудобно как - то.
  - Правда не хочется, Борь. Давай, чтоб тебя не смущать, я отнесу твой билет. Заодно постель возьму. Скоро спать.
  - Да, надо отсыпаться. Помнишь, у Твардовского: «Спать за прежний недосып, спать в запас научен». Для меня это важно.
  - Ты не из Питера случайно?
  - Из Питера. А почему  так решил?
  - Начитанный ты,- засмеялся Юра,- так цитатами и сыпешь. И потом, вежливость эта ваша, Питерская. Питерца, как москвича, вычислить  в окружении довольно легко.  Ладно, ешь. Не буду мешать.
Юра забрал билет и пошел к проводнице. На сей раз, она уже не показалась ему сердитой. В самом деле, ведь человек на работе. И столько пассажиров надо посадить и высадить, а люди все разные.   Наверняка ей в рейсе достаются не только одни благодарности.
  - Трудный рейс!- вздохнула  женщина, доставая с полки комплект белья. -Перед тобой в купе семейная пара ехала. Ох, привередливые! И чай не так пахнет, и в окна дует и кондиционер шумит. Хорошо, не до конца с ними ехать. Да и вам спокойнее. Вот если бы с ними в одном купе сутки ехать пришлось, ох и  надергались бы. Вам обоим до Минвод? Теперь большая станция будет только утром. Отоспитесь. Беспокоить никто не будет.
  Вот, выходит,  Юра зря обижался. Хорошо, когда мнение о человеке можно изменить в лучшую сторону. Проводница еще долго жаловалась на рейс, видно нашла   слушателя, который особо не спешил. А ей хотелось с кем-то пообщаться. Потому, когда Юра вернулся в купе, Борис уже успел поужинать и убрать со стола. Юра заметил, что Борис отломил только половину курицы. Вторая, закрытая в контейнер, стояла на Юриной половине стола.
  - А хвастал, что можешь съесть курицу целиком,- усмехнулся Юра.
  - Ну, Юр, я же не могу до такой степени тебя объедать. Это было бы свинство. Ты и так меня накормил. Спасибо. В отличие от Наполеона, я курицу просто обожаю. Причем, в любом виде, кроме живого.
  - Значит, и вторая половина твоя. А Наполеон не любил кур?
  - Терпеть не мог. Он же был солдатом, а куры были в то время самым доступным продуктом. Наполеон с  юности наелся их до отвращения. Потому, когда стал правителем, запретил подавать ему куриц под страхом смерти.
  - И что, так до смерти и не ел?
  - Еще как ел! Но готовить цыплят имел право только один человек - его придворный повар Лягупьер. А блюдо это родилось, когда Наполеон воевал под Маренго, и кроме цыплят нечего было достать. Лягупьер  подал цыпленка, несмотря на строжайший запрет Наполеона. Но сумел так приготовить его, что у птицы не было того привкуса, который раздражал императора.  Впоследствии именно цыпленка Маренго Наполеон любил больше всех других блюд. А другой повар так же изобрел майонез. Когда из продуктов остались одни яйца, а кардинал Ришелье, который стоял во главе войск, приказал изобрести из них новое блюдо.
  - Откуда ты все знаешь?- поразился Юра.- Просто ходячая энциклопедия.
  - Ты задаешь  вопросы, на которые я знаю ответы. Вот вся моя эрудиция,- засмеялся Борис.- Но на самом деле, у меня тоже получилась занятная история. Ехал однажды в купе с одной женщиной, а книг почитать не купил. Она мне предложила «Занимательную кулинарию». Я взял, шутки ради. А потом не мог оторваться целый день. Даже на станциях не выходил. Интереснейшая оказалась книга. А женщина оказалась поваром какого-то ресторана. Я после этого поваров зауважал. Они не просто готовят, они знают все про блюда и продукты. А мы их только едим. Ладно, давай стелиться.
  Поезд тряхнуло. Сверху, звякнув, упала железка. Борис и Юра как по команде опустили головы, стукнувшись лбами.  На полу лежал карабин
  - Мой?- удивился Борис.- Не может быть. Я все карманы застегнул. Неужели  порвал рюкзак? Вот ужас!
  Он поднял карабин, повертел в руках.
  - Не мой,- констатировал он.- Тогда откуда он взялся?
  - Значит, выпал из моего рюкзака,- сказал Юра.
  Он осмотрел карабин и обреченно кивнул.
 - Точно, мой. Значит, это у меня или карман не застегнут или рюкзак порван.
  - А, вот как! Ты - альпинист?
  - Откуда знаешь?
  - Сам из их числа.
  -  То-то я  думаю, что в тебе такое: близкое и родное.
  - Уже стихами заговорил?- засмеялся Борис.- Но я почему-то тоже определил тебя в альпинисты.  Вот сразу, как только увидел. К чему бы? Ты куда конкретно?
  - В Приэльбрусье.
  - И я туда. Уж не в сборную ли?
  - В сборную,- удивленно проговорил Юра.
  А Борис покачал головой.
  - Вот это да! Оба в сборную, оба в одном вагоне. Да еще в одном купе. Не случайно нас так судьба столкнула. Как думаешь?
  - Наверно. Только мы с тобой оба и опоздаем. Я  узнавал. Автобус, на который придется пересесть, уходит раньше, чем приходит поезд. А следующий…
  - Ерунда,- прервал Борис,- не опоздаем. Меня на вокзале должны встретить и на машине отвезти до места.  Только ты не потеряйся, пожалуйста.
 - Не маленький, не потеряюсь,- улыбнулся Юра. 
  -  Да, уж. Рост у нас с тобой- ого! Не для альпинизма. Как дед говорит: гора по горе лезет.
  - Юморист,- хмыкнул Юра.- А девчонки, наверно, прохода не дают.
- Не понял.
 Юра выразительно обвел вокруг своего лица.
  - А! Это для спорта последнее дело. Хотя, конечно, на первых порах подсуживали. Особенно, если женщины. Мальчишка маленький, мордашка смазливая…
  - Кто это- маленький?
  - Ну, я про детство.
  - А ты сколько лет в альпинизме?
  - О-о!- засмеялся Борис.- Да я научился лазить прежде, чем ходить. Правда, честное слово. Родители часто в командировках. Меня отдавали деду с бабушкой. А дед- мастер спорта, бывший альпинер. Он мне к кровати тросы привязывал. Или поднесет к веревке, дождется, чтобы я ухватился и отпустит. Жить захочешь- повиснешь.
  Юра засмеялся.
  - Драконовы методы у твоего деда.
  - Нет, все правильно. Дети в детстве слушают сказки, а дед мне про горы и восхождения рассказывал. В 1 классе я понятия не имел, кто такой Колобок. Зато про Черного альпиниста все знал досконально. А когда родители спохватились, было поздно. Я врос в спорт, что называется, корнями. Да ничего другое мне не светило. Дед вел секцию, оставить меня было не с кем. Вот он и таскал меня на тренировки. Как думаешь: когда все лезут по стене, что мне было делать?
  - Лезть!
  - Вот я и лез. И до сих пор лезу.  А мы с тобой раньше никогда не встречались?
  - Нет. Я бы запомнил.
  - Странно.  Во всяком случае, с тобой очень просто. Как будто давно знакомы. Эдакое дежа вю. Отец рассказывал, что существует явление обратной памяти. Может, у меня такое?
   - А мне кажется, что нам так просто общаться, потому что любим одно и то же. Ты альпинист, я альпинист.
  - Возможно,- согласился Борис,- но у меня почти все друзья альпинисты. А ты все равно особенный. Ты хороший парень, Юрка! Это чувствуется.
  Борис сказал так просто,  от души, что у Юры забилось сердце. Наверное, таким представлял он себе идеального друга. Давно, в самом детстве, когда еще только складывается  идеал, подсознание нарисовало ему некий образ. И теперь, когда этот образ материализовался, Юра его узнал. Вот откуда ощущение давнего знакомства - «дежа вю», как сказал Борис.  Юра не мог объяснить всего, о чем думал, потому только сказал:
  - Спасибо, Боря.
  - Юр, я серьезно. Я бы тебе врать не стал, правда. Даже с Женькой, с моим напарником,  мне не было так  легко общаться. Пока притирались характерами, время прошло. А с тобой - запросто. Здорово, что мы познакомились. Ты наверняка не Питерский. Я бы тебя знал. А, может, из области?
  - Нет, я с Волги.
  - Жаль,- огорчился Борис,- я, было, понадеялся на чудо. Но ничего. Мы же все равно не потеряемся. Раз судьба свела нас  в одной команде, значит,  и быть нам рядом.
   Тут свет внезапно потух. Остался гореть только неяркий желтый огонек  над окном.
  - Значит, половина одиннадцатого, - констатировал Борис.- Давай и, правда, спать.  Я бы с удовольствием еще поговорил, но сегодня  у меня был сумасшедший день. Подъем в 5 утра и гонка! В голове уже «вата», как после подъема на 6 тыс.
  - А ты был выше шести?- удивился Юра.
  - Был. Завтра расскажу,- пообещал Борис.
  Он, не раздеваясь, улегся на простыню и уже через минуту спал. Юра тоже лег поверх одеяла. Он некоторое время рассматривал спящего, пытаясь определить, не видел ли он этого человека раньше. Лицо Бориса было Юре знакомо. Он действительно где-то видел его. Но где? Юра долго напрягал память, пытаясь вспомнить, и сам не заметил, как уснул.
Проснулся Юра от запаха вареной картошки. Вкуснейшей картошки, вареной с зеленью и маслом. Открыв глаза, он увидел Бориса, который держал открытый  контейнер с картошкой прямо у его носа.
  - Вставай, соня!- весело сказал Борис, ставя картошку на стол.- Только что станцию проскочили. Торговки так кричали, что мертвый проснется.  А ты спишь и не слышишь! Идем с опозданием, за ночь так время и не нагнали. Потому стоянка была пятиминутная. Но картошку купить я успел. Садись, завтракать будем.
  Потом увидел, как Юра смотрит на него, и засмеялся.
  - Не узнаешь? Не проснулся, что ли?
  - Ты купил картошку?
  - Ну, купил. Ты же сам вчера сказал, что любишь картошку. Юра, - потряс Борис приятеля за плечи,- просыпайся. Ты сова, что ли? Трудно тогда будет в альпинизме.
  - Я не сова,- засмеялся  Юра.- А ты уже отдаешь долги?
  - Какие долги? Фу, Юрка, я обижусь! Просто захотелось сделать тебе приятное. А ты – долги!  Вчера сказал, что любишь картошку. Говорил?
  - Говорил
  - Ну, вот.
  - Спасибо,- сказал Юра.
  Потом посмотрел на Бориса и добавил:
  - А насчет долгов, я  глупость ляпнул. Извини, ладно?
  - Нормально,- подмигнул Борис.- Ну, как, будем завтракать?
  - Конечно.
   Удивительно быстро пролетело время  поездки. Юра говорил мало. В основном, слушал Бориса.  Борис рассказывал  про своего деда, про его восхождения и работу.  Сыпал названиями вершин, гор и перевалов, на которых сам побывал. Юра слушал и удивлялся. Не верить Борису он не мог. Но и поверить, что в его возрасте можно побывать на стольких вершинах, было сложно.
  Внезапно у Бориса зазвонил телефон. Вернее, раздалась очень красивая  мелодия, стоявшая в качестве сигнала.
  - Да,- отозвался Борис,- это я. И я в вагоне. Успели в последнюю минуту. Так что ждите. Скоро будем. Только я не один. В купе со мной еще один парень из сборной. Случайно столкнулись. Где искать? Ладно, узнаете нас по рюкзакам.
  - Ну, вот, нас уже ждут,- констатировал Борис, закрывая телефон. – Так что зря ты волновался. Доберемся мы еще раньше других.
  - А что за мелодия у тебя на телефоне?
  - «Горы» Михлюкова. Не слышал?
  - Нет
  - Обязательно надо послушать. Только не как сигнал, конечно. Для меня о горах лучше Высоцкого и Михлюкова никто не писал.
  - А Милюков альпинист?
  - Нет. Как и Высоцкий. Зато песни прекрасные.   Я дважды прослушал «Горы» и запомнил наизусть. Это моя любимая песня. 
Через несколько часов Юра с Борисом были на вокзале Минеральных Вод. Солнце сияло, синело огромное безоблачное небо. Прекрасное начало, если верить в приметы.  Ребята  довольно быстро разыскали ждущую их белую «Ниву».
  - Привет, Сокол!- издалека увидев их, крикнул приземистый усатый водитель. И помахал рукой.
  - Опять на горы лезешь?
   Он обнял Бориса и спросил:
  - А где  Иваныч?
  - Дед приедет позже,- ответил Борис.- А это Юра. Он тоже в нашей команде.
  - Магомед,- протянул широкую, как ласт моржа, руку водитель.
    И, кивнув в сторону Бориса, спросил:
  - Ты что же, с ним в связке теперь?
  - Нет. Просто в одной команде,- пояснил Борис.- Мы познакомились в поезде несколько часов назад.
  - А-а. А то имей в виду, с Борисом ходить - не желать себе добра. Еще тот «лось»,- засмеялся Магомед.- Однажды мой сын с ним ходил. Сто раз покаялся. А Таулан лет на семь старше. Так-то.
  Огромные альпинистские рюкзаки еле запихнули в просторный багажник. И машина рванула вперед со скоростью форварда Формулы -1. Сначала шла ровная дорога. Но вскоре она перешла в петляющий горный серпантин, а Магомед и не думал сбрасывать скорость. Машина взлетала вверх и падала вниз раньше, чем Юра успевал рассмотреть мелькающие за окнами виды. Заглянув через плечо водителя на спидометр, Юра удивился.
  - Сто двадцать?- спросил он Магомеда.
  - Да, да,- не дослушав, весело отозвался тот,- это пока. Потом газанем!
  Больше Юра не спрашивал. Он опасливо косился на лихача и думал только о том, как бы их с Борисом путешествие не окончилось в каком-нибудь ущелье. Но Борис сидел совершенно спокойно и болтал с водителем о всяких пустяках. Так, на скорости 140 км они влетели в городок. Здесь Магомет сразу превратился в дисциплинированного водителя. Он притормозил рядом с гостиницей и помог ребятам вытащить застрявшие в багажнике рюкзаки.
  - Передавай привет Иванычу,- сказал он Борису и, улучив момент, подмигнул Юре.
  - Хочешь фокус?- спросил он, приподняв левую брючину широких джинсовых брюк.
  И Юра с удивлением увидел, что вместо левой ноги у Магомеда протез. Он поднял глаза на смеющегося водителя.
  - А если бы ты знал, никогда бы не поехал со мной,- сказал Магомед.- Теперь меня знаешь, знаешь, как машину вожу. Теперь поедешь.
  Юра не успел ответить. Из дверей гостиницы высыпало человек 10 здоровых парней и с криком: « Привет, Сокол!»- бросились обнимать Бориса. Они галдели, одновременно что-то спрашивали, смеялись, трясли за руку, хлопали Бориса по плечу.  Вокруг него сразу образовалась куча-мала. Наконец, Борис вырвался, нашел глазами Юру и помахал рукой.
  - Тише!- крикнул он веселой толпе.- Хочу познакомить с новым членом нашей сборной. Знакомьтесь - Юра Нестеров. Мы познакомились с ним в поезде. И могу сказать - он отличный парень.
  Все обернулись в Юрину сторону. На несколько мгновений наступила тишина. Парни рассматривали его, а он их. А потом тишина сразу порвалась.
  - Привет!- разом рявкнули несколько голосов.
   И толпа мгновенно обступила Юру. Повторилось то же, что  было с Борисом. С той только разницей, что Юру не тискали, как его приятеля.
  - Борька, а ты чего один? Женька где?- поинтересовался кто-то.
  - Он приедет позже. Может только в  лагерь,- ответил Борис.
  - Так он все же будет? А то мы думали,  ты один пойдешь на вершину! Ладно, давайте за нами.
   Парни схватили оба тяжеленных рюкзака и поволокли в гостиницу, словно это были не стокилограммовые альпинистские рюкзаки, а дамские сумочки.
  - Лоси,- одобрительно сказал Борис, глядя в след шумной ватаге.- Все им нипочем. Пошли, Юра, надо устраиваться на месте. Жить, надеюсь, будем в одной комнате. Номера здесь в основном двухместные, я знаю.
  - Бывал?
  - Да, где только не бывал!- засмеялся Борис.- Я дома бываю не часто. А с гостиницами хорошо знаком.
  - А почему тебя зовут Сокол?- полюбопытствовал Юра.
  - Это давняя история.  Как-нибудь расскажу. Сокол - мое прозвище и мой позывной. У многих в сборной прозвища. Как у вестменов в прерии. И у тебя будет.
  - А кто такой Женя?
  - Мой напарник по связке,- просто ответил Борис. – Мы с ним ходим уже три года. Надеюсь, вы с ним подружитесь. Он отличный  парень.
  - Конечно, подружимся,- кивнул Юра.
  Но на душе у него стало печально. Он понимал, что если Борис ходит так давно, как рассказывал, у него наверняка есть напарник по связке. Как у него Мишка. Но странная штука душа. Стоит ей выбрать одного человека из многотысячной толпы, как она уже проявляет собственнический характер. Юра попытался думать о другом, но по его лицу пробежала тень, и Борис это заметил.
  - Юр, мы обязательно попробуем пройти вместе,- сказал он.- У нас получится, я уверен. С Женькой я знаком лет 10. Его родители дружат с моими. Дед уже 3 года поставил нас   в связку. А с тобой мы только что встретились.
  - Боря, я все понимаю. Не обращай внимания.
  - Борис! - вдруг раздался громкий голос- Сокол! Ну, наконец!
  С лестницы спускался невысокий бородатый мужчина. Он смотрел на Бориса и улыбался.
  - Ребята сказали, что ты приехал,- добавил он, обнимая Бориса.-  А чего сюда? Почему не сразу в лагерь?
 - Так получилось, дядя Володя. 
  - Деду позвони. Он волнуется, где ты. Женя уже в лагере. Звонил, спрашивал, когда ты приедешь.
  -  А я думал он опоздает. Он же всегда опаздывает. Ладно. Нет смысла ехать одному. Поеду через два дня со всеми. А это Юра Нестеров. Он тоже член сборной. Мы вместе оказались в одном купе, когда ехали в поезде. Там познакомились. И вместе приехали.
  Мужчина внимательно посмотрел на Юру и чуть приподнял брови. Глаза у мужчины были умные, чуть насмешливые. Зеленые, как у снежного барса. И смотрели оценивающе. Словно взвешивали на весах: хороший перед ним человек или так, двуногое существо. И хотя ни ростом, ни одеждой мужчина среди прочих не выделялся, Юра чутьем угадал в нем своего начальника.
  - Юрий Нестеров, спортивное общество «Эрцог»,- отрекомендовался Юра.
  Мужчина улыбнулся.
  -Как официально ты представляешься. А я Волков. Владимир Васильевич Волков. Слыхал?
  - Конечно. Мне дядя Сережа о вас говорил. Петрухин Сергей,- поправился Юра.
  - И мне о тебя говорил. Сергей тебя очень хвалил. А Димка его так просто поминает тебя каждый день. Вот ты, значит, какой- Юра Нестеров. Орел, ничего не скажешь. Вы с Борисом почти равны по росту. Не думал, что у меня в команде будет еще один, равный ему…
  Тут Волков остановился и посмотрел на Бориса. Он о чем-то хотел спросить, но потом раздумал.
  - Идите, устраивайтесь,- махнул он рукой .- У вас 34 номер. Борис знает. Он в нем уже жил в прошлом году. Вы же поселитесь вместе, я так понимаю?
  - Хотели вместе,- ответил Борис, взглянув на Юру.
  - Если можно,- попросил тот.
  - Можно, отчего же,- кивнул Волков.- Завтра после завтрака едем на скалодром. Там посмотрим новичков. Да и тебе, Юра, напарника подберем.
  - Дядя Володя,- а можно мы с Юрой в паре попробуем?- внезапно спросил Борис.
  - Попробовать можно,- согласился Волков,- но только вместе вам все равно не ходить. Ваша с Женей связка идет на восхождение. Юра, как новичок, остается в лагере.
  - Мы только попробуем. Можно, дядя Володя?
  - Да, ради Бога. Ну-ка, Борис, поди сюда на минуту.
  Волков отвел Бориса в сторону. Но Юра и не думал слушать, о чем они говорят. Он специально поднялся на один пролет вверх, сел на лавку и, опершись на перила, стал рассматривать находящихся в холле людей.
  - Что случилось, дядя Володя?
  - Слушай, Борис,- проговорил Волков, поглядывая в сторону Юры,- спросить хочу. Ты сам хочешь попробовать идти с Юрой? Или это его идея?
  - Моя. А это важно?
  - Возможно, важно. Сколько ты знаешь Нестерова?
  - Познакомились в вагоне, я же говорил. Знакомы всего день.
  - И ты сразу определил его в напарники?
  Борис покачал головой.
  - Дядя Володя, вы же сами знаете, что у меня есть напарник. Мне просто хочется пройти с Юрой. Ну, просто так, понимаете?
 - Просто так ничего в жизни не бывает, Борис. Если бы не Женя, ты пошел бы с Юрой в связке?
  - Пошел бы. А почему вы так интересуетесь?
  - А потому что ты никогда не просился ни с кем пройти в связке. Просились с тобой. После того, как вы завтра пройдете с ним, я тебе объясню. Не раньше. Могу ошибаться, а строить замки на песке не люблю.
  Борис молчал.
  - Ну, в чем дело?- насмешливо спросил Волков.- О чем размышляешь?
  - Я, конечно, знаком с Юрой недавно,- медленно проговорил Борис,- но Юрка хороший парень. В этом я уверен. Я чувствую.
   Волков рассмеялся.
  - Да ты уже обиделся за своего приятеля! А я его вовсе не ругал. С чего ты взял, что я  воспринимаю Юру « в минус»? Может, как раз «в плюс». Завтра, завтра, Боря. Но теперь я почти уверен в своей догадке.
   Волков помахал рукой и пошел  к выходу. Юра подождал, пока Борис поднимется к нему, и, увидев, озадаченное лицо приятеля, спросил:
  - Что-то случилось?
  - Нет,- пожал плечами Борис,- только он почему-то говорит загадками. Не знаешь, что Петрухин мог ему про тебя наговорить?
  - Не знаю. Но ничего особо плохого. Дядя Сережа мне был вместо отца. И я к нему относился как к отцу.
  - Я знаю Петрухина,- сказал Борис,- много раз  видел  в федерации. Хороший мужик. Они с Волковым  большие приятели. Ладно, пошли. С ребятами познакомишься. А потом спать. Завтра у тебя будет трудный день.
  - Почему трудный? Не восхождение же.
  - Потому что завтра тебя погонят на скалодром. И будут смотреть, на что ты годен. Считай, отборочные. Одно дело, когда тебя посылает твое общество. Другое, когда смотрят тренеры сборной. Меня чаша сия минула, потому что меня на скалодроме не видел только слепой. Я на нем вырос. И вообще, Питерцам в этом плане легче. Федерация своя, друг друга знаем. А тебя надо себя подать. И, пожалуйста, не расслабляйся.
  Юра даже обиделся за пожелание. Что он, не понимает? Но Борис говорил от чистого сердца. Он хотел, чтобы Юра остался в составе. И Юра хотел остаться. Значит, надо делать так, как говорит Борис. И когда тот ушел к ребятам, велев Юре ложиться спать, Юра понял. Надо было отдохнуть. Завтра решало все. Он-то думал, что сразу по приезду их разместят в лагере под Эльбрусом. Так было на сборах. А тут, оказывается, сначала скалодром. Что ж, наверное, правильно. Значит, если он провалит «стену», до настоящих гор его не допустят.
  На следующее утро Юра проснулся раньше Бориса. Выскользнул из номера, пока народа в коридорах было мало, сделал зарядку. Побегал вниз и вверх по ступеням лестницы. Ничего похожего на турник Юра не нашел. Зато в пустом коридоре можно было отжиматься сколько угодно. За этим занятием его и застал выглянувший из комнаты Борис.
  - Так и знал, что этим занимаешься,- засмеялся он.- Брось, на разминку будет время. Ты примерил форму?
  - Какую?
  - Я вчера принес тебе форму сборной. Не видел? На столе лежит.
  - Я думал - твоя.
  - И моя  там же. Одевайся, скоро ехать.
  - Зачем форма, если из сборной могут отчислить?- удивился Юра.
  - Отчислить - вряд ли. Слабаки в сборную не попадают. А вот вывести из основного состава могут. Но тебе это не грозит. Настраивай себя на позитив.
  - Угу.
  В коридоре появился Волков. Ребята поздоровались.
  - Встали? Молодцы. Кто кого будил?
  - Никто никого.
 - А ты, Юра, почему такой взъерошенный?
  - Он зарядку делал,- засмеялся Борис.
  - Правильно. Давайте, будите остальных. На завтрак и в автобус.
  На скалодроме Юра, наконец, почувствовал себя свободнее. Он любил лазить, всегда ходил первым. Любил и просто, как скалолаз, лазить один. Потому, когда Волков сказал, что сначала надо пройти стену поодиночке, Юра обрадовался.
  - Нестеров идет первым,- сказал Волков.
  Если Юра и чувствовал волнение, то, оно исчезло, как только он коснулся стены рукой. Юра поднял голову, посмотрел наверх. Туда, где на 10 метровой высоте ярко выделялся красный «финишный» зацеп. И мир перестал существовать для него. Он видел только свой «зеленый» маршрут. Не особо трудный, на самом деле. Такие он ходил много раз. «Шахматка» на их местном жаргоне. Механическая память у Юры была прекрасная. Но прошел бы «шахматку» и на автопилоте. Юра быстро и отработанно « пролетел» маршрут и остановился только, когда рука коснулась контрольной метки.
