***

Яркое солнце с любовью и нежностью ласкало землю, прогревало кожу, посылая каждой клеточке теплоту и покой. Синева неба манила своей бездонностью. Редкие облака, будто пух, оставшийся в воздухе после взлетевшей стаи лебедей, парили в невесомости. С высоты небес, с водной глади, с ветвей деревьев и густого ковра, сотканного из цветов и трав, на все голоса, перебивая друг друга, весело пели и щебетали птицы. Красные, фиолетовые, синие, желтые, словно мазки красок, оставленные невидимым художником на гигантском холсте, пестрели и радовали глаз цветы, дурманя своими ароматами.
Налетевший вдруг легкий ветерок шептался о чем-то сокровенном с листьями в пышных кронах деревьев. Было очень интересно, что мог рассказать этот вечный всезнающий странник своим мимолетным подругам? О чем сообщал трепещущему от любопытства кленовому листочку, пробившейся из земли и светящейся от счастья травинке или пляшущей в необыкновенном танце, разодетой во все цвета радуги бабочке? Или вон тому вздрогнувшему от неожиданности одуванчику? Чему услышанному так весело заливается звонким смехом полевой колокольчик, робко улыбаются васильки и незабудки?
Но… вот пошептался, поделился своей тайной и улетел. Улетел радовать и делиться увиденным и услышанным с другими, удивляя своими знаниями и разочаровывая непостоянством…
Все это великолепие, буйство жизни успокаивало и умиротворяло. Растянувшись, словно в гамаке, он уютно расположился в сплетении толстых веток тенистого дерева. Над ним янтарным цветом искрились и переливались под солнечными лучами упругие сочные листья, создавая спасительную тень и прохладу. Так хорошо и спокойно…
Но вдруг почувствовал где-то глубоко в себе импульсы, которые волнами прокатились по всему телу…
В тревоге поднял голову, огляделся вокруг. То, что он увидел, поразило его! Будто туманом заволокло глаза. Сердце учащенно забилось, готовое вырваться наружу из ставшего вдруг непослушным тела. Пересохшие губы жадно хватали горячий воздух, а язык непроизвольно шевелился, выискивая хоть каплю живительной влаги…
В ореоле светящихся золотом волос, ручьями струившихся по Ее плечам и локонами ложившихся на крутые бедра, шла Она. Все, что окружало его до этого момента, померкло в сравнении с этой красотой и грацией! То, что пролетало, пробегало, проползало мимо него, ни в какое сравнение не шло с тем, что он сейчас видел. Ее плечи, руки, упругие нежные груди, бедра, красивые стройные ноги пленяли своей красотой. Нежное, бархатное тело излучало теплоту, несравнимую ни с какими солнечными лучами. Аромат Ее кожи, казалось, впитал в себя запахи всех цветов на Земле. В Ее глазах отразилась синева вод тысяч озер, морей и рек... Они смотрели на него, гипнотизируя и лишая воли, и он тонул и тонул в бездонности этих глаз.
Он видел самое прекрасное и совершенное, что создал Бог на этой планете. Он видел Женщину! А когда Она подошла к нему почти вплотную, зашипел в порыве блаженства, извиваясь всем своим телом. Но Она не испугалась, а наоборот, подняв руку, словно крыло райской птицы, смело дотронулась до его ставшего вдруг мокрым до каждой чешуйки тела. И тогда он почти лишился чувств! Он готов был петь, летать, дарить Ей все – небо, солнце, пролетающие облака, пение птиц и все цветы, но тело было ватным и непослушным. Не в силах отвести взгляда от Ее обнаженного тела, нежно коснулся языком Ее руки. Захотелось обнять, обвить это тело, целовать бархатную кожу, купаться в шелке Ее волос, но враз окаменевшие мышцы не позволяли даже шелохнуться. С неимоверным усилием, оторвав взгляд от Нее, огляделся вокруг в поисках хоть чего-нибудь, что смог бы преподнести в дар той, чье существо полностью владело сейчас им. Но ничего, кроме одиноко висевшего над его головой красивого, спелого яблока, не нашел. Собрав из последних сил всю волю, смог подчинить мышцы хвоста и, сорвав яблоко, подал Ей…

***

Судя по давно установившейся тишине в доме, было уже далеко за полночь, а сна как не бывало.
– Сколько можно? Как терзает, как изводит меня память и этот навязчивый, дурацкий сон! Будет этому когда-нибудь конец или нет? Одно и то же… – со злостью прошипел, сбрасывая с себя одеяло.
Сел, минут пять сидел, ни о чем не думая, затем, резко поднявшись, пошел в кухню. Открыв стоящую на столе бутылку с газированной минеральной водой, жадно пил, обдирая горло колючими пузырьками воздуха. Утолив жажду, присел на стул. Долго сидел неподвижно, уставившись в одну, невидимую точку, глядя куда-то за окно, плотно занавешенное от внешнего мира черной завесой ночи.
– Будет этому конец или нет? – опять прошептал, переведя взгляд от окна. – Тебе шестой десяток. Хватит терзать себя. Угомонись, Вадим Сергеевич, так можно и с ума сойти, – потрепал резким движением седеющую шевелюру. – Все, спать! – выключил свет, лег в уже успевшую остыть постель, укрывшись с головой одеялом…
Начало…  Где же и когда все началось? Когда осознал, что все не так? Когда начал ворошить прошлое, пытаясь хотя бы мысленно исправить его? И было ли оно, это прошлое? Не дорога жизни, а какой-то комок, скрученный из прожитых мгновений, дней, стремительно пролетевших лет. Сумбур в мыслях, сумбур в поступках.
Стоп! Все необходимо разложить по полочкам, по своим местам. Только с чего начать? Может с них – в мгновение пролетевших лет? И немало вроде бы позади, жизнь считай, прожита, а что осталось от нее? Лишь незначительные обрывки. Словно листья на дереве. В начале расцвета вроде бы и много, а пришла пора – ничего. Разнесло осенним ветром, прибило дождем и все – не осталось былой красоты и величия…
И все же годы, наверно, не главное. Годы – это всего лишь череда дат, действий, поступков, совершенных на определенном отрезке пути. Хотя не всегда уже можно вспомнить, в каком году произошло то или иное событие.
Память, память…  С каких отметок на дороге жизни ты стала собирать в свои кладовые все то, что считала нужным сохранить для меня? С какой полочки снять сейчас и воспроизвести событие? Будто крутишь, кадры кино, где мелькают города и веси, материки и государства. Опять же, интересно, но постно как-то все. Какое-то неживое во всем этом, будто и не с тобой происходящее. Картинки! Так что же тогда, Вадим, так тревожит тебя, будоражит сознание? Может, совершенные ошибки? Горечь предательства и обид, надежд и разочарований, разбросанных в суматохе дней, словно рваные лоскутки твоей души? А может, тихая грусть, состояние постоянной влюбленности? Или радость любви и безудержной страсти? Наверно, все-таки необходимо отыскать и попробовать собрать те безрассудно разбросанные лоскутки. Создать из них яркое, контрастное полотно всей своей жизни и взглянуть на него со стороны. На этом, Вадим, нужно остановиться, сосредоточиться…
               
*  *  *
               
Таня, Танечка, Танюша! Когда впервые обратил внимание на кудрявую с голубыми глазами соседскую девочку? Трудно точно вспомнить, сколько было тогда ему. Наверно, лет двенадцать-тринадцать, но тот первый, неумелый поцелуй в ее щечку почему-то так хорошо отметила память. Наверное, были подобные поцелуи и в садике, и во дворе. Но тот действительно был первым! Когда ощутил непонятное до сих пор удовлетворение от этого поступка, когда впервые почувствовал энергетику другого человека…  Когда для них обоих это стало какой-то тайной, милым секретом, известным только им…
Было ли это первой любовью или увлечением,, ответить на этот вопрос он тогда не мог. Но какое умиление доставляло ему находиться рядом с ней! Будь то в школе или на улице. Как гордился, ощущая свою значимость для нее. Глупо, но если она болела, он радовался тому. Радовался, что есть причина и он сможет находиться рядом с ней, лежащей в постели с температурой или головной болью, и даже оправдывал этим свои уходы с уроков.
А однажды, в десятом классе, она простыла, в школу не пошла и осталась дома. Узнав об этом, он сбежал с уроков и пришел к ней. Дверь в квартиру была открыта. Она лежала в постели, укрывшись пледом …, и читала книгу. Поздоровавшись, присел рядом на краешек кровати, Она отложила книгу, при этом плед сдвинулся, и он увидел, что на ней ничего из одежды нет. Вдруг, удивившись своей смелости, обнял и неумело поцеловал ее в губы, впервые почувствовав страстную зовущую дрожь женского тела, да так, что у самого голова закружилась и стало невыносимо жарко.
Таня как будто ждала этого. Отвечая на его поцелуи, она, сбросив покрывало на пол, взяла его дрожащую руку и положила себе на обнаженную грудь. Он почувствовал под своей ладонью упругость ее груди, набухшие от возбуждения соски, учащенное биение ее сердца и, задыхаясь, уткнулся лицом в ее волосы, боясь пошевелиться. Она же легонько, но настойчиво подталкивала его ладонь ниже, ниже… к животу… еще ниже. Почти теряя сознание, почувствовал под вспотевшими пальцами мягкий пушок волос и… обжигающую влагу…
Сколько прошло времени, он не помнит. Очнулся от ее нежного поцелуя. Ее руки ласкали его живот, грудь. Шелк ее волос приятно щекотал лицо и шею. Устыдившись своей наготы, суетливо попытался вскочить с кровати, отыскивая свое белье…
– Ты не хочешь еще побыть со мной? – прошептала она, задерживая его своей ножкой, при этом, нисколько не стесняясь наготы, а наоборот подчеркивая все свои прелести…
Почему-то вдруг почувствовав себя рядом с ней совсем маленьким мальчишкой, он не знал, что ответить. Покраснел, зарделся, теряясь в ее присутствии. Ему казалось, что он слышит голос взрослой, мудрой женщины…
– Тебе хорошо?
И опять он молчит, стыдливо отводя взгляд. Да, ему очень даже хорошо. Ему хочется кричать от счастья! Он опять хочет начать все сначала. Он хочет, чтобы это блаженство не кончалось никогда. Он готов наброситься на нее, целовать, ласкать, страстно обнимать… Но ему почему-то стыдно наготы, стыдно валявшихся своих трусов, стыдно простыни с алевшими свежими пятнами крови, которых, казалось, Таня не замечает совсем... Мир перевернулся! Жизнь стала другой! А он должен отвечать на ее наивные и слишком откровенные вопросы… И почему она так спокойна? Ведь могут зайти родители, соседи…
– Мама с папой сегодня до восьми вечера на работе, – как будто читая его мысли, прошептала она. – Полежи рядом со мной, – легонько потянула его к себе.
Ее спокойствие передалось и ему. Он лег опять рядом и… теряя голову, снова почти набросился на нее…
Было без нескольких минут восемь, когда он вышел из ее квартиры. Казалось, весь мир знает о том, что сегодня произошло. Он прятал глаза при встрече с прохожими. Он не шел, он летел, желая лишь одного – поскорее добраться до своей комнаты и остаться наедине с собой…
– Сын, я тут собралась стирать, но не вижу твоих трусов? – спросила дня через два мама.
– Мам, я их порвал на физкультуре, зацепился за гвоздь… в общем, я их выбросил, – соврал первое, что пришло в голову.
Он их действительно выбросил, но по одной только ему известной причине. Казалось, если бы он не выбросил свой «компромат», мама сразу догадалась бы о его тайне. Ведь то, что произошло с ним и Таней, он считал самой сокровенной в жизни тайной. Первые дни после происшедшего даже стеснялся ее. А она, как ни в чем не бывало, проходя мимо, задорно здоровалась, весело щебетала с подругами и парнями. Он искал ее глаза, хотел видеть в них нежность, а встречал фейерверк искрящихся брызг. И это злило его. Хотелось говорить с ней о чем-то возвышенном, серьезном. Он был частицей ее, думая, что и она считает так же. Мечтательная, романтическая грусть владела им. Он желал, чтобы только она, его любимая женщина, всегда находилась рядом с ним…
Теперь «этим» они занимались часто. Он был очарован ею. Правда, иногда его злило то, что в разговорах об их отношениях она больше говорила о физическом удовольствии, а не о том, что это таинство приносило умиротворение душе и сердцу. Что не «это» необходимо ставить во главу угла. Что «это» должно быть, как ему казалось, естественным продолжением их отношений. Она же подменяла смысл происходящего между ними тем, что с ее уст слова о любви все больше полушутя-полусерьезно заменяло:
– Я хочу, я хочу…!
Но его любовь не знала границ. Он прощал ей любые шалости. Даже на выпускном балу она сумела затащить его в темный, пыльный уголок и с каким-то непонятным азартом и весельем отдалась ему…
Годами позже он узнал, что за этим тогда наблюдала с согласия Тани ее подружка.
А пока он любил! Любил без оглядки на окружающий мир. Сердце пело в груди. Была весна его жизни.
На короткий срок их дороги разошлись. Она поступила в медицинский институт и осталась жить дома. Он уехал в другой город, став курсантом авиационного училища. Но почти каждую неделю выкраивал денек для встречи с любимой. И после третьего курса они сами и их родители начали поговаривать о свадьбе…
Сразу с аэродрома, где проходили учебные полеты, он помчался на вокзал. Хотелось поскорее поделиться с любимой ощущениями от первого полета, когда крылья самолета, как продолжение рук, лежащих на штурвале, несли его сквозь облака! Как хотелось всему миру кричать с высоты небес о том неописуемом восторге, который он испытывал в тот момент. Как хотелось, чтобы его любимая знала, что все это время в его мечтах и мыслях находилась рядом с ним в кабине пилота. Он любил! Он мечтал! Он был счастлив!
Был уже вечер, когда он позвонил в дверь Татьяны.
– А Танечка ушла в свой институт. Капустник у них там, что ли? – ответила ее мама. – Там ее и найдешь. И не задерживайтесь, приходите на чай. Я жду, – крикнула вслед убегающему Вадиму.
В актовом зале стояли накрытые столики, было многолюдно и шумно. Гремела музыка. Кто-то со сцены кричал в микрофон, пытаясь привлечь внимание присутствующих. Кто-то танцевал. Окинув взглядом зал, Татьяны не нашел. Поздоровавшись, к нему подошла ее сокурсница. Вадим часто видел ее вместе с Таней.
– Она там… – улыбаясь, показала пальчиком на дверь в углу зала.
За дверью оказался запасный выход. На площадке, куда он вышел, было темно. Лишь ниже этажом тускло светила лампочка, слабо освещая лестничный проем, откуда слышались какие-то звуки. Машинально спустился на пролет ниже и… то, что он увидел, заставило его окаменеть. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, стоял и смотрел вниз…
н Он увидел ее на пыльном, забросанном окурками подоконнике. Закинув голову с распущенным шелком волос, в задранной до груди юбке, широко расставив согнутые в коленях ноги, на одной из которых белой лентой висели кружева ее трусиков, сидела Таня… Одной рукой она упиралась в подоконник, а второй крепко обнимала за шею стоящего перед ней парня. Тот, в приспущенных до колен штанах, держа ее за ягодицы, «трудился» изо всех сил. Вадим узнал его. Это был Сергей, живший в соседнем доме и недавно пришедший из тюрьмы после очередной отсидки.
С неимоверным усилием, держась за поручни лестницы, чтобы не упасть от нахлынувшего вдруг головокружения, как заколдованный, не в силах что-нибудь предпринять, смотрел сверху на ее лицо, светящееся от счастья и блаженства. Наконец, спустя нескольких минут она, застонав, на какое-то мгновение открыла глаза, и их взгляды встретились…

               
***

Последние два года он не приезжал в свой город. Перед родителями, которые, конечно же, все понимали, пытался оправдать свои действия отсутствием времени.
Он, и правда, всего себя отдавал учебе. Брался за любое поручение педагогов и инструкторов, не боялся никакой работы. Аудитория училища, учебный аэродром, взлеты и посадки потихоньку вытесняли горечь всего, что произошло с ним. С каждым новым полетом все дальше и дальше отгонял память от прошлого. Все больше окрылялись сердце и душа, стремясь вперед, отдаваясь небу…
– Ты что-то, Вадим, сам не свой иногда, – спросил как-то его друг, который, естественно, знал все о его судьбе. – Думаешь, она этого достойна? Понимаю, нелегко все так одним махом зачеркнуть, но и нести это бесконечно – слишком много чести для нее…
– Это так, Игорек, иногда находит. А вообще, я уже давно спокоен. Прав, наверно, тот, кто высказал однажды мысль, что любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда... – отшутился перед другом. – Ну их всех! Я летать хочу, Игорек, летать, – и весело, беззаботно запел. – Первым делом, первым делом самолеты, ну, а жен... – на полуслове остановился, посмотрел на друга. – А пошли сегодня в кафешку, посидим?
– Вадим, ты же знаешь, я всегда только «за»!
В половине восьмого вечера друзья уже сидели в кафе. Негромкая музыка. Полумрак зала их любимой «Чайки», где они были завсегдатаями, успокаивал. Знакомая официантка сразу подошла к их столику.
– Приветствую воздухоплавателей, – поздоровалась с ребятами. – Что будем заказывать? Или вам как всегда?
– Мы тоже рады видеть самую обаятельную, самую привлекательную, самую… – расшаркался в комплиментах Игорь.
– Так все же? – перебила, улыбаясь та.
– Пусть будет как всегда, Оленька, – ответил Игорь, дотрагиваясь до ее руки. – Как всегда, хорошая ты наша!
Мило улыбнувшись ребятам, она пошла в сторону кухни, покачивая бедрами.
– Губы подбери, – отворачивая лицо друга, смотрящего вслед официантке, сказал Вадим, – ишь, раскатал-то как…
– А почему бы и нет? – ответил тот. – Я что, неважно выгляжу или плохо подстрижен? Тем более что давно уже присматриваюсь…
Оля довольно быстро принесла их любимое жаркое в горшочках, двести граммов водки и закуску.
– Приятного аппетита! – пожелала ребятам, отходя от их столика. – Если что, зовите…
– А я уже хочу позвать! Если можно, с нами за столик, а? – воскликнул Игорь.
– Ты что, Игорек, я же на работе…
– А вне работы? – не отступал тот.
– А там посмотрим… – полушутя-полусерьезно ответила она и ушла.
– А теперь точно, займусь… – потирая руки, воодушевленно прошептал Игорь. – Теперь точно! Давай за это, – поднял наполненную рюмку.
Присевшую за дальний столик чем-то знакомую девушку Вадим заприметил сразу, как только та вошла в зал. Долго наблюдал за ней, вспоминая, где он мог ее видеть.
– Слушай, Игорь, ты не знаешь вон ту девушку? – указал глазами на нее.
– Какую? – не сразу поняв, о ком его спрашивают, переспросил тот. И тут же, улыбнувшись, ответил: – Так это Наташка! Кладовщицей на аэродроме работает. Убирает еще в ангаре, наверно, по совместительству… Ты что, не узнал?
– Вот теперь узнал, – соврав, ответил Вадим. – Пойду, приглашу на танец…
– Ну, давай, дерзай!
Вечер удался! Вадим, уже в который раз танцевал с Наташей, весело болтали. Она рассказала, что пришла в кафе с подругой, но та встретила своего парня и ушла раньше.
    -    Вот, оставила меня одну. – вздохнув, пожаловалась Вадиму.
Игорь, видимо, договорился о чем-то с Олей, так как ближе к закрытию заведения прошептал на ухо Вадиму:
– Уходи без меня, не жди…
– Ты с ней? – указал Вадим на Олю.
– Потом, все потом, – поспешил с ответом тот, вставая навстречу официантке. – Я расплачусь, – сказал на ходу Вадиму.
На улице было сыро и холодно.
– Я провожу тебя? – спросил вышедшую вслед за ним Наталью.
– Хорошо, – ответила та, пряча лицо в пух, обрамляющий капюшон ее куртки, – правда, я далеко живу.
– Да, ничего, невелика столица. А давай пешком?
Она кивнула, беря его под руку. Он тут же попытался ее обнять, но она вывернулась и снова взяла его под руку. Водка придавала ему бодрости и смелости. Несколько минут молча шли по пустынной улице.
– Вадим, а ты когда оканчиваешь училище? – спросила Наташа.
– Да пару месяцев осталось. А что?
– Нет, просто спросила… Вернее, хотела спросить, здесь остаешься или уедешь?
– Знаешь, Наташ, хочу куда-нибудь подальше. Даже сам буду проситься при распределении.
– А что так?
– Не знаю, – он даже остановился. – Мир хочу увидеть…
– Да ладно, – она легонько толкнула его плечом, – а чем у нас плохо? И от нас можно летать и на мир смотреть…
Он повернулся к ней. Ее глаза смотрели на него, и он увидел в них светящиеся искорки… Обнимая, наклонился к ней и нежно припал к ее губам. Ее тело под его руками сначала легонько напряглось, но тут же обмякло. Ее руки медленно потянулись к его плечам, пальцы нежно коснулись волос на его голове…
– Мы так не дойдем до дома… – прошептала она, с трудом отрываясь от его поцелуев.
– Но мне хорошо с тобой, – ответил он.
– Мне тоже, но поздно уже… – замялась она, – домой пора.
– У тебя что, дети, муж, что так торопишься? – бросил первое, что пришло в голову.
– Детей нет, а вот… муж есть… Правда, и не муж уже… Развелись мы, но живет пока… В общем, не надо, Вадим, – вдруг сникла и пошла от него.
Он догнал ее.
– Нет, я провожу. Я хочу быть с тобой, – робко, но все же настойчиво сказал он.
Она минуту постояла, о чем-то размышляя, молча глядя на него.
– Хорошо, пойдем, – твердо сказала и повернула в обратную сторону.
– Так ты же… Тебе же туда… – удивился он.
– Пойдем к подруге, у меня есть ключ. Или испугался? – весело спросила, прижимаясь всем телом к нему.
У него даже дыхание перехватило. Конечно же, хотел этого, уже с вечера хотел, а тут сама… От неожиданности и растерялся.
Пока она возилась с ключом, открывая дверь, он неустанно целовал ее губы, глаза, шею…
– Подожди, сумасшедший, тихо ты… – отмахивалась она, – дай дверь открыть!
Они не вошли – ввалились в комнату, на ходу сбрасывая с себя все…
Очнулся, когда за окном забрезжил рассвет. Наташа спала, уткнувшись в его плечо. Оглядевшись, невольно улыбнулся. По всей комнате были разбросаны его и Наташина одежда. Ее чулки так и остались в сапоге, валявшемся у самого окна комнаты. Рубашка, брюки, лифчик, трусы в хаотичном порядке покоились на ковре. Второй ее сапог лежал возле кресла в углу комнаты, рядом с его ботинком…
Он повернулся к ней и поцеловал ее, снова возбуждаясь. Она, улыбнувшись, открыла глаза, что-то хотела сказать, но он не дал ей этого сделать, зажав губы в страстном поцелуе. Руки скользнули по ее телу… И волна блаженства вновь накрыла их обоих…
Благо было воскресенье. Занятий и полетов не было. Вышли они из дома уже к вечеру.
– Ты в общежитие? – спросила она.
– А куда же мне еще?
На автобусной остановке остановила его, когда он хотел сесть вместе с ней в ее автобус:
– Не надо, пока…
Игоря в комнате не было. Но его одежда находилась на месте, значит, где-то рядом режется в карты. Прилег на кровать, осмысливая все, что произошло с ним за прошедшие сутки. Двоякое чувство владело им сейчас. Удовлетворение граничило с примесью какой-то горечи и стыда. Не мог поймать, что это, но что-то было не так. Какие-то обрывки слов, действий… Скомкано все, и не разберешь, с чего начать, на чем остановиться. Даже образ Наташи после того, как они расстались, стал каким-то расплывчатым…
– Ну, ты, друг, и гулять! – оторвал его от размышлений голос Игоря. – Уже и не знал, что думать, где искать? – продолжал тот, присев на краешек его кровати. – По глазам вижу, хорошо! Одобряю, Вадим, одобряю!
– Да ладно тебе, – отмахнулся Вадим.
– Ты не отмахивайся, а давай, делись с другом.
– Пошел ты, – встал, подошел к окну. – Сам не пойму… То ли герой, то ли дерьмо… Тошно как-то…
Игорь прихлопнул руками по коленям:
– Надо же, а! Переспал с бабой, и тошно ему. А может, тошно, что не переспал? Так по глазам вижу, что переспал… Радоваться должен, а он… Ну да ладно, не буду доставать. А мне вот прекрасно! Хочешь, слушай, хочешь, нет, а Оленька прелесть! Вот если оставят здесь по распределению, женюсь на ней, честное слово, женюсь.
Вечером Игорь убежал на свидание с Олей, а Вадим даже не знает ни телефона, ни адреса своей Наташи. Увидеть сможет ее только на аэродроме, но в ближайшее время полетов не предвиделось. Сумбур в голове продолжал будоражить его. А спустя нескольких дней к его душевным страданиям добавились и физические неприятные ощущения…
– Ты что-то в последнее время, друг, совсем скис, – пристал однажды Игорь.
Вадим долго молчал, не зная, с чего и как начать, и, наконец, открылся.
– Что-то не то со мной, Игорек. Только прошу, между нами, – еще минутку помялся. – В туалет не могу сходить по-маленькому, болит все, режет, спасу нет. Что делать, не знаю. Скоро медицинская комиссия, а тут… – с мольбой посмотрел в глаза Игорю. – Делать что, говорю?
– А я знаю? – бросил тот. – Что меня-то пытаешь? Давай подумаем… Может, в больницу? –предложил.
– Какая больница? Стыдоба! – всерьез рассердился Вадим. – И ты молчи, чтоб никому, понял?
– Да я-то молчу, – успокоил Игорь, – только все равно надо что-то решать. Знаешь, у меня тетка в больнице здешней лаборанткой работает. Может, к ней обратиться?
Вадим минуту помолчал и согласился.
– Только ты как-нибудь деликатней все объясни ей. Хорошо? – умоляюще посмотрел на друга.
– Как смогу…
В обеденный перерыв следующего дня два друга направились в одну из больниц города. Игорь первым зашел в лабораторию и через секунду позвал Вадима.
– Ну, что, Дон Жуан, снимай штаны! – не дав опомниться, скомандовала симпатичная женщина лет сорока. – Давай, давай, раньше надо было стесняться, – поторопила нерешительного Вадима.
Расстегнув пуговицы, приспустил брюки. Тетя Валя, так звали женщину, наклонилась и, приложив к его члену стеклышко, с силой надавила на него. Вадим даже ойкнул от боли…
– Одевайся, и подождите оба в коридоре, – бросила та, отходя от взмокшего от стыда и боли Вадима.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и двадцати минут, как тетя Валя вышла к ним в коридор.
– Ну, что сказать, тебе, милок, еще повезло… Адрес твоей пассии пока не понадобится, но мой совет, держись от таких дам подальше… Слава Богу, ничего серьезного. Попей вот это, – подала листок бумаги, на котором было написано название лекарства, – а дней через четыре-пять подойди еще раз ко мне. И ей скажи, чтобы гигиену соблюдала после встреч с мужчинами, понял?
Вадим готов был провалиться сквозь землю от стыда за себя и Наташу. Ему было невыносимо стыдно перед другом и его теткой. Все, что смог, тихонько поблагодарил, потупив взгляд.
– Ладно, все будет хорошо, Дон Жуан, – улыбнувшись, дотронулась до его плеча тетя Валя. – До свидания.
– До свидания, – буркнул Вадим и поспешно пошел по коридору к выходу.
– Ну, вот, видишь, все хорошо, – успокоил вышедший следом за ним на улицу Игорь.
– Что хорошего? Что я лезу куда ни попадя? – в сердцах выпалил Вадим. – Грязь какая-то вокруг меня. Жить не начинал, а уже… – отрешенно махнул рукой. Суетливо оглянулся вокруг. – Есть где тут аптека хоть какая-нибудь?
Через пять дней, после очередного посещения больницы, все опасения развеяла уже не тетя Валя, а доктор, вышедшая вместе с ней к нему в коридор.
– Что сказать? Судя по данным анализов, у вас все в порядке. Можете смело жить полноценной жизнью, – успокоила Вадима она. – Но все же мой вам совет: будьте впредь осторожнее.
Диплом в кармане! За эти два месяца видел Наташу два раза. Один раз случайно застал, когда ее тискал в углу ангара техник в засаленной робе, при этом она весело смеялась и кокетливо отстраняла его руку от своей задницы. Второй, когда относил на склад документы по просьбе пилота-инструктора. Отдал ей и молча ушел…
Направление получил в один из городов на западе страны. Выделил пару дней на сборы, прощание с другом и уехал. Его ничего больше не связывало с этим городом. Игорь же остался. У него здесь зародилась большая любовь. Последнее время он и жил уже у Оли. Да и родственники его тут. Тетка, двоюродный брат. Он сразу же, без проволочек, устроился на местном аэродроме на должность второго пилота старенького АН-24. И, как и обещал, буквально через недели три после окончания училища подал с Олей заявление в загс.

***

Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом…
Вадиму повезло меньше, чем Игорю. Если тот сразу сел в солидную машину, а таковым АН-24 все же был, то Вадиму по приезде к новому месту работы предложили кресло второго пилота в АН-2, называемом в народе «кукурузником». И если это чуть-чуть разочаровало Вадима, то город, в котором ему предстояло жить и работать, понравился сразу. До моря километра четыре. Да и своя комната в двухкомнатной квартире после четырехместной клетушки в общежитии училища воспринималась хоромами. Его соседями была молодая семья. Светлана, очень приятная, симпатичная девушка, почти его ровесница, и ее муж Владимир. Тот, правда, лет на восемь был старше Вадима. Но все равно они быстро подружились. 
По жизни Вадим не был букой и зазнайкой. Ящик водки, закуска, несколько застолий в его новом доме, и… он стал своим парнем. Прошли месяц-два, а, казалось, здесь он уже вечность.
Летать приходилось почти ежедневно. Пилоты со стажем, имеющие семьи, неохотно отправлялись в колхозы и совхозы области для работы над полями и лесами. А экипаж старенького, проверенного временем борта 22407, состоявший из самого «кукурузника», командира, второго пилота и молодого техника, мог находиться, где угодно, когда угодно, и чувствовать себя при этом, как дома. Ничто и никто не связывал его с родным аэродромом. Больше всего Вадима радовало то, что и в небе, и на земле он и командир были на равных. Тот всего лишь тремя годами раньше окончил училище гражданской авиации. Почти ровесники. Все постигали сами.
И еще! Частенько, если базировались подальше от своего аэродрома, на взлетном поле какого-нибудь колхоза или лесхоза, летал в основном сам, без командира.
– Слушай, Вадик, поработай сегодня один, а? – часто приходилось слышать от напарника. – Вот так надо! – проводил ладонью по шее.
Ему действительно было надо. В эти дни Сергей, так звали командира, «работал» в постелях местных женщин. А их в округе было много. Вот уж любил он это занятие!
– Жалко, не успею, всех обслужить… плодятся, как грибы, – шутил он по поводу своих похождений.
Правда, приходилось иногда Сергею и туговато в его нелегком и опасном занятии. Как-то пришел под утро прямо на взлетное поле, не узнать! Левый глаз заплыл, правый обрамлял иссиня-черный овал, распухшая верхняя губа упиралась в нос.
– Что, плохо работал? – пошутил Вадим над командиром, направляясь к самолету. – Кто ж это тебя так? С зубами что ли попалась?
– Пофол ты, – прошепелявил тот, моргая одним глазом, трогая опухшую губу, – футник. Поработай фа меня, а я пойду, отлефусь немного…
И Вадим работал. С удовольствием и жаждой к полетам. Он любил летать, любил небо. Не представлял свою жизнь без него.
После возвращения из очередной командировки получил телеграмму от друга с приглашением на свадьбу. И в этот же день позвонил ему.
– …Еще ничего-то и работаю, отпустят ли? – с сомнением говорил в трубку телефона.
Игорь даже не хотел слушать ни о каких причинах, мешающих Вадиму приехать к ним.
– …Ты обязан быть, ты будешь моим свидетелем на свадьбе! Понял? Свадьба не каждый день. И вообще, никаких возражений, ты мой друг, – почти кричал он в ответ.
На следующий день Вадим написал заявление с просьбой предоставить ему недельку отпуска. На удивление, начальство и не противилось. Тем более был период затишья. Полетов почти не было, да и заменить Вадима в крайнем случае было кем. Пилотов без дела болталось по аэродрому много.
Ночь и день поездки в поезде, и он ступил на землю города, ставшего за пять лет почти родным. Не был здесь всего два месяца, а как будто годы разделили его недавнее прошлое. Судя по новому адресу, жил Игорь совсем недалеко от вокзала. Решил пойти пешком, хоть и тяжелой была сумка, набитая подарками и разными вкусностями – рыбка там всякая, морские деликатесы. Живет-то сейчас почти у самого моря, как не порадовать друга.
Дверь открыла мама Оли. Спутать невозможно, они были очень похожи.
– Как я догадываюсь, вы Вадим? – поздоровавшись, спросила она. – Игорек дома, проходите, – отошла от двери, приглашая гостя в дом.
– Это вам! – протянул букет цветов, купленный на вокзале.
– Спасибо! Зачем вы? – улыбаясь, зарделась женщина. – Боже, как мило! Вы, Вадим, прелесть…
Услышав разговор, из комнаты вышел Игорь.
– О! Привет, мой долгожданный, друг, – поздоровался, обнимая Вадима. Его глаза с нескрываемой радостью светились в полумраке прихожей. – А то «не приеду, не могу». Ишь, ты! Слышали, мам? Не приедет он…
Поздоровавшись с другом, Вадим втащил оставленную у двери сумку.
– Тут вот надо разложить все, что в холодильник, что так, – указал на поклажу. – Там рыбка, консервы…
– Ты давай раздевайся, проходи, проходи. Все сделаем, – подтолкнул друга вглубь комнаты. – Ого! Как ты это тащил? – с трудом поднимая сумку, воскликнул он. – Ты что, туда камней с янтарного берега наложил? Неподъемная!
– А где Оля? – спросил Вадим.
– Она скоро придет, – ответила мама. – Сами понимаете, Вадим, суматоха предсвадебная… в ателье она, пока на стол накрою, она и придет.
Не успела Светлана Федоровна (так звали маму Оли) накрыть на стол, как пришел ее муж, Александр Владимирович, следом и Оля появилась. Обняв за шею, поцеловала Вадима в щечку.
– Молодец, что приехал! А то Игорь весь извелся. Не приедет, не приедет. Я говорю, что не может он не приехать. Правда ведь, Вадим? – щебетала она – Ой, что это я? Разболталась. Давайте поужинаем. Ты с дороги голодный, наверно?
– Давно пора! Остывает все, – поддержала ее мама. – Милости просим. Давайте все за стол!
…Оля и ее родители уже давно ушли спать, а друзья все сидели за столом на кухне, тихонько беседуя.
– Знаешь, Игорек, сон видел на днях, – говорил Вадим, – причем так явно. Такой женщины, скажу тебе, которая приснилась, я не встречал никогда. И будто лицо знакомое, а поймать образ не могу! Чувствую до сих пор запах ее тела и тепло ее рук, прикасавшихся ко мне. А я, представляешь, кто я там?
– Дон Жуан, тетка же дала имя тебе! – пошутил тот.
– Да ладно тебе, – не замечая иронии в словах друга, продолжал Вадим. – Честное слово, – отхлебнул из стакана оставшееся пиво. – А я… Не поверишь, змей там, во сне этом. Самый настоящий, длинный, толстый! В общем, чушь какая-то, но не могу из головы выбросить. Причем, он будто во мне сидит. Или я в нем, не пойму. Но когда я вижу понравившуюся мне женщину, он начинает шипеть и шевелиться, это точно! Правда, неуловимо ее лицо в том сне. Мистика прямо, скажу тебе!
– Чушь, не обращай внимания, и все, – равнодушно сказал Игорь, имея в виду сон друга. – Женщина, она и есть женщина!
– Нет! Я серьезно говорю! Я совсем по-другому смотрю на женщин после этого сна. Она, то есть женщина, для меня – святое. Пусть со всеми своими достоинствами и недостатками, но все равно, она Женщина! Не скажу, что я прямо всех их люблю, но готов к этому, – улыбнулся другу. – Да, многое в них меня не устраивает, даже раздражает. Например, там, сигарета в зубах, мат с ее губ и так далее. Но все равно, женщина для меня – это святое, – плеснул еще из бутылки пива себе и Игорю. – Впрочем, что я все о себе. Оленька у тебя прелесть! Ты молодец. Я рад за тебя, от всего сердца, рад!
Игорь обнял друга:
– Спасибо. Я и сам рад. Она такая. Ты не представляешь, какая она хорошая! И я ее очень люблю, Вадим, очень! Как хорошо, что мы пошли тогда в кафе, может, другого бы случая и не было, – взглянул на часы. – Ого! Почти три часа! Пошли спать. Тебе постелено в нашей комнате, – пригласил друга, вставая. – Сегодня нелегкий день. Надо хоть часика три вздремнуть. Свадьба все же, друг, моя свадьба…
Проснулся от шума в доме. Кто-то что-то переносил, кто-то разговаривал по телефону, кто-то кричал в открытое окно кому-то на улицу. Беготня и толчея. Пока спал, хозяева уже успели встретить приехавших из других мест на свадьбу друзей и родственников. Как на вокзале! По комнате сумки, коробки, громкие голоса и страшная суета.
– Мама! – кричала Оля. – Где моя сумочка? Я опаздываю в парикмахерскую.
– Зачем она тебе сейчас? – услышал голос Светланы Федоровны. – Беги поскорее, время уже…
Вышел в коридор и чуть не выбил из рук незнакомой женщины огромную кастрюлю, которую та несла.
– Извините! Давайте я помогу, – Вадим подхватил уже почти выскальзывающую из ее рук посуду.
– Да, спасибо, – бросила та и побежала назад в кухню, – на балкон, пожалуйста, поставьте, – крикнула на ходу.
Вынес кастрюлю на балкон, вернулся в комнату. Игоря нигде не увидел. Видимо, тот ушел решать какие-то организационные вопросы.
– О, ты уже встал? – спросила Олина мама, увидев его. – Кушать будешь? Бери что-нибудь сам в холодильнике, перекуси…
– Спасибо, Светлана Федоровна, я не хочу. А Игорь где?
– В магазин послала, – ответила она. – Как всегда в последний момент что-то да и забыли…
– А давайте я чем-нибудь помогу? 
Та быстрым взглядом посмотрела на Вадима:
– Достань вон там, с антресоли, коробку с рюмками и стаканами. Сходи на балкон и принеси ведро с картошкой, найдешь там.
Вадим быстро управился с поручениями и, взяв нож, стал помогать той женщине, которую чуть не сбил в прихожей, чистить картошку.
– Это моя старшая сестра, – не отрываясь от дел, представила женщину Светлана Федоровна. – Алевтина Федоровна.
– Очень приятно, – ответил Вадим, бросая очищенную картошку в кастрюлю.
– А это друг Игорька, – уже обращаясь к сестре, продолжала говорить Светлана Федоровна. – Вадим, тоже летчик. Учились они вместе…
Ближе к обеду день стал по-настоящему сумасшедшим. Украшение машин, суета возле зеркал, полагающиеся ритуалы и обряды, поездка в загс, свадебная церемония – все смешалось. Нельзя было даже на секунду расслабиться, отвлечься, взглянуть на происходящее со стороны. Нервный, разорванный на клочки, расписанный по сценарию день. Лишь к вечеру, когда гости стали рассаживаться за праздничным столом, немного ослабло и отступило нервное напряжение. А после первой выпитой рюмки и совсем стало хорошо и свободно. Застолье превратилось в большой муравейник. Лишь громкие крики «горько!» на мгновение объединяли сидящих за столами, и все начиналось сначала. Через час-полтора народ раскрепостился полностью. Кто танцевал, кто настойчиво уговаривал выпить за здоровье молодых, за счастье, за любовь… Свадебное застолье вступало в свои права.
– А пойдемте танцевать? – шепнул кто-то на ухо Вадиму, щекоча шею локоном волос.
Он обернулся на голос. Перед ним в обтягивающем стройную фигуру серебристом платье, горящем в свете люстр миллионами искр, стояла красивая женщина! Он с трудом узнал в ней ту самую тетю Валю из поликлиники, к которой обращался в недалеком прошлом. Ее глаза искрились от веселья, выпитого шампанского и праздничного задора.
– Пойдем, пойдем, – видя его растерянность, сказала она, перекрикивая грохот музыки. – Ну, пошли же! – и потянула его за руку из-за стола.
Он танцевал с ней уже в который раз за вечер, а хотелось еще и еще! Жар ее тела притягивал, как магнитом. Под облегающей тканью ощущал ладонями упругость ее кожи, и с каждым новым танцем все крепче прижимал ее к себе, чувствуя податливость и покорность…
Около полуночи гости стали потихоньку расходиться по домам. Все чаще слышались тосты «на посошок». Родственники и друзья новобрачных, приехавшие из других мест, стали шумно обсуждать места своего будущего ночлега. Немного поспорив, с этим быстро разобрались. И вскоре каждый знал, кто у кого будет ночевать.
– Ты пойдешь ко мне… – дохнуло жаром в ухо Вадиму. И тут же крикнула весело племяннику жениху, – Игорек, Вадим у меня переночует…
– Хорошо, теть Валь, – ответил тот. – А то, может, пусть у нас?
– У вас и так яблоку некуда упасть, – ответила она, – а еще как-никак ваша брачная ночь впереди. А у меня дом пустой.
Пока дошли до дома, где жила Валентина, было уже три часа ночи. Еще там, на свадьбе, она приказала Вадиму, чтобы он звал ее только по имени. Сначала это его немного стесняло, а потом привык. Хмель немного прошел, озорной кураж и веселье вечера понемногу уступали место усталости. Умывшись, лег в предложенную Валей постель, и… уже почти провалился в сон, как почувствовал прикосновение губ на своем плече, глазах, губах, шее, все жарче и жарче, смелее и смелее, и тут же, откинув одеяло, к его телу прижалось обнаженное, возбужденное тело Валентины…
Как прошла ночь, он не помнит. С ним вообще никогда подобного не происходило. Почти все было впервые. Все, что, как казалось, знал и понимал, померкло в сравнении с тем, что он испытал этой ночью. И была ли та ночь? Мгновение счастья! Вечность любви! Все сплелось в один клубок страстей. Все вобрали в себя часы блаженства, проведенные с этой очаровательной, неповторимой женщиной.
Не уснув ни на минуту, он чувствовал себя довольно бодро. Лишь нервная дрожь в пальцах выдавала усталость. Прижавшись к нему всем телом, продолжая шептать непослушными губами какие-то слова, засыпала Валентина. Боясь пошевелиться, немного отклонив свою голову, с удовольствием рассматривал ее. С восхищением смотрел на ее красивые стройные ноги, чуть выше, на ее упругих бедрах с темной загорелой кожей очень возбуждающе белела тоненькая полоска в том месте, где во время загара находились трусики. Невольно погладил это место, и… чуть ниже, чуть вглубь… заставив ее при этом тихонько застонать и слегка раздвинуть ноги. Тело Вали напряглось, но тут же ослабло. Видимо, бессонная ночь и напряжение предыдущих дней сказались. Она крепко спала. Он даже не стал убирать свою руку. Ему было хорошо.
Нет! Он не хотел этого. Мысль пришла сама. Она удивляла, восхищала, ни к чему не призывала, но твердила: ей сорок!
Да, их разделяли почти двадцать лет! Ну и что? Это еще больше будоражило, тянуло его к ней. Не находил, да и не пытался найти то, что могло бы оттолкнуть, вызвать сомнение. С нежностью и осторожностью, чтобы не разбудить ее, поцеловал, ощущая внутри чувство гордости за себя. Он стал другим, изменился. Он вдруг ощутил себя мужчиной...
Три последующих дня они не выходили из квартиры. Он случайно услышал, как она просила в телефонном разговоре подругу подменить ее, так как по уважительной причине не может выйти на работу. Дни и ночи, проведенные с ней, были на грани сумасшествия. Дикая, фантастическая страсть не отпускала их ни на минуту. Казалось, они влились друг в друга. Это было что-то!!!
Неизвестно, догадывался его друг о том, что произошло между его теткой и Вадимом или нет. А может, и не до того было со всеми свадебными проблемами. Как бы там ни было, провожал он Вадима без каких-либо недомолвок.
– Не пропадай, – напутствовал, стоя у вагона. – Пиши, звони. Знай, я есть для тебя всегда и в любое время дня и ночи.
– И ты для меня, – обнимая друга, говорил Вадим. – Счастья тебе и твоей семье! Оля у тебя прелесть!
С Валей простился часом раньше, она была на работе. Он, как мог, сдерживал ее нескрываемую грусть и печаль при расставании. В момент прощания, целуя его, она, казалось, не видела ничего и никого кроме него в тот момент. Хотя из-за занавесок на окнах больницы виднелись любопытные лица ее сотрудниц…
– Ты хороший! Слышишь? Не хочу терять…

