Норма адреналина... часть первая

НАЧАЛО

Я совершенно растерянно оглянулась по сторонам, все  еще не веря своим же собственным глазам, которые до этого меня еще ни единого пока что разу не подводили. Я с немою мольбой внутри себя надеялась, что мои бедные органы зрения  все-таки ошибаются, видя прямо перед собою этот странный никем неподписанный  белоснежный конверт.
А ведь всего-навсего пять минут тому назад этого злосчастного письма и в помине не было на высоком крыльце моего огромного дома.
Все эти пять минут крыльцо было передо мною прямо как на ладони. Я же всего лишь стояла у противоположной от моего дома ореховой изгороди, на другой стороне улицы  прямо напротив своего жилища. И всего-навсего все эти последние пять минут просто разговаривала со своей очень юной, но более чем непоседливой соседкой Сарой.

Но даже этот факт моего нахождения невдалеке от собственного дома не помешал кому-то неизвестному подбросить сие странное послание, теперь так притягательно белеющее под моими ногами. И этот «кто-то» исчез в столь же неизвестном мне направлении за считанные, можно сказать, секунды, не показав мне не только своего лица, но даже мимолетно промелькнувшей где-нибудь вдалеке своей шустрой тени.
Вопрос с Сарой был решен практически за пару минут. Вот уже несколько дней подряд, ее пушистый ангорский котенок, без спросу внаглую забирался ко мне в сад.  Там, плутая среди старых покореженных от времени лип, засыпанных снегом от самых макушек до страшно вывороченных корней, котенок отчаянно мяукал, просясь на волю к своей маленькой и ласковой хозяйке. С одной стороны коту уже давно следовало понять, что в своей уютной корзинке у полыхающего камина  намного теплее, чем в чужом старом запущенном саду, куда даже я, владелица дома, входила с некоторой опаской. С другой стороны этот засыпанный снегом сад влек к себе глупого котенка постоянно, уж даже не знаю, чего он там вознамерился отыскать, кто и какими пряниками его туда постоянно заманивал.
 
Всякий раз я помогала пушистому малышу выбраться из очередной ловушки, коих в моем саду было превеликое множество.   Даже я сама едва уносила из этого сада свои бедные, покрытые синяками ноги, каждый новый  раз смутно надеясь, на более чем благополучный исход, а в итоге получая только отрицательный результат в виде солидных кровоподтеков. В отличие от обжитого мною дома, сад совершенно не принимал меня как свою новую  хозяйку и всегда очень негостеприимно относился к моему очередному вторжению в свои непроходимые владения.
Чертыхаясь и постоянно спотыкаясь, но все же быстро словив, я переносила котенка через густо посыпанную мелким гравием дорогу и вручала беглеца прямо в руки Саре, которой на днях минуло всего лишь восемь лет. Белокурая девочка в голубой вязанной шапочке с благодарностью опять принимала из моих рук своего закадычного друга и уже вполне заученно уверяла, что данная история больше ни разу не повториться и что ее котенок в моем саду никогда больше уже не появиться.

Но каждый день все происходило по старому сценарию – я опять слышала отчаянное мяуканье у себя под окнами, и раздраженно вздыхала. Я никак не предполагала, что вместо чтения интересной книги в уютном старом скрипящем кресле  мне опять и опять придется топать в запущенный сад, потом лазать среди развороченных корней старых деревьев по колено в сугробах, вылавливать отчаянно царапающегося котенка и, чертыхаясь, снова переходить улицу.
Но стоило мне только увидеть голубые глазки моей заплаканной соседки, как мое сердце начинало отчаянно щемить – моей дочке тоже сейчас могло бы быть восемь лет, если бы много лет тому назад я не решила, что слишком молода для поры материнства.
Ведь точно такая же белокурая малютка с огромными голубыми глазами могла сейчас беспечно носиться с котенком или Барби под мышкой по моему огромному дому. Каждый раз после общения с Сарой меня начинали преследовать угрызения совести, а мои сны были наполнены невыносимыми кошмарами.

Но как я не старалась избегать девочки, она каждый день снова появлялась на моем крыльце и умоляющим голоском просила спасти котенка. А я каждый раз,  с грустью вздыхая, понимала, что это мое наказание видеть живого и здорового, но чужого ребенка в своем доме и не иметь возможности заиметь свое собственное дитя.
Мать Сары, высокая статная женщина,  всякий раз, когда видела меня приближающуюся к ее калитке, выходила на крыльцо своего огромного дома, чтобы уточнить, в чем на этот раз дело. Разобравшись, что к чему, она тоже уже заученно просила у меня прощения за безалаберность своего беспокойного ребенка, но я только улыбалась ей в ответ и молча уходила прочь. Взгляд голубоглазой Сары преследовал меня постоянно.
    И только сегодня в этой привычной картине возвращения на родину заблудившегося котенка произошел какой-то сбой. Отдав беглеца девочке в очередной раз и улыбнувшись в ответ на ее милое шепелявое «спасибо» я повернулась лицом к своему дому, чтобы вернуться к своим прерванным занятиям.
И именно тогда я заметила странное белеющее пятно прямо на своем покосившемся крыльце. Это обстоятельство заставило меня невольно прибавить шаг и сразу же начать недоуменно осматриваться по сторонам.

Все это в совокупности было больше похоже на чей-то не очень умный розыгрыш, и я сперва по недомыслию решила, что подобным образом должно быть развлекаются местные ребята. Им ничего не стоило подбросить в конверте какую-нибудь гадость или прислать пустое письмо только хохмы ради. Я сразу же не восприняла это письмо всерьез, поскольку в последнее время надо мною подшучивали подобным образом уже несколько раз.
 Я всего лишь пару недель как переехала в этот район совершенно незнакомого мне ранее города. Знакомыми, кроме Сары и котенка я еще не успела здесь обзавестись, и никто из моего прежнего окружения и понятия не имел, где я теперь собственно говоря обитаю. Моего точного адреса здесь никто из моих бывших друзей не знал – поэтому очертания письма, которое приобрело белое пятно при ближайшем рассмотрении, особо не смутило меня. Кроме местных мальчишек подбросить этот конверт мне на крыльцо больше было некому.
Но обычно шутники скрывались где-то поблизости от места своего озорства, и я почти всегда замечала одного или двоих из них вертящихся у моего крыльца. Но теперь я никого из ребятишек не видела и не слышала их едва сдерживаемого смеха. Да и не сумели бы они так быстро письмо подложить и смыться!

Чем ближе я подходила к дому, тем труднее становилось мне дышать, как будто непомерная тяжесть навалилась на мою грудь и перекрыла доступ так остро необходимого мне сейчас кислорода в легкие. И это все начало происходить со мною именно с той самой секунды, как я впервые увидела это злосчастное письмо на своем старом покореженном крыльце – странно, все это было, однако!
И на этом странном конверте не было написано ни единого слова – необычное надо заметить обстоятельство для отправленного определенному  адресату конверта – там не было ни моего адреса, ни адреса отправителя, ни марки, ни почтового штампа. Да и корреспонденцию по этой улице разносили рано утром, а на моих наручных часах уже давно был полдень, что же все это тогда может значить? Ведь если его не подбросили местные хулиганистые мальчишки, то и почтальон навряд ли имеет к этому письму хоть какое-нибудь маломальское отношение.
 Кто же все-таки мог принести к моему дому это письмо, если за те пять минут что я стояла у калитки с Сарой, мимо нас не прошел ни один человек?
Я также готова была поклясться, что в радиусе пятнадцати метров к моему дому за это время также никто не подходил. В принципе день сегодня был достаточно прохладным – я, стоя у своего дома и разглядывая конверт, не на шутку замерзла. Поэтому и сама длинная и густозаселенная улица на данный момент была более чем пустынна, а большинство ее коренных жителей предпочитали отсидеться в выходной день перед телевизором и только самые стойкие и морозоустойчивые решили немного прибраться в своем дворе.
Но все они сейчас были заняты своими собственными делами и им по всей видимости не было никакого особого дела до меня. Так откуда же взялось письмо – не с неба же оно в конце концов упало?

И как бы проверяя свою последнюю версию, я медленно подняла голову и внимательно посмотрела вверх, на проплывающие надо мною густые серые облака. Ничего кроме мягко падающих на мои щеки снежинок я так и не увидела, а в глубине души просто понадеялась, что пока буду рассматривать хмурое декабрьское небо конверт сам собою испариться с глаз моих и с моего крыльца одновременно. Но чуда не произошло, и злосчастный предмет продолжал покоиться на том же месте что и прежде.
Я не торопясь, наклонилась над конвертом и заметила, как мои пальцы сотрясает мелкая, но заметная дрожь. «Спокойно, Лайзи, – пыталась я утешить саму себя, - сейчас мы все узнаем». Но как только этот конверт наконец-таки очутился в моих дрожащих руках, я поняла – ничего хорошего от него ожидать не приходится.
Какое-то странное чувство близкой опасности в один миг овладело мною. Я уже в который раз беспокойно оглянулась по сторонам – все вокруг было, как и прежде – смутно сквозь рваные облака светило полуденное солнце, едва шевелились верхушки величавых крон деревьев росших вдоль всей улицы, тишина и покой царили вокруг меня.
Но в ту же самую минуту странный леденящий душу ветерок прошелся по моей оголенной шее, как будто на ней захлестнулась крепкая петля и я едва успела хватануть открытым ртом немного воздуха, как мою грудь сдавила невероятная тяжесть и конверт выпал из моих в один миг похолодевших рук.

