Колыбельная для Хозяйки

  Утро начинается бурно. Конечно, оно могло бы быть гораздо спокойнее, если бы не эта муха.

  Я мирно сижу на комоде и смотрю, как, медленно подрагивая, стрелка часов  движется к семи утра.  И вдруг эта наглая, жужжащая мерзость пролетает над самым моим ухом и вальяжно усаживается на горшке с геранью.  Я тут же спрыгиваю с комода и, издав боевой клич, припадаю на все четыре лапы. Почти на самом брюхе подползаю к подоконнику и напружиниваюсь. Ну, погоди, сейчас ты у меня получишь!  Затаившись на мгновение, я оцениваю точную траекторию и прыгаю. Уже в полете резко выбрасываю переднюю лапу, пытаясь зацепить муху. Но она опережает меня, сместившись на сантиметр вправо! Отчаянно стараясь достать муху, я … задеваю горшок. Он плюхается на пол, взрываясь  комьями черной земли и мелкими черепками. Ну, все. Сейчас начнется. Спасайся, кто может!
 Прижав уши, я стремглав бросаюсь прочь, буксуя лапами на паркете:


-Мурзик! Паразит! Убью тебя!


  Да,  я все-таки разбудил ее. Вдогонку мне летит тапочек,  я ловко уворачиваюсь от него и ныряю под кресло.Она вскакивает с постели и подбегает к окну:


- Засранец! Что наделал!


(Засранец, это я). Сонная и злая, она плетется на кухню за веником.

-Засранец! Паразит! -грозит она в сторону кресла, добавляя еще несколько ярких словечек, которые употребляет крайне редко. Все так же прижав уши,я пристально слежу за ней из своего укрытия.

  Она возвращается с кухни с веником и совком и, ругая меня на чем свет стоит, подметает. Кое-как ликвидировав с пола последствия катастрофы, она вновь падает на кровать -досыпать до семи тридцати. В семь тридцать ей надо вставать, чтобы собираться «наработу». «Наработа» -это такое место, куда она ходит, чтобы меня прокормить. Когда она утром в плохом настроении, то так и говорит мне иногда:

-Я хожу на работу, чтобы прокормить тебя, засранец.
 

И вот сейчас, в семь тридцать  ей снова надо будет «наработу».

  Дождавшись, пока она заснет и станет относительно безопасной, я прыгаю на кровать и аккуратно сажусь рядом. Мне надо быть начеку, потому что будильник, который стоит на прикроватной тумбочке , она обычно не слышит, а если и слышит, выключает , и продолжает спать. Опоздав, таким образом, «наработу», она потом вскакивает и начинает носиться по квартире, как сумасшедшая, пытаясь одновременно натягивать колготки, красить ресницы и пить кофе. Однажды на бегу она отдавила  мне хвост, который потом долго болел, поэтому теперь по утрам я стараюсь  отсиживаться в спокойном месте. И еще , опаздывая «наработу», она оставляет меня без завтрака, что  вообще ни в какие рамки не лезет. Поэтому с недавних пор я сам взялся по утрам играть роль будильника .

  Вот и сейчас, ровно в семь тридцать, я начинаю тыкаться мокрым холодным носом в ее теплую со сна щеку. Сначала она морщится и пытается меня отпихнуть, но так просто от меня не отделаться. Я продолжаю приставать к ней, громко урча в самое ухо. И вот, наконец, она просыпается:
-Привет, малыш. Что,нам уже пора вставать?
Уф, кажется,  горшок с геранью мне прощен.


  Вообще-то, мы с ней ссоримся крайне редко. И только по серьезным поводам. Помню, как-то вечером она разложила на столе какие-то огромные белые листы, немного испорченные карандашными линиями, и что-то долго по ним изучала. Потом включила свой старый комп и застучала по клавишам. А я тем временем разлегся на этих листах. На их гладкой белизне было невероятно уютно и чисто. Но она тотчас подбежала ко мне и бесцеремонно согнала,  со священным ужасом в глазах объявив, что это документы с «наработы», и чтобы я не смел таскать сюда свои грязные лапы. Я тогда ужасно обиделся. Во-первых, лапы у меня всегда чистые, потому что я их вылизываю самым тщательным образом! А во-вторых, нечего самой превращать священную территорию нашего дома в какую-то «наработу»! Я помню, что долго тогда не хотел с ней общаться, так что она заподозрила неладное. И стала всячески подлизываться ко мне: тискать, сюсюкать и пичкать разными лакомствами. В конце  концов, я оттаял и решил дать ей шанс.