   Тут он перевел дух и посмотрел вниз. Внизу на страховке болтался один из парней, по имени Герман, и почему-то смеялся. Хохотали и все собравшиеся внизу. Что произошло?
  - Нестеров, жди минуту, пока спустится Герман, - услышал он голос Волкова.- Потом - вниз.
  Юра проверил систему, карабины. Все в полном порядке. Он не мог взять в толк, что так рассмешило команду. Только когда он спустился, Герман, лежащий на матах, на минуту перестал смеяться и проговорил:
  - Ну, Нестеров, ты и лось! Просто лось в квадрате! Ты знаешь, сколько я вешу?
  - А какая разница?- недоуменно спросил Юра, удивленный вопросом.
  К ним подошел улыбающийся Волков.
  - Ты всегда так ходишь?- спросил он.
  - А что?- все еще недоуменно пожал плечами Юра.
  - Ты хоть понял, что произошло?
  - Нет.
  - То есть даже не заметил?
  - Я же говорю - он ЛОСЬ!- продолжал хохотать Герман.- Выпер меня на себе до контрольной метки и не заметил.
  Оказалось, что кто-то из команды шутки ради связал веревки таким образом, что Герман оказался привязанным к Юре намертво. Обычно идущий впереди сразу смекал, что тащит кого-то в пристежке и останавливался. На этом шутка и заканчивалась.  Юра же настолько настроился  на восхождение, что заволок Германа вверх почти как балласт. 
  - Лось!- уверенно сказал Герман, вытирая мокрые глаза.- Такого  ни у кого еще не было! Слушай, Нестеров, я хочу ходить с тобой в связке. И чем выше, тем лучше.
  - Ладно,- остановил Волков,- с Нестеровым все ясно. Хотели пошутить, а ничего не получилось. Такое у нас действительно впервые. Ты очень сильный человек, Юра. И идешь четко и грамотно. Не смотря на балласт,- улыбнулся он, поглядев в сторону Германа.
  - Только чтобы прозвище «балласт» ко мне не прилипло,- пожелал Герман. -Я не специально. Я жертва заговора. Это Нестеров - лось.
  - Только чтобы прозвище «лось» к Юре  не прилипло,- в тон ему предупредил подошедший Борис.- Владимир Васильевич, так можно мы пройдем с Юрой в связке?
  - Теперь обязательно пройдете,- кивнул Волков.-  Мне уже и самому интересно, как у вас получится.
   Вторым этапом было соревнование связок. Волков разрешил Юре с Борисом пройти маршрут. Но пройти последними.
  - Почему?- полюбопытствовал Юра.
  - Финал делает популярный артист,- подмигнул тренер.
   Но Юра не понял, что имелось ввиду. Когда подошла их с Борисом очередь, все спортсмены, пошедшие трассу и бесцельно бродящие по залу, собрались вместе и, переговариваясь, остановились в ожидании.
  - Ну, давайте, ребята,- сказал Волков.- Посмотрим, на что вы способны.
  Юра с Борисом подошли к стене, переглянулись.
  - Ты,- сказал Юра, поняв, чего ждет Борис.
  Кто-то в связке идет первым. Тот, кто опытнее, сильнее. Юра однозначно уступил пальму первенства Борису. Не потому что хотел переложить на приятеля более трудное дело. Просто потому, что признавал мастерство партнера. Хотя Юра не видел, как ходит Борис, он интуитивно чувствовал в нем более сильного спортсмена.
  Борис не спорил. Он принял это, как само собой разумеющееся. Только чуть кивнул и полез наверх. Работать в связке и сложнее и одновременно легче, чем в одиночку. При одиночном восхождении ты сам отвечаешь за себя и ни от кого не зависишь. Ни о ком больше не думаешь. Ты и гора. Когда идешь в паре, надо учитывать и своего партнера. Его физические данные, его настроение. Его характер. Плохо, когда связанные одной веревкой, плохо понимают один другого. Но когда партнеры подходят друг другу, идти легко. Ты знаешь, что тебя подстрахуют, ты не сорвешься. Ты дойдешь до финиша, а если это гора, вернешься в лагерь живым. Ничего не случится с тобой, если на другом конце веревки не просто напарник, но твой хороший друг. Твоя половина.  Именно это ощущение и пережил Юра, когда они с Борисом шли по стене. Ему не надо было говорить Борису «трави», «выбирай», «остановись». Борис его «чувствовал». И делал именно то, что и должен был сделать. Он тоже старался предугадать, сколько выдать веревки. Или, наоборот, сколько выбрать. Как закрепиться, чтобы Борису было удобнее работать. Слишком коротким  им показался путь. Забрались быстро и сели наверху у красного зацепа. Переглянулись.
  - Ты, - сказал Борис.
  Юра понял: он спускается первым. Слетел вниз за несколько секунд. И остался стоять, задрав голову вверх. Борис кивнул ему сверху. И тоже спустился по веревке. Посмотрели друг на друга, улыбнулись. Здорово. Легко и быстро.  Так просто у них получилось, словно много лет ходили вместе.
  Волков подошел к ним. Посмотрел на одного, на другого. А потом коротко и серьезно сказал:
  - Идеально прошли. Иначе сказать не могу.
  Юра и сам чувствовал, что прошли хорошо. Но когда главный тренер говорит «идеально»- это дорогого стоит.
  - Спасибо!- выдохнул он.
  - Мне не за что.
  - И Борису спасибо,- улыбнулся Юра.
  - Борису, пожалуй, можно.
 - Тогда уж и я тебя должен поблагодарить,- засмеялся Борис.- Не соревнование, а обмен любезностями.
  А потом, уже серьезно, сказал.
  - На самом деле, Юра, мне никогда раньше не было так просто идти, как сегодня. Даже с Женькой у нас так никогда не выходило.
  - То есть, с Балакиревым тебе труднее?- переспросил  Волков.
  - Даже не то чтобы труднее…Вы правильно сказали- с Юрой идеально!
  - Жаль, дед твой не видел. Ведь не поверит, что нашелся человек тебе под пару. Ладно, снимайте обвязку. А ты, Борис, подойди ко мне.
  Пока Юра расстегивал карабины, к нему подошли две незнакомые девушки. Постояли немного, посмотрели, а потом одна из них спросила:
  - А вы давно ходите вместе?
  - Первый раз,- пожал плечами Юра.
  - У вас здорово получается. И теперь будите ходить с Райковым в связке?
  Юра хотел было ответить, но вдруг его насторожила фамилия, которую назвала девушка.
  - С кем?- переспросил он удивленно.
  - С Райковым. Он же всегда ходил в связке с Балакиревым. Вот и интересуемся.
  Некоторое время Юра молча смотрел на девушек. И вдруг вспомнил. Райков! Борис Райков! Тот самый парень, о котором столько писали газеты и  Интернет. Тот самый, о котором рассказывал дядя Сережа. Тот самый, фотографию которого он видел в журнале несколько лет назад. Тот мальчик с голубыми глазами, стоящий рядом со взрослыми мужчинами на пике Коммунизма. Ему и сейчас попадались заметки о Борисе. Связка Балакирев - Райков. Конечно! Теперь он вспомнил и имя его напарника. Евгений Балакирев. Ведь Борис называл своего напарника Женей. Как же Юрка мог не узнать Бориса! А как его узнать, если он не называл фамилии?  Может, если бы они  еще столкнулись непосредственно в команде, Юра бы узнал Бориса. Но они столкнулись в поезде, где Юра ни о каком Райкове просто не думал.
   Если раньше Юра еще надеялся попасть с Борисом в связку, то теперь он понял, что этого никогда не будет. Во всяком случае, до того момента, когда они оба повзрослеют настолько, что будут ходить сами по себе и смогут выбирать  напарника. Сейчас, в юношеской сборной пары распределились. А связку Райков - Балакирев никто и ни за что разбивать не станет.
  Все это промелькнуло у Юры в голове за считанные секунды. Когда к нему подошел Волков, чтобы отдать зачетную книжку, Юра все же поинтересовался.
  - Так фамилия Бориса - Райков?
  - А ты не знал?
  - Не знал,- честно сказал Юра.- Мне назвали ее только сейчас.
  - Это что-то меняет?
  - Многое. Для меня многое.
  - А для Бориса?
  - Для него – ничего.
  Волков посмотрел  Юре в глаза, кивнул и сказал:
  - Мне про тебя много рассказывал Петрухин. Говорил, что ты отличный парень. И что он с закрытыми глазами пошел бы с тобой в связке. Первое впечатление  у меня о тебе именно такое и сложилось. Ты достойный человек. И похож на отца.
  Юра вскинул глаза. Ему никто еще ничего подобного не говорил.
 - Я знал Сергея,- коротко сказал Волков, по прежнему глядя Юре в глаза,- знал и могу сказать, что он был  отличный альпинист, но что еще важнее, достойный человек. Любой скажет тебе, что я крайне редко так симпатизирую людям. Вне зависимости от их рангов и титулов. Сергей был мне симпатичен. И ты  симпатичен. Я рад, что ты в команде. А там - посмотрим. Но Бориса ты со счетов не сбрасывай. Боря очень хороший парень. С ним можно дружить по- настоящему. Не для номинации. Он не позер. Он работоголик. За это я его уважаю. Прими  к сведению.
Потом Волков развернулся и ушел. Почему он так сказал и что не договорил, Юра не понял. Он еще не разобрался в свалившейся на него информации, когда подошел Борис.
  - Волков тебя хвалил,- сказал он весело.- Это здорово. Он немногих хвалит. Значит, ты однозначно в команде.  Завтра утром едем в лагерь. Пока акклиматизация, пока…Юр, - остановился он, - а почему ты такой странный? Что-то случилось? 
  - Ты действительно тот самый Борис Райков?- в лоб спросил Юра.
  - Райков моя фамилия,- пожал плечами Борис.- А что?
  - Я не знал.
  - А что это меняет? Твоя фамилия Нестеров, моя Райков. У Германа и вовсе фамилия Янцен.
  Юра пожал плечами. Действительно, что такого? А вслух сказал:
  - Пойдем, Боря. А то еще автобус без нас уйдет, а гостиница далековато. Да и город посмотреть хочется за несколько часов, что остались до отбоя.
  Борис промолчал. Он не приставал к Юре с разговором ни в автобусе, ни в холле гостиницы, где Волков объявлял распорядок дня и завтрашнего отправления. Они вместе поднялись в комнату, и Юра принялся упаковывать на завтра те немногие вещи, которые успел достать утром. Борис молча сидел на кровати, наблюдая за ним. А потом спросил:
  - Юр, ты на меня обиделся, да? Ну, скажи честно. Я тебя чем-то задел? Только не говори, что ничего не произошло. Давай условимся: не молчим и не держим обиду в себе. Если что не так, лучше сказать в лоб. Может это и глупо, но мне так проще.
  - Нет. Не обидел.
  - Ну, хорошо. А то я подумал, может, ляпнул что не так. Ладно, устраивайся.
  И Борис ушел. Юра лег на кровать и задумался. Он бы хотел сказать Борису, что о таком друге, как он, мечтал всегда. И Юра сказал бы, если бы Борис не оказался Борисом Райковым. Бориса знают все, а Юра пока никто. Правда, Борис не задирал нос и вел себя, как и все остальные. Звездной болезнью не болел. Но дружба любит равенство. Сначала надо дотянуться до уровня того, кого определили себе в друзья.
Юра вздохнул. Еще утром, когда он не знал имени Бориса, все было просто и ясно. Юра проснулся счастливым уже оттого, что рядом появился друг. Судьба подарила ему два счастливых дня. Но получилось, что он выбрал друга не со своего круга. А другого человека рядом Юра не хотел. Еще в школе учителя ругали Юру за излишний максимализм. Что поделаешь, он так был устроен. Он родился с такими убеждениями. И представления о дружбе у Юры, как выражались приятели, средневековые. Юра всегда мечтал о  друге. Не о массе друзей-приятелей, а об одном. Но о таком, ради которого можно было бы отдать все на свете. И никогда об этом не пожалеть. Сейчас, когда на его жизненном пути встретился Борис, Юра понял, что это именно тот человек, о котором он столько думал. Достаточно было одного взгляда.  Но Юра не привык брать. Он привык давать. А что он мог предложить Борису? Если бы Юра был более сильным альпинистом, он без колебаний предложил бы Борису свою помощь. Но Райков в его помощи не нуждался, и предложить Юре было нечего. Разве только курицу.
  Юра усмехнулся про себя,  натянул на голову простыню и затих. Он лежал так довольно долго. Потом послышались шаги, открылась дверь, и голос Бориса позвал:
  - Юра!
  Юра не отозвался. Он был не готов к разговору и решил притвориться спящим.
  Борис подошел, заглянул в лицо.
  - Спишь? Устал, наверное. А еще собирался смотреть город. Ну, спи.
  Он поправил Юрину простыню и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Юра снова вздохнул, закрыл глаза и вскоре уснул.
  Утром они с Борисом проснулись одновременно от стука в дверь.
  - Подъем, орлы!- кричал Волков.- Зарю проспали.
  Мальчишки вскочили, быстро оделись и помчались на завтрак. Юра был рад, что такая спешка. Она не давала времени рассуждать.
  За завтраком Волков объявил отъезд через полчаса и велел собирать вещи.
  - Борис, тебе придется задержаться,- сказал он.- Тут заповедчики зверствуют. Говорят, мы не все пошлины заплатили. А группе нет времени задерживаться.  И я группу бросить не могу. Придется тебе задержаться  на час.
  - Ладно,- сказал Борис и посмотрел на Юру.
  - Я подожду, если хочешь,- предложил Юра.
  - Добираться потом будет сложно,- предупредил Волков.
  - Тем более останусь,- без колебаний отозвался Юра.- Двоим добраться проще, чем одному. Да и все вопросы легче решать вдвоем.
  Борис посмотрел на Волкова.
  - Дядя Володя, можно Юре со мной?
  -Добро,- с улыбкой проговорил Волков.- Рюкзаки ваши мы заберем.
Юра с Борисом помогли загрузить рюкзаки в багаж, команда погрузилась в автобус и укатила. Оба смотрели ему вслед, пока автобус не исчез за поворотом. Потом посмотрели друг на друга.
  - Пошли, Юра, - сказал Борис,- посидим, подождем. Еще час впереди.
  - А, может, сами к ним съездим? Быстрее будет. Знаешь, куда ехать?
  - Узнать несложно. Знаешь,- вдруг сказал Борис,- а я думал ты вчера обиделся.
  - С чего ты взял?
  -Ты не пошел со всеми. А было весело. Была гитара. Был торт.
  -Да, это я зря. Подумают, что зазнаюсь. Но я не задаюсь, правда.
  -Никто так не подумал. Но ты ведь не спал.
  - Не спал. Я слышал, как ты подходил.
  - А почему не захотел разговаривать?
  - Я не знал, что ты и есть Борис Райков,- честно признался Юра.- Ты фамилию не называл. Борис и Борис. Я много о тебе слышал. А вот не узнал. Думал, ты такой, как все знаменитости.
  -Зазнайка, сноб, самонадеянный индюк, да?
  - Что-то вроде. А ты оказался совсем другим. Но ты все же Райков. И я просто не был готов к разговору.
  - А что это меняет?
  -Ничего не меняет. Но сразу перестроиться было сложно.
 - Я так и подумал. Вычислил методом исключения. 
  - У тебя было время и желание?
  - Было. И знаешь, почему? Мне еще не встречался человек, с которым было бы так просто и хорошо. По человечески хорошо, понимаешь? Потому, давай не будем считаться, кто Нестеров, кто Райков. А будем просто дружить. Согласен?
  И Борис протянул руку. Как это здорово, когда рядом с тобой стоит настоящий друг. Когда глаза в глаза и рука в руке. Когда твоя душа разделилась надвое. Когда знаешь, что о чем бы не сказал и что бы не сделал, друг всегда поймет и поддержит словом и делом. Юре очень хотелось сказать все, о чем он вчера думал. И все же что-то удержало его. Наверное, та же пресловутая фраза о том, что дружба любит равенство.
  - Эй, Сокол!- услышали они и обернулись.
  Невдалеке стояла машина Магомеда, и он сам выглядывал из окна.
  - Смотрю ваши все уехали. Вы почему остались?
  - Надо выяснить отношения с природоохраной,- ответил Борис.
  - Смотрю, вы снова вдвоем? Неспроста, а Сокол?
  Борис засмеялся.
  - Точно подмечаешь, Магомед.
  - Чего мне подмечать. Сразу видно. Садитесь, отвезу куда надо. Да и до лагеря подброшу. Мне все равно в село ехать.
  - Здорово,- обрадовался Борис,- слышишь, Юра, мы с тобой их всех еще обойдем! Магомед носится по дорогам, как ветер.
  - Ездил, знаю,- отозвался Юра.
  - Ничего ты еще не знаешь! Ишь, волосы-то, как вороново крыло, черные. По масти ты наш, кавказский.  А ездить со мной не боишься?- прищурившись, спросил Магомед.
  - Был бы один, может, и не поехал бы,- честно ответил Юра.- Но раз Боря едет, значит, и я тоже.
Магомед подмигнул Борису, и ребята уселись в машину. Юра отметил, что Борис не сел на переднее сиденье, как в прошлый раз, а сел вместе с ним на заднее.
- Ва!- деланно удивился Магомед,- А с кем я буду разговаривать в дороге? Сокол?
- А почему Сокол?- полюбопытствовал Юра.
- А ты у него сам не спрашивал? Ладно, расскажу. Я был при этом историческом разговоре. Помнишь, Борис?
- Ну, да. Мне тогда лет 14 было.
- Так вот тогда, Юра, они с Иванычем, с дедом Бориса, у меня гостили. А у меня как гостить? Поехали в горы, на сенокос. Поставили палатки, наловили рыбы. Ох, хорошая форель в здешних реках водится. А тут группа альпинистов подошла. Тоже палатками встали. Вечером, как водится костер, разговоры. И стали спорить. Что, значит, важнее в альпинизме: взять вершину или помочь терпящим бедствие и отказаться от восхождения. Для меня разговора нет: если человек в беде - ничего важнее быть не может. А вот парни спорили. Если уж, говорят, вышел на маршрут, если долго готовился, силы, средства вложены- то вершина любой ценой. Другого шанса может не быть. В этом они правы: шанс гора, особенно серьезная, дает не часто.  Вот и спорят: одни - вершина любой ценой, а другие говорят, что вершина никогда не должна заслонять человека. Парни все лет под тридцать. А Борис сидит, молчит, слушает. Никто его всерьез не воспринимал. Ну, мальчишка и мальчишка. А то, что этот мальчишка уже в свои  14 на 6 тыс. побывал никто и не предполагал. И вот, значит, долго Борис слушал, а потом и говорит: « Все дело в том, что люди изначально устроены по- разному. Те, кто пойдет на вершину, минуя терпящих бедствие, устроены иначе, чем те, что придут на выручку». – «Это как же? – спрашивают». А Борис  отвечает: «Все просто. Есть люди- соколы, а есть люди- шакалы».  И все. Больше даже объяснять ничего не надо было. Так коротко и ёмко все по-местам расставил. Каждый для себя понял, кто он есть. Но никто не ожидал, что их спор в двух словах решит 14 летний мальчик. Про этот разговор потом на равнине "раззвонили". Вот с тех пор к Борису прозвище и прилипло. А оно Борису подходит. Верно?
- Подходит,- согласился Юра, взглянув на Бориса.
-То-то. Борис верно тогда сказал. Горы подлость не прощают. Хороший специалист может быть подлецом. Но подлый человек никогда не будет хорошим альпинистом. Горы его не примут. Отбракуют, как некондицию. А если ты настоящий человек- дорога в горы тебе открыта. Слышишь, Вороново крыло?
  С помощью Магомеда все вопросы быстро разрешились. Магомед знал в здешних краях всех и вся. И спорить с ним было сложно. Магомед в десять минут утряс вопросы, на которые Волков потратил несколько часов впустую. А потом еще взялся подбросить ребят до лагеря, оправдываясь, что у него дела в поселке.
- Нет у него никаких дел. Для нас старается,- негромко проговорил Борис.- Магомед - хороший человек. Всегда поможет. Никого не бросит. Особенно того, кто ему понравился. А ты понравился. Он мне говорил.
- Мне он тоже понравился. Лихой джигит. Хотя ездить с ним я бы поостерегся. А где он ногу потерял?
- Отморозил. Он же альпинистом был. Он еще с дедом на Эльбрус ходил. Все знаменитые эльбрусиады с его участием. Да только однажды решили зимой бегать американским способом.
- Это когда без вещей?
- Ну, да. Нахрапом. Мол, пан или пропал. А тут их внезапно непогода накрыла. Планировали сутки, а пришлось трое суток идти. И без теплых вещей. Но Магомед молодец. Эльбрус как свой двор знает. Он и вывел группу. Сам отделался отмороженной ногой. А все равно в горы ходит. Представляешь? И альпгруппы встречает и провожает. Спроси, Магомеда в окрестности ста километров каждый знает.
Благодаря стараниям Магомеда, ребята прибыли в базовый лагерь почти одновременно с основной группой. Не успели еще альпинисты распаковать рюкзаки, а Магомед уже тормознул на том месте, откуда только что ушел автобус.
- Вот и приехали,- проговорил Магомед.- Выходи, конечная станция. Но я не прощаюсь. Свидимся.
Магомед махнул на прощание и, лихо развернувшись на крошечном пятачке, погнал машину обратно.
- Ну, вот. Пойдем теперь узнаем, с кем ты в палатке. А напарник наверняка рюкзак уже занес. В автобусе распределили, кто с кем. А тебя-то не было.
- Нестеров! - услышал Юра.
К нему приближался Герман, тот самый парень, которого он вчера втащил на себе на скалодроме.
- Ноги не бей. Мы с тобой в палатке,- объявил он.- Рюкзак твой тоже там. Пошли, покажу, где живем. Вон, крайняя палатка слева. Видишь? Пошли устаиваться.
- Борис!- послышался громкий голос.- Ну, наконец, ты появился. Пропащая душа! Я уже третий день сижу тут и жду, когда ты появишься.
К ним подбежал незнакомый парень и схватил Бориса в охапку.
- Еще подрос что-ли?- спросил он, сжимая Бориса в объятиях.- У, верзила! Давай, кончай, а то скоро я буду тебе до плеча. И как тогда будем ходить? Я тебя просто не вытяну. Но, хотя ты так коварно подрос  за пару месяцев, я чертовски рад тебя видеть.
- Познакомьтесь,- сказал Юре Борис,- это Женя. Мой напарник по связке. И просто отличный парень. А это Юра. Он теперь в нашей сборной.
Женя и Юра повернулись и посмотрели друг другу в глаза. Всего пару секунд понадобилось Юре, чтобы понять, что Женя ему не нравится. Мало того. Он понял, что и Жене он тоже не симпатичен.
Антипатия, как и симпатия, возникает мгновенно. Невозможно объяснить, почему она возникает. Но это ни на чем не основанное чувство чаще бывает самым верным. Почему Женя ему не понравился, Юра и сам себе не мог объяснить.
Что-то было в этом человеке, что сразу заставило Юру насторожиться.      
  Видно, взаимная неприязнь, несмотря на обоюдные улыбки, так явно проскользнула в их взглядах, что Борис понял. Он удивленно посмотрел на Юру, на Женю и спросил:
- А вы уже знакомы?
- Нет,- ответил Юра.
  Он попытался прогнать неприятные мысли. В конце-концов, кроме Жени в сборной много других ребят. С Женей в связке ему не ходить. Конфликтовать незачем. Тем более так, на пустом месте.  Видно, те же мысли промелькнули и в голове Жени. Ребята раскланялись, пожали друг другу руки. Но расстались врагами. Борис же искренне обрадовался встрече.  И Юра, решив, что он теперь лишний, попрощавшись, пошел вместе с Германом к палатке.
- Юрка, мы  с тобой поладим,- хлопнув Юру по плечу, пообещал Герман.- Только не дразниться, ладно? Надеюсь, ты не такой эрудит, как Райков?
- А эрудитом быть плохо?
Герман подозрительно посмотрел на него.
- Иногда плохо. Он меня замучил цитатами. Ну, виноват я, что меня назвали Германом? А  стоит опоздать, на пару минут на сбор, так Борька тут же: "Уж полночь близится, а Германа все нет!" Помнишь? Все ребята смеются. Ты прикалываться не будешь?
Юра засмеялся.
- Не буду.
  - Смотри, помни, что обещал!
Остаток дня пролетел в хлопотах. Устроиться, узнать распорядок на завтра, познакомиться с ребятами, с которыми не успел познакомиться вчера. Бориса Юра больше не видел. Видно, встретившись, приятели нашло много о чем поговорить. Женя Юре не понравился. Но Юра по старой привычке  постарался оправдать его. Может, просто не рассмотрел человека. Юра видел, что и сам не понравился Жене. Но  может, сам виноват, что Женя воспринял его таким образом? В любом случае Женя - друг Бориса. Они вместе ходят уже три года. А это многого стоит. Юра определили для себя одно: нельзя ничего плохого говорить Борису  о Жене. Да, друга Бориса Юра представлял иначе. Он бы от души порадовался, если бы напарником Бориса оказался достойный человек. Но, с другой стороны, кто возьмется судить, кто достоин, а кто нет? Уж во всяком случае, не Юра, оказавшийся в сборной волей случая. И, волей случая, столкнувшийся с Борисом.
  Юра сидел у костра, который разложили в честь открытия очередных сборов, смотрел на языки пламени и размышлял о своей судьбе. У него все складывалось очень неплохо. Благодаря Петрухину, он попал в юношескую сборную страны. О таком еще полмесяца назад он и мечтать не мог. Теперь он член этой лучшей  в России команды молодых альпинистов. Теперь первое и самое основное для него - не вылететь из этой команды. Значит, все мысли прочь! Важно только идти. Делать то, что скажет тренер. И  делать хорошо. Чтобы за него не пришлось краснеть ни его обществу, ни Петрухину. Ни Борису.
