Норма адреналина... часть третья

- Итак, теперь мы более-менее знаем, друг друга по имени, - бритоголовая Мила потянулась, как гладкошерстная кошечка, греющаяся на солнце, - а что дальше?
; Думаю, для начала нужно обследовать весь дом – быть может, это все-таки какое-то недоразумение или, действительно, чей-то не очень удачный розыгрыш? - предположил Тим Дорофф, похлопывая себя по карманам своей формы, - Ну и естественно осмотревшись по сторонам, как следует, найдем продукты, уточним, есть ли у нас запас дров, поскольку отопление здесь должно осуществляться от естественного вида топлива… Да мало ли что мы можем найти в этом доме полезного… Кстати, если вы обратили внимание, в комнатах нет телевизоров и у нас нет связи с внешним миром. Как насчет сотовых?
       Окружающие начали пожимать плечами, всем своим видом показывая, что все ехали в клуб отдыхать и веселиться и поэтому предпочли оставить свои телефоны дома. Только у одного Тима телефон был при себе. Но тем не менее, этот единственный аппарат современной связи никак не хотел брать в это месте столь ожидаемый нами всеми сигнал.

- Ну, что ж тогда приступим к поиску, если ни у кого нет возражений!
Компания тотчас же разделилась на две, примерно равные по количеству части.
 Я заметила, что не всем нравиться это предложение Тима шарить по углам, и заглядывать под чужие кровати, и одна часть нашей компании это недовольство выражало насупленными взглядами. Но серьезно возмутиться никто из них не решался и что-то неразборчиво бурча себе под нос самые недовольные все же приняли участие в поисках неизвестно чего.
Я, честно говоря, не могла сама понять, что же именно мы ищем? Ну, понятно, что еду – во-первых, но ведь этот как его – Дарвел сказал нам, что еды в подвале хоть завались, что же тогда мы должны найти еще? Спрятавшуюся под кроватями обслугу?  Хохочущего за  потайной панелью стены хозяина этого дома?
   Тем не менее, я вместе со всеми стояла и слушала краткое инструктирование – Тим Дорофф с поистине армейский хладнокровием разбил весь дом на квадраты поиска, разделил нас на группы и перед каждой из групп поставил определенную задачу и тут началось!
Кое-кто, а вернее те двое из нас, кто не был в состоянии вести дальнейшие поиски, остались в холле – Колин Дарвел неизвестно откуда достал вторую бутылку с вином, и она уже была наполовину пуста, когда мы поднимались наверх. Если этот сумасброд думает, что будет только сидеть в кресле и лакать без меры – он очень сильно в этом ошибается. Я уже заметила несколько недовольных взглядов в его сторону и на его месте держала бы себя в руках. Если кто-то найдет источник его запасов алкоголя, то этот источник моментально иссякнет – то есть будет закрыт под ключ в более надежном месте, и алкоголик просто лишиться своего второго дыхания.

Вторым, не участвующим в мероприятиях по обнаружению хоть кого-нибудь из вчерашней обслуги, был Самюэль Скиппер. Негр сидел, привалившись сутулой спиною к пока еще горячей батарее, и едва слышно дышал.
Я сначала подошла к нему, предполагая, что этому человеку может быть очень плохо – а ведь среди нас врача нет, и вот как нам было оказать ему помощь, если что? Но все оказалось намного прозаичнее – черный человек в красном костюме просто плакал.
Я сама не могла поверить свои глазам, но его слезы были размазаны по всему лицу, а тихие всхлипы и были тем самым судорожным дыханием, которое показалось мне таким подозрительным. Понятия не имею, что именно вызвало у взрослого мужчины такую реакцию на происходящее, но, тем не менее, мы все сообща решили оставить Скиппера в покое хоть на какое-то время.
Но мне все равно было ой как неспокойно и я в составе своей «группы» все то время, пока поднималась наверх на второй этаж - постоянно оглядывалась назад и обеспокоенно смотрела на ссутулившегося у батареи негра.
Я, рыжая Сара и мулатка Берта поднялись наверх к нашим комнатам – обыскать их и было нашим ответственным заданием.  Двери в комнаты, как уже было известно,  не запирались, и мы решили не разделяться и не обходить комнаты в одиночку, а вместе пройтись по всем из них и возможно даже обнаружить что-нибудь примечательное, то, что могло не броситься людям в них размещенных в глаза при вчерашнем заселении. Да и втроем намного легче было заметить что-нибудь странное.

Бритоголовая Мила вместе с Джеком, который очнулся, наконец, от кокаинового дурмана, прихватив с собою для верности широкоплечего азиата Гранта, вышли в комнаты позади холла. Остальные – Тим, Норма, Кирст и Фрида решили спуститься в подвал, причем Фрида почти сразу же согласилась с общим мнением, что если будет найдена еда, то  она с помощью кого-либо из присутствующих при осмотре, займется ее приготовлением на кухне.
Комнаты наверху располагались буквой «С», причем первая, вторая и третья комнаты были на противоположной стороне от комнат под номером десять, одиннадцать и двенадцать, четвертая и девятая комнаты были угловыми, пятая, шестая и седьмая с восьмой выходили прямо на уже описанную мною выше лестницу.
Расположение было довольно типичным для домов подобного типа, но странным было то, что в каждой из этих комнат имелся свой санузел  с ванной. Это говорило о том, что дом изначально строился как помещение для посетителей. Но тогда на первом этаже было слишком мало место для этих самых посетителей – холл конечно был большим, но в нем не было предусмотрено такое количество гостей, которые могли разместится в комнатах наверху. Таким образом, невольно получалось, что холл и второй этаж взаимоисключали друг друга.
Совсем другое дело, если это здание первоначально было жилым, а канализацию в каждой комнате сделали намного позже – только так я и могла объяснить подобную нестыковку в конструкции этого дома.

Но позже я к своему величайшему недоумению убедилась – ванные комнаты не были пристройками к дому. Они были изначальными в этом здании и я окончательно запутавшись, мотнула головой и стала заниматься более благодарным делом, чем ломка своей же собственной головы непонятными мне пока фактами.
   Когда мы втроем – я, Сара и Берта начали делать обход комнат, мои попутчицы больше всего своего внимания обращали на вещи, принадлежащие определенному жильцу комнаты, почему-то наивно считая, что только они могут наиболее верно охарактеризовать своих хозяев.

Я же почему-то большее внимание обращала на саму атмосферу комнаты и, изучая комнату по всем факторам, я узнала о своих собратьях по несчастью намного больше, чем они сами об этом внизу нам недавно рассказали.
Например – Мила, ведь с ее комнаты мы и решили начать осмотр, поскольку эта комната была самой первой не только в нашем списке, но и на самом деле – согласно  очередности номеров.  Вся  одежда девушки была сделана только из кожи, на тумбочке и туалетном столике валялись какие-то железные браслеты, и на стенах висело несколько плакатов профашистской тематики с портретами Гитлера и его ближайших сподвижников.
Я с неприязнью и омерзением смотрела на лицо уставшего человека с жидкими прилизанными волосами и смешными усами под носом – и как только Мила может терпеть у себя над головой подобную гадость?

И вместе с тем, рядом со всем этим добром у изголовья кровати рядом с подушкой лежала книга, которой здесь по идее совершенно не должно было быть. Это была – и я едва поверила своим глазам - Библия.
 Я взяла книгу в потертой обложке в руки и пролистала несколько потрепанных страниц. Что это могло значить - что при всей своей прогрессивности и явному наплевательству к жизни, Мила еще и глубоко верующая особа? С чего бы это вдруг? Мне, почему-то сразу пришло на ум, что принять Библию, исповедуя религию пофигизма можно только в одном единственном случае – когда произошло нечто поистине неординарное в жизни и благодаря этому начинается переосмысление всей этой жизни совершенно по-новому.
Я аккуратно положила книгу обратно на место, и уже подходя к двери, в последний раз оглянулась по сторонам, мысленно прикидывая, не пропустила ли я чего-нибудь интересного? Но больше в этой комнате действительно осматривать было нечего интересного и я медленно закрыла за собою скрипучую дверь под номером один.

