Нашла спасительницу...

В войну нагонят скота, куда его девать, комбинат не успевает обрабатывать, - три совхоза у мясокомбината, попробуй-ка обработай...
Возле моей сарайки канава с дождевой водой, утром встала, полная овечек.
Из Казахстана пригнали. Пить дорогой не давали. Как дашь, там их тысячи. А наше село меж двух озёр стоит. Они увидали и полезли в озера. А холодина. Задние толкают передних в ледяную воду. Много погибло, - в лёд вмёрзли, захлебнулись... Утром полуживых да полумёртвых подбирали, - народ-то голодный.  Мой квартирант катИт навершни, ведро под рукой:
- Вот, хозяюшка, жарьте, варите да и мне немножко... - курдюк такой лежит в ведре, его топи, дочего он вкусный.
- Не-ет. С кем кололи, с тем и жарьте, и ешьте.
- Понял.
Ускакал. Всё село дымом затянуто, -  жир топят... На следующий день комиссия прикатила, виноватых да вороватых искать. Пошли по дворам с обысками. Ни у кого ничего не нашли, Лапириху арестовали. Все ночью управились, а Лапириха только утром печку затопила. Дети по селу ещё бегают, дрова собирают, а мать под руки ведут. И директор тут, и заготовитель, все... Мимо моих окон проходят, Лапириха орёт: "Ланя, Ланя, спаси меня!" Нашла спасительницу. Я вышла, говорю: "Тимофей Петрович (директор), вы кого наказываете? Полоумную женщину и троих детей, и муж у неё на фронте... За всех. Не стыдно?" Отпустили. Директор добрый был, всех прощал. Его самого в наш совхоз на исправление прислали, до 39-го был председателем Варгашинского райисполкома.
Лапириху отпустили, к соседке, к Кропанихе пошли. А та не будь дура ночью выкопала ямку перед крыльцом, овцу положила, засыпала, соломы настелила сверху. И крыльцо выскоблила. Комиссия идёт, о солому ноги вытирает. Весь дом обыскали - подпол, хлев, все углы обшарили, на чердак залезли, - ничего не нашли. Так нечего было и искать...