  Юра тряхнул головой. Снова он заходил на запретную территорию. Он уже решил, что с Борисом он будет в хороших отношениях. Но не будет претендовать на личную дружбу. Они с Борисом прекрасно понимают друг друга, им интересно вместе. Но ведь у Бориса есть друг и напарник по связке. Женя Балакирев - довольно известная личность. Они с Борисом на сегодняшний день лучшая юниорская связка.  У них большие перспективы, они давно ходят вместе... Вот и сейчас Юра увидел, что Женя с Борисом подошли к костру, поговорили с Волковым и сели невдалеке.
  - А что это наши гитаристы молчат?- вдруг спросил Волков.- Покажите новичкам, как поют альпинисты. Ну-ка Андрей, давай, начинай.
  Андрей, парень лет 17, был штатным гитаристом в сборной. Играл, действительно, неплохо. Визбор, Высоцкий, Гейнц и Данилов. Репертуар был классическим и знакомым. Потом гитара перешла к другому парню и так прошлась по кругу, пока снова не вернулась к Андрею. Юра насчитал пятерых гитаристов. Хорошо. Значит, скучно не будет.
  - А среди новичков гитаристы есть?
  - Есть,- отозвался Борис.- Одного я точно знаю. Юра, что молчишь? Ты же в поезде рассказывал, что умеешь. Обещал даже сыграть.
  - А что же без гитары приехал?- удивился Волков.- Лишний вес тебе не помеха.
  У костра дружно засмеялись. О случае на скалодроме уже знали все.
  - Я не потому. Просто хвалиться не люблю.
  - Что значит, хвалиться? Гитара в лагере необходимость. А играешь-то как?
  - Если три аккорда знаешь, уже хорошо. Не дрефь, Юрка,- подтолкнул Герман.- Мы любой песне рады. Тем более, каждый новичок приносит свой репертуар.
  Юра слегка пожал плечами и взял гитару. Гитара была второй страстью Юры после гор. И играл он на ней отлично. Сам выяснил, где музыкальная школа, сам пошел и записался. Благо, маме занятия музыкой нравились.  Петрухин не очень восторженно относился к этому Юриному увлечению. Особенно на первых порах. Говорил, что сидеть, свернувшись «ежом», не очень хорошо для легких. А Юра, разучивая музыку, мог так сидеть часами. Правда, впоследствии, когда про астму разговор уже не велся, Сергей сам с удовольствием слушал, как Юра с Мишкой играют на две гитары. Миша держал ритм, Юра – соло. Получалось красиво. Без Мишки так хорошо у Юры не выходило. Юра выбрал песню, которая в их клубе была своеобразным гимном.
 
«Путь и сложен и крут, но проложен маршрут,
Так вперед, ни к чему разговоры.
Мы когда-то уйдем, но другие придут
 Покорять эти вечные горы».

  Юра выбрал песню, потому что у костра ее не пели. Да и вряд ли знали. Он нашел ее в записной книжке отца, которую сохранила мама. А мотив помнил с далекого детства. Отец пел ее, как колыбельную, когда Юрка капризничал и не хотел спать. Откуда песня - Юра не знал. Но ребятам  в его секции она понравилась и они, присочинив недостающие куски, объявили ее своей «отрядной». Юра пел песню на сборах, да и вообще знал лучше всех остальных песен. Сам сделал аранжировку, доделав мелодию по своему вкусу. Но сколько бы Юра не пел эту песню, всегда пел с удовольствием.
  Голос у Юры был хороший, можно сказать, поставленный. Не случайно 5 лет занимался в музыкальной школе. И на гитаре он играл лучше всех собравшихся. К тому же песня была отрепетирована многочисленными «выступлениями». Конечно, это произвело впечатления.   Ребята у костра затихли и слушали, открыв рот. А потом дружно принялись аплодировать.
  - Ну, Юрка,- ты уникальная личность,- хлопнув приятеля по плечу, проговорил Герман, после того, как затихла гитара.- Что по стене ходить, что на гитаре играть. Чистая «пятерка»! Много я слышал гитаристов, но ты - вне конкуренции. Просто профессиональный певец!
  - Это точно,- подтвердил Андрей.- После тебя любому гитару брать - только позориться. Давай, Юрка, сегодня твой соло-концерт. А мы подпоем, что знаем.
  - Ты откуда знаешь эту песню?- спросил Волков.
  - Это наша, из секции. Мы в «Эрцоге» ее поем,- пояснил Юра.
  - Что поете - ладно. Чья песня и откуда - знаешь?
  - Нет.
  - Ее написал Боря Орлов. Тот, что погиб в лавине вместе с твоим отцом. У него много хороших песен есть. А эту многие из старшего поколения знают. Только называется она «Путь в горы».  Так-то.
  - Я не знал,- честно признался Юра.- Я нашел ее в записной книге отца.
  - Конечно. Мы все ее записали. Борис на сборах тогда сидел возле платки, что-то царапал в блокноте. Мы его не трогали. Знали - будет новая песня. И, когда он ее пел, точно так же сидели с открытыми ртами, как вы сейчас. Боря хорошо играл на гитаре. Не как Нестеров. Но все же. И потом на всех привалах просили его спеть «Путь в горы». Традиция такая появилась. Наверняка и на том, последнем привале, они ее пели у костра.
  - Юра,- вдруг попросил Борис,- спой еще раз.
  - Может, потом?
  - Давай, давай, Юрка,- подтолкнул Герман.- Народ просит.
  - Сыграй, Юра. И я с удовольствием послушаю,- попросил Волков.
  Ломаться явно не стоило, и Юра спел песню еще раз. Потом попросили другую. За час Юра перепел половину своего репертуара и запросил пощады.
  - Отпустите парня. Что, гитаристов больше нет?- засмеялся Волков.
  - После Юрки уже не то,- качнул головой Андрей.
  - Это я один - не то. Знаете, как мы с Мишей на две гитары играли!- вздохнул Юра.- Вот его бы сюда! Был бы настоящий концерт.
  - Кто такой Миша?- нарочито ревниво вопросил Герман.
  - Мишка - мой напарник по связке. Мы несколько лет с ним ходим. Отличный парень. На тебя чем-то похож. И опаздывает вечно. Как и ты.
  У костра засмеялись. А Герман деланно надул губы.
  - Противный!- фыркнул он.- Обещал, что не будешь дразниться. Но, значит, Юрка, судьба у тебя такая - иметь опаздывающего напарника.
  - Лишь бы человек был хороший. Мишка- парень проверенный. Мы с ним пуд соли вместе съели.
  - Кашу что-ли пересолили?- захохотал Андрей.
  - Да,- недоуменно кивнул Юра.- Откуда знаешь?
  - Ха! У нас с Игорьком, с напарником моим,  такая же история вышла. Так эти черти,- кивнул Андрей на хохочущих ребят,- есть не стали. Говорят, сами варили - сами ешьте. Мы и съели! Причем, Игорек слопал большую часть.
  - Тебя, дурака, спасал,- смеялся Игорь.- У меня-то желудок луженный. Камни переваривает.
  - А! Вот для чего ты в горы ходишь!- хихикнул Герман.- Камни жевать!
  Волков посмотрел на разошедшихся ребят, а потом спросил:
  - А, в самом деле. Для чего люди ходят в горы?
  Собравшиеся примолкли и  недоуменно переглянулись.
  - Ясно для чего,- сказал Женя.- Альпинист ходит для того, чтобы покорить вершину. Вершинами измеряется его мастерство. Его путь, как альпиниста. «Снежного барса» за так не дают.
  - За так ничего не дают. Значит, вершина?
  - Конечно.
  - А еще что-то есть?
  - Горы. Сами горы!- крикнули из темноты.
  - Кто не может жить без гор - тот альпинист!
  - Риск!
  - Адреналин!
  - Правильно. И любовь к горам. И риск и адреналин. Все имеет место быть. А кто и что еще ищет в горах?
Ребята переглянулись. Все они любили горы. Любили до безумия. Все хотели ходить, все стремились взять вершину. И в единоборстве с горами познать себя самого.
  - Познать себя - благородная цель. Всё? Эх вы, молодежь! Воробьи необстрелянные!  Что Сокол переглядываешься с Нестеровым? Есть иные мысли?
  - Был в древних Афинах такой знаменитый философ Диоген,- сказал Борис,- взглянув на Юру.
  - Точно,- подхватил Женя.- Ему позавидовал сам Александр Великий. Сказал, что хотел бы быть Диогеном, если бы не был Александром.
  - И при чем тут альпинизм?- спросил Волков.- Сдается мне, Борис начал говорить не об этом. А, Юра? Тебя в горы тоже привело стремление к вершине?
  - Да, привело именно это. Но заставило остаться другое. Вот Боря сказал о Диогене. Он ходил с фонарем по Афинам и искал человека. А искать надо было в горах. Потому что в горах все настоящее. И трудности и опасности. На равнинах такого нет. Еда - в магазине. От непогоды можно в доме укрыться. А надо вопросы решить - деньги помогут.
  - К чему это ты клонишь?- спросил Женя.- Еще дальше ушел, чем я с Александром. Так ты не угадаешь, что имел в виду Владимир Васильевич.
  - Я и не гадаю. Просто хочу сказать, что меня удерживает в горах. Не только вершины. Просто в единоборстве с горой человек познает не только самого себя. Он находит друзей. И очень важно сознавать, что у тебя за спиной друзья. Это сознание делает человека сильнее. Это скорее знание сердца, чем головы.  То чувство, которое в городе не встречается. Или крайне редко.
  - В альпинизме и гибнут, мальчик,- ответил Женя.- Романтика хорошо, но куда важнее опыт и знания.
 - Все важно! Но люди, зная, что могут погибнуть, идут в горы. Мой отец погиб под лавиной. Но теперь я пришел на его место.  Потому что альпинизм- это жизнь, а не спорт. Люди, идя на риск,  взамен получают  непоколебимую веру в альпинистское братство. Вот без нее действительно, нет альпинизма! Душа настоящего альпиниста, как душа рыцаря. И она зовет туда, где ей хорошо, туда, где все настоящее.
  - Верно. Вершина может сразу не покориться. Ты уйдешь и придешь еще раз. Вершины меняются. А друг всегда остается,- поддержал Волков.
  - Напарники по связке тоже могут смениться,- возразил Женя.
  - Напарники могут. А друг - нет. Самое главное- сознание друга в тылу.  Ты хорошо сказал Юра. Не ошибся в тебе Петрухин. У тебя душа настоящего альпиниста! Не только вершина и не столько вершина важна для человека.
  - Говорить одно, делать другое,- откликнулся Женя.- Пока одни разговоры.
 - Не пойму я к чему ты клонишь,- нахмурился Волков. – Если человек имеет такие мысли в голове, значит думал. А некоторые кроме вершины не думают ни о чем. От тебя я подобных речей не слышал.
  - Речей - возможно. А результаты у меня отличные,- запальчиво возразил Женя.- Я больше делаю, чем говорю. Давайте сразу разграничим: если результат дать - это Балакирев. А речи говорить - это Нестеров.
  Обида хлесткой плетью ударила Юру по щекам. Он почувствовал, как они стали горячими. И сердце учащенно забилось. Он видел, как Борис что-то коротко сказал Жене, и тот недовольно передернул плечами. Юра уже собрался ответить, но вмешался Волков.
  - Обвинять только что пришедшего в группу человека - не дело. Тем более что многие видели Юру на «скалах». Сопоставлять будем в конце сборов.
   Он глянул на часы и ахнул.
  -Мать честная! Первый час! Живо по палаткам. Завтра подъем в 6 утра. 
  Спортсмены разошлись. Остались только Юра, Волков и Борис. Борис подошел к Юре, посмотрел в глаза и сказал:
  - Ты правильно говорил, Юра. Все правильно. Я думаю так же. Не стал говорить, потому что ты уже все сказал.  На Женьку не обижайся. Он хороший парень. Только уж излишне принципиален. И признает только физическую подготовку. По этому поводу у нас с ним всегда были разногласия. Давно смотрел фильм «Акция на Эйгере». Там одного агента засылают в группу восходителей, чтобы он убрал одного из них. Но на восхождении группа оказывается в сложнейших условиях. И агент забывает о задании, прирастает душой к товарищам и помогает им, вместо того, чтобы выполнять приказ. В конечном итоге группа гибнет и возвращается только этот агент. Но дело-то не в том. Горы могут лечить моральные пороки, могут перевоспитать человека. Вот идея фильма.
  - Фильм хороший,- согласился Волков,- мы все его смотрели. Только не надо излишне романтизировать горы. Да и альпинизм. Человек - всегда человек. Видно, этот агент изначально не был негодяем. И то хорошее, что было в его душе, проявилось в горах. Но, к сожалению, есть в горах не только рыцари, как сказал Юра. Есть «коллекционеры», как их называет Петрухин. Но и это не самый плохой вариант.
  - Ясно. Есть люди- соколы, а есть шакалы.  Неважно кто он коллекционер или нет. Шакал всегда шакал. А сокол - всегда сокол,- улыбнулся Юра, посмотрев на Бориса.
  - Да, лучше не скажешь. Изречение Бориса пошло в пословицу,- кивнул Волков.- А вы, ребята, очень друг на друга похожи. Не только ростом, но что важнее, по мироощущению. Будите хорошими друзьями. А теперь идите  по палаткам. Завтра трудный день.
  Волков ушел. Борис посмотрел на Юру, а потом вдруг улыбнулся, щелкнул чем-то в кармане, и Юра услышал свой голос:  «Путь опасен и крут, но проложен маршрут…».
  - Это что?- удивился он.
  - Я тебя на телефон записал. Не против?
  - Нет. Но зачем?
  - Пусть будет. Мне нравится. Ты здорово пел. Я даже не ожидал.
   Потом Борис немного помолчал и сказал:
  - А на Женьку ты не обижайся. Он  отличный парень. Просто ревнует. Он неравнодушен к вниманию, к славе. А сегодня была твоя ночь.
  - Борь, я не обижаюсь. Но уважать его больше не буду. Постараюсь просто обходить стороной. Не нравлюсь я ему. Вот он и старается задеть.
  - Да, верно. Он мне уже высказывал. Но почему?
  «Ясно - почему»,- подумал Юра. Он прекрасно понимал, что Женя ревновал не только к славе. Славы, как таковой, не было. Женя ревновал его к Борису. Потерять партнера по связке Жене явно не хотелось. Только с Юриной точки зрения  глупо было выбирать способ оскорбления, чтобы достичь желаемого. Борис, конечно, не хотел разброда в сборной. Он был лидером,  он отвечал за дисциплину. К тому же Борис считал обоих своими друзьями. Юра знал, что Женя на попятный не пойдет. Значит, чтобы сохранить мир в группе, именно ему придется молчать и  уступать. В душе Юре хотелось подойти и сказать Жене, что Борис не  Женькина собственность. Но открыто конфликтовать не хотелось. Обострение ситуации ни к чему хорошему бы не привело. Балакирев - имя. Балакирев - результат. Он пока никто. Да и у Бориса будут неприятности.
Юра вздохнул и сказал:
- Я сделаю все, чтобы скандалов в группе не было.
- Юра, я не об этом. С Женькой я поговорю. Ты спать очень хочешь?
- Нет.
- Тогда давай посидим немножко. Костер догорает. Вот догорит, и пойдем спать.
- А Волков…
- Он не будет ругать. Главное, чтобы тебе выспаться.
- Мне хватит,- улыбнулся Юра.- Я могу спать четыре часа.
- Везет же тебе. Я, к сожалению, нет. Но очень хочется посидеть у костра. Я  люблю огонь. Смотри, какие красивые языки. Я в детстве часто сидел вот так же, в горах и смотрел на искорки. Поднимаются высоко, вспыхивают и гаснут.
Мальчики долго сидели у костра, прижавшись друг к другу плечами, смотрели, как тлеют угли и молчали. Говорить было необязательно. Им было просто хорошо вдвоем. Даже просто сидеть рядом и молчать. Юра искоса поглядывал на Бориса. Тот сидел на земле, обхватив руками колени. В свете костра и в такой необычной позе  он казался совсем небольшим. И Юра вдруг подумал, что, наверное, Борису просто не хватает человеческого участия, внимания. Внимания не как к Борису Райкову. А просто, как к Борису. Юра где-то читал, что тяга к теплу особенно проявляется у одиноких людей. Борис рассказывал, что его родители все время в разъездах, и он почти все время проводит с дедом. А дед, судя по всему, был человеком суровым. Юрку в детстве много ласкала мать. Она считала, что без отца ребенку нужно гораздо больше внимания и ласки. Бабашка с дедушкой тоже  старались уделять мальчику внимания сверх всякой меры. Недостатка в любви и ласке Юра никогда не испытывал. А Борис один, по большому счету.
  Сколько они сидели, Юра не знал. Только вдруг почувствовал, что Борис начал сползать на землю. Юра испуганно обернулся, но сразу понял, что ничего страшного не произошло. Борис просто уснул, прислонившись к нему.
  - Это что такое?- услышал Юра негромкий голос Волкова.-  Полуночники! Спать!
  - Тише, Владимир Васильевич,- попросил Юра.- Борька уснул.
  Волков подошел, заглянул Борису в лицо.
  - Смотри, правда, спит. Эх, горе мое! Сейчас разбудить - больше не уснет. У него такая особенность. Знай на случай.
  Потом присел рядом, погладил Бориса по голове и  тихо сказал.
  - Борька у нас, как сын полка. Вырос в альплагерях. Ему пять было, когда Иваныч, дед его, стал паренька с собой на сборы брать. Родители у Бориса бизнес делают. Некогда им ребенком заниматься, видите ли. Родили парня, да бабке с дедом подкинули. Вот так он с дедом из лагеря в лагерь, со сборов на сборы. Кроме альпинизма ничего в жизни и не видел. Жаль!  Боря - отличный парень. Таким гордиться надо! Учится хорошо, читает много. А сильный, как черт. Горы «колпачит», как нечего делать. Лучший восходитель среди юниоров в стране. А простой человеческой ласки в жизни и не видел. Дед человек суровый. Нигде не пропадет. В любых условиях выживет. И Борьку учил этой же суровой жизненной школе. А только Боря все равно другой. К своему счастью. Или к несчастью. Ласковый парнишка вырос. Бывало, маленького его по голове погладишь, он расцветет, прижмется к ноге и смотрит  такими счастливыми глазенками.  Я своих-то дочек, когда из похода приходил, с рук не спускал. А Бориса, кроме бабушки, и не приласкал за жизнь никто. Только бабушку дед тоже вымуштровал. Нечего, мол, парню дисциплина нужна.
  Потом Волков поднял глаза и посмотрел на Юру. Долго и внимательно. Юра все еще сидел на земле, одной рукой обнимая Бориса, чтобы тот не сполз на землю.
  - Ты Борю не бросай,- сказал он,- он хороший друг. Стоящий. И тебя он не просто так выбрал. Вы с ним похожи. Не случайно вы сразу  понравились друг другу. Это же видно. Борис всегда ровно ко всем относился. А про тебя все уши мне прожужжал. Вам бы вместе ходить! Да Иваныч ни за что не согласится. Поставил с Борей в пару  Балакирева, сына своего хорошего приятеля. А Балакирев Боре не пара. Не тот человек. Не случайно прозвище у него «скунс». Скунс соколу не товарищ. Как считаешь? Боря к Женьке  хорошо относится. Считает другом. Но он по -другому не умеет.
  Потом Волков посмотрел на Бориса и вздохнул
  - Ну, что, придется, как в детстве, на руках нести. Вырос, вот только. Выше меня уже стал, соколенок. Давай-ка, Юра, помоги. Отнесем его ко мне.
  Волков осторожно поднял Бориса на руки и понес к своей палатке. Юре осталось только откинуть полог.
  На обратном пути Юра наткнулся на Женю.
  -  Где Борис?- спросил тот, увидев Юру одного.
  - Он в палатке  Волкова.
  - А ты чего ходишь ночью?
  - Хочу и хожу,- отрезал Юра.- Спрашивать у тебя разрешения не собираюсь.
  Женя оценивающе оглядел его с ног до головы.
  - Дам я тебе хороший совет, Нестеров,- вкрадчиво сказал он.
  - Я в твоих советах не нуждаюсь.
  - И все же я  тебе скажу. Не крутись вокруг Райкова. Нечистоплотно смотрится. Ясно же, для чего ты это делаешь.
  - Неужели? И кто судит чистоплотно или нет? Ты со своей колокольни?
  - Чего ты злишься? Я просто предупредил. С Райковым ты никуда не пойдешь. Ищи другого партнера.
 - Я и не собирался с ним никуда идти.  Все знают, что ваша связка идет на вершину. 
  - Главное, чтобы ты это помнил,- уже более миролюбиво проговорил Женя.- Понимаешь, дружи с кем хочешь, но только дружба с Райковым корыстна. И всем это видно. Дружба любит равенство, слышал пословицу? Конечно, слышал. Ты же эрудит! Когда дружба такая разнокалиберная, понятно, что неспроста.
  - Все сказал?
  - Далеко не все. Но это – главное.
  - Тогда спать. Я правильный,- сказал Юра, повернулся и ушел. Хотя в душе у него все клокотало от возмущения.
  А наутро для Юры началась другая, прекрасная жизнь. Попадая в горы, Юра забывал обо все на свете.
Веревочка жизни долго вилась, но каждый раз приводила горы. Огромный прекрасный мир. Он звал, переливался красками, дышал холодом ледников и гремел мощными, в полмира, лавинами так, что захватывало душ. В мире этом было все: и облака, и реки с пенными брызгами, и звенящий высотный ветер. И  обжигающая холодом вода с особым прекрасным вкусом какой не найдешь ни в одном супермаркете. Орехи и грибы, собранные на склонах, казались особенно вкусными, а форель в горной реке выловленная старым способом - обструганной палкой- ни шла ни в какое сравнение с купленной в магазине. Здесь была свобода, пространство, жизнь. Она бурлила так же, как низвергающийся с ледника водопад. Все наполнено энергией, шумом, жизнью, движением. Только в горах и есть истинная жизнь! Иногда хотелось отдохнуть в тихой пристани.  Тогда Юра ехал в деревню к дяде. Но проходило немного времени и его неудержимо тянуло назад в стремительный мир гор.
Это только кажется, что горы стоят. Если смотреть глазами - да, стоят. А если душой и сердцем вслушаться вжиться, то поймешь, что горы живут. Движение- это энергия. А энергии в горах столько, что нигде, ни в одном городе в сутолоке дня  столько не встретишь. Энергия пронизывает все в горах. Сам воздух наполнен ею. Стоишь у подножья, смотришь на гору, и тебя буквально поднимает, как на крыльях. Столь энергии, что хочется выплеснуть в громком крике. Но кричать в горах нельзя. Горы сами молчат. Молча отдают свою силу тебе, а ты уж пользуйся ей по своему усмотрению. Хочешь - забери с собой в пыльные города. А хочешь, оставь для восхождения. Отдай горам то, что они подарили тебе. Круговорот. А может эта энергия восходителей, так наполняет горы?  Ведь абы кто в горы не ходит. Только самые сильные, мужественные и влюбленные.
   И все в горах огромное. И сами горы, и небо над ними, и облака, цепляющие вершины. Этот простор  опьяняет. Высота зовет. Душа торопится, летит. Живет! Вечная эйфория!  А время в горах останавливается. Прожил, кажется, целую жизнь, а прошла всего неделя.  Нет, только в горах и живет человек. В городах, на равнине он существует. Во всяком случае, так думают «горные» люди. А Юра был из их числа.
    Тренировки были Юре только в радость. Он и раньше слабаком не был. А теперь старался изо всех сил.  Он в сборной! Он у Эльбруса! Юра был готов с радостью делать, что поручат. Хоть картошку чистить, хоть лагерь убирать, хоть воду таскать. А вечером он брал в руки гитару, на которую в его присутствии никто не претендовал, и давал концерты.
Юра теперь знал уже всех ребят сборной. Все были из разных городов. Но больше всех, конечно, питерцев. Среди них особо выделялись два брата- близнеца Юрий и Александр, которых, впрочем, сразу окрестили Юрик и Шурик. А потом -  Болек и Лелек. Братья были мастаки на всякие розыгрыши и никогда не упускали случая «почумиться», как выражался Волков. Когда же их разоблачали, они невинно таращили круглые глаза и удивленно хлопали ресницами.
  Была у братьев еще одна особенность. Стоило выдать им новые майки, как через некоторое время все они сплошь были усеяны пятнами разного цвета и размера.
  - Ума не приложу, откуда у них пятна?- удивлялся Волков.- Понятно: палатки, лес, костер. Но почему даже на спине? Причем, когда они по одному, пятен нет. А когда вдвоем - просто, как поросята. Позор для сборной!
 - Когда вдвоем, понятно, откуда на спине пятна,- хмыкнул Юра, наблюдавший однажды поведение братьев после обеда.
  - И откуда?- заинтересовался Волков.
  - А они друг об друга руки вытирают,- констатировал Юра.
  Громче всех загоготали сами Болек  и Лелек. Потом сказали, что объяснение правильное. Но они не виноваты. Это у них получается непроизвольно.
  - А давайте назовем Юрку - Юморист?- предложил Лелек.- А то у всех прозвища, а у него нет.
  - Не у всех прозвища. У меня, например, тоже нет,- возразил Женя.
  И Юра понял, что про «скунса» Балакирев не знает. Хуже всего, когда зовут «за глаза».
  - Не надо звать меня Юморист,- попросил Юра,- против самого прозвища  ничего не имею. Но однажды на сборах меня так прозвали. И кончились сборы плачевно.
  Юра вспомнил Найдовича, усмехнулся. Потом  перевел взгляд на Женю. И  вдруг понял, почему Женя сразу  не понравился ему. Это одутловатое лицо, большие глаза с косоватым разрезом, короткая стрижка. Внешне Женя напомнил ему Найдовича. Вот откуда неприятие. Юра уже знал, что люди, как животные, распределяются по породам. И люди каждой породы похожи друг на друга не только внешне, но и по-характеру. И даже прозвища у этих людей похожи. Найдовича звали «хорек». Женю - «скунс».
