Оранжевый портфель

Оранжевый портфель.
 
                «Он в  глубине души приличный
                молодой человек»
                А.Кронин «Цитадель»

          На Староневском есть чудесная забегаловка отделенная дверью от рядом находящейся  столовой, которая оставила в судьбе Юрия Крупова неизгладимый след. Нельзя сказать, чтобы этот след был бы очень неприятен или, напротив, приятен, нет.  Специфический характер его способствовал проявлению в Юре таких черт, о существовании которых в себе он просто-напросто и не подозревал.

          Что же представляло из себя это, мягко говоря, заведение? На первом этаже был гардероб, сдав вещи в который, можно было подняться по лестнице на второй этаж и попасть в длинный просторный зал столовой. Сама столовая оставляла очень приятное впечатление. Но, как уже говорилось, она была соединена с забегаловкой, которая располагалась по соседству, выходила как бы на веранду, примыкая к столовой и сообщаясь к ней дверью на втором этаже, а на первом этаже ничего не было кроме крутой винтовой лестницы, убегавшей вверх. Зато на втором этаже вдоль длинной стойки всегда толпились очень приличные интеллигентного вида люди. Там продавали в разлив… И маленькая дверца соединяла эту забегаловку со столовой, такая маленькая, и так удачно прикрытая столиками, что не зная о её существовании и не подумаешь, что это дверь и тем более, что она ведёт в такое благоухающее место.

          Эта-то невнимательность к мелочам, а также элементарная расхлябанность и сыграли в этой истории свою очень нехорошую роль.

          Итак, однажды после занятий, Юра со своими друзьями Гришей и Харитошей (они, кстати, тоже оказались редкостными растяпами. Ведь как верно иногда подмечено: скажи мне, кто твой друг, и я скажу – кто ты) зашли в столовую подкрепиться, проще говоря: поесть и попить.  Было дневное время, и столовая поражала своими размерами и пустотой.

          Молодые люди «забили» место, то есть водрузили свои портфели на стулья за пустым столиком, и устремились к раздаточному пункту.

          Здесь нет нужды описывать, что они брали, о чём говорили, как ели. Всё это каждый знает по себе. Интересно другое. Закончив трапезу, они встали и, взяв портфели в руки, пошли к выходу. Точнее, взяли и пошли Гриша с Харитошей, Юре же нечего было брать: ни портфеля, ни стула на который он его поставил, не было. Это было так удивительно, неожиданно и нереально, что Юра, осторожно рукой пощупал то место, где стоял стул. Ему, верно, думалось, что стул и портфель внезапно стали невидимыми. К сожалению, в нашей удивительно прозаической жизни подобных чудес не бывает, в чём он тут же с горечью и убедился.

          Удивлённые, вернулись Гриша и Харитоша. Они с энергией приняли участие в поисках неведомо как пропавшего портфеля – заглядывали под столы, отодвигали в стороны занавески на окнах, копались в солонках.  Безрезультатно.

          Эта их исследовательская деятельность не осталась незамеченной.
          - Вы чё там шарите? – вежливо спросила их кассирша. Она же не виновата, что у неё такой голос.
          - Понимаете, – начал объяснять Гриша, – портфель украли. Может быть, вы видели, как кто-нибудь брал или выходил с оранжевым портфелем?
          - Нет, не видела, – успокоилась кассирша.
          - Это просто невероятно!

          Смею не согласиться. Невероятного здесь ничего нет.
          - Позвольте,  – подал голос ближайший к ним посетитель, отрываясь от шницеля. – За соседним с вами столиком сидел рыжий мужчина и пил пиво. Я вот только не помню, во что он был одет и лица не разглядел…
          - Бесполезно! – сказал тут Юра. – Всё. Можно считать, что портфель сделал мне ручкой. Доведётся ли встретиться?
          - У тебя что-нибудь ценное в нём было? – спросил Гриша.
          - Тапочки, грязный халат, учебник и тетрадь. Но не это, сам портфель жалко. Ведь только что купил…

          Таким образом, молодые люди лицом к лицу столкнулись с самым распространённым антиобщественным явлением всех времён и народов – как кража, мелкая кража.