Следующая по счету комната Коллина Дарвела была тоже, самой что ни на есть обычной и, не смотря на то, что мужчина внизу выпивал одну бутылку за другою – в его комнате не было ни грамма спиртного, по крайней мере, при более чем поверхностном осмотре. Второсортная одежда, старые туалетные принадлежности, стоптанные тапочки – Дарвел которого я уже немного знала, произвел на меня совершенно другое впечатление, чем сейчас его наново представляла его же  собственная комната.
Внизу у камина сидел вполне цветущий мужчина, представитель обеспеченного среднего класса, правда, на данный момент, принявший на грудь значительную дозу алкоголя. Комната же могла принадлежать только опустившемуся холостяку с закоренелыми привычками и очень низким заработком.
Да, иногда впечатление, которое производит на нас казалось бы такой вежливый и обходительный человек чаще всего бывает таким обманчивым.
Точно так же, как какая-нибудь молодая пара до и после свадьбы – «до» знаменательного события они жить друг без друга не могут, он ее на руках носит и одаривает поцелуями и признаниями в вечной любви. Но как только начинается «после» – и тот самый знаменитый шаг от любви до ненависти пройден. О любви можно больше даже не упоминать, теперь ни одному, ни другому нет нужды притворяться, и каждый демонстрирует то, кем он на самом деле всегда был. И просто не вериться, как быстро может измениться человек, которого как тебе кажется, ты успел изучить досконально!

Наверное, именно поэтому я отказалась в свое время выйти замуж за Боба Кингсли – мне за глаза хватило рассказов о счастливой семейной жизни своих подруг – на такое каторжное существование я лично сама не соглашусь никогда и ни за какие коврижки.
Так раздумывая над тем, каким обманчивым иногда может быть  первое впечатление, я осмотрела шкаф и туалетный столик в комнате Дарвела.
Сара и Берта в этот момент уже выходили из этой комнаты, наивно полагая, что обыскивать комнаты с такой тщательностью как это делаю я – только пустая трата времени. Я же все осматривала сантиметр за сантиметром -  я как никто другой понимала, что сейчас в зависимости от результатов осмотра этой комнаты на кону может стоять моя собственная жизнь.

На туалетном столике Дарвела стояла одна очень занимательная фотография, которая сразу же привлекла мое внимание, как только я бросила на нее рассеянный взгляд. На этой фотографии был изображен сам Дарвел во весь рост, а вот силуэт очень похожий на женский, был тщательно вырезан из снимка, оставив на нем только рвано-резаные края. Кто эта женщина – жена, любовница или еще кто-то? И почему нельзя было вообще отрезать эту часть фотографии, если данная особа этому человеку была не мила, зачем снимок нужно было так кромсать?
Я поставила рамку на место, где она стояла до моего первого прикосновения к ней и мысленно отметила – нужно будет обязательно узнать у Коллина – что этот снимок значит?
В третьей комнате проживал тот самый высоченный Самюэль Скиппер, который первым из нас пролил слезу в этом доме.

Меня лично совершенно не удивило наличие в его гардеробе еще двух ярко-красных костюмов, вроде того, что был на нем сейчас – этот странный мужчина явно тяготел к ярким вещам на своих плечах. Я, конечно, не психолог с сорокалетним стажем, но мне эта манера Скиппера одеваться показалась очень странной. Красный цвет во все времена был цветом   агрессии, хотя, по правде, сказать, что негр выглядит, как опасный человек, я не могла.
Но с другой стороны, не все те люди, которые выглядят хилыми и слабыми являются таковыми на самом деле, а для Скиппера одного его роста должно было хватить для применения силы. Значат ли его красные костюмы, что этого человека на самом деле стоит опасаться?
 И еще одна странность была в этой третьей комнате – это немыслимое количество поделок, сконструированных из пустых спичечных коробков. Это были и большие громоздкие замки, и просто мелкие поделки изображающие разнообразных животных. Из-за их нагромождения создавалось стойкое впечатление, что это комната ребенка, а не взрослого человека.
И не мог же он в самом деле за одну только ночь, все это создать? Значит ли это, что он привез все эти предметы с собою? Скорее да – ведь кроме пары костюмов больше в шкафу у Скиппера никаких вещей не было, даже ни одной сменной рубашки, пары носков или белья. Но на кой черт сдались ему все эти коробки, склеенные между собою? Он что – сумасшедший?
И главная загадка - ни одной спички из этих самых коробков в этой комнате не было. Именно здесь Берте внезапно пришло в голову закурить, она достала свои сигареты, но тут обнаружилось, что у нее с собою нет зажигалки. Мы, само собой предполагая, что там, где много пустых спичечных коробков, должно быть и много бесхозных спичек, но так и не нашли ни одной.

Это было достаточно странно…
Берта подкурила сигарету уже в своей комнате, поскольку та была следующей. Здесь все блистало и переливалось и тот, кто размещал Берту, очевидно, знал, что она любит покрасоваться – комната была просто до самого верху забита зеркалами. И это тоже навело меня на кое-какие мысли – эта зеркальная комната была больше похожа на будуар из борделя, а то, как вольно вела себя Берта, и как из ее пухлых губок слетали достаточно крепкие выражения – все эти обстоятельства тоже подбавляли вполне очевидные факты для дальнейших раздумий.
Очевидно, девочка вылезла из низов, пробивая себе дорогу самыми разнообразными местами своего тела… Но в конце концов, кто я такая, чтобы судить других людей, если я сама далеко не ангел…
И все же зеркальная комната оставила не очень хорошее впечатление в моей душе. Я тоже как и любая другая девушка люблю повертеться перед зеркалом, но не до такой же степени, чтобы видеть себя  везде,  куда глазом не кинь.
Под пристальным взглядом Берты я не стала в комнате задерживаться дольше, чем в остальных, так, бросила рассеянный взгляд в шкаф и еще один внимательный взгляд на туалетный столик.

Шкаф был доверху забит вещами, и как только я распахнула его дверцы, на меня сразу же упало целое облако дорогого, но использованного с избытком парфюма. В туалетном столике пенилось красивое кружевное белье всех цветов радуги и я, покраснев, задвинула ящик назад, проклиная, что есть силы Тима Дороффа, отправившего меня наверх с этой паскудной миссией.
Берта с ехидной усмешкой наблюдала за мною, дымя сигаретой. Сара, пока я осматривала кровать,  копалась в косметике хозяйки комнаты, и было заметно, что французские ведущие марки очень впечатлили рыжеволосое создание.
- Ну как, ничего? - лениво протянула Берта и стряхнула пепел с тлеющей сигареты прямо себе под ноги.
- Действительно, ничего! - едва сдерживая ухмылку, как ни в чем не бывало  проговорила я.

    Берта, похоже, совершенно позабыла, что прислуга в этом клубе уже несколько часов как испарилась в неизвестном нам направлении и подметать пол в ее комнате, равно как и убирать в ней, теперь некому. Но я не стала расстраивать лишний раз мулатку и снова напоминать ей о тяжести нашего положения. Время придет – все сама поймет!
…Сын миллионера – Джек Ноэми из пятой комнаты вообще не подходил под свое определение несчастного сына папаши-миллионера. Ну никак совершенно! Разве сыновья миллионеров ходят с немытой головой, при этом гордясь подобным состоянием своей шевелюры?
Комната Джека больше всего мне напоминала маленькую городскую свалку. Вещи были разбросаны по комнате, как попало – большинство из этих вещей были давно не стираны  и распространяли очень интенсивный запах лежалой ветоши. Даже за одну ночь, проведенную в этой комнате, парень умудрился превратить помещение в непонятно что. Короче говоря, все находящееся в комнате больше напоминало распродажу в самом дешевом секонд-хенде. Поскольку все вещи были свалены в одну большую кучу на полу – ни шкафом, ни тем более туалетным столиком Джек не пользовался принципиально.
 Папа миллионер должен очень не любить своего сына, чтобы позволить тому жить в подобных условиях. Я мало, что знала об отношениях данного отца с сыном, но какая-то громкая история в газетах, связанная с именем Ноэми была. Но я, к сожалению, как ни старалась, вспомнить ее не могла.