  Дни пролетали, как мгновения.  Каждый день начинался с того, что Волков поднимал их на зарядку и свет ни заря. Потом завтрак. Потом тренировки
- Чтоб зря вершину не топтали,- говорил он рвущимся на гору ребятам.- У нас не скоростной забег. Важна техника. Навешиваемся, страхуемся по полной программе. Несчастные случаи мне не нужны. Увижу, кто отстегнулся- до конца сборов будет чистить картошку в базовом лагере. Ясно?
- Угу.
- Не слышу.
- Ясно!- дружно рявкали спортсмены.
И вот наступил день, когда Волков сказал:
  - Завтра утром поднимаемся в лагерь 4. Оттуда на вершину идет штурмовая связка Райков - Балакирев.
  День был обычный. Подъем, тренировка, потом свободное время. К вечеру снова - тренировки. Юра  вечером дежурил по кухне. Вернулся раньше. Потому видел, как в лагере  вдруг появился  чем-то озабоченный Магомед. Увидев Юру, Магомед обрадовался.
   -А, Вороново крыло, ты здесь? Молодец! А начальство где? Где Волков?
  - С группой. Сейчас вернется. Кофе хотите?
  - Нет, кофе не пью. А чая бы выпил.
  - Можно и чая,- согласился Юра.
  Пока Юра заваривал чай, Магомед сидел, смотрел на горы, и вдруг сказал:
  - Завтра  еще будет погода. А послезавтра уже нет. Когда идете на вершину?
  - Послезавтра идут Балакирев и Борис. Завтра все перемещаемся в  штурмовой лагерь.
  - Волков специально вам такой трудный подъем устроил? Перед восхождением?
  - Хватит сидеть внизу. Отъелись на тушенке и сгущенке. Теперь посмотрим, кто на что годен,- раздался голос Волкова.- Все Магомед, условия приближенные к боевым. Помнишь:  «С утра подъем с утра. И до вершины - в бой!»
  - Хорошо, когда в бой,- проворчал Магомед.- Прогноз ты слушал на завтра - послезавтра?
  - Конечно. Погода, как на заказ. Интернет смотрел.
  -Не знаю насчет Интернета, я с ним не особо дружу. А как местный житель скажу тебе, что погода портится. Сердится Эльбрус. Нехорошая примета!
  - Сказки строго Арбата!- крикнул Женя.
  Он с другими только что вернулся с тренировки и был разгорячен бегом, как остальные.
  - Магомед, на дворе век техники! А ты - приметы! Пусть себе сердится Эльбрус на здоровье. А мы все равно будем на вершине!
  Магомед из - под косматых бровей посмотрел на него.
  - Глупость кричит, умный думает,- сказал он.- Может, потому Эльбрус и сердится, что ты на него идешь. Ты привык только вершины брать. А горы еще и любить надо. Но не о тебе речь. Слышь, Володя, Иванычу позвони. Скажи - непогода идет.
  - А сам что не позвонишь?
  - Звонил уже.  «Кто у нас главный: Магомед или гидромедцентр?» Что с ним говорить.
  - Так чего от меня хочешь? Я же не могу отменить восхождение из-за «бабушкиных страхов». Я тебя знаю, но официально как мне объяснить?
  Магомед отвел Волкова в сторону и показал на небо.
  - Видел облака? Ну, не первый год ходишь. Нехорошие облака. Быть непогоде. Куда ребят посылаешь? Иваныча тут нет, он ничего не видит. Судит по сводке. А что сводка? Когда мы сдуру это американское восхождение затеяли, тоже прогноз был хороший. А что вышло? Если бы я тогда поверил своему чутью, а не прогнозу, был бы теперь на двух ногах.
Волков посмотрел на небо, пожал плечами.
  - Хоть убей, Магомед, не вижу я никаких признаков непогоды. Давай так. Если завтра прогноз дадут плохой, восхождение отменяю. Ладно?
  Магомед кивнул.
  - Смотри сам, Володя. Человек ты опытный.
  Магомед остался ночевать в лагере. А утром они вместе с Волковым несколько раз запрашивали по телефону погоду. Проверили Интернет. Прогноз давали благоприятный.
  - Зря беспокоился,- хлопнул Магомеда по плечу Волков.- Перестраховался - это неплохо. Как у нас говорят: «Лучше перебдить, чем недобдить». Но на сей раз все  пройдет нормально. Не могут ошибаться и Интернет и наш гидромед одновременно.
  И, развернувшись, крикнул.
  - Лагерь! Приготовиться к выходу на маршрут.
  Юра тоже собрался уходить. Но, прежде чем уйти, поискал глазами Магомеда. Кавказец стоял на дороге и смотрел в сторону Эльбруса, над которым плыли  облака.
  - Хорошая погода!- бормотал под нос Магомед.- Много они там понимают! Сидят  за сто километров и прогнозируют. Приборы у них! Прибор сломаться может. А приметы никогда не подводят.
  - А почему вы решили, что будет непогода?- спросил Юра.
  - Иди сюда, Вороново крыло,- позвал Магомед.- Ты самый здравомыслящий из всех. Смотри. Вон там, у горизонта, видишь? Облака начинают собираться вместе. Не по одному плывут, а кучкуются, как бараны в отаре. Жмутся друг к другу. Скоро это облако уплотнится, поднимется, превратится в тучу. И пойдет снег.  У меня было такое же облако на восхождении. Теперь я на всю жизнь его запомнил. Будет снег, Ворон, помяни мое слово!
  - Июнь же,- недоуменно проговорил Юра. - Какой снег?
  - Горы, Ворон. Горы!  Такие облака к снегу. К непогоде. Почему прогноз  благоприятный дали - не знаю. Здесь не равнина…
  - Здесь климат иной,- вспомнил Юра.
  - Именно. Сейчас солнце, а только туча затянула - холод. Тут высокогорье. К солнцу ближе. Но под ногами снег. Я про Сокола думаю. Вы-то в  палатках непогоду переждете. А Сокола спасать надо! Понимаешь? Может, гнев Эльбруса и выдумка, а только я всю жизнь тут прожил. Приметы знаю. После того, как ногу потерял, не верю больше прогнозам. Только своему чутью.
  Потом Магомед вдруг повернулся к Юре, взял его за руку и, глядя в глаза, сказал:
  - Спаси его, Ворон! Только ты и можешь! Другие не слушают, смеются. А ты слышишь души гор. Только на тебя надеюсь. Ты же любишь Сокола. И я его люблю. Он рвется вперед, как птенец из гнезда. Не всегда это хорошо. А на напарника его какая надежда? Балабол, пустозвон! Как Иваныч его с Соколом ставит? Я бы своего Таулана в связке с Балакиревым не отпустил. Надо что-то делать, Ворон. Беда может случиться! Сокол может погибнуть!
   У Юры кольнуло сердце. Магомед сказал то, о чем он сам не раз думал.  В последние дни предчувствие беды его не оставляло. А началось все после  страшного сна, приснившегося Юре два дня назад.
  Сон был до неправдоподобия реальным. Словно наяву Юра увидел события, которые должны были произойти в недалеком будущем. Почему-то он сразу поверил этому сну. С тех пор он потерял покой.
   Юра увидел снежный склон. Огромную снежную пустыню, а на краю этой пустыни, у большого камня лежал засыпанный снегом человек. Юра почему-то знал, что этот человек умирает. Медленно замерзает, превращаясь в окоченелую глыбу. Потом Юра увидел этого же человека совсем близко. Умирающий повернулся  на спину, и Юра с ужасом узнал Бориса. Он смотрел наверх, на затянутое серыми облаками небо, и на его лицо падали редкие снежинки. Он был еще жив, но глаза постепенно закрывались. А снег падал на лицо все сильнее. И когда ресницы сомкнулись, лицо почти совсем оказалось закрыто снежным саваном
Юра вздрогнул и проснулся.  Нащупал часы - пол-второго ночи. Лагерь спал. А Юра не мог уснуть. Все вспоминал и вспоминал лицо, исчезающее под снегом. Почему ему это приснилось? Кто-то хотел предупредить его?
  Магомед внимательно выслушал все, что сказал Юра и покачал головой.
  - Сон перед восхождением - вещий сон. Человек спит, а душа его уже знает, что случится в будущим. Душе подвластно не только пространство, но и время. Ты беспокоился за Бориса. Твоя душа показала тебе, что может произойти. Ты должен спасти Сокола, Ворон.
  - Но что я могу!? – в отчаянии проговорил Юра.- Что я могу? Я даже не иду с ним! Боря не послушает! Волков не поверит! Что же мне делать?
  - Не знаю, Ворон. Но ты придумай, ладно? Придумай. Сделай что-нибудь. Сокол стоящий парень. Спаси его!
  Юра с отчаянием смотрел на Магомеда, не зная, что ему предпринять. В глубине души он и сам чувствовал, что если и сделать что-то, так только ему. Но как? Как?!
  - Под рюкзак!- раздалась команда Волкова.
  - Застава, в ружьё! - в два голоса завопили Болек и Лелек, внеся в суету еще больше неразберихи.
  - Нестеров! Юра! Почему не готов?
   Это Волков.
  - Я задержал. Прости, Васильевич!
  - Ладно, Магомед. Ты со мной связь держи.
  - Удачи, Васильевич! До встречи!
  - А со мной, Магомед, не хочешь попрощаться?- спросил Женя.
  Он стоял рядом с рюкзаком. Как всегда, первый.
  - С тобой, пустобрехом, чего говорить?- осуждающе покачал головой Магомед.
  Все засмеялись и громче всех Женя.
  Юра в это время лихорадочно впихивал в рюкзак оставшиеся вещи. Ему было уже не до того, чтобы что-то укладывать по-правилам. Он дежурил, а потом разговаривал с Магомедом. Времени не осталось.
 - Юра! Ты не собрался? Давай помогу.
  Это Борис.
  - Куртку достань. Смотри, у тебя  выпирает что-то из рюкзака. Натрешь плечи.
  - Да, забыл. Иди, Борь. Ребята ждут.
  - Ребята собрались. Я тебе помочь хочу.
  Юра поднял голову. Они столкнулись с Борисом почти нос к носу. Так  некоторое время стояли рядом,  глаза в глаза.
  - Борь, тебе обязательно надо идти?
  - Не идти - вопрос даже не стоит. Только вперед.
  - А непогода?
  - Прогноз хороший, Юра.
  - У меня предчувствие плохое, Боря. Если бы можно было не идти!
  - Нельзя не идти.
  - А мне можно с тобой?
  - Ты же знаешь, что нельзя. Сам подъем- ерунда. Идем-то на время. Сам знаешь. Но Волков не пустит.
  - Плохо.
  - Что тебя тревожит?
  - Сон. Я же рассказывал тебе.
 - Юра, я бы поверил. Но прогноз хороший. Не могут все ошибаться, а Магомед говорить правду.
-   Я боюсь, Боря.
  - Все будет нормально. Это просто страшный сон не дает тебе покоя. Собирайся.
  Юра вскинул на плечи рюкзак. Он знал, что Борис не послушает. Да и что он мог предъявить? Ничего кроме непонятных, ни на чем не основанных страхов. Раньше он завидовал Борису, завидовал, что они идут на вершину. А теперь думал, что эти скоростные забеги на гору, в принципе, не особо нужны. Ну, интересно. Ну, на выносливость. Но альпинисты же не бегом занимаются, в конце концов. Вот так, налегке до вершины и назад. Зачем?
  Группа поднималась все выше и чем дальше шли, тем тяжелее становилось идти. Даже тренированные спортсмены уставали под рюкзаками. Волков специально выбрал наиболее сложный маршрут. Надо не просто идти. Надо идти с напряжением всех сил. Это тренировки. Тяжело в ученье - легко в бою. Суворовская наука в альпинизме актуальна, как нигде. Рядом были набитые тропы. По ним и  неподготовленный поднимется. А они шли горе в «лоб», выбирая наиболее крутые подъемы.
 Юра помнил, какое впечатление произвело появление группы на одном из кругозоров. Туристы поднялись сюда на кресельной дороге. Нарядные, чистые, довольные развлечением. И любовались красивейшей горной панорамой. Как вдруг у них из-под ног, прямо из-под надписи  «Подходить близко - опасно для жизни» вылезли усталые, грязные альпинисты. Вылезли, подвинули надпись и сели, свесив ноги в «опасную для жизни» пропасть. Устали. Какие тут виды!
  Когда Волков объявил, наконец, привал, парни скинули с плеч рюкзаки и сползли по ним на траву.
  - Давно так не гонял,- вполголоса сказал Герман.- Напоследок берег что-ли? Тренировки, вроде, нормальные. Нагрузки обычные. А теперь - на! Выползем только на горючем.
  - Так тебе для чего шоколад даден?- промычал Болек.
  Он достал плитку, которая уже начала плавиться от жары, развернул и слизнув кусок, по привычке вытер руки об спину брата. Лелек даже не обернулся. Через полминуты он с таким же смаком вытирал свои об футболку Болека.
  Юра усмехнулся. Ничего не меняет привычки.
  - Смотри, Белек и Лелек запасы делают,- хихикнул Герман.- Слышь, Юрка, когда у них кончится шоколад, они будут жевать друг у друга футболки.
  - Гы! - дружно ответили братья, продолжая лизать фольгу коричневыми языками.- На шоколаде, как на горючем, в любую гору выпереть можно.
   И тут Юра внезапно понял. Шоколад! Конечно. Необходимое «горючее» без которого в гору не ходят. Сахар, глюкоза на высотных восхождениях. И шоколад! Он не может не пустить Бориса на вершину. Не может помочь на восхождении, потому что не идет с ним. Но шоколад может отдать. На всякий случай. Как «НЗ». Мало ли что. Но выпросить лишнюю плитку у Волкова не получится. На всех взято поровну. Даже для Бориса исключения не будет. Конечно, на восхождение и ему и Балакиреву дадут еще «горючее». Но «НЗ» у Бориса не будет. Это «НЗ» Юра мог взять только у себя. Это было то единственное, что он мог отдать другу. И Юра не тронул плитку. Напился воды, плеснул горсть в лицо- и веред!
  Стрелки часов бежали вперед. Сколько прошло времени, Юра не знал. Время он начал отсчитывать по прерывистому дыханию, по боли в ногах. Он и не думал, что такая ерунда, как шоколад столько «стоит» для восходителя. Да, теоретически он знал, читал. Но на собственной шкуре не испытывал. Силы убывали с каждым километром. Два привала - два раза по полплитки. Если другие идут, значит, «горючее» работает. Сам Юра начал отставать. Тяжело. Кровь стучала в висках, рюкзак стал непомерно тяжелым. От бессилия ему даже захотелось плакать. Да неужели какой-то несчастный шоколад так много значит? Неужели, правда, все эти рассказы про воду с глюкозой, которая способна спасти жизнь умирающему человеку? Значит, правда. Но значит, и он прав. Шоколад Борису может пригодиться. В конце подъема у Юры был просто непреодолимый соблазн отломить кусок и рвануть вперед. Его обошли  самые  слабые ребята группы. Рука сама собой тянулась к  заветной плитке. Но Юра вспомнил человека, лежащего в заснеженной пустыне и засунул непослушную руку в карман. В конце концов, он-то среди людей. И не один. Даже если потеряет сознание, все равно не бросят. А человек, умирающий в снегу, был один. И Борис будет один. Балакирев, конечно, сильный парень. Но его Юра в счет не брал.
  Юра безнадежно отстал от группы. Но ему было безразлично. Он знал теперь, что поступает правильно. Он был уверен. Все сошлось воедино: его сон, просьба Магомеда, плитка шоколада. Возможно, это просто наваждение. Но вдруг - правда? Рисковать нельзя. Нельзя! Юра понимал, что восхождение Волков сделал неспроста. Это «отсев». Как «отсевали» на скалодроме. Теперь – в горах. В сборной не должно быть слабаков. Только самые сильные, достойные. Самые, самые. Но между членством в сборной и жизнью Бориса Юра выбирать не мог. Даже если его предположения были всего только страшным сном. Всегда  задним числом в его голове тикало это беспокойное: а вдруг? Сейчас, как саперу, ошибиться нельзя. Юра выбрал.  Он прекрасно понимал, что Найдович не даст ему жизни своим ехидством. Что Петрухина он подведет. И свою самую большую мечту потеряет. Но Борис! Стоило Юре представить чашу весов, на которой с одной стороны членство в сборной, а на другой жизнь друга – выбор напрашивался сам собой. Подумаешь - сборная. Есть же и другие команды!
  - Юра! - услышал он голос.
  Конечно, это снова Борис. Он ищет его. Юра не отозвался. Не хотел, чтобы Борис видел его сейчас. Но Борис спускался все ниже по склону. Прятаться бесполезно - все равно найдет. Да и не было сил играть в прятки.
  - Юра! Вот где ты!
  Борис его увидел. Спустился ниже, ссыпав  ногой водопад камня. Борис уже без рюкзака. Значит, лагерь близко.
  - Нет, я его бросил. Там, выше. Но идти осталось минут 15. Юрка, что случилось? Нужна помощь? Ты же хорошо шел. Что-то не так?
Юре очень не хотелось, чтобы Борис был тут сейчас. Ну, шел бы себе и шел. В его присутствии «сдыхать» Юре было неприятно. Но и сил идти дальше не было.
  - Без тебя не пойду,- твердо сказал Борис и присел рядом.- Сейчас отдохнешь, я беру рюкзак. А ты без рюкзака дойдешь. Тут близко.
  - Нет, Боря, - почти рассердился Юра.
  Он бы и сам дошел, отсиделся и дошел. Появиться вместе с Борисом, который несет его рюкзак, было бы для него позором. Борис понял.
  - Ты не волнуйся,- сказал он и чуть толкнул его плечом,- я перед лагерем его тебе отдам. Никто ничего не узнает. Юрка, тебе просто нездоровится. Так бывает. Этого не надо стыдиться. «Сдыхали» люди и посильнее тебя. Знаменитые альпинисты.
  - Не утешай!
  - Юра, я же вижу, что это не спроста. Просто так ты бы не «сдох». Есть причина. А ты не хочешь сказать. И Волков того же мнения.
  - Он уже в курсе!
  - Он всегда держит тебя в поле зрения. Я, наверно, виноват. Слишком много ему говорил о тебе.
  - Сглазил,- усмехнулся Юра.
Юра мог бы много что сказать, но Борис посмотрел ему в глаза и сказал:
- Юра, Не глупи. Если на маршруте кому-то трудно идти, ему помогают друзья. На то они и есть.
И Юра не нашел, что возразить. Так и решили. Борис донес его рюкзак до того места, где оставил свой. Но  потом, несмотря на протесты Бориса, Юра взвалил свой рюкзак на плечи и понес. Он уже отдохнул и чувствовал, что до лагеря в любом случае дотянет. Они с Борисом пришли, когда остальные ребята из команды уже распаковывали рюкзаки.
- Чего случилось-то?- вопросил Юру Герман, когда тот подошел к палатке.
- Сдох,- коротко ответил Юра.
Он понимал, что врать бессмысленно. Если его отчислят, то все узнают из-за чего.
- Брось трепаться!- хохотнул Герман.
- Серьезно,- устало сказал Юра и, сбросив рюкзак, лег ничком рядом с палаткой. Не было сил даже затаскивать рюкзак.
Герман присвистнул.
- Значит, надо глюкозы или сахара. Постой, я посмотрю.
Герман куда-то сбегал, принес таблетки глюкозы и воды. Потом притащил откуда-то куски сахара.
- Украл, что-ли?- усмехнулся Юра.
- Не твоя печаль,- сказал Герман. А потом, помолчав, добавил:
- Это Волков дал.
- Ясно.
Ему и правда было ясно. Волков все знает. И сделает выводы. Оправдываться нечего и рассказывать нечего. Юра просто лежал в палатке и ждал. Но Волков не позвал его. Значит, казнь откладывалась. После  ужина, все разбрелись кто куда. Юра сидел на камне перед входом в палатку. Сзади послышались шаги, и голос Жени произнес:
- Нестеров, к Волкову зайди. Звал.
- Спасибо.
- Не за что,- с усмешкой проговорил Женя, смерил Юру взглядом.
- Видишь, я был прав. Райков тебе не пара. Зря ты на меня обижался. Я просто сказал, что думал. Пойми, на маршруте должны быть только сильные. Чтобы не доставлять хлопот другим. Борис альтруист по натуре. Он считает, что слабых на маршруте надо вытягивать. А я считаю, слабым просто не надо ходить. Ну, разве я не прав?
Юре не хотелось спорить. Потому он просто отвернулся и не ответил. Женя усмехнулся и ушел, напомнив, что Юру звал к себе Волков. Отправляясь к начальнику, Юра уже примерно знал, о чем будет разговор. И морально был готов к нему.
- Можно,- спросил Юра, не заходя в палатку.
- Заходи,- прозвучало в ответ.- Зайди и, пожалуйста, закрой полог наглухо.
  Закрытый полог для всех сигнал, что заходить нельзя. Ясно, разговор предстоит серьезный. Волков видел за походным столом. Он поднял глаза, посмотрел на вошедшего и кивнул.
- Садись, Юра.
Юра сел, взглянул на начальника и опустил глаза.
- Да, знаю. Я сдох на подъеме. И знаю, что за это не хвалят.
-  Не хвалят - мягко сказано. Но молодец, что знаешь. И что признаешься, молодец.
- Очевидный факт не скроешь.  Все видели, что мы пришли последними.
- Послушай, Юра. По правилам, я должен отчислить человека, не выдержавшего проверку...
- Я знаю. И ни о чем не прошу,- коротко сказал Юра. - Все честно.
- Погоди, не торопись. Ты отлично прошел скалодром, я уверен, что ты сильный человек. У меня вопрос: что произошло на маршруте?
Юра молчал.
- Я думаю то, что случилось, произошло не спроста. Ты мог бы пройти. Но не прошел. Игра в благородство сейчас неуместна. Ставка высока. В чем дело?
- Я не могу сказать,- ответил Юра.
Он действительно не мог сказать о своем сне, о просьбе Магомеда. Волков бы его просто не понял. А ребята поднимут на смех не только его, но и Бориса. А этого Юра допустить не мог.
-Твое молчание принципиально?
- Да.
- Вот как?- поднял брови Волков.- И твоя тайна стоит членства в сборной?
- Владимир Васильевич,- проговорил Юра,- мне и так нелегко. Не допрашивайте меня. А тайна... Может она ничего не стоит. А может, цена ей - человеческая жизнь.
Волков молчал.
- Знаешь, Юра,- после паузы сказал он,- Ты мне нравишься. Как альпинист, и что еще важнее, как человек.
- Балакирев считает, что я ваш любимчик,- усмехнулся Юра.
- Не без оснований. Видно, поэтому он и решил подстраховаться. Да... Видишь ли, мне позвонил Иваныч, дед Бориса,- поправился Волков.- Он уже знает об инциденте. А ты знаешь его требование.
- Знаю.
- У меня есть основания полагать, что позвонил Иванычу именно Балакирев. Если бы не это обстоятельство, я бы оставил тебя в команде. Потому что вижу, что ты парень сильный и ... настоящий. А теперь...
- Я понимаю.  У меня почему-то было чувство, что я не задержусь в команде. Хотя я хотел остаться в ней больше всего на свете. Но, наверное, даже хорошо, что я уйду. Балакирев лидер в группе, а  у нас сразу не заладились отношения.
- Разумеется, не заладились. И знаешь почему? Потому что у тебя большой потенциал. И он больше, чем у него. Ты сильнее. И Балакирев это чувствует. Скоро придет время, и ты обойдешь его. А он привык быть первым. И конкурента не терпит.
- А Борис?
- Борис- совсем другое дело. Они с Балакиревым - как белое и черное. Как огонь и снег.
- И в одной связке?
- Иваныч дружен с отцом Евгения. Вот и поставил внука в связку с сыном приятеля. Борису и выбирать не приходилось. Женя сильный, опытный, тщеславный. Вот только тщеславия у него чересчур.
Юра вздохнул.
- У меня к вам просьба, Владимир Васильевич. Не говорите Борису, что я ухожу. Ему идти вверх. Их связка уйдет, а потом уйду я. Пожалуйста.
- Но зачем уходить так сразу и одному? Дождись со всеми прихода связки, вместе спустимся на равнину. Там Магомед подбросит. Как хочешь добираться один? Может, еще что-то образуется. Борис тоже против того, чтобы ты ушел из сборной. Он  поговорит с дедом.
- Нет, Владимир Васильевич,- качнул головой Юра.- Мне лучше уйти сейчас. Не думайте, что я набиваю цену или рисуюсь. Я очень хотел быть в сборной, говорю честно. Но с Балакиревым вместе нам не ужиться. Раз я могу наступить на горло самолюбию. Другой раз промолчать, чтобы не было конфликта. Но постоянно идти поперек характера не смогу. Не хочу терять сам себя. Это даже важнее гор. А если Балакирев уже позвонил и настроил против меня председателя федерации, о чем можно говорить. Кому поверит начальство: признанному лидеру или новичку? А прятаться за спину Бориса не буду.
Волков кивнул головой  и сказал:
-  Что ж. Уважаю твое решение. У меня есть предложение, Юра. Мне бы не хотелось, чтобы ты совсем исчез. Сборная сборной, но ты отличный альпинист и должен ходить. Перебирайся в Питер. Там сильный альпинизм. Будешь тренироваться у меня. С квартирой и прочим вопрос решим. Ты романтик. Сейчас это редкость. Подумай. Ставить на карьере крест из-за сборной - не дело. И то, думаю, этот инцидент прояснится. Просто сейчас не хочется накалять атмосферу. Иваныч приедет, поговорим с ним. На месте разобраться проще. Словом, считай, что у тебя просто отсрочка от сборной.