          На том, что делали дальше в тот злополучный день друзья, я останавливаться не буду. Это не столь важно. Но в данном контексте следует упомянуть одну интересную деталь, которая переворачивает данное дело на сто восемьдесят градусов и превращает вора – в благодетеля, борца, патриота, а потерпевшего – в гнусного предателя-отщепенца.

          Дело в том, что Юра соврал.
          «Велика беда!» – скажет кто-то. – «Соврал, ну и ладно». Но дело в том, КАК он соврал, ЧТО скрыл.

          Обратимся теперь к вору… о-о, пардон! к борцу, к патриоту! Это был низенький тридцатичетырехлетний мужичонка с красными бегающими глазками, почти скрытыми опухшими воспалёнными веками, с густой сетью бордовых капилляров на носу, щеках, лбу, рыжий, растрёпанный, головного убора нет (где-то обронил сегодня ночью), на щеках и подбородке расцветает трёхдневная щетина, шеи  и кадыка лезвие не касалось уже бог знает сколько. К сему ничего больше добавлять не буду, потому что и так каждый очень хорошо представляет себе этого человека.

          В тот день он опохмелялся бутылкой пива в столовой, куда забрёл из забегаловки совершенно случайно, не имея никаких антиобщественных мыслей. Да и вообще уже давно все его мысли вертелись только около двух животрепещущих тем: «Где бы достать выпить?» и «Где бы опохмелиться?»

          Когда он опорожнил бутылку, то подумал: «зачем же пропадать стеклотаре?! Возьму-ка я её с собой». А так как положить её было некуда, а в руках нести неудобно, то он и позаимствовал на время оранжевый портфельчик, стоявший рядом, с непременным намерением вернуть его в целости и сохранности. Правда, после этого он поспешил побыстрее покинуть опасную зону, здраво рассудив, что хозяин портфеля может неправильно истолковать его благие намерения и ещё, чего доброго, в милицию потащит.

          Лишь на 6-й Советской улице его как молнией поразила мысль, которая давно уже не давала ему покоя, но в последние дни как-то затухла, затуманилась. «Чёрт побери, – подумал он, – а не лежит ли в портфеле бомба с часовым механизмом? Я иду себе спокойненько, а она тик-так, тик-так! Отстучит положенное и … бум!»

          Чем дальше он шёл, тем всё больше убеждался, что несёт в портфеле именно бомбу. Он даже стал слышать тихоненько доносящееся из портфеля: тик-так, ка-юк!

          «Почему на меня так кассирша смотрела странно? Наверняка она знала, что в портфеле! А может, портфель специально и был для того поставлен, чтобы я взял?»

          Он больше не мог выносить неопределённости, устремился к ближайшей скамеечке, повалился на её сырое сидение и дрожащими лихорадочными пальцами открыл портфель. Засунув руку в полость портфеля, он ревизовал его и с облегчением вздохнул, бомбы там не было. После этого он приступил к более тщательному исследованию.

          Первым на свет божий из недр портфеля вылез грязный халат, который исследователь тут же выбросил в урну.  За ним последовали стоптанные кожаные тапочки в полиэтиленовом мешочке.  Они тоже не заинтересовали исследователя и отправились вслед за халатом. Далее он достал тетрадку в клеточку всю исписанную русскими буквами, но какими-то непонятными словами из которых он понимал только предлоги и запятые. Одна из книжек, которую он перелистал вслед за тетрадкой, была заполнена теми же словами, но в печатном виде. А вот другая книга привлекла его внимание, хотя он даже не раскрыл её, а только взял в руки. Он не стал раскрывать её по двум причинам; во-первых, потому что его никакие архипелаги не интересовали, а во-вторых, фамилия автора прямо говорила, что правды в книге нет.

          Первым побуждением исследователя чужих портфелей было: кинуть всё и бежать, вторым – снести в милицию, но победило третье, показавшееся ему самым верным. В небольшом отделении портфеля он нашёл паспорт на имя гражданина СССР Юрия Крупова 1956 года рождения.