***

Жизнь вновь подхватила, закружила в суматохе дней. Работа, которой он отдавал всего себя, успокаивала и отвлекала от лишней суеты. Он не был аскетом, но и не желал бросаться в бурные потоки жизни, сломя голову. Он был романтик. Звездное небо манило больше, чем огни дискотек. Иногда с друзьями захаживал в ресторан отвлечься, а так почти все время проводил на аэродроме. В полетах черпал вдохновение. Жизнь текла полноводным спокойным руслом.
После возвращения со свадьбы Игоря долгое время терзался совестью, вспоминая Валентину. Иногда было стыдно за то, что произошло между ними. Но успокаивал себя, оправдывая поступок лишней рюмкой водки да неудержимой, не управляемой в тот момент страстью.
«…Собственно, что ты так терзаешься. Удовлетворил женщину, и молодец. Не ты первый, не ты последний…».
А вскоре память начала потихоньку стирать все это. Так, обрывки приятных воспоминаний. Не заметил, как и год пролетел. В отпуск решил съездить к родителям. Письма и телефонные разговоры, вот и все. А так хотелось обнять маму, отца, увидеть сестренку!
Перед отъездом в отпуск позвонил другу, сообщил, что едет домой к родителям…
– Игорек, если получится, очень хотелось бы заскочить к вам в гости хоть на часок, – говорил в трубку, – поболтать, пивка выпить. Ты как?
– Вадим, ты же знаешь, я всегда рад тебя и слышать, и видеть! Мы с Оленькой, а может, и еще с кем-нибудь, ждем тебя!
– Ты о чем? – не понял Вадим.
– Не хотел говорить, думал сюрпризом тебе, но вот-вот ждем прибавления…
– Да ты что! Поздравлять пока не буду, но прибыть к вам теперь обязан. Привет жене!
До отправления поезда было минут десять. Не спеша, шел по перрону в направлении своего вагона. И вдруг остановился. Его внимание привлекла девушка, стоящая возле вагона. Чем-то она выделялась в толпе отъезжающих и провожающих. Нет, не броскостью одежды или макияжем. Обычная симпатичная девушка, разговаривающая с женщиной. Но что-то сразу выделяло ее. Вадим остановился и просто стал наблюдать за ней. Она, видимо, почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Бросила быстрый, как молния, взгляд по толпе, и их глаза встретились. Он улыбнулся ей, и она улыбнулась ему.
Подошел к проводнице, подавая свой билет, услышал за спиной:
– Хорошо, мама, я все поняла. Как только приеду, сразу позвоню. Все, пока! Отправление уже. Я пошла…
Она подошла к двери вагона, в котором должен ехать Вадим, с трудом поднимая свой багаж.
– Извините, – поспешил к ней Вадим, – давайте я вам помогу? – смело взялся за ручку ее огромной сумки.
– Если не трудно, – смутившись, ответила она. – Тяжелая очень…
– У вас какое купе? – спросил, протискиваясь с вещами по узкому коридору вагона.
– Кажется, седьмое. Я сейчас, – развернула билет. – Да, седьмое.
– И мое место тоже в седьмом, – остановился возле нужного купе. – Соседи-попутчики значит?
А у самого сердце готово было вырваться от счастья. «Ура! Ура!»
Уложив вещи на полку, присел на диван. Она села напротив.
– Вадим, – представился он.
– Алла, – ответила она и повернула голову, глядя куда-то за окно.
– Вы далеко? – не отступал он.
– Да, до конца. К бабушке в гости еду. Уже пять лет не была. А вы?
Он улыбнулся, глядя в ее прекрасные глаза.
– Вместе будем сходить с поезда! Так что вот теперь вы обязаны терпеть меня всю дорогу.
Она мило улыбнулась в ответ:
– Да, уж как-нибудь, думаю, потерпим…
Поезд тронулся. Набирая скорость, начал отстукивать колесами речитатив. В этот момент Вадиму почему-то захотелось сочинять строки под эти звуки. Душа пела! Ему было так хорошо...
Спустя два часа принесли чай.
– А может, мы в ресторан поужинать? – несмело предложил попутчице.
– А может, мы своей пищи, домашней, да за этим столом? – в тон ему ответила та. И сразу же, не дождавшись согласия или возражений, полезла в свою сумку…
За окном вагона давно было темно. Лишь яркая луна на горизонте все пыталась догнать убегающий поезд, а они все сидели и болтали ни о чем. За это время давно перешли на «ты».
– А ты давно в нашем городе живешь? – спросила Алла Вадима.
– Уже больше года.
– А я вот всю жизнь. Съезжу к бабушке в гости, и опять назад, домой. Ну, там, еще со стройотрядом кое-где побывала, а так все дома. Была, конечно, возможность уехать после института, не захотела. Наверно, я домоседка.
– Разве это плохо?
– Не знаю, – пожала она плечами, – может, и не плохо. – Минуту сидела молча, глядя в темный проем окна. – Давай спать? – предложила вдруг, переведя разговор.
– Утомил я тебя своими разговорами?
– Нет, Вадим, просто день был какой-то суматошный, устала. Да и поздно уже, – ответила она. – Мне надо переодеться, а ты пока иди, погуляй в тамбуре...
Когда вернулся, Алла уже лежала. Свет был потушен, горел лишь ночничок у ее изголовья. На груди лежал глянцевый журнал.
– Я тебе постелила, ложись, – как-то просто, по-домашнему, как мама в детстве, сказала она, улыбнувшись. – Ложись, ложись, я отвернусь, – повторила, видя его замешательство.
– Спасибо, – быстро снял брюки, рубашку и тоже юркнул под одеяло. – Спокойной ночи!
– И тебе, – прошептала она, выключая свет.
Проснулся, Аллы на соседнем диване не было. Только успел натянуть штаны, как вошла она с полотенцем через плечо и сумочкой с туалетными принадлежностями в руках.
– Доброе утро! Как спалось? – весело спросила. – Там, в туалете, свободно. Пока никого нет, иди. А то будешь ждать потом, – махнула рукой в сторону тамбура.
У него голова закружилась от ее свежести, хорошего настроения и такого простого обращения к нему.
– Уже, уже, моя госпожа, – отшутился, протискиваясь между ней и дверью, при этом случайно задев рукой ее грудь. Дыхание остановилось, задержался на секунду в таком положении. И не удержался, чмокнул ее в щечку! Она же, будто и не заметив этого, чуть подтолкнула его к выходу.
Почти сутки, проведенные в поезде, пролетели как один час. Как он желал, чтобы эта дорога не кончалась никогда. Но через какие-то пять минут они прибудут на вокзал, где им предстоит расставание. Нет, он не хотел этого!
– Хочешь ты этого или нет, – твердо сказал он, – но я тебя не отпущу.
– Как это? – улыбнулась она.
– Не отпущу одну добираться до бабушки, – взял ее ладонь в свою. – Короче, я тебя провожу?
Она легонько освободила руку, слегка подвинула ногой свою сумку к нему:
– А ты думал, я потащу это сама? – театрально уперла руки в бока. – Шучу, конечно, – весело засмеялась.
– А я не шучу, – сказал он, беря вещи и выходя из купе. – Пошли, пошли, останавливаемся уже, – поторопил ее.
Была уже почти ночь, когда позвонил в дверь своего дома. Родители не спали, дожидаясь сына.
– Ну, где же ты пропал, сын? Уже три часа, как поезд пришел, а тебя все нет и нет. Уже и не знали, что думать, – со слезами счастья на глазах говорила мама, целуя сына. – Извелись все… Боже, какой ты уже взрослый у нас, сынок!
Обнял отца. Прижался к его плечу, пряча проступившие на глазах слезы. Отвлекаясь, прошел в комнату, сел в кресло. Немного успокоился.
– Мам, пап, как я счастлив, – опять встал, подошел, обнял продолжавших стоять и глядеть на него родителей. – Я вас очень люблю!
Мама засуетилась, оторвавшись от сына.
– Ты голодный же совсем с дороги! Что же я стою, дура старая? Давайте быстро к столу, – подтолкнула мужа и сына в кухню.
– А Лена где? – спросил о сестре.
– Так я же тебе писала вроде, или нет? – ответила мама. – Уехала с мужем на Север. Уже месяц почти…
Было за полночь, а они все сидели на кухне и говорили, говорили…
– Мама, я, кажется, сегодня влюбился!
Мама взяла его ладонь в свою руку.
– Что, прямо сегодня?
– Да, мама, именно за прошедшие сутки все и произошло.
– И кто же она, сын? – как-то просто спросила мама.
– Попутчица.
– То есть? – удивилась она, взглянув на сына, затем на мужа.
– А то и есть, что моя сегодняшняя попутчица. Ехали вместе. Я и задержался из-за нее. Провожал до дома. К бабушке она приехала, – ответил Вадим. – Мам, честное слово, запала сразу. Влюбился! Пришлось там задержаться, пока чаем напоили…
Мама с нежностью смотрела на сына.
– Вадим, ты уже такой взрослый, что мне и советовать что-то стыдно. Ты сам вправе решать свои вопросы. А любовь, это дело такое, не знаешь, где настигнет. Мне вон отец твой в трамвае на ногу наступил, нечаянно… А уже скоро тридцать лет вместе…
Вадим с интересом взглянул на родителей.
– Что, и вправду, пап?
– Так и было, сын, – ответил тот. – Чуть сумкой меня по голове не огрела тогда. Крику было на весь трамвай, ужас! Наверно, действительно, больно было? Даже на улице, когда вместе на остановке сошли, продолжала возмущаться. Насилу успокоил. Так и познакомились.
Мама улыбнулась, с любовью глядя на мужа.
– Ну да, так и было. Синяк тогда недели две не сходил. А не больно, когда сапожищами сорок пятого размера да на девичью ножку в босоножках… – ткнула кулаком его в плечо.
Вадим с умилением смотрел на постаревших родителей. «Какие они у меня милые!» И корил себя за то, что слишком редко навещает их.
Телефона у бабушки, где остановилась Алла, не было. Поэтому, как и договорились с ней заранее, в пять вечера он приехал к ней сам.
– О, привет! – сказала Алла, открыв дверь и впуская Вадима в дом. – Как спалось?
– Ты знаешь, полночи просидели, проговорили, давно не видел родителей. А вообще отдохнул хорошо. Дома всегда хорошо. О тебе думал, – взял ее руку. – А как тебе спалось?
– Хорошо, Вадим, хорошо, – ответила она, не убирая руку, а наоборот, чуть сжала его ладонь в своей. – Что мы будем делать сегодня?
Вадим пожал плечами.
– Может, погуляем? Погода тем более, прекрасная! Осень! Ты как?
– Я согласна! Только пойду, переоденусь и бабулю предупрежу, хорошо? – ушла в соседнюю комнату.
Вадим с интересом стал рассматривать фотографии на стенах. Улыбнулся, увидев на одной из фотографий Аллу в пионерском галстуке с серьезным, сосредоточенным лицом.
– Все, я готова, – сказала она, отвлекая его от просмотра. – Я в вашем распоряжении. Ты же у нас местный, веди… – подала ему руку.
– Ты такая красивая, что я робею, – сказал, глядя на нее, не скрывая восхищения.
– Да ладно тебе! Пошли! – игриво повернулась перед ним.
Гуляя, водил ее по тем местам, которые с детства любил. Ей показывал, а сам окунался в детство, будоражил память.
– Вот видишь, мы когда-то, может, и встречались? Я тоже в детстве бывала в этих местах, то с мамой, то с бабушкой, – смеясь, говорила Алла. – Почему, нехороший такой мальчик, проходил мимо, а? – повернулась к нему, задорно заглядывая в глаза.
Секунду смотрели друг на друга. Он взял ее за талию, прижал к себе податливое тело, и… они слились в долгом поцелуе.
– А пойдем ко мне, я познакомлю тебя с родителями? – спросил он, когда немного улеглось волнение, и прошла предательская дрожь в теле.
Она прижалась к нему, наклонила голову к его плечу.
– Неудобно как-то, – с сомнением ответила. – Ни с того, ни с сего… Кто я?
– Что значит кто? – возмутился Вадим. – О тебе, между прочим, я вчера маме весь вечер рассказывал. Так что удивлений по поводу нашего прихода не будет. Это я тебе обещаю. А во-вторых, не на смотрины же идем. Ты мне нужна, и мнений других, пусть даже родительских, я не приемлю. Так что идем?
Она минуту подумала и согласилась.
– Только не поздно? Уже девять скоро, – взглянула на часы.
Родители Вадима как раз собирались пить чай.
– Ты бы хоть предупредил, – поздоровавшись с Аллой, выговаривая сыну, не на шутку расстроилась мама. – Дома не прибрано, да и я в домашнем… – растерянно взглянула на свой  старенький халат.
– Мам, мы что, в музей пришли? Давай лучше чаем угости. А то халат ее волнует. Правда, пап? Тем более я вот по пути прихватил, – достал из пакета бутылку шампанского и коробку конфет…
Алла была в прекрасном настроении, да и мама с папой быстро освоились в сложившейся ситуации. Провожал Аллу уже после полуночи. Предлагали ей остаться, но она категорически отказалась.
– Бабушка будет волноваться, да и вообще…
Уже двадцать дней как они вместе! А будто один миг.
За два дня до ее отъезда они пришли к нему домой днем. Родители были на работе. До этого посидели в кафе, выпили по бокалу шампанского. Они уже были оба готовы к тому, что должно произойти. Молча прошли в спальню и, сняв с себя одежды, легли в кровать…
Отдавалась она ему страстно, предлагая всю себя без остатка. Казалось, все, что они знали и умели, было отдано друг другу в эти минуты блаженства. Уже лежа рядом, умиротворенная и уставшая, она без стеснения и кокетства рассказала все о себе. Такого от нее он не ожидал! Она чуть ли не в подробностях делилась с ним, как бы смакуя свои воспоминания. Теперь он знал не только место и время, когда все это с ней произошло, но даже имя того, кто был у нее первым. Это шокировало его, но она настойчиво продолжала свою исповедь.
– Я хочу, чтобы ты знал все. Ты стал для меня всем! Я влюбилась в тебя, Вадим! И поэтому не хочу ничего от тебя скрывать, – замолчала на минуту, глядя куда-то мимо него. – Ты же понял, что не первый у меня? Мне очень жаль! И теперь, когда ты знаешь все обо мне, тебе решать. Но знай, что я люблю тебя!
Вадим молчал. И он влюбился в нее. Казалось, по-настоящему, до дрожи в сердце. Но для него все ее откровения были действительно шоком. Не потому, что был он первым или вторым у нее, а от ее какой-то резкой откровенности перед ним. Она, можно сказать, с первых шагов их общей дороги поставила на чашу весов всю дальнейшую судьбу. Он, словно под гипнозом, молчал, ничего не предпринимая, лежал и смотрел, как она встала, оделась и ушла.
В день ее отъезда он не пошел ее провожать. Сидел в парке на скамейке и ни о чем не думал. Очнулся, когда до отправления поезда оставалось десять минут. Поймал такси и через пять минут был на вокзале. Он видел ее, стоящую на перроне, растерянно бросающую взгляд в толпу…
Вышел из-за колонны, за которой стоял все это время, когда поезд, скрипнув тормозами, покатился  прочь, все дальше и дальше увозя ее от него.
В этот вечер он долго сидел в ресторане, почти не пил и только отрешенно смотрел на суету вокруг себя. Домой вернулся, когда родители уже спали.
Ранний звонок разбудил его.
– Привет, друг, – услышал он в трубке голос Игоря. – Быстро собирайся и ко мне. Завтра же жду! Да, и поздравь меня с сыном!
– Игорек! От всего сердца! Как я рад! – крикнул в ответ. – Сегодня же выезжаю! Жди!
Он действительно обрадовался и новости о рождении сына у друга, и тому, что сможет сменить обстановку, отвлечься от грустных мыслей, не оставляющих его в последние дни. Съездил на вокзал и купил билет на вечерний поезд. А когда родители пришли с работы, сообщил им о своем решении.
– Ну, что ж, сын, ты уже взрослый, у тебя своя жизнь. Повидались, и слава Богу, – сказала мама, вытирая слезы.
– Перестань, мам. Не плачь! Я и так ведь должен через пять дней уезжать. Отпуск кончается. И к Игорьку надо. Обещал. Сын у него родился!
– Действительно, хватит нюндить, мать, – поддержал его отец. – Погостил, и хорошо! У него своя жизнь. Даст Бог, свидимся…
Покидал отчий дом с чувством горечи. Сам себе пообещал чаще навещать родителей впредь. Сел в поезд и под стук колес немного успокоился, предвкушая встречу с другом и его семьей. Говорят, уезжать всегда легче, чем оставаться…
Игоря встретил у подъезда его дома. Тот возвращался из роддома, где навещал жену.
– Три восемьсот. Богатырь, – сообщил сразу Вадиму, поздоровавшись. – Завтра буду забирать. Молодец, что приехал!
Опять до полуночи просидели на кухне, делясь новостями за прошедший год.
– Что-то ты грустный? – спрашивал Игорь друга.
– Влюбился, Игорек, влюбился, – сознался тот. – А какая любовь без грусти и печали?
И рассказал все другу.
– А тебя тоже здесь помнят, – улыбнувшись, сказал Игорь. – Сам знаешь, о ком говорю. Тем более, я все знаю…
– Не осуждаешь? – спросил Вадим.
– Да ты что! За что? Это дело житейское. Каждый может оказаться в твоем или ее положении…
Спать легли под утро, когда во многих окнах уже зажигался свет. А потом опять, как и год назад, суета и толчея! Игорь убежал к своему знакомому договариваться насчет машины, чтобы забрать Олю с ребенком из роддома. Мама суетилась на кухне. На этот раз от услуг Вадима отказались.
– Вадим, милый, отдыхай! Со всем уже почти управилась. Это не свадьба. Выпьем, закусим и хорошо. Все только свои будут. Семь-восемь человек и все. Так что отдыхай!
Посоветовавшись с Игорем, сходил в магазины, купил подарки Оле и новорожденному. И ближе к вечеру все сели за праздничный стол, чествуя виновников торжества – Игоря, Олю и маленького Владимира, названного в честь деда Игоря.
– Пойду, прогуляюсь, – сказал Вадим другу, когда все гости стали расходиться, – спать не хочу, да и выпил лишнего, что-то заглушить в себе хотел, но… может, прогулка поможет развеяться. Если что, ну, не приду ночевать, знаешь, где я…
Было около десяти вечера, когда Вадим, позвонил в дверь. Открыли сразу, как будто ждали. На пороге стояла Валя, в голубом атласном халате и с полотенцем на голове, видимо, только приняла ванну.
– Вадим? – прошептала она, глядя чуть удивленно. – Проходи, – с улыбкой на губах сделала шаг навстречу. – Ты откуда?
Он молча вошел, закрыв за собой дверь. Понимал, что Валентина совершенно не причем, нет ее вины в том, что с ним произошло. Но чувствовал, что с каждой минутой пьянеет, и непонятная злость, поднимаясь откуда-то из глубины его сознания, овладевала им. Смело прошел прямо в спальню, на ходу сбрасывая с себя одежду, она пошла следом. Он не снимал с нее то, что на ней было – срывал то немногое, что она успела надеть на себя, приняв душ…
С каким-то остервенением набросился на нее. Он не овладевал ею, он ее насиловал. И она, на удивление, поддавалась этому. С улыбкой блаженства на губах выполняла беспрекословно все его прихоти. Ей нравилось. Она была счастлива. А его это злило и возбуждало все больше и больше. Чувствовал, понимал, что не прав. Но Валентина на этот момент стала для него той женщиной, которую одновременно любил и ненавидел. Для него сейчас именно в ней воплотились тысяча и одна женщина…
– Так ее, милый, так ее, стерву, – в порыве безудержной страсти почти кричала она, все крепче и крепче обнимая, с силой вонзая в его тело свои коготки. – Так ее, так...
Утром, также неожиданно встал и ушел, на ходу бросив на прощание пару фраз. А на следующий день Вадим уезжал, опять увозя из этого города разочарование и угрызения совести. Он хотел заглушить в себе боль и обиду, но ему не стало легче от вчерашнего, он не смог вылить все, что накопилось в нем. Попрощался с Игорем и Олей дома, не позволив им проводить себя до вокзала.
– Я сам доберусь, – обнял друга и Олю. – Счастья вам, здоровья вам и вашему сыну! Я вас очень люблю!

***

Соскучившись за время отпуска по самолетам и небу, с нетерпением ждал дня, когда выйдет на работу, появится на аэродроме, увидит своих друзей.
Наутро после приезда, постучавшись, к нему в комнату зашла соседка.
– Вадим, к тебе раза три уже приходила очень даже симпатичная особа. Все спрашивала, когда приедешь. Вот и номер телефончика оставила… – подала листок, вырванный из записной книжки. – Очень приятная девушка. Мне понравилась.
– Спасибо, Светочка, – поблагодарил ее. – Ты тоже очень даже ничего, жалко, что замужем!
– Фи! Нашел, о чем сожалеть, – игриво скривила губки. – Муж не стенка… – и пошла, играя красивыми, упругими бедрами, под облегающей тканью халата.
«Вадим, позвони мне», – было написано рукой Аллы, и ниже номер.
Подошел к стоящему на тумбочке в коридоре телефону и набрал нужные цифры.
– Да! Слушаю, – услышал знакомый голос.
– Привет, – тихо сказал, почти прошептал Вадим.
– Ой, Вадим, ты приехал? Ты где? Мне нужно тебя видеть! Ты слышишь? – обрадовано крикнула Алла в трубку.
– Конечно же, слышу, – как можно спокойнее, придавая голосу равнодушие, ответил он. Хотя хотелось кричать от радости. Она почти рядом. Она не пропала, а вот, наоборот, дышит в трубку и ждет от него каких-то решений.
– И это все, что ты хочешь мне сказать? – с нескрываемой ноткой грусти спросила она.
– Нет, – все тем же тоном ответил он. – Я хочу, чтобы ты сейчас приехала ко мне.
– Я уже… – и трубку положили.
Не прошло и часа, как услышал звонок в дверь. На пороге стояла она: красивая, светящаяся от счастья, его Алла!
– Привет, – прошептала она.
– Привет, – продолжая играть свою «роль», обнял и поцеловал ее. – Проходи, – повел ее в комнату.
И только закрыв дверь, не смог сдержать себя. Крепко обняв, припал к ее губам, чувствуя дрожь ее тела под своими ладонями…
– Прости меня, – шептала она, неистово целуя его. – Прости, дуру…
Он чувствовал соль ее слез на своих губах, и сам, чуть не плача, целовал и целовал ее глаза, щеки, губы…
Спустя полчаса, они, уставшие и умиротворенные, лежали, тесно прижавшись друг к другу.
– Я люблю тебя, – шепнул нежно ей в ушко.
– И я тебя, – поцеловала его плечо. 
Через три дня, с цветами и шампанским, он пришел к ней домой. За ужином обратился к обоим – и к Раисе Александровне, ее маме, и к Алле:
– Не знаю, как поступают в таких случаях, к кому в первую очередь обращаются, – немного замялся, вдохнув во всю грудь, – но, думаю, пусть как есть… Я очень тебя люблю, Алла! И очень хочу, чтобы ты стала моей женой!
Видно, и для нее, и для мамы это было полной неожиданностью. Наступила продолжительная тишина. Только тиканье часов да урчание лежащего на подоконнике кота нарушали ее. Наконец, Алла встала из-за стола и, подойдя к нему, не стесняясь мамы, поцеловала его в губы. Раиса Александровна в этот момент почему-то заплакала…
Свадьбу играли седьмого декабря. Была слякотная, промозглая погода. Но это не испортило праздника. Родители Вадима, Игорек с Олей, друзья и подруги Аллы, сослуживцы и приятели по работе, многочисленные родственники остались, кажется, довольны проведенным мероприятием. Почти восемьдесят человек принял небольшой ресторан, который они арендовали для свадьбы. В отличие от погоды на улице, в нем было тепло, светло и уютно.
А спустя три-четыре дня, когда гости разъехались и закончились взятые по этому поводу отпускные дни, жизнь закрутила, завертела в повседневности.
Накануне свадьбы Вадима перевели в отряд пассажирских перевозок. С «кукурузника» он пересел в кресло второго пилота пассажирского АН-24. Пусть не на дальние линии, а в соседние города, но три раза в неделю он с экипажем совершал регулярные рейсы. Теперь не какие-то приспособленные для взлета поля встречали его самолет, а самые настоящие взлетные полосы и аэропорты. И все же с нескрываемой завистью смотрел на взлетающие и совершающие посадку большие лайнеры, ни на минуту не оставляя мечту когда-нибудь сесть за штурвал именно такой машины.
Благодаря Алле его холостяцкая квартира в считанные дни превратилась в теплый, уютный, домашний очаг, куда всегда хотелось возвращаться. И он с радостью возвращался. После каждого рабочего дня, каждого полета летел на крыльях любви в свой дом, семью.
Работала Алла в одной из школ на другом конце города. И если он раньше ее приходил с работы, брал такси и ехал ее встречать. Он был счастлив!
– Ой, ой! Прямо иссиялся весь! – шутила над ним соседка Света. – Светло, хоть лампочку не включай…
– А ты и не включай, – отшучивался он, – экономия будет. И мужа еще заставь гореть! Двойная экономия…
– Не трогай святое, – с иронией отвечала та улыбаясь. – Святое не тронь!
Вадим видел за улыбкой грусть в ее глазах, знал причину и понимал, что имеет в виду Светлана.. Ее Володя очень даже частенько «приползал», а то и бывал, приносим друзьями домой. И их семейные скандалы хорошо были слышны через стенку.
– Извини, – подошел, легонько обнял за плечи. – Я же шучу.
– Что там, – отмахнулась она. – Я все понимаю, – положила ложку, которой что-то помешивала в сковороде, повернула к нему лицо и чмокнула его в щеку. – Я всего на год старше тебя, а чувствую себя старухой! Обидно, Вадим…
Перед самым Новым годом утром, лежа в постели и нежась под ласками мужа, Алла прошептала ему на ухо:
– У нас будет кто-то, – взяла его руку и положила на свой живот.
Вадим на мгновение затих. И вдруг вскочил с постели, поднял ее на руки и, танцуя, понес по комнате.
– Уронишь, сумасшедший, – млея от возбуждения, шептала она. – Положи, где взял, уронишь!
Положил и тут же, неистово целуя ее, почувствовал, как зажигается она, слился с ней…
– Не родив одного, хочешь сразу другого? Сумасшедший, – тяжело дыша, шутила, лаская мужа. А в глазах плясали искорки счастья и блаженства. 
– Что, скоро в нашем полку прибудет? – спросила как-то Света, когда они были на кухне вдвоем.
– Ты с чего это? – удивился Вадим.
– А то я не баба? – задорно улыбнулась та. – А может, и мне заодно, а…? – весело взглянув в глаза, толкнула его бедром. – В одной квартире ведь живем…
В этот момент Вадима обдало таким жаром, исходящим от Светы, что он даже невольно отстранился и, немного замешкавшись, вышел из кухни.
В мае улетал в длительную командировку. Их самолет вместе с экипажем на летний период перебрасывали на Крайний Север. Там местные авиапарки не справлялись с большим наплывом пассажиров, и поэтому каждый год аэропорты Севера арендовали машины из других регионов страны.
Не скрывая печали, Алла собирала мужа в дорогу.
– Вот, уезжаешь, – говорила, стоя с его рубашкой в руках, – а я? Я как без тебя?
Подошел, обнял за плечи.
– А ты, чтобы не было скучно, пока поживи у мамы.
– Что мама? – повернулась к нему, положив рубашку в чемодан. – Мама – это мама. Понятно?
– Мне-то понятно! Но и ты пойми. Это моя работа. Причем, любимая работа, понимаешь. А тебе, – нежно погладил ее выросший живот, – есть о ком думать и заботиться. И меньше нервничай. Тебе это вредно, – поцеловал ее.
Утром отвез жену к маме. А через три часа его самолет взял курс на северо-восток.
– Что грустим, Вадим? – спросил Анатолий, командир экипажа, когда, набрав высоту, самолет, ровно гудя моторами, уносил их все дальше и дальше от родного аэродрома. – Не скучай, напарник!
– Да я и не скучаю. Просто настроение такое сегодня, – ответил ему.
Спустя полчаса полета стюардесса Танечка зашла к ним в кабину.
– Вам чай сделать? – мило улыбаясь, спросила обоих.
– Мне да, – ответил Толя, – а тебе? – толкнул в плечо Вадима.
– Буду, – буркнул тот.
Таня ушла готовить чай.
– Анекдот хочешь? Вспомнил, – улыбнувшись, обратился к Вадиму командир.
– Давай, – снимая наушники, заинтересовался Вадим.
– Значит так, дальний полет. Экипаж расслабился. Командир и говорит: «Пойду-ка я схожу к бортпроводнице. Что-то по женщине соскучился». И ушел. Через полчаса приходит и говорит второму пилоту: «Слушай, напарник, хочу сказать, что очень хорошая у нас бортпроводница, но, знаешь, моя жена все же лучше!» Пошел и второй пилот. Приходит через полчаса и говорит: «Да, командир, ты прав, хорошая у нас бортпроводница. И в другом случае, тоже ты прав. Твоя жена все же лучше…»
Зашла с чаем Танечка. Вадим улыбнулся, взглянув на нее.
– Что так, смотришь, Вадим? – спросила та, окинув быстрым взглядом себя.
– Да, нет, Танюша, я так. Красивая ты у нас!
– Да, ладно вам, – смутилась она и вышла из кабины. – Приятного чаепития, – бросила на ходу.
– Ах! – взглянув ей вслед, выдохнул Толя.
– А жена? – смеясь, поддел Вадим.
– Ты сколько женат? – спросил тот у Вадима.
– Год.
– Вот! Тогда сиди и рули… – махнул на него рукой. – Женщина, брат, это женщина! И тысяча – как одна, и одна – как тысяча! Всякое бывает…
Вадим впервые увидел Север. Приземлились в три часа ночи, а солнце висело в небе, как днем. Недалеко от аэродрома находился небольшой поселок, где им предстояло жить на время командировки. Забрав свои вещи, пошли к гостинице.
– Вот тебе и Север – тепло, светло? – удивлялся Вадим. – Ночь же, а тут?
– Привыкай, – ответил командир, – и знай, командировка у тебя всего один день. Который, кстати, будет длиться целых три месяца. Понял? Анекдот хочешь на эту тему? Таня, можешь не слушать, – сказал идущей рядом бортпроводнице.
– Давай, – махнул Вадим.
– Одна проститутка говорит второй: «Слышь, подружка, что мы тут с тобой за копейки работаем, поехали на Север? Говорят, там за одну ночь целых пятьдесят рублей дают!» «Дура, ты, дурра, – отвечает ей та. – На Севере же ночь шесть месяцев длится...»
За разговорами и не заметили, как дошли до гостиницы. Дежурная встретила их, проводила и показала комнаты, в которых они должны жить. Умывшись, Вадим лег на кровать и тут же уснул. 
Проснувшись, раздвинул шторы и, выглянув в окно, увидел все то же яркое солнце, гуляющее по безоблачному небу. Вместе с командиром, штурманом и стюардессой сходили в столовую и на аэродром. По пути забежал на почту и позвонил жене. Алла очень обрадовалась и потребовала от него регулярных звонков. Он пообещал, что непременно при каждом удобном случае будет звонить ей.
Летать приходилось часто. Три раза в неделю рейсы на юг. И в основном пассажирами их самолета были дети. Можно сказать, их в обязательном порядке вывозили с Севера в пионерские лагеря и санатории. Для этой цели многие организации и предприятия Севера арендовали школы в городах и поселках, которые располагались в прибрежных зонах южных морей…
Между рейсами успевали искупнуться в море, принять солнечные ванны и неплохо загореть.
В конце августа в холле гостиницы его ждала новость.
– Вам телеграмма, – подала листок дежурная. – И поздравляю, – добавила, улыбнувшись.
Вадим пробежал глазами по тексту: «Поздравляем рождением дочери Галочки! Целуем! Ждем!»
Поблагодарив женщину, пошел к себе в комнату. Если бы кто-то в этот момент видел его, наверняка бы удивился. Широкая, не сходящая с губ улыбка, будто маска, застыла на его лице. Так и шел по коридору, пока не столкнулся с Толей.
– Ты что, Вадим? Чуть не сбил! – чертыхнулся тот. – И что ты лыбишься, как майская роза?
Вадим протянул ему телеграмму.
– Ну-у, это меняет дело, напарник. Два дня у нас нет полетов, так что ресторан с хорошей поляной за тобой. Поздравляю, друг! – хлопнул его по плечу. – Иди, милай, готовься! От этого мероприятия тебе уж точно не отвертеться…
Буквально через минуту в комнату вошла Таня:
– Ой! Командир сейчас мне сказал! Поздравляю, Вадимчик, милый! – щебетала она, поцеловав его в щеку. – От всей души поздравляю! – и выбежала из комнаты.
– Вечером в ресторан, – крикнул ей вслед.
– Что? Ты что-то сказал? – в проеме двери показалась ее голова. – Я не расслышала.
– Повторяю для глухих, – сказал Вадим. – Вечером идем в ресторан. За мной поляна.
– А, это мы всегда готовы… – мило улыбнувшись, ответила Таня. – С тобой, Вадим, хоть на край света, – весело засмеялась.
За столиком в местном ресторане уселось двенадцать человек. За то время, что находился здесь, познакомился и подружился со многими северянами. Хорошими, надежными ребятами! И как было не пригласить их? Ему вообще нравился местный народ. Они многим отличались от тех, кто жил на «большой земле», как называли здесь территорию ниже Полярного круга. Вадим даже завидовал им. Завидовал в том, что они живут и работают здесь. Ему нравился Север, он полюбил его.
За поздравлениями и тостами незаметно пролетел вечер. Северяне умели гулять! А он уже чувствовал себя почти своим среди них. Как бы там ни было, набрались все изрядно. Танюша, которая оказалась в одиночестве среди мужчин, не успевала присесть, как ее снова и снова приглашали на танец. Наконец, она сказала:
– Все! Я танцую только с виновником торжества. Правда, Вадим?
Тот мотнул головой, с блеском в глазах посмотрев на нее. И до конца вечера несколько раз танцевал с ней, нежно обнимая ее за талию.
Толя домой не пошел, а сев в такси, укатил с ребятами и какой-то барышней в неизвестном направлении. Оставшись вдвоем, Таня взяла Вадима под руку, и они, не спеша, направились в сторону гостиницы. На улице все еще было светло. Правда, солнышко уже пряталось за горизонт на несколько часов, близилась осень. Почему-то стало немного грустно. Веселое настроение вечера сменилось легкой усталостью. Не понимая, зачем он это делает, Вадим остановился, повернулся к попутчице и поцеловал ее губы, потом еще, еще…
Проснулся от приятного легкого аромата, щекочущего ноздри. Перед ним сидела Татьяна в легком халатике, держа перед собой поднос, на котором стояли две чашки с кофе, еще дымящиеся паром. Приподнимаясь, чуть-чуть отстранился, чтобы не задеть поднос. Улыбнувшись, погладил колено Татьяны, затем провел рукой чуть выше, почувствовал, как вздрогнули ее ноги. Под халатом на ней ничего не было. Глядя в ее глаза, ощущая ее неровное дыхание, взял из ее рук поднос и поставил рядом на тумбочку. Легонько потянул ее к себе, заметив, как она неуловимым движением развязала поясок на своей талии…
– Я же кофе принесла… – прошептала она, задыхаясь в его объятьях.
Анатолий появился, когда они уже обедали в столовой. Сразу же присел к их столу.
– Жрать  хочу, ребята, – сглотнул слюну.
– Ты сначала погладь лицо, – пошутил Вадим, – а потом и за стол.
– А это мы сейчас и сделаем, – потирая ладони, ответил тот.
Встал, пошел в буфет и через минуту вернулся с подносом, на котором стоял графинчик с коньяком, три рюмки и закуска.
– Вот! – поставил на стол. – Утюг принес, сейчас все и исправим, – разлил по рюмкам напиток. – За нас! – вылил содержимое в рот.
Действительно, через пять минут от его помятости не осталось и следа. Такое же бодрое, веселое, как всегда, лицо их командира.
Таня вела себя так, как будто между ними ничего и не произошло. Это ее состояние и настроение передалось Вадиму. Ему стало так легко и хорошо. Он был так благодарен ей. В порыве этой благодарности приподнял ее руку, поцеловал и положил опять на стол…
– Вот это нежности! – всплеснул руками Толя. – Вот и оставь вас одних без присмотра, – погрозил пальцем.
– А что-то так захотелось нежности и ласки, – отшутился, чуть смутившись, Вадим. – А вокруг, сам понимаешь, никого, только наша Танюша, вот я и… не сдержался!
– Простим, командир, эту вольность ему? – смеясь, обратилась к Толе она.
– Ну, ежели этот вольный молодец в буфет сходит, то, пожалуй, и подумаем…
Вадим встал и пошел к буфету. Заказав сто граммов коньяку, принес за стол.
– Прошу, мсье! Прощаете ль мне мои вольные и невольные?
– Вот теперь да, – улыбнулся Анатолий. – А если серьезно, хорошо, ребята! Не знаю, как вам, а мне очень даже хорошо! Сейчас вот еще по пять грамм, – сказал, разливая коньяк, – и спать, спать, спать.
Через неделю возвращались домой. Везли с собой килограммов двести соленой, вяленой и копченой рыбы. Муксун, нельма, щекур, пыжьян. Четыре ведра маринованных грибов, которых здесь было хоть косой коси. И все это сделано своими руками. Северные друзья, провожая, готовы были загрузить полный самолет всем тем, чего было в изобилии в местных краях.
За эту неделю, оставшуюся до окончания командировки, Таня так и не пришла к нему. Он и переживал, и одновременно был рад этому.
– Вадим, милый, я все понимаю. Никаких претензий у меня к тебе нет. Я просто благодарна тебе. Будь ты в другом положении, я, может быть, вела бы себя тоже по-другому с тобой. А так пусть будет, как будет. Это не значит, что я не хочу тебя, наоборот! Ты мне совсем не безразличен. Просто я все понимаю. Поэтому, прости, что не смогла прийти к тебе… – говорила она ему, когда они сидели вдвоем в салоне самолета перед самым отлетом домой и ожидали возвращения командира из диспетчерской. – Может, потом когда-нибудь…
Он был благодарен этой мудрой женщине. И в то же время ему было невыносимо стыдно перед ней.
Вернувшись домой, полностью окунулся в семейную жизнь, обнаружив в себе качества хорошего отца. Правда, жену, как подменили. Она стала злой, раздражительной. Но Вадим старался не замечать этих изменений. Списывая ее состояние на послеродовую усталость, он почти не позволял Алле делать ничего, все домашние хлопоты взвалив на свои плечи.
– Ты, главное, корми дочь. А остальное мы сами все сделаем, – говорил он ей, стараясь не замечать ее перемен.
Но спустя месяц-два он все же стал присматриваться к жене. Ему, конечно, нетрудно было постирать пеленки, распашонки, приготовить завтрак, ужин, встать ночью к плачущей дочери… Алла в это время могла безмятежно спать. А однажды, вернувшись с работы, застал в комнате соседку Свету с его малышкой на руках.
– А где Алла? – спросил, оглядывая комнату.
– Пошла к школьной подруге по каким-то делам, – ответила та. – Мне ведь нетрудно, Вадим. Наоборот, я рада понянчиться, коль своих детей Бог не дал, – при этом нежно поцеловала Галочку…
Первый в их совместной жизни скандал произошел неделей позже. Впервые за его карьеру Вадима не допустили к полетам по медицинским показаниям.
– Вам необходим отдых. К полетам я вас не допускаю, – ответила врач на его возмущения. – Вы очень истощены, вон и давление, и усталость…
А дома, как всегда, его ждала стирка, готовка…
– Ты хоть что-нибудь собираешься делать или так и будешь валяться в постели да ходить по подругам и парикмахерским? Думаешь, сиську сунула в рот дочери и все? Ты понимаешь, что я могу работы лишиться? – говорил лежащей на диване Алле, чувствуя, как злость все сильнее и сильнее закипает в нем. – То соседка с ребенком нашим, то я, то… Сколько можно? Мать ты или кто? Каково мне, не спавши, за штурвал садиться, когда за спиной почти сотня пассажиров! Я же не гулять хожу на работу… И вообще, что ты думаешь? Тебе что, мы не нужны?
Алла, ничего не сказав, встала, оделась и ушла! И опять весь вечер он занимался с дочерью. Пару раз заходила в комнату соседка. Брала на руки малышку и долго игралась с ней.
– Родить тебе надо, Света, – с нежностью глядя на нее, сказал Вадим.
– Надо, – ответила та. – Только как? Ты видишь? – махнула головой в сторону своей комнаты. – Не может он…
Когда жена вернулась, дочка уже спала. Он выключил телевизор и, ничего не говоря, лег в постель.
На следующий день с утра был в воздухе. Около восьми вечера, поставив самолет на стоянку, экипаж собирался домой.
– Таня, – остановил он выходящую из салона бортпроводницу, – подожди, пожалуйста.
– Что случилось, Вадим? – глядя ему в глаза, спросила та, присев в кресло.
Вышел из кабины и подошел к ним командир.
– Вы идете?
– Мы сейчас, – ответил Вадим. – Ты иди, не жди.
– Ну, пока, до встречи, – сказал тот, покидая самолет.
– Танюша! Извини, конечно, что я к тебе со своими проблемами… – замялся Вадим. – Тань, может, подскажешь, что и как? – и поделился с ней всем тем, что терзало его.
– А я в последнее время смотрю, ты сам не свой, – говорила она, гладя его руку. – Все стеснялась спросить. А потом, я не знаю, что и ответить тебе, чем помочь? Тем более, Вадим, ты же знаешь, что я люблю тебя, и мои советы ты можешь неправильно истолковать…
– Таня, – словно не услышав ее слов, продолжал тот, – я уже начинаю сомневаться, нужны ли мы друг другу? Не пойму, что произошло.
– Может, она знает о наших отношениях? – спросила Таня.
– Да нет, Танюш. Откуда? Да и намеков никаких даже по этому поводу нет. Просто она совершенно равнодушна к ребенку, ко мне. А у меня вроде бы к ней все, как и было, – на минуту задумавшись, продолжил, – а хотя нет! Уже нет. Я сейчас только понял, что уже и не хочу ее…
               
                ***
Завтра год Галочке. С умилением смотрел на шлепающую ножками по ковру дочь.
– Что мы ей подарим? – спросил сидевшую в кресле жену.
– Не знаю, – пожала та плечами. – Может, я к маме завтра пойду? У тебя полеты. Что я буду дома делать?
– Так я же должен к вечеру вернуться, – удивился он. – Посидим, выпьем шампанского!
– Не хочу! – ответила она.
– Ну, как знаешь, – бросил в сердцах. – Тебе видней. К маме так к маме…
На следующий день вернулся, когда часы показывали семь вечера. Аллы дома не было. Решил помыться и выпить бокал шампанского в одиночестве. Ехать к теще почему-то не хотел. Взяв полотенце, пошел в ванную. Открыл дверь и увидел там Светлану. Та, наклонившись над ванной, полоскала белье. Или шум воды не позволил ей услышать, как вошел Вадим, или она специально не услышала. Но продолжала заниматься своим делом. Подойдя к ней сзади, Вадим тихонько тронул ее за талию. Она повернула к нему мокрое, разгоряченное работой лицо, разогнулась и, шутя, замахнулась держащей в руке мокрой тряпкой.
– Не мешай, – и снова наклонилась.
– А я, может, помочь хотел, – глядя на ее крутые бедра, чувствуя, как загорается, ответил Вадим.
– Тогда помогай, – приняла она игривый тон, чуть толкнув его.
Внутри зашипело. И он не выдержал! Погладив ее упругие ягодицы, опустил свою руку ниже, приподнимая при этом подол халата. На секунду Света замерла, продолжая держать в руках мокрое белье. Он еще выше поднял халат, не переставая гладить с возбуждением ее ноги, бедра, спину. Она выпустила из рук белье, напряглась. Его рука скользнула под белый шелк трусиков, и пальцы трепетно коснулись «врат рая». Врат, за которыми зарождается и откуда выходит в этот мир человеческая жизнь. И они раскрылись! Все произошло так быстро, будто и Вадим, и Света ждали этого давно. Она, застонав, немного раздвинула ноги, и ее зад медленными движениями дернулся к нему…
Она отдавалась ему так естественно, как будто делала это с ним уже много лет. Он такого еще не испытывал. Казалось, она забирает его всего в себя. Он растворялся в ней целиком! Это было выше, чем просто близость между мужчиной и женщиной. Сама природа участвовала в этой игре. Светлана и все ее существо, видимо, долго ждали этого момента. Она выливала из себя все...
Громко застонав, несколько раз конвульсивно дернувшись всем телом, разогнулась и присела на стоящую рядом табуретку.
Застегнув штаны, Вадим присел на край ванны. Она, приклонив свою голову к нему на колени, нежно гладила его ноги. Ее обнаженное, красивое тело источало приятную негу и блаженство.
– Спасибо тебе, – прошептала, целуя его руку.
– За что? – спросил, гладя ее плечи. – Это тебе спасибо! Ты такая!
– Какая такая? – помолчав минуту, спросила, поднимая к нему свое сияющее лицо. – Какая, а?
– Ты меня всего забрала! Я такого не испытывал. С тобой такое впервые.
– А ты и нужен был весь мне, – улыбнувшись загадочной улыбкой, прошептала она, глядя на него своими искрящимися глазами. – Без остатка, понял? – и ее рука медленно скользнула под пояс его брюк…
А через час какие-то мужики принесли в стельку пьяного ее мужа…
Алла вернулась домой спустя два дня. На этот раз он не испытывал угрызений совести. Для себя он все решил.
– Алла! Я думаю, нам надо расстаться, – сказал сидящей в кресле жене.
Она как смотрела в экран телевизора, так и осталась сидеть, даже не повернулась в его сторону.
– Только нам надо решить вопрос относительно дочери, – нервничая, добавил он.
Наконец она повернула к нему свое лицо.
– А что же ты хочешь решить?
– Нельзя, чтобы она была рядом с матерью, которая почти ее не видит, – в сердцах выпалил он. – Ты даже кормить ее перестала…
– А вот здесь ты ошибаешься, милый, – с усмешкой на губах ответила та. – Я мать! У меня все права. И у меня еще есть мама, которая естественно поможет, если нужно. И не тебе судить, как мне относиться к ребенку. Я не справлюсь, помогут.
– А кому судить? – вспылил он. – Мама твоя должна воспитывать нашу дочь?
– А если и так, что с того? – парировала она. – И вообще, забудь о дочери… Твоей ли… – еле расслышал ее шепот.
Может, это ему показалось? Может, просто обманул слух?
– Что ты сказала? – вскипел он, хватая ее за плечо. – Что ты сказала?
– Ну, ты еще руки распусти… – спокойно ответила она, охлаждая его пыл. – Посмотри на него… Герой, – при этом как-то странно улыбнулась.
Неделей позже, вернувшись в аэропорт из ночного рейса, не поехал домой, а, дождавшись утра, пошел в загс и написал заявление на развод.
Ближе к обеду забежал домой. Аллы не было, чему он даже очень обрадовался. Собрал все документы. На скорую руку побросал свои вещи в сумку и ушел. Целый день бродил по городу, с завистью наблюдая за влюбленными парами, за родителями, играющими с детьми. С сожалением думал о том, что в его жизни не получилась подобная идиллия…
«Где, что упустил в прошлом? Правильно ли поступил сейчас?» – терзала мысль.
Уже темнело, когда решил пойти в гостиницу аэропорта, но, подумав секунду, сел в автобус и поехал в другой конец города. И спустя полчаса позвонил в квартиру Татьяны.
– Ты? – удивилась она, открыв дверь.
– Пустишь?
– Конечно! – отстранилась от двери. – Только… что случилось?
– Можно мне пожить у тебя пока? – затаскивая сумку, спросил он.
– Конечно, можно! Да только что случилось?
– Ушел я от Аллы, – ответил он. – Подал сегодня заявление на развод и ушел…
Прошло три месяца, пока окончательно и официально не оформил развод. Весь этот срок Таня покорно терпела своего сожителя, не зная, радоваться этому или нет. Она ничего от него не требовала. Ни на что не претендовала. Просто ей было хорошо все это время. Вадим тоже молчал. Ничего ей не обещая, все это время крепко целовал, нежно обнимал… А через полгода, сидя за столом в кухне, сказал:
– Таня! Я скоро уезжаю. Сегодня написал заявление на расчет. Прости, ничего не говорил заранее. Сам пока еще не знал. Друзья с Севера. Ты, наверно, помнишь их. Работу нашли. Приглашают к ним. Командиром на АН-24…
Таня тихо заплакала:
– Ты меня бросаешь?
– Ты что, Танюша? Не надо, – растерявшись (не мог переносить женских слез), попытался оправдаться. – Я же не навсегда от тебя… – поцеловал ее соленые от слез глаза. – А что не говорил, так, прости… Думал, не надо заранее…
А мысль сверчком трещала: «Какая же ты сволочь, Вадим! Ведь она права, ты меньше всего думал все это время о ней. Ты – эгоист и сволочь!»
За эти месяцы после развода несколько раз заходил в свой бывший дом. Хотел занести подарки, гостинец дочери, но Аллы дома не было. А тут как-то дверь открыла Светлана. Очень обрадовалась, увидев его. 
– Аллы нет сегодня. Вчера вечером была, забегала на минутку, а сейчас нет, – ответила на его немой вопрос. И тут же, замявшись, продолжила: – Ты знаешь, у нее есть мужчина. Может, с ним где?
– И кто же он? – равнодушно спросил Вадим.
– Я не знаю. Но ее с ним я застала еще раньше, когда вы женаты были… Ты в командировке тогда был. В общем, они давно уже, как я поняла, знакомы.
– И что же ты молчала? – нервно бросил он. – Сейчас-то мне все равно, но что же ты раньше молчала? Могла ведь сказать.
Она улыбнулась:
– Ты знаешь, Вадим, боялась за семью твою. За тебя боялась. Думала, как бы не навредить вам…
Он обнял ее.
– Какая же ты прелесть, Светочка! И тем более, все это после наших отношений с тобой… и не сказать? Другая, наоборот, еще и приукрасила бы.
– Ладно тебе! Одно другого не касается, – спокойно и просто ответила она. – Да ты проходи, хоть чаем напою.
Только теперь, в кухне, Вадим увидел под халатом большой ее живот.
– Светочка, неужели?
– Да, – гордо ответила она. – Твое непосредственное участие… – Увидев его растерянные глаза, поспешила успокоить: – Вадимчик, родной, ты не волнуйся, хороший, – присела к нему на колени. – Я действительно взяла от тебя то, что давно хотела. Спасибо тебе. Честное слово, спасибо! Ты не представляешь, как много ты мне дал. Ты мне жизнь подарил новую! Мне теперь все равно, что и кто меня окружает. Я ради него живу, – погладила свой живот.
– А твой благоверный? – спросил Вадим.
– Что мой? – засмеявшись, ответила она. – Он с пьяну-то и забыл, видно, что год уже с женой не спал. А я ему говорю, не дай Бог, родится ненормальный какой, по пьянке деланный, убью тебя. Так он с перепугу месяц почти не пил. Да горбатого, говорят, могила исправит. Но мне, Вадим, уже и все равно сейчас. Я вот о ком думать должна, – опять погладила живот. – И о тебе, – поцеловала нежно его губы. – Ты не волнуйся только. Я к тебе никаких претензий не имею. Честное слово, Вадим. 
Он нежно обнял ее, чувствуя дрожь ее тела. 
– Света, ты самая настоящая женщина, которую я встречал, – страстно поцеловал ее губы, шею, грудь. Ему так захотелось быть сейчас с ней, владеть этим телом, что не сдержавшись, спросил: – А можно в таком положении, – погладил ее живот, – ну это?
– Конечно, можно, – поняв его намек, с горящими глазами томно прошептала она. – Даже нужно. Я очень хочу! Пойдем, – встала с его колен и потянула его за руку в сторону своей комнаты.
– А не придет? – взглянул на дверь Вадим.
– Что-то ты пугливый стал какой-то. Пошли…
– А давай в ванную… как тогда, – горя от нетерпения, предложил он.
– Еще лучше, милый, – все больше возбуждаясь, еле сдерживая учащенное дыхание, шептала она, расстегивая дрожащей рукой пуговички на халате, обнажая налившиеся груди, которые готовы были разорвать сдерживающий их лифчик. – Мне, в моем положении, как раз такая поза сейчас и рекомендуется…
Уходил от Светы в таком хорошем настроении, какого не помнил давно.
«Она – Женщина! А ты – сволочь! Гад и сволочь!» – твердила и твердила его мысль.
А ведь, действительно, он о ней почти ничего не ведал. Знал только, что она переводчица с французского. На ее гонорары, можно сказать, и существует их семья. И все. А еще то, что она красивая и милая. И еще, что она лучше всех. Вот и вся информация о женщине, с которой он так близок. Женщине, в которой теплится неотъемлемая часть его самого…

***

Север встретил сорокаградусным морозом, пронизывающим до костей ветром и светящимися почти круглые сутки окнами домов, манящими теплотой и уютом.
Разведясь с Аллой, решил, что уедет, но куда, еще не знал. А тут, вспомнив Андрея, с которым подружился в прошлый приезд на Север, позвонил ему и все рассказал. Тот и предложил Вадиму переехать сюда. И вот он здесь. У Андрея Вадим и остановился.
– Так как мы с тобой пока оба холостяки, поживи у меня, а там посмотрим, – говорил тот, встретив Вадима. – Места хватит всем. И с работой уладим.
И действительно, трехкомнатная квартира Андрея была слишком уж огромной. После его двухкомнатной на две семьи настоящее воспринималось дворцом. Подумав об этом, почему-то сразу вспомнил не Аллу, а Свету.
Как и обещал, еще до приезда друга Андрей все решил с дальнейшей работой Вадима. Спустя месяц, полетав какое-то время дублером, тот пересел в кресло командира АН-24.
Ему нравилось здесь все. И непредсказуемая погода, и природа, казалось, ничем не примечательная, но манящая и чарующая. А особенно люди. Если где-то они делятся на расы, национальности, то здесь это понятие размывается и появляется особый род – северянин. Все хорошее, что когда-то было заложено в человеке, проявляется именно здесь. Романтизм читается в глазах каждого. И если и закрываются двери их домов, то только от холода, но никак не от друзей и знакомых.
Вадим купался, блаженствовал в этой среде. Если там, на большой земле, улыбающееся лицо, обращенное к небу и звездам, считается чуть ли не отклонением психики, то здесь он видел сияющие глаза, крики восторга людей, выбегающих на улицы взглянуть на мерцающее в половину небосвода и переливающееся всеми цветами радуги северное сияние.
Часто звонил Татьяне. А получив общежитие, сразу написал ей письмо, где звал к себе и просил ее руки и сердца. Но спустя месяц в ее ответном письме нашел только разочарование…. Его мужское самолюбие было уязвлено. Она сообщала Вадиму, что встретила достойного мужчину и собирается выходить за него замуж. Несколько дней его бесил ее поступок, но, успокоившись и поразмыслив, он, как оказалось, даже рад был такому повороту событий.
«Люблю ли ее?» – неоднократно задавался мыслью, вспоминая Татьяну. И вот сейчас, когда все разрешилось таким образом, он понял, что не было любви. Было лишь увлечение. Красивое, приятное, но увлечение. И как обернулась бы их дальнейшая связь, предугадать сложно. Он вздохнул, легко и свободно. Он свободен!
Лишь одна женщина занимала все его существо. Это была Света. Где-то глубоко в себе он ощущал, что она была для него самым близким и надежным человеком. Он готов был дать ей многое, но она не требовала от него ничего. Он чувствовал это, он видел это. И поэтому был вынужден просто помнить о ней. Он даже не знал, как назвать все это. Любовью? Привязанностью? Ответственностью? С ней его связывало что-то большее. Он просто не понимал, что.
Наверно, меньше радовался при рождении дочери, чем когда три месяца назад Света сообщила ему, что родился маленький Вадим. Он был так рад, горд и счастлив! Но что он мог сделать? Полететь к ней? Так понимал, что даже не сможет открыто прийти и обнять ее. Он хорошо знал, что она не способна, сломя голову, бросить все и разрушить свою семью.
– Я несу и обязана нести свой крест, – неоднократно слышал от нее.
И ее порядочность не вызывала у него сомнений. Так что он мог сделать? Она не давала ни малейшего намека на то, что готова связать с ним судьбу. С одной стороны, он чувствовал, что дорог и нужен ей, с другой, она умела держать его на расстоянии от себя. Поэтому единственное, что он делал от всего сердца, радуясь, что она не противится этому, регулярно отправлял ей почтой деньги… 
Иногда, еще с десятого класса, пробовал писать какие-то строчки, ложащиеся в рифму. Но, стесняясь этого, прятал, никому не показывая. Считал, что это занятие не для мужчин. Вот и сейчас, уединившись, под завывание метели за окном писал на бумагу вылившиеся из души слова:

      Ты – доброта, которой нет предела!
Ты – свет, зовущий и манящий в путь!
Ты – крепость для души и тела!
Ты есть любовь, ты – истина, ты – суть!
Ведь только Женщине, и в этом нет ошибки,
Дана природой роковая власть:
Порой достаточно одной ее улыбки,
Чтоб к небу вознестись или упасть…
А жизнь гнала и гнала вперед. Города и веси, аэродромы и аэропорты, взлеты и посадки. Все переплелось в одно слово – время. И не заметил, как пролетел год. В отпуск решили ехать с Андреем вместе. Договорились, что сразу поедут только на юга, к теплому морю. А потом каждый по своим местам – Вадим на родину к родителям, Андрей в Алтайский край, где жили все его родственники. Заранее определили маршрут. В большие курортные города, туда, где суета и толчея, решили не ехать. Выбрали тихое спокойное местечко в небольшом городке у моря. Вадим уже слышал о нем. Горы, море, тишина… Что еще нужно для отдыха! Он и предложил другу именно туда поехать. Летал в свое время в те края и много слышал лестного об этих местах от пассажиров…
Жилье нашли быстро. Прямо у автобусной остановки, где они сошли, сидели несколько женщин, которые наперебой стали предлагать и расхваливать свои жилища. Выбрали то, что было поближе к берегу. И спустя час-два, блаженствуя, плескались в теплой воде вечернего моря.
Когда, вдоволь наплававшись, вернулись домой, хозяйка пошла в кухню приготовить им ужин. Они договорились, что за отдельную плату она будет им готовить пищу.
– А давай в ресторанчик сегодня? – предложил Андрей. – Я там, на берегу, симпатичный видел. У самой воды!
– Пошли, – согласился Вадим. – Только надо хозяйке сказать, – и, выглянув в дверь, крикнул: – Анна Ивановна, нам сегодня не готовьте, мы в ресторане перекусим…
– Зачем вам тот ресторан? – возмутилась та, выходя к ним. – Деньги тратить, а у меня и винцо собственное есть.
– Все впереди, Анна Ивановна! Мы же не на один день к вам, все впереди… – ответил Вадим.
– Смотрите там аккуратней. Шпаны всякой тут у нас шляется… – напутствовала она своих квартирантов.
Небольшой ресторанчик на сваях, похожий на аквариум, расположился у самой кромки воды. Через большие окна можно было видеть бескрайнюю гладь моря. Огоньки проходящих вдалеке судов и убегающую от берега, светящуюся, похожую на рыбью чешую, лунную дорожку…
Негромко играла музыка. Посетителей было немного. Довольно быстро принесли напитки, закуски.
– Я голодный, как волк, – рассматривая принесенные блюда, произнес Вадим. – Давай, банкуй, – подвинул графинчик с водкой к Андрею.
Тот разлил спиртное по рюмкам.
– Ну, давай, за начало отдыха! – тихонько дотронулся своей рюмкой до рюмки Вадима. – Чтоб все хорошо…
Через полчаса, утолив голод, встали из-за стола и вышли на открытую террасу. Свежий, бодрящий ветерок ласкал кожу, внизу нежно шепталась с песком и галькой морская волна.
– Хорошо-то как, – улыбнулся Андрей. – Лепота-то какая!
Почти следом за ними на террасу со смехом выбежали три девушки. Встав чуть в сторонке от ребят, весело щебетали, рассказывая, видимо, что-то смешное друг дружке. Облокотившись на перила, друзья молча наблюдали за ними.
– Может, и с нами поделитесь? – нарушил их идиллию Вадим. – Так задорно смеетесь!
– Это вам неинтересно, – ответила одна из девушек.
– А вдруг! На свете нет того, что могло бы быть неинтересным, – уже смелее продолжил Вадим. – Аль я не прав, друг? – толкнул в бок Андрея, пытаясь и его вовлечь в эту игру.
– Что-то ваш друг молчаливый? – спросила все та же девушка.
– Он очарован морем, природой… – за него ответил Вадим. – Это пройдет… – медленно подошел поближе к девушкам, незаметно потянув за рукав Андрея.
– Я – Вадим, это Андрей, – представился сам и представил друга.
– Юля, – ответила блондинка, та, с которой заговорил Вадим.
– Лариса, – театрально присела рыженькая.
Вадиму она понравилась сразу.
– Люба, – ответила третья. – А друг у вас не глухонемой случайно?
– Да нормальный я, – наконец подал голос тот. – Разве он даст слово вставить? – толкнул Вадима в плечо. – Вы меньше слушайте его…
Вернулись в зал через полчаса, как хорошие знакомые.
– А давайте к нам за столик? – предложила Юля. – Правда, девочки? – взглянула на подруг.
И через пять минут уже веселой компанией продолжили застолье.
Девчата быстро рассказали все о себе. Оказалось, Юля и Лариса – сестренки, правда, двоюродные. Они местные, а Люба их подруга. Все вместе они учились когда-то в педагогическом институте. Люба уже который год приезжает сюда отдыхать. Правда, она всегда останавливалась у Ларисы, но в этом году решила снять комнату отдельно.
Вадим видел, как горят глаза друга, когда тот смотрел на Любу. Уже несколько раз за вечер он приглашал ее танцевать. А вот Вадим совсем растерялся. Лариса очень ему понравилась, но Юля не давала возможности хоть на секунду остаться наедине с ней. То тащила танцевать, то о чем-то задорно болтала. Но в любом случае вечер был прекрасен.
Уходили из ресторана в отличном настроении. Уже на выходе Андрей шепнул Вадиму:
– Я пошел с Любой. Мы договорились.
– А что должен делать я? – прошипел Вадим. – Мне-то как?
Андрей пожал плечами:
– Выкручивайся…. – хлопнул друга по плечу и пошел догонять отошедшую в сторону Любу.
И они остались втроем.
– Вы далеко живете? – спросил Вадим девушек.
– Я далеко, в другом конце города, – ответила Юля, – а Лариса рядышком, – махнула рукой куда-то в сторону склона горы, – я у нее сегодня ночую…
– Ну что ж, тогда мне легче, – весело ответил Вадим.
– То есть? – засмеялась Юля.
– Не надо разрываться пополам, чтобы проводить вас…
Девушки весело взяли его под руки с двух сторон и двинулись в направлении, указанном Юлей. Через десять минут подошли к большому дому.
– Вот мы и пришли, – сказала тихо Лариса.
– Это твой дом? – спросил Вадим, с восхищением глядя на особняк.
– Нет, родительский, я с ними живу. Просто они сейчас уехали… – объяснила Лариса, повернувшись к Вадиму. – Если хочешь, можешь зайти…
– Так я… – замялся Вадим, – может, я сбегаю назад в ресторан, успею еще, возьму что-нибудь? Дорогу я знаю…
Девушки переглянулись.
– Давай, – сказала Юля. – Только не заблудись. Мы ждем…
Через три минуты он был уже у ресторана. С трудом уговорил буфетчицу продать ему с собой пару бутылок шампанского. Выйдя на улицу, секунду подумав, пошел не туда, где его ждали девчата, а в сторону своего дома. Хозяйка еще не спала.
– Анна Ивановна, мы с Андреем, возможно, сегодня не придем ночевать, не волнуйтесь за нас, – сообщил он. – Хорошо?
Та только покачала головой.
– Молодость, что с вами сделаешь. Спасибо, что предупредил, а то, конечно же, волновалась бы…
Почти бегом преодолел оставшееся расстояние. Только у ворот отдышался, успокоился. Девушки были уже в доме, в одной из комнат горел свет. Дверь была раскрыта, но он все же постучал.
– Проходи, чего стучишь? – выбежала из комнаты Юля и потянула его за рукав за собой.
На столе в кухне уже стояла ваза с фруктами, три бокала. Вадим достал из сумки шампанское, конфеты и поставил на стол.
– Вот! Еле взял, – показал жестом на принесенное. – Не положено и все, кое-как уговорил…
От выпитого вина голова кружилась, но настроение было прекрасным.
Девушки щебетали и щебетали без умолку…
– Ой, – спохватившись вдруг, сказала Юля, взглянув в глаза сестры. – Я же голову собиралась красить сегодня. Вы тут,… а я в ванную… – и ушла.
Вадиму сразу стало легче. Подвинувшись к Ларисе вплотную, обнял ее и поцеловал. Она с готовностью приняла его поцелуй, жарко обняв его. Его руки жадно обнимали и ласкали ее податливое тело. Он уже почти все снял с нее, когда она вдруг резко встала и вышла из кухни. Вадим пошел за ней. Пройдя по темному коридору, вошли, как понял, в ее комнату. Не включая свет, Лариса сняла с себя оставшуюся одежду и легла в постель. Вадим, чуть не рыча от восторга, на ходу сорвал с себя все и тоже юркнул к ней под одеяло…
Сколько прошло времени, он не знает. Ни его, ни ее страсть еще не улеглись… Он лежал еще на Ларисе, как почувствовал прикосновение прохладного еще мокрого после душа тела… Вздрогнув от неожиданности, повернул голову… Увидел рядом с собой Юлю…
– Можно? – прошептала она. – Замерзла… – прижалась еще крепче к нему.
Увлекшись Ларисой, он уже и забыл о ней. И вот! Всего лишь секунду он был в замешательстве и растерянности, лишь секунду. Он все понял. Понял, когда не увидел никакой реакции со стороны Ларисы. Она наоборот отодвинулась ближе к стенке. И тогда, вдруг почувствовав такой взрыв энергии, что не в силах сдержать себя, с какой-то звериной страстью набросился на Юлю. И получил в ответ тот же фонтан безудержных страстей и ласки…
Сколько раз за ночь он владел той и другой женщиной, он и не вспомнит. Это была ночь блаженства. Сплошной, не прерывающийся ни на секунду поток любви и нежности…
Лишь к обеду Вадим ввалился в свою комнату и сразу же, не раздеваясь, рухнул в кровать. Андрей попытался что-то спросить друга, на что тот лишь махнул рукой:
– Потом, Андрюша, потом… – и уснул.
Проснулся уже вечером. Хозяйка накрыла стол и пригласила их.
– Вставай, пошли ужинать. Анна Ивановна уже зовет, – толкнул Андрей друга.
Одевшись, умылся и подошел к столу. Все тело болело, будто его использовали, как боксерскую грушу…
– Садитесь кушать, гуляки, – предложила хозяйка. – Наверно, уже сутки голодные, считай? Кушайте, на здоровье, а я пойду, к соседке надо.
Ребята жадно набросились на вкусную домашнюю пищу.
– И где тебя носило? – насытившись, запивая слабеньким домашним вином, спросил Андрей.
– А там и носило, – улыбаясь во весь рот, ответил Вадим. – То там, то там… – хитро взглянул в глаза друга.
– Не понял? – открыл тот рот. – Так ты… сразу? Ни хрена себе!
– Вот! – развел руки Вадим.
– Да и я не на много раньше тебя вернулся, – улыбнулся Андрей. – Кстати, Люба из нашего города. Учительница в 32-й школе.
– Везет мне на учителей…
– Ты о чем?
– А, это я так, – чертыхнулся Вадим. – Везет и все.
Юлю он больше не видел. Лариса сказала, что та уехала погостить к родственникам. Ну, а с Ларисой не расставался, пока не закончился срок отдыха. Днем, конечно же, загорали, купались с Андреем, ну, а ночи были в их распоряжении. О той ночи старались не вспоминать. Обмолвилась Лариса как-то, что, мол, пьянка виной тому да Юлькина блажь, и все. Забыли. Вадим, правда, и не сожалел. Он не прочь бы и повторить ту ночь. Но теперь только на двоих, только между собой делили свои страсти в оставшееся время. Курортный роман не потерял своей прелести.
Спустя пять дней Андрей проводил Любу. У той заканчивался отпуск, и она уезжала домой. Через неделю сам улетел. Вадим понежился без друга под южным солнцем еще три дня, и Лариса прощалась с ним на той самой автобусной остановке, к которой, казалось, только вчера они с Андреем подъехали, начиная свой отпуск…
«Жизнь так долго тянется, но так быстро проходит…» – мелькнула шальная мысль.
– Позвони, если сможешь, – робко попросила Лариса. – Если захочешь, конечно… – поправилась, целуя его на прощание.
До отправления поезда было еще часа два. Бродил бесцельно по городу. Купил подарки маме, отцу. В одном магазине увидел хороший коньяк, взял бутылочку. На рынке возле вокзала купил в дорогу фруктов и, взглянув на часы, пошел к перрону. Настроение было грустно-романтичное. С одной стороны, жалко покидать теплые, солнечные края, с другой, дорога манила своей неизвестностью. Он вообще любил неизвестность. Познание чего-то неудержимо гнало вперед. У вагона обратил внимание на симпатичную, очень милую проводницу. Он сначала почувствовал, а потом четко и ясно увидел вокруг нее что-то так похожее на светящийся утренний туман. Оглянувшись вокруг, пригляделся к другим, но все было, как обычно. Ничего подобного за собой до этого не замечал и очень удивился. Он видел желанную женщину! Ему так захотелось приблизиться к ней, обнять и приласкать ее, что в глазах потемнело, и легкий вздох, похожий на шипение, вырвался из груди.
«Зашипел, змей?» – улыбнулся своей мысли, вспомнив неоднократно виденный, навязчивый сон.
Что это с ним было, он не мог объяснить. Но, подойдя к ней, встретил такой взгляд, будто двое влюбленных не виделись много времени и вот нашли друг друга.
– Если что-то нужно, обращайтесь ко мне… – держа в руках его билет, невпопад, тихо сказала, глядя на него. Он посмотрел в ее глаза, в которых читалось то ли удивление, то ли вопрос, то ли еще что-то…
– Обязательно, – ответил, на секунду задержал ее пальцы, забирая билет, – обязательно!
В купе уже находился один попутчик – угрюмый, толстый дядька. Поздоровавшись, уложил вещи и присел к окну. Поезд только тронулся, а она уже зашла к нему в купе.
– Если нужен чай, скоро будет… – сообщила, задержав взгляд на Вадиме.
Быстро поднявшись, вышел за ней. Она шла по коридору, на ходу поправляя шторки на окнах.
– Можно вас? – спросил вслед.
– Да, – повернулась к нему.
Поражаясь своей смелости и наглости, подошел, легонько тронув ее за руку:
– Как вас зовут?
– Ира, – ответила смело и дерзко, как тогда, на перроне, взглянула в его глаза. – А вас?
– Вадим, – замялся, растерявшись под ее взглядом. – А можно с вами чайку попить? – спросил первое, что пришло в голову.
– Можно. Я позову, хорошо? – просто ответила ему. – Мне нужно работать, Вадим, – добавила, отходя. – Я позову… 
Как на иголках, провел весь вечер. То выходил в тамбур, то на каждой остановке прогуливался по перрону, а время будто остановилось. На проводницу старался не смотреть. Она его возбуждала и манила… Это было невыносимо.
Сосед по купе давно уже храпел, а он все сидел и смотрел в черный проем окна. Вдруг дверь тихо открылась, и Ира, заглянув, махнула рукой, позвала за собой.
– Пошли, – прошептала, глядя на спящего соседа.
В ее купе горел только ночничок у изголовья. На столе позвякивал в подстаканниках чай. Пахло теплом, уютом и… женщиной. Пропустив его, закрыла за ним дверь.
– Проходи! Только управилась, пока всех уложила… – говорила она.
Подошла к столу и, достав лимон, начала нарезать.
– Давай я, – взял из ее рук нож. – Отдыхай!
Разложив нарезанный лимон в блюдце, присаживаясь рядом, вдруг вскочил, напугав ее.
– Что это я? У меня же к чаю есть!
Через минуту вернулся, держа в руках фрукты и бутылку коньяку.
– А это зачем? – показала на коньяк.
– А это, – указал глазами на бутылку, – средство для снятия усталости.
– Ну, если так, то, пожалуй, можно, – улыбнулась она.
Стук колес успокаивал. Ира немного опьянела от выпитого конька. Это было так мило. Она болтала и болтала!
– Знаешь, Вадим, там, на вокзале, – махнула головой назад, – со мной что-то произошло. Будто позвал кто. Не пойму, кто зовет? Смотрю вокруг. А тут ты идешь! Впервые вижу тебя, а чувствую, зовешь меня. Представляешь? Чудеса!
Он с умилением смотрел на нее и слушал, слушал ее щебетание.
– Вадим, ты не думай, я так впервые. Вот, с тобой… мне так спокойно… хорошо!
А он ни о чем и не думал. Ему было хорошо. Тепло ее тела притягивало, как магнит. Что-то будоражащее, легкое, исходящее от нее, будто туман, разрасталось, окутывая их обоих…
Он обнял ее и поцеловал в зовущие, чуть-чуть раскрывшиеся в улыбке влажные губы. И уже не смог оторваться от них…
Задыхаясь, судорожно расстегнул пуговицы на ее блузке и, обжигаясь об ее разгоряченное тело, коснулся груди, скользнул под лифчик. Она со стоном обвила руками его шею. Ее колени нервно потерлись друг о друга. Он, медленно и нежно погладив ее живот, бедра, положил ладонь между ее горячих коленок, и… она раздвинула их. Сдвинув юбку чуть выше, дотронулся до ее трусиков, почувствовав пульсирующий жар под ними. Как бы несмело, робко открывая путь своим трепетным пальцам, приподнял резинку, и,… застонав еще громче, она повалилась на подушку, увлекая его за собой…
Под стук колес слился и стук их сердец. Их страсть неудержимо рвалась наружу, летела вместе со спешащим вперед составом… Ее крики и стоны, приглушенные ритмом дороги, звуками поезда, вылетали в приоткрытое окно и растворялись в бескрайности ночного, звездного неба…
Почти весь день он провалялся в постели. Она несколько раз заходила к нему в купе. На одной из станций купила у бабушек вареной, дышащей паром картошки, малосольных огурчиков и принесла ему.
– Поешь, – ласково сказала, поставив еду на стол. – Давай, пока горяченькое, поешь.
А ночью он снова был у нее. И снова они уносились далеко от ее пассажиров и дорожных забот, от станций и полустанков, мелькающих за окнами поезда. Под стук колес, под мерное покачивание вагона, улетали на крыльях любви, и… в сладостном блаженстве, терялись где-то там, среди мерцающих звезд…
На конечную станцию прибывали в четыре утра. Ехать домой, будить родителей в такую рань не хотелось.
– Ира, а можно я пока с тобой побуду? Не хочу рано так домой, – спросил ее.
– Так ты спи. Мы пока на дальние пути переедем, пока сдавать будем другой смене… Как раз часов до семи-восьми… – сказала она. – А я тебя потом разбужу…
Было около девяти часов, когда позвонил в дверь отчего дома. Он не предупреждал о своем приезде, поэтому его и не ждали. Папа открыл дверь. Вадим, обняв его, приложил палец к губам, давая понять, чтобы тот молчал. И когда вошли вместе с ним в кухню, мама чуть не уронила из рук чашку.
– Сынок! – бросилась на шею сына. – Что же ты не предупредил? Мы бы с отцом встретили… – вытирая слезы счастья, говорила она.
– Мам, я же не маленький! Или, думаете, дорогу забыл? Вы же у меня самые, самые! – поцеловал притихшую мать.
– Ой, – спохватилась та. – Ты же голодный. Садись, – засуетилась, подвигая ему табуретку. – Отец, что же ты, помогай! – подтолкнула мужа. – Давай, вон, тарелки, чашки…
Только часа через три встали из-за стола.
– Свою-то бывшую видел? – спросила мама, имея в виду Аллу.
– Откуда, мам? Да и не горю желанием. А вот к дочери на обратном пути заеду…
– Ладно, что было, то было, – махнула мама рукой. – Ты к нам-то надолго?
– Мам, денька три погощу и все…
– Ты что, – возмутилась она. – Ты так нас с отцом и совсем забудешь! Я думала, хоть недельки две, а он три дня…
Вадим обнял ее.
– Мам, мне же на работу. Для меня, главное, увидеть вас, обнять, и уже хорошо…
Три дня пролетели, как одна минута. И опять грусть расставания туманит мысли. Опять непонятное чувство стыда перед родителями и желание поскорее сесть в поезд, чтобы не видеть слез матери и грустные, постаревшие глаза отца…
Первые часы самому хочется плакать, глядя на отстающие от спешащего поезда родные места. Но время неумолимо в своем ритме. Оно захватывает, уносит вперед, открывая все новые и новые горизонты жизни.
И вот уже то тут, то там мелькает за стволами сосен темная гладь моря. Прошлое, казалось, заполнявшее все его существо, уходит назад, укладываясь где-то на полках памяти…
Он в предвкушении встреч. Встреч с друзьями, дочерью и… той, о которой помнит. Женщиной, с которой его связывает все и в то же время ничего. Он жаждет этой встречи и боится ее. Он боится погасить тот крохотный уголек, трепетно тлеющий маленьким лучиком света среди пустоты и мрака, окружающих его…
Сердце готово было выскочить из груди, когда он, загруженный коробками и пакетами с подарками, позвонил в недавнем прошлом родную дверь. На пороге стоял Володя, муж Светы. Выбрит, помыт, хоть и с изрядно «помятым» лицом.
– О! Привет, сосед, – воскликнул он, будто они только вчера виделись.
– Кто там, Володя? – услышал родной голос, и из комнаты вышла Света.
Им не нужно было слов. Ему хватило мгновения, чтобы все страхи и опасения, терзающие его в последние минуты, улетучились, как утренний туман. Он готов был кричать от счастья. Она его! Она его Женщина! Он читал это в ее глазах, видел в ее улыбке…
– Вадим? – воскликнула она. – Что ты держишь гостя на пороге? – прикрикнула на мужа. – Проходи, что стоишь….
– Так я, а что я… – засуетился Володя. – Проходи, Вадим… Только твоих  нет… – указал на дверь в комнату и тут же ушел на кухню.
Света подошла к Вадиму, нежно коснувшись губами его щеки.
– Давай проходи, – подтолкнула его вглубь коридора, закрывая входную дверь.
– Мама! – крикнул выскочивший из комнаты карапуз и… тут же осекся, увидев незнакомого дядьку. Спрятался за косяк двери, выглядывая и с интересом наблюдая за незнакомцем.
Света бросила на Вадима мимолетный взгляд, только ему понятный, и, подойдя к малышу, вывела его из-за двери.
– Познакомьтесь, – обратилась к Вадиму-старшему. – Нас зовут Вадим.
Вадим присел на корточки и протянул свою ладонь малышу.
– Значит, тезка? – задержал крохотную ручонку ребенка. – Я тоже Вадим, – подняв лицо, взглянул в счастливые, горящие глаза Светы…
– Вот, давай разбирай, – подвинул к ногам мальчика пакеты и свертки… – Это тебе, – шепнул ему на ухо, вставая.
Бросив взгляд в сторону кухни, куда ушел Володя, нежно коснулся руки Светы…
– Проходи, – громко сказала та, незаметно прижавшись к Вадиму бедром. – Давай в кухню, там поговорим…– на ходу тихо дохнула ему в ухо. – Я очень ждала тебя!
Спустя пять минут Вадим уже получил всю информацию о своей семье. Оказалось, что его бывшая жена здесь давно не живет. Комната закрыта, правда, ключ у Светланы есть.
– Так что, если будешь ночевать, открою… – сказала она, многозначительно взглянув на Вадима.
Вадим смотрел с любовью на Светлану, равнодушно слушая о жизни его бывшей супруги. Ведь кроме алиментов, перечисляемых дочери, его не связывало с прошлым ничего.
– А не знаешь, когда они будут? – спросил Свету. – Подарки дочери хотел передать. Не хочу к бывшей теще идти после всего…
– Не знаю, Вадим, – ответила Светлана. – Она живет, наверно, у Сергея, так вроде зовут его. Адреса не знаю. Но, если что, я передам, когда появятся…
– Ладно, Бог с ними. Что мы все о них да обо мне, – перевел тему разговора. – Вы-то как? – чуть повернулся в сторону Володи. – Я, смотрю, ты посвежел? – тронул за локоть его.
– Нормально, – замялся тот. – Вот на работу пошел, сторожить…
– Посвежел, – перебила его Света. – Три дня, как приносили друзья. Сторожит он! Что обманываешь-то? Где и кого сторожишь? Самого сторожить надо…
– Я же сказал, буду сторожить гаражи… – робко попытался возразить жене.
– Так ты что, уже выходил на работу? – спросила Света.
– Я же говорю, завтра уже начну… – ответил тот.
– Вот, слышал? – обратилась она нарочито серьезно к Вадиму. – То работает уже, то завтра выходит… Похорошел. Прямо о нем, как о девице красной. Ты посмотри на его рожу… – не оборачиваясь, махнула в сторону того. – Похорошел… – продолжала говорить о муже, как говорят о домашних питомцах, собаках или кошках…
Вадим слушал ее ворчание, смотрел на ее губы, совсем не злые, как соответствовало теме разговора, глаза, и млел от присутствия рядом этой женщины. Ему так хотелось прямо сейчас подсесть ближе к ней, обнимать, целовать ее лицо, руки, тело… Но…
– А может, мы? – вышел на секунду в коридор и, вернувшись, поставил на стол бутылку коньяка и коробку конфет. – Если нельзя, то извините… – посмотрел на Володю.
Тот, встрепенувшись, вскочил, доставая из буфета рюмки.
– Че это нельзя! Кто сказал? – суетясь, возмутился он.
– Вот! – взмахнула рукой Света. – Видишь? Сторож…
– Так мне ж завтра… – оправдываясь, жадно смотрел на руки Вадима, открывающие бутылку. – Завтра же…
Выпитой бутылки оказалось мало для Володи. Пьянея, махнул Вадиму головой, приглашая выйти в коридор. Вадим взглянул на Свету и, получив молчаливое согласие, вышел вслед.
– Ты это, – зашептал Вадиму на ухо, – давай я еще сбегаю, маловато же.
Вадим молча достал деньги и отдал ему.
Они как будто ждали этого момента. Лишь только за Володей захлопнулась дверь, она неистово бросилась на шею Вадиму и, жарко целуя, заплакала…
– Я не могу, милый, не могу, – шептала она, оставляя соль своих слез на его губах. – Вадимчик, милый! И жить так не могу, устала. И иначе не могу! Только ты у меня, ты и сын… Готова лететь к тебе, пешком идти… А не могу… Дура я!
Вадим, успокаивая, гладил ее плечи, целовал волосы, вдыхая их запах, и молчал…
Прошел час, второй. Света уже уложила сына спать. На улице было совсем темно, а они все сидели в кухне. Оба были почти без сил от нежных объятий и поцелуев. От ее ласки кружилась голова. Он готов был наброситься на нее прямо здесь, но сдерживало то, что в любую минуту мог прийти ее муж…
– Да не будет его, я же знаю. Не придет. Пошли спать, – совсем просто сказала она, вставая, озорно взглянув на него. – Я мокрая уже вся! Пошли, – возбуждающе шепнула на ухо, потянув его за руку…
А через несколько минут ему уже было все равно, придет кто в этот дом или нет. Он слился воедино с той, которая всегда и в мыслях, и в мечтах была с ним…
Утром они уже позавтракали, когда вернулся Володя.
– И где…? – беззлобно спросила Света, равнодушно скользнув взглядом по грязной одежде мужа. – Сторожил?
– Ты, знаешь, Свет… – замямлил тот, – так получилось… 
И тут же переключился на Вадима.
– Ты это, прости, не донес. Может это, давай сбегаю? Я потом отдам. Вот сторожить пойду и отдам…
Света молча встала, вышла из кухни и через минуту вернулась с трешкой в руках:
– На! И уйди с глаз моих, – сунула ему деньги.
Вадим молча наблюдал эту сцену. Когда дверь за Володей захлопнулась, притянул ее к себе, обнял, прижался к ее груди, поглаживая крутые бедра.
– Свет, поехали ко мне? Ну, что тебя держит?
– Вадим, – взглянула она ему в глаза. – Я же сказала, готова ползти к тебе, но не могу… Жалко мне его… – махнула головой в сторону двери.
– А меня не жалко? – сжимая ее в своих объятьях, спросил. – А его? – показал на играющего сына. – Тем более он…
– Он мой! – перебила она. – То есть и твой… – поправилась, – но прежде всего мой… – подняла ребенка с пола и нежно прижала к себе. – Может, когда-нибудь мы все узнаем, да, сынок? – улыбаясь, заглядывая в его глаза, спросила не понимающего пока ничего ребенка. – А пока… скажи, заменю дядю его копией… да?
Вечером Вадим уезжал. Больше он ни к кому не пошел. Может, это было ошибкой, что не сходил к бывшей теще и не узнал судьбу дочери? Может быть. Но на данном этапе жизненного пути это его волновало меньше всего. Лишь два человека, оставшиеся в этом городе, заполняли все его существо…

***

И снова сплошная полярная ночь. Лишь уличные фонари да светящиеся окна домов приносили мир и успокоение скучающей по теплу и свету душе. И только в полете, где-то там, высоко за облаками, встречал с улыбкой яркое, но холодное солнце, заглядывающее в кабину самолета.
В конце ноября получил от старинного друга приятную новость. Игорь сообщил, что у них с Олей родился второй ребенок. Поздравил друга и его жену от всего сердца с этим событием. Накупив подарков, передал посылку с пилотами, летящими в те края. А тут как-то подошел Андрей после работы.
– Мы сегодня к тебе с Любой в гости собираемся, примешь?
– Буду только рад! – ответил Вадим. – У меня как раз пиво прокисает…
Андрей, вернувшись после отпуска, все-таки возобновил с Любой отношения. Ближе к шести они уже были у Вадима. И вот, сидя за столом, потягивая пивко, Андрей сообщил:
– Вадим, а мы подали заявление в загс. Вот, решили пожениться, – обнял и поцеловал Любу.
Вадим тяжело вздохнул в ответ, скорбно глядя на них.
– Жалко…
– Ты чем-то недоволен? – взглянув в глаза друга, улыбнулся Андрей.
Люба удивленно смотрела то на Андрея, то на Вадима, не понимая, что так расстроило его.
– Жалко, говорю, – еще более грустно повторил тот. – Жалко, что все хорошие девушки ускользают от меня, достаются друзьям.
– Ну, брат, – развел руками Андрей, – тут ты сам виноват. Что ж ты… не туда смотришь?
А Люба, так и не понимая, что друзья шутят, вполне серьезно продолжала:
– А у меня, между прочим, Вадим, есть подруга, которая давно уже хочет с тобой познакомиться.
Вадим засмеялся.
– Вот! Вот с чего надо было начинать. А то они подали,… они женятся! А о друге забыли… Пропадай пропадом, Вадим Сергеевич, в гордом одиночестве.
– И кто же она? – спросил Андрей у Любы, обнимая ее.
– Андрюша, ты же знаешь ее, Надежду. Ну, помнишь, у меня в гостях была, черненькая такая. Симпатичная девушка, – посмотрела на него. – Ну, вспомнил?
– Это та, что у вас в школе историю преподает? – спросил Андрей.
– Нет, – возмутилась Люба. – Которая историю преподает, она, кстати, тоже черненькая, но то Лена. А вторая еще была. Вспомнил?
– А! Вспомнил! – воскликнул Андрей, видимо, только для того, чтобы успокоить Любу, при этом подмигнул другу.
– Ну, вот, – продолжала та. – Я ей о тебе, Вадим, рассказывала. Даже как-то ты шел возле нашей школы, и я показала ей тебя. Так вот, она заинтересовалась тобой и попросила, чтобы я вас познакомила.
Вадим откусил кусочек вяленой рыбы и, запивая ее пивом, махнул головой.
– Давай!
– Что давай? – не поняла Люба.
– Знакомь, давай!
– Что, прямо сейчас? – удивленно глядя на Вадима и Андрея, спросила та.
– А что тянуть? У нее телефон есть? – подмигнул Андрею.
– Есть, – ответила Люба.
– Вот! А раз есть плоды цивилизации, что же ими не воспользоваться? Я прав, Андрей? – спросил друга.
– Прав, – кивнул тот головой.
Вадим встал, выглянул в коридор.
– Катерина Петровна, телефон работает? – крикнул кому-то.
Ответ, видимо, был положительным, так как он вернулся к столу и сказал Любе:
– Вот, можно звонить… Время еще детское, – взглянул на часы. – Семь часов только. Ну, что, пойдешь звонить? – спросил Любу.
– Так я… – замялась та. – Удобно ли? Не знаю…
Вадим толкнул Андрея плечом, хитро улыбаясь:
– Вот и верь потом женщинам, а? Раздразнила и в кусты…
Люба растерянно взглянула на Андрея:
– Как ты, Андрюш?
– А что ты меня спрашиваешь? – ответил тот. – Ему предложила, с ним и разбирайся, – указал на Вадима.
Минут пять она колебалась, наконец, пошла в коридор к телефону и вскоре вернулась.
– Вот! Уговорила. Надя попросила, чтобы через полчаса встретили ее на улице у входа, – улыбаясь, доложила ребятам.
– Ну, тогда я побежал, – надевая сапоги, сообщил Вадим.
– Так еще рано… – успокоила Люба.
Вадим снял с вешалки куртку.
– Я в магазин побежал. А вы тут пока чуть-чуть видимость порядка создайте в комнате… – небрежно обвел комнату рукой.
– Так есть же все, – попытался остановить Андрей.
– Шампанского нет! Ананасов нет! Цветов нет! – загибал пальцы на руке Вадим. – Как встречать? Что делать? Все пропало, все пропало… – рассмеялся, надевая шапку. – Возьму что-нибудь к столу еще, – уже серьезно ответил другу и вышел.
Возвращаясь с покупками, увидел прогуливающуюся у подъезда молодую женщину. Сразу подошел к ней.
– Вы Надежда? – спросил ее, поздоровавшись.
– Да, – улыбнулась та в ответ.
– А я, как вы понимаете, Вадим, – представился ей. – Вы давно уже ждете?
– Только подошла. Вот, две-три минуты, не больше. А Люба где?
Вадим указал рукой вперед себя:
– Милости просим! Вас ждут…
Когда они, поднявшись на этаж, вошли в комнату, Люба с Андреем, одевались, собираясь встречать Надю.
– Отбой! – скомандовал Вадим. – Сам веду Снегурочку… На вас понадейся! Еще бы чуть-чуть и все… Замерзла бы совсем, и шампанское бы не понадобилось, – поставил на стол бутылку.
– Неправда, – не поддержала его шутку Надя. – Я всего несколько минут, как пришла…
Вадим помог снять пальто гостье.
– Милости просим, – пригласил в комнату.
– Это и есть Надя, – обернувшись к Вадиму, представила ее Люба. – А это Вадим…
– Здрасьте! – перебил ее тот. – Мы уже давно знакомы, – легонько обнял за талию Надю. – Правда?
– Как? – удивилась Люба. – Я же думала…
Надя засмеялась:
– Люб, что, не видишь, дурачится он. Только что познакомились, пока поднимались сюда… – успокоила подругу.
Через час-полтора вышли на улицу. Девчата, немного захмелев после шампанского, весело и громко что-то рассказывали о своих учениках, делясь забавными случаями. Легкий морозец нежно пощипывал щеки, нос. Решили прогуляться пешком. Проводив Андрея с Любой, Вадим с Надей пошли в сторону автобусной остановки.
– Я сама доберусь, – запротестовала Надя, когда Вадим зашел вместе с ней в салон автобуса.
– Поздно! Обратной дороги нет, – указал на закрывшуюся дверь. – Придется терпеть…
– Да уж потерплю, – отшутилась та.
Надя жила почти на самой окраине. До ее десятиэтажки несколько минут пути от автобусной остановки.
– Ну, что, – сказала она, когда подошли к двери, – теперь я как порядочная женщина должна пригласить вас на чай?
– А это святое, – в тон ей ответил Вадим. – Не отправите же вы в такой мороз человека, не напоив горячим чаем?
– Проходите, сударь. – смеясь, открыла перед ним дверь. – Чтобы не было стыдно и мучительно больно потом, ничего не поделаешь, придется напоить странника...
В квартире было уютно и тепло.
– Проходи, отдохни, пока я чай поставлю, – проводила его в комнату, указав на кресло. Включила музыку. – Я быстро.
– Так, может, я помогу? – встал и пошел следом за ней. – А то мне будет одному здесь страшно и грустно…
– Ладно, – улыбнулась она, – пошли, раз боишься оставаться один.
Присел на табуретку, сложив руки на груди.
– Ну, что, женщина, чаю нам подать бы! И погорячее, будьте добры! И сахару, сахару побольше, побольше кладите…
– Эт как прикажете, мой господин! – склонилась в поклоне. – Как прикажете!
Повернулась к столу, нарезая сыр. Вадим встал и подошел к ней. Тихо обнял за плечи, одной рукой скользнул вниз по талии, поглаживая бедра, наклонил голову и поцеловал ее шею, вдыхая аромат ее волос.
Надя замерла, держа в руке нож.
– Я с ножом… – прошептала, поворачиваясь к нему.
– И пусть, за любовь и умереть не страшно, – так же шепотом ответил, прикасаясь к ее губам…
В эту ночь домой он не пошел. Проводив утром Надю до ее школы, сразу поехал на аэродром. Полетов в этот день не было, но сидеть в общежитии не хотелось. Настроение было бодрое и прекрасное.
– Ну, как ты? – спросил, встретив его, Андрей. – По довольной роже вижу, что хорошо.
– А раз видишь, что спрашиваешь? Человека от приятных мыслей отвлекаешь, – смеясь, ответил Вадим.
– Все, не буду!
– Ты сегодня работаешь? – спросил Андрея.
Тот глянул на часы.
– Да, через час вылетаем…
     -     До встречи. Удачи тебе! – хлопнул друга по плечу.
Проболтался почти до обеда на аэродроме. Забежав в летную столовую, перекусил и поехал домой.
Уже восемь месяцев, как Вадим встречается с Надей, а так и не разобрался в своих чувствах. Они будто искали что-то друг в друге. Не любовь, не привязанность, а что-то другое их объединяло. Она, как и он, уже была раньше замужем. Может, в этом и был ответ? Никто из них не хотел совершать прошлые ошибки, наступать на одни и те же грабли. Физическая близость их удовлетворяла, а дальнейших усилий в поисках иных отношений друг к другу ни он, ни она не прилагали…
Разрешить этот вопрос взялась сама судьба. Как-то Вадима пригласил в кабинет командир отряда.
– Ты свою жизнь менять собираешься или нет? – спросил Вадима после короткого разговора о работе, о погоде, впрочем, ни о чем.
– В смысле? – не понял Вадим.
– Ну, я имею в виду семейную жизнь…
– А что, это так важно сейчас? – удивился Вадим.
– В какой-то степени да, – ответил руководитель. – Видишь ли, тут жилье тебе как бы подворачивается. Квартира, значит. Но вся загвоздка в том, что не дадут тебе ее одному… Короче, ты жениться не собираешься? – наконец спросил напрямую.
– Да как-то не думал… – замялся Вадим.
– Так вот, думай, пока не поздно… – вставая, напутствовал командир. – Думай! Квартира не каждый день предлагается.
Дня три Вадим думал. А на четвертый предложил Надежде руку и сердце и получил положительный ответ…
…Через месяц сыграли свадьбу. Скромно. В окружении друзей и коллег по работе. Даже родителей не предупредили.
А спустя неделю поехал с молодой женой в отпуск, можно сказать, в свадебное путешествие. Хоть и удивил, и обидел одновременно родителей своим поступком, но на их радость гостил у них долго. Лишь несколько дней они с Надей оставили, чтобы навестить ее родных. И за неделю до окончания отпуска уехали к ней на родину.
Уютная, красивая деревня, затерявшаяся в карельских лесах, очень понравилась Вадиму. Глядя на всю эту красоту, он представлял жену, бегающую в детстве босиком по этим заросшим травой улицам. Видел ее бродившей по поросшим густым лесом склонам холмов, где, как предполагал, было много грибов, ягод. И сожалел, что его детство прошло в стесненных коробками многоэтажек условиях и что его ноги не ступали по мягкому ковру из трав и цветов, а обжигались о раскаленный асфальт… Он всегда там, глубоко внутри себя, мечтал жить рядом с природой. И вот он в самой настоящей старинной русской деревне. У родителей Нади был большой, добротный дом, стоящий на самой окраине. Красота! А что его больше всего приводило в восторг, так это их банька, расположенная на самом берегу озера. С каким удовольствием он, разгоряченный паром, нырял в обжигающую синь воды!
Вернувшись из отпуска домой, почти сразу получил ордер на квартиру. Не меньше месяца ушло на ремонт и обстановку жилья. И не смотря на нежелание Нади уходить из своей квартиры, переехали они к нему.
– Не гоже мужику так! Не могу я… Хоть и жена ты мне, а будто должен что… – твердо ответил на протесты жены. – Ладно, там, в общежитии неудобства бытовые, поэтому и жил у тебя, а теперь, коль есть у меня свое жилье, извольте…

***

Наступивший год не принес радости и веселья. Не успели отшуметь праздничные дни, как Вадим, возвращаясь с работы, поскользнулся на ступенях своего дома и сломал ногу. И теперь практически не выходил из квартиры. С гипсом много не находишь. Сидел у телевизора да иногда общался с друзьями, навещавшими его.
Во второй половине января получил печальное известие. От сердечного приступа скоропостижно умер папа. Неизвестно, сколько времени, словно окаменев, сидел в кухне с листком телеграммы в руках. Мыслей не было никаких. Только слезы текли и текли из глаз. Не хотелось верить, что больше никогда не увидит, не обнимет отца. Еще два дня назад весело болтал с ним по телефону, и вот его нет. Только теперь понял, как близок и дорог был ему самый родной человек…
С ногой в гипсе, на костылях, так и приехал на похороны, чем чуть не довел до инфаркта маму. Он не сообщал родителям, что сломал ногу. Хотя это было сущим пустяком в сравнении с настоящим горем, мама сильно страдала, разрываясь между бед, вдруг свалившихся на нее. Но и не приехать Вадим тоже не мог. Это было бы еще большим ударом для мамы.
После похорон сходил в местную поликлинику, узнал, можно ли продолжить свое лечение здесь, и, согласовав со своими и местными врачами этот вопрос, остался в родительском доме. Оставить мать одну в таком положении было преступлением. Он почти месяц провел с ней, пока не зажила нога. Собираясь уезжать, настойчиво уговаривал ее поехать жить к нему.
– Нет, сынок, я уж здесь… да и папа рядом… – категорически отказалась от его предложения.
Вернувшись домой, месяц болтался по аэродрому. К полетам медики не допускали до полного выздоровления. И только ближе к весне впервые после длительного вынужденного перерыва самостоятельно поднялся в небо.
Солнышко уже почти круглые сутки гуляло по небосклону, радуя теплотой и приближающимся летом. Но это предвкушение летнего земного рая омрачила новость, которую получил от Оленьки, жены друга. Она писала в письме, что самолет Игоря разбился при посадке. Утешало то, что Игорь, как и все члены экипажа, жив. Получив письмо, сразу позвонил Оле, и та в подробностях рассказала Вадиму, что и как произошло. Оказалось, у самолета не вышли стойки шасси, и экипаж был вынужден сажать машину на брюхо. Последствия оказались серьезными. Самолет получил повреждения и загорелся. Людей удалось спасти, но травм и ожогов они не избежали. У Игоря сломаны обе ноги и три ребра. Лежит в гипсе. И Оля постоянно находится рядом с ним в больнице…
Отпросившись с работы на три дня, поехал навестить больного друга.
Игорь был в палате не один. Кроме него в таком же положении находились еще два человека. Одна его нога была в гипсе, а вторая покоилась на каком-то приспособлении, состоящем из рамы, тросов, блоков и противовесов. Руки, лежащие поверх одеяла, были в уже заживающих порезах и ссадинах…
– Ну, привет, болящий! – как можно бодрее приветствовал Вадим, зайдя в палату, глядя на осунувшееся, бледное лицо друга. – Ты прямо не отстаешь от меня? Только я гипс снял, так ты решил примерить…
– Привет, Вадим. Да, вот, вышло так, – вяло улыбнувшись, ответил тот. – А ты откуда? – спросил, спохватившись. – И что с тобой было?
– Как это откуда? Вот, сорока на хвосте новость принесла, я и прилетел. А насчет меня? Так поскользнулся, ногу сломал, не так давно снял гипс…
– Сожалею, – ответил Игорь. – А это не та сорока новости принесла? – указал глазами на стоящую за спиной Вадима Ольгу. – Предупреждал же, не говори… – с упреком посмотрел на жену. – Что по пустякам дергать людей?
Вадим взял ладонь Игоря в свою руку:
– Чужих людей, может, и зря дергать, а вот друзей нет. Она здесь не причем, – заступился за Олю. – Я сам приехал. А что рассказала все, так правильно сделала, не чужие...
Почти целый день просидел у кровати друга. О многом переговорили за это время. Вадим поделился своими новостями. Похвастался полученной квартирой, молодой женой. О смерти отца не сказал, не хотел расстраивать Игоря. Тому и так было нелегко. Даже если расследование и показало, что его вины в случившейся аварии не было, он все равно очень переживал. Хотя как командир сделал все от него зависящее в той ситуации, чтобы спасти и самолет, и экипаж…
Вадим видел, что не зря приехал. Не зря навестил друга. Об этом говорили и горящие глаза Игоря, и приподнятое настроение, и не сходящая с его губ улыбка.
Поздно вечером, когда Вадим собрался уходить, Игорь обратился к нему:
– А не зайдешь? О тебе недавно спрашивали… – понимая, что Вадим знает, о ком идет речь, спросил друга.
Вадим на минуту задумался.
– Не знаю, Игорек, честно, не знаю. Завтра рано утром уезжаю, и стоит ли?
– Ты не думай, я так, к слову… – разрядил обстановку Игорь. – Твое право, извини…
Неосознанно изменив маршрут, свернул-таки на ту улицу, где жила Валентина. Проходя мимо дома, остановился у подъезда. Секунду-две постоял, глядя на светящиеся окна ее квартиры, и в следующее мгновение повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь. Сегодня он был не готов играть чужую роль…
В последнее время часто задумывался, а какая же все-таки роль была его и Надежды в их совместной жизни. Он так и не почувствовал изменений после свадьбы. Все ждал каких-то перемен, но все текло как-то обыденно и просто. Постно все. Любви не было, это он понимал однозначно. Пытался что-то подобное выкопать из нутра, убедить себя…, но все напрасно. Так, накатит иногда волной, обдаст брызгами нежности и заботы, и все, снова штиль и тишина.
Что-то похожее он видел и ощущал и со стороны жены. Зато внешне – все прекрасно и хорошо.
– Доброе утро, милый, – поцелуй в щечку.
– Все было прекрасно, – милая улыбка на губах.
Казалось, что еще нужно? Но все это походило на спектакль, где и роль актеров, и роль зрителей играли только двое, он и она…
Летом Надя вместе с учениками уезжала в пионерский лагерь к Черному морю. Вадим тоже почти еженедельно совершал полеты в теплые края, успевая между рейсами погреться под нежными, ласкающими лучами южного солнца. А время летело и летело, соблазняя новизной каждого дня, каждой минуты, преподнося все новые и новые сюрпризы. Однажды, вернувшись после работы домой, достал из почтового ящика письмо. Сразу же бросил взгляд на обратный адрес, написанный на конверте: «Нарсуд города…» Сразу представил здание, в котором, казалось, с одной стороны, только вчера, с другой, вечность назад подавал заявление на развод с Аллой.
«Как же все быстро проходит в этой жизни, – мелькнула мысль, теряясь где-то между картинками воспоминаний. – Миг, и я уже там, в прошлом, которое отделяет от настоящего почти вечность. Как быстро…»
Разорвал конверт, развернул листок, выхватывая глазами строчки машинописного текста: «…согласно статьи ГК… обращение гражданки и гражданина… на основании решения суда… вам предлагается дать согласие на усыновление… вашей дочери…».
Сначала ничего не понял. Перечитал внимательно еще и еще раз. И только потом стало понятно, что требовалось от него. Алла и ее новый муж просят согласия Вадима на усыновление его дочери новым отцом. Не сразу заметил в конверте еще один маленький листок. Развернул его, и… строчки заплясали перед глазами, терзая, разрывая сердце жесткостью и циничностью: «…прости, не хотела раньше говорить, – писала Алла, – но дочь не твоя…».
Еще несколько строк, оставшихся в этой записке, он не дочитал, нервно скомкал и бросил в угол.
– Сволочь! Гадость! – почти крикнул, напугав проходящую мимо соседку, живущую этажом выше.
– Что с тобой, Вадим? – спросила та, остановившись.
– Прости, Ниночка, – смутившись своей резкости, ответил ей. – Это я так, в сердцах, не выдержал. Извини, что напугал…
– Что-то в письме? – указала та глазами на конверт в руках Вадима.
– Да.. Неважно. Извини, – и пошел к своей двери. Обернулся к продолжавшей стоять соседке. – Все, что ни делается, к лучшему Так, кажется, говорят? – спросил, подмигнув ей.
– Говорят… – улыбнулась та в ответ, – а правда или нет, кто его знает?
– Все хорошо, Нина, все хорошо, – сказал на прощание, закрывая дверь.
Позвонил Андрею, сообщил, что едет к нему, и спустя полчаса был у друга. Тот был дома один. Люба с Надей нежились сейчас на пляжах Черного моря. Достав из пакета бутылку водки и закуску, разложил все на столе в кухне.
– В честь чего? – спросил Андрей, показывая на стол.
– А что, обязательно повод нужен? – ответил Вадим. – А просто так с другом посидеть, поболтать не желаешь?
– Да я только рад! Но просто интересно, вроде не банный день…
– Ладно, хватит болтать, – прервал его Вадим. – Давай помоги закуску организовать…
Через десять минут друзья уже сидели за столом и спокойно беседовали, отвлекаясь на короткое время лишь на  тосты и закуску.
– Да-а, удивил ты меня, – поразился услышанному рассказу друга Андрей. – Надо же, а? А может, она блефует назло тебе?
– Может, и так, Андрюш, да только слышал я уже это… Пусть в сердцах брошенное однажды или по другой причине, да только слышал… Еще до развода с ней.
Андрей взял руку друга в свою ладонь.
– А знаешь, может, оно и к лучшему? Дай ты это согласие, и все. Тебе и так ведь не позволяли общаться? Согласись, что ты потерял для себя дочь уже давно.
– Да я понимаю, Андрюш, просто как-то грязно все и пошло. Даже если и назло мне все это, все равно неправильно. Не знаю… Конечно, я уже решил, что дам согласие, но не по себе как-то, – разлил оставшуюся водку в рюмки. – Давай за наши безнадежные дела!
Минут пять сидели, закусывая, думая каждый о своем.
– Сейчас хочу к одной единственной женщине, больше ни к кому… – нарушил молчание Вадим.
– Ты о ком? – спросил Андрей.
– Есть у меня она, – посмотрел в глаза другу, – надежная, верная, прекрасная женщина. И сын у нее есть, наш общий...
И он все рассказал другу. И о Светлане, и об их отношениях. Обо всем, что нес эти годы, хранил в душе и сердце, поделился с ним. Вдруг после всех откровений даже жизненный горизонт стал чище и шире. Легче стало. И образ Светы, таящийся где-то в тени его сознания, так ясно и четко предстал перед ним, что нестерпимо захотелось немедленно лететь к ней, припасть к ее коленям, почувствовать тепло ее рук, заглянуть и раствориться в глубине искрящихся глаз…
Домой он не пошел. Просидев с Андреем до полуночи, зная, что дома никто не ждет, решил остаться у него ночевать. Утром сходил к юристу, оформил требуемые от него документы и отослал на указанный адрес. Долго бесцельно гулял по городу, все ковырялся в себе, выискивая ответ на совершенный поступок. Терзающая совесть тисками сжимала грудь. Мысль точила и точила. Прав ли? Так ли поступил? Но вместо ответов находил лишь пустоту. Ни положительного, ни отрицательного результата. Совесть и пустота. И это, к радости, удовлетворяло его. В сердце и душе царила гармония равновесия, лишь тревожащие мысли… А значит, и не стоит бередить себя, не стоит заниматься самобичеванием.
– Что ни делается, все к лучшему, – прошептал, улыбнувшись, отбрасывая от себя, как ненужную ношу, сверлящие мозг мысли. – Все к лучшему, Вадим.
Он даже не знает, откуда прилетела эта весть. По прошествии времени и то не вспомнить, кто же и как передал ему эту информацию. А может, это было просто обостренное предчувствие, подтвержденное небрежно брошенными словами? Но, как бы там ни было, до него дошли слухи о том, что его Надежда очень даже хорошо «отдыхает» под яркими южными звездами… И, как ни странно, спокойно отнесся к этому. Он верил и не верил этим «новостям». Ему почему-то было все равно. Может, потому, что это происходило далеко от него, и неизвестно, происходило ли? А может, просто было безразлично. Но все это он воспринимал, как информацию о постороннем человеке, а не о своей жене.
«Я ее не люблю», – не покидала мысль.
И в этом он убедился спустя месяц. Вернувшись с юга домой, Надя, можно сказать, с порога объявила Вадиму, что встретила и полюбила другого человека.
– Я знаю, – равнодушно бросил Вадим в ответ на ее объяснения.
– Знаешь? – удивилась она. – Откуда?
– Ну, даже если и не знаю, то ожидал этого…
– Вадим, ты прости, ты действительно очень хороший, но…
– Не надо вот этого, – прервал ее монолог. – Решила, значит, решила, что размазывать теперь сопли. Я только всего самого наилучшего тебе желаю. Честное слово! Ты видишь, я даже не спрашиваю тебя, кто он, не пытаюсь выискивать причину. А это значит, что мы уже созрели с тобой до происходящего, вернее происшедшего. Знаешь, как говорят в подобных случаях? Флаг тебе в руки, дорогая!
Он не ощущал в этот момент ничего. Ни обиды, ни угрызения совести, ни жалости к себе и к ней. Просто говорил и говорил, как будто читал лекцию. Надежда присела в кресло и заплакала.
– А это что еще за сентиментальность? – с сарказмом в голосе спросил, не глядя на нее. – Думала, сейчас брошусь в ноги, начну уговаривать, умолять? Нет, дорогая, не дождетесь!
Та всхлипнула еще громче:
– Ты меня совсем уж… Я не достойна такого тона… Мы же не чужие…
– Что вы говорите? – продолжал, удивляясь своей жесткости. – Простите, мадам, погорячился. Не чужие, говоришь? Это по штампу в паспорте или по другой причине не чужие? Или по постели? – махнул рукой в сторону спальни. – Так у тебя сейчас более родной есть, если судить по этому. И что плакать теперь? Радоваться надо. Всех благ, – пошел в кухню, бросил на ходу. – Все, давай больше не будем об этом. Поговорили, и хватит…
Собрав вещи, Надя ушла. Просто и легко, будто в гости забегала на пять минут. А Вадим вечером пошел к Андрею, прихватив по пути бутылочку водочки и пивка. Как ни странно, на душе было спокойно и легко. Будто груз какой сбросил с плеч. А вот Андрей встретил Вадима с грустной и печальной миной на лице.
– А это что за вид? – весело спросил друга, показывая на его лицо. – Что, горючка в баках закончилась? – помахал перед ним бутылками. – Так давай, дозаправимся, и оживешь, а?
– Давай, давай проходи, – подтолкнул тот Вадима, закрывая дверь. – Дозаправщик…
Прошли в кухню.
– А Люба где? – оглянувшись вокруг, спросил Андрея.
– У мамы, – буркнул тот в ответ.
– Тем лучше. Хотел с тобой вдвоем. У тебя завтра выходной?
– Да, – ответил Андрей.
– И у меня. Значит, можно… – поставил бутылки на стол.
– А что за повод? – скосил глаза на бутылки Андрей.
– Еще какой! За свободу, Андрюша, за свободу. Нет, не Анжелы Дэвис, – засмеялся в ответ на удивленный взгляд друга, – за мою свободу. Давай что-нибудь на закуску организуй.
Через двадцать минут все было готово, и друзья сидели за столом, напротив друг друга. Налили водки, молча выпили по рюмочке.
– Ну, а теперь рассказывай, – спросил Андрей, закусывая.
Вадим глотнул из стакана пива.
– А что рассказывать? Свободен я, Андрюша. Ушла Надежда…
– Куда? – не понял тот.
– Куда? К другому. Куда еще уходят? – равнодушно бросил Вадим.
– И ты вот так просто? – прошептал Андрей.
– Ты что, сговорился с Надькой, что ли? – воскликнул Вадим. – Та все спрашивала, почему я так просто отношусь к ее деяниям. Мне что, волосы на голове рвать прикажете? Ну, хочет жить с другим, флаг ей в руки. Андрей, ты что? Как пришло, так и ушло. Ты лучше ответь другу, почему ты такой печальный? Меня, если честно, сейчас больше этот вопрос волнует, – толкнул его в плечо.
– А-а, – махнул тот рукой. – Если ты умеешь держаться и относиться так к происходящему с тобой, то мне стыдно, что я в подобной ситуации раскисаю…
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее… – глядя в глаза друга, спокойно сказал Вадим.
Андрей налил в рюмки водку, подвинул одну Вадиму.
– Будем! – выпил, взял кусочек колбаски и бросил в рот. – Вот и грустный такой, что причина есть. Я в том же положении, что и ты. Загуляла моя Люба там, на югах… Доходили до меня слухи о ней и Надежде твоей, думал, так, сплетни, ан нет. Я не говорил тебе, летал я туда. Но ни Любу, ни Надю твою не нашел в тот день, когда был там. Они, как узнал позже, на яхте с мужичками в море развлекались. Многое мне рассказали о них ее коллеги…
– Что, и Люба? – откровенно удивился Вадим.
– А что, она из другого теста? – зло бросил Андрей. – Все они…
Вадим, вздохнув, разлил в рюмки водку.
– Ты что, серьезно? Может, не так все?
– А, что тут не так, когда сама мне во всем призналась, – ответил Андрей. – Видишь, ушла к матери, а к ней ли...
Вадим стукнул ладонью по столу:
– Они что, свихнулись на любви все там, на юге этом? Да что же это за год такой? Одни утраты и потери. Ну, а ты-то? – посмотрел на друга. – Ты-то что решил?
– Что решил? А я знаю? – почти крикнул тот. – Что жить не буду с ней, это наверняка. Это себя не уважать. Просто не ожидал я от нее такого, верил. Все как-то неожиданно произошло…
– А ты хотел с прелюдией, с уведомлением? – Вадим встал, заходил по кухне.
– Не маячь, – дернул его за руку Андрей, – садись. Ты знаешь, не знаю, как завтра-послезавтра, а сейчас мне благодаря тебе очень даже полегчало. Давай еще по одной? – разлил по рюмкам оставшуюся водку. – За дружбу…
Через два дня Андрей подошел к Вадиму. Настроение у него было приподнятое.
– Знаешь, – сообщил он, – наверно, все же, что ни делается, все к лучшему. Меня направляют на переподготовку. В данной ситуации для меня это как палочка-выручалочка. Может, хоть легче происшедшее переживу, а то находиться здесь и видеть ее каждый день не могу…
– Так она же ушла? – спросил Вадим, имея в виду Любу.
– Ушла… – буркнул Андрей. – А если вернется, вдруг прощу? А я не хочу! А так, с глаз долой и… – махнул рукой.
– Ну, если так, то, конечно. Но я бы не держал эти мысли при себе. Если вдруг, или еще чего. Отрезал, значит, отрезал. Но это мое мнение, – сказал Вадим. – А тебе решать, тебе жить… Ты, кстати, надолго уезжаешь и когда?
– На шесть месяцев. Послезавтра.
Вадим обнял друга за плечи.
– А у меня как раз послезавтра полеты. Что ж, счастливо тебе, Андрюш! Давай, возвращайся! А насчет семейных неурядиц, не переживай сильно. Думаю, время вылечит и все расставит по своим местам…
Надежду больше не встречал. Видел один раз в суде во время развода, и все. Его даже пугало то спокойствие, с каким он расставался с ней. Хотя и учила уже жизнь, все равно не мог понять, почему когда-то близкие люди становятся совершенно чужими. Причем не сглаживают ситуацию и не объединяют даже дети, рожденные в любви и ласках родителей… Пусть у них с Надеждой не было этого, но было время, которое сближало общими взглядами, интересами, бытом, наконец. Вадим после этого развода особенно ощутил, как увеличивается пропасть, разделяющая его прошлое с настоящим и будущим. Впереди – неизвестность, а сзади пустота… Вроде и жизнь течет, а ни берегов, ни фарватера. Вместо прошлого один пепел позади. Ветер разносит, пылит, а собрать и восстановить былое можно только в памяти.
А навязчивая мысль терзает и терзает: «Все ли сделал правильно? Где и когда ошибся на жизненном пути? Что упустил, не доглядел?» Ответа нет. Не понять, то ли жалеть себя, то ли ругать? Ясно одно, что годы улетают безвозвратно. Бурлит, несет река жизни. А остановиться, зацепиться не за что. И лишь один человек связывает его прошлое с настоящим. Она, как маяк, зовет, манит. И это Светлана! Она и есть тот берег, к которому хочется прибиться. И в тоже время она для него будто живущая за стеклянной стеной. Рядом, близко, а не дотянуться, не дотронуться. Будто мираж. Красивый, манящий, мираж. Но даже сейчас, в мечтах о ней так и не находит для себя утешения. Какая-то безысходность давит, туманит сознание…