Я сразу же судорожно схватилась руками за свою сдавленную невидимой петлею шею и страшно закашлялась, с ужасом понимая, что наступил мой смертный час, как будто меня наконец-то настигло невидимое, но страшное возмездие. Но еще секунда, две, три и мне стало намного легче.
…Я, широко раскрыв глаза, продолжала страшно откашливаться, чувствуя, как струя свежего воздуха медленно входит в мои легкие, которые всего пару секунд тому назад едва не взорвались от неимоверного давления. И тотчас же я поняла, что все еще стою у себя на крыльце, а вокруг меня – кромешная тишина, что для этой улицы даже в такой морозный день было более чем необычно.
 Я опасливо оглянулась вокруг и едва в голос не застонала от нахлынувшего горячей волною отчаяния – почти все соседи, которые до этого мирно, кто чистил снег у себя во дворике, кто с важным видом раскланивался со знакомыми – все они теперь ошеломленно смотрели только на меня, как будто перед ними развернулось захватывающее, а главное – совершенно бесплатное представление. Я с жалким видом оглядываясь, выдавила на потеху зрителям из себя некое подобие улыбки и, подхватив конверт, одиноко лежащий под моими ногами, со всех ног бросилась в дом, сгорая от стыда. Вдогонку мне понесся горький многоголосый вздох разочарования.

Кашель все еще душил меня, но мне стало намного легче после того, как двери моего дома за мною плотно закрылись, как будто все мои насущные проблемы остались там, за тяжелой дубовой дверью и им нет сюда хода, пока я спиною прикрываю свой тыл. Еще через секунду-другую я  все еще дрожащими ладонями  опираясь на спинку стула присела на этот самый стул стоящий прямо у окна и почувствовала, как по моим щекам текут незваные слезы.
Давно я не испытывала такого непереносимого страха как сегодня, и похоже что-то от чего я пыталась сбежать все это время, теперь вполне справедливо настигло меня и здесь. Я хотела забыться, но чем дальше убегала от своих проблем, тем тяжелее для меня было признаться себе самой в том, что никуда мне от моей беды уже не деться.
Я тоскливым взглядом окинула комнату, в которой теперь сидела. Передо мною была просторная кухня, каких больше не строят в современных домах, полагая, что семьи теперь только изредка когда состоят более чем из десяти членов и такое огромное пространство для современных пар ни к чему.
В этой же кухне можно было без особого труда разместить человек двадцать и без каких либо особых усилий.

 Когда я увидела ее в самый первый раз, то невольно поразилась ее огромным размерам, но теперь понемногу привыкла и стала проводить здесь почти все свое свободное время, поскольку это была самая теплая и благоустроенная комната во всем большом доме. Здесь же стоял единственный на весь мой дом телевизор, здесь стояла стереосистема, посудомоечная и стиральная машины, во всех же остальных комнатах дома царил все тот же порядок что и при последних хозяевах -  у меня до сих пор не было времени привести весь этот бедлам в порядок.
На эту же минуту чересчур большая кухня показалась мне чересчур маленькой, а ее гладкие стены давили на меня, надвигаясь и отбрасывая уродливые тени, и казалось, что и высокий потолок вот-вот обрушиться на мои поникшие плечи.
…Я очень хорошо помнила, как в далеком детстве просила своих родителей, чтобы они подарили мне сестренку или братика, а еще лучше сразу обоих. Родители отшучивались, обещали и не выполняли своих обещаний -  им было некогда заводить еще одного ребенка, поскольку  дела и бизнес занимали львиную долю их времени. А я так хотела подарить хотя бы капельку своего тепла родному человечку, мне так хотелось заботиться о ком-нибудь, быть кому-то очень нужной, что эта идея на какое-то время стала для меня навязчивой.
Я никогда не понимала, зачем мои родители вообще воспроизвели меня на свет белый. Все свое детство я провела с няньками и гувернантками – я очень редко видела маму и отца, они все время были то где-то на деловых переговорах, то в очередной деловой поездке. Моим воспитанием они совершенно не занимались, почему-то доверив это серьезное дело почти что сторонним людям. Я чаще всех остальных родственников видела дядю Фри – он был родным братом и деловым партнером отца, и я никак не могла взять в толк, отчего у моего родного дяди иногда находиться время, чтобы со мною поиграть, а у моего родного отца – нет?

Но время шло, я росла и задавала себе все меньше и меньше вопросов, теперь уже точно зная, что ответы на них будут чересчур болезненными для меня самой в первую очередь. Я всегда знала, что мои родители очень любят меня, я ведь всегда имела ровно столько денег, сколько хотела и чем старше я становилась, тем больше времени родители стали мне уделять, отодвинув в сторону все свои прежде такие неотложные дела. Я и по сей день раздумываю над этой дилеммой, подозревая, что никогда не смогу ее разгадать.
Возможно, родители не хотели возиться со мною, пока я была несмышленышем, а вот когда я уже выросла  и начала проявлять свою волю и характер, они с радостью вспомнили, что у них есть дочь и все чаще и чаще начали проявлять ко мне свой нескрываемый интерес.
Но к тому времени я уже не хотела от кого бы то ни было  зависеть и поэтому сразу же после престижной школы пошла учиться в не менее престижный колледж, чтобы получить хорошую престижную профессию. Этим я вызвала очевидный восторг своих родителей и даже в некотором роде была этим счастлива.

После окончания учебы в не менее престижном университете я несколько лет  проработала в одной очень крупной компании, и зарабатывала более чем прилично, по крайней мере, могла позволить себя покупку дорогой одежды у модных модельеров и аксессуаров знаменитых дизайнеров, не заимствуя денег у собственных обеспеченных родителей. У меня во владении находилась хорошая квартира в центре города, солидный банковский счет и процент дохода от акций фирмы, совладельцами которой были мои отец и мать.
Правда, эта квартира и солидный счет отошли ко мне после их внезапной смерти. Мои родители погибли в страшной авиакатастрофе. Так что после их смерти я стала  очень обеспеченной девочкой, даже не работая. Но мне безумно нравилась профессия дизайнера и я, окончив университет, поступила на службу в одну очень известную торговую компанию. У меня было море друзей и просто случайных знакомых, и веселые вечеринки чередовались с не менее веселыми презентациями, одни мальчики сменяли других и рано или поздно, но должен был наступить тот самый момент истины, который все в этой жизни все расставляет по своим местам.

Накануне своего долгожданного повышения по службе я узнала, что беременна. Я знала, что отец ребенка вмиг предложит мне и свою руку и свое сердце – Боб был отличным малым с солидным капиталом и владельцем уже упомянутой фирмы.
 Но для меня рождение ребенка означало конец всему – карьере, вольной жизни, свободным отношениям с мужчинами и, самое главное - мне был всего двадцать один год – я сочла себя слишком молодой для роли мамочки. Накануне того рождества я сделала аборт.
Ничего более поганого в моей жизни больше не было. Да еще и эта дура-медсестра, которая брякнула при мне, что это могла быть прехорошенькая маленькая девочка, которая в реальности стала просто никому не нужным куском покромсанного мяса. Боб так и не узнал, что мог стать отцом.

 В дальнейшем он еще многократно предлагал мне обменяться кольцами, и все вокруг не могли понять – отчего я так яростно сопротивляюсь нашим с ним отношениям. Боб был владельцем большей доли акций в нашей компании, поскольку в свое время был правой рукой моего отца, и более приличного и влиятельного жениха и придумать себе нельзя было. А я теперь старалась все время избегать его – я внезапно поняла, что однажды не выдержу и расскажу ему об этом нашем неродившемся ребенке.
Я ни одной своей подруге не рассказала о своем грехе, я хранила гробовое молчание, пока в моей душе нарастало запоздалое раскаяние. Я как сомнамбула бродила по улицам шумного города и со слезами на глазах рассматривала всех попадающихся мне навстречу детишек любого возраста. С тех пор прошло восемь лет, но я все еще оплакивала свою невольную и одну из самых страшных в жизни потерь.
Я пыталась забеременеть вторично, ухажеров у меня всегда было, хоть пруд пруди. Замужество меня все еще не прельщало, я сама без чьей-либо помощи смогла бы вырастить этого ребенка, средства родителей мне в этом помогли бы очень сильно. Но всевышний решил покарать меня, он как будто сделал меня навек бесплодной, и все попытки завести малютку оканчивались лишь очередной неудачей. А приговор врачей, после определенного курса лечения был однозначен – матерью мне было уже никогда не стать.
Это было так не справедливо – у меня была масса подруг, которые делали аборты по десять раз кряду, а потом благополучно рожали еще десятерых отпрысков, а я согрешила всего-то единожды – и такая страшная расплата. Так к тридцати годам я разуверилась в своей жизни и именно тогда решила от всего бежать.

 Бежать – в первую очередь от самой себя. Моя всегда такая любимая работа уже абсолютно не радовала меня, даже мои друзья не могли понять, что же все-таки со мною происходит. Мой счет в банке постоянно в завидной прогрессии пополнялся, но я отдала бы все эти деньги за одну единственную радость в этой жизни – за радость держать на своих руках агукающего младенца – свою плоть и кровь.
Я продала огромную квартиру, где незадолго до гибели жили мои родители, продала за весьма приличную сумму и всю эту сумму без остатка и сожаления пожертвовала в ближайший приют.
Я не могла сама пользоваться этой квартирой и со времени трагедии не провела в ней и двух часов кряду – мне казалось, что это ужасно несправедливо, то, что меня тогда не было подле родителей, и что мы не погибли все вместе.
Потом я, не смотря на все уговоры, я объявила владельцу фирмы  о своем увольнении. Незадолго до этого я купила себе очень большой дом в  городе расположенном неподалеку и заранее вывезла туда все свои вещи. Вот теперь я вполне могла начать свою жизнь заново и с тайными новыми надеждами вступить в только открывающиеся новые возможности. Я не хотела всю оставшуюся жизнь положить на алтарь сожаления о безумном прошлом.
Район, где мне теперь приходилось проживать был очень тихим, именно это мне и понравилось в первую очередь, и я пока еще ни единого разу не пожалела о своем таком поспешном переезде, больше всего похожем на бегство.
Единственным напоминанием мне о моей прошлой жизни стали фотографии родителей и дорогой сотовый телефон, который за последние две недели после моего переезда принял до тысячи звонков. Я знала, что по нему определить мое местонахождение будет очень легко, но не смогла расстаться с вещью, которая мне очень нравилась.