Зато использованный  шприц в мусорном ведре я рассмотрела очень явно, и это уже был проблеск одной из будущих проблем – когда среди нас находиться человек, который не может в определенные периоды контролировать сам себя, то можно только догадываться, хватит ли ему ума не причинять вреда окружающим…
В шестой комнате обитала Сара. Все было мило и чистенько, и совсем ничего примечательного, если не считать нескольких фотографий в рамочках, которые очень удачно разместились на туалетном столике. На некоторых фото было изображение одной и той же девушки с такими же шикарными рыжими волосами, как и у самой Сары, только лицо девушки было посвежее, и ласковый взгляд притягивал своей детской непринужденностью. И сама Сара, как только заметила, что я внимательно рассматриваю снимки, подошла ко мне со спины, и медленно растягивая слова, выдохнула:
- Это моя сестра. Хорошенькая, правда?

Я кивнула, выражая свое согласие, и одновременно с этим внимательно посмотрел на Сару. Ее лицо внезапно приняло какое-то злобно – печальнее выражение и она единым движением руки как бы случайно опрокинула все рамки на столик таким образом, чтобы лица ее сестры мне больше видно не было.
Вещи Сары были разложены по полочкам очень аккуратно, от них мило и ненавязчиво исходил цветочно-пряный аромат дешевеньких духов, и все было бы хорошо, но розовый и салатовый  цвет преобладали над всеми остальным и у меня скоро начало рябить в глазах от этого буйства красок.
В седьмой комнате царил просто идеальный порядок. Сразу же с первого взгляда было понятно, что женщина, живущая здесь - из разряда тех людей, которых за глаза называют  синими чулками. 
Больше, чем сама комната меня заинтересовала ванная – она до самых краев была залита холодной водою, а на самом ее дне лежал маленький серебряный крестик. Быть может, Фрида перед тем как спуститься вниз в холл принимала ванную, а воду оп рассеянности слить позабыла?

Нет, если бы она лежала в самой ванной, то нынешний уровень воды пошел бы через край. Тогда зачем  здесь вода? И что обозначает блестящий крестик на дне?
Вещи и одежда – самые дешевые, такие продаются на распродажах в любом городе и не вызывали у нас никакого любопытства по мере их осмотра. Фриде нам после осмотра предъявить было нечего – само совершенство, а не комната!
Следующей на очереди была комната Гранта Ли. У него вещей вообще не было. По понятным причинам он, скорее всего, просто не успел ими обзавестись, выйдя из-за тюремных ворот.  Но на туалетном столике лежал нож, который сразу же привлек мое внимание, пока Сара и Берта прошествовали в комнату под девятым номером.
Этот человек, Грант Ли, был вооружен – он не взял нож с собою в холл, значит, считает, что мы для него не опасная публика. Но если что – этот предмет может очень сильно пригодиться своему хозяину и кто знает, как в этом случае он собирается его использовать.
 Женское любопытство, как и всегда, пересилило чувство благоразумия, и я осторожно вытащила нож из ножен. Но уже через какую-нибудь секунду рывком засунула клинок обратно и положила вещь на свое место, стараясь максимально повторить его местоположение. Уже выходя из комнаты, я снова оглянулась назад, пытаясь понять, что я увидела. Действительно ли это были засохшие потемневшие от времени и условий хранения следы крови, или мне все это только показалось?

Когда мы вошли в угловую комнату Тима Дороффа, то каждая из нас невольно с восхищением вздохнула – на стене комнаты висел большой плакат, на котором был изображен сам Тим с оружием в руке, и с призывным лозунгом поступать в ряды миротворческой армии над головою. Здесь он выглядел намного более солидно, чем в реальной жизни.
А на изголовье кровати висело два медальона, которые обычно носят солдаты, чтобы облегчить свое опознание «в случае чего». Один из медальонов принадлежал самому Тиму, другой – парню по имени Деррик… Почему этот медальон был у Тима, а не у самого неизвестного мне Деррика?
Вещей в этой комнате было не много, шкаф и туалетный столик стояли пустыми – если у Тима что-то и было с собою, то оно должно быть находилось в его большой, просто объемной на первый взгляд  сумке. Но на проверку оказалось, что ничего интересного кроме новехонькой сменной формы в сумке нет. Сменное белье, приемник, колода карт, несколько пачек сигарет, плитка пайкового шоколада и кипа газет – обычный набор, не вызывающий никаких подозрений.

Следующая комната Нормы тоже была вполне обычная, на туалетном столике стояли просто башни из омолаживающее–разглаживающих кремов и разнообразная декоративная косметика – женщина, очевидно, знала, что молодость безвозвратно уходит, и решила задержать ее любой ценою. У нее в комнате фотографий не было, зато тоже лежала Библия в даже более новом переплете, чем у Милы. И на титульном листе этой Библии было витиевато написано – Энни и так – раз тридцать… На остальных листах это имя тоже повторялось бесконечное число раз…
Одежда Нормы тоже вызывала некоторое недоумение. Здесь было почти все – от вечернего платья до мятых джинсов, от коротенькой норковой накидки, до платья с рюшками как у пятилетнего ребенка.
Наверное, действие омолаживающих кремов делало свое дело в обратном направлении – не улучшало вид самого тела, а создавало впечатление возвращения детства.
Обзор комнат занял всего несколько минут, и все что мы смогли вынести из этого осмотра, так это то, что каждая из нас составила свое личное мнение о каждом из нашей огромной компании.

Если это была комната самой Берты, то она вся была завалена безделушками, украшениями и дорогими платьями, если  толстухи Фриды, то в комнате царил просто таки идеальный порядок, и вещи были разложены очень педантично по своим местам, но самый большой интерес у нас троих, конечно же, вызвала комната Кирста.
Я сразу же поняла, что молодой человек очень моих спутниц интересует, так они торопились просмотреть все комнаты как можно быстрее, чтобы потом неторопливо начать осмотр  апартаментов мужчины, который их обеих интересовал в равной степени.
Но в комнате у Уэмбли Кирста их ждал полный облом – минимум вещей, никаких фотографий – комната человека, который рассчитывает провести в ней несколько дней, а потом уехать навсегда. Не знаю, как девушки, а я сразу же обратила свое внимание, что при входе стоял стул, и как только дверь стала открываться стул, привязанный к ручке, сдвинулся с места, и таким образом его местоположение нами было нарушено.
Я мысленно поздравила Кирста с такой умной идеей – ну как еще можно было выяснить - был в твоей комнате кто-нибудь посторонний или нет. Теперь поставить стул на прежнее место для нежданного посетителя было бы очень проблематично.
В каждой комнате я с надеждою подходила к окну, пока мои подруги по несчастью осматривали шкафы и вещи остальных бедолаг.
 
Но каждый раз я разочарованно отводила глаза от очередного открывавшегося взгляду зрелища – нас действительно со всех сторон окружал темный лес, и пробиться через него было бы простым сумасбродством с очевидным риском для жизни.
 Мне даже почему-то начало казаться, что нас сюда привезли не на машинах, а доставили вертолетами – иначе, как же машины смогли проехать к зданию, если нигде не было видно ни дороги, ни просвета между высокими деревьями чернеющего на горизонте леса.
В комнате у Кирста я тоже стала у самого окна и предоставила шанс своим спутницам лично провести, самый что ни на есть тщательный разбор мужских вещей. Сама в этом шмоне участия я не принимала, справедливо полагая, что свое я с лихвою отработала уже в других комнатах.