- Вы совсем, как Петрухин,- улыбнулся Юра
- Потому мы с ним и дружим, что похожи,- подмигнул Волков.- Ты главное, нос не вешай. Образуется. Помнишь, как в песне: « Слава Богу, мой дружище, есть у нас враги...» Ну, помнишь?  «Значит, есть, наверно и...»
- Друзья,- улыбнулся Юра.
- Друзья у тебя точно есть. Петрухин - это первый. Его Димка - уже двое. И меня можешь отнести к их числу. И Боря, конечно. Иди. Просьбу твою выполню. Завтра уйдет связка, а потом уже ты.
Юра вышел из палатки и вдруг увидел  Бориса. Он сидел на камне, невдалеке от входа. Заметив Юру, Борис тоже встал.
- Юрка, ну, что?
- Все нормально.
- Точно нормально? Ох, не договариваешь!
- Правду говорю. Нормально.
Следом из палатки вышли Волков, и Борис обратился к нему.
- Дядя Володя,- горячо заговорил он,- здесь что-то не так. Юрка молчит, но я чувствую. Вы же знаете, он сильный парень. И что в гору не "выпер" просто недоразумение. Нельзя принимать решение, не разобравшись. Юрка должен остаться, понимаете?
- Боря, хорошо, что ты защищаешь друга. Но правила строгие. Ты их знаешь. Сам под ними подписывался.
- Да, но меня бы не выгнали, если бы я отстал,- не сдавался Борис.- Женьку бы тоже не тронули. Почему для нас одни правила, а для него другие? Не честно! Пусть решают ребята, если на то пошло.
- Суд присяжных на сей раз не пройдет, Боря,- возразил Волков. -Я лично тоже за то, чтобы Юра остался в сборной.
- Так в чем дело?
- Дело в федерации. Твой дед был инициатором создания молодежной сборной. Но ее правила писали не ребята, а взрослые. Демократия в альпинизме вещь вообще вредная. Давай начистоту. Сборная делалась под вас с Женей. И ваша связка - ее визитная карточка. Под пару вам и набирались ребята. Так что вы - вне конкуренции.
- Даже если "сдохнем"?
- Даже "если". Хотя этого «если» не было ни разу. И не будет, надеюсь.
- Ладно, - после пауза проговорил Борис,- насколько я понял, дело упирается в деда. Он председатель федерации, ему и решать. С ним я обязательно поговорю. Я уже звонил несколько раз, но он не отвечает. Бабушка сказала, что все нормально, телефон работает. Но сколько не звоню, трубку он не берет. Может, у меня что-то с телефоном? Позвоните вы, дядя Володя.
- Позвоню, Боря.
- Скажите, что мне надо с ним поговорить. Только не трогайте Юрку, пока все не утрясется. Пожалуйста!
- Борис ничего не знает,- провожая Бориса взглядом, сказал Волков.- Дед наверняка отключил телефон. Балакирев позвонил, доложил обо всем. Видно, предупредил, что может звонить Борис. Разбирать мальчишеские дела Иваныч не хочет. А своего Борьку знает.
- Получается, дед больше верит Балакиреву, чем своему Борису?
- Это смотря как Балакирев подал ситуацию. Так то.
Оставшиеся часы пролетели для Юры, как миг. Был костер, были песни. Было напутствие связке. Про то, что Юра уходит, не было сказано ни слова. И Юра мысленно поблагодарил Волкова. А потом Юра забрался в палатку, поменявшись на эту ночь местами с Германом. Юре нужно было встать очень рано, чтобы не пропустить выход связки. В эту ночь он почти не спал. Отчасти из-за боязни пропустить Бориса, отчасти из-за того, что наблюдал за небом. В четыре утра небо уже стало светлеть. Над горой собирались облака. Теперь они уже не были такими легкими воздушными салфеточками. Юра даже на глаз ощущал их тяжесть. И снова сердце сжалось предчувствием беды. Он тихо выполз из палатки и по спящему лагерю добрался до палатки начальника. Он успел вовремя. Волков как раз запрашивал прогноз для восхождения.
По прогнозу выходило, что идет облачный фронт. Но ничего особо плохого метеорологи не обещали. Облачность, небольшое усиление ветра. Вот и все. Но на душе у Юры все равно было тревожно. Он смотрел и смотрел на плотные движущиеся с севера облака и вспоминал слова Магомеда: «Снег будет". Облака и вправду напоминали снежные. Плотные, серые. Они стелились, как огромное покрывало, закрывая небо над половиной горной страны.
Но через полчаса из-за гор показались первые лучи. И картина сразу сменилась. Солнцу тронуло край неприветливой тучи, и туча сразу поменяла цвет. Она не стала ослепительно белой. Но мрачный серый цвет ее исчез. Только все равно Юре казалось, что от тучи веяло холодом.
Тут из палатки появился Волков и удивился.
- Ты чего не спишь? Пришел Соколу пожелать удачи?
- Точно.
- Она ему пригодится.
Вскоре появились остальные тренеры. А потом и Борис с Женей. Увидев Юру, Борис подошел и протянул руку.
- Меня пришел проводить? Я знал, что ты не проспишь. Дед вчера упорно не отвечал. Ничего, вернусь, сообщу, что был на вершине и под это дело поговорю о тебе. Не переживай. Я настойчивый. Все равно дозвонюсь.
- Не о том думаешь, Боря. Тебе на вершину. Смотри, какие облака. Магомед сказал, снег может быть.
Борис посмотрел на горизонт, пожал плечами.
- В июне? Вряд ли. Прогноз нам дядя Володя сказал. Нормальный прогноз. После пика Коммунизма, где ветер просто срывал с горы, сейчас курортные условия.
- Тогда удачи.
Юра обнял Бориса, и пока они стояли, обнявшись, незаметно сунул ему в карман шоколадную плитку. Осторожно потянул молнию. Карман застегнулся. Теперь не потеряет. Тут подошел Балакирев, и Юра счел за лучшее уйти. Он сделал, что хотел, а больше его присутствие не требовалось. Дожидаться Бориса он не станет. Иначе Балакирев пожалуется, и у Волкова будут неприятности. Юра осторожно вытянул рюкзак и умудрился сделать это так, чтобы не разбудить Германа. Весь лагерь спал. Сегодня последний день сборов. Дождутся прихода связки, отпразднуют, вечерний костер и завтра - вниз.  А послезавтра переезд на новое место. И снова  восхождения.
- Только вот костер будет без тебя,- проговорил Волков.- Жаль. Гитарист ты знатный. И, пожалуйста, подумай над моими словами насчет  Питера. Считай, что получил официальное предложение. Как футболист: из одной сборной в другую.
- Обязательно подумаю. И, скорее всего, соглашусь.
- Ну, и молодец! А что все же случилось вчера, не скажешь?- после паузы спросил Волков.
Юра качнул головой.
- Пока связка не вернется - нет смысла.
- Тогда да встречи. Я не прощаюсь.
Волков пожал Юре руку, и Юра пошел вниз по склону. Он бы мог, конечно, остаться до прихода связки. И потом спуститься вместе со всеми. Но сносить ехидства Балакирева не хотелось. В спортобществе  был Найдович. Здесь - Балакирев. Везет же ему на подобных людей. Пока Юра спускался вниз он прикидывал в уме, как отнесется мама к его переезду в Питер. Наверное, она не будет в восторге. Но если Петрухин и Волков помогут ему устроиться, то почему бы нет? Он будет в хорошей команде. А учиться он может и в Питере. Зато в Питере будет Борис. И не страшно, что они в разных обществах. Главное, они будут видеться, не потеряют друг друга. А общаться лично совсем другое дело, чем по телефону.
Так Юра думал, прижимаясь лбом к стеклу вагонного окна. Поезд мчал его домой. Но стоило Юре закрыть глаза, как перед его мысленным взором вставали его любимые горы. Белые вершины, отвесные склоны. И облака. Белые, легкие. Красивые. В которых можно купаться, не имея крыльев.
Борис  тоже смотрел на облака. Но эти облака были вовсе не белыми. Тяжелыми, с серым оттенком. Они еле тащили свои тяжелые обвисшие бока и напоминали Борису жадного хомяка, набившего донельзя защечные мешки.
- Погода сегодня могла быть и лучше,- заметил Женя, выбирая веревку.
Он выдал больше, чем следовало, и веревка провисла.
- Борька, что там наверху?
- Пока тихо.
Они вышли затемно. Все было спокойно. Даже в глубине души не было тревоги. Ребята спланировали для себя обычное восхождение. Когда начали подъем, Борис снова посмотрел на небо. Справа, у вершины, висело необычное облако в форме гриба с толстой ножкой. Борис еще не видел такого. Время от времени он поглядывал на облако, удивляясь причудам природы.
«Откуда оно взялось,- думал он.-  Странное облако. А к нему подтягиваются другие. Но, в общем, обычная штатная ситуация. Только небольшое отклонение в виде необычного облака».
Настроение у обоих было хорошее. Они час за часом шли вперед, набирая высоту. И Борис стал уже подумывать, как им возвращаться назад. Иногда он поглядывал на странное облако и стал замечать, что в привлекшем его внимание облаке происходят изменения. Сначала оно стало серым, а внизу светилось красным подбоем. А потом быстро сменило цвет и стало пепельным с золотым нимбом вокруг. Очень хотелось остановиться, посмотреть на эту красоту. Но время поджимало. До темноты им надо было вернуться назад.
Солнце, которое вначале показывало свой край из-за туч, теперь окончательно спряталось. И сразу повеяло холодом. Пришлось остановиться, надеть теплые куртки. Но остановка не заняла много времени. Борис шел первым. Он привык к этому и всегда был впереди. Для него психологически было нормально, что сверху не спускается спасительная веревка. Напарник был внизу. Подсознательно он всегда знал, что он на страховке. Если что, Женька его поймает. Так уже было пару раз. Но  все равно соскальзывать было неприятно.
Борис снова поднял голову, посмотрел на облако. И тут заметил, что в небе, внизу грибообразного облака, появились белые точки. Они быстро росли и превратились в облака.  А потом облака с катастрофической быстротой стали спускаться вниз. В горах вообще все происходит очень быстро. Но в этот раз произошло быстро даже для гор. Спустившиеся облака превратились в туман, и он стал со скоростью лавины скатываться с вершины прямо на них. Видимость становилась все хуже.  Борис шел наверх и словно входил в другое, Неведомое измерение. А поднявшийся ветер крепчал с каждой минутой.
Теперь  Борис старался не делать неверных движений, продвигаясь вперед с осторожностью сапера… Он поставил ногу на выдающийся вперед камень, выглянул  за выступ. И тут ему прямо в лицо хлестнул ледяной сильный ветер. Как метлой ударили по лицу. Борис отпрянул, вытер лицо ладонью, осторожно выглянул снова. И не поверил.  За  выступом, на северной стороне горы была настоящая зима. Та щетка, что оцарапала ему лицо, оказалась ни чем иным, как метелью. Невозможно! В июне! Борис отступил за выступ, некоторое время постоял, соображая, что ему делать. Потом выглянул снова. Впереди была Зима! Метель. Холод. А там, сзади лето.
- Женька,- крикнул Борис вниз,- за поворотом вьюга!
- Чего?- донеслось снизу.
- Вьюга. Зима! Там метет.
- Сейчас.
  Через некоторое время Женя вылез и стал рядом с Борисом. Борис подвинулся, давая напарнику встать рядом.
- Смотри.
Женя выглянул из-за выступа и присвистнул.
- Ничего себе! А говорят, «12 месяцев»- это сказка". Быль. И что делаем?
- Я думаю, идем выше.
- Я тоже так думаю. Вершина рядом. Ты знаешь, куда идти?
- Пока знаю. Только бы видимость не упала.
- Тогда идем.
Еще какое-то время они шли, проваливаясь в снег по колено. Ботинки хорошие, надежные. Но никто не рассчитывал на такой холод. Будь это зимнее восхождение, ребята были бы укомплектованы по-другому. Скоро начали мерзнуть руки. А замершими руками трудно держаться и крепить веревку. Все чаще приходилось останавливаться, чтобы отогреться. Терли руки о веревку, чтобы пальцы не теряли чувствительность. В конце концов, Борис принял решение повернуть.
- Я ничего не вижу, сказал он, высунувшись из-за очередного выступа.- Там облачность. Такая, что не видно вытянутой руки. Будем поворачивать, Женька. Иначе можем заблудиться. Пока я еще ориентируюсь, надо уходить.
- А вершина?
- Вершина в следующий раз.
- Но она далеко?
- Не знаю. Если идем верно, метров триста.
- Неужели не дойдем триста метров?
- Эти метры могут стоить жизни, Женька. Пошли назад. Я не паникер, но с обстоятельствами надо считаться.
-Всего несколько сот метров! Дойдем!
- А назад? Если собьемся с дороги?
- Пойдем по веревке.
Азарт напарника в какой-то мере передался и Борису. Сейчас день, может, выглянет солнце. Да и что за метель в июне? Может так, на час. И они у вершины. Может, попробовать?
- Ладно, крепи веревку. Пойдем по нити Ариадны.
Еще какое-то время они шли вперед. Борис впереди, пытаясь не терять из вида естественные ориентиры: камни, выступы. Эти ориентиры приходилось искать на ощупь. Видимость была нулевая. Борис так и не понял, то ли это был такой туман, то ли они попали в облако. Метель постепенно утихала. Но видимость лучше не становилась. Наконец Борис увидел, если можно так сказать, огромный чемодан. Это означало, что вершина совсем рядом. Они пришли.
  Ребята спрятались за камнем, укрылись кусками полиэтилена и устроили временную передышку.
- Я замерз, словно на мне нет кожи,- пожаловался Женя.- Сейчас бы горячего чая.
- Забываешь, что такой роскоши, как примус у нас нет,- напомнил Борис.- Шли бы на несколько дней - взяли бы. Мы  через несколько часов будем в лагере. И горячий чай будет уже там. Хотя  бы тоже от него не отказался. У нас с тобой только и есть, что по плитке шоколада. Но есть его пока нельзя. "НЗ".
- Ой, брось, Борис! Сам говоришь, что через несколько часов будем на месте. Чего беречь.
- Так положено. Все, хватит разговоры травить. Замерзнем совсем . Надо двигаться.
Они стали спускаться, стараясь сильно ударять ногами об камни при каждом шаге. Во-первых, это позволяло лишний раз закрепить ногу в снегу. К тому же таким образом они грели замершие ноги. А ноги замерзли сильно. Да и сами они замерзли. Вытягивая веревку из-под снега, они шли медленно. НО каждый шаг приближал их к лагерю. Инстинктивно начали считать шаги. Теперь впереди шел Женя. Каждый виток веревки - два шага.  Сколько они шли по времени они не знали. Кругом по-прежнему была непроницаемая пелена. Даже жутко становилось: куда это они попали. Словно в другое измерение.
  Вдруг Женя остановился.
- Черт! - сказал он и замолчал.
Борис подошел, заглянул через плечо приятеля и понял причину Жениного возгласа. В руках Женя держал обрывок веревки.
- Оборвалась,- проговорил он, словно Борис сам не видел, что случилось.
- Надо искать второй конец,- решил Борис.
  Оба стали шарить руками по снегу. Руки мерзли, теряли чувствительность. Приходилось их отогревать. И снова шарить в поисках оборванного конца. Наконец, замерзнув и устав от бесплодных попыток, ребята снова спрятались под полиэтилен и стали отогревать озябшие руки. Отогревали просто, брали моток веревки и терли до тех пор, пока не появлялась теплота.
- Что будем делать?- спросил Женя.- Ты знаешь, куда идти?
- Знаю только, что вниз.
- Это и я знаю.
- Если бы вышло солнце!
- Тогда бы и я знал, куда. При такой видимости я совершенно не ориентируюсь.
- Я тоже,- признался Борис.
- Значит, пойдем вниз. Наверное, внизу не так холодно.
- Да, Давай поищем веревку. Не найдем - пойдем наугад.
- Мы же искали.
- Надо попытаться еще раз.
- Нет, не стоит. Я уже отморозил руки.
- А я попробую,- отозвался Борис, вылезая из-под защитного целлофана.
Но поиски ничего не дали. Ребята стали спускаться ниже, надеясь выйти за зону, где не хозяйничала зима. Или где хорошая видимость. Но они шли довольно долго, а видимость не улучшалась, и не становилось теплее.  Через какое-то время они снова сделали привал. Женя, не смотря на протесты Бориса, съел шоколад, сказав, что они скоро уже должны прийти на место. Борис промолчал. У него появилось нехорошее ощущение. Ему казалось, что они не спускаются вниз, а идут вверх. То ли это ощущение пришло потому, что оба устали и спуск стал казаться тяжелее подъема. То ли дорога действительно пошла вверх.
- Надо связаться с базой и сказать, что у нас проблемы, сказал Женя.
- Не возражаю.
Женя протянул руку, стал шарить в мешке и вдруг с испугом сказал:
- Борька, рации нет.
- Как нет? Она же у тебя была.
- Была и нет. Слушай,- ахнул он.- Мы ее наверно на вершине оставили. Ну, там, где первый привал был. Я хотел шоколад достать, ты сказал, что не надо. Я когда шоколад искал, рацию доставал...
- Значит, без связи,- констатировал Борис.- И, значит, надеемся только на себя.
- А если не выйдем?
- Выйдем,- сказал Борис. Хотя у него самого на душе было очень тревожно. Не то, чтобы никогда не попадали в сложные ситуации. Но именно сейчас   появилось нехорошее ощущение. Борис знал, что паниковать нельзя. Иначе - гибель. Было, по мнению Бориса плохо, но пока не критично. Значит, собрать себя в кулак и действовать. Идти. Искать путь.
Ребята плутали весь день.  Пытались по ощущениям идти вниз, но куда бы они не шли, гора снова какими-то неведомыми изгибами поднимала их на высоту. Словно вознамерилась не отпускать посягнувших на ее вершину дерзких мальчишек.  Наконец, они вышли на ровное пространство. Тут уже нельзя было найти уклона. Куда идти? Вправо, влево - везде ровно, словно они не в горах, а на равнине. Не было сил идти дальше. Оба устали, замерзли и главное, были морально измотаны. Они поняли, наконец, что заблудились. Если бы облачность отступила хоть ненадолго! Они, по крайней мере, определили бы, где низ, а где верх.
Стало темнеть.
- Вечер,- негромко произнес Борис.
- Холодная?
- Да.
Холодная ночевка – одна из самых больших неприятностей, которая  может случиться в горах. Но не такая уж редкая ситуация. Пурга или сильный снегопад. Ошибочно выбранная линия спуска. Или просто не рассчитал свои силы. А уже темнеет и возвращение в лагерь становится невозможным. Это и есть «холодная ночевка». Когда нет примуса, чтобы приготовить еду. Нет палатки, чтобы защититься от непогоды. Когда ты один на один с природой.  Для многих ночевка заканчивается переохлаждением, обморожением, а то и просто отрезанными пальцами. Тут главное не паниковать и верно оценить ситуацию. Если на тебе штормовка, можно набить под нее лапник и таким образом утеплиться. Если снег достаточно глубок, можно вырыть пещеру и переждать непогоду. Но у ребят не было лапника, потому что рядом не было деревьев. И  снега было едва выше щиколотки. Но выбирать не приходилось. Невдалеке среди камней они нашли небольшое укрытие. Здесь не было снега. Хоть это благо. Прижавшись друг к другу,  и соорудив из полиэтилена некое подобие палатки, ребята пытались уснуть. Сон долго не шел. Слишком о многом приходилось сейчас думать. Кроме всего хотелось есть. Большая физическая нагрузка требует расхода энергии. А откуда ему взяться, если из припасов только одна шоколадка. Ведь рассчитывали сбегать туда обратно за одни сутки. То есть утром выход, подъем на вершину, там перекус этим самым шоколадом. и… вниз. До вечера в лагерь. Все. Если бы только предвидеть! Если бы! Они бы совсем не пошли сегодня в горы. Лежали бы теперь в палатках, в тепле. Тепло! Об этом ребята думали в первую очередь. Как хорошо, спать в палатках! Обычные походные палатки казались им сейчас самыми уютными жильем на свете. Так, в мыслях о тепле и еде они и уснули. Вернее, забылись неверным сном.
  Борис проснулся рано. Проснулся оттого, что нестерпимо болели голова. Проснулся, посмотрел сквозь полиэтилен. Нет, погода не изменилась. Туман так и висел над вершиной. Рук и ног не чувствовал. Признак плохой.  Тело затекло от неудобной позы и холода и болело. Быстро снял ботинки и растер куском веревки ноги. Заодно немного согрелись руки. Растолкал Женю.
- Где мы?
- Там же. Вставай. Отморозишь ноги. Счастье, что не зима.
- А что же! Снег лежит, Борька!
- Вижу.
- Мы без рации и черт знает, куда идти. Что будем делать?
- Не знаю. Но сидеть бесполезно. Нас наверняка будут искать. Если не выйдем на связь, поймут, что беда. Надо только не замерзнуть. Двигаться.
Поели снега, и пошли вперед. Или назад. Дорога шла то вниз, то вверх. А так чтобы однозначно вниз, такого не было. У Бориса возникло ощущение, что они идут траверсом по вершинам. Не вниз, ни вверх. А вперед, в неизвестность по вершинам горных хребтов. Так можно идти без конца. И он вздрогнул. Настолько реально и однозначно прозвучало слово "конец.
- Все, - сказал Женя,- больше я не могу. Давай передохнем.
- Нельзя долго сидеть. Элементарно замерзнем. Ты это знаешь.
- Знаю. Но дальше идти не могу.
- Нам надо найти дорогу. Женя, надо!
Но Женя покачал головой и сел на камни. Борис понял, что ничего сейчас не поднимет Женьку с этого камня. Но и время терять было нельзя. Его самого шатало от усталости. И дыхание срывалось на хрип. Но это ничего. Главное теперь не сдаться.  Впереди была цель: найти дорогу. И эта цель гнала вперед.
- Ладно,- сказал Борис.- Попробуй укрыться за рюкзаками, обернись пленкой и жди. Я поищу дорогу.
И он пошел вперед один, в неизвестное снежное «никуда». Вообще говоря, Борис знал маршрут, по которому они с Женей должны были пройти. Он уже ходил тут с дедом. Но одно дело идти в хорошую погоду, по ориентирам. Но сейчас ориентиры были скрыты. Он остановился, пытаясь восстановить в памяти весь маршрут, и определить, где он находится сейчас. Судя по всему, он в седловине. Она, как  корыто. Слева скалы. Надо дойти до них и найти ориентиры. Там есть скальные пятна. Если найти хотя бы одно пятно, сразу станет ясно, где он.  Значит, надо искать скалы. Но быстрее идти он не мог.  Грудь перехватывало, как обручем. Дышать становилось больно. Приходилось останавливаться, отдыхать.
«Спокойно,- говорил сам себе Борис,- я скоро дойду до скал, и все станет ясно. А, может, появится просвет, «окно». Просветятся скалы. Глазу будет за что ухватиться».
Но судьба не спешила посылать спасительный случай. Мгла была такая, словно его опустили в чан с молоком. Ветер валили с ног, и Борис удивлялся, как такой ветер не разгонит облачность. Вешки! Надо найти вешки! Хотя бы одну. Ведь их ставят на маршруте. Но  невозможно всю гору пойти на ощупь. Когда есть видимость, и вешки видно. А когда нет, не видно и спасительные вешки. Где справедливость? Эх, сейчас бы горячего чая!
Прокручивая вариант, как бы найти дорогу, Борис двигался, как с завязанными глазами. Звериное чутье! Вот что сказал бы его про него его дед, если бы увидел, как Борис нашел вешку. А нашел он ее случайно. Он понимал, что спасения ждать неоткуда. Можно рассчитывать только на себя. Он не сидел, не выл, проклиная судьбу. Стиснул зубы, принял случившееся, как факт и искал выход. И вдруг, как подарок судьбы, - вешка! Он буквально натолкнулся на нее. И второй подарок: вешка была знакомой. Его вешка, с красной серединой. Он когда-то, шутки ради, вымазал ее баллончиком краски и сказал деду: «Моя!» И вот оно! Теперь Борис знал, куда идти! Отсюда вправо резкий склон. Он пошел вправо проверить. Шаг, другой. И он стал буквально скатываться вниз. Приходилось каблуками вжиматься в снег, чтобы не свалиться. Ага, спуск. Он продолжал ломиться вниз, зная, что, если сейчас наткнется  на торчащий черный пик, который в народе окрестили «Чертов палец», значит, он на верном пути. На этот « палец» он налетел с размаха так, что чуть не разбил лоб. Да, это был тот самый выветренный останец. Значит, путь верный. Теперь бы ему уйти вправо, вниз по спасительной дороге. Там внизу люди, тепло, еда. Но там, наверху, остался Женька. Борис представил, как Женька сейчас сидит среди снега под куском полиэтилена и замерзает. Борис мог бы свалиться с горы и привести спасателей, которые вызволят Женьку из беды. Но спасатели могли и не пойти на спасработы в такую непогоду, а Женька запросто мог замерзнуть в ожидании помощи. Борис переборол желание спуститься и из последних сил стал подниматься наверх. Сил совсем не оставалось. Хоть ползи на коленях. Но у Бориса в рюкзаке лежала плитка шоколада, его «НЗ». На ней он «дойдет» до лагеря.
Мысль о шоколаде оставленном в рюкзаке не оставляла его. Теперь это не каприз. Это необходимость. Это горючее, которое поможет спуститься. Выжить. Пошатываясь и опираясь на ледоруб, Борис  медленно пошел назад.
Вернулся он совершенно измотанный. Женька сидел там же возле камня и грыз шоколад, комкая в руке бумажку.
- Я знаю, куда идти,- выдохнул Борис, падая рядом с рюкзаками.- Я нашел. То есть, наверное. Надо идти. А у тебя тут перекус? Правильно. Я тоже сейчас  съем хоть кусок шоколада. Иначе не дойду.