Я знала, что рано или поздно, но меня все же найдут, и была готова к любой встрече со своими старыми друзьями, тем более что никто из них все равно не смог бы вернуть меня обратно в так осточертевший мне шумный мегаполис. Итак, я должна была жить в относительном спокойствии, для того чтобы свои новые шаги делать с легким сердцем.
Дом, который я приобрела почти задарма, был достаточно крепким – похоже, его хозяева при постройке готовились к войне или длительной осаде – дом как скала возвышался над соседними домишками, поражая всех своими узкими как бойницы окнами.
Вместительный погреб подтверждал все мои догадки - в нем можно было разместить население всей улицы в период до и после ядерного взрыва. Мебель тоже осталась от прежних хозяев, я не стала избавляться от нее, предполагая, что то, что уже прослужило пятьдесят лет, прослужит еще столько же, как пить дать.
Что проку от сегодняшних дизайнерских безумно дорогих новинок, если уже через год их приходиться заменять  новыми, ввиду полной обветшалости прежнего ассортимента?
Мне же были очень по душе и скрипучие колченогие стулья времен Второй мировой войны и старомодные шкафы викторианской эпохи и многое другое, наводящее на мысль, что прежние жильцы были не в курсе, сколько на антикварных аукционах можно было выручить за всю эту «рухлядь».

Соседей окружающих домов я начала интересовать почти сразу же после своего спешного переезда. Я моментально  поняла, что если не дам всем любопытным отпор сразу, то весь ближайший год буду поить незваных и назойливых гостей чаем, кофе, какао и терпеливо слушать все деревенские сплетни прошедшего десятилетнего периода.
Я почти сразу же приняла единственно верное решение для подобной проблемы - просто крепко-накрепко заперла входную дверь и не открывала ее ни на один стук. Потоптавшись под моими окнами не один вечер, соседи наконец-то поняли – я не нуждаюсь в их обществе, и только тогда отстали от меня окончательно.
А еще я очень скоро узнала, что они все считают меня «какой-то странной» из-за моей подозрительной для них нелюдимости и «опасной из-за неизвестности, из какой семьи я родом». Я знала, что вскоре обо мне начали ходить просто невероятные по своему содержанию сплетни, особенно после того, как все увидели – работать я нигде не работаю, но деньги и вполне приличные у меня есть постоянно. Я пока и не собиралась устраиваться на работу, я просто хотела побыть в тишине и тут внезапно появилось это странное письмо в не менее странном конверте…

…Только когда удушающий кашель наконец-то перестал меня мучить, я поняла, что из конверта  на пол под мои ноги выпало письмо – длинный и такой же белоснежный, как и конверт, лист бумаги. Я, непонятно какими соображениями руководствуясь, провела его около своего носа и ощутила сладковато-приторный аромат женских духов. Осталось только прочесть это надушенное письмо, в конце-то концов. И перестать вести себя как идиотка, дергаясь из-за каждой мелочи как настоящая преступница.
И так теперь соседи понапридумывают обо мне невесть что. Например, что у меня чахотка – с них станется найти сотни своих объяснений, что же со мною в действительности случилось на крыльце, и какие припадки били меня по всему телу, пока я заходилась в кашле.
Проклиная, что есть силы свою трусость, я развернула белоснежный лист и с изумлением прочла:

«Уважаемая мисс Эбб! Мы приглашаем вас, провести незабываемую рождественскую неделю в нашем фешенебельном загородном клубе «Скандинавия». Все издержки за наш счет. Будем рады получить от вас подтверждение вашего присутствия в клубе с 19 декабря».
Что за черт? Я, ничего не понимая, смотрела на огромные красиво прорисованные готические буквы, сейчас расплывающиеся у меня перед глазами.
    Только одно в этом послании пока что было мне понятно – вот-вот действительно должны были начаться предрождественские торжества. Но кто именно приглашает меня в этот незнакомый мне клуб с милым, но слишком громоздким  названием «Скандинавия»? Где этот чертов клуб вообще находиться, и с какой стати кто-то решил облегчить мое в нем содержание?

Вопросы нестройным роем носились в моей голове, которая неожиданно начала просто раскалываться от боли. Даже мои ближайшие друзья, обладающие огромными связями, все еще были не в состоянии вычислить, куда это я внезапно подевалась, так откуда же кому-то неизвестному стало легко выяснить мое теперешнее местонахождение? Ведь в пригороде я поселилась под девичьей фамилией своей матери – Фергюссон, о чем кроме меня самой никто здесь знать просто не мог.
И самое странное – каким образом это я должна сообщить о том, что действительно желаю обосноваться в «Скандинавии»?  Кому? На листке бумаги зажатой в моей руке кроме текста не было ни контактного телефона, ни почтового адреса отправителя.
И тут как будто в ответ на мои вполне здравые мысли раздался такой громкий телефонный звонок, что я вздрогнула и снова уронила злополучное письмо себе под ноги. 
За все те две недели, что я здесь прожила, громадный старинный полуживой телефон не звонил еще ни единого разу, это было странно, по крайней мере, по тому, что у предыдущих хозяев, скорее всего, совершенно не было друзей. Никто ни разу не позвонил им или не ошибся хотя бы разочек номером вообще. Я привыкла к его почтенному стариковскому молчанию, и сейчас этот громкий телефонный перезвон просто действовал мне на нервы.
- Да, я вас слушаю!

Я все-таки решила поднять трубку и теперь с нетерпением ожидала ответа.
- Я имею честь говорить с мисс Лайзи Эбб?
- Да, это я! А я могу узнать, кто вы?
На том конце провода раздался тихий мелодичный смех. Я бы даже не взялась вот так навскидку определить – мужчина это смеется или женщина.
- Я администратор клуба «Скандинавия». Я надеюсь, вы уже получили наше послание?
Администратор… Ненавижу слова по которым нельзя определить, кто скрывается под ними – мужское начало или женское.
- Да, я как раз закончила его читать, но простите, я не совсем понимаю, почему я вообще его получила… Почему именно я? И как вы узнали, где я теперь проживаю?
И снова этот странный смешок:
- Простите. Но я не уполномочен давать подобные сведения. Мне поручено только узнать – вы согласны посетить наш клуб и поселиться в нем на неделю?
Я просто была поставлена в тупик. Я едва успела прочитать это письмо и понятия не имела, согласна я или нет – у меня-то и времени даже подумать, толком не было.
- Я не знаю… Мне нужно время…

- Это очень почетно – получить приглашение нашего клуба…
- Я пока не готова ответить…
- У вас есть только час на принятие решения…- теперь в этом ставшем почти механическим голосе не было даже и намека на иронию, в нем прозвучало жесткая стальная нотка, и в трубке неожиданно раздались гудки.
Нет, ну вы только подумайте – я с негодованием смотрела на тяжелую полупудовую трубку в своей руке. Если сначала со мною начинался разговор теплым и почти елейным голосом, то под конец беседы мне просто в приказном порядке отпустили всего час времени для раздумий.
 
Какая наглость! И уже спустя пару минут я окончательно для себя решила, что раз я никуда ехать на праздники вроде как и не собиралась, то никакая сила меня поехать как раз-таки теперь и не заставит. Тем более - мало, что это за клуб такой, я ведь совершенно ничего о нем не знаю, быть может, там тела клиентов в огромных ванных расчленяют…
Я повела плечами и с опаской огляделась вокруг. От этих бесконечных озираний моя шея снова болезненно заныла. Как только я подумала о расчлененке, так мне стало до смерти жутко и страшно одной в таком большом доме. Вот он, удел одиночества – испуганно шарить по углам, и пугливо все время вжиматься в холодную стену, отправляясь на прогулку куда-нибудь по своему огромному дому в кромешной темноте. Недаром я всегда ложилась спать с включенным светом почти по всем комнатам.
Чем больше я размышляла, тем смешнее мне становилось – возможно, и это странное послание и этот не менее странный звонок - это просто какая-нибудь рекламная акция, приуроченная к грядущим торжествам, а голос администратора посуровел, как только он понял, что со мною их игры не пройдут и облом их ждет стопроцентный. Как клиентку они меня точно в тот самый момент потеряли.

...Стрелка на старинных часах, которые, скорее всего, были ровесниками самого дома, неумолимо приближалась к отметке в тот самый мне так любезно отпущенный час. Я, довольно потирая руки, начала осмотр своих припасов, намереваясь пообедать, перед тем как завалиться на послеобеденный сон. Роясь в холодильнике, я с неудовольствием отметила – час прошел, а мне никто так и не позвонил.
Чертыхаясь, я резко выпрямилась, вытаскивая из недр холодного чудища замерзший кусок ветчины, и бросила рассеянный взгляд на окно. Через секунду ветчина валялась на полу вкупе с ножом, который я тоже до тех пор держала в руке – к подмерзшему стеклу окна выходившего на улицу было приклеено очередное послание.

Я быстрее ветра вылетела из дому, схватила конверт  и,  не обращая внимания на недоуменные взгляды все тех же соседей, ожидающих под моим забором продолжения уже давно закончившегося представления, снова громко захлопнула за собою тяжелую входную дверь.
Но теперь я не стала читать новое письмо, я просто подожгла край его о голубое пламя горячей конфорки газовой плиты и только тогда уже вздохнула с явным облегчением.  Именно так мне стоило поступить и с первым посланием, а не канителиться с ним и тем более не принимать все эти странные звонки всерьез. Новое письмо, шипя в моих руках начало постепенно чернеть и обугливаться. И когда зажатым в моих пальцах остался только небольшой краешек еще не уничтоженного послания, я бросила горящую бумагу на блюдце перед собою, наблюдая как она постепенно превращается в пепел…
Но как только я снова подумала о звонках, как старый телефон опять неожиданно ожил, и новые звонки оглушили мне своим надоедливым и слишком громким трезвоном.  Я так и застыла как каменное изваяние, у все еще включенной плиты, не решаясь подойти к аппарату ближе.

Я поступила так, как и должна была поступить в этой ситуации, я просто выдернула телефонный шнур из розетки и наконец-то впервые за это время вздохнула с облегчением. Кто бы меня ни доставал последние полтора часа – теперь ему точно никак до меня не добраться, если конечно этот «некто» не заявиться сюда своей собственной персоной.
Все эти события напрочь перебили мне и так довольно слабый аппетит, я уныло уложила ветчину обратно в холодильную камеру, открыла баночку с колой и присела на стул, скрипнувший под тяжестью моего тела. Хотя какое там тело и какая там тяжесть – сколько себя помню, мой вес никогда еще не превышал пятидесяти килограммов, что было причиной зависти многих моих подружек, которые денно и нощно жили на одних только диетах и, тем не менее, теряли форму с завидной регулярностью.