  Удостоив меня почесыванием за ухом, она медленно встает с постели, врубает свое любимое радио и отправляется в душ. «Время не ждет» - орет из динамиков.После душа, окончательно проснувшаяся, с более осмысленным выражением лица, она появляется на кухне. Я уже жду ее, сидя на стиральной машине и аккуратно разложив пушистый хвост. Все-таки по утрам на возвышении как-то безопаснее.
Она наливает себе кофе, распространяя по кухне вкусный крепкий аромат, и лезет в холодильник за сыром.
-Что ты будешь, малыш? – спрашивает она меня всякий раз. Наверное, надеется, что когда-нибудь я все же  отвечу.
Она отрезает мне несколько кусочков мяса. Вот он это миг! Это блаженство! А раньше она кормила меня какой-то диетической дрянью из пакетиков, которые рекламируют по телевизору. Фу, сама бы попробовала эту гадость. Может, выражение страдания на моей морде, появлявшееся всякий раз, когда она вываливала в мою миску эту штуку странного цвета и запаха, заставило ее смягчиться и купить мне свежего мяса.


  Я доедаю все кусочки, вылизываю усы и направляюсь в комнату. М-м-м, было вкусно. Определенно удачное утро. В комнате, пока она одевается и мажет чем-то глаза, я располагаюсь на кровати и тщательно умываюсь, хотя мне и не надо «наработу». Собравшись, она чмокает меня в макушку, ласково называя «хорошим мальчиком» и «белым воротничком». Хм, мне приятно, и я урчу. Перед дверью, когда она роется в сумке в вечном поиске ключей, требовательно тренькает ее мобильный. Звонит начальник «наработы». Я узнаю его по резковатому голосу в трубке.
- Да, Петр Иваныч,-почтительно отвечает она.- Хорошо, Петр Иваныч! Конечно, конечно, все отчеты готовы! Да я уже по дороге на работу! Просто в пробке стою,- врет она напоследок  и уходит до вечера.


  Я остаюсь один. Вообще-то на сегодня у меня запланирована куча дел: посмотреть в окно, выследить утреннюю муху, послушать радио и покорить вершину под названием «шкаф», на которую я никак не могу запрыгнуть. Но сначала - поспать. Я устраиваюсь в своей кровати-корзинке около батареи и погружаюсь в сладкий сон. Во сне я вижу загадочную страну со знойной пустыней и зелеными оазисами вдоль полноводной реки, странные треугольные храмы огромных размеров, многочисленных божеств с головами животных и сурового вида жрецов, поклоняющихся мне, как самому главному богу. Я восседаю на троне, с короной между ушами, благосклонно принимаю от них  свежее мясо и слушаю их монотонные  молитвы.  Тьфу ты! Я просыпаюсь. Приснится же такое…  Да,  эта передача про  Древний Египет, ну, которую мы смотрели с ней  по «Культуре», явно запала мне в душу. Интересно, каково это – быть божеством, как были мои предки две тысячи лет назад…


  Вечером я уже жду ее, сидя на подоконнике и прислушиваясь к шагам на лестнице. У нее особенные шаги. Я их не спутаю ни с какими другими. Но пока рано. И я продолжаю смотреть в окно. А на улице передо мной разыгрывается любопытная сцена. Две вороны пытаются утащить кость у собаки. Одна ворона отвлекает пса, стараясь ущипнуть его за хвост и «вызвать огонь на себя»,  другая же караулит момент, когда он отвлечется, чтобы умыкнуть кость  из под его носа. Мне безумно интересно, чем все закончится! Почему-то я болею за ворон. 