          Ах, Юра, Юра! Что за роковая небрежность!
                *
          Вечером в квартире Юры Крупова зазвонил телефон.
          - Алло, – механически сказал в трубку Юра. – Вам кого?
          - Юрку свистни, паря, – приказал незнакомый голос.
          - Я вас слушаю. Кто говорит?
          - Не важно. Я не люблю тянуть кота за хвост. У меня твой портфель и паспорт и я могу тебе уступить их за «кусок».
         У Юры отказали ноги – стали ватными и словно без костей. Они не держали больше Юру, и он рухнул в кресло. Однако голос его не изменился и Юра ответил:
          - Гражданин, выпив, нужно обязательно закусывать.
          - Так что, даёшь «капусту» или нет?
          - Нет.
          - Тогда я сдам портфель в милицию.
          - И получишь срок за воровство. Я, кстати, уже сообщил о краже в милицию.
          - Ну что ж, получу год-два, зато тебя, гадюку, на червонец укатаю. Даёшь?
          - Мне нужно подумать.
          - Валяй, только побыстрее.
          - Ладно, я соберу эту сумму и завтра встретимся в шесть у «Уголька». Знаешь, где это?
          - Знакомое место. Ну, до завтра. Смотри, паря, с радости до завтра не удавись. Жизнь чертовски прекрасная штука, если, конечно, повезет.
          - Пока, – ответил в рубку Юра и всё ещё продолжал держать её в руке, хотя уже давно из неё неслись ровные, равнодушные, действующие на нервы гудки.

          Мир поблёк у Юрия перед глазами. Он как-то отдалился, укрылся за частую мелкоячеистую сетку и стал восприниматься не непосредственно, а вроде как бы со стороны. Словно он, Юра, сделал неожиданный шаг в сторону, и жизнь понеслась вперёд, а он остался стоять в тёмном закоулке и с тоской наблюдает за её прелестным, несокрушимым бегом, сам не в силах участвовать в нём.

          Мысль, всецело завладевшая им о том, что десять лет будут безвозвратно вычеркнуты из жизни из-за какой-то преступной неосторожности, была нестерпима. Всё, что попадалось ему на глаза, напоминало о том, что ничего этого у него не будет десять лет, и будет ли вообще когда-нибудь – неизвестно.  Ему хотелось бить, крушить, ломать всё вокруг, кричать и ругаться. Ему хотелось, чтобы его утихомиривали, хватали за руки, пытались образумить, а он бы бил их ногами, плевался и кусался, и кричал бы им в лицо о том, как он всех их ненавидит и презирает.

          Но все эти страсти кипели у него внутри. Ни одна из них не смогла прорваться наружу и хоть как-то намекнуть о клокочущей душе парня…
                *
          Они встретились на следующий день у бара «Уголёк» на Московском.
          Юра сразу же узнал свой портфель в руках у плюгавого рыжего мужичка с явными признаками похмельного синдрома на небритом лице. Уж на что мужичок был маленького роста, но рядом с Юрой он  выглядел могучим мужем.

          - Давай, – протянул он без всяких красную грязную лапу к Юрию.
          - С собой? Покажите.
          - Гляди, гляди, паря, – проговорил мужичок, раскрывая перед Юрием портфель.
          Юрий сунулся было туда, но перед самым носом у него портфель захлопнулся, и мужичок весело осадил его.

          - Но-но! Перво-наперво гони монету. Как договаривались, один кусок.
          - Знаешь, – начал Юрий – у меня с собой денег нет.
          - Что-о-о?..
          Юра остановил готовившуюся тираду по своему адресу неожиданным предложением.
          - Я не решился вести такие деньги. Они дома. Поехали сейчас ко мне и вы тот час же их получите.
          - Ты что, паря, меня за идиота держишь?
          - Нет. Даже не думал.
          - Чтобы я да сунул голову в пасть акуле империалистов за какую-то паршивую тыщу!.. Нет, никогда!.. Накинешь ещё сотню – поеду.
          - Барахлом возьмёшь? – в тон ему спросил Юра.
          - Смотря каким. Глянуть нужно.

          Ну что ж, хоть он и враг народа – империалистическая акула – а деньги никогда лишними не бывают.