Я же лопала, сколько хотела и когда хотела, чаще всего, открывая холодильник ближе к девяти часам вечера и питаясь плотно исключительно на ночь. Откуда такая особенность моего организма взялась – я и понятия не имела, мои родители были достаточно плотными и умеренно упитанными людьми, а вот я отчего-то сразу же не задалась генетически.
Внезапно мои мысли были самым бесцеремонным образом прерваны. Я сначала услышала очень громкий и настойчивый стук, очень быстро переросший в дробь кулаков во  входную дверь моего дома и чьи-то громкие и взволнованные голоса, зовущие меня по имени. Решив, что наглость соседей переходит все границы, и что сегодня решительно все решили меня достать окончательно – начиная от Сары с ее котенком, заканчивая наглецами, барабанившими мне в дверь – я с яростью и плотно сжатыми зубами двинулась к этим самым дверям, чтобы прямо сейчас же окончательно расставить все точки над «и».

Но я так и не успела дойти до дверей, как вдруг над моей головой раздался страшный треск, идущий откуда-то из-под потолка и я, медленно подняв вверх свои глаза, обомлела.
На потолке первого этажа в считанные секунды образовалась внушительная, по крайней мере, по моему мнению, трещина, края которой неуклонно разрастались с каждой секундой.
 И только тогда я поняла, что значили все эти крики у меня за дверью – на мою бедную и без того больную голову вот-вот грозила обрушиться крыша дома вместе со вторым этажом и чердаком.

Я глухо простонала, хотя должна была орать, что есть силы. Ощутив, что ни одна из конечностей данная мне богом для ходьбы больше для этой функция не годиться, я только и смогла, что обхватить голову руками и наконец-то неистово завопить, отчаянно надеясь, что это не более, чем очередной страшный сон..
Вот входная дверь поддалась  на чьи-то мощные удары, потом широко распахнулась, снесенная с петель, и в дом ввалилось не менее десяти человек сразу. Чьи-то сильные руки не очень-то вежливо схватили меня за шиворот и силою выволокли на улицу, где все та же толпа людей с любопытством ждала развязки сегодняшних потрясающих событий. Еще бы, ведь сегодня я уже трижды дала соседям повод для новых и очень интересных разговоров. Еще чуть-чуть и мне отольют памятник в благодарность  за разрушение размеренной и скучной жизни местных обывателей.

Снаружи на улице было достаточно прохладно. Я естественно была одета не совсем  по-зимнему, поскольку вся моя верхняя меховая одежда вместе с теплой обувью осталась внутри дома, а на улице я стояла всего лишь в тонкой джинсовой рубашке и легких спортивных брюках. Я уже не говорю об обычных тапочках на босую ногу!
Я стояла, обхватив себя руками и пытаясь сохранить медленно покидающее меня тепло. Внезапно на мои плечи легла откуда-то появившаяся теплая меховая мужская мягкая куртка, и я завернулась в нее, все еще не сводя потрясенного взгляда со своего (теперь уже можно было не сомневаться) бывшего дома, и, не веря в происходящее прямо на моих глазах.
Как оказалось, одна из балок поддерживающих крышу отслужила свое, справив тысячелетие, и рухнула, отчего часть крыши обвалилась вместе с ней заодно, снося на своем пути все остальные перекрытия.

Хорошо еще, что весь дом не развалился прямо у меня на глазах, или еще хуже – прямо над моей головой. Если бы такая громадина накрыла меня целиком, я бы уже точно не была жильцом на этом свете. Это было просто чудо, что мне так повезло – ведь обрушение могло произойти и ночью, когда все соседи мирно спят и никто бы не смог предупредить меня о нависшей в прямом смысле слова опасности над моей головою. Но ночевать, а тем более жить в этом страшном доме, у меня теперь совершенно не было никакого желания.
- Я так сразу и поняла, что с этим домом что-то не так, раз Симоссоны так быстро из него съехали, не забрав даже мебель, - раздался где-то рядом со мною дребезжащий старушечий голос. А, ну это почтенная ввиду своей старости мисс Давиду решила прокомментировать происходящее с моим домом.

- Вам не стоило милая покупать эту развалюху, не проверив очень тщательно, что она собою на самом деле представляет, ну вот где вы теперь жить будете?
Я только отупело пожала плечами. Мне было совершенно не интересно слушать, как одна развалина вслух размышляет о плачевном состоянии другой, скорее всего своей же ровеснице, и поэтому никак не отреагировала на последнее замечание старой леди.
Как раз  это-то обстоятельство «где я буду жить дальше» меня волновало не очень сильно, о чем мои соседи, не зная ничего обо мне толком, совершенно не подозревали.
Невдалеке, всего-навсего на соседней столь же ухоженной улице сдавались внаем на любые сроки очень симпатичные маленькие домики с полным набором применимых для нормальной жизни предметов первой необходимости. В свое время я не остановила на них свой выбор, только потому, что уже облюбовала для своего заселения этот огромный двухэтажный дом, который теперь чуть не похоронил меня заживо в своих четырех стенах.
Я, конечно, могла снять для себя если не домик, то вполне удобную меблированную квартиру в самом городе, могла вообще переселиться на неопределенное время в хорошую гостиницу, но в том-то все и было дело, что мне страх как не хотелось это делать, то есть – снова переселяться.

Я уже настолько свыклась со своим  старым домом и с той атмосферой тишины и покоя, которые в нем царили, что любая мысль о новом переезде вызывала у меня настоящий невыносимый ужас.
- В принципе, за пару недель здесь все можно починить… - я с надеждою развернулась на звуки еще одного голоса, раздавшегося у меня за спиною. Зыбкую надежду мне подал не кто иной, как отец малышки Сары, высокий, плечистый и достаточно моложавый мистер Дженкинс.
Он стоял прямо за моей спиною, рядом со своей испуганной женою, выбежавшей на улицу в перепачканном мукою переднике, и дочерью, которая сдавила в своих объятиях все того же неизменного котенка, который в этих объятиях не мог даже мяукнуть.
       Я мельком как-то в магазине слышала, что Дженкинс занимается строительством где-то на Севере и дома бывает так же часто, как и моряк дальнего плавания – всего шесть месяцев в году. И надо же чтобы мне выпала подобная удача, что именно в самый необходимый для меня момент такой хороший специалист находился поблизости и мог предложить свою помощь.

Заметив мой умоляющий взгляд направленный прямо на него, мужчина начал более детально рассказывать мне, каким именно образом можно достаточно быстро решить сложившуюся проблему реконструкции дома и во сколько это мне может обойтись – было очень похоже, что этот ремонт влетит мне в копеечку.
Я старалась не очень сильно вникать во все эти технические тонкости и подробности, и к концу монотонного и утомительного повествования мужчины поняла только одну более-менее доходчивую вещь – отец Сары настаивал на том, чтобы все издержки по ремонту оплатили бывшие владельцы дома.
- Они просто-напросто, мисс, обвели вас вокруг пальца, не думаю, чтобы им было неизвестно о плачевном состоянии здания, где они прожили столько лет.
- Но я даже понятия не имею, где их теперь искать…
- Вы же все еще выплачиваете им деньги за дом?
- Нет, я наличными заплатила всю сумму сразу…

После этих моих так некстати неосторожно оброненных слов, которые слышали абсолютно все присутствующие, по крайней мере, те из них, кто сильно на слух не жаловался, я сразу же почувствовала себя не в своей тарелке.
Все разговоры вокруг меня враз умолкли, кто-то из присутствующих смотрел на меня более чем настороженно, кто-то поглядывал и с явной опаской – по всей вероятности, большинство из них моментально решило, что я определенно где-то свистнула эти немалые деньги.
- Тогда вам придется оплатить весь ремонт самой, - как-то нерешительно выдавил из себя Дженкинс, пристально смотря в мои глаза и явно надеясь, что я сейчас начну базарно торговаться.
Я же, нисколько не переча, согласно качнула головою:
- Я оплачу, только, сколько же вам понадобиться для этого ремонта времени?
Заветное слово «оплачу» все-таки возымело свое магическое действие, как это бывало всегда и во все времена существования человеческой цивилизации. Дженкинс, ухмыльнувшись, потер свой массивный подбородок сильными и сбитыми от тяжелой, но, скорее всего, хорошо оплачиваемой работы, пальцами и снова окинул придирчивым взглядом то, что сейчас представлял собою мой дом, а вернее то, что от него осталось.
- Не меньше недели. Я надеюсь, вам есть куда пристроиться на это время?
Я довольно улыбнулась. Всего одна неделя, одна единственная неделя и снова смогу вернуться в так полюбившийся мне дом и без страха продолжать жить в нем. Подумаешь, всего каких-то семь дней претерпеть раздражающие неудобства в неуютной гостинице этого пригорода, да и всего-то.

   Вот уже не знаю, каким образом эта шальная мысль после всего пережитого пришла мне в голову, но я почему-то ненароком, почти не отдавая себе в этом отчета, подумала, что вполне могла бы провести эту злосчастную неделю в клубе «Скандинавия», куда меня так настойчиво приглашали всего несколько часов тому назад.

Вообще, складывалось впечатление, будто кто-то заранее знал, что мне так скоро понадобиться убежище и предложил свою помощь, от которой я не так давно так неосмотрительно отмахнулась. Но ведь не мог же этот кто-то разрушить крышу над моей головою, лишь только для того, чтобы я приняла его предложение, изложенное в том странном письме? Мне самой стало смешно от этих чудных мыслей.
  Но в целом поздно было размахивать кулаками после драки – второе – оконное - послание благополучно сгорело в огне, первое – пороговое – осталось в доме, телефонную трубку я тоже вовремя не подняла, так что прощайте великолепные каникулы где-нибудь на лоне природы в заснеженном лесу, прощай клуб «Скандинавия», привет препаршивый гостиничный номер сроком на неделю.