С каждой минутой лица Сары и Берты разочарованно вытягивались все больше и больше – ничего примечательного отыскать им так и не удалось, а вот перевернуть все вещи Кирста с ног на голову – на все сто процентов. Не думаю, что он обрадуется уведенному перевороту в своей комнате, когда он сюда вернется. Девушки, как смогли, сложили вещи обратно, но все равно впечатление не очень умелого обыска осталось.
Моя комната была самой последней в нашем осмотре, и лично я ей совершенно не интересовалась, меня все больше занимали мысли о том, что значили все эти странности в комнатах у других… И я все больше  и больше  убеждалась, что все мы очутились в этой западне не случайно.
Девчонки же перетряхнули все, что у меня было, вернее то, что они сумели у меня найти. Если рыжеволосая Сара еще мало что смыслила в хороших вещах, то Берта, внимательно  просмотрев вещи в моем шкафу и полазив в туалетном столике, внезапно стала смотреть на меня как-то иначе – она моментально почуяла запах денег и поняла, что имеет дело не с  простой отдыхающей «на халяву».

Вниз мы втроем спускались молча. Самюэль все так же сидел, прислонившись к батарее, но теперь его дыхание было более спокойным, и когда он услышал наши шаги, то поднял вверх свою большую голову. В его глазах мелькнула запоздалая благодарность за понимание, но уже секунду спустя он снова уронил голову себе на колени, а Сара, презрительно скривившись, пожала своими худенькими плечами, никак не беря в толк, как здоровому мужчине так можно раскиснуть за считанные часы.
Обе девушки - и рыжая, и мулатка воспользовались тем обстоятельством, что они смогли побывать в своих комнатах, и поэтому как следует, приоделись. Не переоделись, нет – именно, приоделись, причем с такой тщательностью, что лично мне стало, очень жаль Кирста – знает ли он, какую массированную осаду девушки ему готовят?
Я же осталась в том, в чем и была, да и к чему носиться по этому дому на шпильках и в легких шелковых платьях, когда мы не просто в западне - мы в неизвестной западне.
И кто знает, что придется делать через минуту – другую... Может нам нужно будет вылазить в окно или прыгать в снег, и вот что тогда эти две глупышки будут делать?
С таким же разочарованным видом возвращались в холл и те, кто осматривали комнаты за холлом. Оказалось, что там храниться всякий хлам, и жилых помещений, кроме кухни просто нет. Грант почему-то притащил с собой откуда-то оттуда бейсбольную биту внушительных размеров, и я невольно подумала, что тоже не отказалась бы от такого атрибута в своей комнате на ночь. По всей видимости, я бы спала намного спокойнее, если бы у моего изголовья стояла точно такая же штука.

А вот Тим и Кирст почти одновременно нахмурились, увидев деревянную, гладко обтесанную биту в крепких загорелых руках Гранта.  Мужчины вернулись из подвала с ног до головы обвешанные паутиной, но с очень радостными вестями. Подвал в этом доме оказался преогромнейшим и стратегический запас дров в нем должен позволить нам продержаться не один месяц, если это потребуется. И главное - продуктов тоже было, хоть завались.
Кто бы ни был тот, кто нас сюда заманил, но смерть от голода и холода явно не входила в его планы. А вот как насчет смерти от рук друг друга?
Все еще хмурясь, Тим рассказывал:
- Миссис Фрида осталась на кухне, она обещала, что через полчаса нас ждет завтрак, а впрочем, по времени она как раз успеет к обеду. Норма осталась там же, чтобы нашему повару помочь. А тебе обязательно было приносить с собою эту вещь?
Его последняя фраза сказанная глухим голосом были направлены в сторону Гранта, который с любовью поглаживал гладкую поверхность биты:

- Я подумал, что никогда не знаешь, кто тебе друг, а кто враг. И кто знает, быть может, то, что я притащил эту биту сюда, спасет жизнь кому-нибудь из нас.
- Что это ты, парень, этим хочешь сказать?
 В голосе Кирста, стоявшего неподалеку и стрясающего с себя пыльную паутину, прозвучала самая настоящая угроза. Только поэтому Сара, испуганно взглянув на своего злого как черт избранника, попыталась перевести напряженный разговор в шутку:
- А, по-моему, Грант абсолютно прав – наши комнаты здесь не запираются, мы, особенно женщины, находимся здесь в весьма двусмысленном положении – как нам себя защищать, если в комнату ночью, к примеру, кто-нибудь неожиданно ворвется?
- А ты считаешь, что если  у тебя будет бита стоять у изголовья, ты сможешь оказать какое-либо значимое сопротивление? – в голосе Джека сквозил сарказм, - да ты даже не успеешь поднять эту штуку, как тебе проломят голову, чем-нибудь более внушительным…
Сара упрямо тряхнула своими кудряшками, укоризненно смотря на Джека, шутка которого ей пришлась не по душе:

- И все же я хотела бы иметь в своей комнате что-нибудь подобное. А вдруг и вправду пригодиться?
- Я бы лично предпочел, чтобы здесь ни у кого не было преимущества в оружии, - Тим Дорофф продолжал на расстоянии разглядывать биту в руках у Гранта, - быть может, оставим все, как было и до этого – и останемся все с пустыми руками?
Грант отрицательно качал головою, и его черные волосы волною ходили за его плечами – было очень похоже, что согласия в этом вопросе этим двоим найти не удастся, и скоро все начнут вооружаться чем попало из «соображений личной безопасности».
Мне надоело слушать эти пререкания, я была сыта всеми ссорами досыта. Я медленно, стараясь не привлекать к себе внимания спорящих, отошла от них на несколько метров. Там я начала внимательно рассматривать широкие дубовые книжные полки, которые еще вчера были внушительными дверями. Я провела по полкам своими руками и к своему большому удивлению обнаружила на них как минимум трехдневную пыль.
 Значит, все, что я видела вчера, равно как и то, что видели другие обитатели дома, всего навсего какой-нибудь мираж или галлюцинация. Ну, а впрочем, в этом не было ничего удивительного. Если мы все спали во время нашего пути в этот странный клуб, который и клубом-то не является, скорее всего; так вот, быть может, мы спали по одной самой простой причине – потому, что кто-то очень сильно хотел, чтобы мы в пути не имели возможности что-то увидеть.

Это вид обкуренного или обнюханного, даже не знаю, что именно молодежь делает сейчас с кокаином, так вот вид этого парня, Джека, навел меня на некоторые вполне логические умозаключения, единственно верные, надо отметить, в подобной ситуации.
Почему бы на минуту просто не предположить, что нас действительно усыпили. Ведь на самом деле, не могли же мы все проспать три часа в пути, как младенцы, ни разу не проснувшись до конечного пункта назначения, и не помня при этом, каким именно образом их сюда доставляли? Да и возможно ли такое в реальности?
Я сразу же вспомнила, как быстро заснула в машине, едва успев перекинуться парой слов с неразговорчивым водителем. И потом – все же, как машины проезжали к этому зданию, если кругом только снежная пелена и не более того?
Меня никак не отпускала мысль о том, что нас могли только для вида сажать в машины. Потом нас транспортировали в самолетах-вертолетах, потом пересадили снова в машины, похожие на те, которые нас забирали, а мы и знать не знали обо всех перемещениях, посапывая во сне и не зная, что нас ждет впереди.
Я снова провела пальцами по корешкам книг, надеясь, что вот-вот одна из них окажется ключом к выходу, и внезапно вздрогнула, так как почувствовала на себе знакомый пронизывающий взгляд, теперь ко всему же находящийся от меня на расстоянии всего лишь вытянутой руки.

- Странно все это… – голос над моим ухом обдал мои волосы теплом дыхания, - странный дом, странная история, вы не находите?
Я мысленно чертыхнулась и, стараясь придать своему лицу как можно более располагающее выражение, развернулась всем телом к обладателю голоса:
- Да! И особенно странная, надо отметить, подобралась компания... Так бы и спросила у хозяина дома, в зависимости от чего он пригласил нас всех сюда…
- Вам пришло приглашение в неподписанном конверте?
Я кивнула головою. Думаю, удивляться не следовало - подобное приглашение должны были получить все присутствующие здесь.
- И чем же они вас взяли?
Я непонимающе смотрела на мужчину, невольно любуясь его видом и одновременно с этим страшно злясь на себя за эту очевидную слабость:
- Что вы имеете в виду?