***
Осенью получил заманчивое предложение. Появилась возможность поработать за границей, в Африке. Ради этого и пересел на АН-12. Но вместо Африки вот уже почти полгода летает на этой машине, покоряя просторы необъятной своей страны…
И вот случилось! Через неделю первый раз летит за границу. Такой суеты в своей профессии Вадим еще не испытывал. Все последнее время, казалось, занимались не подготовкой техники и знаний ее эксплуатации, а самовоспитанием и утверждением в себе «облика морально устойчивого гражданина». Хотя Вадим, как и члены его экипажа, кроме штурмана, не были коммунистами, парторг отряда почти целые дни проводил с ними, объясняя и внушая правила поведения советского человека за рубежом. Сумасшедший дом! Это так утомляло и раздражало. Но и отойти, игнорировать нельзя, от этого никуда не денешься. С этим неразрывно связана жизнь каждого жителя его страны…
Изучены все позывные. Штурманом рассчитан поминутно полет по всему маршруту. Ящики и коробки с каким-то оборудованием и механизмами, укрытые брезентом, уже стояли на взлетном поле, ожидая погрузки в самолет...
Утром в автобусе по пути в аэропорт к нему подсел Саша, штурман экипажа.
– Командир, – обратился к Вадиму, – чем сегодня вечером занимаешься?
– Да, собственно, ничем. А что ты хотел?
– День рождения у моей жены сегодня, хотел пригласить. Посидим. Ты как?
Вадим пожал плечами.
– Я, в принципе, не против, но, кроме тебя и твоей Марины, никого не знаю. Удобно ли?
– А этого разве мало, командир? Тем более, Марина просила пригласить тебя. Давай, Сергеевич, приходи. Будем рады! А будут только сестра моя двоюродная с мужем и Маринкин брат с женой. Пара подруг ее с мужьями. Да, забыл. Еще Коля, второй пилот наш. Ну, так что, договорились?
– Договорились, – подумав минутку, согласился Вадим. – А купить-то что в подарок, может, подскажешь?
– Сергеевич, это не столь важно! Приходи…
После работы забежал в магазин. В парфюмерном отделе отыскал давнишнюю знакомую, бывшую подругу Надежды. Раньше часто встречались на различных вечеринках.
– Галочка, – поздоровавшись, обратился к ней. – Выручи, пожалуйста. У жены товарища день рождения. Помоги, а? – подмигнул, улыбаясь.
Галя, взглянув на Вадима, ответила:
– Как для жены товарища, так сразу и помоги. А как просто придти в гости, поговорить, нет времени…
– Галочка, хорошая моя, сама понимаешь, работа, забота… – развел руки.
– Какая забота? Ты же один… – засмеялась та.
– Все-то вы знаете…
– А то! – брызнула искрящимся взглядом Галя. – Молодой, холостой, интересный… Или мы не подходим? – томно потянулась, проведя руками по бедрам. – Так как…
Вадим сглотнул.
– Галочка! Как только, так сразу я твой, – и тут же, сменив мину, жалостливо посмотрел на нее. – Найди подарочек жене товарища?
– Вадим, смотри! – погрозила пальчиком та. – Если только жене товарища! Я ревнивая... – на секунду ушла и, вернувшись, положила на прилавок коробочку с духами. – Самые хорошие. Только завезли. Мог бы и мне подарить!
Вадим, оглянувшись вокруг, наклонился и поцеловал ее в щечку.
– Галочка, ты прелесть! Не забуду… – уходя, оглянулся, помахал ей рукой.
«Надо будет заняться, когда вернусь…» – мелькнула озорная мысль.
По пути домой забежал в цветочный магазин, купил красивый букет роз.
В семь вечера, как и договаривались, позвонил в дверь Саши.
– Ты? А ты как здесь? – удивился, когда дверь открыла его соседка Нина. – И такая красивая. Ух!
– Заходи, Ух! – весело ответила, закрывая за Вадимом дверь. – А я думаю, какого Вадима Сашка ждет? А вот он какой! Давай, проходи, уже все собрались…
Вадим зашел в комнату.
– Здравствуйте, – поздоровался со всеми сразу. Подошел к Марине. – Это тебе, – подал букет и красиво упакованную коробочку с духами. – Здоровья! Счастья! Любви! И тебе, и дому твоему!
– Ой, спасибо, Вадим, – поцеловала в щеку. – Давайте к столу, больше ждать некого, – пригласила она всех.
Подошел Саша, поздоровались.
– Поставь в вазу, – подала цветы мужу. – Что же это я? Совсем забыла! Я же не познакомила вас, – и тут же представила присутствующих Вадиму.
Кроме Марины, Нины с мужем да своего второго пилота, Вадим больше никого не знал.
Расселись за столом. Нина присела рядом с Вадимом.
– А ты-то как здесь? – тихо спросил, наклонившись к ней.
– Так Сашка брат мой двоюродный…
– А я не знал…
– И я от него о тебе не слышала.
– Да я только полгода знаком с ним. Я и дома-то у них всего раза два был, не мудрено, что не говорил обо мне…
Мужчины разлили спиртное по рюмкам и бокалам. Саша встал, постучал вилкой по бутылке, привлекая внимание гостей.
– Давайте выпьем за мою самую любимую, мою единственную и неповторимую жену. За тебя, Мариночка! – поцеловал ее. – За твои, ...дцать лет!
После третьего тоста компания повеселела. Все громче зазвучали голоса. Кто-то обсуждал последние новости, кто-то рассказывал анекдот, кто-то прикрикивал на расшалившихся детей... Застолью все равно, по какому поводу собрались. Главное, сытно, весело. Нина вдруг повернулась в сторону мужа, сидевшего слева от Вадима, и, дотянувшись, толкнула его рукой.
– Хватит пить! Тебе на работу еще сегодня.
При этом тесно прижалась пышной грудью к плечу Вадима... Вадим повернул голову к Толику, стараясь не шевелиться, чтобы подольше ощущать горячее тело женщины, и спросил:
– Что, серьезно на работу? И куда это?
– Да какая там работа! Бросил ведро угля в печку и спи… – махнул тот рукой. – В двенадцатом магазине я кочегаром работаю. Попросил напарника часов до десяти посидеть за меня.
– Ну, не пьяным же пойдешь, – не успокаивалась Нина.
Вадим часто после того, как поселился в ее доме, смотрел вслед этой женщине. Нине было лет тридцать семь-тридцать восемь. Красивая, стройная фигура. Общительная. Все при ней…
А вот Толик, муж ее, противоположность полная. Вечно чем-то недовольный. Буркнет при встрече в ответ на приветствие и пошел. Частенько изрядно поддатым видит его Вадим. И ко всему лет на пятнадцать старше жены.
«И что она в нем нашла?» – думал иногда, провожая взглядом ее красивые ножки. Для Вадима он казался полным стариком.
Марина встала, включила магнитофон. Второй пилот пошел со своей дамой танцевать. Толик, не обращая внимания на ворчание жены, продолжал вливать в себя спиртное. Та махнула рукой и отвернулась от него, продолжая весело щебетать с Вадимом.
– Ты улетаешь в Африку, я слышала? Подарок привезешь?
– Конечно, Ниночка! Для тебя хоть всю Африку! Кстати, – спохватился Вадим, – ты не присмотришь за квартирой, пока я в командировке? А то некому…
– Конечно, присмотрю, – почти прошептала, как бы нечаянно опять прижимая свою грудь к его плечу, взглянув на него томным взглядом. – Договоримся…. – тихо выдохнула, потянувшись на стуле.
Вадим поспешно осмотрелся вокруг. Все были заняты своими делами и разговорами. Никто даже не смотрел в их сторону. И он не удержался. Явно четко услышал где-то глубоко в себе шипение. «Проснулся!» – мелькнуло молнией в голове. Озорно взглянул в глаза соседки и получил в ответ целый фонтан искрящихся брызг. Незаметно, но смело опустил свою руку под стол, дотронулся до ее сомкнутых соблазнительных коленей… И они с готовностью раздвинулись, пропуская его руку между них, и тут же с силой сжались… Нина улыбнулась, чуть раскрыв зовущие, влажные губы, посмотрела в его глаза. Ее рука незаметно опустилась вниз, под скатерть стола, пальцы трепетно коснулись его пальцев, и, раздвинув ноги, она нежно, но настойчиво подтолкнула его ладонь выше,…выше, под юбку…
Вадим, с трудом сдерживая дыхание, мельком взглянул на Толика. Тот, захмелев, как ни в чем не бывало, болтал с братом Марины. А вот лицо Нины, казалось, выдает ее всю. Она раскраснелась, глаза заволокло нежной поволокой, грудь готова была вырваться из блузки… Вадим медленно, нежно гладил шелк ее трусиков, ощущая под ними пульсирующий жар, все больше и больше. Немного сдвинул в сторону кружевной край, почувствовал горячую влагу и… вдруг дрожь пробежала по ее телу! Он даже испугался за нее. Бросил быстрый взгляд вокруг. Но Нина справилась со своими чувствами. Напрягшись, сжала ногами его ладонь в тот момент, когда его пальцы ласкали «врата ее рая»… Наклонилась к нему, будто что-то хотела сказать, и… застонала прямо ему в ухо, жарко и томно…
– Все… милый… все… я вся…
Вадим тихонько освободил свою руку, быстро налил в рюмку водки и залпом выпил.
Потом много танцевал с женщинами. Шутил. Вроде, и пил, но не пьянел, был совершенно трезв. Внутреннее возбуждение держало, не отпускало. Хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался. Было уже около полуночи, когда гости стали собираться домой. Мужа Нина почти со скандалом выпроводила на работу. Какой из него был работник, неизвестно. Но ушел он совершенно пьяным. Плюс ко всему Вадим видел, как он незаметно взял со стола и сунул себе в карман бутылку водки…
Пока женщины убирали со стола и мыли посуду, мужчины вышли на площадку в подъезд и болтали.
– А ты не останешься? – спросил Саша у сестры, когда она тоже собралась уходить.
– Так у меня провожатый есть, – взяла под руку Вадима. – Мы же соседи!
– Как? – удивился Саша.
– А вот так, – развел руками Вадим. – Я и не знал, что моя соседка, комсомолка, спортсменка и просто красавица – твоя сестра. Она действительно живет надо мной, – уже серьезно добавил.
Такси быстро доставило их до дома. У своей двери, оглянувшись, Вадим обнял Нину и первый раз за вечер страстно и крепко поцеловал. Открыл дверь, приглашая ее.
– Нет, – махнула та головой.
– Почему? – удивился он.
– Сейчас нет, – поправилась она. – Я скоро приду, – прошептала ему на ухо, целуя. – Поднимусь на минутку домой и приду. Дверь не закрывай…
Ночь они не спали. И Нина, и он будто с цепи сорвались. Что она вытворяла в постели! Ураган, смерч поселился в его спальне в эти незабываемые, сладостные мгновения. Часы показывали почти шесть, когда она незаметно выскользнула из его квартиры…
Вечер застолья, бессонно проведенная ночь, а он не ощущал усталости. Наоборот! Спустя три-четыре часа, после того, как они расстались, он снова желал ее. Невыносимо, до шума в голове желал владеть ее таким жарким и желанным телом…
Вернувшись после работы домой, не находил места. Зайти к ней вот так просто он не мог. Лихорадочно выискивал, но не находил причину для этого. Звонок в дверь отвлек его от размышлений. На пороге стояла Нина.
– Не впустишь? – скороговоркой спросила, глядя в его счастливые глаза.
Он поспешно отошел в сторону, пропуская ее в комнату. Быстро прикрыл за ней дверь.
– Ты что, телепатка? Я тебя так ждал… – обнял, страстно целуя ее губы, глаза, шею. – А как ты ушла, что сказала своему? – успел спросить, продолжая ласкать ее.
– А-а, – махнула она рукой, – он опохмелился, и готов. Давай не будем о нем? – шептала, обнимая Вадима, задыхаясь в его объятиях. – Я не могу… все… – потянула его в спальню. – Не знаю, что со мной. Что ты сделал? Ну не могу… – страстно шептала, на ходу стягивая с себя платье, трусики…
Через полчаса Нина собралась уходить. У двери обнял ее, нежно поцеловал, чувствуя, как в нем снова все закипает. Его состояние очень быстро передалось и ей. Судорожно лаская, целуя ее груди, бедра, ощущал все возрастающую дрожь ее тела. И они опять взорвались! Присев на стоящую в прихожей табуретку, притянул ее к себе, срывая с нее то, что она только что успела надеть…
– Ты сумасшедший, – расслабленно шептала, сидя у него на коленях, после очередных минут неудержимой страсти. – Сумасшедший…
– Мы оба… – выдохнул он, не уставая ласкать ее. – Это ты… благодаря тебе…
Три дня спустя в таком возбужденном, дурманящем сознание состоянии он поднял самолет в небо и взял курс на юг. Ровно гудящие моторы ласкали слух, успокаивали и умиротворяли. Достал из кармана письмо от Светланы, взятое накануне отъезда из почтового ящика. Решил, что почитает в полете. И вот, слегка расслабившись в кресле, надорвал конверт, достал мелко исписанный знакомым почерком листок. С первых же строк почему-то стало невыносимо стыдно за пустоту и какую-то грязь, окружающую его в последнее время. Понимал, что Светы нет рядом, что у нее своя жизнь, и он как будто ничем ей не обязан, но чувство стыда перед этой женщиной не покидало.
«Здравствуй, родной, – читал и будто слышал ее слова. – У нас все хорошо. Вадим-младший растет. Огромное, огромное тебе спасибо за подарок! Не вылезает из автомобиля своего… ему он так нравится! Гоняет по квартире. Смотрю сейчас на него, как будто тебя вижу…».
Вадим просил друзей, летающих за границу, привезти подарок ко дню рождения сына, вот они и купили детский электромобиль, о котором пишет Светлана.
«Володю опять уволили, – читал он дальше. – Год поработал на новом месте, и вот все сначала... Не будет из него толку. В ЛТП хотела сдать, взмолился, не буду больше, прости. С месяц держался и опять... Вадим, скучаю по тебе! Очень скучаю! Ничего не могу с собой поделать. Знаю, не имею права думать об этом, но боюсь. Боюсь, что однажды не услышу и не увижу тебя. Пишешь, что развелся с женой? Страшно глупо, но я и грущу, и радуюсь одновременно. Я эгоистка. Ловлю себя на мысли, если бы ты был рядом, то жила бы с тобой, а за этим алкашом, наверно, все равно бы смотрела. Прости меня. Сама во всем виновата…».
Вадим отложил письмо, долго смотрел через окно кабины на пролетающие внизу облака. На душе стало легко и спокойно. Вчерашнее прошлое воспринималось легкой забавой. Улыбнулся, пробежался профессиональным взглядом по доске приборов. Параметры были в норме. Все так же успокаивающе и умиротворенно гудели моторы…
– Что, командир, – подал голос второй пилот, – хорошие вести в письме? Сияешь весь.
– Да, неплохие, Коля, – ответил Вадим, повернувшись к нему. – Что там у нас с погодой, Саша? – спросил, уже обратившись к штурману. – Что-то черновато там… – показал вниз на облака.
– Сейчас запрошу, командир, – ответил тот.
Им предстояла посадка, дозаправка и отдых в аэропорту, в котором Вадим не был уже давно. Последний раз, когда приезжал в отпуск с Андреем.
Как давно и в то же время как недавно это было! Сразу вспомнилась Лариса, ее сестра, Юля, кажется…
«Вот, уже начал забывать. Склероз, батенька, начинается…» – подумал, улыбнувшись воспоминаниям.
К креслу подошел штурман.
– Командир, расчетное время прибытия одиннадцать двадцать. Облачность четыреста, ветер юго-запад, семь… – доложил Вадиму, – дождик небольшой, полоса скользкая, – добавил он.
– Спасибо, Саша, – поблагодарил штурмана. Посмотрел на часы. – Значит, скоро садимся? Коля, – обратился ко второму пилоту, – сходи, посмотри с инженером еще разок на груз. Крепление проверьте, – махнул головой назад, за дверь кабины…
Вышел на связь с диспетчером аэропорта, запросил посадку.
– Борт 1775, вас вижу, посадку разрешаю, – услышал  в ответ. – И аккуратнее, полоса скользкая…
Вынырнули под нижней кромкой облачности. Если там, наверху, над облаками, ярко светило солнце, то земля встретила серой дождливой погодой. Сделав круг над морем, самолет пошел на посадку. Мягко ударившись шасси о бетон взлетной полосы, АН-12 взвыл моторами на реверсе и плавно покатился по рулежке.
– Все, мужички, сели, кажется, – весело потирая руки, сообщил Вадим. – Два дня у нас отдыха здесь. Жалко не сезон, холодновато.
Больше часа ушло на оформление всех документов. Пообедав в летной столовой, направились в гостиницу. Разобрав вещи, Вадим прилег отдохнуть. Минут двадцать лежал, ни о чем не думая. Встал, достал из сумки старую, потрепанную записную книжку. Долго листал и, наконец, нашел то, что искал.
– Как давно это было. И забыла уже давно… – прошептал, глядя на цифры, написанные рукой Ларисы тогда на автобусной остановке. – Может, и замужем, детей нянчит?
Но все же подошел к тумбочке, на которой стоял телефон, и набрал номер.
– Слушаю, – услышал приятный женский голос, но не Ларисин.
– Простите, я даже не представляюсь, вы меня не знаете, – извинился, поздоровавшись, – вы не могли бы пригласить Ларису, если, конечно, я не ошибся номером.
– Нет, не ошиблись, но она на работе, в школе, – услышал в ответ.
– А я не смогу ей туда позвонить?
– Конечно! Сейчас посмотрю телефончик…
Минут через пятнадцать, успокоившись, набрал номер, который дала ему женщина, видимо, мама Ларисы. На другом конце провода долго не брали трубку. Ожидая соединения, улыбнулся своему авантюрному поступку. Вот он стоит, ждет ответа, а не знает не только фамилию Ларисы, но даже ее отчества.
– Да! – услышал в трубке женский голос.
– Здравствуйте, я не смогу услышать Ларису? – и замер в ожидании вопроса «какую еще Ларису?», но, на удивление, услышал, как этот же голос крикнул куда-то:
– Лариса, тебя к телефону… 
Услышал стук каблучков, все четче и четче.
– Слушаю, – с выдохом голос. 
– Здравствуйте! И как идет учебный процесс? – начал разговор с шутки.
– Кто это? С кем я разговариваю?
– Вадим это, – переходя на серьезный тон, ответил он. – Забыла уже, наверно?
Секунда молчания, и веселый голос:
– Вадим? Ой! Привет, пропажа! Ты где, откуда?
И будто не было стольких лет разлуки. Будто вчера расстались.
– Не знаю, где твоя школа находится, но в любом случае где-то рядом. В гостинице я, в аэропорту.
– Ой! Ты здесь? – услышал в трубке. – Мы встретимся?
– Это от вас зависит, – как можно нежнее прошептал в трубку. И тут же усмехнулся своей мысли: «Зашипел, змей!»
– Что смеешься? – спросила Лариса.
– Нет, это я так, от радости, что нашел тебя. Ну, так где?
Лариса минуту молчала.
– Ну, я даже не знаю, а как ты?
– Как скажешь, Лариса. Я в вашей власти, мадам.
– Знаешь, давай приезжай сюда, к школе, а там посмотрим. Найдешь?
– Если назовешь номер школы, думаю, найду.
– Тогда через час, – весело ответила она. – Я буду ждать…
Ее он увидел, как только вышел из автобуса и направился в сторону школы. Лариса шла навстречу, проходя через арку, украшающую вход на школьный двор. Хоть и была одета в светлый плащ, а не в летнее легкое платье, как в последнюю встречу, он узнал ее. За прошедшее время она сильно похорошела. В ее походке, движениях появилось больше женственности. Она шла навстречу, а он остановился и смотрел на нее, любовался ее грациозной походкой, красивыми ножками, формами тела, соблазнительно выступающими под тканью одежды. Подошла к нему.
– Ну, привет, пропажа!
Он взял ее за руку.
– Ты такая! Залюбовался…
– Что ж бросил, если такая? – спросила, легонько сжимая его пальцы.
Вадим на секунду замялся.
– Не бросил, а временно пропал. Заботы, хлопоты, Лариса, жизнь…
– Да, ладно. Это я так, к слову. Ты ничем мне не обязан, что было, то было… – посмотрела вокруг. – Так куда пойдем?
Вадим смотрел в ее глаза, слушал ее слова и видел изменения. Она действительно стала мудрее, женственнее, мягче, красивее.
– Сейчас пять, – взглянул на часы. – Хотел куда-нибудь в ресторанчик, так рано еще…
Лариса секунду подумала.
– Если так, Вадим, то давай я сбегаю домой, а вечером тогда и сходим куда-нибудь. Хорошо?
Он махнул головой, продолжая с восторгом смотреть на нее.
– Только я тебя провожу, можно?
– Конечно, можно, – легко и просто ответила. – А ты что так смотришь на меня?
– Любуюсь тобой! Любуюсь и вспоминаю…
– Да ладно тебе, – игриво толкнула его плечом. – Обычная…
Школа, где работала Лариса, была недалеко от ее дома. Спустя пятнадцать минут уже стояли у ворот.
– Не зайдешь? – пригласила, открывая калитку.
Вадим посмотрел на окна дома.
– Неудобно как-то, может, в другой раз? – замялся.
– Ладно, – согласилась она. – Тогда в семь, как договорились? Я буду ждать!
В запасе была уйма времени. Поймал такси и попросил отвезти в лучший ресторан города. Заказав на вечер столик на двоих, вышел и направился к морю. На пустынном берегу почти никого не было. Лишь вдалеке два-три человека бесцельно бродили по серому, мокрому песку. Неприветливо, холодно плескалась о берег, перекатывая отшлифованную гальку, небольшая волна. Истошные крики чаек, дерущихся за какой-то целлофановый пакет, выброшенный морем, да редкий гудок парохода в порту нарушали эту гнетущую, влажную идиллию. Зябко поежившись, Вадим достал из кармана и бросил в воду несколько монеток.
«На счастье! Мне тебя перелетать через два дня», – мысленно обратился к морю, даже не удивившись своей суеверности.
Несколько минут постоял, глядя вдаль на подернутую дымкой тумана воду, и медленно пошел в направлении дома Ларисы.
Около восьми они уже сидели в ресторане. Играла музыка. Легкая суета официантов, приглушенный свет успокаивали, и слякотная погода за стенами заведения казалась не такой мрачной и угнетающей. Лариса была прекрасна в своем вечернем платье. Умело подобранный макияж делал ее лицо таинственно-манящим. Отблески пузырьков в бокале с шампанским, который она держала в руке, отражались в ее искрящихся глазах.
«Классная женщина!» – подумал, с восхищением глядя на Ларису.
– Как ты? Расскажи, – попросил, прикоснувшись к ее руке чуть повыше локтя. – Как жила это время?
Лариса улыбнулась. И ему нестерпимо, прямо сейчас захотелось поцеловать эти зовущие, мило раскрывшиеся в улыбке губы. Он смело наклонился вперед и нежно тронул их своими губами.
– Что рассказывать? А я ведь долго помнила тебя, – прошептала она после поцелуя, который приняла с готовностью, – все ждала звонка, но…
Вадиму стало стыдно. Ведь он забыл ее тогда, чуть ли не сразу после возвращения из отпуска. Считал, так, курортный роман, не больше. И ее отношение к себе воспринимал, как свое к ней.
– Прости, – посмотрел в ее глаза. – Я, если честно, думал, для тебя так… Забава, не более...
– Сейчас уже все позади, Вадим. Тем более, я считала, что после того, как… Ну, тогда мы с Юлькой… За что меня уважать? – продолжала она, чуть смутившись. – В общем, жизнь не терпит пустоты. Вскоре вышла замуж. Родила дочь. Вот, неделю назад уже отпраздновали два годика.
– Так ты замужем, а где он?
– Уже нет. Год, как нет. Не сошлись, как говорят, характерами…. – с небольшой грустинкой в голосе ответила она. – Впрочем, что это я о себе да о себе. Ты-то как?
Долил в ее и свой бокал шампанского.
– Я, как все. Живу, работаю. За это время тоже успел и жениться, и развестись.
– Плохо, – грустно посмотрела на Вадима. – Плохо, что вокруг да около одни разводы и неурядицы. И у меня подруг много, которые или в разводе, или на грани того. Не правильно это! А к нам-то надолго? – спросила, уходя от этой темы.
– Завтра улетаю. Возьму здесь кое-какой груз, двоих пассажиров и в Судан.
– Ого! Завидую! Африка, солнышко, тепло, – мечтательно подняла взгляд кверху. – Люблю тепло. Южная я, Вадим. Кажется, у тебя на Севере замерзла бы сразу…
Несколько минут молчали, глядя друг на друга.
– Извини, не пойми неправильно, – вдруг спросил он, – а сестра твоя Юля как? Честное слово, мне просто интересно.
– А что Юля? Живет. Слава Богу, все хорошо. Муж, дети.
– Она замужем?
– Давно. Еще тогда, ну,… сам понимаешь, о чем я, была… – ответила Лариса.
– Как, она тогда была замужем? – удивился Вадим.
– Да, была, – ответила Лариса, продолжая. – Просто в тот момент у нее такие обстоятельства складывались, что вынудили поступить так, как она поступила… К тому времени она уже почти три года была замужем. А вот детей не было. То ли в ней, то ли в нем, Антоне, муже ее, причина была… К кому только не обращалась! Детей очень хотелось. Она, кстати, ты не думай, очень хорошая и домовитая женщина. И как раз, когда мы познакомились с тобой, она проходила курс лечения. Ну, по женским делам… Грязи там, ванны, еще что-то. В общем, врачи не то, чтобы рекомендовали, но намекнули, что неплохо бы ей сменить партнера. А тут ты. Плюс ко всему муж ее в командировке. Мне было так стыдно тогда за нас, Вадим. Прости. Я и не думала. Я хотела быть только с тобой. Это Юлька тогда предложила авантюру эту. Я и согласилась ради сестры. И не знаю, благодаря кому – тебе ли, мужу ли ее, да только забеременела она и родила двух прекрасных девочек. Представляешь?!
Вадим ошалело смотрел на Ларису. Чего-чего, а такого крутого поворота не ожидал. Он воспринимал тогда их избалованными курортными романами особами... А тут все так серьезно. Пусть запоздало, пусть только сию минуту, но он проникся уважением к Ларисе и ее сестре. Взяв ее руку, поднес к губам и поцеловал.
– Так это могут быть мои…?
– Теоретически, Вадим, да. Но только ты даже не думай там ничего, – улыбнулась ему, продолжая разговор. – Она и сама не знает… Женщине в такой ситуации тяжело разобраться. Тем более, может, через день после того, может, через два, она же и с мужем была… В общем, дал Бог, и ладно. У них очень крепкая и хорошая семья.
Было около одиннадцати, когда Лариса начала собираться уходить.
– Вадим, милый, очень хорошо с тобой, но мне пора, – извинилась она. – Я обещала маме, что в одиннадцать буду дома. Родители не привыкли к моим отсутствиям…
Он ничего не сказал. Рассчитавшись с официантом, пошел вслед за ней. Одевшись, вышли на улицу.
– А может, ко мне в гостиницу? – робко спросил.
Лариса взяла его под руку и потянула в сторону остановки такси.
– Вадим, не могу, честное слово. И перед родителями неудобно…
– Я понимаю. Но все равно, что мы вот так и расстанемся? – спросил, придав голосу нотки обиды.
Лариса прижалась к нему. Минуту молчала.
– Нет, – ответила она. – Думаю, нет. Я тут решила, у меня завтра есть полдня времени. Может, встретимся?
И они договорились о завтрашней встрече. Подъехало такси. Возле дома Ларисы Вадим вышел вместе с ней и отпустил машину.
– А назад как? – спросила она.
– Прогуляюсь…
Обнял, долго целовал ее лицо, шею, глаза, губы….
– Ларочка, я хочу тебя. Ты не забыла меня? – шептал он страстно.
– И я… Но не могу, не могу…. – пьянея от возбуждения, выдохнула она.
Несколько раз, задыхаясь в его объятиях, пыталась уйти, но снова и снова с удовольствием отдавалась его нежным поцелуям и ласкам. И наконец, с трудом оторвавшись от него, открыла калитку и ушла в дом. А Вадим еще долго бродил по пустынным улицам города и только далеко за полночь вернулся в гостиницу.
В десять, как и договорились, в дверь его номера постучались. На пороге стояла немного возбужденная и смущенная Лариса.
– Ты что такая? – поцеловав, спросил ее.
– Знаешь, – говорила, проходя в комнату и позволяя Вадиму снять с себя верхнюю одежду, – иду, а самой стыдно, как будто совершаю что-то противозаконное, первый раз вот так, в гостиницу…
Вадим взял ее за руки и усадил в кресло. Сам присел перед ней на корточки, глядя на ее красивое и действительно растерянное лицо.
– Ты так прекрасна сейчас, – улыбнулся, прижал ее ладони к губам. – Успокойся, все хорошо. Представь, что пришла ко мне в дом, – наклонился, тронул губами ее колени, чуть приподнял край юбки и поцеловал, обнимая ее ноги, бедра.
Она погладила его голову, пальцы стали нервно перебирать волосы. А он, возбуждаясь от присутствия рядом желанной женщины, ее пьянящего запаха, ее с каждой секундой учащающегося дыхания, все настойчивее и настойчивее целовал и целовал…
Они и не вспомнят, когда успели снять с себя все и оказаться в постели. Жизнь остановилась, сжавшись до размеров этой комнаты в провинциальной гостинице. Вокруг, во всем мире сейчас не было ничего прекраснее, кроме горящих глаз Ларисы. Кроме ее манящего, жаждущего ласки тела. Возбужденных губ, шепчущих обрывки каких-то фраз и страстных слов. Нежных и чутких прикосновений ласкающих рук. Ее таких чувственных и еле сдерживаемых стонов... Мир замкнулся!
Голова Ларисы покоилась на его плече. Ее волосы приятно щекотали шею. Свою ногу она положила на него. Ее грудь прижалась к его груди. Он гладил ее нежное тело. Она тихонько водила пальчиками по его глазам, губам, щекам. Так и лежали, умиротворенные и уставшие.
– Мне хорошо с тобой, Вадим, – прошептала она. – Жалко, что уже завтра опять тебя не будет рядом.
Он поцеловал ее.
– Почему же вчера не пошла?
Она приподняла голову, озорно взглянула в его глаза.
– Я же сказала, не могла. Смеяться будешь, в общем, женские неожиданности еще не прошли...
Секунду смотрел на нее, затем с силой обнял.
– Так ты из-за этого... Мама не пускает, значит, да? Дуреха ты моя милая… – потрепал ее распущенные волосы.
– Да, да, да, – засмеялась, приподнялась и села на него сверху...
И… в тот же миг, кроме него и ее, в этом мире вновь не осталось никого...
Спустя два часа Вадим проводил ее до школы и, поцеловав на прощание, поехал на аэродром.