  Маленькая Сара испуганно смотрела на меня, поскольку я и в самом деле представляла собою довольно жалкое зрелище. Моя голова была засыпана побелкой, кожа покрылась «гусиными пупырышками» от холода, зубы выбивали быструю дрожь, а взгляд испуганно перебегал с одного незнакомого лица на другое.
; Мисс Лайзи! - мать Сары улыбнулась, вытирая руки о передник, - если вам негде жить все это время, вы можете поселиться у нас.
Я только упрямо покачала головою. Видеть восьмилетнюю Сару всего один раз в день для меня и то было страшной душевной мукой, если же я буду видеть ее постоянно, то  точно свихнусь за считанные дни. Мне было жаль отказываться от радушного приглашения миссис Дженкинс, но  ради своего собственного спокойствия я никак иначе поступить не могла.
Я начала медленно пробираться сквозь толпу обступивших мой дом людей, вовсю орудуя своими худыми плечами, поскольку толпа зевак плотно держала оборону и не желала уступать свои места даже самой хозяйке дома, покидающей столь грандиозное шоу.
Их первобытный интерес лично я могла объяснить только одним обстоятельством – других развлечений в жизни этих людей нет, поэтому каждое событие для них – настоящая радость, даже если для кого-то  это событие несет смерть. Наверное, они денно и нощно молят всевышнего о том, чтобы загнулся кто-нибудь из ближайших соседей и таким образом нашлась бы новая тема для длительных вечерних бесед.

Я уже не говорю о том, что любое убийство на этой улице было бы возведено в ранг государственного значения, ну что с них взять, с этих деревенщин…
Я уходила, унося на своих плечах чью-то теплую куртку, поскольку даже не знала, кто ее хозяин и кому впоследствии нужно будет  ее передать в руки. Нужно было обязательно  при подходящем случае вернуть ее настоящему владельцу, который был настолько мил, что поделился со мною своим теплом, что сейчас не так уж часто встретишь в нашем непробиваемо жестоком мире.
Я оглянулась назад, на свой дом, с которым расставалась на целую, долгую, длинную неделю. Мне всего-то что оставалась - это попросить кого-нибудь из смельчаков влезть через окно первого этажа и достать необходимые для меня вещи, чтобы провести неделю вне прежнего жилища. Вопрос о том, что станет с оставшимися вещами, коих в доме было навалом, тоже был решен достаточно быстро – Дженкинс клятвенно заверил меня, что никто из его рабочих не вынесет из дому и щепотки чужой соли. А поскольку работа будет вестись и по ночам, чтобы уложиться в неделю, то в охране дом тоже не будет нуждаться в это же время.

Только я и успела обо всем договориться с моим спасителем (никак иначе Дженкинса я теперь и не могла назвать), как кто-то очень робко дернул меня за руку и смущенно пролепетал:
- Мисс Лайзи, это вам…
Я бросила удивленный взгляд в сторону,  и увидела, что прямо передо мною, смущенно сжав свои белые от напряжения губы, и старательно отводя в сторону свои большие абсолютно черные глаза, стоял Род Морстон – симпатичный двадцатилетний парень, живущий в самом конце нашей длиннющей улицы. Дом его родителей уже практически находился за чертой пригорода и одним своим краем стоял в городском мемориальном парке, который немного дальше переходил в густой и практически непроходимый лес.
Сразу же после моего переезда на новое место я внезапно начала находить на заснеженных ступенях своего дома живые цветы, аккуратно обернутые в тонкую папиросную бумагу. Я была просто поражена данным обстоятельством, поскольку никакими знакомыми в данной местности еще не успела обзавестись, а анонимные поклонники, тем не менее, уже начали довольно активно атаковать мое новое жилище.

Я решила, во чтобы то ни стало, узнать, кто это так воспылал ко мне столь «дружественными» чувствами. В одну из лунных ночей, когда ожидать мне уже порядком надоело, и я решила больше никого не караулить, я совершенно случайно увидела через окно своей комнаты, этого парня, который аккуратно, а главное, очень тихо подбирался к моему дому.
Мне сразу даже в голову не пришло, что это и есть мой таинственный почитатель, я почему-то подумала, что этот парень намеревается влезть в дом, чтобы пошарить по шкафам в поисках наживы, но просто замерла на месте, когда увидела, как он достает из-под полы своей теплой кожаной куртки шуршащий букет.
Четыре ночи кряду я ждала именно этого момента. Но засыпала раньше, чем ночной визитер посещал меня в очередной раз, а утром, проснувшись, я снова находила цветы и кляла себя за излишнюю лень и сонливость.

И вот теперь, глядя из окна на крадущегося обратно с  моего участка юношу, я не знала, что мне делать – выскочить, пожурить и прогнать его, или продолжать делать вид, что я ничего о его подвигах не знаю и милостиво принимать каждое утро новый благоухающий букет?
Мне было искренне жаль парня, поскольку он был как раз в том возрасте, когда чувства наиболее ранимы, а безответная любовь оставляет кровоточащие раны на всю оставшуюся жизнь.
    Да и нелегко, наверное, ему было доставать в заснеженном декабре живые цветы, по моим минимальным подсчетам он должен был спускать на это дело все свои карманные деньги, но поскольку родители его было достаточно обеспеченными людьми, то данный парень мог позволить себе излишнюю благородную щедрость.
Я решила выбрать второе – делать вид, что понятия не имею о его существовании и с тех самых пор вспоминала о парне с чувством теплоты и благодарности. Главное, чтобы его походы не были рассекречены не в меру любопытными соседями, которые сразу же приписали бы ко всем прочим моим вымышленным заслугам еще и растление малолетнего, коим вообще-то в силу своего возраста Род уже давно не являлся.

Но пока все было спокойно, я принимала цветы и при воспоминании о них на мои губы набежала легкая улыбка. Такая же улыбка появлялась на моем лице  каждый раз, когда Род проезжал мимо меня на своем черном мотоцикле, бросая из-под шлема мрачный взгляд, от которого странные мурашки бежали по всему моему телу. А поскольку такого рода проезды совершались по тридцать раз на дню, я вообще начала серьезно подумывать, что этот парень явно невменяем.
…Я очнулась от своих мыслей и подумала, что если бы Род был хотя бы на десять лет старше, у него, по крайней мере, раза в три было бы больше шансов познакомиться со мной  намного ближе, чем теперь.

И вот он стоял передо мною, впервые обратившись ко мне по имени, и подойдя ко мне ближе, чем на десять метров (поскольку обычно обходил меня за километр). Это был своеобразный рекорд для столь стеснительного и столь верного в своих обожаниях юноши. Его красивое лицо покрывал густой слой алой краски, а глаза не знали, куда спрятать более чем откровенный взгляд, но уже через секунду мне было не до пристальных рассматриваний Рода. Я едва не упала в обморок от неожиданности, потому что парень протягивал мне неизменный и уже третий по счету за этот хлопотный день весьма характерной формы конверт без адреса.
- Где ты его взял? – только и хватило у меня сил, чтобы задать самый главный вопрос сегодняшнего дня.
- Ко мне подошел парень в черном и просил передать вам письмо прямо в руки… Ой, что с вами? Вам плохо?


Если бы я только могла ответить на этот вопрос взволнованного юноши! Я даже не знала, как мне теперь вообще реагировать на очередное таинственное послание – плакать от ярости, что меня никак не оставляют в покое или смеяться от радости, что все-таки мне не придется ехать в гостиницу и я проведу праздники в роскошном клубе. Я ведь почти не сомневалась, что в конверте лежат все необходимые координаты, по которым можно будет сообщить о своем желании присоединиться к празднующим это Рождество в «Скандинавии».
Наверное, вся гамма в один момент нахлынувших на меня чувств отразилась на моем изнеможенном лице, раз Род так за меня испугался, но уже в следующую минуту я, придя в себя окончательно, настойчиво допытывалась у него:

- Что ты говоришь, за парень тебе это письмо передал?
И даже теперь мое любопытство было вполне понятно, объяснимо и естественно - если два предыдущих письма появлялись в пространстве рядом со мною как-то сами собой, то третье почему-то возникает из рук какого-то неизвестного парня. И, в конце концов, все же, почему такая настойчивость, кому так не терпится затащить меня в этот клуб и главное - зачем?
Род исподтишка наблюдал за мною, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя очень неловко. Наверное, ему тоже не очень нравилось, что мною начал интересоваться какой-то парень, да еще и в  черном, и поэтому отвечал на мои расспросы более чем неохотно и глядя не прямо мне в глаза, а чуть в сторону:
- Я никогда его раньше здесь не видел. И вообще он странный какой-то.
Я насторожилась:

- Что значит странный?
В понимании современной молодежи понятие  «странный» может означать совершенно, что угодно. Странным для них может быть, например, человек с  привычкой спать до двенадцати часов дня, а также  человек в состоянии столь непонятной для молодых людей обычной старости.
Род пожал широкими плечами:
- Да потому что он был весь в черном. Длинный черный плащ до пят, черные ботинки, черные перчатки…

- И это ты находишь странным? – задумчиво протянула я, разглядывая самого Рода, который, хмыкнув, тоже сразу же сам себя окинул более чем критическим взглядом. Парень стоял сейчас передо мною в облачении, примерно похожем по его же описанию на то, что носил и незнакомец. Только на Роде не было в этот момент его знаменитой черной короткой куртки, но неизменные черные ботинки и перчатки вполне соответствовали вышеописанному образу и были при нем. Что же он нашел тут странного?
- Я одеваюсь так только тогда, когда катаюсь на мотоцикле, а тот парень явно ходит так постоянно.
- Он был не на машине?
- Нет, я никакой машины не видел.