- Вы ведь не сразу же согласились ехать  неизвестно куда. Вы ведь сами сказали, что  вам не одно послание было переслано, прежде чем ваше согласие на поездку было получено…
Я посмотрела в его черные глаза с подозрительностью и передо мною снова, как вживую, встал Род, взахлеб рассказывающий, как незнакомец в черном, просил передать мне третий по счету конверт. Неужели Кирст все же каким-то образом связан с этой странной и нелепой историей?
- Да, я помню, что говорила, будто бы меня закидывали этими приглашениями, пока я, в конце концов, не согласилась сюда приехать, но вам-то что до этого?
- Да я сам получил таких же настырных письма  сразу же четыре штуки. И если когда я получил первое я с легкостью отказался от «халявы», как выразился наш общий друг Джек, то, когда я получил четвертое послание, то у меня уже не было другого выхода, как только приехать в этот клуб.
Резкий холод прошелся по моему телу, как будто меня обвеяло ледяным ветром, потому что история Кирста была так разительно похожа на то, что происходило со мною менее чем двадцать четыре часа тому назад.

- Неужели рухнул ваш дом? – мне не удалось придать своему тону, оттенок шутки, и я продолжала пристально смотреть на стоящего передо мною мужчину.
- Нет, просто я очень давно разыскиваю одного человека, и мои поиски до сих пор не увенчались какими либо существенными успехами. Поэтому первых два приглашения я просто-напросто выбросил в мусорное ведро, третье даже читать не стал, а вот четвертое почему-то прочел и из него узнал, что нужный мне человек находиться здесь.
- И он действительно здесь?
- Мне обещали, что он приедет сегодня утром, но среди нас, его нет, поэтому получается, что меня просто заманили сюда, а я как последний дурак клюнул на такую простецкую уловку.

Я оглянулась по сторонам – наверное, всем, кроме малышки Сары, наш с Кирстом разговор в углу холла был совершенно безынтересен. Каждый теперь в ожидании завтрака занялся чем-то своим. Темнокожая Берта, к примеру, поднялась наверх в свою комнату, наверняка, подкрасить свои чувственные губы, а Самюэль выплакавшись вдосталь, теперь сидел рядом со спящим Коллином Дарвелом и допивал то, что осталось после пьяницы.
- Но для того, чтобы знать, отчего сломя голову вы сюда ринетесь, «они» должны были точно знать, что вы ищите, - предположила я, возвращаясь к прерванному разговору, - о том, что вы ищите этого человека, много кто знал?
Наши взгляды пересеклись, и совершено неожиданно Кирст улыбнулся, обнажив белоснежные ухоженные зубы, и спросил:
- А может быть, поскольку мы теперь в некотором роде собратья по несчастью, перестанем выкать и прейдем окончательно на «ты»?
У него здорово получалось переводить разговор на новую тему, чем смущал меня все больше и больше.

- Меня зовут Кирст, а ты - Лайзи, верно?
-Да, - ответила я и снова страшно смутилась.
Сара издали метала на нас двоих просто испепеляющие взгляды, и мне было вдвойне неловко из-за этой двусмысленности ситуации.
- Ну, вообще-то о моих поисках никто ничего не знал, поэтому я очень страшно удивился о чьей-то осведомленности и решил все выяснить на месте. И вот я появился здесь… А чем тебя выманили? Неужели пообещали подыскать более достойную работу, чем домохозяйка?
Я рассмеялась – итак, он действительно единственный из всей компании, кто почти сразу же меня раскусил…. Ну какая я и в самом деле домохозяйка?
- Нет, моя  причина намного прозаичнее твоей – просто по независящим от кого бы то ни было обстоятельствам, крыша моего дома внезапно едва не упала мне на голову, я просто чудом спаслась. Так что, заманивание в моем случае не причем – обыкновенное стечение фактов, не более того…
Внимательно слушая меня, Кирст выглядел очень задумчивым, как будто мои слова о неблагонадежной крыше навели его на какую-то новую мысль.
- И давно в твоем доме проблемы с крышей?

Я пожала плечами, не зная, почему эта тема так его заинтересовала:
- Да я даже и не знаю, что ответить… Понимаешь, я въехала в этот дом не так давно, всего каких-нибудь две недели тому назад. Я даже не догадывалась, что с крышей какие-то проблемы, поэтому, когда вчера на моем потолке образовалась трещина, а мне за шиворот посыпалась побелка, я немало струхнула, – и я улыбнулась, стараясь придать своему голосу оттенок некой иронии.
- Я вообще жуткая трусиха, а тут еще эта история с привидениями…
- С какими привидениями? – внезапно услышала я женский голосок где-то совсем рядом, и поняла, что Саре все же изменила выдержка, и она решила вроде как «не нарочно» присоединиться к нам с Кирстом.

- Я только вчера узнала, - начала терпеливо объяснять я рыжеволосой девушке, - что оказывается, в доме, который я не так давно приобрела, водятся привидения. Я сама их, правда,  ни разу не видела, но как оказалось, все предыдущие жильцы съезжали из дома именно по этой причине…
- Как интересно! - в глазах Сары Паркинс блеснул огонек неподдельного интереса.
- Вроде бы даже в этом доме кто-то погиб…
- Ужас! - Сара внезапно крепко ухватила Кирста за его локоть и прижалась к нему всем своим телом так, что бы мужчина, не сходя с места и не напрягая зрения, оценил все прелести прижатые к нему намертво.
- Действительно, ужасно интересно! – Кирст неловко улыбнулся, глядя на меня и, как будто извиняясь за что-то, от него не зависящее.

    Сара-то оказалась малышкой не промах, пока я просто точила лясы с симпатичным мужчиной, она решила действовать наверняка и брать быка за рога немедленно. И вот теперь мне приходилось уходить, а она продолжала что-то мило лопотать о своей непереносимости всяких рассказов о привидениях.
Я не могу сказать, что очень расстроилась по этому поводу. Напротив, в некоторой степени я даже была благодарна Саре за ее интерес к моему соседу.  Она на некоторое время переключит его внимание на себя, а я тем временем самостоятельно обойду весь дом, чтобы снова убедиться, что он точная копия того самого здания, которое вчера оккупировали нанятые мною рабочие, и в котором я жила до вчерашнего вечера, даже не подозревая во что мне еще предстоит вляпаться.
В комнатах наверху я уже побывала и составила свое впечатление о людях, которые эти комнаты заселили. Кроме этих самых комнат на втором этаже больше не было ничего примечательного, кроме, пожалуй, широкой лестницы, ведущей на первый этаж. Я уже говорила о том, что лестница была очень крутая и лично я, спускаясь и поднимаясь по ней, все время держалась за крепкие перила, поскольку, оступившись на ступеньках, долететь донизу можно было, только переломав себе все кости, как  минимум. Максимально там можно было и шею скрутить.

Внизу был тот самый холл, в котором нам открылась страшная правда о том, что мы на несколько дней заточены в этом здании, как пленники. Три огромных окна должны были открывать нам вид перед домом, но на этот момент все три были закрыты широкими жалюзями, поскольку совершенно не пропускали солнечного света – они были засыпаны снегом, и из-за этого обстоятельства нам пришлось включить все лампы находящиеся в помещении.
С одной стороны холла находился камин, в котором ни на минуту не прекращал весело потрескивать огонь, рядом с камином стояли два уютных кресла, одно из которых надолго было оккупировано Коллином Дарвелом. Немного ближе к выходу, в углу у бара стояла кушетка и мягкий диван.
Бар, а вернее барная стойка, практически никак не исполняла своих первоначальных, заложенных природой, функций – там не было напитков и соленых орешков в тарелочке, зато обилие пустых полок заставляло задуматься о том, что дом точно был предназначен не для жилья, а для приема посетителей.