          Да, иногда просто диву даёшься, как это так может отказать человеку чувство опасности. Как это может человек клюнуть на такую грубую приманку. Да вообще, благо или преступление такой весьма оригинальный способ разоблачения скрытого диссидента? Наш рыжий вор, патриот, исследователь и под конец стяжатель – умер. Он не в силах был отказаться от стакана кристально чистой холодной «Экстры» на квартире Юрия. Выпив единым залпом, он понюхал край рукава своей куртки, закатил глаза и рухнул на пол, сжимая в правой руке пустой стакан, а в левой – пачечку красненьких бумажек.

          Первым делом Юра нагнулся над ним и проверил реакцию зрачков на свет. Убедившись, что вымогатель мёртв, он глубоко и шумно вздохнул. В этом вздохе было облегчение и удовлетворение, озабоченность и радость. Но ни секунды он не сомневался в единственной правильности принятого и совершённого действия. Может быть, где-то в глубине души, он даже пытался представить себя этаким освободителем человечества от совершенно ненужного, даже лишнего, мешающего ей члена. Но на каких весах измеряется степень человеческой значимости для общества? Кто может взять на себя смелость определять это с достоверной точностью? И потом; какое право имеет человек отнимать что, чего  он не давал?

          Но вернёмся к Юрию Крупову. Убедившись, что вымогатель мёртв и шумно вздохнув над его телом, молодой человек зашёл в ванную комнату и достал из шкафчика огромный кусок полиэтилена. Развернув его, он разложил этот кусок (не менее 2 на 2 метра) на полу комнаты и углы скрепил зажимами для белья. Получилась очень уютная полиэтиленовая ванночка, в которую можно было наливать воду и купаться в своё удовольствие.

          Всё это Юра проделал спокойно, не торопясь, на совесть.
          Окинув критическим взглядом своё сооружение, Юра приступил к непосредственному объекту приложения своих сил. Теперь ему осталось сделать самую неприятную часть работы. Он раздел ещё тёплый труп, перетащил в ванну и тут почувствовал себя не очень хорошо. Вообще-то это было только начало, но уже сейчас Юрий вынужден был сделать перерыв и побрызгать вокруг «Ландышем». Этот вымогатель любого средневекового короля мог заткнуть за пояс по части соблюдения простейших гигиенических мероприятий.

          Всю одежду мужичка Юрий сложил в пакет, завязал его и сунул в портфель с каковым и вышел на улицу; развеяться, подышать свежим воздухом, избавиться от улик.

          На улице выпал снег. Это было примечательное событие, но совсем не обрадовавшее Юру. Середина декабря и только-только выпал снег! Уж если ждал до середины декабря, так не мог ещё до утра подождать, что ли? - думал про себя Юра.

          Идти далеко он не намеревался, дельце своё он провернул рядом с домом. Как всегда что-то рыли строители, развели небольшой костерок и грелись возле него. Время около восьми, а они и не думают расходиться, наверное, ночная смена, хотя очень странно видеть ночную смену строителей.

          Было их человека три в промасленных, заляпанных землёй спецовках. Они протягивали руки ладонями к огню и ёжились, когда поднимавшийся ветерок пытался залететь в рукава.

          - Сейчас наши с финнами играют. Интересно, какой счёт?
          - Намылят, будь спокоен!

          Юра подошёл к их костру. Все тотчас на него уставились, а тот, который интересовался счётом, спросил?
          - У тебя закурить не найдётся?
          Юра угостил их «Стюардессой». Двое взяли – один отказался. Прикурили от головешки и кто-то похвалил:
          - Хороша, баба!

          Юра же раскрыл портфель, вынул из него пакет и на глазах у опешивших рабочих кинул его в костёр. Взлетел сноп искр, костёр вырос и заплясал танец победителя, мужики нехотя отодвинулись от него.