Значит, мой адресант просто разгуливает по улицам этого пригорода и вполне вероятно ошивается где-то рядом с моим домом. Но тогда почему первые два послания этот неизвестный парень не вручил мне прямо в руки? И почему третье письмо он отдал опять же не мне, а неизвестному ему Роду?
Какая-то въедливая мысль все время не давала мне покоя, и почему-то в голове постоянно мелькало: «черная куртка», «черная куртка» и тут меня озарило – Род в данный момент нашего с ним разговора стоял передо мною в одном легком черном свитере, значит вполне вероятно, что на моих плечах сейчас - его вещь. Я, глядя на парня, смущенно спросила:
- Это ты набросил на меня свою куртку?
Тот и не думал отпираться:
- Да, ведь здесь так холодно. Нет, нет, – Род умоляюще сложил руки, увидев, что я стягиваю его куртку со своих  плеч, - мне совсем не холодно, а вам нельзя разгуливать по улице в одной рубашке… Лучше спросите у меня еще что-нибудь об этом человеке.
- Значит, он попросил тебя передать это письмо мне прямо в руки?
- Да, он остановил меня на улице, почти у самого моего дома и сказал «Для мисс Лайзи Эбб».

- Он сказал «Эбб»?
Я была поражена до глубины души. Я уже даже не обращала внимания на то, что кто-то из начинавших расходиться от моего дома людей с интересом рассматривают нас с Родом, одна мысль в этот момент не давала мне покоя – кто этот чертов незнакомец, который знает, и где я живу, и как мое настоящее имя…
- Но Род, я же живу здесь под другой фамилией, как ты понял, что речь идет именно обо мне?
Парень покраснел пуще некуда:
- Но вы единственная здесь у кого такое красивое имя - Лайзи, а насчет другой фамилии, так люди здесь болтают, что вы, скорее всего, живете под вымышленным именем…
Сказал и моментально  прикусил свой язык – понял, что сболтнул лишнего и сразу же начал извиняться:

- О, простите, я не хотел вас обидеть…
Я только обреченно рукой махнула. Ведь если всего за каких-то две недели моего обитания в этом районе обо мне успели выдумывать невесть что, то уже после сегодняшнего происшествия, меня вообще возведут или в ранг супер шпиона на отдыхе или супер гангстера в изгнании.
- Не бери в голову… Так значит, ты никогда раньше этого человека здесь не видел?
- Нет, здесь – никогда…
Род стоял рядом все еще держа послание предназначенное для меня в своей руке и, похоже, сам напрочь позабыл об этом обстоятельстве, поскольку когда я протянула за конвертом свою руку, он только изумленно поднял на меня свои пронзительно блеснувшие из-под густых бровей  глаза:

- Ах, да, простите…
Письмо перекочевало ко мне и я, быстрым движением надорвав конверт, вытянула из него уже знакомый мне по размерам листок бумаги.
- Нет, никогда раньше этого парня я здесь не видел, да и по внешнему виду похоже, что он не из местных… Мисс Лайзи, а что в этом письме?
Я машинально перевернула листок так, чтобы рядом стоящему Роду не было ни какой возможности прочитать написанный на нем текст.
Только мне и не хватало для полного так сказать счастья, втянуть в эту странную историю еще и этого парня, которому в принципе стоило разыскать себе подружку помоложе и не терять понапрасну времени с такой прожженной особой, как я.
Я всем своим видом продемонстрировала, что чрезвычайно рада доброй услуге с его стороны в деле передачи мне письма, но далее вполне смогу обойтись и без чьей-либо помощи в его прочтении и адаптации.

Понятное дело, Род понял все сразу же по одному только моему красноречивому взгляду и, отойдя  на почтительное расстояние, остановился невдалеке. Там он начал с деланным интересом рассматривать камни у себя под ногами. Я тяжело вздохнула – сама виновата, сначала довела дело до такого паршивого состояния, а теперь пожинаю плоды своей собственной глупости.
Необходимо было сразу разделить себя и Рода определенной дистанцией, теперь же эта возможность была безнадежно упущена и, похоже, что теперь этот парень не даст мне прохода в прямом смысле этого слова.
Удрученно покачав головою, я перевернула листок к себе лицевой стороною и с несказанным удовольствием прочла:
«Вечером 18 декабря в 19.00 на пересечении трех улиц вас будет ожидать машина с шофером. Будем рады видеть вас в нашем клубе «Скандинавия».

Н-да, оставалось только удивляться чьей-то поистине фантастической прозорливости. Ну, вот откуда этот все такой же таинственный «кто-то» смог так быстро узнать, что я не более чем полчаса тому назад осталась  без крыши над головою?
Ведь в первом послании меня приглашали в клуб с 19 числа, а третье послание уже было с измененной датой. Ситуация казалась мне все более и более странной, если не сказать больше, и тем не менее я решила, что если со мною и должно произойти что-то ужасное, то от судьбы ведь как известно не уйдешь. И какая разница, где это «ужасное» может случиться – здесь, в этом тихом городе или в странном и неизвестном мне пока еще клубе?
Я всегда была фаталисткой, и все произошедшее со мною сегодня подсказывало, что это – всего лишь только более-менее спокойное начало и вот-вот может произойти что-то по-настоящему грандиозное в моей жизни.

Я так счастливо избежала смерти в своем жилище, что пока что сомневаться не приходилось – судьба и ангел-хранитель оберегают меня. Значит, решено.
Я снова посмотрела на письмо. До назначенного времени оставалось что-то около шести часов, а мне еще предстояло уладить несколько вопросов касающихся ремонта, выписать чек на солидную сумму на имя Дженкинса и кое-что достать из полуразрушенного здания и переодеться в конце концов во что-нибудь более соответствующее погодным условиям.
- Род! – негромко позвала я прогуливающегося неподалеку парня. Не смотря на то, что произнесла я это имя совсем негромко, все же несколько человек и не только мужского пола развернулись ко мне лицом. Я хмыкнула, покачав головой, ибо среди оглянувшихся были представители совершенно разных имен, начиная от Мери и заканчивая Джеками. Ах, любопытство, любопытство…
Род же, моментально сориентировавшись, за считанные секунды подлетел ко мне и запыхавшимся голосом произнес:

- А быть может, вы пока переночуете дома у моих родителей?
Ага, счас! Только этого и не хватало! Всего одна ночь под крышей его дома и мое соломенное чучело сожгут на главной площади под всеобщее улюлюканье.
Уж лучше я переночую на улице, чем приму это очень заманчивое для меня, надо признаться, и очень необдуманное со стороны парня предложение. Интересно, а как бы он родителям объяснил мое присутствие? А вернее, как бы его родители отнеслись к факту моего нахождения в своем доме?
У родителей Рода был свой бизнес, достаточно большой по меркам этого города. Они очень давно купили где-то за лесом значительный участок земли и там за умеренную плату уничтожали  подержанные автомобили. Занятие не очень почтенное и сродни титулу «королей мусора», но по мнению окружающих приносило стабильный и очень хороший доход.
Наверное, они уже подыскали для единственного сына и наследника какую-нибудь девчонку из местных для продолжения рода и дела. Так что мне  с ними было лучше не встречаться, особенно на чужой для меня территории.

- Род, мне в семь часов нужно быть на перекрестке трех улиц, ты меня подбросишь на своем транспорте?
В его черных глазах мелькнула такая радость, что ответа можно было и не дожидаться. Конечно, подбросит, куда он денется!
Я, конечно же, могла попросить кого-нибудь из соседей завести меня к нужному месту, но одна мысль о том, что всю дорогу меня будут «пытать», отбивало у меня всякую охоту просить помощи по округе.
Перекресток трех улиц был едва ли не самым примечательным местом в этом городе. Вообще-то здесь все улицы были строго перпендикулярны и параллельны друг другу, так как, когда здесь велась застройка, архитекторы аккуратно разметили каждый участок, и каждый из этих участков должен был иметь свою определенную длину и ширину.

 Не учли застройщики только одного – со временем район может начать расширяться и тогда гуд бай навеки стройный геометрический порядок. Очень скоро действительно две самые узкие улицы города сошлись в одну большую и там где ее пересекали две другие улицы, которые по первоначальному плану были ровными, там и был знаменитый перекресток трех улиц. Но знать эту историю и это место могли только местные, неужели это кто-то из соседей морочит мне голову? Уж не сам ли Род?
…Эти несколько часов сборов пролетели почти что незаметно. Уже приехавшие на место обвала рабочие  помогли мне за это время вытащить из дома кое-какие необходимые вещи, и я была готова покинуть на определенный срок уже столь полюбившуюся мне улицу.

Внезапно мне стало немного грустно и тоскливо. За две последние недели я привыкла даже к своим чрезмерно настырным  соседям, и расставание с ними было очень тягостным. Я бросила прощальный взгляд на дом – там уже начались ремонтные работы, стук стоял оглушительный, но я знала – Дженкинсу точно можно верить. Получив от меня чек, и внимательно ознакомившись с ним, мужчина позвонил какому-то своему знакомому в банк, и тот подтвердил мою платежеспособность. За дом я теперь могла не беспокоиться. Беспокоиться мне стоило за свое ближайшее будущее в районе семи ближайших дней.
Род домчал меня на своем огромном мотоцикле до нужного перекрестка за пять минут, осталось подождать совсем немного,  и тогда, если в назначенный срок за мною так никто не явиться, буду более серьезно решать вопрос о ночлеге.
На улице было уже достаточно темно и немного холодновато. Особенно для езды на мотоцикле. Но управлял им Род очень осторожно, как будто перевозил очень ценный груз, и сейчас глаза парня блестели от неописуемой радости:
- Вам понравилось?