    Широкий диван рядом с лестницей завершал мебельный ряд. Он был слишком мягким, слишком широким, и поэтому все предпочитали стоять, но не в коем случае не садились на этот диван – встать с него можно было только при помощи другого человека и никто не хотел так сильно унижаться перед другими.
    По обе стороны от камина, там, где еще вчера вечером, как мне показалось, находились распахнутые настежь двери, сегодня, к нашему немалому изумлению, располагались обыкновенные высокие книжные полки, забитые до отказа толстыми  фолиантами всевозможного содержания.
  Я не просто так пыталась потрогать их, когда мое занятие было прервано Кирстом, я все еще надеялась на чудо и тщетно пыталась найти какой-нибудь скрытый механизм, который бы смог снова привести эти полки в движение, и сделать так, чтобы на их месте образовались двери.
Но, к моему величайшему сожалению, все мои усилия обернулись неудачей. Либо там действительно ничего не было, либо я очень плохо искала, и можно было попытаться еще раз попробовать это сделать.
Полки с книгами чуть поодаль образовывали подобие арки, через которую можно было попасть на кухню или спуститься в подвал, и эти самые полки заканчивались только под лестницей ведущей наверх.

Я даже попыталась прочесть название некоторых книг, и была очень удивлена вкусом хозяина дома, потому что здесь были и очень старые произведения классиков мировой литературы и ваяния новых авторов, еще не вошедших в сонм знаменитостей, но делающих первые крупные шаги к успеху. Это значило, что книжный фронд этого дома постоянно обновлялся, дом не был заброшен и не относился к тем зданиям, в котором люди появлялись только изредка.
Это много что доказывало - все серебро на полках кухни блестело, каминная решетка и все каминные принадлежности были качественно вычищены, вот только эта пыль на книгах…
Но очень часто такую пыль называют благородной и не спешат от нее избавляться. Может и в этом случае хозяин не любитель тревожить свои бесценные экземпляры или не желает тратить годы своей жизни на избавление от книжной пыли?
С другой стороны холла прямо напротив камина стоял огромный по  сравнению с обычными размерами стол, рассчитанный на двенадцать персон, и его с трех сторон тоже окружали все те же неизменные полки с книгами.
Кухня, находящаяся за холлом была не очень большая, теперь в ней витал дух человека, который умеет и любит готовить. Миссис Фрида крутилась там как белка в колесе, но это было понятно и оправдано – накормить двенадцать человек - задача и в самом деле не очень легкая. Здесь же Норма, с легкой улыбкой на лице, напевая себе под нос, нарезала фрукты. Заметив меня в дверном проеме, Фрида Гостин приветственно взмахнула рукою и провозгласила:

- Еще десять минут и пожалуйте за стол…
Мне было как-то неловко просто стоять в стороне и наблюдать за их действиями, и я робко осведомилась:
- Быть может, вам помочь?
Но Норма только активно замахала руками:
- Нет, нет, у нас уже почти все готово, не стоит себя утруждать….
Получив, таким образом, так необходимую мне свободу, я, облегченно вздохнув, направилась в комнату, которая находилась прямо под лестницей, ведущей на второй этаж.
Это было что-то вроде малой гостиной комнаты, здесь вероятно было что-то и вроде игровой комнаты, поскольку здесь находились всевозможные игровые принадлежности – шахматы, клюшки для гольфа и несколько бит в углу. Так вот откуда Грант вытащил свою дубинку!
Следующая комната, которая должна была по местоположению быть всего лишь за стенкою от обеденного стола, была приспособлена кем-то под чулан – чего здесь только не было – и старые вещи, и старые игрушки, и несколько ящиков набитых всевозможным барахлом.
Осматриваясь по сторонам, я то и дело ловила себя на мысли, что это все не к добру – именно таким же образом были расположены комнаты и в моем доме, только все мои комнаты были на порядок меньше, и наверху их было не двенадцать, а всего четыре.
Но в равной степени это все могло совершенно ничего не значить, и я могла просто забивать свою голову всякой ерундою, вместо того, чтобы реально оценить наши шансы в сложившейся ситуации.  А это место для моих размышлений было просто идеальным.

      Итак, нас двенадцать человек и мы раньше никогда не видели друг друга в глаза. Нас всех приглашают посетить клуб со странным названием «Скандинавия»  и тех, кто не особо хотел ехать, сюда заманивают, находя всевозможные предлоги. Лишь я приехала сюда из-за ветхости своего дома. Но вот Кирст признал, что если бы не поиски какого-то человека, его бы сегодня здесь не было. Как же заманили всех остальных, и по каким-таким причинам они все приехали сюда?
Мало того, эти люди были собраны здесь все вместе не случайно. Я не знаю почему, но мне постоянно казалось, что за каждым из них стоит вполне объяснимая и конкретная причина их присутствия в этом доме. Но понятное дело, ни один из них не признается, даже если будет точно знать или просто подозревать из-за чего он здесь.
Вот я, к примеру, почему я нахожусь здесь и почему не паникую, так как это делают практически все остальные?
Я горько вздохнула – хорошо хоть перед самой собой мне не нужно было притворяться – я не держалась за свою жизнь обеими руками и даже если бы нас здесь просто занесло лавиной я бы спокойно отдала свою судьбу в руки всевышнего.
Все эти восемь лет я не жила – я просто существовала, равнодушно ожидая своего конца. Я была виновата, и я была готова понести самое суровое наказание за свой проступок восьмилетней давности…

…О, милая моя девочка, как бы я хотела вернуть то проклятое время, когда я так легко от тебя отказалась. Зная, как я теперь раскаиваюсь в своем поступке, я бы ни за что в тот проклятый день не отдалась бы в руки этим палачам в белых халатах. Если бы я только могла – я бы жизнь отдала за то, чтобы только ты была живая! И мои губы тихо прошептали:
- Прости меня, моя девочка!
«Мама!» - я так отчетливо услышала детский голос, что невольно сделала шаг назад и едва не упала на пыльные коробки с не менее пыльной одеждой. Ужас ледяным дыханием сковал мое тело, потому что этот детский голосок исходил со стороны беспорядочно рассыпанных на грязном полу игрушек. Меня всю начало сильно трясти, потому что в следующую секунду мне показалось, что я медленно, но верно схожу с ума.
В мою сторону медленно катился маленький резиновый детский мячик, катился, издавая шуршащие звуки, будто подталкиваемый в мою сторону невидимой рукою.
Я отчаянно всхлипнула, крутя по сторонам головою – вокруг стояла просто звенящая тишина, а отзвук произнесенного слова «мама» все еще набатом звучал в моей голове. Это что – проклятие на всю мою оставшуюся жизнь?

Слезы, не переставая, текли по моим горячим щекам. Я нагнулась, чтобы подобрать мячик, остановившийся у моих ног, и едва перевела дыхание – гладкая резиновая поверхность мячика была теплой, как будто всего несколько мгновений тому назад  он находился в таких же теплых человеческих руках. Затаив дыхание, и еще сама не понимая, зачем я это делаю, я направилась к тому самому темному углу, из которого игрушка выкатилась, и только заметив там обогревающий воздух радиатор,  грустно покачала головой.
Мячик нагрелся от теплого воздуха согретого батареей, возможно именно поэтому в тот момент, когда я вошла, он, благодаря неровному полу, и движимый потоками воздуха покатился в мою сторону. А слово, которое я услышала, скорее всего, был самый обыкновенный скрип гнилой половицы под моими ногами. Я просто в этот самый момент думала о своем давнем скорбном поступке, вот и услышала то, что так хотела услышать все последнее время.

Я опустила мячик на прежнее место и провела рукою по нескольким очень красивым куклам, сидящим в ряд у стены. Странно, но они не были пыльными и их нарядные шелковые платьица не были помятыми или грязными. Шелковистые волосы кукол были аккуратно заплетены в толстые косы – создавалось впечатление, что в этом доме есть дети, которые постоянно играют в эти игрушки и смотрят за ними.
Наверное, эти игрушки хранились здесь на тот редкий случай, если среди огромного числа посетителей окажется несколько детей. Или, быть может, эти игрушки забыты кем-то в этом доме и поэтому оказались в темном чулане, пока им не найдется более достойного применения.
Откуда–то издалека я услышала призывный грубоватый голос Фриды, зовущий нас к накрытому столу:
- Кушать… Ну, кто там голосил, что готов за обед душу продать?
Не то чтобы я особо хотела есть, но, не зная, что с нами может произойти в дальнейшем, следовало основательно подкрепить свои силы и набить свой желудок  даже через «не хочу». Я немедленно направилась в сторону кухни, откуда раздавался грохот посуды и, напоследок обернувшись, снова осмотрела комнату, в которой едва не отдала богу душу из-за самого обыкновенного скрипа.