  Вот теперь Борис чувствовал, что выработал силы до конца. Теперь без "НЗ" он не вытянет. Он принялся шарить по карманам рюкзака в поисках заветной плитки.  Но шоколада не было. Проверил еще раз - нет. Потерять шоколад было сейчас равносильно смерти.
- Женька,- с тихим ужасом сказал он,- я, кажется, потерял плитку.
Женька молчал.
Борис еще раз проверил все карманы. Ничего. Борис начал припоминать, где и как он мог потерять драгоценный шоколад. И вдруг вспомнил, что Женька вчера ел шоколад и выбросил упаковку. Борис еще не до конца понял, что произошло. Он только посмотрел на Женьку, но тот решил, что напарник уже все знает.
- Да! Да! - отчаянно, чуть не плача, проговорил он.- Я взял шоколад. Ты всегда был сильным. Я думал, ты справишься. Что дойдешь и так. Я не знал, что ты сломаешься.
- Ты взял шоколад?
- Да. Иначе бы я не дошел. Я и так еле плелся. А ты шел нормально. Я и подумал, что ты вытянешь. Я же не знал...
Борис долго смотрел на Женьку, пытаясь понять, что тот сказал и не веря сказанному. Это как в бою получить удар шпагой от друга, прикрывающего тыл. Непонятно, немыслимо! Но у Бориса не было ни сил, ни желания что-то выяснять. Он просто понял, что шоколада нет. И сразу от этого осознания навалилась смертельная усталость. Психологически Борис знал, что у него есть "НЗ". И даже лежащее в рюкзаке это "НЗ" придавало ему силы. Теперь "НЗ" не было. Говорят, безысходность подстегивает силы. Может и подстегивает, если они есть. У Бориса их не было. Он просто лег на камни и замолчал.
- Борька, ну, что ты молчишь,- почти со слезами крикнул Женька.- Ну, назови меня подлецом! Я просто испугался. Нервы сдали.
  Борис молчал. Ему было все равно. Он не хотел больше ничего. Может, вместе с потерей сил физических произошел и моральный надлом. Он и знал, что надо встать и идти. И не мог заставить себя подняться. Женька, с которым столько ходили! Что это- малодушие или предательство?  Одно порождает другое. Ну, и пусть!
- Борька! - Женька тряхнул его за плечо.
- Иди,- коротко сказал Борис.- Там, по моим следам вниз. До большого камня. Дальше  по турам.
Женька не был ему нужен. Теперь все ясно. Он знал цену и ему и его дружбе. Зачем Женьке оставаться здесь?
- Как я пойду? А ты?
- Чем ты поможешь! Иди и приведи людей.
Он отвернулся и закрыл глаза. Больше ничего не хотелось. Женька постоял немного рядом, потом Борис услышал шаги. Он долго слушал. Наконец, шаги затихли. Ушел. Сам бы он не ушел, не бросил напарника. Попробовал бы что-то сделать. Потому что рассказать, где остался напарник не просто. Как скажешь, если кругом только белое поле и никаких ориентиров. Следы может замести ветер. Он отослал Женьку, потому что от него все равно не было толка. И он не хотел видеть рядом предателя. Ладно. Теперь уже все равно. Борис открыл глаза. Он был один. Огромная белая пустыня и он. Только камни рядом. Черные камни.
Как странно было лежать без движения и ни о чем не думать. Как-то разом воля к жизни исчезла. Так странно без этой воли. Чувствуешь полное спокойствие и умиротворенность. Еще полчаса назад ты отчаянно цеплялся за жизнь. Вот почему в горы не ходят юные. У них совсем иная психика. Умудренные опытом люди будут держаться за жизнь руками и ногами, зубами, лезть наперекор всему. Уж, конечно они не будут лежать вот так, сложив лапки и ждать конца. Борис попытался встать, но тело не слушалось его. Впервые он по- настоящему испугался. Он был в сознании, он понимал, что жив и что, если хочешь встать, то тело должно слушаться тебя. Но оно не слушалось. Борис сделал еще одну попытку и  вдруг почувствовал, что едет куда-то. Почему-то скользит назад. Гора стала стремительно удаляться. Он ехать назад и почему-то знал, что ему придется вернуться на это самое место. «Надо запоминать дорогу,»- мысленно твердил он. Эта мысль прочно засела в голове. Он мчался по каким-то поворотам, сворачивая вправо, влево и все набирая скорость. Потом вдруг все окружающее стало проваливаться вниз, его тряхнуло, и он вылетел в какой-то желоб. Помчался дальше, проваливаясь с уровня на уровень. Но в уме он постоянно держал все повороты пути, хотя начал сбиваться со счета. И вдруг Борис увидел человека, лежащего на снегу. Наверное, человек лежал внизу, потому что Борис смотрел на него сверху. Человек лежал совершенно неподвижно, потом дернул рукой и Борис ощутил резкую боль. Видение разом исчезло. Перед глазами поплыли круги. Борис словно вынырнул из неведомого океана. Он осмотрелся кругом и  увидел, что лежит у тех же камней. Тут он понял, что потерял сознание. Вот, значит, как это бывает. Голова кружилась, и ощущения были очень скверные. Дикая слабость разливалась во всем теле. Невозможно даже поднять руку.
Он один. И помощи ждать неоткуда. Женька? Слабая надежда. Пока он дойдет, пока придет спасотряд. И куда пойдут люди? Разве Женька сможет объяснить, где его искать? А облако так и не уходит. Висит над горой, закрывая от него весь мир. И его от всего мира.
"Что ты лежишь? Вставай, иди. Надо двигаться!"- говорил ему внутренний голос. Борис и сам знал, что лежать - верная смерть. Надо двигаться. Но не было сил спорить с самим собой. Настало время тупого безразличия. Еще недавно объемный мир вдруг перевернулся и стал плоским, как лента конвейера. И мысли стали такими же плоскими. Эльбрус. Эльбрус. Почему-то только это слово крутилось в голове. Может потому, что Эльбрус стал для него сейчас синонимом смерти. «Замерз на Эльбрусе, найден на Эльбрусе», - крутилось в голове. И больше никаких мыслей. Дальше белое безмолвие. И свист ветра. Было холодно. Но Борис привык к холоду. Как голодный человек привыкает к голоду и перестает его ощущать. Борис лежал, подставив лицо редким снежинкам и глядя в серое низкое небо. Он знал, что умирает. Знал наверняка. Медленно замерзал в незнакомой белой пустыне. Но даже это было ему безразлично.  Ведь он все равно ничего не мог поделать. Ему даже не было страшно. А серая пелена безразличия между тем наползала, как сама смерть. Теперь Борис знал - смерть- это просто безразличие ко всему. Сначала человек живет в многомерном мире. Но по мере того, как он проваливается в небытие, измерения отключаются одно за другим. Как функции компьютера. Постепенно сознание превращается и тонкую нить, вселенная сужается до размера линии. Постепенно исчезает и линия...
Борис медленно повернулся на бок. Что-то мешало ему лежать, больно кололо в левый бок. Последним усилием он пошарил вокруг. Это «что-то» было не камнем. Оно лежало у него в кармане. Молния долго не открывалась, замершие руки не могли справиться с ней. Наконец Борис засунул руку в карман и вынул ярко синий прямоугольник. Он долго и тупо смотрел на него, пока остатки сознания не опознали предмет. Это была шоколадная плитка. Какое-то время еще понадобилось Борису, чтобы понять, что он держит в руках свою жизнь. Шоколад! Это съедобно. Значит... Нет, это просто съедобно. Дальше этих мыслей мозг не шел.
Борис сунул в рот кусок плитки, как он был, прямо с бумагой. Откусил, вернее отломал замерший кусок, и снова растянулся на земле, крепко зажав плитку в руках. Это был какой-то особенный  шоколад. Ничего вкуснее он никогда не ел. Он дождался, когда кусочек растворится во рту, откусил еще. Так постепенно он съел половину плитки. Какое то время Борис еще лежал на земле, прислушиваясь к себе.  Постепенно он стал ощущать, как просыпается сознание. Сил особо не прибавилось. Слишком маленькой была порция. Но мозг уже проснулся и стал активно сопротивляться наползающему небытию. Нет, еще не все! Теперь есть надежда. Пусть она пока маленькая. Не больше куска шоколадной плитки. Но она есть. А значит, надо бороться. Вперед! Нельзя лежать. Надо двигаться. Иначе прикончит пневмония.  Да, надо идти вниз. И он знал, куда идти. Теперь у него есть надежда! Есть! И это сознание заставило его подняться. Странное дело. У него получилось. Он встал сначала на четвереньки, хотел подняться во весь рост, но решил экономить силы. Двигаться можно и так. Плитку он снова положил в карман, застегнул его. И пошел. Может, пошел - громко сказано. Но для человека, который полчаса назад не мог даже двигаться и приготовился к смерти, и это было достижением. Ощущение того, что он спускается, придавало сил не меньше, чем кусок шоколада.
Так Борис дополз до места, где плоскогорье переходило в крутой склон. Ошибиться было нельзя. Борис решил сэкономить силы на спуске. Попросту скатиться вниз. Конечно, в других обстоятельствах он бы так не сделал. Но сейчас хороши были любые средства. Лишь бы спуститься. Борис знал, что особую скорость на таком уклоне он не разовьет. Снег не скользит, это не ледник. Но даже если покатится быстро - все равно. Лучше разбить голову и сломать руку, чем замерзать наверху. До смерти он не убьется. Борис лег поперек склона, оттолкнулся руками и покатился вниз. Медленно переворачиваясь, он стал скатываться. Хотелось быстрее, но уклон был недостаточный. Борис попытался развить скорость, отталкиваясь руками и вдруг пологий склон резко перешел в крутой. Теперь надо было думать, как затормозить. Но как назло на пути не попадались камни, а деревьев на склоне не росло. Можно было попытаться придержаться за траву, но ее накрыл снег. Пальцы Борис давно разодрал в кровь. Ноги, руки работали, как тормоза. Потом все вокруг замелькало совсем быстро. «Обрыв?»- успел подумать Борис. В ту же минуту что-то больно ударило его по затылку, и он опять потерял сознание.
  Очнувшись, Борис осмотрелся кругом. Он лежал у самого края снежника. Чуть дальше виднелась трава. Зеленая трава! Он снова попал в лето. Пусть в холодное, но лето. Он ушел от зимы! Голова сильно болела и кружилась.  Отвратительное мерзкое ощущение тошноты. Все тело болело, поскольку, скатываясь, вниз он ударялся о лежащие на склонах камни. Один из них его и остановил. Счастье, что Борис не налетел на "чемодан" головой. Состояние было очень гадкое. Но Борис радовался ему, радовался и боли. Потому что это означало, что он жив! Там, наверху, у него не было никаких ощущений. И это было страшно. Один, в белой пустыне  холода. А сейчас вокруг трава, руки кровоточат, ноги болят. Значит, не отморозим. Но голова на месте. Раны заживут. Это ли не счастье! Ведь главное, он жив! Он вернулся с горы! Белая смерть отпустила его, разжав ледяные челюсти. А тут еще счастье: из-за тучи выглянул лучик солнца! Борис не видел его... А сколько же он не видел солнца?  Он сбился со счета. День, два? Неважно! Сейчас оно выглянуло и светило прямо на него! Даже кусочек синего неба виден сквозь разрыв облаков! Как же прекрасна жизнь! Разве могут понять это люди, не прошедшие через предчувствие смерти.
Борис долго лежал на траве, блаженно раскинув руки, подставив лицо солнцу и не думая ни о чем. Просто лежал, радовался  теплу и свету. Потом он открыл глаза и увидел прямо над своей головой маленький пушистый цветок. Борис лежал под большим камнем. Камень в одном месте треснул и прямо в этой расщелине и рос этот удивительный цветок.  Но Борис  всегда смотрел на них сверху вниз. А теперь, на фоне кусочка посиневшего неба в скудных лучах, пробивающихся из-за туч серебристо- серый пушистый цветок показался Борису самым красивым цветком на свете. Эдельвейс - горное чудо. И чудо вдвойне, потому что Борис знал, что на Кавказе эдельвейсы не растут. Он много раз видел их на Алтае. Но на Кавказе встретил впервые. Сколько же в этот поход было у него" впервые"! Снег в июне, предательство друга, спасение от белой смерти. И вот теперь -эдельвейс.
Борис лежал, смотрел на цветок и думал, какой он все же красивый и необычный. Единственный в своем роде. Этот маленький цветок рос на диких вершинах. Там, где высотные облака своими краями прикасаются к земле. Он весь серебристо- серый, с маленькими пушистыми шариками соцветий и желтыми серединками. Он не обладал красотой оранжерейных или садовых цветов. Но зато мог перенести  сильные порывы ветра, и морозы ему были нипочем. Больше всего он любил высоту, чистый воздух и умел радоваться  щедрому горному солнцу. Он и сам был щедрым, этот необыкновенный цветок. Бабочки и пчелы с удовольствием пили его нектар, молодые жучки прятались под его листьями днем от палящего солнца. А ночью, когда дул пронизывающий, цветок растопыривал свои пушистые ворсинки, пригибался к земле и терпеливо ждал. Он знал, что придет утро и снова взойдет солнце. И широко распахнется огромное синее небо. Этот потрясающий цветок считается символом гор. Но приходят на него посмотреть только самые сильные. А понимают его красоту только самые щедрые. Такие, как сам цветок. И каждый, альпинист, увидевший в горах эдельвейс, приходил от его в восторг и непременно звал товарищей, чтобы те тоже увидели это высокогорное чудо! Эдельвейс!
  Что-то удивительно родное и теплое слышалось Борису в этом слове. Эдельвейс!
Борис протянул руку, осторожно погладил цветок. Из цветка вылетела пчела. Сердито пожужжала и улетела куда-то. Спугнул. Цветок сердито закачал головкой.
- Не сердись,- сказал ему Борис,- я больше не буду.
Действительно, у цветка своя жизнь. Любуйся издалека. Может, эта пчела была ему нужна. Может, она прилетела кормиться нектаром. А Борис ее прогнал.
Мысль о нектаре напомнила Борису про шоколад. Борис сел, опираясь спиной о камень. Открыл молнию и сам удивился, как легко она подалась. Совсем недавно ему потребовались все силы, чтобы расстегнуть карман. Вынул шоколад, отломил еще кусочек. Последний квадратик оставил про запас. Сейчас жизни не угрожала опасность, мысли пришли в норму. Борис мог думать о чем-то. И, прежде всего о том, откуда шоколад. Может, Женька и не брал плитку? А Борис обвинил его в таком страшном поступке зря? Нет, зачем же наговаривать на себя? Да Борис и видел, что ел Женька дважды. Однажды на вершине, потом, когда он вернулся с разведки. Можно было предположить, что Женька разломил плитку пополам. Но Борис точно помнил, что на вершине Женька выбросил обертку, и ветер ее унес. И последний раз синяя обертка тоже была у него в руке. Удивительно, как человек запоминает детали. Может, потому что запоминать больше было нечего. Только белая пелена вокруг, а в руке яркий синий фантик.
Борис достал обертку, повертел в руках. Это был тот шоколад, который им всем давали в этом походе. Горький бабаевский шоколад. Неужели у него было две? Борис снова повертел упаковку и вдруг увидел надпись. На обратной стороне обертки карандашом были написаны два слова:  «Вернись живым!» Борис перечитал слова несколько раз. "Вернись живым"- это ему. Значит, шоколад оказался у него не случайно. Значит, кто-то специально положил спасительную плитку ему в карман. Но кто? Борис присмотрелся к надписи. Почерк показался знакомым. Не так, чтобы хорошо, но он видел и знал эту руку. Это "р" четкое с нажимом, с длинной палочкой. Так писал букву Юра Нестеров.
Юрка! Догадка ударила, словно разряд электричества. Борису даже стало жарко от этой мысли.  Борис мгновенно вспомнил, как тяжело Юра шел через перевал, как сдыхал на подъеме. Так вот почему! Всем перед выходом раздали по плитке шоколада. Все бездумно съели его, зайдя на перевал. И Борис с Женей тоже. Они знали, что завтра, когда они пойдут на вершину, им выдадут еще. Юрка знал, что он не идет и что другого шоколада не будет. И не съел! Сберег. Для него! Неужели Юрка знал, что может случиться то, что случилось? Нет. Просто подстраховал. На всякий случай. Он не просил поблажек не объяснял. Просто боялся за Бориса и решил проблему за свой счет, по-мужски. Юрка! Как же так? Женька, его друг, с которым они три года ходили в одной связке, и который кричал об их дружбе на каждом углу, решил в трудную минуту вырвать себе жизнь за чужой счет. А Юра предложил свою. Он никому ничего не сказал. Просто помог. Отдал свое "НЗ", которое сейчас спасло Борису жизнь. Словно  рука друга дотянулась через километры пространства и вытащила с того света. Раньше Борис и не предполагал, что такое возможно. "Вернись живым!" Просто и самое главное. Для Юры главным была жизнь Бориса. Вот, значит, что такое настоящий друг!
В походах ребята учились страховать друг друга на веревке. Учились спускать раненых в акье, учились делиться последним куском. Но это было на тренировках. А вот так,   в жизни - ни разу. Были  на сборах условия, приближенные к боевым. Но не сами боевые условия. Оказывается, это разные вещи. Разные.
Борис почувствовал, как по его щеке покатилась слеза. Он бы сдержался, но сейчас он был измотан, слаб.  И разве кто-то видит его сейчас? А если кто и видит! Борис не плакал от боли. Он не плакал, когда замерзал на заснеженном плато. Но сейчас не сдержался.  Это были скупые мужские слезы, которыми плачут, когда теряют друзей. Но Борис не потерял. Он нашел. Нашел то, чего у других может не быть никогда. Он нашел настоящего друга. Друга, какого жизнь дает раз, да и то не каждому.  А ему повезло! Жизнь послала ему Юрку!
Борис чувствовал, что Юра выделяет его среди других ребят. Но не особо ценил это. То есть так, как оценил  сейчас. Но он исправит ошибку! Обязательно исправит! Только бы добраться до лагеря! Там он отыщет Юрку и скажет ему все, что должен сказать.  Борис еще раз прочитал два наспех написанных Юркой слова, и каждый раз у него словно прибавлялось силы. Откуда?  Очень просто! Борис теперь знал, что его ждут там, в лагере. И ждет человек, которому он нужен. Ждет друг. "Вернись живым!" Я вернусь живым, Юрка. Я уже иду!
  Борис сложил обертку, бережно убрал во внутренний карман. И тщательно застегнул. Только бы не потерять! Он поднял голову, посмотрел на эдельвейс и улыбнулся.
- Счастливо, цветочек,- сказал он.- Ты расти тут, а меня ждут внизу. Прощай.
Борис поднялся на ноги и пошел. Все. Теперь легко. Что подняло его: шоколад или то, что было написано на нем? И то и другое. Потому что и то и другое  послал ему друг. Юрка! Где-то он сейчас? Сидит в палатке и даже не догадывается, что он сделал для Бориса!
Борис оглянулся, посмотрел назад, на вершину, которую еще была скрыта серой плотной облачной пеленой. Неужели он там был? Среди этих серых туч? Где-то там, скрытая от его глаз была белая пустыня, в которой он должен был умереть. Но Юрка вытащил его. Гора оказалась бессильной перед двумя людьми. Одного у нее хватило бы сил забрать. Двоих не удержала.
- Что, упустила?- сказал Борис вершине.- Мы еще вернемся. Я и Юра. Мы еще потопчем твои склоны. Так и знай!
Сколько ему еще идти до лагеря? И где искать лагерь? Неважно! Человек, вырвавшийся из лап смерти, уже ничего не боится. Тем более что внизу живут люди. 
Потом Борис вдруг услышал звук вертолета. Вертолет летел на бреющем полете над склоном горы.  Борис не обратил на него внимания. Мало ли вертолетов тут летает. Но вертолет завис над ним, а потом начал снижаться. Только тут Борис сообразил, что вертолет ищет их. Его и Женьку. Он отступил в сторону леса, чтобы его не снесло мощной волной ветра, которую подняли огромные лопасти.  Стоял и ждал.
Из вертолета выскочили двое мужчин. В одном Борис узнал Волкова. Потом его схватили и потащили к вертолету. Борис  не сопротивлялся. Как только он понял, что спасен, огромная тяжесть усталости навалилась, заполнив собой каждую клеточку тела. Не хотелось даже шевелиться. Он просто лежал на руках Волкова, полузакрыв глаза.
  Его занесли в вертолет, загудели винты, машина поднялась в воздух и полетела.
- Боречка, Боря. Соколик ты мой!- говорил Волков, гладя Бориса по волосам.- Живой вернулся! Боречка!
И Борис увидел слезы у него на глазах. А еще говорят: мужчины не плачут.
- Дядя Володя, где Юра?- задал Борис самый главный для себя вопрос.- Он в лагере?
- Боречка, какой Юра? Ты бредишь, мой мальчик! Женя. С тобой был Женя.
- Нет, дядя Володя.  Скажите, где Юрка?
- С Юрой все в порядке. А где Женя? Почему ты один?
- Женька ушел вниз.
- Куда вниз?
- Вниз. Давно. Юра в лагере? Я хочу его увидеть.
- Конечно, увидишь, Боречка. Но почему вы пошли порознь? Хотя неважно. Ты говоришь, Женя ушел вниз раньше тебя? Но он не появлялся. Его бы обнаружили.
- Я не знаю. Он ушел.
Волков повернул голову, посмотрел на сидящего рядом мужчину. Мужчина достал из чемоданчика шприц и ампулу  протер Борису руку и Борис почувствовал неприятное жгучее ощущение.
- Сейчас самое главное, чтобы он выспался,- сказал незнакомец. -Прибудем в лагерь, я его осмотрю.
«Снотворное - подумал Борис, чувствуя, как наваливается сон. - Мог бы и не стараться».
- Боречка, где Женя?- снова задал вопрос Волков.
- Он должен был прийти и привести спасателей. Я не мог идти. Он ушел.
- Но его нет!
- Значит, он ушел влево от камня. Там две дороги. Дед знает.
- От какого камня?
- Чертов палец,- пробормотал Борис, проваливаясь в сон.
- Боря, что за палец?
Но Борис уже ничего не слышал. Он спал. Волков вынул телефон. Торопливо набрал номер.
- Иваныч!- прокричал он.- Борис нашелся! Не волнуйся, живой! Все в порядке! Даже не поморозился. Он шел к лагерю, мы сняли его со склона. Он сказал, что Женя пошел влево от какого-то пальца. Ты знаешь, где это место? Знаешь? А, вот где! Туда вертолет не полетит,- добавил Волков, поглядев в окно.- Видимость плохая. Поднимай спасателей. Здесь недалеко.
Как искали Женю, Борис не знал. Он проспал сутки. Уколы с глюкозой и сильный молодой организм перебороли болезнь и усталость. Уже через день Борис был на ногах. И, едва вышел из лазарета, побежал искать Юру. Но, когда он подошел к знакомой палатке, кроме рисующего на спине Болека рожи Германа, он никого не увидел.
- А Юра?- удивился Борис.- Ты один в палатке?
- Так он ушел. В тот день, когда вы с Женькой пошли на гору. Утром же и ушел. Ты не знал? - удивился Герман.
- Куда ушел?
- Совсем. Он же сдох на подъеме. И все. Прощай, сборная. Несправедливо. Вот так, с одного раза. Я думал, ты знаешь.
- Нет, не знал. Так его выгнали? Выгнали из сборной?!
- Он правду говорит,- подал голос Болек.- Когда мы проснулись, его уже не было.
- Они мне соврали!- сжимая кулаки, проговорил Борис,- Оба соврали! Они говорили, что Юра здесь!
И Борис бросился к палатке Волкова. Он влетел туда как раз в тот момент, когда тот обсуждал дальнейший план действий с его дедом.
Виктор Иванович Райков был председателем альпинистской федерации. Когда Борис с Женей не вышли на связь, а на вершине началась метель, Волков понял, что случилась беда. Он связался с дедом Бориса, который поднял по тревоге все спасотряды в округе и сам примчался в лагерь. Но спасотряды два дня не могли пробиться на вершину. Только на исходе вторых суток, когда стихла непогода, вертолеты стали облетывать горные склоны и обнаружили Бориса. А потом, по его наводке, потерявшего сознание Женю. Он действительно повернул влево, и ушел через малый гребень в совершенно другую седловину. Так Борис спас жизнь человеку, предавшему его. Но Борис думал не об этом. Он влетел в палатку и, увидев обоих мужчин, выпалил:
- Вы мне солгали! Юры нет в лагере! Вы, дядя Володя, говорили, что он здесь. И ты, дед, тоже! Почему вы выгнали его, не разобравшись?! Я просил дождаться меня! Я же просил!!
Дед обернулся и удивленно посмотрел на него.
- Борис, что за тон? Тебя извиняет только то, что ты вымотался на восхождении. Но ты уже вполне на ногах. Ты кричишь о каком-то Юре, но сам ни разу не навестил напарника, которого мы нашли чуть живого. Это, по-твоему, честно?
- Я спросил о Юре!
- А я говорю про Женю!  Как только вы оба окончательно окрепнете, вам надо будет собираться.
- Нам собираться? Мне с Балакиревым?
Борис не поверил своим ушам. Он был уверен, что о поступке Жени уже знают все.
- Ты забыл про Эверест?- вскинул брови дед.- Экспедиция на будущий год. Но ваше членство надо подтвердить. А до этого у вас обширная программа тренировочных сборов.
- Стоп. А Балакирев тебе ничего не рассказывал?
- Что он мог рассказывать! Парень был чуть жив,- раздраженно отозвался дед.- Как ты мог оставить его одного? Ты опытнее, ты знаешь маршрут. Получается, ты его попросту бросил.
- Я бросил? А я сам как пришел?
- Нормально пришел. Да, тяжело. Но на то ты - Райков!
- Значит, Балакирев промолчал! Так он точно ничего тебе не сказал, дед?
- Ты уже задавал этот вопрос. Я бы на твоем месте еще извинился перед Женей.