Я, улыбаясь, качнула головой. На самом деле я едва не умерла от страха, поскольку еще ни разу в своей жизни не ездила на мотоциклах, предпочитая езду на такси или на взятых напрокат машинах. Тем более зимою.
; А я знал, что вы не трусиха! Ведь жить в этом страшном доме и ничуть не смущаться этого факта – надо иметь хорошую волевую закалку.
    Я, совершенно ничего не понимая из того, что только что сейчас произнес Род, только смотрела на парня и более чем глупо улыбалась.
- И как только вам вообще пришло в голову его купить?
- Кого? – до меня все  сказанное Родом еще  не доходило.
- Да этот чертов дом с привидениями…
Я судорожно сглотнула слюну, внезапно наполнившую мой рот, и непонимающим взором в упор уставилась на Рода, а тот только изумленно смотрел на меня.
- Не говори глупости, в моем доме нет никаких привидений!
- Если бы их там не было, прежние хозяева не смылись бы со скоростью ветра с так недавно приобретенной территории…

Теперь я не на шутку разозлилась. Глупый мальчишка! Какого черта он рассказывает мне какие-то небылицы о моем доме, а я, как полная дура, развесив уши, выслушиваю всю эту дребедень из смеси соседских сплетен и старушечьих выдумок.
- Ты ошибаешься, Род, прежние хозяева прожили в нем всю свою жизнь!
Парень же, в противовес моему настроению, не на шутку развеселился:
; За последние лет пятнадцать в этом доме сменилось более десятка хозяев, мисс Лайзи. Вас кто-то обманул, и вы не все знаете о своем жилище! Если не сказать, что вы о нем вообще ничего не знаете…
    Я ненароком глянула на наручные часы. До назначенного срока оставалось около десяти минут, и теперь нужно  было использовать их с максимальной выгодой для себя, чтобы узнать наконец-то, что именно Род имеет в виду, говоря о моем доме как о прибежище полтергейста.
Еще когда мой переезд из города был только задумкой, фантазией, засевшей глубоко в моем сознании, я просмотрела немало проспектов фирм, занимающихся продажей жилья. Я долго не могла найти для себя походящий вариант дома. Мне постоянно что-то не нравилось - то расположение будущего жилища, то его внешний облик и лишь когда на одной из непонятно почему черно-белых фотографий я увидела свой нынешний дом, то сразу же поняла – вот оно, как раз то, что мне нужно
   
Теперь мне становилось понятно, почему риэлтор просто лицом изменился, когда понял, что именно я выбрала. Мне долго и нудно рассказывали, что семья, продающая дом, прожила в нем полстолетия, и сейчас старикам просто не хватает средств на содержание такого большого особняка. И я поверила, и ведь мне даже не пришло в голову перепроверить все эти слова настойчивых продавцов.
Я как рогами в землю уперлась и не желала смотреть ни на какие другие предложения фирмы – я уже мысленно обладала особняком, за который еще тогда не заплатила ни единого цента.
Теперь мне многое становилось понятным – вот почему на улице все соседи проявляли к моему заселению такой огромный интерес, вот почему всегда так пристально следили за домом и за мною в частности, ведь они-то все в отличие от меня наивной прекрасно знали подмоченную репутацию этого здания.
- Род, скажи мне, а почему все прежние жильцы съезжали из дома так быстро?
Парень заметно помрачнел:

- Я слышал об этом доме много всяческих историй, большинство из которых – совершенно неправдоподобны, что вполне естественно. Но чаще всего у нас рассказывали о том, что вроде бы во время постройки самого дома случайно погиб молодой строитель. Этот дом строился по какому-то особому проекту, он значительно отличался от всех домов по нашей улице, какой-то чудак сам нарисовал его план, указал, где и как должны быть размещены комнаты. Так вот, этот молодой строитель погиб при невыясненных обстоятельствах, и если бы в полиции завели дело, стройка бы начала просто простаивать. Поэтому тело парня замуровали в одну из несущих стен и сказали, что этот строитель якобы просто пропал без вести.
- Какой ужас! – тихо произнесла я и по моим плечам проскользнула нервная дрожь. А ведь если все это правда – то я долгих две недели прожила в доме с трупом, правда давно истлевшим, но лично для меня от этого мало что менялось …
- Когда дом достроили, - тем временем продолжал свое повествование Род, опираясь на свой мотоцикл локтем, - в него вселился первый владелец. Это было еще до Второй мировой войны. А потом первого владельца нашли в доме мертвым, без всяких видимых причин смерти. Но я слышал, что его лицо было искажено от непереносимого ужаса. Поговаривают, что вслед за этим погибли и все строители, работавшие над домом и замуровавшие погибшего парня. Понимаете, душа мертвеца до сих пор не успокоилась, он ведь не был похоронен по-христианскому или какому-либо другому обряду, вот и живет его дух в этом доме с тех самых пор.

Я ушам своим не верила – чего-чего, а подобного услышать я никак не рассчитывала:
- А что потом, после смерти первого хозяина?
- В дом поселились его наследники, но вскоре быстренько перепродали дом другим людям, те – через некоторое время – третьим, потом далее по цепочке…
- А кто-нибудь еще умирал в этом доме?
- Я не знаю сколько именно в нем погибло людей… Но вот предпоследний хозяин сломал себе шею, падая с витой лестницы, ведущей на второй этаж. Его жена сбыла дом тем людям, которые жили до вас, а они уже перепродали дом вам… Неужели вы и в самом деле ничего об этом не знали?

Изумление в его голосе было таким неподдельным, в больших его глазах было яростное желание здесь и сейчас защитить меня от любой напасти, и я, покачав в ответ на его вопрос головой, устало присела на краешек холодного бордюра.
   - Сегодня такой странный день… - это единственное на что у меня хватило сил, чтобы хоть как-то успокоить, начинавшего нервничать Рода.  - В жизни некоторых людей за всю их жизнь не происходит такого водоворота событий, который случился со мною всего за несколько последних часов. И что все это может значить?
- Мисс Лайзи, скажите мне, куда вы едете, на ночь глядя? Может быть, вам все-таки переночевать у кого-нибудь из соседей?
Я целиком и полностью оценила всю ту по-настоящему теплую заботу, с которой этот парень опекал меня. Но даже его опора не могла помочь разрешить мне все вопросы, возникающие по ходу действия.
Внезапно, почти рядом с нами, притормозил огромный черный и блестящий, как будто отполированный, джип, выросший перед нами с Родом как будто из под земли. Его дверца со стороны водителя распахнулась, и перед нами предстал мужчина неопределенной внешности в униформе:
- Мисс Лайзи Эбб?

Я поднялась с бордюра и негромко протянула:
- Да, это я.
Шофер захлопнул за собою дверцу и выхватил из моих рук большую сумку – единственный мой багаж в этом путешествии. Я только и успела, что бросить на Рода беспокойный взгляд – похоже, эта машина прибыла за мною, раз водитель знает мое полное имя и так бесцеремонно  и профессионально выхватывает вещи из рук потенциального клиента.
Возможно, если бы моя сумка уже не находилась в машине, я бы скорее всего плюнула в который раз на это странное приглашение и приняла предложение Рода переночевать у него дома.  Но теперь было поздно идти на попятную и я, обойдя машину, подошла к распахнутой задней дверце джипа.
Род растерянно смотрел мне вслед, но как только шофер начал закрывать дверцу, парень что есть силы рванул ко мне, повис на этой самой дверце и умоляющим голосом прошептал:
- Скажите мне, куда вы едете?

Я только открыла рот для ответа, но в этот же самый момент увидела направленный прямо на Рода взгляд водителя, который все еще находился вне машины. В этом взгляде плескалась неприкрытая ненависть к назойливому парню. И я предпочла промолчать, благоразумно полагая, что на все происходящее рано или поздно я все же найду достойный ответ. Довольно грубо отпихнув Рода от машины, шофер уселся на свое место, захлопнул за собою дверцу и, джип моментально рванул с места, оставив позади стоящего посреди дороги юношу.
- Долго нам ехать? – спросила я у водителя, чтобы хоть каким-нибудь образом сгладить неловкость возникшую ранее между нами.
- Около трех часов, - почему-то крайне недовольно ответил водитель.
- Я ранее никогда не слышала о клубе с таким странным названием, как «Скандинавия», - сказала я, не обращая ни малейшего внимание на явное желание водителя отбить у меня, как у пассажирки тягу к разговорам. Я посмотрела на мелькавшие за оконным стеклом улицы города.

Водитель только хмыкнул в ответ, и я обреченно вздохнула. Я и сама применяла точно такую же тактику по отношению к своим соседям – чем меньше ты говоришь, тем быстрее тебя оставят в покое, и именно поэтому я сама была очень скупа на расспросы окружающих.
- Вам лучше узнать все на месте, - голос человека, от которого я не надеялась услышать больше ни слова, поразил меня своей бесцветностью и чем-то смутно показался мне знакомым.
Но  это было последнее, что я услышала от сидящего за рулем водителя, потому что очень скоро впала в некое состояние транса, постепенно переходящего в глубокий, но очень беспокойный сон.

…Я проснулась в гудящей от движения машине, и еще не совсем понимая, что происходит, потянулась, разминая затекшие от неудобного сидения мышцы. И тотчас же вздрогнула, что есть силы, только сейчас наконец-то окончательно очнувшись ото сна, и вспомнив, куда именно теперь направляюсь.
Дорога, по всей видимости, подходила к концу – водитель намного снизил первоначальную скорость, а невдалеке призывно засияли гостеприимные огни огромного здания. Я протерла свои все еще слипшиеся глаза и громко зевнула.
  Вообще-то это было отнюдь не в моих правилах, так беспечно засыпать в машине с незнакомым мне водителем, да еще совершенно не зная, куда он может меня в конечном итоге завезти. И если бы не мое природное любопытство, меня бы сразу же насторожил данный факт – до сих пор я еще ни единого разу в своей жизни не спала в машине, вне зависимости от длительности пути, а тут ни с того, ни с сего – так совершенно беспечно задрыхла.
Это было так нехарактерно для моего организма, что мне следовало сразу же об этом хорошенько задуматься. Но пока что я совершенно ничего не подозревая и ни в чем не видя подвоха со страшным  интересом рассматривала мрачный, иного слова и не найти, пейзаж, мелькающий за тонированным стеклом автомобиля.
Здание, к которому мы медленно подъезжали было со всех сторон залито электрическим мягким светом, отчего снег вокруг казался матово-серебристым и блестел так, что глазам становилось больно.