                ***
Ожидая Ларису, Вадим предупредил ребят, что задержится и придет на аэродром ближе к обеду. И вот, забежав в диспетчерскую и узнав последние новости, уточнив время вылета, поднялся на борт. Инженер возился в грузовом отсеке, крепили загруженный здесь автомобиль УАЗ. Второй пилот и штурман колдовали над полетными картами.
– Ну, привет, мужички, – поздоровался со всеми. – Сейчас был в конторе, нам еще двоих пассажиров подкидывают. Каких-то специалистов по всему этому, – указал на груз в отсеке. – Так что веселее лететь будет…
Подошел ближе к штурману.
– Саша, вылет на час ночи. В Сирии дозаправка. Просчитай!
– Хорошо, командир, – ответил тот. – Стоять там будем? Хотелось бы!
Вадим пожал плечами.
– После обеда всем отдыхать, – громко сказал, чтобы слышал весь экипаж. – В час ночи расчетное время вылета…
Вернувшись в гостиницу, позвонил маме и Светлане. Долго сидел в холле, листал какие-то журналы, лежащие на столике, смотрел телевизор. Ближе к вечеру ушел в номер и завалился в кровать. Сон не шел. В голове был сплошная каша. То всплывали приятные воспоминания о Ларисе, то вдруг черной тревожащей тучей наплывала неизвестность предстоящего будущего. В эти минуты мысленно успокаивал себя: «Вадим, ну какая разница, где летать? Ну не Сибирь, а Африка, ну и что, какая разница?»
Но это лишь секунда, и опять волнение и суета обволакивали сознание. Впрочем, чему удивляться? Заграница казалась чем-то потусторонним, недосягаемым. Другое измерение! Понимал, что одно небо, одна земля, а будто стена преграждает, и что за ней? Неизвестность и пугающая пустота. Причем, не он один должен преодолеть этот барьер. Никто из экипажа не бывал до этого за границей. Даже по туристической путевке. Но, как бы там ни было, им легче. У них есть начальник, то есть он, Вадим, вот он пусть и думает. А вот этому начальнику на что и на кого опереться? Все смешалось, страх и нескрываемый интерес, обрывки фраз и позывных на английском языке, который, казалось, совсем забыл, хотя, судя по последним зачетам, довольно неплохо знал. Сплошная неизвестность и пустота впереди. Как перед экзаменами, к которым плохо подготовился. Так и уснул, в тревоге и волнении. То ли в сон, то ли в дрему провалился…
Добро на взлет получили в час пятнадцать. Взревев моторами, самолет покатился по взлетной полосе. Быстрее, быстрее и, оторвавшись от бетонки, взмыл в небо. За окном кабины мелькнули огни аэродрома, редкие фонари на ночных улицах и сплошная непроницаемая темнота внизу. Они находились над морем. Легонько, чуть-чуть махнул крыльями, то ли на прощание, то ли в знак признательности этому уютному, курортному городку. Редкие облака, рваными клочьями ударяясь о фонарь кабины, разлетались, превращаясь в мелкие капельки воды на стекле. А чуть выше, набрав потолок, Вадим даже вздохнул от восхищения. Столько звезд он еще не видел никогда. Самолет будто застыл в окружении миллионов светящихся и переливающихся точек! Это было что-то сказочное, мистическое.
– Мужички! Красота-то какая! – не удержался, чтобы не поделиться с товарищами.
– Романтик ты, командир, – услышал в наушниках голос второго пилота.
– А ты что, равнодушен к такому? – улыбнулся Вадим, указал рукой за окно. Очень захотелось, чтобы все это великолепие сейчас видели и Света, и Лариса, и все те, кому недоступно такое…
– Штурман, сколько мы будем висеть над морем? – спросил в микрофон.
– Через полтора часа Турция встретит, – ответил тот, подняв голову.
Вскоре в наушниках услышал английскую речь и позывные диспетчерской службы города Самсун.
– Ну, что, господа хорошие. Скоро и берег турецкий, – обратился к экипажу. – Наговорились за жизнь на русском языке, переходите на английский…
– А если не знаю, – услышал голос бортинженера. – В школе двоечником был. Что тогда?
– Что тогда, что? За борт, что же еще. Не позволим же мы, чтобы ты позорил лицо экипажа, – отшутился Вадим. – Кстати, что там наши пассажиры делают?
– Водку пьют. Сидят в УАЗике и пьют, – услышал в ответ. – Еле отвязался. Все третьим предлагали…
– Счастливые, – вздохнул штурман. – Эх, за дорожку бы дальнюю да по сто, а командир?
– Вот прибудем до места, там тебе и сто грамм, и банан с пальмы на закуску обезьяна подаст, все будет, – ответил Вадим. – А пока, милок, сидите там у себя да за курсом следите…
Уже давно летят над чужой территорией, а будто над родной страной. И не так страшно, как казалось. Все, как обычно, вот только, может быть, излишние тревога и волнение. За общением, деловыми радиообменами с землей и не заметили, как Турция осталась позади. Пересекли границу Сирии. Было совсем еще рано, когда они совершили посадку на небольшом аэродроме. Самолет даже не покидали, за исключением бортинженера, который занимался заправкой. Залили топливо и спустя полтора часа поднялись в воздух. И вновь под крылом темнота воды, только теперь уже не Черного, а Средиземного моря.
Откинувшись в кресле, снял наушники, закрыл глаза, и память мгновенно вернула в недалекое прошлое. Улыбнувшись, представил еще лежащую в постели Ларису. Нестерпимо захотелось юркнуть к ней под бочок, прижаться к горячему, расслабленному после сна телу…
– Привет тебе! С добрым утром, – улыбнулся, прошептав одними губами, будто она могла услышать сейчас его слова. А она очень даже хороша! Зря забыл ее тогда. Может, надо было с ней связать жизнь, а не с Надей? Впрочем, судьба, Вадим, судьба, и что тут сожалеть. А может, и сам виноват… – то ли успокоил себя, то ли укорил.
До его плеча дотронулись. Открыл глаза, повернул голову в сторону кресла второго пилота.
– Что? – спросил, встряхнув головой.
Тот ткнул пальцем в прибор с показателями наличия топлива в баках.
– Что-то не нравится мне расход. Вроде как увеличился, – сообщил тот.
Вадим позвал бортинженера. Тот несколько минут подумал, заглянув в свою какую-то «умную» книжку.
– На этих широтах естественно, – сообщил он. – Эшелон сменить бы желательно, ради экономии…
Вадим, взяв в руки штурвал, приподнял самолет согласно рекомендациям инженера. Посмотрел вниз.
– Штурман, под нами что?
– Египет, командир, Египет. Вот бы к пирамидам смотаться, посмотреть? Ты как, Вадим Сергеевич?
– Да я бы с удовольствием, – вздохнул Вадим. – Да вот только дозаправка в Эль-Харга у нас и дальше, вперед. В Судан, согласно полетному графику...
– Жалко, – обреченно выдохнул штурман. – А так хочется! Было бы что рассказать…
– Кстати, Саша, сколько нам еще?
– Сорок минут, – заглянув в карту, сообщил тот.
Спустя некоторое время услышал в наушниках голос диспетчера. Согласовав время и место посадки, начал снижение. После многочасового перелета хотелось поскорее почувствовать под ногами твердь земли. Впервые вдохнуть воздух такой далекой и неизвестной Африки!
– Господа-товарищи, – весело обратился к экипажу по внутренней связи, – вскоре наш самолет произведет посадку и ваша нога ступит на землю, где зарождалась колыбель человеческой цивил…. – сильный толчок по корпусу самолета оборвал его на полуслове. И в то же мгновение машину сильно затрясло. С трудом удержал трясущийся штурвал, выравнивая появившийся крен. Бросил взгляд на приборную доску. Сигнальная лампа предупреждала надписью: «сбой в системе правого двигателя».
– Коля! – крикнул второму пилоту. – Что там у тебя справа?
Тот взглянул на правое крыло.
– Вроде все нормально. Ничего не вижу, – доложил тот.
Сбросил обороты мотора до минимума. Тряска немного уменьшилась.
– Бортинженер, – как можно спокойнее сказал в микрофон, – посмотри параметры и доложи…
Через секунду тот ответил:
– Командир, останавливай мотор! Лопасть повреждена…
В кабину влетели пассажиры. На их помятых лицах читались удивление и испуг.
– Что случилось, ребята? – спросил один из них, глядя на Вадима округлившимися от страха и выпитой водки глазами.
Самолет «затих» после того, как был выключен мотор. Вибрация ушла. Только управлять машиной с почти шестьюдесятью тоннами груза на борту стало труднее. Ее все время кренило и оттягивало в сторону…
– Все нормально, – успокоил их Вадим, – сейчас будем садиться, – и тут же сообщил о случившемся происшествии на землю.
Сделав круг, заходя на посадку, видел, как к взлетной полосе, на которую им предстояло садиться, спешат пожарные машины…
Все прошло чисто и гладко. Самолет мягко коснулся бетонки. Только чуть дальше обычного пришлось прокатиться по полосе, чтобы остановить тяжелую «израненную» машину. Выскочив из самолета, сразу бросился к правому крылу. Одна из лопастей винта была деформирована на самом ее кончике.
– Птичка! – только взглянув на повреждение, доложил бортинженер. – Я уже видел подобное, правда, не с моей машиной, но видел. Тогда самолет со стаей ворон столкнулся…
Подошел тягач, и самолет отбуксировали на стоянку. После осмотра груза и прохождения определенных таможенных и пограничных процедур, экипаж покинул зону аэродрома и направился в предложенную службой аэропорта гостиницу. Вадим остался, чтобы согласовать дальнейшие действия и определить план работы. Ему любезно предложили связаться с Союзом и своим аэродромом. Он доложил руководству о сложившейся ситуации. А в ответ приказали ждать…
– Что, накаркал? – шутил Вадим, обращаясь к штурману. – Египет, видишь ли, ему увидеть хочется. Уже два дня как смотрим на него из окна гостиницы! Рад? Ни денег, ни виз…
– Да ладно тебе, командир. Хоть по улочкам здешним побродим. Заграница как-никак.
Надо отдать должное и управлению авиации, и Родине, их не бросили на произвол судьбы. Вскоре из Каира подъехал представитель консульства и привез деньги на питание и проживание в гостинице. А на третий день с Родины пришел ответ. В телефонограмме Вадиму было дано указание ждать борт с запасным винтом и ремонтной бригадой.
И все же авантюрная мечта штурмана сбылась! На пятый день их бесцельного времяпровождения к ним пришел представитель аэропорта и предложил немного развлечься.
– Мы очень ценим дружбу с Советским Союзом, – говорил он, – и поэтому в порядке исключения хотели бы бесплатно, в знак уважения, предложить вам поездку к пирамидам.
И взрослые, серьезные люди завизжали от радости, словно дети!
– Я же говорил, – веселился Саша. – Говорил? Будет теперь, что рассказать! Не было, говорят, счастья, да несчастье помогло!
Возбуждение не покидало их.
– Ты точно волшебник, – не скрывая восхищения, Вадим обнял штурмана. – Захотел пирамиды – на тебе….
И лишь одно событие немного огорчило Вадима. С мечтами, что его присутствие у египетских пирамид останется запечатленным на долгую память, достал из сумки купленный перед самым отлетом новенький ФЭД. Но этим радужным мечтам не суждено было сбыться. На следующий день они поехали с экскурсией к пирамидам. И сразу же, как только вышли из автобуса, он так увлекся фотографированием достопримечательностей, что не заметил, как чьи-то пальцы цепко схватились за ремешок камеры... Больно и обидно было смотреть вслед убегающему подростку, выхватившему из рук Вадима фотоаппарат. И он ничего не мог поделать. Все произошло мгновенно. Секунда, и маленький воришка, растворившись в толпе туристов, скрылся с глаз.
– Думал, наснимаю на память. Там ведь столько хороших кадров… – удрученно констатировал факт пропажи перед своими товарищами. – Так жалко. Как я прошляпил? Вот балда…
Через неделю прибыл спецрейсом борт, на котором прилетели техники с новыми запасными частями. Еще два дня ушло на ремонт. И только спустя две недели вынужденной остановки в Египте самолет Вадима поднялся в воздух и взял курс на Судан. Перелетев границу с Египтом, почти весь маршрут не наблюдали под крылом ни города, ни деревни. Ровная, безжизненная пустыня. Конечный пункт назначения, город Вад-Медани, встретил проливным дождем и ужасной духотой. Казалось, вдыхаешь не воздух, а воду.
– И как они здесь живут? – возмутился второй пилот. – Ужас!
Штурман хлопнул того по плечу:
– Вот в этом ужасе нам, дружок, предстоит жить и работать еще целых полгода. И сто грамм в такую погоду не выпьешь, загнешься… Вот это точно ужас!
Оборудование и механизмы, которые они привезли, перегрузили с самолета в машины. И на следующий день все это хозяйство, которое предназначалось для строящейся гидроэлектростанции, как и их пассажиры, прибывшие для работы на этой стройке, отправились к Белому Нилу. Как оказалось, кроме самолета Вадима в аэропорту находились еще две машины из Союза. Один самолет должен был улетать. Его и заменял прилетевший экипаж Вадима. А второй самолет еще на месяц оставался в паре с ними.
Работа не утруждала. Летать приходилось раз в неделю, а то и реже. Все остальное время сидели на аэродроме, играли в нарды и домино, отдыхали в гостинице или бесцельно бродили по улицам города. Достопримечательностей никаких. Даже местные женщины со своими упругими попками не будоражили кровь. Скука и жара одолевали. Говорили, что где-то на юге страны шла настоящая война. То ли племена что не поделили, то ли еще что… Но здесь было тихо. Да и в Эд-Дуэйме, куда в основном летали, доставляя груз, тоже не наблюдали чего-то необычного. Вскоре второй самолет улетел на Родину, и они остались одни. Кроме Вадима и его экипажа на аэродроме было еще пять человек, с которыми можно было общаться на родном языке. Эти люди уже третий год жили и работали здесь: помощник руководителя полетов Олег, его жена Тоня, повар в летной столовой, и еще три водителя. Вот и весь контингент.
То, что им предстоит полет на юг страны, Вадиму сообщил Олег.
– Два хлопкоуборочных комбайна загрузят тебе, – говорил он, – и десять тонн продовольствия. – Так что готовься. Через три дня вылет.
В дополнение к механизмам и прочему железу, коробкам, тюкам и мешкам за десять минут до вылета автобус подвез десять человек в качестве пассажиров. Вадим возмущался, доказывал, что не положено по инструкции перевозить пассажиров, но никаких претензий руководитель полетов не принимал. Поняв, что бесполезно что-то доказывать, махнул рукой и направился к самолету.
Через три часа благополучно приземлились в Джабе, почти на границе с Угандой. И застряли на неделю из-за непрекращающихся проливных дождей. Стояла такая влажная духота, что нечем было дышать. Закрыв все двери и окна, включив вентиляторы на всю мощность, не выходили из гостиницы. И только на шестой день получили добро на вылет. В воздухе находились почти час, когда загорелась лампочка, сигнализирующая о низком уровне топлива в баках. Стрелки приборов неумолимо катились вниз. Не зная причину, Вадим развернул самолет на обратный курс, постоянно запрашивая экстренную посадку.
– Да что же это такое? – чуть не выматерился вслух. – Что за напасти? Никто меня не слышит!
До аэродрома, с которого только что поднялся, оставалось не более трехсот километров, когда моторы, чихнув пару раз, встали…
– Штурман, высота? – стараясь придать голосу спокойствие и уверенность, спросил в микрофон.
– Полторы тысячи, командир… – услышал в ответ. – Что будем делать?
– Что делать? Падать, что же еще остается… – почти прошептал. И тут же собравшись, скомандовал. – Штурман, давай быстро со своего фонаря наверх! А ты, Коля, – взглянул на бледного, скованного страхом второго пилота, – давай попробуем вон на то плато, – показал рукой на ровную поверхность саванны внизу, чуть левее. – Все, Коля, успокоились. Тихонько, Коля, аккуратненько, – до белизны в пальцах сжал штурвал. – Помоги нам…
Сам не ожидал, что все пройдет так гладко! До последнего момента держал закрылки выпущенными, стараясь выровнять машину… Самолет, как на воздушной подушке, заскользил по земле. На их счастье, приземлились на этот естественный ковер из почти двухметровых трав и кустарникового леса. Ни одного толстого ствола дерева. Это было просто чудо!
И только теперь, когда вокруг была тишина, а не свист воздуха за окном кабины, сидя в кресле, Вадим почувствовал в себе страх. Настоящий животный страх! Нервная дрожь, казалось, захватила каждую клеточку тела. Контроль над собой был потерян. Он не чувствовал ничего, не слышал слов и криков. Только смотрел, медленно переводя взгляд то на свои трясущиеся руки, то на смеющиеся, радостные лица товарищей…
Он не знает, сколько понадобилось времени, чтобы прийти в себя. Реально начал оценивать обстановку только после того, как спустился по трапу и почувствовал под ногами землю. Осмотрели машину. За исключением смятых винтов и нескольких больших рваных дыр на фюзеляже, самолет остался невредим!
– А вот и причина наших бед, командир, – крикнул бортинженер, осматривая крыло.
Все подошли к нему.
– Вот, – показал тот на ровный ряд из пяти отверстий от пуль. – Как мы еще не загорелись? Чудеса, – добавил, хлопнув ладонью по обшивке. – Чудеса…
Теперь, успокоившись, попытались связаться по рации с кем-нибудь, но безуспешно. Или они находились вне зоны радиосвязи, или при падении что-то повредилось в электронике.
Не прошло и полчаса, как услышали тарахтенье мотора и вскоре увидели подъезжающий к ним трактор. Как они там уместились, но слезли с него человек одиннадцать! Что-то кричали, жестикулируя руками. Показывали то на небо, то на гору, расположенную далеко в стороне…
Вадим пытался задать несколько вопросов на английском языке, но в ответ услышал только поток слов на арабском. Тогда он начал жестами и мимикой объясняться с приехавшими. И вскоре понял, что недалеко отсюда находится то ли город, то ли деревня. Кое-как объяснил, что ему необходимо съездить туда. Поняв, его любезно проводили до трактора, и водитель, лихо развернув свою технику, на всех парах помчался, не обращая внимания на ямы и ухабы.
Действительно, километрах в трех от их вынужденной посадки находилась небольшая деревушка. С трудом объяснил, что ему нужно поговорить со старшим этого поселения. Вскоре к нему подошел мужчина лет сорока, может, чуть больше. Кроме шорт на нем не было ничего. Опять с помощью жестов узнал, что телефона в деревне нет. Железной дороги нет. И вообще, как понял, нормальной дороги тоже нет. Жестами спросил, можно ли у них остановиться. Мужчина заулыбался, поняв Вадима, замахал головой в знак согласия и, взяв его за руку, повел куда-то. Пока шли, Вадим с интересом рассматривал деревню. Он впервые в жизни так близко увидел слона. Несколько человек как раз подходили к деревне с целым стадом этих гигантов. Пройдя метров двести, остановились, и мужчина указал на небольшую лачугу. Завел в нее и понятными жестами объяснил, что здесь он может остановиться и спать…
Нашелся еще один трактор. Прицепив к одному и другому грузовые телеги, поехали обратно к самолету. Быстро собрали все, что можно было снять и взять, загрузили и тронулись обратно в деревню.
Два дня подряд Вадим видел самолеты, пролетающие курсом, которым недавно летел он сам. Значит, его ищут? Но летали они чуть в стороне от того места, где он совершил вынужденную посадку. На третий день самолет изменил квадрат поиска, отклонившись в сторону их места аварии, но потом развернулся и улетел. Почему это произошло и почему летчик не заметил лежащего на земле самолета, Вадим понял, когда пришел к месту аварии. За три дня бурная тропическая растительность оказала «медвежью услугу». И крылья, и фюзеляж были плотно покрыты свежей зеленой порослью. Поэтому его и не заметили с воздуха.
После ежедневного и постоянного общения с местными жителями начал понимать кое-какие слова, а где-то догадывался интуитивно. И вскоре уже знал, что сюда приходят пароходы только раз в год, во время большой воды. Забирают урожай хлопка, выращиваемого в этих краях, кунжута, бананов. И это была единственная связь с миром. А это значит, если они не выберутся отсюда раньше, то покинуть деревню смогут только через пять-шесть месяцев! Поведав об этом своим товарищам, еще более усугубил их тягостное настроение. Особенно тяжело переживал Саша, штурман экипажа. Он единственный среди них был женат. И если остальные еще какое то время могли существовать в подобной ситуации, больше заботясь о себе, то ему приходилось намного труднее. Он постоянно вспоминал семью и мучился, что неизвестность о нем приносит много страданий жене и детям...
Неделя, две, три. Столько времени они уже здесь. Депрессивное, тягостное настроение потихоньку отступало. И Вадим, и все остальные начинали понимать, что только чудо может вытащить их из того положения, в котором они оказались. А поэтому надо жить. Приспосабливаться к той обстановке, в которой оказались. И потихоньку, понемножку начали замечать то, что их окружало. А не заметить этой красоты, буйства красок, ароматов сочных трав и цветов было нельзя. Деревушка расположилась в таком красивом месте, что напрашивались слова: рай земной. Местные власти сразу же поставили незваных гостей на «довольствие». Поэтому в еде и питье никаких проблем не возникало. Но чтобы не быть нахлебниками, каждый с удовольствием брался за любую работу, которую им доверяли местные жители. Особенно нравилось ловить рыбу. Протекающая рядом река буквально кишела ею. Правда, и крокодилами тоже…
– Что, командир, – как-то с сарказмом в голосе пошутил Саша, – теперь и твои слова сбываются? Будет тебе и сто грамм, и банан с дерева обезьяна подаст на закуску… Накаркал? И водка есть! Правда, неизвестно, из чего сделана. И бананы над головой висят, и гориллы, вон, чуть не по двору ходят, – махнул рукой в сторону леса. –  Живи и радуйся!
– Вот и радуйся! Выкарабкаемся, Саш, – парировал Вадим.
Теперь он почти ежедневно ходил к самолету и очищал его от молодых побегов травы и цветов. Надежда, что его заметят с воздуха пусть и таяла с каждым днем, но все же не покидала.
«А вдруг кто свернет с маршрута?» – думал он, хотя прекрасно знал, что воздушные дороги проходят в стороне от этого места.
Ее, молодую симпатичную девушку, приметил чуть ли не с первых дней своего нахождения здесь. Она всегда ловила взглядом каждое движение Вадима. Он отходил в сторону, и она перемещалась за ним. А спустя неделю-две она стала смелее. Подходила к нему, предлагая то красивый цветок, то какой-нибудь экзотический фрукт. И в эти мгновения ему так хотелось дотронуться до ее упругих, налитых, обнаженных грудей, погладить бархатную кожу… Но он боялся этого. Не зная обычаев и законов страны, только украдкой наблюдал за окружающими в тот момент, когда она была рядом с ним: «Подлетит сейчас ухажер ее и топориком по голове».
А со временем понял, что никому нет никакого дела до их отношений. А может, ему так казалось? И все же вскоре узнал ответ на этот вопрос. Агун, так звали девушку, как и пять-шесть таких же, как она, считались в деревне женщинами легкого поведения. По каким «показателям» это определялось, неизвестно. Вадим не замечал, чтобы с ней кто-то бесцеремонно обращался, куда-то тащил, что-то предлагал. А вот то, что она от Вадима не отходила ни на шаг, это был факт.
– Не мучай женщину, командир, – шутили товарищи. – Перегорит, смотри…
После обеда, прячась от жары, деревня будто вымерла. Вадим прилег отдохнуть, но полежав минут десять, встал и пошел к самолету. По пути скорее почувствовал, чем заметил, что она идет следом. Осторожно продвигаясь по тропинке, внимательно осматривал местность вокруг, чтобы не наступить на змею, их здесь было в изобилии, или еще на какую тварь. Подошел к самолету, нежно погладил обшивку.
– Что ж ты, брат, не донес до дома? – спросил, как будто тот мог его услышать и ответить.
Открыл люк, залез в кабину, сел в кресло. Повернув голову, увидел, как девушка вышла из-за кустов и направилась к самолету. Через стекло помахал ей рукой, приглашая к себе. Она с опаской подошла. Вадим встал и подал ей руку. Агун смело сжала его ладонь своей… Он поднял ее в кабину, усадил в кресло второго пилота и сам присел рядом. Видел, как ее глаза с детским любопытством рассматривают приборы. Пальцы, подрагивая от волнения, с опаской дотрагивались до никелированной отделки панели.
Вадим долго наблюдал за ней, чувствуя, как все закипает в нем. И, не выдержав, наклонился, нежно обнял, прижавшись своим обнаженным телом к ее груди. Она вздрогнула. И в тот же миг его дыхание сорвалось. В глазах потемнело от нахлынувших чувств. Жарко и жадно поцеловал ее, чувствуя дрожь ее тела. На секунду оторвавшись от страстных губ, увидел, как потемнели, затягиваясь томной поволокой и стали бездонными ее глаза. Они затягивали, манили, и он безнадежно тонул в них. Ее тело напряглось, руки с силой обвили его шею… И Вадим не сдержался. Он набросился на это полуобнаженное тело с такой страстью, что сам чуть не лишился чувств. Слышал о темпераменте негритянок, но чтобы такое… Будто попал в эпицентр урагана! Ее стоны и вскрики доводили его до безумия. В те мгновения, когда их взгляды встречались, он опять становился безумным. Черная бездна ее глаз гипнотизировала такой страстью, что казалось, он сходит с ума. Слившись, превратившись в одно целое, они выпивали друг друга без остатка…
Когда все закончилось, у него не было сил даже улыбнуться ей. Такой опустошенности он не испытывал никогда. Полулежа в кресле, отрешенно смотрел через стекло кабины на проплывающие веселые облака, слышал шум листвы за обшивкой кабины и ни о чем не думал. Да и не было их, мыслей. Эта женщина, казалось, забрала все, что в нем было. Не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Он словно во сне плавал в розовом, обволакивающем все его существо тумане. Страсть победила…
Возвращались в деревню уже вместе. Он держал ее руку, она с любовью и нежностью смотрела на него и шептала:
– Вади, Вади, Вади… – закончить его имя у нее пока не получалось.
Такой животной преданности от женщины он не ожидал. Она готова была выполнить любое его требование, любой каприз. Вадиму даже неловко было перед ребятами. Но со временем привык, да те и не очень-то обращали внимание на их отношения. Тем более и Коля, второй пилот, и инженер завели роман с местными красавицами. Один Саша был верен своей семье. Может, его где-то и тревожили иногда мысли об «этом», но вслух он на эту тему не говорил.
И не заметили, как пролетели пять месяцев. Последнее время, кажется, в самом воздухе витало приближение каких-то перемен. Все чаще жители деревни складировали свою продукцию в определенных местах. Готовились к сезону дождей, большой воде, а значит, и приходу кораблей. А с ними придет и новый товар, и топливо для тракторов, и сельхозинвентарь, и прочее, без чего тяжело обходиться человеку, оторванному от цивилизации. С надеждой и волнением ждали этого и Вадим с товарищами. Как-то вечером, обращаясь к Вадиму, Саша с ноткой юмора и коварства в голосе заметил:
– Сергеевич, а ты как истинный джентльмен, мне кажется, обязан жениться.
– На ком? – улыбнулся Вадим, понимая, к чему тот клонит.
– Вы слышали, товарищи? – встал, театрально заходил по комнате, заложив руки за спину. – Вся деревня знает, а он, видишь ли, не знает, на ком. В том животе, который сейчас носит ваша женщина, товарищ Вадим Сергеевич, и судя по его размерам, может находиться не один аргумент, подтверждающий поднятую мной тему…
– Вот загнул, – улыбнулся Вадим. – Ладно тебе! А если честно, мужики, самому тошно. Стыдно и перед ней, и перед собой. А что я могу, коль так получилось? И если уж совсем серьезно, то я даже официально ничего не смогу решить. Сами, еще неизвестно, как выкрутимся. А тут это… А! – безнадежно махнул рукой. – И не хотел бы, да сама жизнь в данной ситуации делает меня большой сволочью…
Первое судно ошвартовалось ночью. Несмотря на это, деревня не спала. Трактора и слоны неустанно работали, перетаскивая груз поближе к временным причалам. Вадим с товарищами тоже стоял и ждал, когда с борта на берег будет сброшен трап. И как только это произошло, поднялся на борт и направился к каюте капитана. Тот только взглянул на вошедшего и сразу полез в ящик стола, откуда достал несколько газет. Среди них были и листки, исписанные на арабском и английском языках.
– Это вы, русские летчики, пропавшие полгода назад? – спросил Вадима на английском языке.
Вадим махнул головой. Капитан развернул одну из газет, подал Вадиму. В ней говорилось, что русский самолет сбит там-то и там-то, а экипаж погиб. В другой газете обращение ко всем, кто мог быть очевидцем происшедшего инцидента, сообщить в соответствующие структуры.
– Вот, – показал Вадиму листовку. – Приказано раздавать везде, где швартуемся…
– Уже не надо, – ответил Вадим и тут же спросил. – Вы можете связаться со своим руководством?
– Да, – ответил капитан.
День прошел в обмене радиограммами. За это время расспросили, в каком состоянии и на каком удалении от стоянки судов находится самолет. Вечером сообщили, что решение будет готово завтра.
Утром Вадим вновь пришел на судно и поднялся в каюту капитана.
– Что нового? – спросил, поздоровавшись.
Тот молча протянул листок радиограммы. Вадим пробежал глазами текст:
– Вам приказано оставаться на месте и ждать прихода плавкрана и транспортного судна. После загрузки самолета следовать вместе с грузом в порт…
– Они что, там с ума сошли? – возмутился, выругавшись вслух.
Капитан развел руками:
– Я бессилен чем-то помочь вам…
Через три дня прилетел вертолет с бригадой техников на борту. И сразу стало веселее и спокойнее. Каждое утро ребята шли на работу к своей машине. С энтузиазмом помогали техникам демонтировать все, что можно снять с самолета. Впервые Вадим увидел в действии работу мощной, эффективной и послушной «машины» под названием слон. В умелых руках местных погонщиков эта махина творила чудеса. Многотонные механизмы перекладывала и перетаскивала, заменяя и кран, и транспорт…
Через девять дней самолет, вернее, то, что от него сейчас осталось, покоился на берегу, ожидая прихода судна. И однажды утром экипаж самолета №1775, облокотившись на леера отходящего от берега теплохода, с нескрываемой грустью смотрел на удаляющийся берег. А на нем в покорной позе ожидания стояла и смотрела вслед вместе с другими жителями деревни, давшей им кров и хлеб на эти шесть месяцев, женщина Вадима. Она держала в руке листок бумаги, на котором тот написал свой адрес. Понимал, что вряд ли она воспользуется им, да она и читать-то не умела, но его совесть, как казалось, пусть чуть-чуть, но очищалась этим поступком. Она не плакала при расставании, а вот у него слеза навернулась. И он стыдливо смахнул ее, незаметно для нее…
Две недели вынужденного путешествия в каюте теплохода по Белому Нилу, а затем по Нилу и… они, почти черные, обожженные палящим солнцем Африки, вылетели попутным рейсом на Родину.

***
Родина! То, чего втайне от себя так боялся Вадим, произошло. Не успели оформить документы и пройти определенные процедуры, связанные с прилетом из-за границы, как их всех вежливо пригласили в какой-то кабинет на втором этаже аэровокзала. И началось…
Вопросы, ответы. Внимательный взгляд в глаза… И все сначала…
Только спустя несколько часов им разрешили покинуть аэровокзал. Вадим поймал такси и поехал домой. Сразу поднялся этажом выше в квартиру Нины, чтобы забрать ключ. Дверь открыл ее муж.
– О, привет, сосед, – поздоровался, дохнув перегаром, будто не виделись день-два.
– Я хотел ключ взять.
– Так там у тебя замок другой, – ответил тот и крикнул, повернувшись в комнату. – Нин, тут Вадим за ключом пришел, – и молча ушел в комнату.
Из кухни вышла Нина.
– Ой! – побледнела и присела на стоящую табуретку. – Так тебя же… Мы же… И по телевизору вон… показывали… – заикаясь от волнения, махнула куда-то рукой. – Вадимчик, тебя же, ты же погиб, – наконец внятно сказала и расплакалась. – Господи! А тут еще это… с квартирой. Да что же это…
Вадим растерянно смотрел на Нину, ничего не понимая.
– Что случилось? – наконец спросил он.
Нина немного успокоилась, собралась. Встала и подошла к нему.
Хотела обнять, подняла руки, но, испугавшись, повернулась, посмотрела на двери комнаты, куда ушел муж, и встала рядом, прислонившись к стене.
– Месяцев пять назад, – уже спокойно продолжила разговор, – по телевизору сообщили, что твой самолет сбили где-то в Африке. Точно не говорили, но сказали, что весь экипаж, возможно, погиб, так как никаких следов падения не обнаружено, и на связь никто не вышел. В общем, похоронили и все, – все же подняла руку и дотронулась пальцами до его губ.
Он быстро, но нежно поцеловал их. Ее глаза потеплели, она улыбнулась ему.
– А тут еще, – продолжала она. – Спустя месяц после этого пошла к тебе цветы полить, смотрю, дверь приоткрыта. Сама не вошла, вызвала милицию. А там! Обокрали твою квартиру, Вадим. Все почти вынесли… Замок мы врезали новый, – ушла куда-то в комнату и через секунду вышла, держа в руках ключ. – Вот. Пошли, – вышла на площадку этажа.
Спустившись вниз, открыла дверь квартиры Вадима, пропустила его вперед, зашла следом.
– Вот, смотри. Только мебель осталась, и та не вся…
– Нашли хоть кого? – спросил, проходя в комнату, осматриваясь вокруг. – И посуды совсем нет…
– Вроде, алкашей каких-то поймали с твоими вещами, а там кто его знает. Да тебе в милиции сами все расскажут. Все равно вызовут.
Вадим сел на диван, откинулся на спинку.
– Хорошо как дома, Нина, ты не представляешь, – потянувшись, почти пропел. – А все остальное дело наживное, – развел руки.
Она стояла перед ним, растерянно оглядываясь вокруг.
– Все равно жалко…
Он, взявшись за подол ее халата, чуть потянул к себе. Она сделала полшага вперед, продолжая стоять. Вадим медленно развязал узелок на пояске, его руки скользнули под распахнувшийся халат, обняли бедра. Чуть наклонился вперед, поцеловал ее живот, тронул груди и, будто играя, медленно и осторожно снял с нее трусики… А она продолжала стоять, с улыбкой на губах наблюдая за ним, и только прерывистое дыхание да напрягшийся живот выдавали ее состояние. Вадим, обхватив ее за талию, тихонько привлек к себе… И она со стоном повалилась на него… Так легко и свободно она не отдавалась еще никогда. И он этой пусть мимолетной близостью выплеснул все, что накопилось за последнее время. Он будто сбросил с себя непомерно тяжелый груз, и ему стало так легко и свободно впервые за эти долгие месяцы.
Они лежали рядом, еще не успокоившись после бурных минут. Он нежно гладил ее волосы, как вдруг звонок в дверь заставил отвлечься. Нина вскочила, суетясь, накинула халат и, подхватив с пола валявшиеся свои трусики, сунула их в карман.
– Кто это? – прошептала, испуганно глядя на Вадима. – Мой не должен, хотя кто его знает…
– Сядь и успокойся, – обнял ее. – Все будет хорошо.
Не торопясь, встал, вышел из комнаты и открыл дверь. На пороге стоял Андрей.
– Ты что друзей у порога держишь так долго? – радостно засмеялся он, обнимая друга. – Вадим, родной, как я рад тебя видеть! Я не верил в то, что болтали, да и никто не верил…
Вадим, обнимая друга, не удержался. В горле запершило, и коварная слеза наполнила глаза. Стесняясь своей слабости, чуть дольше задержал Андрея в своих объятиях. На шум из комнаты вышла Нина. Поздоровавшись с Андреем, обратилась к Вадиму:
– Я пойду, Вадим?
– Куда? – засуетился Андрей. – Я к ним, они от меня? Давай, знакомь друга с такой прекрасной женщиной.
Вадим успокоил:
– Это соседка, Андрей, этажом выше...
– Ну и что? Зачем уходить? Пусть остается с нами…
– Мне надо, я на минутку забегала, – улыбнувшись Андрею, ответила Нина, открывая дверь, – в другой раз пообщаемся обязательно, – и ушла.
Через секунду, спохватившись, Вадим бросился вслед за ней, остановил на лестничной площадке.
– Нин, ты не дашь мне пока посуды кое-какой, рюмки там, тарелки…
– Сейчас принесу, – быстро оглянувшись вокруг, чмокнула его в щеку. – Ты мой милый и самый, самый…. – прошептала на ухо.
Вскоре Нина принесла чашки, вилки, ложки. На уговоры мужчин остаться отказалась. И вот друзья, усевшись за столом кухни, долго молча смотрели друг на друга.
– Ну, давай, рассказывай, – прервав молчание, попросил Андрей. – Хочу знать все. Чем занимался, как жил в той далекой Африке? Вадим, почти год прошел. Не верится!
И Вадим рассказывал и рассказывал…
За бутылочкой водки да разговорами и не заметили, как ночь закончилась. За окнами забрезжил рассвет.
– Что я все о себе да о себе. Ты-то как? – спросил Андрея.
– А что я? Немного подучился, прошел переподготовку и вот уже четвертый месяц, как летаю на ТУ-134.
У Вадима загорелись глаза.
– Завидую! Как бы я хотел… – посмотрел в окно, затем на часы. – Ого! Вставать пора, а мы не спали. Надо бы хоть немного вздремнуть. Глаза слипаются. Тебе на работу сегодня? – спросил у Андрея.
– Полетов нет, но в контору надо…
Вадим встал, подтолкнул друга из кухни:
– Тогда спать.
На аэродроме Вадима и членов его экипажа коллеги считали чуть ли не героями. И начальство нет-нет да и приведет в пример другим. А вот в тех кабинетах, куда их продолжали вызывать, отношение было противоположное. Вадима это начинало раздражать. И вот опять сидит в кабинете руководителя полетов, куда его пригласил сотрудник госбезопасности. Вадим отрешенно смотрел в стеклянные, ничего не выражающие глаза мужчины и в который раз отвечал на одни и те же вопросы.
– Вы мне задаете эти вопросы уже в сотый раз, – раздраженно бросил он.
– Нужно будет, зададим и в сто первый, – дежурно ответил тот. – Вот расскажете все, тогда и посмотрим…
– Что все? – сорвался Вадим. – Может, вам и клички всех слонов, находящихся в той деревне, назвать?
– Нужно будет, и это спросим. А пока ответьте, почему вы скрыли вашу интимную связь с местной жительницей? – не отрываясь от листа бумаги, куда что-то записывал, спросил гэбист.
– Какую связь? – наигранно удивился Вадим.
– Не валяйте дурака, Вадим Сергеевич. У меня есть показания членов вашего экипажа…
– Так вон откуда ноги растут, – улыбнулся Вадим.
«Радетель чести и совести партии родной, блюститель морального облика советского гражданина. Ай да Саша! Ай да молодец! От зависти он что ли?» – подумал о штурмане, озорно посмотрев на продолжающего писать сотрудника.
– Что ж, коль так, то только правду, – бодро ответил.
– Вот, давно бы так, – приподнял на секунду взгляд тот и вновь уткнулся в бумагу.
– Была еще у меня, ну, кроме той, о которой вам поведал наш патриот Родины. А ему орден дадут за это?
– Давайте по существу вопроса, – прервал его следователь.
– Давайте, – продолжал Вадим. – Так вот, встречи те, правда, признаюсь совсем мимолетные, всего несколько раз были. Да и несерьезные совсем, если откровенно, отношения те…
– С кем? – спросил, продолжая писать, тот.
– С живущей поблизости от деревни красавицей, скажу вам, неписанной. А если бы ее еще постричь, побрить, то хоть в салон красоты. Звали ее, – на секунду задумался, – Му-му...
Сотрудник опять поднял глаза, вопросительно взглянув на Вадима.
– Вы пишите, пишите, – успокоил его Вадим. – Она без имени жила. А может, просто не понимала по-русски, когда я разговаривал с ней? Вот я и называл ее так. Имя-то наше, родное…
– Кого ее? – спросил собеседник, не поднимая головы.
– Кого? Да шимпанзе эту, обезьяну, которая обитала рядом с деревней. Кого же еще? Совсем ручная была. Только в близости с ней я не был. Честное слово! Это как на духу… – еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, ответил Вадим.
– Что вы мне тут спектакль разыгрываете? – со злостью бросил гэбист ручку, хлопнув ладонью по столу. – Дурака из меня делаете?
Вадим серьезно посмотрел ему в глаза и спокойно спросил:
– А вы из меня кого делаете? Что вы хотите от меня услышать? Что я сам, добровольно, по чьему-то приказу посадил самолет, и меня там, в джунглях, кишащих крокодилами и змеями, завербовали сотрудники ЦРУ? Потом оставили на полгода в школе для подготовки шпионов? Это вы хотите услышать от меня? Вы хоть сами верите в этот бред? Я рисковал своей жизнью и жизнями экипажа, сажая подбитый самолет. Чего вы добиваетесь? Нужно было, чтобы я геройски погиб вместе с самолетом и экипажем? Так я не в бою был и, простите, подвиг Гастелло повторить не мог. Поступал так, как считал нужным и правильным в тот момент. И что же я сделал не так? И Родину я люблю, думаю, не меньше вашего. Мы выживали там, товарищ, простите, не знаю вашего звания. Понимаете? Вы-жи-ва-ли… – сам не ожидая от себя такой резкости, высказал все, что накипело за эти дни.
Этот ли откровенный разговор или другие какие факторы повлияли на сотрудников органов госбезопасности, но, как бы там ни было, вскоре они оставили всех в покое.
После тщательного и полного медицинского освидетельствования Вадиму вновь разрешили летать. А вскоре появилась вакансия на место командира пассажирского АН-24. И он сел за штурвал того же самолета, который покинул почти два года назад.

***
Торопит, гонит жизнь. Будто в вечном полете! Обратил внимание вон на то красивое причудливое облако впереди,… секунда, и оно уже позади. Дни, недели, месяцы стремительно пролетают мимо, словно те облака за стеклом кабины самолета. Кажется, только подумал, только наметил ориентиры будущего,… миг, и уже оцениваешь прошлое. И мечешься между далеким будущим и таким же далеким прошлым. А настоящего и не замечаешь. Некогда…
Первого сентября поздравил Светлану с днем рождения. А сына с началом учебного года. Как ни крути, первый раз в первый класс. Вскоре получил от нее телеграмму с кратким текстом:
– Хочу тебя видеть срочно!
Нашлось окно в рабочем графике. Отпросившись на три дня, сел в самолет и улетел.
Загруженный выше головы коробками и пакетами с трудом поднялся на этаж и позвонил в дверь. Открыла Света. Секунду-две молча смотрела на него, а казалось, смотрит вечность.
– Мне так и стоять, не пустишь? – отвлек ее.
В то же мгновение, будто очнувшись от гипноза, бросилась к нему. Он так и вошел в квартиру с вещами в руках и женщиной на шее.
– Вадимчик, милый, – целовала его лицо, губы. – Я так испугалась!
– Чего? – положил поклажу на пол. Посмотрел вокруг. – Ты одна?
– Да одна, одна, – бросила вскользь, обнимая его. – Я тогда по телевизору как увидела, что в Африке пропал самолет, о тебе подумала…
– Чего только не наговорит наше телевидение. Меньше слушай, – успокоил ее Вадим. – Что со мной может случиться?
– Значит, не ты? – уже спокойнее прошептала. – Ну и хорошо. А я и не верила! Что же мы стоим? Проходи, – засуетилась, поднимая и укладывая на стул принесенные им пакеты. – Давай, иди в комнату…
Вадим осмотрелся, заглянул в кухню, зал.
– Смотрю, теперь квартира вся ваша?
– Да, Вадимчик, уже второй год. Твоя бывшая как выписалась, так все на меня и переоформили… Теперь вот хоромы, – развела руки.
Вадим сел в кресло, усадил Свету себе на колени. С силой сжал ее в объятиях и поцеловал. Несколько минут ласкали друг друга, ни о чем не говоря и не спрашивая. Наконец, раскрасневшаяся с сияющими глазами Света чуть-чуть отстранилась от него, продолжая сидеть на коленях.
– А Вадим уже в школе. Представляешь, как быстро, – гладя его волосы, сообщила она.
– Володя-то где? – спросил Вадим.
– В больнице лежит, – спокойно ответила. – Год назад инсульт перенес, допился, так вот раз-два в году надо подлечиться…
– Серьезно с ним?
– Да нет, – сморщила носик. – Слава Богу, обошлось. Тянет немного ногу, а так ничего… Только надолго ли? Пьет, – тут же взглянула горящими глазами на Вадима. – Ну его, не достоин он того, чтобы говорить о нем, – и жадно припала к губам Вадима.
Он встал, продолжая держать ее на руках, и направился в сторону спальни…
– Так не хочется, а надо вставать, – прошептала, находясь еще в томном состоянии после бурных минут неудержимой страсти. – Вадик скоро из школы придет, – приподняла голову, облокотившись на локоть. Провела пальчиком по лбу, щекам, губам Вадима. – А ты лежи, отдыхай. Я пока на кухне кушать приготовлю, – поднялась с кровати, несколько секунд стояла, будто что-то искала, глядя на Вадима.
Как возбуждало и манило его это тело! Его прекрасные формы, казалось, не отпускали ни на минуту. Он восхищался ею. Он любил свою Женщину. Она, будто читая его мысли, накинула халат и присела рядом. Он протянул руку и, скользнув под халат, положил ладонь меж ее стройных, горячих ног.
– Вадим, – тихо сказала она. – Ты не думай, что мне нужно только это. Я, как уже убедилась по жизни, совершенно равнодушна к этим любовным играм. Да и нет у меня кроме тебя никого. Исключение только ты в этой жизни. Ты для меня даже больше, чем муж, – погладила его руку, лежащую у нее на ногах. – У меня, наверно, совершенно другое предназначение в жизни. Вот даже с тобой. Готова броситься, бежать следом, особенно когда ты уходишь от меня. Мне тогда так тяжело, ты не представляешь. И ушла бы. Да вот Володя! Ты не думай, Вадим, что я держусь за него. Ты же знаешь, что это не так. Да и за что держаться? Он, понимаешь, стал для меня, не знаю, как назвать… Еще эта болезнь… Не могу бросить. Тем более у него ведь по жизни нет никого. Родители давно умерли. Как ребенок он… – и заплакала. – Мне жалко его, Вадимчик, милый, – наклонилась, уткнулась в его плечо.
Вадим гладил ее плечи, волосы и пытался сосредоточиться, собраться с мыслями. С одной стороны, он будто громоотвод в ее житейских проблемах, и это должно больно задеть его мужское самолюбие. Но, с другой, он знал, кто ее муж. И ревновать ее к нему было глупо и бессмысленно. Она действительно была его женщина. Верная, преданная женщина! И в этом он не сомневался ни на йоту.
– А что ты так срочно захотела меня видеть? – пытаясь отвлечь ее, спросил, улыбнувшись.
Она подняла голову, ладонью утерла слезы.
– Я хотела тебе ночью сказать, – посмотрела на него потеплевшими от озорной мысли глазами.
– Нет, сейчас, – чувствуя, как уходит от нее тяжесть предыдущего разговора, настаивал он.
– Ты только не смейся и не пугайся, хорошо? Обещаешь?
– Клянусь!
– Вадим, я чувствую это все последнее время. Даже не в мыслях, где-то глубже, острее. Все нутро мое кричит и просит об этом…
– Так что же это такое, требующее немедленного моего участия?
– Вадим, – посерьезнела она. – Ты должен сделать мне ребенка, – и быстро приложила ладонь к его губам. – Возражения не принимаются… Я так хочу. Я так решила. И не смотри на меня так. Я чувствую это, понимаешь? Мне надо это!
– Да я не… – замялся он. – Я ничего не имею против… Но ты… Как будто самца-осеменителя вызываешь?
– Вот! – воскликнула она. – Я так и знала, чувствовала, что ты воспримешь это именно так. А впрочем, – уже с несвойственной ей твердостью продолжила, – считай, как хочешь. Мне тридцать пять, Вадим. И я хочу посвятить свою жизнь тому, что мне нравится. Я хочу иметь детей. Мне что, из детдома брать? Я бы взяла, если бы не было тебя. Ты думаешь, мне нужны твои деньги? Во мне все кричит, что мне ты нужен. Ты! Я могла и не говорить тебе этого. Забеременеть, и все! Я думала ты мой, а ты… – встала и пошла в кухню. – Давно бы мог забрать, куда бы я делась… – то ли услышал, то ли почувствовал ее тихие то ли слова, то ли мысли.
Вот такого оборота он не ожидал точно. Вдруг почувствовал себя ничтожным, слабым и лживым. Такой Светланы он не знал. Вскочил и пошел следом за ней. Подошел сзади, обнял за плечи, прикоснулся губами к нежной коже, вдыхая аромат ее тела.
– Прости! Я ведь даже не собрался с мыслями, думал, шутка получится…. Прости, – почувствовал, как немного обмякло, расслабилось тело под его руками.
Вернулся из школы маленький Вадим. Серьезно, по-взрослому поздоровался с гостем, внимательно посмотрев в его глаза. Он так был похож на своего отца. Поразительно! И опять Вадиму стало не по себе. Вдруг остро почувствовал свое одиночество в этом мире. Вот они, близкие ему люди, которые помнят о нем, несут в себе его кровь. А он? Какое его предназначение? Что он сделал или хочет сделать в этой жизни? Только сейчас понял, что мечта лишь тогда прекрасна, пока она неосуществима. Чем стала для него мечта его жизни? Да ничем! Обыкновенной работой…
А что он дал сидящему сейчас рядом с ним ребенку? Такой близкой, как никогда, женщине? Все, что он смог, это прошептать, глядя в глаза Светлане:
– Прости! Прости, если можешь, Светочка…
– Вадим, – тихо сказала, как бы продолжая вслух свои мысли.– Я ему хоть сейчас готова рассказать всю правду, но он пока не поймет, – посмотрев на сына, потрепала его волосы. – Вот станем взрослее, и все разложим по полочкам. Да? И, думаю, это не будет для нас ударом?
Она постелила ему в комнате, прошептала, выходя:
– Уложу и приду…
Такой покорности и такой страсти от Светы он не помнил. Она вся, без остатка, отдавалась ему! Что чувствовала она в эти минуты блаженства? То, что в его женщине зарождается другая жизнь, он ощутил так ясно. В ней раскрылось все! Он, как в бездну, летел и летел, теряя ощущение реальности. Такая близость была первой в его жизни. Сама природа принимала в ней участие. Это было единение двух существ, готовых сгореть без остатка, давая рождение новой жизни…
Чуть успокоившись, усмирив готовое вырваться из груди сердце, Света прошептала, глядя в темноту комнаты:
– А теперь злись, ругай меня, мой милый! Ты во мне! Ты навсегда со мной…
Вадим лежал рядом и сиял. Что-то чистое, легкое обволакивало, не отпускало. Она повернулась к нему, тесно прижалась всем телом.
– Ты не обижайся на меня, милый! Я просто немного устала, вот и вырвалось… Ты моя судьба, я знаю! Родной, ты живи, ты не думай, я справлюсь, – шептала, жарко дыша в ухо. – Я знаю, тебе не легче, прости…
Немного отодвинулась, легла поперек кровати, подняла ноги вдоль стены, поддерживая бедра руками.
– А это зачем? – спросил, отодвигаясь и уступая ей больше места.
– Это для гарантии, чтобы наверняка забеременеть, – ответила она просто. – Врачи рекомендовали.
Утром проснулся от ласки. В полусне, возбуждаясь, открыл глаза, встретившись с искрящимся взглядом Светы.
– Я хочу! Хочу еще… Чтобы наверняка…. – страстно шептала, целуя и увлекая Вадима в игру. Увлекательную, романтическую игру, без которой не было бы жизни на Земле…

***
Спустя два месяца получил телеграмму с текстом, понятным только ему: «Уже да! Любим. Целуем».
И погнала жизнь опять вперед, подстегивая, словно кнутом, ежедневными заботами и хлопотами. День за днем, день за днем…
Как-то вдруг отлаженный жизненный ритм начал давать сбои, запутавшись, как в сетях, в новых незнакомых словах. Перестройка. Консенсус… Что-то произошло, начало меняться. Перемены ощущались и в работе, и в отношениях людей. Какая-то суета чувствовалась вокруг. И в то же время все вроде бы, как всегда.
Соседка чуть ли не ежедневно заходила к нему. Вадим давно понял, что ее интересовала только близость с ним. Только физическое удовлетворение. Причем делала она это почти постоянно с каким-то авантюрным подходом. То прибежит во время обеда, будто попросить что-то, соль там или еще чего. И тут же, будь то кухня или ванна Вадима, с неистовой страстью отдастся ему… А на вопрос, где муж, небрежно бросит:
– Сидит за столом, борщ ест…
То вечером, проходя мимо с ведром мусора, быстро оглянувшись вокруг, будто ненароком распахнет чуть-чуть подол халата, показывая, что под ним ничего нет… А потом, выбросив мусор, забежит к нему и… спустя десять минут отправится домой, как ни в чем не бывало.
– Ты самка! Ненасытная самка, – не стесняясь выражения, часто во время их близости говорил Вадим, чем вызывал в ней такой взрыв страстей, что становилось страшно.
– Да, самка, – неистово шептала, жадно целуя его, готовая разорвать. – Самка!
В ней действительно было что-то от хищницы. В общении, в быту кроткая, скромная женщина, но когда дело доходило до интимной близости, перевоплощалась в неукротимую, дикую кошку!
– Что ты мужу оставляешь? – спросил как-то, лежа рядом, после очередной их мимолетной близости.
– А я ему и не даю, – смеясь, ответила. – А впрочем, он и не просит…
– А на кой… живешь с ним?
– Если ты возьмешь меня, я с удовольствием брошу его, – парировала она. – Так как? – взглянула весело в глаза Вадима.
– Ты знаешь, – ответил, рассмеявшись своей мысли, – не хочу делать тебя рано вдовой. А что это произойдет слишком скоро в случае нашей совместной жизни, я не сомневаюсь…
Эта игра отвлекала, вносила разнообразие в скучные, повседневные будни. Хотя были моменты, когда готов был найти любой предлог, лишь бы Нина отстала от него. Но проходили день, неделя, и он понимал, что разрывать эту связь не собирается. В их отношениях с Ниной не находил ни положительного результата, ни отрицательного. Да он их и не искал. Его совесть спала. Зато было время того, сидящего в нем змея.
И все же перемены намечались. Как-то незаметно, само собой, все меньше и меньше пассажиров видел в салоне своего самолета. То один, то другой город закрывали аэропорты из-за убыточности. Зато радовался его друг Андрей. Он к тому времени летал за границу. И если раньше приходилось совершать рейсы с полупустыми салонами раз-два в месяц, то теперь «челночники», так стала называться основная масса авиапассажиров, чуть не штурмом брали кассы аэровокзалов и самолеты… А это значит, больше рейсов, больше зарплата.
– Давно бы так, – восхищался он при встрече с Вадимом. – И получка неплохая. А еще, – подмигнул другу, – от «челночников» перепадает немного. Им неучтенный груз нужен, вот мы иногда и помогаем…
А тут вскоре Вадима пригласил к себе в кабинет начальник отряда.
– Ты как насчет перехода на грузовую машину, Вадим Сергеевич? – чуть не с порога спросил он, поздоровавшись.
– А именно? – заинтересовался Вадим, которому надоело уже безделье. Третью неделю болтается по аэродрому без работы.
– Свою машину не хочешь? Ту, африканскую?
– Так… она же… – удивился Вадим.
– Да, – перебил его начальник. – Она уже готова и ждет тебя на ремонтном заводе, если, конечно, ты согласен. Ну, так как? Согласен?
– Да! – не раздумывая, ответил Вадим.
– Экипаж возьмешь старый?
– Хотелось бы! Только, если можно, без штурмана, мне бы другого…
Начальник понимающе махнул головой. Он знал ситуацию, сложившуюся после возвращения Вадима и его экипажа из Африки, поэтому ни о чем расспрашивать не стал.
– Понятно! Что ж, твое право, Вадим Сергеевич. Это устроим, – встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен. – Давай, через два-три дня готовься, – пожал на прощание руку. – Приказ о переводе считай подписан.
Тут же нашел Николая, сообщил ему о решении руководства. Тот очень обрадовался. Как и Вадим, он был сейчас не у дел. Только, если у Вадима не было рейсов на данный момент, то у него и самолета не было.
– А Сашу? – спросил, взглянув в глаза командира.
– Попросил другого штурмана… – поняв вопрос, ответил Вадим.
– И хорошо. Баба с возу, кобыле легче… А может, мы это, сегодня в ресторанчик, а? – потирая руки, предложил Вадиму.
– А почему бы и нет, – подумав минутку, ответил. – Тем более, давненько не хаживал уже…
Несмотря на будний день, зал ресторана был полон. С трудом нашли свободный столик. Подошла официантка.
– Нам бутылочку коньяку ну и что-нибудь из закуски на ваше усмотрение, – улыбнувшись, сделал заказ.
Та замахала головой:
– Только сто граммов на одного клиента.
– Как? – возмутился Вадим. – Кто сказал? В магазинах нет, и тут нет?
– Да, видно, давно ты не был в ресторане, – успокоил Николай. – Думал, там, в магазинах нет, а здесь свободно? – указал за окно. – Сухой закон, брат, он везде сухой!
И тут же обратился к продолжавшей стоять возле них девушке.
– Ну, а если неофициально? Как всегда…
Та оглянулась вокруг. Тихо ответила:
– Пока берите по сто, а там посмотрим… И то, если только в чашках…
– А они что пьют? – указал на большой стол в углу зала. Видимо, праздновали или день рождения, или еще что.
Николай усмехнулся:
– С собой принесли, или вон графины с соком стоят…
Как и обещала, официантка принесла коньяк в чашках вместо чая.
– Вот конспирация! – возмущался Вадим, отхлебывая напиток. – Хорошо хоть не в тарелках да ложками…
Кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, встретился со смеющимися глазами Гали, продавца из универмага.
– Раз гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе… – весело пропела она. – Вот и обещания мужчин. Ждала, ждала и не дождалась.
– Галочка, – обнял ее за талию. – Какими судьбами?
– А мы вон за тем столом, – показала в угол зала, – юбилей директора празднуем. Смотрю, ты сидишь. Думаю, дай подойду… А пойдем танцевать? – потянула Вадима за руку.
– С удовольствием, – подмигнул Николаю, вставая из-за стола.
– А ты и друга бери! Нас там много… молодых, красивых, – засмеялась, беря за руку и Николая.
Так и повела обоих через весь зал к своему столу.
– Ира! Хватит сидеть, давай танцевать! Вот кавалер тебе, – чуть подтолкнула Николая вперед к сидящей перед ним женщине. – Это подруга моя. Давай, приглашай, что встал, – шепнула ему на ухо.
Несмотря на сухой закон, зал ресторана шумел, гудел, как улей. Трезвых глаз, может быть, кроме как у официанток, увидеть было невозможно. Вадим с Николаем за своим столом практически больше и не сидели. Ресторанный кураж полностью овладел друзьями. А чуть разогретые алкоголем озорные и веселые женщины не отпускали их ни на минуту…
Около полуночи вышли на улицу. Галя крепко держалась за локоть Вадима.
– Сударь, – обратилась она к Николаю. – Вы, как истинный джентльмен, обязаны на Ире… простите, обязаны проводить Иру домой!
– Пренепременнейше, многоуважаемая, – нагнулся тот в низком поклоне, при этом чуть не упал, потеряв равновесие. – Пардон! Доставлю в лучшем виде, мадам. Не извольте беспокоиться. – Театрально крикнул, повернувшись в сторону: – Карету нам, карету! – и обняв Иру, повел ее к стоянке такси.
Вадим подошел вплотную к Галине.
– А вас проводить?
– Только попробовал бы сказать нет! – воскликнула та, беря Вадима под руку.
Она жила в двух кварталах от ресторана. Через пять минут подошли к ее дому.
– Не зайдешь? – махнула рукой в сторону подъезда.
– Это было бы непростительной ошибкой с моей стороны, – возмутился Вадим. – Конечно же, да!
Долго целовал в прихожей квартиры, как только закрыли за собой дверь. Расстегнув на ней блузку, неистово мял, ласкал ее пышные, красивые груди. Таких прекрасных форм в его руках еще не было…
– Я хочу в спальню… – прошептала, задыхаясь, увлекая его за собой.
– Я приму душ? – спросил, снимая рубашку.
– И поскорее, я жду… – ответила, снимая колготки.
Только успел раздеться и включить воду, как следом вошла Галя. На ходу сбросив халатик, залезла в ванну и встала рядом, подставляя свое тело под струи воды.
– Давай я тебя намылю, – потянувшись, взяла в руки мыло…
Эта прелюдия в ванной так возбудила обоих, что еле успев дойти до кровати, буквально набросились друг на друга. В порыве сумасшедшей, неудержимой страсти она громко застонала, затем несколько раз вскрикнула… и, откинувшись на подушки, затихла. Мелкая дрожь прошла по ее телу. Вадим наклонился над ней, хотел поцеловать. Она с улыбкой на губах лежала, не подавая признаков жизни. С тревогой в голосе тихо позвал ее, но та молчала. Легонько тронул за плечо, потряс сильнее. Безрезультатно! Не на шутку испугавшись, хотел вскочить, бежать за водой, как вдруг Галя открыла глаза и чуть слышно прошептала:
– Что это было?
– Это тебя надо спросить, что это было, – испуганно глядя на нее, ответил Вадим.
Секунд двадцать молчала. Наконец, полностью придя в себя, улыбнулась, прижавшись к нему.
– Со мной такое бывает. Очень редко, но бывает. Когда мне совсем, ну совсем, хорошо, я просто теряю сознание. Понимаешь? Это как раз тот случай. Не обращай внимания, милый, – зашептала ему на ухо. – Мы, женщины, бываем непредсказуемы.
И он, облегченно вздохнув, успокоился, обнял ее, уткнувшись в копну ароматных волос…
Проснулся от какого-то постороннего шума в соседней комнате. Тихонько толкнул Галю.
– Что такое? – открыв глаза, спросила. Томно потянулась.
Он указал на дверь спальни.
– Не обращай внимания. Это дочь пришла. Она у бабушки ночевала, – ответила Галя, прислушавшись. – Тебе на работу? – посмотрела на часы, вставая.
– Необязательно, – прошептал Вадим. – Могу попозже…
– И у меня выходной. Тогда я сейчас выпровожу ее в школу и вернусь. Полежи, – накинула халат и вышла.
Через полчаса вернулась, быстро сбросила одежду и юркнула под одеяло.
– Все. Ушла моя Леночка в школу. Мы снова одни, – зашептала, обнимая, тесно прижавшись к Вадиму. – Ты такой горячий! Погрей спинку, замерзла… – повернулась к нему, подставив свою обворожительную попку.
Вздох, похожий на шипение, вырвался из его груди. «Зашипел?» – мелькнула мысль.
Нежно погладил чуть подрагивающие бедра. Они напряглись. Руки скользнули по ее шее, легли на волнующиеся груди, слегка сдавив их, коснулись живота, затем чуть ниже… Целуя плечи, почти задыхаясь от возбуждения, прижался еще сильнее к зовущему, изнывающему от нетерпения телу, и оно обмякло в ожидании…
Лишь ближе к обеду он покинул приютивший его в эту ночь дом и направился на аэродром. Быстро получил и оформил все необходимые командировочные документы. Познакомился с новым штурманом, Алексеем. Встретился с остальными членами экипажа, договорились о времени отъезда. Пробежал по магазинам и по совету друзей купил в дорогу сахар, мыло, стиральный порошок, чай, кое-какие продукты. И вечером следующего дня они уехали поездом к месту, где им предстояло получить и облетать отремонтированный самолет, оставленный когда-то в такой далекой Африке.