Я уже закрывала дверь и поэтому никак не могла увидеть, как из нарисованных голубой эмалью  глаз по фарфоровой щеке одной из кукол, сидящих у стены, стекает теплая соленая слеза.

… Я не знаю, как можно было назвать нашу первую трапезу в этом странном доме, так как завтрак был слишком поздним, а обед слишком ранним для этого времени. Наверное, для кого-то это было что-то вроде плотного ланча, а для кого-то и преддверие более сытного ужина.
Жаркое с коричневой аппетитной корочкой  ароматно дымилось в самом центре огромного стола, картофеля и фруктов было в изобилии, несколько бутылок вина и пакетов сока стройно стояли посреди стола, ожидая своей очереди. Тарелки, стоящие перед нами всеми были расписаны великолепными диковинными цветами, и я готова была поспорить на что угодно, что это один из тех китайских сервизов, на котором есть – просто святотатство. Серебряные ножи и вилки холодно поблескивали яркими бликами на сверкающих под электрическим светом стаканах и бокалах.
 
И если бы не те странные обстоятельства, при которых мы все теперь сидели за столом, эту трапезу можно было бы назвать поистине королевской!
Все сразу же набросились на еду с таким остервенением, как будто это была их последняя возможность, как следует насытиться перед длительной голодовкой. Я где-то читала, что в экстремальных ситуациях человек поглощает еды во много раз больше, чем в обычной жизни, вроде бы съеденная пища каким-то образом может компенсировать все  силы, потраченные на преодоление стресса. Эта теория сегодня полностью относилось ко всем собравшимся, и если сила стресса равнялась количеству съеденного за этим столом, то можно было сделать вывод, что мои сотрапезники были полностью во власти охватившего их ужаса.
Единственными из всех кто ел очень мало, были только я и мужчина с бутылкой, который поел  почти совсем ничего и снова отправился в свое кресло, которое даже остыть не успело от его тела за те десять секунд, что он отсутствовал в нем.
Пока все остальные насыщались, Коллин Дарвел продолжал все так же сонно сидеть в мягком кресле у камина и прижимать к своей груди очередную емкость с напитком, подкрепляющим его организм. Дядя, по всей видимости, дорвался до более интересной темы для своего организма, чем еда.

Я тоже не могла есть. Почему-то история, произошедшая со мною в пыльном чулане, где неизвестно каким образом на грязном полу сидели чистенькие куклы, меня беспокоила сильнее, чем того следовало ожидать.
Я не слушала веселый разговор за столом, не слышала, как обменивались едкими фразами Берта, Сара и Мила, и даже не обращала внимания на Кирста, хотя чувствовала, как его взгляд прожигает меня насквозь.
- А вам не кажется, что вся эта ситуация выглядит очень классически? – Самюэль Скиппер наконец-то оживился, и сейчас нельзя было даже предположить, что еще совсем недавно он проливал крокодиловые слезы, уткнувшись носом в свои ярко-красные коленки, - помните Агату Кристи и «Десять негритят» или ее же  «Мышеловку»?
Все недоуменно переглянулись между собою, не зная, как правильнее воспринять прозвучавшую за столом фразу – как крайне неудачную шутку  или более чем  удачную попытку испортить им аппетит?

- Ну, начнем с того, что негритят, равно как и жертв в том рассказе было десять человек, а нас – двенадцать, поэтому все не совпадения – налицо… - прокомментировал фразу Скиппера Тим Дорофф, старательно дожевывая кусок мяса. - И потом, если мне помниться правильно, первая жертва, мужчина, умер прямо за обеденным столом. Его вроде бы отравили... А мы как вы видите, все пока еще живы и сидя за столом прекрасно себя чувствуем… А «Мышеловку» я простите вообще не читал…
Ну, уж после этого заявления об «чьем-то отравлении» от тарелок оторвались даже те, кто до этого слушал весь разговор с недоверчивой ухмылкою. Фрида с отвращением посмотрела в сторону спокойно разговаривающих между собою мужчин. Даже я с неприязнью слушала их более чем неуместную за этим столом беседу.
Ну вот зачем они перешли на такую скользкую тему? Неужели им не понятно, что своими суждениями они только еще больше беспокоят и так еле держащих себя в руках людей.
- Его что, действительно отравили? Ну, этого парня, о котором вы говорите? – тоненький голосок Сары дрожал, как осенний лист на промозглом ноябрьском ветру, - я никогда не читала этой книги, поэтому, скажите мне, его действительно отравили?

Теперь все смотрели в свои тарелки наполненные едой, не скрывая  подозрительности, а Фрида моментально покраснела и еле сдерживала свой гнев, потому что большая часть взглядов сидящих за столом теперь была адресована в ее сторону.
Норма, понимая, что сейчас разразиться очередная ссора, решила поддержать свою новую подругу, тем паче, что они вдвоем не так давно вместе хозяйничали на кухне:
- Какая чушь! Между прочим, он отравился не от еды, а от вина, а на нашем столе, как вы уже могли заметить, вина кроме Дарвела никто из нас больше не пьет. Поэтому я чисто по-человечески прошу вас - не будем за столом говорить о чьих-то смертях, а давайте лучше есть дальше.
Но, похоже, кое у кого аппетит все же был безнадежно испорчен, а тут еще и Сара принялась за уточнения, вместо того, чтобы быть удовлетворенной ответом Нормы:
- Нет, правда! А что за книга?

Тим, отламывая от хлеба маленькие кусочки и неторопливо отправляя их в свой рот, глухо проговорил, поясняя:
- Там на острове один судья собрал преступников, которые избежали в свое время наказания за совершенные преступления. Он решил - раз правосудие не в состоянии этих людей наказать, значит, он сделает это за него. Короче все умерли…
Тишина, опустившаяся в это мгновение за стол, стала гнетущей. Внезапно почти каждый из присутствующих хоть как-то изменился в лице, как будто он тоже имел какое-то отношение к рассказанной истории.
Я же только молча посмеивалась про себя – я не знала, совершали ли люди сидящие сейчас за столом какое-нибудь преступления, да и откуда мне было это знать, я и их-то самих сегодня впервые в жизни видела. Но я-то ничего подобного не совершала и поэтому могла с легким сердцем продолжать отщипывать от большой грозди винограда мягкие и сочные виноградины и неторопливо запихивать их за щеку.
Гнетущую тишину первой нарушила Мила. Она, бренча своими бесчисленными цепочками, откинулась на мягком стуле назад, опираясь лопатками на его спинку, и внезапно очень весело произнесла:

    - А знаете, я согласна с Тимом – все это действительно напоминает ту интересную историю. По крайней мере, говорю лично за себя – я действительно некоторое время тому назад убила человека и избежала наказания за это преступление. Поэтому, что касается меня лично – то «Десять негритят» как раз для меня…
Виноградина застряла у меня в горле, и я резко закашлялась, спрятав половину своего лица за огромной салфеткой. Все остальные изумленно смотрели на улыбающуюся Милу, а она, как ни в чем не бывало, продолжала рассказывать, вертя в руках серебряную вилку:
- Пару лет тому назад я наехала на своей машине  на одну старушку, и та умерла по дороге в больницу. Я нарушила правила, потому что была пьяна, и этому даже были свидетели. Но мои родители очень известные люди и они постарались замять всю эту историю – заплатили, кому надо, и эти же люди на суде заявили, что старая леди сама была во всем виновата – переходила через дорогу, сама нарушая правила. Меня оправдали, не смотря на то, что ее родственники настаивали на дополнительном расследовании.