  Но вот, наконец, она приходит. Я уже бегу ей навстречу, когда она еще только царапает дверь ключом. Как только она входит, я плюхаюсь на пол и начинаю кататься из стороны в сторону, открывая для поглаживания свой пушистый черно-белый живот. Но сегодня она какая-то растерянная. Не глядя на меня, вешает пальто, небрежно стаскивает сапоги и, не надев тапочек проходит в ванную. Там она пропадает минут пятнадцать-двадцать, потом появляется с припухшим носом и покрасневшими глазами. Ну, так и есть ревела. А что, собственно произошло? «Наработа»  доконала? Нам больше там не выдают пропитание?


  Усевшись на кухне, она начинает курить. Фу, терпеть не могу этот запах, но с кухни не ухожу, твердо решая узнать, что случилось. Затушив в пепельнице окурок, она вдруг замечает меня, и рассеянно лезет в холодильник, вероятно, вспомнив, что "мы ответе за тех, кого приручили", и что меня все-таки надо покормить. Кормит меня она все так же рассеянно. Тем, что первым подворачивается под руку - копченой колбасой. Я ошарашен. Она все время так носится с  идеей правильного питания «домашнего животного», то есть меня, что про такое лакомство, как кусочек копченой колбаски я уже и думать забыл. А тут, пожалуйста. Может, у нее температура подскочила?   Колбасу я все-таки быстро и с удовольствием съедаю, пока она не передумала и не дала мне чего-нибудь диетического из пакетика. Положив мне еще кусочек колбасы (неслыханная щедрость), она решительно идет в комнату и достает из сумки мобильник. Я бегу за ней и устраиваюсь  рядом в кресле. Несколько раз она отчаянно набирает один и тот же номер.
"Абонент отключен или временно недоступен," -неустанно вещает равнодушный голос.  Она пробует еще и еще. Безрезультатно. Наконец, она бросает мобильник на стол и открывает новую пачку сигарет.  Тревога исходит от нее ощутимыми волнами. Я тоже начинаю волноваться. Да что случилось-то?
С сотой попытки ей все же удается дозвониться.


-Алло, привет! Это я! Нам надо поговорить. Послушай, эта глупая ссора сегодня...я была не права. Ну, прости, пожалуйста. Приезжай ко мне. Я тебя жду... Как не приедешь? Сегодня не можешь?.. Как это, вообще не приедешь?.. Что? У тебя есть другая? Ах …


  Она еще какое-то время слушает суровый голос в трубке, потом роняет мобильник и растерянно смотрит на меня.

  -Он сказал, что уходит к другой. Навсегда. Завтра он заедет за вещами,- говорит она мне отрешенным голосом.


  Я фыркаю. А, между прочим, я так и предполагал. Последнее время он появлялся у нее все реже и реже. И ссорились они часто. Не то что бы он мне совсем был неприятен, нет.  Скорее, мы сохраняли холодный нейтралитет. Как-то раз я первым попробовал завязать  дружбу, прыгнув к нему на колени. Но он брезгливо спихнул меня и стал отряхивать свои безупречно наглаженные брюки. С тех пор я больше не лез. Ей он нравился, и пусть.
Вообще-то, они часто занимались примерно тем же, чем занимались мы с соседской Муркой летом, на даче. Только у нас с Муркой все было как-то попроще и... спокойнее. А здесь же они такое вытворяли... И так, и эдак… Так и хотелось крикнуть им иногда: «Эй, ребята! Осторожнее! Не вывихните себе там чего-нибудь!»


  Какое-то время она неподвижно стоит с опущенными руками и застывшим лицом. Потом валится на кровать и превращается в море слез. Ревет она очень громко. Тыльной стороной ладони она размазывает остатки помады и глазной краски, превращая лицо в неясный акварельный рисунок. Мама дорогая! Видела бы ты сейчас себя в зеркало. Испугаться можно! Сначала я  бегаю вокруг нее, как дурак, не зная чем помочь. Потом запрыгиваю на постель и просто прижимаюсь теплым боком к ее сотрясаемому рыданиями телу. Ну, прекрати же. Это невыносимо. Мне плохо от твоих слез! Хватит!