Я мельком взглянула на свои наручные часы. В машину я уселась ровно в семь часов. Теперь же на моем светящемся циферблате часовая стрелка стояла на отметке десять, а минутная стрелка приближалась к цифре пять.
Огромная, просто чудовищно огромная по моим понятиям вывеска на весь фасад здания, переливалась разноцветным неоном на все лады и гласила, что это и есть тот самый загадочный клуб «Скандинавия», путь к которому занял всего три часа – ровно столько же, сколько от моего прежнего местожительства и до ближайшего города.
Так почему же я никогда раньше не слышала о заведении с таким громким и вычурным названием, если оно находиться в общем-то не очень далеко?

На большой стоянке у самого крыльца уже было припарковано около семи машин, а мальчики в униформе ловко расчищали сугробы для того, чтобы еще расширить место стоянки. Вокруг самого здания, которое излучало радушие и блеск, раскинулся высокий и темный лес. Понятное дело, что в сумерках кроме крайне удручающего этот лес и не мог произвести никакого другого впечатления. Возможно, днем он выглядит более спокойно и миролюбиво, но, сейчас глядя на высокие, гораздо выше здания заснеженные ели, я повела плечами от охватившей меня жути. Достаточно странное место для увеселительного заведения и кому это пришло в голову строить здесь клуб?
Теперь понятно, почему этому горе-владельцу приходиться заманивать сюда посетителей странными методами, которые использовались в частности, в моем случае. Как бы там ни было, а малореальный факт уже стал свершившейся очевидностью – я, все-таки не смотря на все сомнения, приехала в этот клуб, и оставалось только надеяться, что мое времяпрепровождение в нем будет спокойным и не очень паршивым.
Машина, на которой я прибыла, внезапно остановилась почти у самого входа в здание и я снова невольно поежилась. Скорее всего, клуб находился где-то в горах, так как здесь было намного холоднее, чем в городе. Дверь в машине услужливо распахнулась с помощью добродушно усмехающегося швейцара в шитой золотом ливрее.

- Мисс?
Я, опираясь на протянутую мне руку, вылезла из машины и настороженно огляделась по сторонам – вокруг яркими красками бурлила жизнь и мне показалась, что, вероятнее всего я попала на какую-то шикарную вечеринку. Ведь клуб – это собрание единомышленников по интересам? Если судить по моим интересам, то здесь время должно пройти очень весело и зажигательно.
Водитель джипа все так же молча подхватил мою сумку и передал ее в руки швейцара, тот легко перекинул сумку себе за плечо, чем удивил меня несказанно, и ладонью пригласил следовать за собою.

Я натянуто улыбнулась – внезапно на меня напало какое-то очень нехорошее предчувствие, как и тогда, на крыльце моего дома, когда я чуть не задохнулась…
И мне даже показалось, как нечто невидимое глазу снова проскользнуло по моей шее неуловимой, но зато отлично ощутимой петлею.
Меня почему-то неприятно поразил тот факт, что швейцар вместо того чтобы просто стоять у дверей и открывать их перед каждым клиентом, внезапно ни с того ни с сего начал выполнят роль носильщика. В каждом классном отеле для этого есть свой определенный штат людей и не дело швейцара заниматься такими вещами.
   Я беспомощно оглянулась назад – джип, который меня сюда привез, в это же время как раз покидал расчищенную площадку перед клубом и вскоре скрылся за пеленою начинающего падать большими хлопьями снега. Значит, обратного пути назад для меня уже нет.
Я, стараясь ничем не выдать своих первоначальных опасений, осторожно вошла в шикарно обставленный холл клуба, где мимо меня туда-сюда сновали прилизанные молодые официанты с подносами, на которых позвякивали наполненные бокалы.

Поодаль портье раскладывал корреспонденцию на доске с номерами комнат. Откуда–то сбоку раздавалась веселая и зажигательная музыка, и если бы не все те тяготы, которые навалились на меня сегодня, я бы охотно посмотрела, откуда эта музыка доноситься.
Пока же я хотела только одного – как можно быстрее завалиться на кровать и как следует выспаться. У меня же еще целая неделя впереди, и этих семи дней мне вполне хватит для ознакомления со всем ассортиментом удовольствий и развлечений, которые этот клуб предоставляет своим посетителям. Пока же – спать, спать, спать…
Швейцар, встретивший меня у входа, передал мою сумку пожилому мужчине в униформе, в ожидании стоящему у стойки, и тот тотчас же почтительно поклонился мне, ожидая дальнейших указаний.

- Простите, - обратилась я к портье, - я мисс Лайзи Эбб…
Я только и успела открыть рот для того, чтобы как можно более подробно объяснить, кто я такая и как сюда попала, как портье бросил на меня заинтересованный взгляд и, улыбаясь во весь рот, воскликнул:
- О, мисс Эбб! Мы так рады видеть вас в нашем клубе «Скандинавия»! Надеюсь, что вам у нас очень понравиться, правда недавно совершенно неожиданно пошел снег, но я не думаю, что он сможет испортить вам праздничное настроение!
Чем больше он говорил,  тем больше мне казалось, что у парня не все дома, поскольку  все сказанное он выдавал без умолку и практически без передышки. Конечно, он без конца повторял заученные и старые как мир фразы, да и искренняя улыбка удавалась у него не очень хорошо. Но то, как он при этом кричал и вращал своими огромными глазами, вызывало у меня стремление держаться от него подальше.
- Простите, - перебила я портье, поняв, что если слушать все то, что он имеет желание сказать, то я простою здесь минимум до утра, - я бы хотела узнать, каким образом вы намерены поместить меня здесь?

На секунду парень умолк, но уже в следующее мгновение лучезарная улыбка снова засверкала на его круглом лице, и он торжественно вручил мне ключ, который до этого все время вертел в своих руках.
- Комната двенадцать, мисс! Приятно провести время!
Я взяла теплый от потных ладошек портье ключ, и выжидающе посмотрела на мужчину, держащего мою  сумку. Тот молча пошел куда-то в сторону, едва переставляя свои длинные ноги, и я неторопливо поплелась следом за ним, рассчитывая, что моему провожатому лучше знать, где следует искать.
Мы поднялись на второй этаж по широкой и вместе с тем очень крутой лестнице – здесь, на втором этаже, было намного тише, чем внизу, искомая комната двенадцать находилась в самом конце «С» - образного коридора и, как оказалось, была вообще самой последней по нумерации.

Это опять же показалось мне странным – широкий холл там внизу демонстрировал своим великолепием и масштабностью, что здание клуба очень огромное само по себе, и было очень трудно сразу поверить, будто наверху этого самого здания всего навсего двенадцать комнат. Я как минимум рассчитывала, что их будет не менее полусотни!
Второй этаж и в самом деле выглядел намного меньше, чем его собрат на уровень ниже. Двенадцать дверей выходили в коридор, освященный мягким светом электрических лампочек удачно спрятанных где-то под самым потолком. Стену покрывали полированные дубовые панели, резное дерево красиво сочеталось с позолотой ручек дверей и номеров комнат.
Какие-то заморские цветы переплетались своими зелеными лианами и широкими лопухами листьев по углам коридора и источали ароматы жарких стран. Было так приятно видеть эту зелень,  зная, что за окнами – зима и мороз.
   Здесь наверху было очень тепло. Я расстегнула свою куртку и с улыбкой на лице перевела дыхание. Если бы в этот самый момент у меня над головою начали порхать щебечущие  райские птицы – я бы ничуть не удивилась. Вся атмосфера этого дома для меня пока что была наполнена завидным весельем и ненавязчивой экзотикой.

Направляясь в свою комнату и проходя мимо комнаты под одиннадцатым номером, я заметила, что дверь ее распахнута настежь и не смогла удержаться, чтобы не заглянуть внутрь.

Впрочем, мое любопытство было вполне объяснимо. С тех самых пор, что я появилась в клубе, я еще не видела ни одного постояльца, кроме меня самой, разумеется, и поэтому невольно подумала - уж не придется ли мне одной коротать здесь все праздничные дни? Не слишком ли поспешила  я  принять приглашение неизвестного мне лица?
Поэтому, широко распахнутая дверь, похоже, единственной уже жилой комнаты манила меня чрезвычайно. Мне просто хотелось убедиться, что кроме обслуживающего персонала кто-то еще разделяет мою участь приглашенного гостя.

И я была вознаграждена за любопытство – в проеме двери стоял молодой  мужчина лет тридцати. Наши взгляды на мгновение перекрестились – похоже, дверь была открыта не случайно - мужчину тоже заинтересовал шум в коридоре от наших с носильщиком шагов.
Я улыбнулась и невольно скользнула взглядом по фигуре стоявшего в проеме двери человека – он был в  черном кожаном плаще.
Как только я отметила эту деталь – внутри меня все похолодело – ведь если мне не изменяет память, а такого еще никогда не было, Род тоже не так давно говорил мне о человеке в черном. О человеке в таком же черном длинном плаще, который передал Роду Морстону третье послание для меня. Здесь действительно было о чем задуматься!
Хотя наша промышленность производит за один только сезон столько кожаных плащей, что скорее всего было бы более странным не встретить здесь человека в этом изделии.
Мужчина же отнюдь не торопился опускать свои глаза, не смотря на то, что в принципе он успел осмотреть меня с ног до головы за считанные секунды. Наши с ним взгляды никак не могли оторваться друг от друга, изучая на расстоянии мельчайшие подробности. В  черных зрачках мужчины сверкала искорка неподдельного интереса, и он в очередной раз окинул всю мою фигуру изучающим взглядом.

Времени на это у него было более чем предостаточно – мой провожатый довольно долго копался в замке, и только когда я очутилась в определенной для меня комнате и плотно закрыла за собою входную дверь, только тогда и вздохнула с облегчением.
Конечно, было не очень вежливо почти выпихивать из свое комнаты носильщика, тем более что он и сам, не дожидаясь положенных чаевых, предпочел быстро ретироваться, оставив стоять на полу мою сумку. Но мне так хотелось как можно быстрее скрыться от  обзора своего странного соседа через стенку, что о приличиях я даже не подумала.
Хотя какие приличия? Если я не ошибаюсь, тот, кто пригласил меня сюда, обещал взять все расходы по содержанию на себя, так может именно поэтому, носильщик даже не намекнул на положенные чаевые?
В конце концов, я все-таки уже здесь и пора перестать думать о всяких глупостях…