                ***
Перемены в стране шли полным ходом. Если там, на Севере, пока еще это ощущалось слабо, то здесь, в центре, контраст был налицо. Поселившись в гостинице, сразу же мысленно поблагодарил тех, кто надоумил его взять с собой то, что казалось лишним в дороге и вызывало улыбку. Ни мыла, ни зубной пасты, ни других туалетных принадлежностей в магазинах днем с огнем не отыскать! Даже странно было видеть совершенно пустые полки в магазинах. Причем неважно, продуктовый он, промтоварный ли. Все в одночасье стало дефицитом. Спасением для приехавших оставалась столовая при авиаремонтном заводе со скудным меню да то небольшое количество продуктов, что привезли с собой…
– Что, друзья, – шутил Вадим, сидя вечером перед телевизором в холле гостиницы. – Скоро перейдем на подножный корм. Еще неделя-две, и пойдем корешки копать. Я там, кстати, у заводского забора сочную травку присмотрел…
– Может, улетим до того, пока закончатся домашние пирожки? – ответил второй пилот.
– Не знаю, – вздохнул Вадим. – Третий день здесь, а самолет еще свой не видели. У тебя там пирожков еще много? – улыбнувшись, поинтересовался у Николая. – Угостил бы хоть!
– А у меня чай есть, – вяло поддержал разговор штурман. – С сахаром…
– А я бы и сбегал, да некуда, – обреченно вздохнул бортинженер. – Сухой закон долбанный, мать их так…
– А вы вон к дежурной по этажу подойдите, – оглянувшись, прошептал сидевший рядом в кресле мужчина.
– А что, там что-то есть? – приободрившись, также шепотом спросил его инженер.
Тот утвердительно махнул головой:
– Я брал вчера…
И через пятнадцать минут сидели за столом в номере бортинженера за бутылочкой водочки, ставшей вдруг по всей стране такой желанной и недоступной.
На следующий день впервые направились в дальний ангар завода к своему самолету. Ремонтники наводили последний лоск на нем. Вадим поднялся в кабину и с нескрываемым волнением сел в свое кресло. Руки коснулись штурвала, пальцы прошлись по приборам… В одно мгновение память перенесла на своих легких крыльях на тысячи километров от того места, где сейчас находился. Будто вчера все произошло. И его самолет стоит не на бетонном полу ангара, а на влажной земле, опутанный травой и кустарником африканской саванны. Улыбнувшись, повернул голову к креслу второго пилота… и так явно увидел сидящую в нем Агун, что даже вздрогнул! Ее красивое, налитое молодостью и здоровьем тело, зовущие и увлекающие в бездну страстей глаза…
– Как ты там? – прошептал, продолжая смотреть на кресло, будто она сидела в нем и могла его услышать. – Прости меня, если сможешь.
После обеда поднял самолет в небо, совершил пару больших кругов над аэродромом, произвел посадку. Машина слушалась и выполняла все требования пилотов беспрекословно. Словно и не с ней произошла авария, не она садилась в аварийном режиме, разрывая в клочья фюзеляж о деревья и кустарники. Не она мокла и ржавела под проливными дождями Африки.
«Время лечит все», – к месту ли или просто так мелькнула мысль, когда обходя машину после посадки, ласково поглаживал обшивку.
– Еще полетаем, – произнес вслух, улыбнувшись, и направился в сторону здания заводоуправления.
Зашел в кабинет главного инженера.
– Здравствуйте! Вы меня вызывали?
– О, Вадим Сергеевич, проходите. Не вызывал, а приглашал, – указал жестом на кресло. – Присаживайтесь! Я, собственно, что вас пригласил, – сразу перешел к теме разговора. – У вас нет желания слетать поближе к западным границам нашей Родины? И машину заодно проверить основательно…
– А именно? – поинтересовался Вадим.
– Да на наше смежное предприятие, – продолжил тот. – Запчасти, оборудование перебросить к нам, ну и еще кое-что, – чуть замялся, – попутно. Времена нынче, сами понимаете.
– И надолго? – обрадовано спросил Вадим. «Маму повидаю!»
– Думаю, дня за два-три управитесь.
– Когда вылетать и что, где, как решать? – спросил Вадим.
– Это объяснит вам наш снабженец, – ответил хозяин кабинета, нажимая кнопку телефона. – Он сейчас зайдет…
Через двадцать минут Вадим покинул кабинет главного инженера и поехал в гостиницу сообщить экипажу о завтрашнем полете.
Утром, оформив необходимые документы, поднялся в самолет. Следом подъехал на машине заместитель директора завода по снабжению и еще один мужчина.
– Это тоже с нами, – ответил на немой вопрос Вадима Анатолий, так звали снабженца. – Он попутно добавит кое-какой товар к нашему грузу. Времена нынче такие, крутимся… – улыбнувшись, неопределенно сказал он.
Спустя час поднялись в воздух. Настроение было прекрасным. Судьба послала такую возможность нежданно-негаданно объявиться дома. Увидеть снова маму! Пусть не так давно заезжал, но и этот краткосрочный визит только обрадует ее.
Уже второй день как дома. Ходит по родным, знакомым улицам. Вот и сейчас, возвращаясь с аэродрома, где почти целый день загружали самолет, решил пройти пару кварталов пешком. Зашел в магазин, купил то, се из того скудного ассортимента, что еще остался лежать на полках. Выходя, услышал, как его кто-то негромко окликнул. Обернулся. Перед ним стояла Таня.
– Ты? – немало удивился.
– А что, не ожидал увидеть? – ответила она, с интересом рассматривая Вадима.
– Если честно, нет.
– Вот! Смотри, – игриво повернулась перед ним. – А ты куда сейчас? – оглянувшись вокруг, спросила: – Может, поболтаем?
– Да, вообще-то, никуда. Домой направлялся, – удивляясь своему спокойствию, ответил Вадим. – А посидеть я не против. Давай вон в кафе зайдем? – показал на здание напротив…
Уже два часа, как они сидели, пили кофе и разговаривали. Таня болтала и болтала без умолку. За это время рассказала все о себе. Вадим уже знал, что она так и живет здесь. Выезжала на пару лет с одним из своих мужей, а их у нее, как сообщила, было три, но, разведясь, вернулась назад.
– А сейчас вот живу одна, – подытожила она. – Ты меня не вспоминал? – спросила весело, тронув его руку.
– Вспоминал, – соврал Вадим. И озорная, коварная мысль взбудоражила его. – А может,… куда-нибудь, а? Вспомним молодость… – глядя на нее, нагло бросил как бы между прочим.
Она даже не почувствовала иронии и подвоха в его голосе. Но в глазах блеснул огонек.
– А куда? – спросила. – Ко мне нельзя…
– У меня тоже мама дома, – ответил Вадим.
Таня на секунду задумалась, закусив губку. Затем резко поднялась.
– Пошли!
– Куда мы? – спросил, когда они вышли на улицу.
– Не спрашивай! Тут рядом.
Вскоре подошли к  поликлинике.
– Я здесь работаю. Гинекологом, – сказала она. – У меня выходной сегодня, пойдем ко мне в кабинет…
– Да-а, – вздохнул Вадим. – Говорила мне мама, учись на гинеколога. И деньги в кармане, и руки в тепле… Нет, летчиком ему захотелось быть, видишь ли!
Таня засмеялась, легонько тронув его за руку.
- Мы пришли, гинеколог! – указала на вход в здание. Поднялись на второй этаж. Таня достала ключ и открыла дверь, пропуская Вадима вперед…
С таким остервенением и злостью не владел еще ни одной женщиной в своей жизни. Он понимал, что для нее это всего лишь азарт. Очередная прихоть, а не возвращение в прошлое. Поэтому и затеял, наперекор себе, эту авантюрную, грязную игру. Перед Вадимом была уже не та девушка, которую когда-то ласкал пылкой, юношеской любовью. Он не чувствовал ни влечения к ней, ни уважения. Все осталось позади. Сейчас рядом с ним находилась, ублажая его прихоти, самая обыкновенная шлюха! Он еще там, в кафе, увидел и почувствовал, что Таня стала доступной для любого мужчины. И выражалось это во всем. В ее поведении, взгляде, ее словах и поступках…
Вадим сидел на кушетке в одной расстегнутой рубашке, она, совершенно голая, рядом. Вокруг валялась их одежда. Таня что-то говорила, продолжая ласкать его, а он, не слушая ее, с интересом осматривал все вокруг, усмехаясь своим мыслям: «И как мы там помещались? Где были ее ноги, на что опирались мои руки? Да, видели бы пациентки, посещающие этот кабинет, что можно вытворять на находящихся здесь креслах, кушетках и прочем медицинском инвентаре. Немало бы, наверно, почерпнули для себя, удивившись их назначению…».
Шел домой с таким облегчением и радостным настроением, будто вернул старые долги, отягощающие тяжким бременем всю его жизнь.
– Что такой веселый, сын? – спросила мама.
– Не знаю, мам, легко как-то стало мне, и все.
Мама только улыбнулась в ответ, прижавшись к его плечу.
Утром следующего дня покидал родной город. Помимо основного груза в отсек самолета загрузили коробки и ящики, принадлежащие их пассажиру. Вадим уже познакомился с ним и знал, что Виктор в недалеком прошлом работал на заводе в должности начальника цеха. А тут почувствовал в себе жилку предпринимателя и благодаря новым веяниям стал кооператором. И теперь имеет небольшой свой магазинчик в городе.
– Вот, пользуюсь пока старыми связями. И самолет вот ваш пригодился. А иначе было бы накладно, – говорил он Вадиму, показывая на свой груз. – Кручусь, ищу выгоду. Бизнес… – манипулировал непривычными для слуха словами.
Два часа полета, и благополучно совершили посадку на аэродроме завода. Вскоре к самолету подъехала машина, в которую перенесли все, что находилось в грузовом отсеке. Когда выгрузка закончилась, в кабину зашел Виктор с пятью небольшими коробками в руках.
– Это вам, всему экипажу за работу. В подарок. И спасибо вам, ребята, – положил на откидной столик и ушел.
Видеомагнитофон. Большими, четкими буквами было написано на каждой коробке.
– Вот это подарок, – воскликнул штурман. – Я всю жизнь мечтал!
– Да уж... – поддержал его Вадим. – И нас затронули новые времена. Бизнес, друзья, бизнес…

***
А жизнь, безучастная к своим людям-попутчикам с их чаяниями и проблемами, мчит вперед, с каждым днем, каждым часом стремительно меняясь, словно узоры в калейдоскопе. Работы для Вадима было много. Если пассажирские самолеты простаивали в аэропортах без дела, желающих совершать поездки на воздушном транспорте становилось все меньше и меньше, то грузовые самолеты мотались по всей стране из города в город. Иногда доходило до абсурда. Только привезли и выгрузили коробки и тюки с одеждой и прочим товаром, как не проходит иногда и полдня, другой хозяин загружает эти же тюки,… и они летят совсем в другой конец страны. Бизнес! Все чаще и чаще слышалось вокруг.
В середине мая получил телеграмму: «Родилась Катенька. Любим. Целуем».
Радовался, как ребенок. Будто вместе с Катенькой на свет появился. На какое-то мгновение все его существо оторвалось от реалий жизни. На крыльях нежности и любви готов был лететь к ним, таким близким и родным людям. С душой, чистой, как белый лист, почти детским, невинным взором взглянул в голубое небо. Улыбнулся искрящимся лучам солнца.
«…Отца-героя пора получать, Вадим, – смеялась мысль и тут же, опустив на землю, зашипела. – Сволочь ты, Вадим! Большая неисправимая сволочь! Нет тебе прощения…»
Достал с полки так и не распакованную коробку с видеомагнитофоном. Пошел на почту и отослал Светлане. Немного подумав, вытащил из кармана портмоне и, пересчитав деньги, половину тут же отправил переводом ей.
День за днем, день за днем стремительно летело время. Иногда Вадиму становилось стыдно за то, что он, здоровый молодой мужчина, не вписывается в эту кипящую переменами жизнь. Многие его коллеги очень быстро переквалифицировались, ушли в кооперативы, завели свои дела. Кто мастерскую, кто ателье, кто магазин. А он любил и умел только летать. После очередного возвращения на родной аэродром немало удивился и возмутился происходящему. Их когда-то пусть и небольшой, но крепкий коллектив распался, как карточный домик. Из пятнадцати единиц авиапарка… в одночасье, одним росчерком пера, образовались три самостоятельных авиакомпании, которые теперь вынуждены делить одну взлетную полосу их аэродрома. Вадим вместе с самолетом и экипажем оказался в одной из них с глупым названием «Икар». Кроме двух машин АН-12 в нее вошли вертолет МИ-8 и ТУ-134, на котором летал его друг Андрей. Хозяином новоиспеченной авиакомпании оказался никому до сих пор не известный представитель столицы. Причем, как оказалось, весьма далекий от авиации. Он и не скрывал этого, наоборот, часто подчеркивал, даже кичился тем, что ему это и не нужно. Оказывается, чтобы иметь свою личную авиакомпанию, достаточно и строительного техникума… Мир перевернулся!
Все чаще и чаще в грузовом отсеке его самолета летали из одного конца страны в другой коробки с шоколадом «Марс» и «Сникерс», бутылки с красивыми заграничными этикетками «Пепси», «Кола», спирт «Роял», водка «Белый орел»… Помимо груза теперь у Вадима почти всегда находилась большая сумма денег. Из командира самолета иногда по поручению руководства приходилось превращаться в обычного торгаша. Мир изменился. Жизнь летела кувырком! Невозможно было остановиться, оглядеться…
Одно радовало: летать приходилось много. Не всегда, правда, вовремя получали заработанные деньги, но в какой-то степени это компенсировалось любимой работой. Довольно часто вместо денег несли домой коробки с бытовой техникой, спиртными напитками и прочим товаром. Хоть магазин открывай! Для мужа Нины Вадим стал «лучшим» другом. Чуть что, так и идет к нему.
– Дай в долг…
Нине это нравилось. Теперь она смело переступала порог квартиры Вадима.
– Для него, милого, стараюсь…. – со смехом и иронией говорила, прижимаясь к Вадиму.
Даже появились знакомые предприниматели, которые забирали у него все это и реализовывали.
А вскоре и не стало страны, в которой родился, жил, строил планы на будущее. Все происходило, как в кошмарном сне. Вадим в это время находился в городе своей юности. Пока загружался самолет, появилась возможность провести денек в гостях у друга. Игоря не видел уже несколько лет.
– …И что же, вот так, в пьяном угаре, можно взять и раскромсать, разорвать в клочья государство? – сидя с другом за столом в кухне, возмущался Вадим по поводу недавнего решения президента. – Будто колбаску вот порезать, – приподнял тарелку с колбасой. – Бутылку водочки распили. И… государство разделили… Бред! Честное слово, Игорек, бред!
– Вот-вот, – поддержал разговор Игорь, – сам сказал, по пьянке. Были бы трезвые, не решились бы, наверно, на такой шаг. А, впрочем, кто их знает? Для них государство поделить, судьбы людские сломать, может быть, проще, чем для нас колбаску нарезать? – махнул рукой. – Пошли они все… Давай лучше за встречу, за нас, – поднял рюмку. – Даст Бог, выдержим!
Молча выпили. Вадим смотрел на друга и чувствовал, что тот что-то не договаривает.
– Ты как, Игорек? Смотрю, сам не свой. А то мы все о политике да о политике, – спросил Вадим.
– Живу, дышу, как видишь, – неохотно ответил тот. – А если честно, Вадим, уже и не хочется ни того, ни другого…
– Что такое? Вижу, что случилось что-то.
Игорь встал, закрыл дверь в кухню.
– Хреново все, – обреченно ответил. – Оле пока не говорю, не хочу расстраивать. Без работы я остался, вот уже неделю как. Новый хозяин продал мой самолет, а взамен ни мне, ни экипажу ничего! Ходим, побираемся по аэродрому. В общем, в грузчики переквалифицировался я, Вадим. Пока, правда, работы хватает, а там, как вынесет…
Вадим смотрел на друга, не в силах ничем помочь ему, а у самого на душе скребли кошки.
– А может, уехать тебе, может, где и есть работа для тебя? Правда, я не знаю, в наше время…
– Куда, Вадим? Ты же видишь, что творится в стране, – указал за окно. – Да и трое детей у меня. Им отец нужен. Оля, вон, надрывается. Я же вижу, как ей тяжело. Нет, пока есть хоть такая работа, буду держаться. Обидно, конечно, что все так, но, видно, судьба. Надо и грузчиком поработать на барина. Чтоб им… –  выматерился в сердцах.
Уходил от друга с тяжелым камнем на сердце. Жалко было Игоря и его семью, но и помочь в данный момент ничем не мог. Сам жил одним днем. Вокруг такое творится, что не знаешь, в какой стране проснешься завтра, и проснешься ли вообще. Долго бродил по городу, ставшему в одночасье чужим и неприветливым. Замкнулись, ушли в себя, казалось, не только люди, но и улицы, дома…
Не думал, что на данном этапе жизни своеобразной палочкой-выручалочкой станет для него Нина. Только с ней на то короткое время, которое она выкраивала для общения с ним, он забывал обо всем. Своей неудержимой страстью, огненным темпераментом она заставляла забывать о том, что творилось за стенами их дома. Только он и она! Иногда этих минут хватало, чтобы долго не видеть и не слышать всего того, что продолжало будоражить людей. И с каждой встречей она все дольше и дольше оставалась с ним, не торопилась выскользнуть незаметно за дверь его квартиры. Ее муж, как и многие вокруг, потерял работу, и почти все последнее время заливал свои проблемы водкой. Если и раньше он не особо уделял жене внимание, то сейчас ушел в свои проблемы и, казалось, забыл о ней. Вот и получалось, что Вадим в ней, а она в Вадиме находили утешение для себя…
За неделю до Нового года пригласили в кабинет начальника. Кроме него там находился незнакомый молодой человек, который, поздоровавшись, сразу перешел к вопросу, ради которого и вызвали Вадима.
– Через неделю ваш самолет передается в аренду компании, работающей сейчас в Африке. Собирайтесь, оформляйте документы и в путь, – дежурным голосом говорил тот. – Если кто-то не согласен, имею в виду экипаж, доложите мне завтра. Найдем замену. Все остальные вопросы с вашим прежним руководством, – показал на продолжающего сидеть начальника. – Вопросы есть?
– Если можно, – спросил Вадим. – Куда в Африку и на какой срок?
– Пока на базирование в Анголу, а там… Работы много. А срок, думаю, не меньше года.
Никто из экипажа не отказался. Да и глупо было это делать. Потерять такую работу можно в два счета, а вот найти практически невозможно. Наоборот, мужички даже обрадовались.
– Погреемся хоть, командир, – весело воспринял сообщение второй пилот. – Давненько я в Африке не бывал…
Бортинженер подмигнул Вадиму.
– …А может, и навестим кое-кого, а? – улыбаясь, спросил, понимая, что Вадим догадывается, о ком идет речь.
У него и самого мелькнула такая мысль, когда там, в кабинете, услышал слово Африка. «А вдруг…»
Улетали утром тридцать первого декабря. Вадим недовольно бурчал, направляясь к самолету:
– Не дадут Новый год встретить. Горит им, что ли? Все люди, как люди, дома с шампанским, а тут болтайся в небесах…
Сделав прощальный круг над аэродромом, взяли курс на юг. Монотонно гудя моторами, самолет уносил все дальше и дальше от трескучих морозов, сугробов вдоль обледенелых дорог и сплошной, непроницаемой темноты. Через четыре часа посадка и дозаправка в аэропорту, в котором так давно не был. Мгновенно перед ним возник образ Ларисы. Нестерпимо захотелось услышать ее голос, заглянуть в смеющиеся зеленые глаза…
Запросил диспетчерскую о разрешении на посадку и, получив его, начал снижение. Взглянул вниз, увидел белеющую кромку льда вдоль морского берега.
– И там не май месяц… – поделился со вторым пилотом, указав пальцем вниз. – Холодно, лед стоит!
– Вот и я о том же, – ответил тот, – поскорее бы в Африку, там тепло, хорошо!
– Да ладно тебе. Еще нажаришься под африканским солнцем. Вспоминать скоро будешь с ностальгией о снежке. А я бы так с удовольствием встретил Новый год здесь, на родной земле, с морозцем.
И тут же шальная мысль мелькнула в голове. Обернулся, хитро взглянул бортинженеру в глаза.
– Инженер, у нас, мне кажется, не все в порядке с техникой. Что-то отрываться от Родины с неполадками на борту не хочется…
Тот понял командира мгновенно.
– Я тоже так думаю, командир. Не нравится мне работа правого мотора, – постучал пальцем по приборной доске. – Работа топливной заслонки меня тревожит…
Выруливая к месту стоянки, Вадим обратился к диспетчеру.
– Нам бы техников, что-то с правым мотором. Профилактический осмотр сделать.
– Вы что, совсем там? – услышал в ответ раздраженный голос диспетчера. – Новый год уже через... можно сказать, вот-вот, а они… видишь ли, ремонта хотят! Ждите теперь, приспичило вам сломаться!
Вадим посмотрел на инженера и подмигнул ему.
– Ну, вот, придется задержаться, – постным голосом сообщил экипажу, а глаза при этом задорно смеялись.
– Жалко, – подал голос штурман. – Я думал, где-нибудь в Сирии или в Египте встретим…
– Еще успеешь и в Египте, и в Анголе, – бросил Вадим, вставая с кресла и направляясь к выходу. – Наслаждайся воздухом Родины, штурман, коль есть такая возможность!
Не успел войти в холл гостиницы, сразу направился к телефону. Набрал знакомый номер. Довольно долго на другом конце провода никто не снимал трубку. Наконец, услышал сонный голос Ларисы, почти шепот. С трудом узнал.
– Слушаю...
Выдержав паузу, как можно спокойнее и равнодушнее сказал в трубку:
– С наступающим Новым годом вас, – а у самого даже ладони вспотели. – Желаю в Новом году всего самого наилучшего вам и вашей семье…
Показалось, будто трубку положили, такая длинная пауза возникла. Вадиму даже стало неловко за свой звонок.
– Ты где? – услышал наконец.
– В гостинице…
Еще секунда молчания и почти крик, веселый, озорной, даже трубку телефона отстранил от своего уха.
– Господи! Вадим!? Я только сейчас проснулась. Прилегла отдохнуть… Прости, не поняла спросонья. Немедленно приезжай, слышишь, немедленно, я жду!
Поднялся в номер, наскоро переоделся и, пожелав экипажу хорошо встретить Новый год, покинул гостиницу. Хотя до полуночи оставалось три часа, в магазинах было не протолкнуться. Торговля шла полным ходом. Купил шампанского, конфет, кое-что из продуктов и пошел в сторону дома Ларисы. Та, наверно, увидела его в окно, так как не успел подойти к воротам, как калитка распахнулась, и она вышла навстречу.
– Ну, привет, – единственное, что смог сказать.
Лариса подошла вплотную, прижалась к нему.
– А я чувствовала, что увижу тебя, – прошептала, подставляя для поцелуя свои губы. – Не могу объяснить, как, но чувствовала.
Поднялись в дом. Навстречу выбежала девочка, видимо, дочь Ларисы, а следом еще две.
– Это моя дочь, – сказала, прижав к себе первую девочку. – А это… – хитро взглянула в глаза Вадиму, – дочери Юли. Она с мужем сейчас подойдет. Пошли в магазин.
Вадим долго и внимательно посмотрел на девочек. Лариса молча наблюдала за ним.
– Сходство ищешь? Я тебе! – засмеявшись, погрозила кулачком, когда дети ушли в комнату. – Ни-ни, понял…
– Да ладно тебе. Если честно, я совсем не понимаю в этом ничего… – чуть смутился, будто застали за чем-то недозволенным. Хотя удовлетворение от созерцания детей получил. То ли самовнушение подействовало, то ли действительно так и было, но сходство он уловил. – А родители где твои? – спросил, отвлекаясь от темы.
– А они уехали к папиной сестре в соседний город. Ты давай проходи, иди в зал, телевизор пока включи, посиди, отдохни, – пригласила его. – Не забыл расположение комнат еще? – улыбнулась, подтолкнув его. – А я пока в кухню.
– Так давай я помогу? – предложил, направляясь вслед за ней. – Хочется рядом с тобой быть, – оглянувшись, чтобы не увидели дети, легонько шлепнул ее по попке.
Лариса остановилась, игриво чуть отставила ее.
– Не забыл меня? – прошептала томно, повернув к нему голову. И тут же, закрыв за собой дверь в кухню, страстно обняла его, подставляя всю себя для поцелуев и ласки…
Этой минуты, за которую его руки успели вспомнить все ее тело, хватило, чтобы голова закружилась, а сердце готово было вырваться из груди.
– Все, все, прекрати, – задыхаясь, чуть отстранилась от него Лариса, – а то я ничего не успею сделать. Я уже не могу! Смотри, – подняла ладони, показывая дрожащие пальцы. – А то сейчас всех разгоню по домам, и ну его, этот Новый год!
– А, может, ну его… – поддержал тон Ларисы, обняв ее за ягодицы, прижал к себе, – может, того?
– Я сказала, все, – прошептала, закрыв глаза, потерлась об него. Но тут же встрепенулась, собралась. – Все, Вадим, серьезно, давай работать, а то я точно ничего не успею. Да и не одни мы. И так все из рук валится!
Вскоре пришли сестра с мужем. Вадим вышел с кухни и, встретил испуганно-удивленный взгляд Юли, улыбнулся, всем своим видом давая понять, что ей нечего бояться этой встречи.
– Это Юля, моя сестра, и ее муж Антон, – весело и беззаботно представила Лариса пришедших.
– Антон, – подал руку муж Юли.
И теперь, пожимая ладонь Антона, Вадим понял, что дети совсем не похожи на папу. У того были кавказские черты лица, а у них полная противоположность. И в подтверждение этому девочки выбежали из соседней комнаты и встали рядом с родителями… Что-то сладкое, нежное наполнило грудь Вадима, принося в сознание покой и умиротворение.
– Вадим, – слегка поклонился Юле.
– Очень приятно, – услышал в ответ. – Мне Лариса много о вас рассказывала… – при этом игривый блеск сверкнул в ее глазах.
Только в пять утра уставшие после выпитого шампанского, бессонной ночи встали из-за праздничного стола. Антон с Юлей сразу ушли спать.
– Лариса, давай потом уберем? – сказала сестре, уходя, махнув рукой на стол. – Устала, сил нет…
– Конечно, конечно, Юля, я и сама, как выжатый лимон, – согласилась та. – Идите спать, все потом уберем.
Лариса постелила Вадиму в комнате родителей и позвала укладываться. Раздеваясь, обнял, притянул ее к себе.
– Подожди, милый! Я чуть-чуть с дочерью побуду и приду… Она, мне кажется, не спит еще.
Не прошло и пяти минут, как вернулась, тихонько прикрыв за собой дверь.
– Уснула, – тихо сказала в темноту комнаты.
Сбросив ночную рубашку, юркнула под одеяло к Вадиму, прижалась всем телом, дрожащим в ожидании тепла и ласки.
– Как я хочу тебя, как хочу… – жарко прошептала срывающимся голосом, целуя его.
Он нежно обнял желанную женщину, пьянея от аромата ее волос, целовал и целовал ее кожу, ощущая, как напрягается каждая клеточка ее возбужденного тела. Теряясь в пространстве и во времени, они слились воедино. Неустанно ласкаясь, шепча какие-то слова, словно запутавшись в сетях блаженства и любви, стремительно летели и летели, увлекая друг друга в пучину страстей…
В гостиницу вернулся после полудня. Позвонил в аэропорт и, узнав, что профилактический осмотр смогут сделать только завтра, завалился спать. Вечером, едва поздоровавшись с коллегами, снова ушел к своей женщине. Эту ночь они провели вдвоем. Юля с мужем уехали домой. Помимо своих детей забрали к себе и дочь Ларисы. Сестры всегда поймут друг друга…
Эта незабываемая ночь принесла Вадиму с Ларисой столько эмоций, так сблизила их, что, казалось, никакая сила не способна испортить, разорвать эту связь. И, несмотря на усталость и изнеможение от безудержных любовных игр, дала такой заряд бодрости, что казалось, хватит на всю оставшуюся жизнь. Лариса в эту ночь превратилась в настоящую тигрицу. Даже следы от когтей оставила. И он не противился этому. Наоборот, это подстегивало его, будоражило все его мужское существо.
Утром, после короткого завтрака, попрощавшись с Ларисой, сразу поехал на аэродром. Экипаж уже был на месте, у самолета.
– С Новым годом, командир, – с иронией в голосе встретил бортинженер. – Совсем нас позабыл, позабросил…
– Ой, вы, детки мои маленькие! Коленька, Витенька, Сереженька! Плохо без меня вам было? Простите, Христа ради! Шампанское без сосочки пить не научились никак? Совсем, прям, беспомощные…
То ли провидение помогло, дав возможность отдохнуть в праздничные дни на Родине, то ли бортинженер был провидцем, да только его опасения относительно топливной заслонки подтвердились. Техники, осмотрев двигатель, дали именно такое заключение. С ремонтом справились быстро. И после обеда с полными баками самолет Вадима, набирая высоту, взял курс на Африку.

                ***
Всего лишь ночь в воздухе, несколько посадок для дозаправки, и они над Анголой. Уже рассвело, солнце, словно играясь, посылало солнечные зайчики в окна кабины, отражаясь от глади рек и озер на земле. А как мечтал, чтобы так было несколько часов назад, когда летели над Суданом… Глупо, но будто хотел что-то увидеть там, внизу, всматриваясь в непроницаемую темноту под крылом самолета.
– Сережа, мы далеко от места…? – спросил штурмана, продиктовав тому цифры координат, навсегда засевшие в памяти.
Минуту-две тот производил расчеты.
– Пятьсот двадцать километров… – доложил командиру.
«Как близко и как далеко, недосягаемо, можно сказать… – подумал о той, находящейся от него всего в пятистах километрах. – Каких-то сорок минут полета!»
– А что там? – нарушил молчание штурман.
– Отдыхали мы там, – за Вадима ответил второй пилот. И тут же спросил, обращаясь к командиру. – Что, Сергеевич, тянет…?
– Да не прочь бы хоть глазком взглянуть или услышать хотя бы, – ответил тот серьезно. – Не зажигалку ведь потерял, след-то весомый оставил, жизнь новую…
– Да, интересно было бы посмотреть, какие они? – поддержал разговор бортинженер.
– Ну, что не обезьяны, думаю, точно, – пошутил Вадим. – А может, и ваши следы там остались? – улыбнулся, обратившись к бортинженеру и второму пилоту. – Что мои, так ясно, все налицо было видно, как говорится. Факт! Никуда не денешься! А ваши следы в тот момент, может, еще только дозревали…
– Все может быть, командир, – ответил бортинженер. – Все может быть. А вот интересно, об алиментах в той деревне знают? – хитро взглянул на Вадима.
– Вы о чем, мужики? – спросил штурман.
– Не о чем, а о ком. О детях, Сережа, о детях…. – подытожил Вадим.
И вот утро. Еще чуть-чуть, и конечный пункт назначения. Уже четко слышатся в наушниках голоса диспетчеров нужного им аэродрома. Через пять минут и самим запрашивать посадку.
– А мы, между прочим, командир, – нарушил молчание второй пилот, – опять в горячей точке работать будем. Везет нам!
– Что ты имеешь в виду?
– А то, что и здесь идет гражданская война, может, похлеще, чем в Судане, – продолжал тот.
– Сплюнь, – бросил Вадим. – Пусть без нас воюют. Больше не хочу никаких приключений!
– Дают добро на посадку, – перебил разговор штурман.
– Понял, штурман, – уже серьезно, удобнее устраиваясь в кресле, ответил Вадим. – Снижаемся. Экипажу приготовиться к посадке…
Мягко коснувшись шасси о бетонку посадочной полосы, самолет покатился, замедляя и замедляя скорость. И, наконец, скрипнув тормозами, остановился.
– Все, ребятки, приехали, – бодро сообщил Вадим. – Африка!
– Я думал, в столице сядем, там море, цивилизация, а здесь… – разочарованно пробубнил штурман, осматривая окрестности через стекло кабины. – Глушь какая-то! Что, здесь и будем базироваться?
– Зато слоны, носороги рядом, – заметил ему Вадим. – Наверно, заметил, когда снижались, стадо недалеко от аэродрома?
– Да, заметил, командир. Только что мне с тех слонов? – бросил тот в ответ. – А там пляжи, девочки…
– А вот о бабах ни слова, – шутя, прервал его Вадим. – Вы, Сережа, работать приехали сюда или…
– Да и «или» бы не помешало, – отмахнулся тот.
– Не помешало бы, – вмешался в разговор второй пилот. – Но, видно, первым делом самолеты…
– …Ну, а девочки потом, – пропел бортинженер.
– Вот, Виктор, молодец, – подытожил Вадим. – А на слонах мы, может быть, к девочкам поедем… Терпение, Сережа, терпение, – ответил штурману.
Вскоре на борт поднялся представитель компании заказчика.
– Зовут меня Игорь. Базироваться и работать будете здесь, как, впрочем, и по всей Африке, – сказал он. – А сейчас поедем, поселитесь и отдыхать. Закрывайте свою машину и в путь!
Буквально в десяти минутах езды от аэропорта находился небольшой поселок, куда их и доставил автобус. Небольшие фанерные домики, аккуратно прижавшись друг к другу, формировали целую улицу.
– Вот здесь и будете жить, – весело сообщил все тот же Игорь. – Вот этот и этот ваши домики, – указал на дома. – Проходите, располагайтесь, один домик на двоих, все остальное потом. Устали, дорога дальняя? Как там, кстати, дома? – не удержался, спросил.
– А! Бардак, – махнул рукой Вадим. – Что, давно не был?
– Год уже, – ответил Игорь. – Впрочем, отдыхайте, все потом, потом…– сел в автобус и уехал.
Не успели зайти в новое жилище, которое, кстати, очень неплохо выглядело изнутри: вода, туалет, душ и даже кондиционер, как к ним постучались.
– Здравствуйте! Я ваш сосед, – сообщил вошедший, – Николай. Будем знакомиться?
Вадим пожал руку вошедшему, спросил:
– И много здесь наших?
– Так весь контингент поселка из соотечественников и состоит, – махнул тот рукой в сторону соседних домиков. Присел было на стул, но тут же встал, извинился. – Простите, вижу, что устали, отдыхайте, а я потом зайду, обрисую вам все… – и вышел на улицу.
Вадим принял душ, завалился в кровать и мгновенно уснул. Напряжение прошедших суток сказалось.
Действительно, все жители поселка были из одной страны. В основном, специалисты-нефтяники. Инженеры, мастера. Многие жили семьями, жены работали в столовой, прачечной, в управлении. В поселке был свой медпункт, столовая, магазин. Всего проживало человек сто. Спустя несколько дней Вадим практически со всеми перезнакомился. Кроме самолета Вадима на аэродроме базировался и вертолет МИ-8. Ребята уже полтора года работали здесь. Поэтому обрисовали в красках и подробностях все «прелести» здешней жизни. Правда, они летали в основном по месту. Обслуживали нефтяные буровые вышки, доставляли к ним людей и грузы. А Вадиму предстояли более дальние и продолжительные рейсы.
Почти месяц полетов не было. Изнывая от жары, Вадим и его коллеги бесцельно бродили по городу, то наводили лоск на самолете, а то просто лежали под спасительной прохладой кондиционера. Никто их не тревожил. По вечерам заходили соседи и новые знакомые, играли в карты, попивали холодное пиво, делились новостями. Потихоньку втягивались в ритм жизни, начинали привыкать к местному климату. И только через месяц после прибытия однажды утром к их самолету подъехали машины, груженные ящиками и тюками. Началась загрузка. Спустя день после этого Вадим вылетел в первый рейс в соседнее государство. С этого момента полеты стали частыми. Возили технику и оборудование, товары и даже, несмотря на его протесты, иногда приходилось перевозить людей и животных. Хозяин авиакомпании зарабатывал деньги и не отказывался ни от каких заказов, мало обращая внимания на претензии какого-то командира самолета. Бизнес! И Вадим смирился, понимая, что ничего не сможет доказать, а вот потерять работу запросто… Махнув на все рукой, он летал. За считанные месяцы со своим экипажем уже несколько раз пересек Африку с востока на запад. Работа увлекала.
Впервые увидел симпатичную, миловидную молодую женщину на третий-четвертый день после прибытия сюда, проходя мимо домика с вывеской «медпункт». Она как раз находилась на улице и протирала стекло в окне. Поздоровавшись, прошел мимо, успев при этом обратить взор на ее красивую фигурку, которую плотно обтягивали цветные шорты и короткая, чуть прикрывающая животик маечка.
«Хороша, Маша, – мелькнула мысль, – да не ваша!».
И все. Больше, вот уже много месяцев, он ее не видел. Так, раз-другой мельком, издалека на улице. Работа занимала все время, редко бывал дома.
– Не до женщин, – шутил иногда с коллегами где-нибудь на высоте пять-шесть тысяч метров над землей. – Первым делом самолеты, ну, а женщины потом…
Правда, коллеги, не все поддерживали его мнение. Витя, бортинженер, завел-таки роман с буфетчицей из столовой. Причем довольно скоро после прилета сюда. Да и штурман был замечен неоднократно возле магазина, где работала молоденькая симпатичная Тамарочка, дочь помощника диспетчера. Вот и оставалось петь подобные песни только Вадиму да второму пилоту…
– Позабыты мы с тобой, Коля, позаброшены, – вздыхал Вадим. – И никому мы не нужны.
– Ой, не говори, командир, – поддерживал его тон тот. – Тут разве успеешь за ними, – махнув головой в сторону бортинженера и штурмана.
– А кто же вам не дает это делать? – бросил бортинженер. – Командир, ты обрати внимание на нашу врачиху, прелесть, а не женщина!
– Давно обратил, да только у нее вроде есть кто-то, – ответил Вадим.
– Не замечал, – пожал плечами бортинженер. – А даже и есть, ради такой женщины, можно отбить…
Так и летело время, словно кадры кинопленки, унося в прошлое тропические леса под крылом самолета, пустыни и горные хребты знойной Африки.
А он все чаще посматривал вслед той, которая так понравилась ему. И вот, впервые за эти месяцы, представился случай поближе столкнуться. А произошло это на дне рождения командира вертолета Степана. Тот, как оказалось, был первым парнем на «деревне». И поэтому за праздничным столом, организованным им в местной столовой, собралась добрая половина обитателей поселка. Среди приглашенных гостей она, Оля. Вот там Вадим и познакомился с ней поближе. Пригласил на танец. Впервые за долгие месяцы с трепетом почти вплотную прижался к женщине, чувствуя под вспотевшими ладонями упругость ее тела. И впервые за это время услышал внутри себя почти позабытое шипение. Даже улыбнулся, будто старому знакомому: «Проснулся? А я думал, уполз, забыл меня навсегда…».
– А вы одна? – спросил, оглянувшись вокруг.
– Я, к вашему сведению, давно одна, – взглянув ему в глаза, ответила она. – И этого не заметить, Вадим Сергеевич, вы не могли… – добавила с сарказмом в голосе. – Не знаю, куда вы смотрите?
Чуть смелее опустил руку ниже талии, легонько привлек к себе,… и почувствовал податливость жаркого тела. Захотелось прямо сейчас закопаться в ворох ее волос. Он жадно вдыхал аромат ее духов, голову кружил пьянящий запах Женщины. Ее груди под тонкой тканью блузки сводили с ума! Стало невыносимо жарко.
– Может, пойдем, подышим? – спросил, указав на открытую дверь.
– Пошли, – просто ответила она.
Наступившая ночь не охладила влажный, горячий воздух. Но дышать было легче, чем там, в помещении.
– Пойдем, погуляем, – предложила Оля, беря его за руку.
И они смело шагнули в темноту ночи.
– А ты почему так и не зашел ни разу за это время ко мне? – запросто, будто они были знакомы много лет, спросила Вадима, приведя его даже в смущение. – Прошел один раз, посмотрел и… пропал. А я, между прочим, ждала.
Он остановился.
– Я думал, ты не одна…
Взял ее за плечи, чуть привлек к себе и нежно коснулся губ... Задыхаясь, скользнул руками по ее телу. Она будто ждала этого. Откинув голову, застонала, отдавая всю себя его поцелуям. Руки обвили его шею, и все ее вдруг обмякшее тело с дрожью прижалось к нему. Продолжая целовать ее шею, груди, судорожно расстегнул пуговицы на блузке, приподнял подол юбки и почти сорвал с нее трусики. И… они упали в мягкую, теплую траву саванны, будто на ковер…
– Я ведь тебя сразу… Мне очень хотелось с тобой… А ты пропадал и пропадал… – бессвязно шептала она обрывками фраз, с громким стоном обнимая и увлекая его за собой в пучину страстей и блаженства…
Время потеряло для них смысл. Она лежала обнаженная, раскинув руки и ноги, смотрела в небо и слушала его.
– …А я о тебе часто думал, после того, как увидел, – шептал, лежа рядом, облокотившись на локоть, глядя в ее лицо, непрестанно целуя улыбающиеся глаза, губы. – Не знаю, почему не подошел? Думал, ты не одна…
– Я тоже. Я тебя ждала… – провела пальцами по его губам, щекам. – Тебя… – и вдруг ее глаза затянуло поволокой, она запустила свои пальцы в его волосы, потянула к себе. С трудом справляясь с прерывистым дыханием, прошептала. – Иди ко мне…
И вновь они слились воедино. Ее страстные вскрики и стоны дополняли шорохи и звуки африканской душной ночи, теряясь во мраке неба где-то среди миллионов искрящихся, увлекающих за собой звезд... 
– Ты не обижаешься, что я вот так сразу с тобой? – спросила, когда они, обнявшись, возвращались к ее дому. – Я, если честно, уже давно была готова, так что прости.
– За, что, хорошая моя? – остановился, поцеловал. – Ты не представляешь, как я счастлив! Я ведь только мечтать мог.
– Спасибо тебе, – прошептала, прижавшись к его плечу. – Ко мне пойдешь? – спросила, когда они подошли к ее дому.
– Если ты хочешь, то да, – улыбнулся, заглянув в ее глаза.
– Хочу…
Полетов у него в этот день не было. Оля, уходя утром на работу, спросила:
– Тебе на аэродром?
Он мотнул головой.
– Тогда отдыхай. А я приду, вместе пообедаем, хорошо?
И он сразу же после ее ухода уснул. И вот сейчас, проснувшись, блаженствовал, вспоминая прошлую ночь. Услышав звуки, доносящиеся из кухни, встал и в одних трусах прошел туда. Оля возилась у плиты. Обернулась, услышав шаги.
– Ты проснулся? А я зашла, ты спишь, вот и пошла сразу в кухню. Сейчас кушать будем, – просто говорила она, глядя на Вадима искрящимися глазами. – Проголодался, наверно?
– Очень, Оленька!
Как давно ему хотелось вот так, без жеманства и игры, запросто, по-домашнему. А он мог так только… с одной женщиной… Вспомнилась Света. И вот здесь, сейчас у Оли...
– Очень хочу, – обнял ее, прижавшись губами к шелку волос. – Очень…
Обед действительно был на славу. Или Оля ради него постаралась, или всегда так готовила? Но все было очень вкусно. Долго сидел за столом, наблюдая, как она убирает посуду. Когда закончила, взял за руку, притянул к себе.
– Присядь.
– Ты что так смотришь на меня? – засмеявшись, спросила она, беря его ладонь в свою.
– Расскажи о себе, – серьезно глядя на нее, попросил Вадим.
– Что тебе рассказать, – спросила, подстраиваясь под его тон.
– Все…
Она поняла его вопрос.
– А что рассказывать, Вадим? Закончила медицинский. Вскоре вышла замуж, он тоже врач был. Дочь родилась. Пять с лишним лет прожили, а потом… пить начал мой благоверный. Причем, хорошо пить. С работы ушел… В общем, я подала на развод. Совсем стало невмоготу. А тут подвернулась эта работа, с командировками. Я уже второй раз за границей. Первый раз в Афгане. Но там недолго… – улыбнулась, посмотрела в глаза Вадима. – Что тебе еще рассказать? Был ли у меня кто? Конечно, были! Наверно, как у любой нормальной женщины. Не волнуйся, пальцев на одной руке с лихвой хватит… Вот.
Поднял со стула, посадил ее к себе на колени.
– Спасибо, – поцеловал ее губы. – Извини, очень захотелось знать о тебе все. А дочь где?
– У мамы. Ей уже шестнадцать скоро, – улыбнулась, задумчиво глядя в пространство, мимо Вадима. – Совсем взрослая.
Вадим слушал ее, гладил бархатную, почти черную от загара кожу ног, медленно проводя ладонью все выше и выше, сопровождая эти ласки легкими, нежными поцелуями... Искрящийся, задорный блеск ее глаз, будто вуалью, медленно затягивало поволокой. Они потемнели, превратившись в бездонный колодец, который манил, засасывал, не оставляя никаких шансов на спасение. Оля что-то бессвязно зашептала, судорожно целуя его шею, лицо, нисколько не сдерживая при этом своих темпераментных стонов. Вадим, не в силах больше сдерживать себя, чувствовал, как каждая клеточка ее тела стремилась навстречу его ласкающим рукам, раскрывалась перед каждым прикосновением, словно бутон. Сбросив все, что на ней оставалось, не помня себя, он овладел ею прямо здесь, на кухонном столе…
А вскоре он улетал. Вроде, как всегда, привычно, знакомо, но почему-то теперь покидал аэродром с некоторой долей сожаления и грусти. Он оставлял здесь ту, о которой непрестанно думал в последние минуты, часы, дни… 
– Что, командир, разговелся? – спросил бортинженер, весело взглянув на Вадима, когда, набрав высоту, самолет взял курс на север страны. – А то не могу, неудобно… Давно пора! Аль я не прав?
– А ты-то с чего взял? – улыбаясь во весь рот, спросил Вадим.
– Ба! – игриво всплеснул тот ладонями. – В последних новостях посмотрел. Вся деревня говорит, а он овцой прикинулся…
– Ладно, – отмахнулся Вадим. – Ты лучше скажи, что это мы порожняком идем в такую даль? Ни груза, ни задания, странно…
Не успели приземлиться, как к самолету подъехали автомашины, груженные ящиками разных размеров. Большая толпа рабочих быстро произвела погрузку, и спустя несколько часов диспетчер дал добро на вылет.
– Что-то быстренько нас сегодня выпроводили, – сказал второй пилот, удобнее устраиваясь в кресле, – Я думал, пару дней отдохнем. Что хоть там? – спросил, махнув в сторону грузового отсека.
– Оборудование какое-то, запчасти… – пожал плечами Вадим, – для буровых станций. Странно, что так скоро выпроваживают. Непривычно как-то. Ну да ладно. Думаю, все будет, как всегда. Сядем, разгрузят, и дальше, – и уже серьезно. – Всему экипажу! Приготовились к взлету…
Теперь маршрут пролегал строго на юг. Набрав нужную высоту, Вадим расслабился, откинулся на спинку кресла.
– Коля, ты порули, я отдохну немного, – обратился ко второму пилоту.
– Отдыхай, отдыхай, командир! Умаялся, бедный, – пошутил тот. – Немудрено, столько дней трудиться…
– Но, но… – погрозил пальцем Вадим. – Не трогайте моего темного прошлого. Ишь, вы, детки мои, расшалились!
Прикрыл глаза, заставляя расслабиться каждую клетку тела, удобнее устроился в кресле.
«Надо по возвращении обязательно отправить деньги Светлане, – подумал, улыбнувшись. – Уже почти два месяца не отсылал. Как там они? Вадим уже совсем взрослый»…
Наверно, он уснул. Или просто мысли унесли далеко, далеко отсюда. Разбудил его или вернул из мечты голос штурмана.
– Командир, дают добро на посадку. Садиться требуют с первого захода.
– С чего бы там? – возмутился Вадим, беря в руки штурвал. – Мы же первый раз на эту полосу…
– Не знаю, – ответил тот. – Так требуют.
Скрипнув тормозами, самолет затих. И в ту же минуту откуда-то из-за ангаров на огромной скорости к ним подъехало сразу несколько армейских джипов. С десяток солдат, рассредоточившись, заняли позиции вокруг самолета, держа автоматы и винтовки наперевес.
– Что это еще за эскорт? – удивился Вадим и в ту же секунду услышал стук по фюзеляжу. – Витя, – обратился к бортинженеру, – открывай створки…
Не успели открыться «ворота» и аппарель не легла на бетон взлетной полосы, как в отсек забежали сразу несколько военных. Двое из них ворвались в кабину и криками дали понять, чтобы экипаж поднял руки. В суматохе ничего нельзя было понять. Вскоре поднялся офицер и начал что-то объяснять. Вадим ничего не мог понять, как лишь прозвучавшее несколько раз слово «унита»…
– Что они хотят? – спросил Вадима второй пилот.
– А кто их знает? – бросил раздраженно Вадим. – Среди вас кто-нибудь владеет английским? – задал вопрос офицеру.
В ответ недоуменный взгляд. В кабину зашел другой офицер и, дав команду опустить руки, тут же приказал надеть на каждого наручники…
– Вот это вляпались мы во что-то, – сказал Вадим.
Им приказали выйти из кабины и повели в грузовой отсек. Постоянно что-то говоря, один из офицеров взял из рук солдата винтовку и ударил прикладом по крышке одного из ящиков. Только со второго или третьего раза она поддалась, и Вадим и все члены экипажа увидели там уложенные ровными рядами автоматы Калашникова…
– Вот теперь точно влипли! Почему и гнали нас поскорее с того аэропорта, – почти прошептал Вадим. – Вот сволочи, твою… – выматерился в сердцах. – Чувствовала моя ж… неладное! Что теперь делать? Еще и не понимает никто ни бельмеса…
Их усадили в машину и повезли в сторону города. Проехав несколько городских улиц, остановились у большого здания с тяжелыми металлическими воротами. Водитель посигналил, и они с режущим слух скрипом открылись. Только въехав на территорию двора, Вадим понял, что их привезли в тюрьму. По всему периметру внутренней стены чернели провалы окон зарешеченными железными прутьями. Из здания выбежал офицер и, спросив что-то у солдата, сопровождавшего Вадима и его друзей, жестом указал следовать за ним. Поднявшись по ступеням, оказались в длинном коридоре. Пока шли по нему, глаза немного привыкли к темноте. Почти в самом конце коридора сопровождающий офицер открыл одну из многочисленных дверей и по одному втолкнул внутрь. И тут же с грохотом дверь захлопнулась за их спинами.
В помещении, где оказались, кроме них находилось еще пять или шесть человек. Те с интересом рассматривали новичков. Вадим поздоровался на английском языке в надежде, что, может, хоть здесь кто-то сможет понять и ответить ему. Но в ответ лишь недоуменный взгляд пяти пар глаз.
– Твою дивизию! – в сердцах выругался, усаживаясь на ближние к нему нары. – Дурдом! Полный капец…
И… о чудо! Один из обитателей камеры подошел к Вадиму и протянул руку.
– Здравствуй, товарищ…
Вадим и его друзья, не поверив своим ушам, даже переглянулись.
– Здравствуй, – удивленно глядя на подошедшего чернокожего парня, ответил Вадим, протягивая свою ладонь. – Ни хрена себе! Со знанием английского не найти, а тут на русском шпарят! Ты откуда русский знаешь? – спросил, продолжая с интересом рассматривать собеседника.
– Учился в вашей стране. Я Жозе, – просто ответил тот, присаживаясь рядом. – Год, – чуть замялся, подбирая слова, – год и немножко, почти два года, как вернулся, – улыбнулся, довольный тем, что смог вспомнить и объяснить пришедшим на их родном языке.
– Ты-то за что здесь? – спросил Вадим, показав на нары.
– Я партизан. Боец УНИТА, – ответил тот, гордо подняв голову.
– Опять эта унита, что это, ответил бы кто?
Обреченно огляделся вокруг. Посмотрел на поникшего штурмана, хмурого второго пилота, улыбнувшись, толкнул в бок бортинженера.
– Ну, что мужики, как бы там ни было, живем! Вон и земляк почти нашелся. Давайте обживаться, – и, обратившись к новому знакомому, спросил, показав на нары. – Жозе, ты я вижу здесь парень свой. Показывай, где нам располагаться? – наигранно весело и громко сказал. – Не зря пословица гласит, от тюрьмы да от сумы не зарекайся…
Тот с готовностью указал на свободные нары, помог постелить грязные, рваные матрацы, не забывая при этом что-то комментировать своим сокамерникам. Те понимающе кивали головами, продолжая с интересом наблюдать за своими белыми соседями. Когда немного освоились, Вадим взял под руку нового знакомого и отвел в дальний уголок камеры. Долго беседовал с ним, объясняя свое положение и расспрашивая обо всем, что его интересовало…
Вскоре подошел к двери и постучал. Дверь открылась, и на пороге появился офицер, который привел их сюда. Вадим подозвал своего нового знакомого и попросил перевести все, о чем они говорили. Офицер, забрав того с собой, вышел из камеры.
Вернувшись к своим товарищам, Вадим сообщил.
– Ну что, друзья, хреновы наши дела. Как сказал этот парень, унита эта долбанная, о которой все кричал тот офицер в самолете, серьезная боевая организация, воюющая с государством. А мы, значит, им везли оружие…
– Мы-то причем? – подал голос штурман. – Нам загрузили, мы повезли.
– А вот это нам и требуется, как я понимаю, доказать, – ответил Вадим. – Только вот как? Я тут попросил Жозе нашего, чтобы он объяснил ну этим, в тюрьме, офицеру там или еще кому, что мы просим связаться с аэропортом, консульством, наконец…
Летели дни, а они так и оставались в заточении. Редкие прогулки по двору тюрьмы, и снова в душную, смрадную камеру. Не умыться, не побриться. Скудная, противная пища. А самое страшное – это неизвестность. За все время, пока они находились в тюрьме, их никто ни о чем не спрашивал. Никто ничего не обещал. Только смотрели все, как на обезьян в зоопарке. Будто в вакууме. Хочется вырваться, убежать, но не знаешь, как и куда…
Только через три недели Вадима вызвали из камеры и отвели в какой-то кабинет. За столом сидели двое. Местный офицер и мужчина европейской внешности.
– Здравствуйте, Вадим Сергеевич, – поднялся тот навстречу вошедшему Вадиму, протягивая ему руку. – Я представитель консульского отдела, Иван Петрович.
– Здравствуйте, – буркнул Вадим, радуясь этой встрече и одновременно не скрывая раздражения. – За что мы здесь? – без предисловия задал вопрос, так тревожащий его все последнее время.
Мужчина жестом пригласил присесть.
– Давайте все обсудим…
И вот уже почти час они ведут беседу. А Вадим ожидал, что сразу же после того, как они поздоровались, ему и его экипажу предложат покинуть эту ненавистную тюрьму, но…
– …Так в чем наша вина? – в который раз задавал он вопрос. – Есть заказчик, есть отправитель, я всего лишь извозчик, обычный извозчик.
– В том и проблема, Вадим Сергеевич, что мы даже не можем выйти на заказчика!
– То есть? – удивился, даже растерялся Вадим. – У нас же есть… Мы же подчиняемся… А документы?
Иван Петрович тяжело вздохнул.
– Видите ли, Вадим, можно я вас так буду звать?
Тот махнул головой.
– Видите ли, за последние полгода ваш самолет уже трижды перепродали. А документы… Не мне вам рассказывать, как это делается, особенно в последнее время.
– Как это? – удивленно взглянул на собеседника пораженный Вадим.
– А вот так! Времена нынче такие, дорогой Вадим. Так вот, – продолжал Иван Петрович, – мы и не можем найти концы. Слышали, наверно, про фирмы-однодневки?
Вадим опять утвердительно махнул головой.
– Так вот и получается, что ваша разовая акция, к счастью ли, на беду ли, сорвалась. А не сорвись, кто-то бы получил огромные деньги, кто-то бы погиб от оружия, которое вы везли. А дальше трава не расти. Ну, а что до вас и вашего самолета, так все это для них пыль, – поднял глаза, указав куда-то в неизвестность. – Вот такие дела, мой дорогой Вадим Сергеевич. И получается, что страдаете только вы.
– Так что нам теперь делать? – спросил Вадим, с надеждой глядя в глаза собеседнику.
– Ждать, – ответил тот. – Только ждать. Мы делаем все возможное для вашего освобождения.
– А что это вообще значит, делаете все? – не совсем понимая, спросил его.
– А значит это, Вадим Сергеевич, в худшем варианте развития… шесть-семь лет тюрьмы по местным законам, – посмотрел в потухшие глаза Вадима. – Но мы, повторяюсь, делаем все возможное. И, скажу вам, надежды не теряем. Они ведь даже дел на вас не заводят, ждут чего-то…
На этом их встреча и беседа прекратились. Вадима увели в камеру. И снова неизвестность и неопределенность. Подъем, завтрак, прогулка, обед, ужин, отбой… Можно сойти с ума!
Еще три месяца позади. После обеда Вадима вывели из камеры и отвели в комнату в самом конце коридора. Открыли дверь, и… о чудо! В небольшом помещении, где ничего, кроме стола, табуретки и железной кровати, не было, стояла Оля. Вадим даже закрыл глаза, не видение ли это? Только когда дверь за спиной закрылась, и он почувствовал на своей груди руки женщины, понял, что это не сон.
– Ну, здравствуй, пропажа, – на него смотрели одновременно и смеющиеся, и плачущие глаза. – Я чуть с ума не сошла. Никто ничего не знает, не говорят или не хотят говорить…
Вадим попытался обнять ее, но, устыдившись своего грязного, пропахшего потом одеяния, даже чуть отстранился. Оля поняла его и сама бросилась на шею, прижалась к нему, целуя и судорожно ощупывая каждую часть его тела.
– Ты здоров? С тобой все в порядке? Ну, что ты, не стесняйся, дурачок, я с тобой, я ведь все понимаю… – шептала, успокаивая его. – Я все понимаю. Теперь, когда я тебя нашла…
Как оказалось, у них было целых двадцать четыре часа. Целые сутки, любезно предоставленные администрацией тюрьмы, для их уединения от окружающего враждебного мира. И этого времени хватило, чтобы немного успокоиться, прийти в себя, почувствовать себя человеком, мужчиной, наконец…
Он смотрел вслед Оле, уходящей по коридору, и в тот момент она была для него единственным лучиком света в конце туннеля, ведущего из того тупика, в котором он и его друзья оказались…
Уже более полугода, как они здесь, в заточении, а так ничего и не прояснилось. Никаких допросов, никаких дознаний. Будто нет их вовсе. Правда, и относились к ним не так уж и плохо. Вроде, и не в тюрьме, но и не в гостях. Такое ощущение, что экипаж вместе с самолетом оказался в заложниках… у государственной власти.
И вот однажды появился опять Иван Петрович. Вадима вызвали в кабинет начальника тюрьмы. На столе стояли закуска, бутылка «Столичной».
– С чего бы? – удивился Вадим, поздоровавшись.
– Да вот, – развел руки Иван Петрович, – первый этап нашей «победы» разрешил отметить ваш любезный начальник, – указал на улыбающегося офицера. – Давай, давай, подходи к столу, – позвал Вадима.
– Неудобно как-то, мои ребята там, в камере, а я тут… – возразил тот.
Чиновник показал на пакет у своих ног.
– Тут всем хватит, – открыл бутылку и разлил в стаканы, приглашая к столу и начальника тюрьмы.
Тот несмело, даже с долей опаски выпил содержимое стакана… и остекленевшими глазами долго смотрел на Вадима и Ивана, не в силах что-то произнести. Наконец выдохнул и схватился за графин с водой… А они, как ни в чем не бывало, каждый, нюхнув тыльную часть своей ладони, продолжали разговор. 
– Ну, так выкладывай, радуй, так сказать, Иван Петрович, – Вадим отщипнул кусочек копченого мяса.
– Ну, не совсем радость я принес, но все же, – ответил тот. – В общем, самолет мы ваш уже отстояли. Техники все осмотрели, проверили. Доложили, что все на ходу. Его, кстати, выкупила уже нефтяная компания. Будете в будущем работать без этих посредников и фирм-однодневок. А вот с вами чуть… – сделал паузу, наливая еще водки, – немного подождать придется, Вадим. Но, уверяю, что все движется к лучшему. Они вас просто держат, как залог, – махнул в сторону офицера. – Вроде хотят тех привлечь, ну, кто оружие поставлял… Короче, что-то там у них получается, там и наши спецслужбы подключились, а если так, то вскоре вас отпустят, – приподнял стакан, чуть повернулся к офицеру, предлагая и ему присоединиться. – За свободу!
Но тот, испуганно вытаращив глаза, замахал руками, отказываясь от предложения. Не по душе, видно, пришлась ему русская водка. С непривычки у Вадима тоже слегка шумело в голове, но новость, которую принес Иван Петрович, так взбудоражила, что алкоголь практически не действовал. Спустя час, простившись, покинули кабинет начальника тюрьмы. Вадим с пакетом еды отправился в камеру, а чиновник по своим государственным делам.
В ожидании и надежде пролетел еще месяц.
– Знаешь, Витя, – как-то вечером, сидя на нарах, обратился к бортинженеру, – а я ведь некрещеный.
– С чего это ты, Сергеевич? – удивленно посмотрев на командира, спросил тот. – Ну, я крещеный, а что это меняет?
– Не знаю, – пожал плечами Вадим. – Подумалось что-то… – загадочно посмотрел куда-то за окно. – Может, ты и прав, а может… Если все обойдется, обязательно пойду в церковь!
За то время, которое провели здесь летчики, обитатели камеры номер семнадцать, в которой они сидели, как и добрая половина охранников, уже сносно говорили на русском языке. Время не прошло даром. То в столовой, то на прогулке можно было услышать хороший, отборный русский мат. Великий и могучий язык и здесь, в центре Африки, пустил ростки…
И вот в один из дней сразу после завтрака их пригласили с вещами на выход. Быстро собрались и вышли вслед за солдатом-конвоиром. Во дворе стоял Иван Петрович с начальником тюрьмы.
– Ну, привет, граждане арестанты, – весело поздоровался он. – Целоваться, думаю, с обитателями этого заведения на прощание не будете, так что в дорогу, – указал на открывшиеся ворота. – Милости просим. И чем скорее, тем лучше!
Покидали тюрьму они без злобы и ненависти. Наоборот, даже уносили с собой маленькую толику благодарности к тем, с кем находились в камере, и тем, кто наблюдал за ними и охранял все эти месяцы. Справедливости ради, нужно сказать, что к ним здесь относились действительно, наверно, больше, как к гостям, чем как к заключенным.
– Лететь-то сможете, не разучились? – спросил Иван Петрович, когда они подъезжали к аэродрому, с которого Вадима и его экипаж увозили в неизвестность почти год назад. – Могу я доверить вам свое бренное тело для полета?
Вадим счастливо засмеялся.
– Мы, что, сами полетим? – удивился он. – Мы всегда готовы, а остальное дело техники!
– Ну, за самолет инженеры божились… – ответил Иван Петрович, – а там кто его знает? Они тоже, кстати, летят с нами.
Быстро подготовились к вылету. Сев в кресло, Вадим осмотрелся вокруг, тронул штурвал, бросил взгляд на приборы, на секунду расчувствовавшись, даже ощутил легкую резь в глазах. Но тут же, застеснявшись своей сентиментальности, бодро потребовал в микрофон:
– Экипажу доложить о готовности.
И услышал в наушниках такие же бодрые ответы с секундными интервалами.
– Штурман готов! Бортинженер готов! Второй пилот готов!
Как будто и не было за спиной долгих месяцев страданий и волнений. Моторы покорно слушаясь ручки газа, натужно гудели, набирая обороты. И этот звук лучше любой мелодии успокаивал, звал и манил в голубое безоблачное небо. Все быстрее и быстрее, ускоряя разбег, самолет устремился вперед.
– Командир, прошли точку невозврата, – доложил штурман.
– Взлетаем! – скомандовал и улыбнулся, чувствуя, как машина охотно и беспрекословно слушается штурвала.
Оторвавшись от взлетной полосы и набирая высоту, Вадим, мысленно подгоняя время, стремился  подальше от этих мест. Будто обрывая скоростью и движением вперед невидимую нить, связывающую его будущее с неуютным и мрачным прошлым…
Чтобы не стеснять Виктора, своего бортинженера, с которым раньше делил кров, Вадим уже давно жил у Оли. Вскоре после возвращения Вадима из заточения они попытались решить вопрос о своих официальных брачных отношениях, но закон не позволял сделать этого здесь, на чужбине.
– Вернетесь на Родину, там и распишетесь, – сообщила им сотрудница посольства, куда они обратились со своей просьбой.
А то, что Оля будет его женой, он решил еще в тюрьме, после первого же ее приезда туда. Нестерпимо захотелось иметь рядом надежную, верную женщину. Оля, как успел заметить за то время, которое они живут вместе, таковой и являлась.
Усталость двух последних лет давала о себе знать. У всех из экипажа, без исключения, появилась раздражительность, переходящая порой в апатию. Вадим, как мог, поддерживал ребят, но и самому иногда становилось невмоготу. Понимая, что работе такое состояние не только вредит, но и грозит опасностью, как самолету, так и их жизням, держались. Держались из последних сил. Как-то, вернувшись с очередного полета, Вадим сразу отправился к представителю компании, которая эксплуатировала их машину.
– Верю и понимаю, Вадим Сергеевич, – ответил тот на обоснованные объяснениями требования со стороны Вадима. – Я тут как раз на днях поднимал этот вопрос с вашим руководством. Экипажа для замены у них нет, а вот слетать на Родину возможность у вас есть.
– Даже так? – обрадовавшись, спросил Вадим. – Так это же еще лучше!
– Даже так, – подтвердил тот. – И у нас, как заказчика, появляется возможность доставить сюда новое оборудование и машины. В общем, пока выписка и получение. Затем загрузка и оформление. Итого недели две-три уйдет… Так что дней двадцать отдыха я вам гарантирую. Сразу двух зайцев убиваем. И вам хорошо, и нам хорошо, – посмотрел на Вадима. – Такой вариант вас устраивает?
– Вполне, – бодро ответил тот, не скрывая радости. Улыбнувшись, хитро посмотрел на собеседника. – А там, туда-сюда, глядишь, и в месяц уложимся…
В ответ представитель компании, шутя, погрозил пальцем.
– Ты мне это брось! Чтобы через месяц был тут!
– Вот и я о том же, – ответил Вадим. – Через месяц!
И с этой радостной вестью сразу отправился к своим коллегам.
За оставшиеся до отлета трое суток Оля тоже смогла уговорить свое руководство в предоставлении ей отпуска. И в качестве «недостающего пятого члена экипажа» вылетела вместе с Вадимом.