  Наревевшись вдоволь, она усаживается в кресло, закуривает и снова хватается за мобильник.
"Абонент отключен или временно недоступен", - громко сообщает ей все тот же вежливый холодный голос. «Абонент не желает с вами разговаривать», -мысленно добавляю я и снова фыркаю. Вытирая глаза и высмаркиваясь, она делает радио погромче и погружается в раздумья.
«Кто виноват, что ты устал?» -справедливо спрашивает радиоволна.


  Пока она в глубоком трансе и ничего не замечает вокруг, я подкрадываюсь к его любимым кроссовкам в коридоре. Все! Нейтралитет нарушен. Тропа войны ждет неслышной поступи моих лап. Я прицеливаюсь и аккуратно запускаю свою струю в их белое самодовольное нутро. Ни одна капля не попадает мимо. Высший пилотаж! Довольный, я возвращаюсь в комнату. Завтра, конечно, мне влетит от нее по первое число, но это будет завтра...
 

  Немного одуревшая от сигарет и корвалола,  запах которого стойко держится в комнате, и от которого я тоже слегка одуреваю, она разбирает постель,собираясь спать. Давно пора, ведь завтра у нас – «наработа». Ее-то ведь никто не отменял. Да, и поела бы чего-нибудь. Ну, видно ей совсем не хочется. Все так же рассеянно она бредет на кухню и делает несколько глотков холодного чая. Ну... хоть так.


  Желая поднять ей настроение, я все-таки выслеживаю  и ловлю утреннюю муху, демонстрируя при этом чудеса акробатики и восточных  боевых искусств одновременно. Свою добычу я гордо приношу и кладу ей на подушку. Увидев возле себя полумертвую,  дрыгающую лапками муху, она визжит как ненормальная и быстро стряхивает ее на пол. Потом вдруг улыбается и ласково гладит меня по спине:
-Ты мой отважный победитель мух!


  Я урчу от удовольствия и тыкаюсь  в ее руки носом. Все-таки, «победитель мух» звучит лучше, чем паразит или засранец. Да, солиднее, что не говори...


  Через некоторое время она  выключает свет и пытается уснуть. Но это ей не удается, потому что у нее болит спина, которая всегда болит по вечерам, после «наработы». Да и  в голову  лезут разные грустные мысли. Она вздыхает и ворочается.
-Вот так.. Завтра он заберет свои вещи и уйдет к другой,- говорит она в пространство тусклым голосом. - Наши пути разойдутся. И он обо мне даже не вспомнит... 


  «Вспомнит», -мстительно думаю я, косясь на коридор, где стоят его кроссовки.- «Еще как вспомнит.»


  Боль в ее спине не утихает. Я ясно ощущаю, как она большим уродливым  червем вгрызается в ее позвоночник. Долго ворочаясь и так, и эдак, она старается найти удобную позу. Наконец, ложится на живот , но боль все равно не отпускает . Она не может заснуть, сердится и уже собирается встать за анальгином, как я запрыгиваю на кровать и быстро ложусь ей на спину. Я сразу начинаю урчать свою лучшую колыбельную. Самую лучшую из последнего репертуара! Пока она согревается моим теплом, я мысленно разыскиваю червя боли в ее спине. И нахожу его почти сразу, между шестым и седьмым позвонками, возле самого затылка. Попался,  мерзавец! Мысленно я быстро разрываю червя когтями и  клыками, и поедаю его упругое извивающееся тело.На вкус оно противно-горькое, отчего меня едва не стошнило. Но я заставляю себя проглотить гада целиком. Конечно, я не египетский бог, как мои предки, но уж с такой ползучей тварью, как боль в спине, я вполне в силах справиться.  Ну, вот, боль прошла. Постепенно ее дыхание становится ровнее и глубже -она засыпает.   

  Приятных  снов, Дорогая Хозяйка. Возможно, завтра тебе снова предстоит трудный день. Но  пока я рядом, с тобой все будет хорошо!