          - Ты чего это бросил? – спросили они.
          - А, тряпьё разное, рваньё.
          - Сдал бы в утиль, – посоветовал кто-то.
          - Возиться не хочется.
          - Ну, нам бы отдал, – не унимался этот кто-то. – Может, подобрали бы себе чего. Зачем вот так-то? – и он, подняв с земли палку, выкатил охваченный пламенем распадающийся узел из костра. Ловким ударом он разбил его и охваченные огнём шмотки кинул обратно в костёр.
          - Дозволишь поглядеть? – спросил Юрия неугомонный рабочий.
          - Гляди, – усмехнулся Юра. В середину узла он клал одежду интимного характера. – Можете взять всё это себе, – сказал он, закрыл портфель и, более ничего не говоря, пошёл не домой, а в противоположную сторону. Вскоре он оказался рядом с кучей битых кирпичей, которыми наполнил свой портфель. Лишь после этого, сгибаясь от огромной тяжести на сторону, направился домой.

          За время его отсутствия труп не ожил и не поджидал своего убийцу за дверью со стулом в руке. В квартире ничего не изменилось. Труп как лежал, так и лежит в ванне с перекошенным судорогой лицом, стиснутыми в кулаки пальцами. Может быть, он стал чуть синее, а может это от искусственного освещения.

          «Холодный. И трупное окоченение уже начинается, – пощупал его Юра. – Надо торопиться».

          У Юры всё уже было продумано и подготовлено к работе. На столе лежали разной величины полиэтиленовые покеты. Внутрь каждого из них был вложен кирпич.

          Юра попрыскал на марлевую повязку «Ландышем» и надел её на лицо. На руки натянул резиновые перчатки, предварительно просыпав их изнутри тальком. Ещё он вооружился остро отточенным кухонным ножом.

          Окинув ещё раз напоследок целостную фигуру бывшего шантажиста, Юра окончательно решил с чего начнёт расчленение тела.

          Описывать эту процедуру не стоит. Она не доставит удовольствия ни тому, кто пишет, ни тому, кто будет читать. Единственное, отмечу, что если бы преподаватель анатомии увидел бы Юру за этой работой и за её результатами, он, не задумываясь, поставил бы ему зачёт. К двум часам ночи всё было закончено. Теперь нужно было где-то все эти пакеты схоронить.

          Кое-где на улице горели фонари, освещая заледеневшие, чуть-чуть припорошенные снегом улицы. Светились единичные окна в домах. Было пусто и жутко. Кто бы мог подумать, глядя на Юрия, что человек этот несёт в портфеле части расчленённого другого человека?  Юра держал путь на стройку, но не сама стройка привлекала  его, а карьеры за ней.

          Вот он миновал строительный участок, вышел на дорогу, ведущую к карьерам, и резко остановился – впереди он увидел милиционера. Прыжок в сторону – под прикрытие строящегося дома. Выглядывая из-за угла, Юра проследил за милиционером и обнаружил, что это всего-навсего куст при дороге.

          Успокоившись, он продолжил путь. На самих карьерах его чуть насмерть не перепугала выскочившая чёрт-те-знает откуда шавка, ощетинившаяся и злая. Она с остервенением стала облаивать Юрия и только кинутый камень заставил её убраться восвояси.

          Наконец, Юра нашёл подходящий водоём, где можно было утопить пакетики. Он открыл портфель и высыпал из него все пакеты в воду, с удовлетворением смотря, как они тотчас идут на дно. Когда скрылся последний пакетик, Юра закрыл портфель, вздохнул и пошёл домой. Ему оставалось сделать ещё  три ходки. Всё обошлось без приключений. К пяти утра Юра окончательно избавился от глупого и жадного шантажиста.  Он всё сделал чисто, не оставив никаких следов и даже никто подумать не сможет на него, если что-то найдут. Жизнь снова улыбалась ему, и не стоял перед глазами червонец в клеточку.

          Однако на душе у Юрия было сумрачно и пусто. Ужасная тоска охватила его. Он сам не понимал, откуда она взялась и из-за чего. Он чувствовал себя каким-то пустым мыльным пузырём. Будто всё, что в нём было, высосали, и осталось лишь то, что снаружи.

          Пустота вокруг, пустота внутри… К чему всё это?.. – подумал Юра, пошёл на кухню и… напился.
январь 1980 г.