А немного позже на крыльце своего дома я нашла старую потрепанную Библию. Думаю кто-то из родных старушки мне ее подкинул… Между прочим, она у меня с собой, хотите покажу?
Мила повествовала обо всем, совершенно не меняясь в лице, как будто рассказывала не про наезд на живого человека, а про то, что она переехала обычную сучковатую палку, лежащую перед ней на проезжей части.
   В этот самый момент я презирала девушку с такой силой, что это невозможно было передать словами. Я сама очень часто была свидетелем того, как некоторые водители безалаберно нарушают правила дорожного движения и не считают себя виновными в этом абсолютно.
Один такой мой друг вообще катался по городу, так и не получив водительских прав. Он почему-то думал и всех окружающих пытался убедить в том, что раз ты умеешь водить, у тебя шеф полиции в друзьях и у тебя есть шикарная тачка, то этого вполне достаточно, чтобы беспрепятственно передвигаться по улицам. Так он считал до тех самых пор, пока не сбил женщину с ребенком прямо на пешеходном переходе, будучи в состоянии сильного опьянения. Счастье, что ни мать, ни дочь серьезно не пострадали, но тот мой «друг» в один момент лишился перспективного места окружного прокурора...
- Это правда? – Норма тихо качала головою, - или это глупая шутка?

- Неплохо, - подал голос с той стороны холла Коллин, отхлебывая из своего стакана очередную порцию спиртного. – А ты, девчонка, просто «мисс железные нервы»… Может, покажешь нам все-таки свой шикарный трофей?
Мы, все сидящие за столом просто удрученно молчали – а что можно было сказать в ответ на подобное откровение, рассказанное без малейшего сожаления? Я пытливо бросала взгляды по сторонам – ведь вполне могло быть, что кое-кто из сидящих здесь рядом со мною людей мог бы рассказать чего и похуже рассказа Милы. Если может быть что-нибудь хуже этого рассказа…
И как вообще интересно получается! Если верить рассказам самой Милы, то ее родители очень богатые люди, но как же тогда они допустили, чтобы их дочь работала в столь сомнительном месте? Что-то в рассказах девчонки явно не сходиться, она стопроцентно  врет, но вот в чем именно?

Так как Коллин был единственным, кто изъявил хоть какое-нибудь желание рассмотреть, как следует, трофей бритоголовой девушки, то она неторопливо поднялась из-за стола и с улыбочкой на лице бросила свою салфетку на стул.
Похоже, ее нисколько не беспокоило наше мнение по поводу ее рассказа, поскольку она совершенно  не замечала несколько откровенно брезгливых взглядов брошенных в ее сторону. Мила быстро взбежала наверх по лестнице, чтобы принести потрепанную Библию, которую я уже видела в ее комнате.
Я поднялась из-за стола следом за Милой, поскольку нормально поесть в такой обстановке было уже практически невозможно. За мною вслед поднялись Кирст и Джек, и они почему-то с плохо скрываемой тревогой озабоченно переглядывались между собою. Грант, опираясь на стол своими обоими локтями, обвел оставшихся сидеть за столом людей пытливым взглядом и негромко спросил:

- Надеюсь, эта Библия не окроплена кровью той самой бедной старушенции? – и довольно заржал, заметив, как Берта поежилась от его грубых слов.
Наверху на втором этаже послышался громкий топот и звон –  Миле явно очень не терпелось продемонстрировать всем ту самую вещь, о которой она недавно упоминала в разговоре. Вот и сама Мила вскоре показалась наверху лестницы и я, наклонив голову, с интересом наблюдала за тем, как девушка вступила на самую верхнюю ступеньку, для того чтобы по-быстрому спуститься вниз.
Рядом со мною как-то незаметно появилась Фрида – женщина явно была намерена как можно быстрее скрыться на кухне, чтобы не присутствовать на демонстрации книги погибшего от рук Милы человека.
...Не знаю, что это было, не понимаю, что я такого увидела, но мне всего на несколько секунд показалось, что за Милой маячит чья-то расплывчатая фигура во всем темном. Мне это обстоятельство показалось очень странным, поскольку все постояльцы клуба в данный момент сидели внизу, и наверху не могло быть ни одного человека.
…Внезапно раздался громкий крик – страшный, бьющий по оголенным нервам. Я ошеломленно вздрогнула и уже в следующую секунду поняла, что Мила спускается вниз не на своих ногах, а с этим самым ужасным криком летит через все покатые ступеньки, кувыркаясь и подпрыгивая на них как резиновый мячик. Я не сразу сообразила, в чем дело, несмотря на аналогичные крики за моей спиною и громкий вздох всеобщего ужаса, от которого волосы вставали дыбом. Пока Мила катилась по ступеням, все сидевшие за столом повыскакивали со своих мест и бросились к лестнице, но, по всей видимости, уже было слишком поздно.
Бритоголовая молодая девушка с лицом залитым кровью лежала на полу у подножья лестницы, раскинув в сторону свои руки и ноги и как-то неестественно вывернув свою наголо бритую голову. В этот момент она больше походила на маленького неоперившегося голенького птенчика, неудачно выпавшего из своего гнезда.

В широко открытых мертвых глазах застыло предсмертное непонимание и вся пережитая от этого неудачного падения боль. И совсем дико смотрелась в этот трагический момент раскрытая почти посредине Библия, спокойно покоящаяся рядом с мертвым телом.
Фрида, до этого орущая прямо мне в ухо, внезапно громко простонала и с шумом, характерным для ее полного тела, хлопнулась в обморок. Но никто не спешил оказать ей хоть какую-нибудь помощь – мы не сводили своих потрясенных взглядов с тела погибшей Милы и не понимали, что же все-таки произошло всего несколько секунд тому назад.
Никто не мог поверить, что вместо жизнерадостной и интересной девушки перед ними теперь находиться обыкновенный человеческий остывающий и окровавленный труп.
Берта охнула и, побледнев как полотно, слегка подалась назад всем своим телом, прикрывая ладошкой свой искривившийся в беззвучном крике рот. Стоящая рядом с ней  Сара хватала ртом воздух как золотая рыбка, вытянутая на поверхность из живительной влаги. Тим и Кирст с недоумением смотрели себе под ноги, осматривая Милу со всех сторон, но, тем не менее, точно так же как и все остальные, не решаясь подойти к телу и,  как и прочие, все еще не веря своим глазам.
Один Скиппер почему-то глупо улыбаясь, спросил:

- Это что, тоже розыгрыш?
Норма, изменившись в лице настолько, что ее невозможно было узнать, присела на корточки у лежащей на полу Фриды, но вместо того чтобы помочь пожилой женщине тихонько начала подвывать, беспомощно оглядываясь по сторонам. Джек Ноэми обхватил руками свою немытую голову и стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Даже пьяница Коллин немного приподнялся в кресле и с его лица сбежал румянец, казалось, он мгновенно протрезвел от всего увиденного.
И только я и Грант из числа все остальных смотрели не на Милу, а наверх, внимательно осматривая ступеньки, на которых блестели те самые цепочки, которыми до недавнего времени  с ног до головы была увешана Мила. Я единственная, кто заметил повышенный интерес Гранта к лестнице, и одними только губами спросила у напрягающего свои раскосые глаза Ли:
- Ты тоже видел?

Он качнул головою и прерывающимся от волнения голосом  переспросил:
- Что это было?
Я прямо здесь же, не сходя с этого самого места, готова была поклясться чем угодно, что Мила не сама слетела с лестницы, и что тень за ее спиною мне не показалась. А теперь, когда как оказалось, еще, как минимум один человек видел нечто подобное, что и я, сомневаться не приходилось – мне не померещилось. Да и Фрида стояла рядом с нами – ей открывался тот же угол обзора, что и нам и вероятно, она тоже могла увидеть наверху нечто странное.
И все же до конца не верилось, что Мила мертва, как иногда не вериться, что прошел еще один день такой короткой жизни.
Кирст сделал первый шаг по направлению к бездыханному телу, там он опустился рядом с не дышащей девушкой на колени и приложил пальцы к сонной артерии на ее вывернутой шее.
- Она же сломала себе шею. Неужели не понятно? – Тим тоже подошел ближе и уселся рядом с Кирстом, - смотри…