                ***
Наверно, в жизни каждого человека наступает тот момент, когда его внутреннее мировоззрение стремится к гармонии с окружающим миром. Все, мимо чего пробегаешь, не успевая как следует рассмотреть, начинает переходить в будоражащее сердце и сознание, созерцание и осмысление увиденного. И уже стараешься лавировать среди бурных волн жизненной суеты, а не стремиться вперед, наперекор всему. Где главное – цель, и ничего больше! Момент, когда начинаешь рассчитывать свои силы и сопоставлять их с выполнением и решением тех или иных вопросов, которые преподносит жизнь. И Вадим, видимо, подошел к той невидимой черте, за которой внешне как будто ничего не изменилось. Но он стал как бы мягче, изменения произошли где-то там, внутри него. Начинал замечать и стараться обходить острые углы, понимая, что кроме боли и синяков они ничего не принесут. Все чаще стремительно летящая мысль вдруг останавливалась, уходя куда-то глубоко внутрь. Все реже и реже бросался, «как в омут». Даже письма, которые он написал маме и Светлане по возвращении из плена, отличались своей глубиной и заботой о тех, кому они предназначались. Он как бы оказывался на их месте. Будто он читал, а не писал эти письма, явно ощущая все переживания, испытанные ими за время его долгого молчания. Когда-то неоднократно слышимые слова «душа», «судьба» заставляли анализировать, задумываться…
Буквально на следующий день после возвращения домой Вадим пошел в церковь. С неуверенностью и трепетом переступил порог храма. Он впервые за свою жизнь оказался в среде, которую не видел, не ощущал до этого ни разу, и потому растерялся. Боясь что-то сделать не так, встал в сторонке и, понимая, что находится не в музее, незаметно рассматривал убранство помещения. Или он настроил себя так, или действительно здесь так было, но Вадим остро почувствовал отчужденность пространства, окружающего его, от того мира, который он оставил там, за порогом. Почему-то стало так спокойно и хорошо. Подошел к женщине, стоящей возле горящих в подставочках свечей. Только подойдя ближе, увидел, что та убирала оплавившиеся остатки, освобождая места для вновь зажженных…
– Простите, – как можно тише обратился к ней.
Та подняла на него красивые, светлые глаза.
– Слушаю вас.
– Я, понимаете, – засмущался Вадим, – хотел, не знаю, как это сказать. Я уже, как видите, не мальчик, может, и нельзя… – через секунду твердо добавил. – В общем, можно ли мне в моем возрасте креститься? – даже вспотел, как ученик на экзамене.
Женщина мило улыбнулась, выслушала его и, взяв за руку, повела в сторону почти невидимой с первого взгляда двери.
– Подожди минутку, – постучавшись, заглянула внутрь. – Батюшка, тут к вам пришли, – тихим, ровным голосом сказала, обращаясь к кому-то, невидимому для Вадима. И тут же отошла в сторону.
Через минуту к Вадиму вышел священник в своем облачении.
– Что вы хотели? – спросил тихим, спокойным голосом.
Вадима поразили такие же, как и у женщины, искрящиеся, светлые, добрые глаза. Теперь он уже смелее изложил свою просьбу.
– Никогда не поздно это делать, – ответил священник. – Бог милосерден, Он всегда рад помочь заблудшему. Всегда рад принять созревшую для этого душу, какая бы она грешная ни была. Тем более, сын мой, ты сам стремишься к этому богоугодному делу.
Через десять минут беседы с батюшкой Вадим знал, что предстоит ему сделать, чтобы совершить обряд крещения. И спустя три дня, соблюдая все правила этого таинства, Вадим с трепетным восторгом поцеловал надетый священником на его шею крест. Это тяжело, невозможно объяснить, но он действительно в тот момент будто заново родился!
А пока радовался возвращению. Дверь в его квартиру не закрывалась. Друзья, знакомые. И чаще всех Андрей. Для Вадима он был настоящим другом. До утра сидели и болтали, болтали, иногда ни о чем. Достаточно было его присутствия рядом. От застолий и недосыпаний голова болела. Оля к нему не поехала, обидевшись, что он не захотел отправиться сразу к ней в ее деревню. Это было их первое, пусть и несерьезное, но разногласие. А как он мог уехать неизвестно куда, не повидав маму.
К ней съездил почти сразу по возвращении. Всего три дня смог выкроить, чтобы увидеть родные глаза, услышать милый голос. Мама сильно постарела за эти годы. Вадим думал, что его обман относительно долгого молчания пройдет, но ошибся. Лишь в последнюю минуту перед отъездом он услышал от мамы, что она все знает о его прошлом. Оказалось, кто-то из его авиакомпании, куда она, естественно, позвонила после того, как долго не получала от сына известий, все ей рассказал. Кто был этим «доброжелателем», Вадим так и не узнал. Ему стало стыдно за свой обман. А она, все о нем зная, продолжала слушать его вранье и придуманные сказки все эти дни. Поцеловав на прощание ее глаза, прижался губами к седым волосам и не сдержался, слеза покатилась по его щеке.
– Мамочка, любимая! Прости, что редко вижу. Жизнь, мама, сама понимаешь.
– Да хранит тебя Бог, сынок, – прошептала она. – Я все понимаю…
Почти сутки, пока ехал в поезде, возвращаясь назад, домой, горечь расставания не отпускала. Что-то надорвалось внутри, изменилось. Раньше как-то проще относился ко всему этому. Отъезды, приезды. Жизнь гнала, не давая возможности остановиться, осмотреться.
Вернувшись, снова окунулся в суету. Отдых отдыхом, но приходилось попутно оформлять кучу документов. Много времени уходило на написание актов, отчетов. В личной жизни почему-то радовало, пусть и с долей горечи то, что соседка Нина завела себе нового ухажера. Вадиму очень не хотелось возобновлять с ней отношения. Почему-то хотелось мира и покоя, но время, будто с цепи сорвавшись, вертело, кружило в водовороте жизни. Не успевал ничего. Очень жалел, что ежедневные проблемы не позволяли съездить к Светлане. Единственное, что он сделал, получив деньги, сразу почти все отправил ей. И все же не выдержал, плюнув на все, выкроил денек и полетел.
Встретила она его, как всегда, с большой радостью и любовью. Нисколько не изменилась. Будто и не было лет разлуки, рождения ребенка. Она стала еще краше и желаннее. Правда, даже минуту остаться наедине им не пришлось. Как раз в этот период, вот уже неделю, как сказала Света, муж Володя не пил. Сидел безвылазно дома, угрюмый, как сыч, и злой на весь белый свет. Понимая, что спокойно, основательно пообщаться, не говоря уже о том, чтобы побыть вместе со Светланой, не придется, Вадим под предлогом взглянуть, поздороваться с бывшими соседями смог часок посидеть с ними на кухне, попить чайку. Очень тяготило мрачное присутствие Володи. Причем тяготило не только Вадима. Дети и Света тоже сторонились его. На прощание, уже в прихожей, успел незаметно для Володи надеть на руку обрадовавшемуся Вадиму красивые электронные часы. А Свете положить в ладонь футлярчик с золотыми сережками и кольцом. Простившись, вышел из квартиры. Но выбежать за ним вслед, догнать его у выхода из подъезда и жадно припасть к его губам, не боясь, что кто-то увидит, Света все же смогла… И этих мгновений было достаточно, чтобы почувствовать всю ее привязанность и любовь к нему.
– Прости меня! Ты для меня самый близкий и родной человек на этом свете, – прошептала, отпуская его. – Прости.
«И хорошо хоть так, – весело думал он, возвращаясь в аэропорт. – А ведь я их люблю все больше и больше. Как Катенька выросла, я ее первый раз видел. И Вадим совсем взрослый»…
Ему действительно было легко и хорошо. Душа пела. Оказалось, что увидеть и пообщаться с родными тебе людьми – это такое счастье! Как он раньше мог лететь, спешить, гнать жизнь, не замечая этого?
Только переступил порог дома, как зазвонил телефон. Подняв трубку, услышал возмущенный голос Оли:
– И где тебя носит? Второй день дозвониться не могу.
– У мамы был, – сказал первое, что пришло на ум. – Только вот зашел в квартиру.
– Я тут завтра собралась приехать, ты дома будешь? – спросила уже более спокойным голосом. – Где-то часа в четыре…
– Я постараюсь, – ответил ей. – Но на всякий случай оставлю ключ у соседей. Квартира напротив. У них бабушка все время дома. Адрес-то не забыла? – переспросил, улыбнувшись, в трубку и тут же отогнал мелькнувшую коварную мысль: «Нужна ли она тебе?»
– Не забыла, – уже совсем весело ответила та. – Жди!
– Нужна, Вадим Сергеевич, – прошептал, повесив трубку. – Еще как нужна…
Утром следующего дня после приезда Оли пошли в загс.
– Зарегистрировать мы вас за неделю, войдя в ваше положение, конечно же, сможем, – ответила молодая девушка на просьбу Вадима и Оли. – А вот переоформить все документы, – взглянула на Олю, – за этот срок вы не успеете, это точно. На это и месяца будет мало. Тем более, как я поняла, вам уезжать за границу?
– Да, – сказала Оля.
– Так что мой вам совет потерпеть, пока вернетесь на более длительный срок домой. Поживите гражданским браком, а там и решите. Сейчас многие так, – улыбаясь, спросила Вадима. – Ну, так как?
Вадим с Олей переглянулись.
– Наверно, вы правы.
И, поблагодарив сотрудницу загса, вышли на улицу.
– Ну, что, моя гражданская жена, пойдем в койку? – засмеялся, обнимая ее.
– Да ну тебя, – отмахнулась та. – По-человечески хотелось…
– А у нас что, не по-человечески? – серьезно спросил Вадим. – Что, штамп в паспорте так важен? Оленька, ты же видишь, что не зависит это сейчас от нас. А там, в Африке, – махнул рукой в сторону юга, – думаю, все равно, какую фамилию ты носишь, – чуть наклонился к ней и поцеловал. – Пойдем домой, дорогая. Обед скоро, и я есть хочу, – взял ее под руку и увлек за собой.
Спустя три дня самолет загрузили полностью. Помимо двух автомобилей в отсеке было тонн двадцать ящиков и коробок с оборудованием нефтяников и запасными частями для вертолета. Сколько лет уже летают без второго техника-инженера. Поэтому Олю, как и в прошлый раз, когда летели сюда, оформили недостающим членом экипажа. Все это необходимо было, чтобы не возникло проблем при пересечении границ. По месту, в своей стране, можно закрыть глаза на присутствие пассажира в грузовом отсеке самолета, а вот за границу… Вылет назначили на следующий день. А вечером Вадим, как и вся страна, услышали печальную весть. Террорист-смертник подорвал себя  прямо в салоне пассажирского самолета, находясь в воздухе. Но еще печальнее и трагичнее было узнать Вадиму то, что командиром того авиалайнера был его друг, Андрей…
Это известие совсем выбило его из колеи. Ходил по квартире, не находя места. Оля молчала, не вмешивалась в переживания близкого человека, стараясь не раздражать его. И в то же время постоянно находилась рядом и была готова в любую секунду помочь, поддержать. Уже далеко за полночь, а он все сидел в кухне, отрешенно уставившись взглядом в одну точку.
– Мы же с ним только несколько дней назад… вот за этим столом… – ни к кому не обращаясь, повторял уже в который раз, поглаживая ладонью пластик стола. – Андрюха…
Оля подошла, тихонько обняла его, прижавшись всем телом.
– Милый, тебе завтра, – бросила взгляд на часы, – уже сегодня в полет. Ляг, отдохни. Пожалуйста. Ты ничем уже ни ему, ни тем, кто был рядом с ним, не поможешь, а вот себе навредишь. Пошли, прошу тебя, – потянула его легонько за собой. – Пойдем, приляг хотя бы...
Долго целовала его, шептала какие-то слова, пытаясь отвлечь, успокоить. И под утро оба забылись тревожным, неспокойным сном.
Все же он смог взять себя в руки, побороть состояние, рвущее на куски сердце и туманящее сознание. Ответственность за технику, за людей, доверившихся ему, переборола те эмоции, которые он испытывал весь вчерашний вечер и ночь. Твердо и уверенно поднялся в кабину и сел в кресло, безучастно наблюдая сверху через стекло за размеренной предполетной суетой техников и других специалистов аэродромной службы. И в назначенное время, взмыв моторами, самолет устремился в небо. Где-то через час-полтора полета, запросив у штурмана координаты, Вадим долго и внимательно осматривал горизонт, будто искал глазами что-то…
– Здесь это и произошло… – тихо прошептал, ни к кому не обращаясь. – Здравствуй, Андрюха!
Перемены в нем произошли. Вгрызаясь в любую работу, порой забывал взглянуть в звездное небо. Как-то само собой меньше стал слышать щебетанье птиц. Всегда манящий своим величием и красотой солнечный закат проходил все чаще без его участия. Да и время, вытянувшись в прямую натянутую до звона струну, потеряло свои ориентиры. Вадим все больше уходил в себя. Иногда и сам не понимал, задавался вопросом: что со мной происходит?
Оля, наблюдая за ним, приписывала все его перемены на свой счет. Ей казалось, что именно с ней он стал таким, что именно она отягощала и обременяла собой его жизнь. Хотя не раз он доказывал обратное, она сомневалась в искренности его чувств. Но Вадим не лукавил. Его устраивало все в этой женщине. Даже ловил себя на мысли, что рядом с Олей он стал забывать других. Он действительно стал забывать. Забывать всю суету, в которой купался все прожитые годы. Если наблюдать со стороны, то их пара была идеальна. Да оно так и было, просто Оле все время хотелось чего-то большего. И как раз только это и омрачало ее жизнь. Он же нес бремя мужа вполне достойно. Его устраивало все в их совместной жизни.
Прошло около двух лет до того момента, когда Вадим почувствовал, что из головы ушел дурманящий сознание туман. Глаза очистились от легкой паутины-пелены. И он понял, что все это происходящее с ним связано со смертью друга. И еще он четко осознал и прочувствовал смысл сказанных когда-то кем-то слов: «Время лечит».
«Неужели ты так долго находился здесь, рядом, не желая покинуть земной мир…?» – подумал об Андрее, оглянувшись вокруг прозревшим взглядом.
Наверно, так и было. Видимо, этот отрезок времени и был отпущен ему для «лечения». Вадим снова услышал пение птиц, улыбнулся звездному небу, поклонился восходящему солнцу. Время лечит.

***
Уже семь месяцев, как вернулся на Родину. Будто и не было в одно мгновение пролетевших четырех лет, проведенных в такой далекой и в то же время такой близкой Африке. За эти полгода Вадим успел погулять на двух свадьбах. Первым женился второй пилот Николай. Спустя два месяца пришла очередь женить Виктора, бортинженера. Штурман, так тот успел это сделать еще в прошлый прилет. Оставался холостым да не женатым из всего экипажа только Вадим. Но и у него в этом была временная задержка. Он ожидал возвращения Ольги. А ее контракт заканчивался через месяц.
Работать приходилось много. День-два дома и снова в рейс. Заметно оживились аэропорты по сравнению с тем, что творилось пять лет назад. И это радовало. Что может быть прекраснее для летчика, как чистое небо да полеты. А еще Вадим понял, что нет лучшего места на земле, кроме Родины. Как будто оковы сорвал с себя, вернувшись на свой аэродром, почувствовал под ногами твердь родной, а не чужой земли. Не зря же гласит народная мудрость: где родился, там и пригодился. Где бы ни совершил посадку, всегда чувствуешь, что ты дома, тебя слушают, тебя понимают. Пусть и крепким словцом под горячую руку иногда встретят, это еще больше подстегивает, воодушевляет. Ты дома!
Оля приехала, когда у Вадима были выходные дни. Почти двое суток они не выходили из квартиры, из постели, можно сказать, не вылезали.
– Ты бы хоть покормила меня, бедного, – плаксивым голосом тянул Вадим. – Силов-то совсем нету, а брать-то где? – а сам с еще большим азартом набрасывался на нее, целовал, ласкал, мял свою женщину.
– Насчет кормежки, не знаю, смогу ли, а вот если ты, милый, не дашь мне водицы испить, помру точно, – блаженствуя и задыхаясь в объятиях, в тон ему жарко шептала Оля.
– Вот! Вот она хитрость женская. Вам только подай водицы испить, потом не сдержать будет, – и целовал, целовал ее. – Вам только подай…
Вот в таком прекрасном, приподнятом настроении они и пришли через три дня в загс. На этот раз никаких барьеров на пути не возникло. Им назначили день бракосочетания через месяц. И завертела, закружила предсвадебная суета…
В день свадьбы Вадим был счастлив, прежде всего, не потому, что он женится, а оттого, что за праздничным столом собрались все, о ком он всегда помнит и кого любит. Те, с кем делил горести и радости в юношеские годы. С кем пережил трудности и превратности судьбы последних лет. Те, кто был ему мил и дорог. Очень жалел, что нет рядом того, кого совсем недавно потерял, Андрея. Но присутствие мамы, старинного друга Игоря с Олей и всех членов его экипажа с женами немного сглаживало горечь этой утраты. Главное, он помнит о нем. А еще незримо присутствовала рядом та, кого он просто постеснялся пригласить, это Светлана. Радовалась бы она этому событию или страдала, неизвестно. А то, что Вадиму было стыдно перед ней, это факт. Как будто украл что-то. Но об этом знали только сверлящая мозг мысль да трепещущее в волнении сердце!
«Прости меня, Света»…
Вроде бы ничего особенного не произошло. Свадьба и свадьба. Но жизнь погнала еще быстрее. Семья добавила хлопот, а значит, и ускорила ход времени. Две недели отпуска, полученные в честь свадьбы, пролетели, как один миг. Маму отвез домой сам, одну не отпустил, да и захотелось больше побыть с ней. Родители и многочисленные родственники Оли, также приехавшие на свадьбу, еще оставались гостить у Вадима. И, если честно, он не мог дождаться, когда они уедут. Толчея и суета в его доме утомляли. Не привык он к этому. Оттого старался больше находиться на работе. И лишь через месяц с небольшим они остались в квартире вдвоем с женой. Дочь Оли училась в институте в другом городе, уехала сразу после свадьбы.
Вскоре Вадим улетел на авиаремонтный завод для профилактического ремонта самолета. Почти два месяца вместе со своими друзьями, членами экипажа, он жил в гостинице аэропорта. Пару дней выкроил, чтобы съездить в город юности, благо это было совсем рядом. Игорь с Олей очень тепло встретили. Хоть и виделись не так давно на свадьбе Вадима, а все же дружбе не подвластен ход времени. День ты не виделся или год, не имеет значения. Друзья всегда рады встрече. За то время, как расстались, Игорь успел поменять место работы и теперь преподавал в училище, которое они с Вадимом оканчивали, как казалось, вечность назад.
– Как я рад за тебя, Игорек, – обнимая друга, восхищался Вадим, узнав эту новость. – Думаю, поляну ты должен накрывать достойную по такому случаю.
– Ты когда уезжаешь? – спросил тот.
– На пару дней к тебе, если не прогонишь, – ответил Вадим.
– Тогда сегодня и накроем, – с готовностью согласился Игорь.
И как много лет назад, далеко за полночь сидели друзья на кухне, потягивая пиво, и говорили, говорили…
– А мы тут месяц назад похоронили мою тетку Валю, – сказал Игорь. – Помнишь?
– Да ты что? – искренне удивился Вадим. – Конечно, помню. Так молодая же еще совсем. Что с ней случилось?
– Рак груди, – ответил Игорь. – Буквально за два месяца после того, как обнаружили, и не стало ее.
– Жалко. Очень жалко ее, – искренне посочувствовал Вадим, вздохнув. – Такая хорошая женщина, – чуть помедлил, глядя куда-то вдаль, – была. Что ж, помянем, – налил в рюмку водки, молча выпил. Тихим голосом добавил: – Течет река жизни, несет нас, жалко, что нельзя дважды войти в нее…
Спустя неделю после возвращения от Игоря, проходя по коридору гостиницы, невольно обратил внимание на женщину, идущую впереди. Что-то до боли знакомое было в ее фигуре, красивой профессиональной походке. Даже сердце забилось учащенно. Прибавил шаг и почти догнал ее. Секунду колебался и тихо окликнул:
– Таня?!
Женщина остановилась, мгновение стояла, не оборачиваясь, будто размышляя о чем-то. Наконец обернулась. Конечно же, это была она, Таня! Его стюардесса! Женщина, с которой он провел много прекрасных минут своей жизни. Женщина, которой даже предлагал руку и сердце. Он не мог ошибиться. В одно мгновение память унесла на много лет назад…
– Я думал, обознался, – сказал первое и нелепое, что пришло на ум, чуть замешкавшись. – Здравствуй, Таня.
Она, как показалось, очень долго смотрела на остановившего ее мужчину, словно не узнавая его. Но ее глаза говорили совершенно обратное. Конечно же, она узнала.
– Вадим? – прошептала, продолжая внимательно рассматривать его. – Ты?
– А кто же еще? – окончательно придя в себя после секундного замешательства, ответил он.
– Здравствуй. Вот чего не ожидала, так это точно. Ты откуда? – задала сразу несколько вопросов. – Какими судьбами? Надо же, а! – при этом ее глаза искрились ярким светом. – Никогда не подумала бы, что вот так когда-нибудь можно встретиться. Надо же... Вадим! Ты что вообще здесь делаешь?
– Живу я здесь, – отшутился. – А если серьезно, то самолет в ремонте тут, на местном заводе. А ты, ты как здесь?
– Я как? Прилетела сюда. Вот, два дня буду отдыхать… Рейс послезавтра. Летаю все.
Вадим удивленно смотрел на нее.
– Что так смотришь? – спросила его. – Думаешь, такая старая, а все в небе? Вот, держат пока…
– Ты что? – спохватившись, успокоил Вадим. – Что выдумываешь? У меня и мысли не возникло. Ты что? Я просто смотрю, не веря своим глазам. Столько лет не видеть!
Незаметно для себя присели на диван, стоящий в холле, продолжая говорить и говорить. Наверно, прошло не меньше часа, когда Таня поднялась.
– Ты что делаешь вечером? – спросил Вадим, вставая следом за ней с дивана.
– Не знаю, – ответила, глядя вслед двум девушкам, проходившим мимо. Добавила, уходя от вопроса: – Мои коллеги, стюардессы с нашего самолета. Молодые, красивые, не то, что я, – игриво посмотрела на Вадима.
– Ты лучше, – не лукавя, ответил ей. – Так все же? Ты так и не ответила мне, – и тут же предложил: – Давай в ресторан сходим? Тут рядом, – показал за окно.
Таня несколько секунд молчала, внимательно глядя на Вадима.
– А давай, – согласилась, добавив. – Зайдешь за мной, я в четыреста первом… – и пошла по коридору.
Вадим смотрел вслед, чувствуя, как внутри что-то тяжело повернулось и… зашипело.
«Проснулся? – мелькнула опять давно забытая озорная мысль. – Шалун ты этакий»…
Вечером они сидели в небольшом, уютном ресторанчике. Тихо играла музыка. Веселые, озорные искорки в Таниных глазах не потухали ни на минуту. Она что-то говорила, смеялась. Много танцевали. Возвращаясь домой по коридору гостиницы, остановил ее у двери своего номера.
– Не зайдешь? – спросил, обняв за талию.
Таня минуту молчала, покорно прижавшись к нему.
– Пойдем…
…Они лежали, обнявшись, тесно прижавшись обнаженными телами друг к другу. Таня приподняла свою голову и положила ему на грудь. Распущенные волосы приятно щекотали шею, лицо.
– Интересно как в жизни все складывается, – прошептала она. – Помнишь? Первая наша ночь, проведенная вместе, прошла тоже в гостиничном номере, – секунду помолчала. – И последняя...
– Почему последняя? Раз мы встретились, может, и еще увидимся? – тихо спросил, где-то в сознании понимая правдивость ее слов. – Почему?
Она приподняла голову, посмотрела в его глаза.
– Вадим, нам по сорок лет. У тебя семья, у меня тоже, – ее глаза смотрели на него, и Вадим видел, как темнеют в них зрачки, затягиваясь поволокой грусти. – Представляешь, мне скоро на пенсию. А ты знаешь, – уже бодрее продолжала она, – я рада и не жалею, что все так произошло. Я давно хотела тебя увидеть, мечтала…
– Мечтала? – чуть съязвил он. – А что же тогда не захотела приехать ко мне, когда звал?
– А я ведь тебя очень любила, Вадим, – мечтательно продолжала она. – А ты меня нет. Я это видела, чувствовала. И поэтому приняла такое решение. Ни за кого замуж я тогда не собиралась. Соврала тебе. Подумала, что так будет лучше…
Вадим лежал, слушал и понимал, как мудра эта женщина. Каждое ее слово, будто приговор ему. К его стыду, она была права во всем. Уже начинался рассвет, когда Таня встала, оделась и, поцеловав его на прощание, надолго задержав его губы своими, ушла…
Стало так невыносимо грустно. Вадим поднялся с постели, не находя места, долго метался по гостиничному номеру. Нестерпимо захотелось все вернуть назад, начать сначала… Что-то уходило, ускользало от него, не мог понять, что. И, наконец, присев на кровать, понял. Прочитана, перевернута еще одна страница увлекательной, захватывающей книги под названием «Жизнь».