- Что?! Я?! Идем!
Борис бросился из палатки почти бегом. Его трясло от негодования и несправедливости. Неужели Женька, бросив его умирать, еще и оговорил его перед дедом? Борис ворвался в служившую столовой палатку, когда все стали собираться к обеду. В палатке было много народа, и Борис сразу увидел Женю. Тот сидел на своем обычном месте. И рядом с ним было свободное место. То, на котором обычно сидел Борис.
- Балакирев!
Борис не мог заставить себя называть Женьку по имени.
- Балакирев, ты подтвердил наше участие в гималайской экспедиции? Ты сказал, что мы идем в связке?
Женька молчал. Притихли и ребята. Разговоры прекратились, все смотрели на Бориса. Поведение его было более чем странно. Все поняли, что что-то случилось. Но никто не знал, что именно.
- Говори!- крикнул Борис,- Ты подтвердил свое участие в связке со мной?
- Да.
Это сказал Волков.
- Погодите, дядя Володя. Мне нужен его ответ.
- Я не против идти,- негромко сказал Женя, не поднимая, однако глаз.
- Ты «не против идти»? После всего, что было?!
Женя молчал.
В этот момент Борис окончательно перестал его уважать.
- Еще и трус!- громко бросил он в лицо Жене, презрительно усмехнувшись.
Собравшиеся разом ахнули. Такое оскорбление в глаза перед всеми должно было иметь под собой веское основание. Но Женя продолжал молчать, уставившись в землю. Борис немного подождал, потом развернулся и так же быстро вышел из комнаты. Он чуть не сбил с ног Волкова, стоявшего в дверях.
- Борис!- услышал он голос деда.
Дед подошел вплотную. Его глаза метали молнии.
-Как ты посмел?- негромко ледяным голосом проговорил он.- Немедленно извинись!
-Никогда!
-Для того чтобы назвать человека трусом, надо иметь веские аргументы.
- Они у меня есть!
- Тогда почему я их не знаю?
- Ты не хочешь их знать! Тебе важна наша связка. А я с Балакиревым ходить не буду!
- Это я решаю, с кем ты ходишь и куда! И ты немедленно извинишься за свои слова. И сделаешь это перед всеми.
- Я никогда не буду ходить с Балакиревым,- твердо сказал Борис.- Понимаешь, никогда!
- Тогда ты вообще не будешь ходить!
- Пусть так!
Дед ни мгновение лишился дара речи.
- Ты хорошо подумал?- спросил он, наконец.
- Хорошо. Время было.
Впервые дед почувствовал стальной стержень в характере внука. Он и раньше знал, что этот стержень есть. Но проявлялся он только  в горах, когда Борис брал вершины. На этом стержне можно было вылезти из любой ситуации, победить смерть, пройти там, где не пройдет другой. Теперь эта сталь проявилась в обыденной жизни.
Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Дед и внук.  И чем больше смотрел дед в синие упрямые глаза мальчика, тем больше и видел в нем себя. Эта упрямая морщинка поперек лба - это же его черта! Тонкие ноздри, ишь, как у боевого коня раздуваются. Губы сжаты, весь, как струна! Он сам в молодости был таким. Борис весь в него! Целеустремленный, сильный, волевой. Но, если упрется, не переупрямить! А что мальчик отстаивает свое - так на то характер! Дед так явно увидел в Борисе самого себя, что весь его гнев улегся сам собой. Вот оно, его продолжение, которое он хотел видеть в своем сыне! Но сын не пошел по его стопам. Не любил нагрузки и был равнодушен к спорту. Зато внук- копия деда. Нет, просто так Борис бы не уперся. Не таков он, чтобы оскорблять без основания. Но дед не терпел неповиновения.
- Остынь, Борис,- сказал он строго.- Потом поговорим!
И ушел.  Борис проводил его взглядом, потом пошел в свою палатку, взял документы, кошелек, забрал куртку и молча пошел вниз по склону. Он шел, ни разу не оглянувшись и твердо зная, что не вернется. Незачем.  Борис спускался с того самого перевала, на который с таким трудом поднялся Юра. И, спускаясь, Борис снова и снова вспоминал то, что происходило с ним в последние дни. Он шел быстро, буквально ломился вниз. Нервное напряжение подстегивало и гнало вперед.
Через несколько часов он уже вышел к шоссе. Остановился у небольшого водопада. Умылся, отряхнул одежду. И пошел по дороге к поселку. Еще час и спереди уже замелькали среди деревьев красные и коричневые черепичные крыши.
- Сокол!- вдруг услышал он.- Везет же нам на встречи!
Борис обернулся. На обочине стояла машина Магомеда, и сам он набирал воду в большую алюминиевую канистру из стекавшего сверху ручья.
- Сокол! Ты ли это? Почему один? И почему грустный?
- Отлетался Сокол, Магомед,- усмехнулся Борис.- Не называй меня так больше.
- Э, дорогой! Зачем горевать?
Магомед закрыл флягу, кинул в багажник и распахнул дверь.
- Садись, подброшу! Куда идешь?
- Не совсем знаю, куда. Мне надо на станцию. Слушай, Магомед, у меня к тебе просьба. Не одолжишь денег на дорогу? Я вышлю сразу, как приеду в Питер.
- Нет проблем, Сокол, конечно.
- Я же просил. Не называй так.
- Что случилось, Боря? С Эльбрусом не разошелся? Он старик серьезный. Но он видит достойных. А если что не так, так ты его прости. И он простит.
- Горы лучше людей,- задумчиво проговорил Борис.- Люди не видят. И не прощают.
-С дедом поругался?- догадался Магомед.- А я слышал, с кем-то беда случилась на вершине. Говорил ведь, снег будет. Никто не слушал. Вы-то как сходили? Где твой друг?
- Друг?
- Ну, да. Ворон. Хороший парень. Наш!
- Хоть ты понимаешь, Магомед! А дед его выгнал! Выгнал из сборной! За то, что он спас меня, там, на Эльбрусе. Я бы замерз на вершине. Я бы не вернулся, Магомед! Если бы не Юркин шоколад. Он для меня сберег, а сам не взял перевал. Он просто устал. Без горючего за сутки и дед бы не выпер. Но они с Волковым даже не стали разбираться. Я просил обоих… А толку!
Борис говорил сбивчиво, быстро. Наконец его прорвало! Он рассказал Магомеду все, что произошло. И про то, как Юра шел на подъем. И как положил ему свой шоколад в карман. И про то, как он, уже замерзая, нашел эту плитку. Говорил, и не мог остановиться.
- А твой -то шоколад? Потерял?
Борис качнул головой.
- Балакирев сожрал,- коротко сказал он.- Да, шут с ним. Не хочу о нем говорить. Это он деду про Юрку наплел. Я уверен.
- Скунс?- ахнул Магомед.- Говорил я, что хорошего человека скунсом не назовут. Ах, мерзавец! Но горы его уже наказали. И еще накажут. Они подлость не любят. Не быть бы ему живым, если бы не ты.
- В горах гибнут и достойные,- сказал Борис.
- - От несчастного случая никто не застрахован. А тут не несчастный случай. Тут подлость. Деду-то сказал?
- Нет, - качнул головой Борис.- Дед и слышать не хочет. Балакирев и про меня ему  что-то наплел. Да не об этом мы, Магомед. Пусть живет этот человек, как хочет.  Мне бы Юру найти. К нему поеду. Извиниться надо. И рассказать обо всем. Чтобы знал, что его шоколад пригодился.
- Правильно решил. Сокол…Боря…Давай-ка сейчас ко мне, а? Куда на ночь глядя? А завтра я тебя на вокзал отвезу и поедешь.
Борис кивнул. Ему хотелось спать. День выдался нервный. Магомед тормознул у крайнего дома и, распахнув калитку, увитую виноградом с уже большими гроздями, крикнул:
- Таулан! Принимай гостя.
- Вай, Сокол!- радостно донеслось из дома.- Редкий гость, но желанный! Заходи, дорогой! У нас и стол накрыт. А Иваныча нет?
Магомед из-за спины сделал предупреждающий жест. Сын понял.
- Борис, пошли. Заходи в комнату. О, пыльный какой! Как после восхождения. Да, должно быть, с гор и свалился. Пошли, покажу, какой душ во дворе сделал. Да и помоешься с дороги.
Семья Магомеда всегда радушно относилась к Борису. Любили мальчика, любили деда, с которым был дружен отец. Борис попал к друзьям. А это для него сейчас было важнее всего. Помыться, поесть, отдохнуть. Таулан до отвала накормил гостья ачмой, бараниной, щедро приправив еду фруктами, овощами и зеленью. После лагерного пайка для Бориса это был настоящий Лукуллов пир. Борис очень любил посидеть за кавказским столом. Послушать речи, тосты, поговорить. Но сейчас настроение к этому не располагало. Благо, хозяева понимали состояние гостя и ни о чем не спрашивали. Накормили и отвели в комнату для гостей, с огромной двуспальной кроватью.
Спи, хочешь вдоль, хочешь - поперек,- засмеялся Таулан.- После спального мешка, небось, везде хорошо.
Он обнял Бориса и ушел, пожелав спокойной ночи.
- Что произошло?- спросил он у отца, вернувшись в столовую.- На Соколе лица нет. Погиб у них кто? Ты-то знаешь?
- Знаю, Таулан. Все знаю. Все расскажу. Обидели парня. Незаслуженно обидели. И, главное, друга его обидели. Не за себя переживает. Все расскажу тебе, погоди. Есть еще один человек, с которым надо поговорить. Позвоню Иванычу. Борис ушел из лагеря. Наверняка никого не предупредил. Время много прошло. Его хватились, наверно.
Но звонить не пришлось. Дед сам позвонил Магомеду.
- Борис пропал!- не здороваясь, взволнованно сказал он.- Позавчера его с горы сняли. А сегодня, похоже, сам ушел. Наверняка пойдет к шоссе. Прошу, посмотри. Он должен выйти к поселку.
- Боря у меня,- спокойно сказал Магомед.- Да и тебе бы не мешало подъехать. Разговор есть серьезный. Слезай со своих гор, пока солнце не село. К водопаду дорогу помнишь? Я тебя там буду ждать.
- А Борис?
- Он спит.
Магомед ошибся. Борис не спал. Он очень устал. Но сон не шел. Слишком много мыслей было в голове. Он вспоминал Юру. Его голос, разговоры, разные мелочи, которым раньше не придавал значения. То на привале Юра уступит ему лучшее место. То, зная, что Борис придет ближе к ночи голодный, припрячет с ужина вкусный кусочек и подсунет, как бы невзначай. Никто никогда не поступал так. Даже дед не давал поблажек. Может, оно и правильно. Но как приятно, когда о тебе заботятся, волнуются. Борис вспомнил последнюю ночь перед восхождением. Они сидели у костра, был ветер. Юра сидел на самом краю людского круга, за спиной Бориса. Впервые он не взял в руки гитару, а когда ему стали на это пенять, он отшутился: тут звезды лучше видно. Все посмеялись и забыли. А теперь Борис понял: Юра просто закрывал его от ветра своей спиной. Он уже знал, что уходит, а Бориса берег. Утром Борис должен был идти на вершину. Мелочи, мелочи. Да, разве это- мелочи! Это самое главное в жизни. Нет ничего важнее этих мелочей. И шли эти поступки не от простоты, а от широты душевной.
Теперь Борису предстояло выбрать: сборная или Юра.  Борис знал, что дед решения не изменит. Юры в сборной не будет. А он, Борис, к 20 должен стать «снежным барсом». Такую программу для него наметил дед.  Борис и сам стремился к этому. Он хотел стать «барсом». Тигром снегов, как Хергиани! Но стоило Борису представить, что Юры в его жизни больше не будет, и он готов был завыть. Завыть в голос! Как голодные волки воют на луну.   Если бы дед понял, что без Юры Борис не выживет! Умрет от тоски! Да Борис и не собирался жить без Юры. Этот свой выбор он сделал еще там, в белой мертвой пустыне. Теперь его предстояло отстоять. Душа Бориса не мучилась проблемой выбора. Она сделала его мгновенно.
А, если выбирать умом? А что, умом? Умом, конечно, встать и идти с Женькой на Эверест. Вырабатывать Q-14. Борис сам выбрал эту программу. Но только не с Балакиревым! Борис не мог заставить себя тянуть веревку, на другом конце которой предатель. Да и свою жизнь доверить предателю не мог. А, может, не предатель? Может, слабак? Нет, предатель! Слабак попросил бы отдать шоколад. И Борис обязательно поделился бы своим «нз». Но психологически он бы не сломался. Он бы знал, что сам отдал. Сам! Ведь ходил же Абалаков  на одних хлебных шариках. Ходил там, где сейчас идут на  другом альпинистском питании. Но тогда надо изначально знать, что кроме хлеба ничего нет.  Самое главное психологический настрой. Человек знает: идешь вверх, рассчитывай только на шарики. И шли, и покоряли горы. В его случае - другое. Предательство! Балакирев стянул шоколад тайком и не желал признаваться в содеянном. Не каялся, не винился. Врал! А Юра сделал бы так? Никогда! Так что же выбирать? Между подлостью и благородством выбора нет.
Но Борис и сам виноват во многом. Чего греха таить. Не рассмотрел Юрку сразу, не понял. И сейчас Юра ушел на равнину, а он остался в горах. Но горы уже не те. Они утратили привлекательность, романтику и красоту. Они были просто горы.   Всего несколько дней назад лучше гор для Бориса не было ничего. А если случиться, что через месяц- другой он уйдет в горы с кем-то в связке? А Юра останется внизу. Или тоже уйдет с кем-нибудь. Но в  другие горы.
Борис тряхнул головой. Пассивные мысли! Все можно и нужно поменять. Для себя Борис твердо решил: в горы он будет ходить только с Юрой! Этот человек нужен ему. Нет, не так. Этот человек дорог ему. Вот верное слово! А раз так, значит, не сидеть, как орел на гнезде. Ехать, искать, сказать, все, что хочет сказать, что должен сказать. И Юра поймет. Он обязательно поймет!
Да, с Юрой он не пройдет тех заманчивых маршрутов и громких вершин, которые наметил. Ну и пусть! Зато они будут вместе!  И Борис улыбнулся. Впервые стремление вверх и вперед стало для него не главным. И это было здорово. Появилось другое, более глубокое чувство. Он встретил друга. Настоящего друга! И желание иди с другом, оказалось сильнее желания просто идти.
Однажды в Интернете Борису попалась заметка «идеальная связка». Статья была теоретическая, он ее не понял. Или просто в то время еще не сталкивался с тем, с чем столкнулся сейчас. Напарники по связке часто меняются. Это все достойные люди, которые чтят кодекс альпинистской чести, с которыми можно идти на вершину. Но идеальная связка- это другое. Когда партнер по связке не меняется из года в год.  Не меняется просто потому, что один без другого не идет в горы. В этом случае надо жертвовать достижениями, сборами. Подгадать так, чтобы все время идти вдвоем - сложно. Но самое важное - чтобы вместе. Важна не гора, а то, что стоишь на ее вершине вдвоем с другом. Двое, как одно целое. Одна душа в двух телах! Такое случается крайне редко. Для альпиниста важны горы. Но насколько прекраснее они кажутся, если плечом касаешься плеча самого близкого друга. «Жить на свете даже больше хочется, если знаешь ты, что рядом друг». Вот оно! То, чего и хотел Борис. Может, раньше не понимал, а скорее не встречал человека, который на чаше жизненных весов перетянул бы горы! И завтра он поедет к Юре. Завтра! Борис улыбнулся этой мысли и уснул.
Уже поздно ночью, когда совсем стемнело, у дома затормозила машина. Магомед привез деда Бориса. Мужчины всю ночь просидели за столом. Они говорили о своих походах, о горах, но прежде всего о Борисе.
Будь Магомед равнинным человеком, он бы все сразу выложил старому другу. Но горные люди мудры, как сами горы. Магомед рассказал все, что касалось предательства Жени. Рассказ о друге он оставил Борису.
- Ты подумай, Витя, каково твоему Борьке было на вершине? Нас с тобой минуло предательство друзей. А ему каково? Мальчик совсем. А не растерялся. Пришел, смог. Тебе гордиться таким парнем надо! Сильный, благородный. Настоящий альпинист. Самый сильный в стране! Но одно дело - физическая сила. Другое - духовная.  Не учел, признайся, этого фактора?
- Да, не учел. Судил: если физически силен, значит, годен.  Моральный фактор не учитывал. А вышло, что  сильный оказался духовно беден. Да, Магомед. Это мне урок. И какой ценой! Но не пойму я, как он вышел! Не мог он выйти совсем без «нз». Никому это не под силу! Как?
- Вот и спроси у него. Не все так просто, Витя. И ты знаешь не всю историю.  Всю только Борис тебе расскажет. Его право. А Балакирева скунсом зовут. Разве не слышал?
- Слышал. Но как-то не придавал значения. Отец у него мировой.
- - Отец, может, и мировой. А сын… Не пара он твоему Соколу! Другой напарник Боре нужен. Предательство - страшный грех. Как-то читал Данте «Божественную комедию». Иуду в последнем круге ада держит в пасти Люцифер. Не случайно это. Всегда люди предательство самым страшным грехом считали.
- Прав, Магомед. В этом совершенно прав.
Долго сидели друзья за столом. Говорили и говорили, пока не начало светать. Когда солнце встало над вершинами гор,  Магомед  пошел в комнату, чтобы разбудить Бориса.
- Боречка,- погладил он мальчика по голове,- Боречка, вставай.
- Что? Поезд?
-Поезд чуть позже. Обязательно поедем. Обещаю. У меня твой дед. Постой, не сердись. Я обещал и посажу тебя на поезд, даже вопреки его желанию. Но вам надо поговорить.
- О чем? Он и слушать не хочет,- горько усмехнулся Борис.- Ему нужны вершины, походы. Не пойду я больше в горы, Магомед.
- Э, постой! Чтобы альпинист и в горы не ходил! Норманн Кровч без ног на Эльбрус поднимался. А ты, молодой, и ставить на себе крест? Не поверю! В тебе боль и обида. Поговорите. Сними тяжесть с души и расскажи деду все, как есть. Альпинист поймет альпиниста. А дед поймет внука. Потом, обещаю, отвезу на вокзал и сам посажу на поезд.
Борис и сам понимал, что разговора не избежать. Он слишком многим обязан деду, чтобы уйти вот так, без объяснений. Вчера он действовал на эмоциональном подъеме. Было нестерпимо обидно и за себя, и, главное, за Юру. Магомед обещал отвезти его на поезд. Значит, сделает. Это Борис знал точно. Успокоив себя такой мыслью, Борис пошел в комнату. Он морально приготовился к продолжению вчерашнего разговора. Но дед заговорил совсем иначе.
Он посмотрел Борису в глаза и спросил:
- Боря, то, что рассказал мне Магомед, правда?
И Борис понял, что особо тяжелого разговора не будет. Дед уже знает.
- Правда.
- Почему же ты ничего не рассказал?
- Я думал он сам… Да ты бы и не поверил.
- То есть, ты оставлял Балакиреву шанс?
- Шанс не пасть окончательно. Но не шанс идти со мной.
- Балакиреву нужны вершины. Он очень хочет ходить. И, как альпинист, я понимаю это его желание. Но то, что он сделал, имеет только одно название - подлость. И рассказать о таком ты был обязан. Даже не для себя. Для тех, кто когда-то встанет с ним в связку. Хотя, после того, что случилось, вряд ли встанет. Но мне непонятно одно, Боря. Если «НЗ» у тебя не было, как ты вышел? Два дня в снегу, в холоде, на пределе физических сил. Не выдержит и взрослый мужчина. Как смог ты?
- Было «НЗ»,- тихо сказал Борис.
- Откуда? Ты же сказал, шоколад съел Балакирев.
Борис расстегнул карман рубашки, достал упаковку и протянул деду. Тот внимательно посмотрел на нее. Несколько раз перечитал два наспех написанных слова. Потом поднял глаза на внука.
- Это Юркин,- негромко ответил Борис на молчаливый вопрос.- Это тот, что ему давали перед тем, как идти на перевал. Он сберег его для меня. Он боялся, что со мной случится беда. Понимаешь? Подстраховал на случай. Из-за этого и не вышел в гору. Из-за меня, дед. А вы его из сборной. За что? Я же просил подождать. Я знал, что это неспроста.
- Боря,- удивленно проговорил дед.- Борис! Да ты что! Перестань. Альпинисты не плачут.
- Плачут!- возразил Борис.- Плачут, когда хоронят товарищей. Когда спускают их в акье. Ты сам рассказывал мне, как плакал, когда не успели принести кислород Денищеву и он умер. Не хватило 20 минут.
Дед помнил эту историю. Но сейчас ему показалось несоизмеримым сопоставлять эти две ситуации.
- Ты-то кого хоронишь?- строго спросил он.
- Себя, дурака! Того, каким был. Не сумел рассмотреть! Не сумел защитить. И теперь Юрка ушел. Но и я не останусь. Не останусь в горах!
Потом он немного успокоился. Поднял глаза на деда  и уже спокойно и твердо сказал.
- Я не пойду в горы без Юры, дед. Это не порыв, не истерика. Я все обдумал и все взвесил. Это даже не жертва и не благодарность.  Просто я понял, что без Юры мне не нужны горы. Пусть у меня не будет Эвереста. Пусть будет Эльбрус. Пусть вершины будут еще ниже. Но только с ним! Это решение окончательное, понимаешь? Юра ради меня пожертвовал своей мечтой. Он не стал рассуждать, какие достижения были бы у него, если б он остался в сборной. Он просто выручил меня, спас мою жизнь. Знаешь, есть профессиональные спасатели, а есть друзья, которые рискуют просто так. И те и другие делают одно и то же, и те и другие рискуют жизнью. Кого мы ценим больше? Ну, ответь?
Борис смотрел прямо в глаза.
- Друзей,- проговорил дед.
- Так почему тебя так удивляет мое решение? Кто пойдет спасать тебя, если кончились деньги? Профессионал не пойдет. Пойдет друг. Пойдет бескорыстно, потому, что его зовет сердце. Так Юра и сделал. И для меня его поступок так же важен, как поступок великого Бэла, когда он спасал Мысловского на Эвересте. Не в цене шоколада  дело. Он стоит копейки. А там, на вершине, он ценой в человеческую жизнь.
Дед долго смотрел на Бориса и не узнавал внука. Восторженный порывистый мальчик, всегда романтически настроенный, до безумия влюбленный в альпинизм. Сейчас перед ним стоял другой человек. За несколько дней Борис повзрослел, казалось, на полжизни. Дед и мог бы упрекнуть его, но вдруг подумал, что, прежде всего, Борис не альпинист, а его внук. Мальчик, которому только исполнилось 16. Дед привык выжимать из него соки, привык, что внук идет по взрослым маршрутам, и говорил с ним, как с альпинистом, на равных. Да, физически Борис не уступит взрослым мужчинам. Но, подготовив тело, дед не мог подготовить душу. Как не поверни, Борис не взрослый мужчина. Это он стреляный воробей. И тело и душа в шрамах и броне.  Он «снежный барс», проведший  времени  в горах больше, чем на равнине. Он видел смерть товарищей, доставал пострадавших из трещин и спускал вниз. Сотни часов спас работ за плечами.  А у юности душа чистая, незапятнанная. Она еще не прошла суровой жизненной школы. И сейчас впервые столкнулась с предательством. И как столкнулась!
Самого его предательство друзей минуло, Магомед прав. И дед не знал, как бы он поступил, если бы его друзья бросили так же, как бросили Бориса. Дед попытался представить себе такую ситуацию. Он бы, наверное, выбрался. Но как бы стал жить потом, с эдакой занозой в сердце? Он взрослый мужчина и то не представлял себе этого. А Борис подросток. Он воспитан на неписанных законах благородства и взаимовыручки. Он сам так воспитал его. И этот романтически настроенный мальчик столкнулся с тем, с чем не сталкивался иногда за всю жизнь убеленные сединами ветераны. Борис испытал то, что не испытал он. Знал то, что было недоступно ему.
Но Борис не вспоминал о страшном случае на вершине. Для него самым важным был его друг. Человек, пожертвовавший для него своим участием в команде, карьерой альпиниста. Про Женю Борис не рассказывал. Просто вычеркнул его из своей жизни. Он говорил только о Юре. Никто не знал о поступке Нестерова. Но это не умаляло заслуг. Наоборот, делало характер человека рельефнее, значительнее. Такой человек и вправду был достоин его Бориса. А Бориса дед ценил выше всего на свете. Только ценил, должно быть, как-то не так. Раз Борис не ощущал его любви и ничем с ним не поделился. Да дед и сам не задумывался  особо. Есть Борис и есть. И только сейчас,  он понял, что внука можно потерять! Что Борис мог замерзнуть и не вернуться с вершины.  Дед всегда знал, что случиться в горах может все. Но по отношению к Борису об этом не думал. И вот чуть не случилась беда. Позавчера Борис мог погибнуть. Не альпинист Райков, а его внук. Его Борис!  И деду впервые стало страшно. Это был страх после времени, но от этого не менее сильный. И дед крепко прижал к себе мальчика. Не альпинист обнял альпиниста, а дед- своего внука.
- Ты прав, Боречка,- сказал он, ласково гладя мальчика по голове.- Ты прав. Твой Юра достоин лучшего. Я не могу лишить тебя такого друга. Это было бы самой большой несправедливостью на свете. И самой большой глупостью. Поезжай, найди его и верни. Скажи, что я прошу у него прощения.  Если бы ты мне все рассказал с самого начала! Я  ничего не знаю о Юре. То, что сказал мне Балакирев, скорее всего неправда. Вернее, голый факт, который можно трактовать как угодно. Ты мне расскажешь о своем друге, внучек?
И Борис улыбнулся, вытирая последние остатки слез. О Юре он мог и хотел говорить. Потом они решили, что будут делать дальше. Борис найдет Юру и вернет в сборную. А там - тренировки. Они будут в одной связке - это дед пообещал твердо. Позвонили на вокзал. Поезд уходил через час. Борис успевал.
- Приедешь - отзвонись,- напомнил дед.- И не затягивайте с возвращением.  Не хватало еще пропустить сборы.
Борис не стал ждать Магомеда и быстро побежал вниз по дороге. Дед проводил его взглядом. Как только внук исчез за поворотом, дед вынул телефон и набрал номер Волкова.
- Васильевич,- проговорил он.- Я нашел Бориса. Да, поговорили и все утрясли. Ты оказался прав. Что? Да, прав. Хочешь, чтобы я повторил дважды? Борис ушел, а я в поисках и заботах не отзвонился в федерацию насчет гималайской экспедиции. Времени на тренировки остается мало. Еще, как минимум неделя вылетает. Бориса не будет несколько дней, значит, переезд придется отложить.  Или ты опять поедешь с ребятами один, а я дождусь Бориса.
- А почему Бориса нет? Он отказался идти?
- Ты говоришь таким тоном, словно надеешься на  отказ от Эвереста. Я не откажусь от мысли увидеть внука на вершине этой горы, так и знай.
-Ясно,- после паузы проговорил Волков.- Тебе виднее. Тогда сам позвони. Звонил Юлаев и просил подтвердить участие.
- Нет, Володя, позвонишь ты. Позвонишь и скажешь, что связка идет. Но в составе произошли изменения. Вместо Балакирева с Борисом пойдет Нестеров.
Последовала долгая пауза. А потом дед услышал довольный голос своего напарника:
- Правильно, Иваныч! Мальчишки прекрасно работают в паре. Ты не видел, как они ходят. Увидишь, согласишься со мной. Да и дружат они. По настоящему дружат. А Юра не подведет. Что нужно доработает, дотянет. Он парень что надо.
- Не в этом дело. После поступка Балакирева, я не могу поставить Евгения в серьезное восхождение. И считаю, что  поступок этот подлежит серьезному обсуждению.
- Какого поступка?
- Ты знаешь про шоколад?
- Нет.
- Борис не рассказывал?
- Ничего не рассказывал.
- Тогда слушай.
И дед в нескольких словах поведал Волкову то, что вчера вечером рассказал ему самому Магомед.
- Вот это номер!- медленно проговорил Волков.- Кой черт тут разбираться! Насчет альпинизма путь сам соображает, а из сборной надо гнать в шею!
- Не заводись. Я сам вчера кипел. Его поступок надо озвучить. А ребята… Это тот случай, когда можно отдать решение на «суд присяжных».
- Да кто пойдет с  ним после этого?
- Вот пусть сам  и услышит.
Через час вернулся Магомед, который отъезжал по своим делам. В доме он застал только деда. Бориса нигде не было.
- Где парень?- спросил удивленно Магомед.- Я обещал отвезти его на вокзал. Неудобно получится. Обещал - не сделал.
- Успокойся. Он на вокзал и ушел. Просто не стал тебя дожидаться. Убежал. Поехал к своему Юре.
- А, так утрясли конфликт? Я не сомневался. Боря ничего тебе просто не рассказал.
-Я сам виноват. Гружу его по полной программе, как взрослого. А ведь он еще ребенок.  Борька много не дополучил от родителей. Кроме денег, по сути, они сыну ничего не давали.  Да и видит Борис родителей от силы месяц в году. А мы с бабкой тоже вниманием не балуем. Видно, Юра дал ему то, что не додали мы. Внимание и заботу. Да, Магомед. Урок мне и хороший урок.
Потом помолчал и спросил:
- А прозвище «скунс» ты Балакиреву прилепил?
Магомед усмехнулся.
- Раз пристало, значит, подошло.  Я только раз сказал, а ребята подхватили. Народ, он чует, кого как назвать. Бориса-то Соколом зовут. А Сокол скунсу  не товарищ. Вот Юра - другое дело. Наш человек, горный. И Волкову понравился. Он говорит, мальчишки здорово вместе шли по стене. Так и сказал: «Идеально шли». Волков даром не скажет.
Дед качнул головой.
- Все точно сговорились. И ты, и Волков, и Борис. Да еще Петрухин мне все  время говорил об этом Нестерове. Каков из себя?
- Я же говорю - наш человек. Хорошего человека сразу видно. Плохого не сразу. А хорошего сразу. Настоящий друг будет у Бориса. Радуйся.
- Так я радуюсь. А знаешь, Магомед,- после короткого молчания сказал дед,- я завидую  Борису. Для меня в жизни всегда главным было покорить гору. Если бы не смог пойти Волков, я бы ушел с другим. Не с другим, так с третьим. Много достойных альпинистов. Но нет друга, ради которого я был бы готов пожертвовать восхождением. Вот так: только с ним и больше ни с кем!  А мальчишки готовы на это друг для друга. Может это юношеский максимализм. Но я им завидую!
И дед вздохнул. Да, юность! Она добра и великодушна и готова жертвовать для другого. Это для нее такая же потребность, как дышать. Потому что в юности человек живет не по принципам общества, а по тем неписанным законам, которые заложены самой людской сутью. Потом, получив на жизненном пути синяки и шишки, человек научится думать сначала о себе, и не станет тратить на других понапрасну драгоценные силы души. Но юность необстрелянный воробей. Она щедра. Готова простить, понять и отдать последнее. Потому всю жизнь человек вспоминает себя юным.  Вспоминает то время, когда он был настоящим. Когда он был - ОН.
- Лети, Боречка. Лети, Сокол,- негромко сказал дед, глядя  на горный серпантин по которому недавно ушел вниз его внук.- Ты поступаешь правильно. Ищи своего друга. Дружба на свете самое главное.
«Дружба на свете главное» - так думал и Борис. И он был уверен, так думает и Юра. Юрка не оставил ему адреса и телефона. Не оставил, потому что не думал,  так быстро уйти из сборной. А в последний день решил не накручивать нервы другу. И не сказал об уходе. Юра знал, что вернется в Питер. Он решил принять предложение Волкова еще в поезде. А раз вернется, обязательно найдет Бориса. Встреча была лишь вопросом времени.
Борис  не знал Юриных планов. Не знал и его адреса. Но знал, что обязательно найдет друга. Найдет по спортивному обществу. Можно было позвонить Волкову и выяснить, но Борис решил, что найти друга должен сам и без подсказок. Борис хорошо помнил надпись на Юрином рюкзаке - «Эрцог».  И почему-то  был уверен, что Юру он обязательно застанет на тренировке.   Юра рассказывал, где он тренируется и как найти его общество. Недалеко от вокзала. Борис запомнил, и это ему помогло не заблудиться в незнакомом городе. Но чем ближе подходил он к Дворцу спорта, тем тревожнее становилось у него на душе. В чужом, городе в голову приходило то, о чем он раньше не думал.
Борис всегда считал Юру своим. А по какому такому разрешению? Юра много делал для него. Но Юрка сам по-себе добрый человек. Петрухин рассказывал, что Юрка месяц таскал на спине своего одноклассника, у которого была ампутирована нога, и который не мог ходить в школу. Юра для всех готов делать добро. Но, может, по большому счету, сам Борис ему и не нужен? Там, в горах, была другая жизнь, маленький зажатый в горах узкий мирок. Здесь - широкий мир. Нужен ли Борис Юре в этой «большой» жизни? А Юра был нужен Борису. И не просто нужен. Нужен весь, до конца. Борису было мало приятельских отношений. Ему была нужна дружба. Вот откуда взялась нерешительность и непонятный страх. Борис решил, что Юра подходит ему в друзья. А Юра решил это?
Борис остановился, потом сел на широкие ступени у входа во Дворец и задумался. Почему раньше он не подумал об этом? Почему не позвонил, не провел «разведку боем»? Ему хотелось поговорить глаза в глаза. А теперь почему-то стало страшно. Вдруг его не ждут?  Борис уже не представлял себе жизни без Юрки. А если поступок Юры продиктован только благородством? Такое вполне возможно. Что тогда? Тогда добиваться его дружбы! Начинать с нуля и добиваться, как добивался вершины. Шаг за шагом рубить ступени. И все же он поступил необдуманно. Надо было сначала позвонить.
- Простите, вы случайно не Райков?
Борис поднял голову. Рядом с ним стояло несколько ребят. Он и не заметил, как они подошли. Видно, его узнали. Потому что собрались в стороне и стали переговариваться, поглядывая на Бориса.
- Ты Борис Райков?
- Райков.
- Вот это да!- сказал один из парней.- А мы думали, Юрка «свистит», что вы вместе ходили.
- Юра здесь? Он вернулся?-  обрадовался Борис.
- Вчера был на тренировке. Но он не сказал, что ты приедешь.
- Он не знал. Произошла ошибка, Юра должен немедленно  вернуться. Я приехал за ним.
- Опа! Так все - таки правда? Он говорил, что собирается в Питер. Но никто особо не поверил. Если он вылетел из сборной…
- Я же сказал - это ошибка. Как мне найти Юру?
- Пошли, сейчас он появится. Наверняка придет вместе с Мишкой. А, значит, минута в минуту.
Борис знал, что Миша напарник Юры. И  только вздохнул. Он совсем не знал этой равнинной жизни Юры,  был в ней чужим. И еще Борис поймал себя на мысли, что завидует Мише. Ведь Миша столько времени рядом с Юркой. Они вместе, в одной связке.
- Борис, раз уж ты здесь. Может, оставишь автограф в нашей книге?- спросил парень, который первым обратился к нему с вопросом.- Ну, не каждый день в нашем городе появляется звезда альпинизма.
- Знаешь,- сказал Борис, которого донельзя коробили подобные речи,- меня зовут Борис, а фамилия Райков. Это и все. Остальное выдумывают газетчики, которым нужна сенсация. И звезд они делают именно для этого. Вы не думайте, что я задаюсь,- обратился он к  остальной собравшейся группе.- Я напишу что угодно и где угодно. Но с условием, что на меня не будут пялить глаза, как на  супермодель без грима. Мне внимание такого плана не приятно. Честное слово. Мы ровесники, чего же будем считаться? А что больше вершин взял, так у меня дед председатель федерации и таскал в горы с 5 лет. Еще вопрос, кому больше в жизни повезло. Мороженое в горах мне не перепадало.
Собравшиеся дружно засмеялись.
- А ты хороший парень,- сказал все тот же незнакомец, пожимая Борису руку.- Мы тебя сразу узнали, но как  с тобой разговаривать, было неясно. Теперь понятно. Ты свой  и не задаешься.
- Глупо задаваться. Помнишь, как в одной песне. «Сегодня я славен, силен и богат…
- А завтра на рее висеть»,- подхватили парни.- Это Юрка поет. Его коронная пиратская. Слушай, Борис, а почему за Нестеровым приехал ты? Или ты, как лидер сборной…
- Лидер - не главное. Мы с Юрой ходили вместе.
- Так вы с ним в связке?- удивились ребята.
- Я очень на это надеюсь,- честно сказал Борис.- Если Юра согласен, значит, мы – связка.
- Вот для Найдовича сюрприз,- сказал кто-то из задних рядов.- Он Юрку все гноил последнее время. Ты мол, выскочка и дальше Эльбруса не пойдешь. А уж сегодня, когда знает, что Юрку исключили из сборной, и вовсе с землей сравняет.
- Ваш Найдович - самонадеянный индюк,- сказал Борис.
- Хорек,- подсказали из толпы.
Она стала уже довольно многочисленной.
- Ладно, хорек. Юра мне о нем рассказывал. Пусть только попробует тронуть его.
- А вот и Нестеров,- раздался голос.
Кто-то, стоящий позади увидел Мишу и Юру, подходящих к  ступеням.
- Юрка, иди сюда. Тебя тут ищут,- зашумели ребята.
- Кто?- раздался знакомый голос.- Надеюсь, не Найдович? На остальное я согласен.
- Нет. Тут гости с Питера.
- С Питера?
Парни расступились, и Юра увидел Бориса. Юра совершенно не ожидал его увидеть, потому в первую минуту  растерялся. А потом улыбнулся и протянул ему руку.
- Боря!
Так радостно и удивленно прозвучал его голос, что у Бориса отлегло от сердца. Юра, несомненно, был искренне рад встрече.
- Боря, какими судьбами?
Борис не сразу нашел, что ответить. Ему так много надо было сказать. И что дед послал его вернуть Юру в сборную, и  что шоколад, который положил ему Юра, спас его жизнь, и что теперь они будут ходить в одной связке, и что на следующий год они вместе идут на Эверест. Слишком много. Потому он сказал первое и самое главное, что пришло на ум.
- Я приехал за тобой.
- Как это?
- Меня прислал дед. Он просил извиниться. И просил привезти тебя  обратно.  Я уверен, больше недоразумений не будет.
Юра не успел ответить. За его спиной раздался голос Найдовича. Занятые разговором ребята и не заметили, как он подошел.
- Неужели Нестеров вернулся?- ехидно вопросил он.- Как же, как же! Наслышан! А вы, господин Райков, прибыли сопровождающим? Вернули, так сказать, блудного сына в семью?
Борис не знал Найдовича, но догадался, с кем имеет дело. По Юриным рассказам он представлял себе тренера именно так. Этот тип людей уже встречался ему на пути, и он знал, как говорить с людьми подобного сорта. Борису не понравилось, что Найдович назвал его «господин Райков». В этом обращении уже сквозило пренебрежение к собеседнику. А то, что Найдович постарался больнее задеть Юру, ему и вовсе не понравилось.
- Ну, что вы,- подчеркнуто вежливо ответил он,- по отношению к Юре, я, скорее, почетный эскорт.  Как может уйти из сборной ее лучший восходитель? Юра вернулся попрощаться. Уже завтра мы уезжаем обратно. Наша связка заявлена на следующий год для восхождения на Эверест.
Борис открыл карты намеренно. Он прекрасно видел, как вытянулось лицо Найдовича. Он предвкушал позорное возвращение ученика. А получалось, что тот взлетел выше, чем ожидали даже в федерации. Гималайская экспедиция- это вам не Кавказ!
- Юра получил официальное предложение от федерации Санкт-Петербурга, - спокойно продолжал Борис нагромождать факты. Он знал, что надо бить до конца, чтобы достичь эффекта. -  Жить он будет в Питере, федерация  уже решает квартирный вопрос, и ходить мы будем с ним в одной связке. Через три года мы оба должны  получить звание «снежного барса». Такую задачу нам поставили. А в дальнейшем - программа Q-14.
Такого человека, как Найдович надо было не уколоть, а ударить обухом, чтобы  достичь эффекта. Удар получился огромной силы. По рядам собравшихся ребят пробежал волна изумленного вздоха. Найдович молчал. Он не хотел признавать поражение. И перед кем? Перед своим недавним  «подчиненным» и перед его  16 летним приятелем.
- А я слышал, что Нестерова выгнали из сборной,- сказал он и подозрительно посмотрел на Бориса.- Может, господин Райков хочет нас всех околпачить?
И вот тут Борис решил, что пора надевать звездную маску. Он хорошо умел это делать: научился на многочисленных телепередачах и пресс-конференциях. Иногда маска  спасала. Она отпугивала глупых и тщеславных людей, желавших с ним познакомиться. Таких было немало. Приятель деда, телережиссер, показал Борису, как надо надевать эту маску и сказал, что умение носить ее, Борису пригодится в жизни. Борис уже не раз мысленно поблагодарил его за науку.
Борис выпрямился, высоко вздернул подбородок. Теперь он был на полголовы выше тренера. Глядя сверху вниз, Борис  сказал, подчеркнуто высокомерно и небрежно:
- Моя фамилия Райков и я колпачу только горы. Но горы колпачу лучше некоторых тренеров.
Намек был слишком явным, и Найдович взорвался.
- Кто тебе позволил так со мной разговаривать, мальчишка?!
- Примерно так я и представлял себе ваше истинное лицо,- спокойно констатировал Борис. И, глядя на тренера в упор, продолжил.- А что касается мальчишки… Мне 16 лет, но уже вы знаете мою фамилию. А я вашу – не знаю!
Найдович не нашел ответа. Он бешено сверкнул глазами. Борис в ответ только вопросительно изогнул бровь. А губы сложились в такую презрительную усмешку, что Найдович не стал продолжать разговор. Так и ушел, провожаемый этой усмешкой. Как только тренер скрылся из вида, Борис улыбнулся и подмигнул Юре.
- Здорово ты его!- искренне восхитился Юра.- Я так не умею.
- Вот начнут тебе надоедать журналисты, научишься. Есть хорошие журналисты, а есть журналюги. Вот такие Найдовичи. Они есть в каждой профессии.
- «Есть люди шакалы, а есть Соколы»,- припомнил Юра.- А все, что ты говорил, ты говорил для него? Или это правда?
- Правда, Юра.  Я здесь, чтобы предложить тебе все, о чем говорил, и спросить: ты пойдешь со мной в связке?
«Зачем спрашивает?- подумал Юра, глядя в синие глаза друга.- Неужели я могу отказаться от гор и от него?» А вслух сказал:
- Я пойду с тобой в связке не только на Эверест. Я пойду, куда угодно!
- Значит, мы с тобой - связка!- радостно выдохнул Борис.
И протянул другу руку. Потом вспомнил о ребятах и оглянулся.
- Извини,- сказал он, найдя глазами Мишу,- я увел твоего напарника.
- Да, уж,- почесал затылок Миша,- с Юркой было легко. Теперь придется искать другого.
« А  мне другой не нужен», - подумал Борис, сжимая в своей руке протянутую руку Юры.
Потом они поехали к Юре домой. Мама, как всегда, всполошилась и бросилась готовить праздничный ужин. Когда Борис выложил все карты и нарисовал ей будущую Юрину перспективу, она ахнула.
- Как, в Питер? А моя работа? А бабушка с дедушкой?
- Что ты так пугаешься, мам? Поживу пока один. А решиться с квартирой, ты  приедешь,- возразил Юра.
- Не один,- поправил Борис.- Не волнуйтесь, жить Юра  будет с нами. Никуда я его не отпущу. Даже к Петрухину. Да мы  в Питере  ненадолго задержимся. У нас обширная программа тренировок.
И Борис посмотрел на висящий на стене календарь. На нем был изображен Эверест, на который им предстояло подняться на следующий год.
- Нравится?-  спросила мама.- Красивая гора. Я даже календари покупаю только с горами. Еще при Сереже так повелось
Мама ушла на кухню, а Борис засмеялся.
- Нет, Юр, я на самом деле ненормальный! Твоя мама спрашивает, нравится ли мне фото, а я на него смотрю и мысленно  прокладываю маршрут.
- Только маме про Эверест не говори,- попросил Юра.
- Так на Эвересте погибнуть сложнее, чем на той же Аннапурне,- возразил Борис.- Одна слава, что высочайшая вершина. У нас приличный маршрут, а если еще хорошая погода…
- Это знаешь ты, знаю я. Но мама - нет. Ее пугает само слово Эверест.
- Ладно, молчу. А знаешь, Юрка, какая у меня мечта? Не Эверест. Эйгер! Знаменитая Стена смерти! Юрка, пообещай, что мы пройдем по ней!
- Пройдем! А еще К-2! Потрясающая К-2! Это моя мечта, Боря!
- Будем и на ней! Мы вместе!
- Боря,  это самое главное! А горы - они будут! Я уже не надеялся, что вернусь в команду. И увижу твоего деда. Честно сказать, я  его побаиваюсь.
- Вы поладите,- убежденно сказал Борис.- Магомед и Волков деду про тебя все рассказали.  И я тоже. Если бы не Балакирев, ни его длинный язык, ты бы остался в сборной. Когда ты вернешься, Балакирева в группе не будет.
- Его счастье. После всего, что случилось, я бы миндальничать не стал.
Мальчики посмотрели друг на друга и засмеялись. Потом был ужин с бабушкой и дедушкой, которые примчались, когда узнали о радикальных переменах в судьбе внука. Борис еще раз пересказал все, что сказал ему дед. А в подтверждении своих слов позвонил самому деду и дал трубку маме Юры. Пусть сама услышит. Много было разговоров, событий. Настоящий калейдоскоп. Борис устал. Потому, когда их с Юрой  отправили спать, он сразу согласился. Было, наверное, не совсем вежливо. Но его поняли.
Сейчас решилась последняя проблема. Юра рядом, они вместе. Теперь навсегда. Они с Юрой сидели на диване тесно прижимаясь друг к другу плечами и молчали. Совсем, как в ту ночь, у костра. Бориса нестерпимо клонило ко сну. Здесь, на равнине, можно было отключить постоянную необходимость быть начеку.  Откуда-то доносился смех, тарахтел мотоцикл, вкусно пахло свежим хлебом.  Впервые за многие дни на душе был совершенный  покой. Накопившаяся усталость и  моральная и физическая брала свое. Уже засыпая, Борис шепнул Юре на ухо:
- Юрка, ты не Ворон. Магомед был не прав. Ты Эдельвейс. Я понял это там, на вершине. Слышишь? Ты - Эдельвейс.


*          *           *
Этот маленький пушистой цветок рос в расщелине скалы на самой вершине.  Он был совсем небольшим, но уже привык,  что выше него - только облака. Иногда они спускались до самых камней, накрывали цветок с головой. Но он не боялся. Облака только слегка щекотали листочки влажным туманом и уходили. А если налетал ветер, и начиналась непогода - что ж. Он умел ждать и верить, что непогода кончится и скоро опять выглянет солнце. Эдельвейс гордился своим красивым именем. Он, должно быть, знал, что в долинах, в  садах и парках есть другие цветы. Более красивые и дорогие. Но те люди, которые приходили на склоны гор, ценили эдельвейс выше всяких оранжерейных цветов. А цветок ценил этих людей выше всех остальных. Так они и жили, любуясь, и понимая друг друга. И цветок совсем не удивился, когда однажды утром на вершине появились люди. Они появились снизу, вылезли из-за камней. Впрочем, цветок знал, что люди появляются здесь только таким образом.
Сначала появился один. Высокий светловолосый. Он вылез, закрепил веревку и помахал кому-то, кто был внизу. Это тоже не удивило цветок. Люди редко поднимались на вершину по одному. Через несколько минут показался второй человек. Волосы у него были темные, почти черные, а глаза серые,  как грозовые  облака. А у первого  глаза светились яркой синевой. Точно, как июльское небо.
Первый выпрямился, обвел рукой вокруг и, улыбнувшись, сказал второму:
- Вот, Юрка. Наша первая вершина. Смотри!
Второй и так смотрел во все глаза. И посмотреть было на что! В долинах еще лежит ночь, а над ночью, над спящими облаками просыпается небо. Оно просыпается первым и одевается утренними волнами волшебного света, в ожидании появления солнца. Сначала розовеют и вспыхивают высокие вершины, а потом, как по команде начинают розоветь остальные горы. Зажигается золотом горизонт и из облачного моря, как из пены прибоя, поднимается солнце.
- Красота, Боря! Какая красота!- выдохнул черноволосый.- И небо совсем рядом! Рукой достать можно!
Борис сидел рядом, бухтовал веревку, и, посматривая на Юру, улыбался.
- Я кажусь наивным, да?- смутился Юра.
-Нет, что ты. Но не у каждого, дошедшего до вершины, хватает сил на такие эмоции. Я сам, помню, впадал в эйфорию уже в базовом лагере, после возвращения. А когда дед впервые вытащил меня на вершину, я лежал на камне, как дохлый бизон. И эмоций было столько же.
Юра огляделся по сторонам и, вдруг увидел цветок. Сначала он не поверил. Подошел, осторожно погладил пушистые лепестки.
- Боря, смотри! Это же эдельвейс!
Борис подошел, присел рядом и тоже погладил цветок.
- Впервые вижу!- улыбнулся Юра.- На картинках много раз видел. Но вот так, в горах - первый раз.
- Какое наше время! Еще увидим. Сколько у нас вершин впереди. И на многих растут эдельвейсы. По мне, так ни один цветок на свете с ним не сравнится.
- Конечно, не сравнится! Да ни один цветок и не выживет здесь. Только самый сильный!
Юра еще раз погладил цветок. Потом встал и подошел к краю, туда, где вершина резко обрывалась в многометровую пропасть. Борис тоже подошел к нему и встал рядом.
Они стояли вместе, плечом к плечу на самой вершине. Выше - только небо! А облака остались внизу. Они прошли сквозь них, когда шли вверх. Теперь Юра знал, что значит «купаться в облаках». Все вершины большие и малые лежали под ними. А вокруг - подавляюще огромное, беспредельное пространство. В хрустальной чистоте воздуха  видны  такие дали, что дух захватывает.  И ветер высоты гудит в ушах и зовет вперед. К тем вершинам, на которых еще не был, но на которых очень хочется побывать. Вот ради таких минут и живут альпинисты!  Никогда не поймут их равнинные люди.  Альпинисты стоят на вершинах, на которых раньше, по мнению жрецов, обитали только Боги. И в тот момент, когда вершина покорно лежит под твоими ногами, альпинисты  чувствуют себя почти Богами! Они смогли, дошли, победили в борьбе с горой! Это ли не счастье!
- Здесь тепло,- сказал Борис,- на Эвересте лета  не будет. Но мы обязательно поднимемся на него. Потому что Эверест…
- …должен быть в активе. Так твой дед сказал.  Эверест! Слово-то какое!
- Не оскорбляй гору, на которой стоишь,- засмеялся Борис.- Только залез на нее, а уже ведешь разговор о другой!
- Не буду. Она меня извинит.
В это время ожила рация.
- Сокол и Эдельвейс! Сокол и Эдельвейс! Ответьте базе!- услышали они голос Волкова.- Мальчики, где вы? Эдельвейс!
- Отвечай,- сказал Борис,- слышишь, тебя зовут!
Юра улыбнулся и  щелкнул кнопкой.
- База, база,- сказал он, поглядывая на улыбающегося Бориса,- я Эдельвейс! Мы на вершине! У нас все хорошо!