                ***
Первая трещина в отношениях между Вадимом и Ольгой появилась после семи лет их совместной жизни. Вернувшись из полета, по пути домой забежал в цветочный магазин, купил красивый, большой букет, бутылку шампанского.
– Спасибо, – натянуто улыбнулась Оля, когда Вадим, поцеловав ее, подал цветы. – И шампанское? – взглянула на бутылку в руках мужа. – И что за повод?
Вадим удивленно взглянул на жену, чувствуя, что она что-то не договаривает, чем-то расстроена.
– Во-первых, сегодня семь лет, как мы вместе, – улыбнувшись, ответил Вадим. – Во-вторых, что случилось?
– Ничего, – мотнула та головой и пошла в кухню.
Вадим пошел следом. По пути положил шампанское в холодильник. Присел на стул. Оля что-то помешивала в кастрюле.
– Ну, и? – улыбнувшись, спросил.
– Что, ну и? – бросила она ложку. – Это тебя надо спросить, ну и…
– А все-таки, – как можно спокойнее переспросил, – что случилось?
Оля присела за стол напротив. Зло посмотрела на мужа.
– Мне тут очень даже много рассказали о тебе…
– И кто же? Соседки, подружки?
– Какая разница, кто. Главное, рассказали, – зло усмехнулась Оля.
– Ты можешь говорить толком, по существу? – уже более настойчиво и с раздражением бросил ей.
– Могу, – ответила она. – Как ты здесь с соседкой ненаглядной крутился…
Вадим даже рассмеялся. Все это действительно выглядело смешно. Встал, заглянул в кастрюлю, приподнял крышку на сковороде.
– А я-то думал, – посмотрел на нее. – Так я не понял, жена, что ты-то хочешь от меня? Ну, рассказали тебе, ну, потешились, дальше что?
– А то, – еще больше разнервничалась она. – Раз молчишь, значит, это правда. Выходит, не зря говорят мне?
И здесь Вадим не выдержал:
– Ты что хочешь, не пойму? Хочешь, чтобы я, посыпая голову пеплом, склонился перед тобой и ползал на четвереньках, выпрашивая прощения, или еще что? Этого ты от меня, дорогая, не дождешься. Я не хочу даже говорить на эту тему.
– Значит, есть что скрывать? – взорвалась она.
Вадим долго смотрел на нее, думая, воспринимать все это всерьез или нет.
– Вот что, милая, даже если что и было, это было до тебя. А значит, тебя это никаким образом касаться не должно. Сейчас я перед тобой чист. Ты меня понимаешь? И давай забудем этот разговор.
Но Оля не могла или не хотела успокаиваться. Наоборот, она все больше распалялась.
– Что же тогда мне сейчас говорят, а не годами раньше? – с нескрываемым злом посмотрела на Вадима. – Значит, есть причина говорить сейчас?
– А это ты у них и спроси. Знаешь, моя милая, что такое жить независимо и никого не слушая? Это как посещать общественный туалет с комфортабельными кабинками и добротными перегородками. А вот жить в плену сплетен то же самое, только без перегородок…
Подошел к холодильнику, достал чуть остывшую бутылку шампанского. Взял с полки фужеры, поставил на стол.
– Давай лучше холодненького, а? – открыл бутылку. – Повод же все-таки!
– Я не хочу, – фыркнула Оля.
– Ну, тогда придется в гордом одиночестве, – весело сказал Вадим, наливая искрящийся игристый напиток.
– А ты соседку Нину пригласи, – съязвила жена.
Вадим допил вино. Достал из коробки конфету. Медленно повернулся к жене.
– Не надоело? Что на тебя нашло сегодня? – спокойно и миролюбиво спросил ее. – Может, хватит уже? Совсем неинтересно…
А Олю, действительно, как прорвало. Она решила высказать, наверно, все, что ее тревожило.
– А деньги? – без предисловия сменила тему. – Деньги, которые каждый месяц отправляешь, неизвестно кому и зач…
Вадим резко повернулся и посмотрел на нее таким взглядом, что Оля на полуслове замолкла.
– А вот это, родная моя, ты зря, – с ноткой металла в голосе почти прошептал. – Когда я отправляю деньги твоей дочери, ты не замечаешь?
– Ей ты обязан, она моя дочь, – парировала Оля. – А я твоя жена. А там, – махнула рукой, – неизвестно, кому и куда.
– Ты думаешь, что ты говоришь? – сдерживая злость, прикрикнул Вадим. – Я не скрывал от тебя ничего до свадьбы. Ты все знала. Я даю деньги матери моих детей. И буду давать столько, сколько считаю нужным. И что на тебя нашло сегодня? – нервно заходил по кухне. – Чего-чего, а такого я от тебя, Оля, не ожидал. Впрочем, всю эту чушь, которую ты несешь весь вечер, я надеюсь, слышу в первый и последний раз. А иначе… – махнул рукой, повернулся и вышел из кухни.
Она что-то говорила вслед, но он не слушал. Ушел в спальню, молча разделся и лег спать…
Несколько дней после того вечера жил с одной мыслью в голове: «Что с ней произошло? Что случилось? Неужели штамп в паспорте о семейном положении так меняет психологию женщины? Почему иногда до этого мягкая и пушистая, сама невинность превращается в настоящую фурию? – а то, что это происходит, Вадиму не раз за жизнь приходилось и видеть, и слышать, да и самому, как оказалось, испытать. – Словно вещь какая. Пока в магазине на полке, аккуратненько посмотрим, повертим, не дай Бог повредить. Но как только купил, получил чек и… Что хочу, то и делаю с ней».
Даже улыбнулся сравнению. Если отбросить шутки, то в их жизни действительно что-то произошло. Вадим только не мог понять, что. То ли Оля захотела почувствовать себя собственницей, то ли другая какая причина? Хотя, прокручивая в памяти их отношения, можно найти подобные всплески ревности. Просто не придавал значения тому. Впрочем, это были его мысли, его предположения и понимание происходящего. А вот что творилось в голове у Оли, он знать не мог. Но то, что изменения в их отношениях происходили, видел, ощущал на своей шкуре. Одного не мог понять, с чего все это? Повода для ревности он не давал, да и не было его, повода. Та единственная случайная встреча с Таней оставалась его тайной, узнать о ней Оля не могла. Он и сам-то практически забыл о ней. Других же причин для ревности у нее просто не могло быть. С тех пор, как они стали жить вместе, Вадима не интересовали другие женщины. Ему вполне с лихвой хватало Оли. Красивой, хорошей жены. Ко всему ее темперамент заставил бы забыть о других женщинах любого мужчину.
Не мог понять, что так изменило ее. Если только сплетни «подруг-доброжелательниц»? Но и к этому, как считал Вадим, прислушиваться, а тем более относиться всерьез нельзя. А проблемы все больше и больше усугублялись. Несколько раз Вадим замечал Олю у проходной аэродрома, но, делая вид, что не видит ее, садился в автобус и ехал домой. А она, прячась то за автобусной остановкой, то за стоящими машинами, наблюдала за ним. Было и смешно, и стыдно. Так же неоднократно видел, но старался закрывать глаза на то, как Оля копается в его вещах, бумагах, проверяет карманы. С другой женщиной после такого он расстался бы, не задумываясь, а с Олей не мог. Может, она делала это и раньше, только Вадим не замечал?
Он все еще снисходительно относился к ее поведению, надеялся, что однажды все изменится. Считал, перемелется, перетрется и успокоится. Воспринимал ее взбрыки за женские прихоти и шалости, к которым нужно подходить философски. Да только чем дальше, тем сложнее ему приходилось бороться с собой, делая вид, что ничего не происходит. А жить только физическими удовлетворениями, пусть и самыми прекрасными, он не мог, да и не хотел. Вадим терял с ней то, что когда-то их сблизило. Открытость чувств, романтизм отношений уходили, растворялись, таяли во всех этих мелочных, жизненных передрягах, словно утренний туман…
Совершив посадку, забежал в диспетчерскую проверить график полетов и поехал домой. По пути, как всегда, зашел в магазин, купил того-сего. Любил побаловать чем-нибудь вкусненьким жену, и о себе, любимом, не забывая. Подумав, прихватил и бутылочку пива. Задержавшись на секунду у цветочного киоска, купил цветы.
Встречать его в прихожую на этот раз Оля не вышла. Раздевшись, прошел в кухню. Жена сидела за столом, перед ней лежал распечатанный конверт. Как успел заметить, это было письмо от Светланы. В Вадиме все закипело. Но, не показывая этого, как ни в чем не бывало, даже чересчур спокойно, ни слова не говоря, поставил цветы в вазу, открыл бутылку пива и, отглотнув немного, присел к столу. Взял в руки конверт. Краем глаза Вадим видел, как Оля молча наблюдает за ним, и, наконец, не выдержала.
– И что это? – показала на конверт. – Совсем обнаглел, б… прямо домой пишут.
– Письмо, Оленька. И не от б…, как ты очень красиво выразилась, а от матери моих детей. А ты сейчас, именно сейчас, разрушила всю нашу с тобой жизнь… – ответил, удивляясь своему спокойствию.
То, что он решил, пришло к нему сию минуту, и он, видимо, уже готов был к этому. Назрело давно. Оставалось за малым. Нужен был лишь повод. И этим поводом стало обычное письмо, которое Оля прочла без ведома Вадима. В его понимании это было сродни воровству…
Она продолжала что-то говорить, со злостью глядя на него. Слов он не слышал.
«Как глупо и как просто можно разрушить то, что создавалось годами по кирпичику, по камешку, – думал он, глядя на шевелящиеся губы жены. – Как не хочу я расставаться с тобой, Оленька, но ты сама этого захотела. Ты своими руками разрушила то, что с тобой берегли, лелеяли. Ты разрушила своей беспричинной ревностью и подозрительностью мою любовь, уважение, ответственность. А письмо? Оно лишь стало поводом для последнего толчка, от которого рухнуло окончательно то, что осталось от прочной, надежной семейной стены. Сама, Оля, сама»…
Встал и вышел из кухни. Удобно развалившись в кресле, достал из конверта листок, развернул и начал читать.
«Здравствуй, Вадим! Извини, что давно не писала. У тебя своя семейная жизнь, свои заботы и хлопоты. Очень рада за тебя. Передай привет жене. У нас все по-прежнему. За исключением того, что полгода назад Володю поразил инсульт. Два месяца лежал в больнице. Слава Богу, отпустило немного. Ходит плохо, тянет ногу, и руки слабые. Ну, да это полбеды… С головой плохо. Нельзя ему, а он так и продолжает пить, а потом совсем с ума сходит… Дети и до того сторонились его, так ни разу и не назвали отцом. А теперь совсем прячутся….Давно собиралась, а тут я им, Вадим, все рассказала. Боялась, что не поймут, осудят. Но, на удивление, они даже обрадовались этому. Вадим, так тот молча, серьезно по-мужски выслушал, а Катька чуть не завизжала от радости… Вот. И я сняла такой груз с души. Мне так легко сейчас. Как ни отговаривала Вадима, он решил поступать только в летное училище. Не знаю, что это, гены ли, или еще что? Но непреклонен он в своем решении…»
Вадим отложил письмо, потянулся всем телом, мечтательно улыбнулся.
– Вот и Игорек пригодится нам, – прошептал, оглядевшись вокруг.
Встал, подошел к телефону, набрал межгород. Спустя минуту на другом конце провода трубку взяла Оля. Вадим сразу узнал ее.
– Здравствуй, Оленька! Игорь дома? – поздоровавшись, спросил ее.
– Привет, Вадимчик! Сейчас позову, – услышал в ответ.
– Да, – прошипел в трубку Игорь.
– Что с твоим голосом, друг? – удивился Вадим.
– Простыл совсем, – ответил тот. – Вот лежу, жена лекарствами пичкает…
– Тогда буду краток, – сказал Вадим. – Ты работаешь еще в училище?
– Конечно. А что такое? – спросил Игорь.
– Кровь из носа, Игорек, а мой сын должен учиться у тебя в училище. Как соберется ехать, я тебе сообщу. Ты меня понял?
– И стоило по этим мелочам тревожить больного человека? – пошутил Игорь. И тут же серьезно: – Конечно же, помогу всем, чем могу.
Поблагодарив друга, пожелав скорейшего выздоровления, повесил трубку. Равнодушно посмотрел на стоящую в проеме двери Олю. И тут же почему-то стало, так жаль ее. Готов был броситься к ней, обнять, приласкать. Уже сделал шаг навстречу, но, встретившись со злым, горящим ненавистью взглядом, отвернулся, пошел в кухню, на ходу допивая пиво…
На следующий день, не меняя своего решения, Вадим пошел в загс и написал заявление на развод. Вечером позвал в кухню жену, которая смотрела телевизор. Та пришла, молча села напротив. Вадим минуту молчал, глядя в родное, милое лицо Оли.
– Что еще? – нарушила та молчание.
– Я сегодня подал на развод, – сообщил Вадим. – Хочу все с тобой обсудить без истерик твоих, без капризов.
– Что, к своей б… собрался? – вспыхнула та, но осеклась, встретившись с взглядом Вадима.
– Я же сказал, – как можно спокойнее продолжил он, – без истерик и оскорблений. Уже все решено. Я пытался больше года понять тебя, что-то исправить, но, как вижу, все напрасно. Мне перед тобой не в чем оправдываться. Моей вины нет в том, что произошло. Все усугубили лишь твои фантазии. Причем, больные фантазии. Что ж, сама захотела этого, тебе, дорогая, жить. Впрочем, я не об этом хотел говорить. С этим все решено, – смахнул ладонью невидимые соринки со стола. – После развода, как ты сама понимаешь, жить ты здесь не будешь. Да и права никакого не имеешь. Но, думаю, и в деревню свою тебе ехать не стоит. Вот, – подал ей листок с написанными его рукой адресами. – Я здесь выбрал несколько квартир, сходишь, посмотришь. Какая из них понравится, ту и куплю тебе. Вот, кажется, и все, что я хотел сказать тебе. Глупо, Оленька, получилось у нас с тобой, не думал, что так, но я не могу иначе. Поверь, не могу… – встал из-за стола. – Все, я спать, у меня завтра полеты.
Квартиру Оле купили на другом конце города. Отрезвление к ней пришло в день развода. Попыталась что-то объяснить Вадиму, но опять же с позиции собственницы. Хоть и терзали сомнения относительно своего поступка, Вадим решил не возвращаться и не испытывать больше судьбу. Отрезал, значит, отрезал!
Буквально вечером следующего дня после отъезда Оли в дверь позвонили. Вадим открыл, на пороге стояла Люда с седьмого или восьмого этажа, одна из подруг-доброжелательниц Оли. И главная сплетница в доме.
– Можно? – весело пропела она, смело входя в квартиру.
Вадим пропустил ее, прикрыл дверь и с интересом рассматривал посетительницу. Так близко он эту женщину раньше не видел. Молодая, красивая, все при ней, но ее язык, которым она славилась, заставлял всех быть осторожными с ней.
– А я зашла, думала, Оля еще дома, – оглядываясь вокруг, говорила та, будто не зная, что Оля уехала еще вчера. – Жалко, что у вас так. Как ей нелегко, бедненькой, будет одной. Ладно, если бы плохой муж был, а то… – продолжала щебетать она, кокетливо посматривая на Вадима.
И в нем что-то взорвалось! Такая злость появилась на эту незваную гостью. Мало того, что приняла пусть и косвенное, но участие в их разводе, так еще хватило совести прийти и плакаться в жилетку. Шальная мысль затмила сознание. И тем более, он ясно понял, зачем она пришла к нему.
– У тебя, Люда, мужик-то есть? – спросил ее с нескрываемым злорадством.
– Откуда, Вадим! Где они, мужики-то хорошие, если только вот единицы вроде тебя… – не замечая сарказма в его голосе, говорила она, повернувшись к нему, играя озорными глазками. – Так и те заняты…
– Что ж, с такими формами и не найти? – принимая ее тон, легонько шлепнул по аппетитной заднице.
– Какие формы, Вадим? – как бы и не заметив его вольности, погладила животик, бедра, будто поправляя юбку. – Толстею, живот вон растет…
– Я бы не сказал, – совсем наглея, тронул ее грудь, сжал чуть сильнее, скользнул пальцами под блузку с брезгливым чувством, будто трогает жабу.
Хотел на этом и закончить начатую и совсем не нужную ему игру. Но увидев, как изменились ее глаза, затягиваясь поволокой, как учащенно забилось сердце у него под рукой и сорвалось дыхание, решил играть до конца. Причем, и в нем что-то зашевелилось, зашипело. Чуть отодвинув край лифчика, погладил упругую кожу груди, легонько тронул взбухшие соски… Она что-то зашептала, нервно расстегивая непослушными, дрожащими пальцами пуговицы на блузке, и Вадим не сдержался. Подхватил ее на руки, отнес в комнату и, как куклу, бросил на диван. Грубо приподняв юбку, снял, почти сорвал колготки, трусики и с остервенением, будто насилуя, набросился на нее. Возбужденно застонав, она расслабленно откинулась на подушки, вся раскрываясь перед ним и стремясь навстречу к нему…
Когда все было закончено, молча поднялся и пошел в ванную. Открыл кран и встал под душ, каждой клеточкой ощущая колючие струйки воды. Долго со злостью и каким-то отвращением тер и тер тело мочалкой, будто хотел снять с себя кожу, чувствуя, как вместе с каплями, стекающими по разгоряченному телу, уходит все то, что омрачало его жизнь в последнее время. Он словно заново рождался… 

                ***
В аудиториях авиационного училища они появились практически вместе. Вадим-младший в качестве курсанта первого курса. Ну, а сам Вадим приехал сюда в качестве слушателя курсов переподготовки и повышения квалификации летного состава. Незадолго до этого ему предложили вновь пересесть на пассажирский самолет, и он согласился. А летные правила требовали переподготовки.
Как и просила Светлана, свой последний короткий приезд к ним он посвятил как раз тому, чтобы поговорить с сыном и помочь ему в осуществлении его планов. Уговаривать его в том, куда пойти учиться, не пришлось. Тот сразу согласился поступать именно в то училище, в котором когда-то учился Вадим. И вскоре, конечно, не без помощи и участия Игоря, поступил в это учебное заведение.
– Прямо династия, – шутил Игорь, встретившись с Вадимом. А потом серьезно добавил. – Смотрю на него, а будто вижу тебя, возвращаясь в наше далекое прошлое. Как все-таки быстро пролетело время.
– Ну, не совсем династия. Фамилия-то не моя, – ответил Вадим, улыбнувшись. – А насчет времени. Так это не время, это мы мимо него проскочили, не успев рассмотреть, оглядеться, как следует…
Незадолго до окончания курсов, когда до отъезда оставалось пару дней, подошел к Вадиму, стоящему с товарищами в курилке.
– Извини, можно тебя отвлечь? – тронул того за рукав и отвел немного в сторону. – Я тут подумал, Вадим. Мне скоро уезжать, закончилась моя учеба, – чуть замялся. – Давай сходим сегодня в кафе, посидим, поговорим?
– Хорошо. Я с удовольствием, – просто ответил Вадим-младший.
И вечером они сидели за столиком того самого кафе, где Вадим с Игорем часто проводили вечера, где Игорек нашел свою любовь и судьбу. Ничего практически не изменилось за эти годы. Чуть поменяли интерьер, заменили окна, они стали больше, светлее, и все.
– Что ты будешь пить? – спросил Вадима.
Тот пожал плечами.
– Я даже не знаю. Я так, пиво иногда только…
– Молодец, и не надо спиртным увлекаться. Ничего хорошего в этом нет, – похвалил его. – Тогда пиво, мне коньячку, ну и закуску там разную на ваше усмотрение, – обратился, улыбаясь, к подошедшей официантке.
«Вылитая Ольга», – почему-то подумал о жене Игоря, глядя вслед уходящей девушке. Она действительно была очень похожа на Олю.
Весь вечер больше молчали. Разговор не клеился. Слово о том, слово о другом, и опять тишина. Вадим-младший потягивал пивко, Вадим свой любимый коньяк. Лишь ближе к ночи Вадим все же сумел немного расшевелить сына.
– Почему ты ничего не говоришь, не рассказываешь ни о себе, ни об учебе, ни о своих планах? Может, тебе плохо со мной?
– Нет, – быстро ответил тот, чуть застеснявшись. – Просто… Просто непривычно мне, если честно, с вами.
Вадим внимательно посмотрел на него.
– Ты не осуждаешь меня и маму? Может, это тебя сдерживает?
Тот немного подумал.
– За что? – впервые за весь вечер смело посмотрел в глаза Вадима. – Я должен быть и вам, и ей благодарен за все. Ведь не будь вас, не было бы меня. Я вас всегда помнил, с самого детства…
Вадим смотрел на него, слушал и чувствовал искренность его слов. С ним сейчас разговаривал не восемнадцатилетний подросток, с ним разговаривал мужчина. Радовался за него. За такое серьезное отношение к жизни, к той ситуации, в которой он оказался.
– …Я долго думал последнее время, – продолжал тот. – Тем более, я имею на это полное право. В общем, вы не будете против, если я сменю фамилию и отчество… ну, на… ваше? – волнуясь, но твердо и ясно излагал он свои мысли.
Вадим растерялся. К такому серьезному разговору даже он не был готов. А тут поднимает такие вопросы почти ребенок. Захотелось обнять его, прижать к себе! Даже в горле что-то сжалось, запершило.
– Можно, я налью? – спросил у Вадима и тут же, не дождавшись разрешения, взял его бутылку с пивом, плеснул себе в стакан, отпил. Серьезно посмотрел сыну в глаза. – Вадим, милый, я готов кричать сейчас на весь мир «да»! Но не делаю этого по одной причине. Ты совершенно взрослый, самостоятельный человек, может, даже больше, чем я представлял. И ты вправе все решать сам. А мой ответ тебе, конечно же, еще и еще раз «да». Большего счастья для себя я и представить не мог, хороший ты мой! Я ведь хотел этого всю жизнь, да все решиться не мог…, а ты и смелее и мудрее меня оказался. Прости.
Как он был благодарен сейчас той женщине, которая смогла, сумела пронести в непростой семейной обстановке и передать ребенку, не обидев, не оскорбив его достоинство, его самолюбие, всю правду. Это было непостижимо. Как он жалел, что ее нет сейчас рядом. Но незримо она все же была тут, за столиком их кафе. В словах и движениях своего сына, в его рассуждениях, в его понимании и восприятии жизни. Вадим был счастлив!
Вернувшись после прохождения курсов домой, весь ушел в новую работу. Как ни жаль было расставаться с друзьями, с которыми прошел огонь, воду и медные трубы, но пришлось. Их доблестный, прошедший вместе с ними нелегкую жизнь самолет сняли с эксплуатации и отправили на свалку. Техника, как и люди, когда-то отживает свой срок, стареет и приходит в негодность. Виктора, бортинженера, Вадим сумел перетащить на свой новый самолет. Штурман ушел из авиации, уехал из города совсем, перебравшись жить куда-то на родину жены. Николай, второй пилот, перешел в другую авиакомпанию на такой же самолет АН-12, только уже в качестве командира.
Раза два пыталась напроситься в гости Люда. Но Вадим как-то сумел отказать, не позволив ей войти в свою жизнь. Хотя было у нее все, что нужно женщине. И фигура, и темперамент, и женская неудовлетворенность, но не было того, что обычно притягивает мужчину к женщине. Не было той невидимой ниточки. И не появилась даже после их мимолетной связи. Впрочем, и связью происшедшее назвать нельзя. Ни желания с его стороны, ни влечения. Так, выброс негативной энергии. Подвернулась под руку, можно сказать.
«Интересно, как и кому она теперь сможет сплетничать сама на себя?» – думал он, отказывая ей в визите в последний раз, когда она пришла в гости с пирогом.
– Я вот к чаю испекла…
– Извини, Люда, я сейчас ухожу. Времени нет совсем, – соврал ей, закрывая дверь. 
Летать приходилось часто. Два-три рейса в неделю. Немного отвык от суеты за время работы на транспортнике. Поставят самолет к грузовому терминалу, а там, кроме грузчиков да техников, и нет никого. А сейчас толчея и мелькание при посадке, то же самое при высадке. Суета, одним словом. Но не скучно! Видишь лица пассажиров. Угрюмые и веселые. Романтичные и сосредоточенные. Легкий шум в салоне, изучающие взгляды, когда проходишь в кабину пилотов. Все это бодрит и поднимает настроение. Даже если не в духе, что-то не ладится, увидишь красивое, жизнерадостное лицо среди сотен других, и жить хочется. А изумительные фигурки стюардесс, а мелькание их точеных ножек…
– Командир, – не раз говорил ему Виктор, бортинженер, – от этого цветника у меня голова кругом, с ума сойти можно!
– Терпи, милый, а что делать? – шутил Вадим. – Всем тяжело. Думаешь, мне легче?
И терпели. Так, перебросишься иногда фразой, словечком, поймаешь искрящийся взгляд, и будь доволен.
– Витя, мы же им в отцы годимся, – успокаивал друга.
– Я понимаю, – склонив голову, отвечал тот. – Но глаза-то не завяжешь…
– Так у тебя ж жена, милок, – продолжал подшучивать Вадим. – А она, наверно, лучше?
– Я тоже так думал, – в тон ему отвечал бортинженер. – Пока не согласился перейти с тобой на эту работу…
И вскоре не выдержал Витя женских чар. Завел-таки роман с одной из стюардесс.
– Ты во всем виноват, – шутил он, когда в очередной раз возвращался от своей возлюбленной. – Что опять благоверной говорить?
– А то и говори, что самая она у тебя лучшая, самая красивая, – подтрунивал над другом Вадим. – Не учить же мне тебя.
– Тебе хорошо. Ты один. А тут… – вздыхая, отвечал Виктор. – Уйду я от тебя, ей-богу, уйду…
И дошутился, доигрался Вадим. Не заметил, как все чаще стал смотреть вслед Машеньке, любуясь ее красотой. Как опускал свои глаза, чтобы не видеть искрящихся задором и весельем ее глаз. А они все чаще и чаще останавливались на нем. И тогда горящий в них огонь вдруг потухал, сменяясь бездонной чернотой, зовущей и влекущей за собой. Легкая, подернутая дымкой грусть появлялась в них…
«Вадим, успокойся, возьми себя в руки, – не раз мысленно твердил себе. – Ты же почти в отцы ей годишься».
Но увидев ее, забывал все обещания, данные себе. Так, между прочим, не привлекая внимания, он узнал, что Маша замужем и у нее двое детей. И это, на удивление, не огорчило его, а наоборот, обрадовало.
«Вот и хорошо, вот и отлично, – твердил себе. – Ты же понимаешь сам, Вадим Сергеевич, что не твои это сани, чтобы в них садиться»…
И с такими мыслями в голове он заставил себя немного остыть. Все меньше задерживал взгляд на проходившей по салону стюардессе. Все меньше и меньше просил в полете о какой-либо услуге именно ее, Машеньку. Но при встрече продолжал чувствовать каждой клеткой своего тела ее пронзительный взгляд. Он будто гипнозом заставлял его на секунду остановиться, обернуться и встретиться опять с влекущей бездной ее глаз.
Апрель, весна, а в аэропорту, где они совершили посадку, творилось что-то невообразимое. Поднялась такая метель, что на расстоянии вытянутой руки ничего нельзя было рассмотреть из-за пляшущих в диком танце снежинок. Ветер буквально валил с ног. Вот уже сутки, как сидят безвылазно в местной гостинице.
Вадим почти не выходил из номера. Что-то устал за последнее время, и этот вынужденный отдых был для него подарком судьбы. Валялся в постели, смотрел телевизор и… желал, чтобы еще пару дней не утихала непогода. В дверь его номера тихонько постучались. Встал, мимолетно взглянув на часы. Было около двенадцати ночи. Возмущаясь в мыслях за поздний визит, распахнул дверь и изумленно застыл. Смущенно улыбаясь, на пороге стояла Маша.
– Простите, командир, можно? – скороговоркой почти прошептала она.
Вадим молча отошел в сторону. Она быстро зашла в номер, прикрывая за собой дверь. Как-то откровенно, особенно посмотрела в глаза Вадима.
– Можно? – и чуть улыбнулась.
– Ну, коль зашла, – указал рукой вглубь комнаты, чувствуя, как внутри что-то зашевелилось, приятно защемило в груди. Хотел включить свет, но она остановила его.
– Не надо, я на секунду… – опять странно посмотрела на него. – Простите… – и как-то робко и в то же время отчаянно подошла и прижалась к Вадиму.
Он почувствовал мелкую, нервную дрожь ее тела. Несмело поднял руки, положил ей на плечи, чуть погладил… и, рванувшись навстречу, встретился с жаркими, зовущими губами женщины. В порыве безудержной страсти то ли он задел нечаянно за поясок, то ли она сама его развязала, но, пьянея от поцелуев, продолжая ласкать ее, увидел, что под атласом халата на ней ничего нет…
Очнулся он от этого сказочного, волшебного сна только тогда, когда Маша присела на кровати и, подняв с пола халат, стала надевать его.
– Ты уходишь? – прошептал, беря ее за руку и притягивая к себе.
– Я не хочу, чтобы нас видели... – также прошептала она, подставляя свое лицо для поцелуев. – Вы простите меня, Вадим, я, наверно, дура, с ума сошла… – опять прилегла рядом, прижавшись к нему. – Я не могла больше терпеть, особенно когда вы перестали на меня обращать внимания, я выть готова была. Дура я глупая, да?
Он гладил шелк ее волос и не знал, что ответить, боясь обидеть.
– Я хотел, как лучше, – наконец выдавил из себя. – Боялся навредить тебе. Да и потом… – чуть помедлил. – Мне сорок семь, Машенька, а тебе… тридцать…
Она зажала своими пальчиками его губы.
– Молчите…
– Вот видишь, Машенька, – целуя их, чуть отвел ее ладонь в сторону, – ты даже не можешь мне сказать «ты».
– Скажу… – тихо прошептала, улыбаясь и глядя куда-то в темноту комнаты, – скажу… Просто для самой все пока так неожиданно. Не могу прийти в себя. Я так этого хотела, и вот… – еще сильнее прижалась к нему.
В том далеком северном городе судьба подарила им еще две незабываемые ночи. Лишь на третьи сутки метель стихла, небо очистилось, даже солнышко выглянуло из-за стремительно пролетающих облаков. И забрав в свой теплый и уютный салон измученных длительным ожиданием пассажиров, самолет Вадима покинул этот аэропорт.
В отпуск решил ехать к маме. Старенькая она уже совсем, да и здоровье неважное стало. Хотя и сестра сейчас рядом живет, но все равно не хватает маме тепла и помощи. У сестры свои проблемы со здоровьем. Да и в семье у нее не сахар. Муж пьет, невзирая на возраст и болячки. И сын в свои тридцать так толком нигде и не работал. Сидит на шее родителей, тянет деньги и туда же… в водочку. Поэтому и решил Вадим хоть раз в жизни основательно посвятить свой отпуск отчему дому, маме.
В этот раз в своем самолете он летел в качестве пассажира. Как приятно было ловить любящий взгляд проходившей мимо стюардессы. Так и тянулась рука к вольности. Нестерпимо хотелось хотя бы дотронуться до нее. Уже перед самой посадкой Маша присела рядом в свободное кресло.
– Не хочу, чтобы уезжал, – с грустью посмотрела в его глаза. – Мне плохо без тебя.
Незаметно для сидящих пассажиров взял ее ладонь в свою, тихонько сжал ее.
– Мне тоже не хочется, но… – подмигнул, улыбнувшись. – Отдохнешь от надоедливого дядьки.
– Перестань, – серьезно прошептала. – Ты самый лучший…
Вадим видел, понимал, что Маша действительно любит его. Но он старался держать ее на расстоянии так, чтобы не обидеть, не оскорбить ее чувств. И оттолкнуть ее он не мог, но и впустить основательно в свою жизнь тоже не мог. Вадим реально воспринимал ситуацию. Ему вот-вот пятьдесят. И как бы ни хорохорился, взгляд все чаще устремлен в сторону заката. А ей только тридцать. С умилением возвращал себя в этот возраст. Это время полета. Время безудержной мечты. Ко всему у нее двое детей, муж. Пусть и не складывается на данном этапе у них жизнь, два года назад чуть не развелись. Но это жизнь. Вадим всячески настраивал ее на позитив. Он как можно мягче старался внушить ей то, что в жизни многое может измениться, но и в то же время многое можно в горячке безвозвратно потерять…
– Знаешь, – неоднократно говорил ей, когда она готова была все бросить, разорвать ради него, – сейчас вернешься домой и вместо того, чтобы грустить, выливать на домочадцев свое настроение, находи, выискивай во мне все самое негативное, самое плохое…
– Не могу, – отвечала она. – Пробовала. Получается все наоборот!
Может, и обижалась она на него за то, что Вадим как мужчина не принимает никаких решений. Может, и так. А он ждал. Ждал, что все разрешится само собой. Как бы там ни было, пока их обоих устраивало нынешнее положение. Он исправно исполнял роль любовника, она – любовницы…
Почти месяц, как живет у мамы. Для нее это было настоящим подарком.
– Как хорошо, сынок, когда просыпаешься и видишь, что ты рядом, в доме, – говорила она. – Понимаю, что так в жизни почти не бывает, но хоть сейчас, хоть немного я испытываю это счастье.
Эти разговоры выводили Вадима из равновесия, рвали сердце. Но и не слушать их он не мог. Скоро снова уезжать, снова оставлять маму одну. Понимал, что мало толку от его нравоучений, но очень просил сестру, племянника чаще навещать старушку. Если раньше при отъезде из родного дома у Вадима даже мысли такой не возникало, то сейчас он отгонял ее изо всех сил. «А ведь я могу больше и не увидеть их»…
И снова он в дороге. Долгие часы с тяжелыми думами в голове под перестук колес. Лишь выйдя из вагона и ступив на перрон, переключился на желанную встречу с любимой женщиной и детьми. На этот раз ему повезло. Даже пожалел, что оставил на посещение Светланы только сутки. Не знал, что Володя лежит в больнице. Дверь открыла Катя и сразу бросилась на шею. Вообще, с ней Вадиму было на удивление легко и свободно. Если с сыном не так быстро, как хотелось, налаживались отношения, то с дочкой все произошло очень просто. Еще в прошлые его приезды она тянулась к нему, будто чувствовала близость, а после того, как Светлана все им рассказала, отбросила все преграды. Вот и сейчас, повиснув на шее Вадима, девчонка весело крикнула:
– Мама, кто приехал!
Света вышла из комнаты и, как всегда, улыбнувшись, подошла и прижалась к Вадиму. Вот так и стояли несколько минут, обнявшись. С одной стороны его единственная Женщина, с другой не менее любимая дочь.
– Ну, все, – будто очнувшись, сказала Света, с неохотой отрываясь от Вадима. – Давай с дороги умываться и к столу.
– А где? – оглянувшись, спросил Вадим.
– А! В больнице, – будто отмахнувшись от назойливой мухи, ответила Катя, взмахнув рукой. – Отдохнем хоть…
Вадим взял дочь за руку, показал на сумку у своих ног.
– Разбери вещи, там подарки тебе, маме…
– Это я люблю, – весело ответила та, раскрывая сумку.
За окном было уже темно, а они все сидели на кухне и разговаривали. Катя сидела на коленях у Вадима. И эта ее близость к нему умиляла и трогала.
– Слезь с колен, – несколько раз говорила ей Света. – Расселась, как дите малое.
– А я и есть дите, – парировала та. – Правда, па? Может, я в детстве не насиделась, правда ведь? – заглядывая в глаза Вадиму, спросила она.
Вадим чуть не задохнулся от подступившего к горлу кома. Он готов был целовать это милое создание, кружить на руках и петь! Он впервые в своей жизни услышал это слово. И все произошло так естественно и просто.
А Катя, как ни в чем не бывало, загадочно посмотрела на них обоих:
– Впрочем, действительно, что это я расселась, задерживаю тут вас. Давно пора уже вам в люлю…
– Катя! – засмущавшись, глядя на нее сияющими глазами, возмутилась Света. – Что ты такое говоришь?
– Ой-ой-ой! – засмеялась та. – А то я не знаю, где тети с дядями спят и откуда дети берутся. Мама, мне шестнадцать лет. Все, идите, я уберу сама, – показала на стол, уставленный после ужина грязной посудой. – Спокойной ночи, предки мои любимые!
Так спокойно и легко в этом доме Вадиму еще не было. Он действительно впервые ощутил себя дома. Ко всему его ждала ночь блаженства. Так приятно было ощущать рядом родное тепло соскучившейся по ласкам женщины. Света загоралась от малейшего прикосновения к ней. Он пьянел от ее жаркого дыхания, страстного шепота и ласкающих рук. Она отдавалась ему с такой естественной и с такой возбуждающей страстью, что Вадим был на небесах от счастья!
Утром он уезжал. Глядя из окна поезда на оставшихся стоять на перроне Светлану и дочь. Еще раз пожалел, что не приехал на день-два раньше. И если в прошлом, покидая этот город, он где-то там, глубоко в себе ощущал пусть ничтожные, но ростки гложущей совести, то сейчас был спокоен, как никогда. Даже не думал о том, что кто-то может стоять между ним и его Светой с детьми. Он без сожаления перелистывал прочитанную страницу книги жизни в предвкушении нового, захватывающего действия…

                ***
Бывать в городе своей юности Вадиму в последние годы приходилось нечасто. Если же и выпадал рейс туда, сразу же из аэропорта бежал к автобусной остановке и ехал в училище.
Вот уже почти три года, как Вадим-младший добровольно, по своему желанию поменял паспорт и стал Вадимом Вадимовичем. И теперь считать его своим сыном Вадим имел все основания не только моральные, но и юридические. Правда, слово «отец» от него он пока не слышал, в отличие от Катерины. Но считал это не столь важным на данном этапе. Самое главное, что тот знает, кто его отец, главное, не возненавидел, не осуждает. С отцовской гордостью спрашивал встретившихся в коридорах училища курсантов, где можно найти Вадима такого-то. А после событий, которые произошли полгода назад с сыном, так и вообще кричать готов был от счастья, распиравшего его как отца…
В прошлый приезд, как всегда, зашел в кабинет друга. За разговорами о жизни, о работе спросил Игоря:
– Ну, как тут мой Вадим Вадимович поживает, не хулиганит?
Тот обнял Вадима:
– Насчет хулиганства не знаю, в крайнем случае, до меня такие слухи не доходили. А вот то, что он настоящий герой, за это ручаюсь.
Вадим с интересом и удивлением посмотрел на друга.
– Да, да, – улыбнулся тот. – Именно настоящий!
– Он мне ничего не сказал. Буквально полчаса назад с ним разговаривал… – рассеянно сказал Вадим. – А что случилось?
– Могло случиться, – бодро ответил Игорь. – Но, слава Богу, не случилось, – и продолжил. – Неделю назад учебные полеты проходили. На вираже пилоту-инструктору стало плохо, в общем, сознание потерял, ну, а с ним в кабине, как понимаешь, твой Вадим. Не растерялся парень! Ничего на землю не сказал, пока не вывел самолет в горизонтальную плоскость. Только после этого доложил о случившемся несчастье на борту и попросил экстренную посадку. Первый раз в жизни самостоятельно, представляешь? Я лично не знаю, как бы повел себя в такой ситуации, – восхищенно добавил Игорь. – А он, видишь. Не растерялся парень, молодец! Иначе, сам понимаешь, что бы произошло и с людьми, и с машиной…
Вот и сейчас нашел Вадима, вышли с ним на улицу.
– Ну, как ты? – спросил, посмотрев на возмужавшего, повзрослевшего, особенно за последний год, сына.
Тот молча пожал плечами.
– Нормально! Вот, к «госам» готовлюсь, времени совсем нет…
Вадим остановился, присел на скамейку, предлагая место и сыну. Несколько минут сидели, наблюдая за суетой птиц, обустраивающих себе гнезда на деревьях.
– Весна, красота! Планы на будущее какие вынашиваешь? – нарушив молчание, спросил Вадим.
– До распределения еще далеко, – ответил сын. – Пока никаких планов. Конечно, хотелось бы туда, где получше… Ну, самолет чтобы хороший…
– Да распределение не столь важно, – махнул слегка рукой Вадим. – Это мы уладим, – секунду помолчал. – Я тут подумал, может, ко мне переедешь? Квартира большая, места хватит. С руководством своим я уже говорил, они не против того, чтобы принять тебя на работу. И машины у нас неплохие. Так как? 
Заметил, как загорелись глаза парня. Но он тут же спросил:
– А можно так?
Вадим, ничего не ответив, только улыбнулся, обняв сына за плечи. Подняв голову, с интересом наблюдал за тем, как, обустраивая гнезда, скандалят и ругаются между собой птицы в борьбе за лучшее место под солнцем…
Маша в последнее время все чаще и чаще находила возможность побыть наедине с Вадимом. Вопреки его попыткам хоть как-то сдерживать ее влечение к нему видел, что она все сильнее и сильнее привязывается. Он боялся одного, вдруг Маша в порыве злости во время перепалки с мужем или по другой причине все выложит ему и разрушит семью. А Вадим не готов принять ее и связать свою судьбу с ней. Да он и не задумывался над этим никогда. Но и разорвать этот круг не мог, боясь обидеть ее. Для него она все равно оставалась почти ребенком. Хотя и гнал эти мысли прочь, убеждая себя в том, что она взрослая, самостоятельная женщина, но они не отступали. Только когда, оставаясь наедине, сливаясь обнаженными телами, отдавая себя во власть любви и ласки, забывал обо всем…
В тот день Маша была задумчива и немного рассеянна. Это Вадим заметил сразу, как только встретился с ней по пути в аэропорт.
– Что с тобой? – поздоровавшись, спросил, глядя в ее глаза.
– Все хорошо, Вадим, – как-то поспешно ответила, отводя взгляд в сторону. – Просто устала немного, – добавила, чуть улыбнувшись.
Больше он с ней не общался, пока не сели в аэропорту назначения. У экипажа было пять-шесть часов свободного времени. Вадим вместе с другими выходил из кабины, когда Маша остановила и тихонько шепнула ему:
– Останься!
Вадим крикнул вслед уходящим по коридору самолета коллегам:
– Меня не ждите, я догоню…
Маша зашла вслед за ним в кабину пилотов и закрыла за собой дверь. Встала напротив, как-то странно и пристально рассматривая Вадима. Ее грустные глаза то загорались возбуждающим огнем, то гасли, затягиваясь легкой пеленой, словно туманом…
– Машенька, что с тобой сегодня? – обнял за талию и, привлекая ее к себе, прошептал, с наслаждением вдыхая аромат ее волос.
Она ничего не ответила, чуть отстранилась, все так же загадочно глядя на него и чуть торопливо и нервно начала расстегивать пуговицы то на своей блузке, то на его рубашке. Отбросив все снятое небрежно куда-то в сторону, быстро приподняла юбку и сняла с себя колготки…
– Маша, Машенька, – прошептал, чувствуя, как ее возбужденное состояние передается и ему.
Она прижала свою ладонь к его губам и нежно, но настойчиво подтолкнула Вадима в кресло…
Такой страсти и темперамента, исходящих от нее, он не испытывал до сих пор. Он словно куда-то летел, проваливался, все быстрее и быстрее, будто в бездну, да так, что кровь закипала, сердце рвалось из груди. Хотелось кричать, но воздуха не хватало! Это были мгновения блаженства! Такой Маши он еще не знал…
Очнулся от такого состояния, когда она застегивала на себе лифчик и надевала блузку. Улыбнувшись, взял ее руку и прижался к ней губами.
– Машенька, ты такая… Ты прелесть! Как мне хорошо…
И опять ее взгляд поразил его.
– Только ты можешь мне в конце концов ответить, ради Бога, что с тобой?
– Могу, – наконец, тихо произнесла, как выдохнула. – Могу, милый.
Вадим встал с кресла, надел рубашку, застегнул брюки. Маша присела в кресло второго пилота, не отпуская руку Вадима. И он чувствовал нервную дрожь ее пальцев.
– Вадим, мы больше не увидимся, – прошептала срывающимся голосом и… заплакала.
Вадим не видел никогда ее плачущей, поэтому растерялся. Не зная, как себя вести, лишь гладил ее голову, как гладят плачущего ребенка. Он вообще всегда терялся при плачущей женщине. Наконец, успокоившись, Маша удобнее села в кресле, расслабилась.
– Присаживайся, – показала Вадиму, продолжавшему стоять рядом, на его кресло, все так и не отпуская его руку.
Несколько минут молчала, смотрела на него, положив голову на подголовник и чуть повернув в сторону Вадима.
– Вадим, милый, я завтра увольняюсь, сегодня мой последний рейс, – начала она, все так же с грустью глядя на него. – Ты победил меня своей убежденностью. А вот мне тебя не удалось…. – нежно улыбнулась. – Я сама подтолкнула мужа к действию. Ему и раньше предлагали перевестись в другой город, а я была против. А вот теперь сама. Так что теперь служить будем далеко отсюда, – и опять глаза наполнились слезами. – Я знаю, ты хотел этого, да?
Вадим попытался что-то возразить, но она перебила его.
– Хотел, и не спорь со мной…
«Наверно, она права, – думал, глядя в ее грустные глаза. – Ты же ведь действительно этого и хотел, Вадим Сергеевич? Только боялся признаться. Она оказалась намного сильнее тебя»…
Ему стало стыдно перед этой молодой, красивой и мудрой женщиной.
«Ты должен был на коленях ползать перед ней. А ты? – корил и терзал себя. – И ведь не первый раз. Они намного мудрее, – тут же память вернула к подобным ситуациям, произошедшим в его жизни. – Слаб ты и ничтожен против мудрости Женщины. Она сердцем живет и чувствует»…
Вернувшись в родной аэропорт, проводил Машу до остановки. Долго смотрел вслед автобусу, увозившему от него навсегда ставшее родным и близким милое, дорогое существо. Его Машу. И снова он чувствовал себя подлецом и обманщиком. Понимал, что время, подаренное им судьбой, превратившееся в прекрасные незабываемые мгновения счастья и блаженства, безвозвратно уходило. И именно сейчас, именно на этом отрезке пути так не хотелось перелистывать очередную страницу недочитанной книги жизни…

                ***
Сын после окончания училища переехал к нему. Вадим все уладил с его переводом и трудоустройством. Где-то около месяца тот полетал дублером и вскоре занял место второго пилота на небольшом грузовом самолете. Видел, как счастлив его Вадим, и очень радовался вместе с ним. А ко всему еще и жить под одной крышей с родным человеком Вадиму было и приятно, да и веселее. Он прямо млел от отцовского счастья, когда сын, вернувшись после полетов, делился радостью или проблемами прошедшего дня, а его глаза при этом излучали потоки романтизма и задора. В последнем телефонном разговоре со Светланой очень радовался за сына.
– Умница ты у меня, такого парня воспитала! Мне стыдно порой, что не я принимал в этом участие, прости!
– Сейчас все в твоих руках, – засмеявшись, весело ответила она. – Наверстывай, – и тут же сообщила. – Катя вчера звонила, тебе с Вадимом огромный привет передает.
– Спасибо! Как она?
– Учится. Говорит, что тяжелее стало. Второй курс как-никак. Но ничего, молодость, она все выдержит. Мне бы сейчас назад в то студенческое время, – романтично пропела в трубку. – Из института и не вылазила бы, наверно. Это тогда то лень, то другая причина…
– И что это за причина? – с ноткой ревности в голосе возмутился Вадим. – Наверно, мальчики…
– Да ладно тебе, – так же весело ответила. – Я была скромной девочкой. Мне нравилось учиться.
– Ну, а? – уже серьезно спросил, зная, что Света поняла его вопрос.
– А ничего, – обреченно ответила та. – Пьет, не просыхает. Как представлю… Всю жизнь на него потратила…
– Я тебе, хорошая моя, когда говорил, давай все начнем заново с тобой…
– Вадим! Прошу, не начинай. Ты же знаешь мою ответственность, или дурость. Называй, как хочешь. А потом все думала, образумится, – немного помолчала. – Не хотела говорить… ни тебе, ни детям… Неделю назад напился, как всегда, и по пути домой попал под машину. Сейчас лежит в больнице…
Вадим выругался в мыслях, а ее спросил:
– И за что тебе…?
– Да не знаю, – в сердцах ответила та. – Особенно теперь, когда у нас все так в жизни складывается… И с тобой, и с детьми. Не знаю. Ну не бросать же мне его в таком положении?
Что ответить ей, Вадим не знал. С одной стороны, ее ничего не связывало с мужем, кроме штампа в паспорте. С другой стороны, даже Вадиму было жалко этого человека. Чисто по-человечески жалко. Тем более что своим соперником Володю он не считал, поэтому никакого злорадства или радости в их разрыве не видел. Не мог, по совести, вот прямо сейчас сказать ей: бросай все, собирайся и уходи. Это было в его понимании сродни преступлению. Тем более, где-то сверлила коварная мысль, что, может, и его, Вадима, вина есть в том, что так сложилась судьба Володи? И единственное, что он ей ответил:
– Ты только не выкладывайся, не напрягайся сильно, пожалуйста! Береги себя, Светочка!
И по ее вздоху в трубку телефона почувствовал благодарность.
– Спасибо тебе, – в подтверждение своих мыслей услышал в ответ.
– …Я при первой же возможности обязательно приеду, – сказал на прощание.
Жизнь вновь закружила, завертела. Весной самолет Вадима вместе с экипажем отправляли в командировку за границу.
– Вадим, меня месяца два-три не будет. Так что хозяйничай здесь сам, – напутствовал сына перед отъездом. – Кстати, у Кати скоро каникулы, пригласи, пусть приедет, если захочет. Хоть город посмотрит. Не была у нас ни разу…
Давно подумывал, а тут решил, если все будет хорошо, после возвращения оставит небо. Накануне был разговор с руководством. Предложили неплохую работу на земле в должности руководителя полетами. И предварительно Вадим дал свое согласие.
Вместо планируемых двух-трех месяцев командировки вот уже почти пять месяцев то догоняют в небе закат, то встречают рассвет. Экипаж устал. Это чувствовалось во всем. И в раздражительности, и в невнимательности на работе. Плюс ко всему изнуряющая жара тех широт, где они базировались все это время.
Включив автопилот, Вадим, тяжело вздохнув, откинулся в кресле, расслабился.
– Что, командир, тяжковато? – спросил второй пилот.
– Есть немного, Сережа, – ответил Вадим, прикрывая глаза. – Если бы не автопилот, давно бы уже свалился…
– Стареем, Вадим Сергеевич? – подал голос Виктор, бортинженер. – Когда-то сутками из-за штурвала не вставали!
– Что вспоминать, Витя, – вяло ответил тому Вадим. – Когда-то все мы были рысаками…
– Да ладно, – не успокаивался Виктор, решив, наверно, таким образом снять и с себя, и с командира усталость и апатию, которые словно паутиной опутывали и мышцы, и мысли. – Как на девиц молодых, так глазки загораются!
Вадим только махнул рукой.
– Куда уж нам до вас!
Виктор, хотя они и были ровесниками, в отличие от Вадима рискнул изменить свою жизнь. Ради молоденькой стюардессы, с которой встречался уже не первый год, бросил и жену, и семью.
– Это вы еще молодец, Виктор Иванович, – чуть бодрее продолжал Вадим. – А мы… Нам уже на свалку пора. Если раньше боялся, что откажут, то теперь боюсь, что согласятся… Вот такие дела, дорогой мой!
Но, как бы там ни было, пусть и пустой, глупый разговор снял напряжение. Стало как-то легче, веселее.
– Кстати, – спросил Виктора, – ты на свадьбу собираешься приглашать друзей? Дошли слухи, что по возвращении вы решили узаконить ваши отношения с Тамарой?
– Какая свадьба, – отмахнулся Виктор. – По стакану водки обещаю, ну, может, там солененький огурчик еще, и все. Нечего баловать, – пошутил он. – А если серьезно, то как только что-то решится, то обязательно. Куда я без тебя, Вадим Сергеевич, считай полжизни вместе…
И вот наконец-то возвращаются домой. Граница позади. В наушниках слышится родная речь. Отвыкли за последнее время. В промежуточном аэропорту сели на дозаправку. И у пассажиров, и у экипажа почти три часа свободного времени. Вадим, немного перекусив в кафе, бесцельно бродил по залу аэропорта, равнодушно вглядываясь в лица людей. Вышел на улицу. Кто-то легонько тронул его за плечо. Обернулся, и даже дух захватило! Перед ним стоял сын.
– Вадим? – воскликнул обрадовано. – Откуда?
– Так посадку сделали для дозаправки, – улыбаясь во весь рот, ответил тот. – А ты как?
– То же самое, – и тут же спросил. – Давай, рассказывай! Все, все!
– А что рассказывать, – уже серьезно ответил Вадим-младший, немного замялся. – Тут три месяца назад Володю похоронили…
Он последние годы называл мужа Светы только по имени.
– Что случилось? – спросил Вадим.
Тот раздраженно махнул рукой:
– А что должно было случиться, то и случилось. Когда лежал он в больнице, пришли к нему собутыльники в палату. Ну и на радостях за встречу нажрались какой-то гадости. Что они там принесли, неизвестно. Четверо их было. Двоих откачали, а Володю и еще одного не смогли. Так в больнице и померли…
«И зачем жил? – мелькнула мысль. Но тут же откуда-то от сердца Вадим услышал в ответ: – А жил для того, чтобы ты имел ту судьбу, какую имеешь, Вадим Сергеевич. Не будь Володи с его непростой жизнью, не стоял бы сейчас рядом с тобой твой сын. Не росла бы прекрасная дочь. Не было бы, в конце концов, Светланы. Да и неизвестно, как сложилась бы твоя жизнь, Вадим, не будь этого человека», – удивился, как взаимосвязано все в этом мире.
– Царствие ему небесное, – прошептал вслух.
И сразу же спросил Вадима:
– Мама как?
– Нормально мама. Она, наверно, всю жизнь к этому была готова. Как она тянула столько все это, не пойму? – ответил он, посмотрев Вадиму в глаза. И тут же спросил: – Я не мальчик и все понимаю, поэтому и спрашиваю, почему ты раньше не увел ее от него?
– Не так все просто, сын, – ответил Вадим, беря его под руку. И они медленно пошли так без цели, прогуливаясь вдоль здания аэровокзала. – Просто она у нас очень честный и ответственный человек. В общем, не готова она была к такому. Впрочем, все это уже в прошлом. Сейчас как она?
– Нормально! Только просит, чтобы привезли кошку или собаку, – уже бодро, веселее ответил Вадим. – Говорит, всех выпроводила, так хоть заботиться будет о ком. А то с ума боится сойти от одиночества, в четырех стенах…
Вадим улыбнулся. И тут же в голове, словно на чистый лист бумаги, ровно и четко легли слова, пришедшие откуда-то из глубины:
«Между опустевших стен
Ждущий взор печалится.
Бабий век – короткий век,
Хоть и долго тянется…»
За разговорами незаметно пролетело время. В динамике объявили посадку на его самолет. Вадим уже собирался прощаться с сыном, как кто-то окликнул его по имени. Взглянул чуть в сторону, на людей, сидящих в пластиковых креслах, выискивая того, кто назвал его имя. И сразу же узнал ее.
– Юля?! – воскликнул, с восхищением глядя в лицо женщины. – У меня сегодня прямо день встреч! Вот, сына встретил, – указал на того. – Теперь вот тебя, – присел рядом. – Рассказывай, откуда, куда? Лариса как? Тороплюсь, у меня времени в обрез, вылет скоро.
– От дочери вот едем. Она в Португалии с семьей живет. Муж мой, Антон, побежал за водичкой в буфет, пить мне очень захотелось, – рассеянно глядя в лицо Вадима, говорила, выхватывая и разрывая в спешке мысли и слова. – Лариса живет, слава Богу, неплохо. У нее тоже, как и у меня, двое деток. А вот, кстати, и он, – показала на подошедшего мужчину. И тут же обратилась к нему. – Антон, не узнаешь Вадима? Помнишь, праздновали Новый год у Ларисы, – и будто испугавшись своих слов, бросила быстрый взгляд на сына Вадима.
Но тот стоял, отрешенно глядя куда-то в сторону, не слушая разговор взрослых.
– Вспомнил, конечно, – улыбнулся тот, пожимая руку Вадима, и тут же с нескрываемым удивлением посмотрел на Вадима-младшего. – Юленька, дорогая, ты посмотри, этого не может быть!
– Что случилось? – чуть испуганно спросила та, глядя то на мужа, то на Вадима младшего.
– Юля, неужели ты не видишь? Он же копия нашего внука Игорька, – не унимался тот. – Этого не может быть! Сказали бы, не поверил. Чудеса природы, да и только. Если бы не свои глаза, не поверил бы!
Вадим многозначительно взглянул на Юлю, и их взгляды встретились. Улыбающиеся, чуть подернутые вокруг мелкими морщинками, вмиг помолодевшие глаза Юли смотрели с нежностью и лаской на него. Заметил, как в их темной, влекущей глубине, вспыхнул задорный, искрящийся огонек…
– Все может быть, милый, – почти прошептала она, обращаясь к мужу, не отводя взора от Вадима. – Все может быть на этом свете все может быть…
                *   *     *
                …На какое-то время Вадим уснул. И снова этот навязчивый сон. Пение птиц, буйство красок, теплота и покой окружили его. Вскоре ясно и четко почувствовал чье-то приближение. Напрягся всем телом, которое стало вдруг непослушным, осмотрелся вокруг и увидел Ее! Все ближе и ближе. И вдруг знакомые черты лица, бездонность голубых глаз, щекочущий шелк волос… Наконец-то он узнал так часто приходящее во снах и тревожащее всю его жизнь лицо!
– Света!? – прошептал, потянувшись к ней, и, проснувшись, открыл глаза.
Долго лежал, глядя в чуть посветлевшее окно спальни. Перевел взгляд на светящийся циферблат часов.
– Только шесть часов!? – прошептал почти обреченно, восстанавливая в одно мгновение пролетевшую в воспоминаниях ночь. Вновь прикрыл глаза. – Господи! Ночь длиннее жизни…
Встал, подошел к телефону, уверенно набрал знакомый номер.
– Слушаю, – услышал чуть сонный, милый голос.
– Это я, Света. У нас все хорошо, – сразу успокоил ее за беспокойство ранним звонком. Чуть помедлил: – Я все улаживаю здесь, беру билет и еду к тебе, – твердым голосом сообщил в трубку, хотя это решение пришло к нему лишь сейчас.
На другом конце провода надолго замолчали. Сколько это длилось – минуту, три, пять, неизвестно. Вадим терпеливо ждал, не нарушая молчания. И, наконец, тихий, нежный, спокойный голос:
– Я уже давно хотела тебя спросить, Вадим: что ты там сидишь…?