fuck me юмор, вампиры и прочее прочее...

Эхехе)) первым делом говорю - бш и тира - пишуться!я не отлыниваю! просто сейчас время для чего то ...мм..летнего))"мягкого"  рейтинг видели все? потом не обижайтесь...
в этом рассказе нет глав, выкладываю кусками. пишу быстро.
ах да...название...  вот так как вам кажется, так оно и переводится...

Кто знает почему, но у особо настойчивых людей почти всегда выходило уговаривать меня. Моя сестра Анна, как раз относилась к таким людям. «Мы едем на неделю на море. Отец должен думать, что я отдыхаю с тобою, в то время, как с нами будет Клаус». И не то что бы мне не хотелось на неделю покинуть родную преисподнюю, где каждый, самый невинный диалог легко превращался в ссору, только прикрывать Анну, рассчитывающую завести бурный роман на курорте со своим коллегой, почему то особого желания не возникало. Чем черт не шутит, может быть я и завидовала ей. Где то в глубине души. Может, злилась на саму себя, за то, что уже три долгих года не позволяла собственному сердцу увлечься кем то. Анне даже пришлось выслушать от меня нудную лекцию на тему моральных ценностей, разумного поведения, и (!)стыда, как никак, крутить шашни с малознакомым мужчиной перед носом у своей старшей, пускай и не родной сестры, некрасиво. И ерунда, что сестренке было уже двадцать три, и что я была старшее ее всего на год, и что называть Клауса малознакомым - несколько преувеличенно, они работали с Анной на одной фирме, бок обок, уже два года. Я стервозно возмущалась наплевательским отношением сестры к отцовскому требованию – безоговорочно посвящать его в личную жизнь, зная, великолепно зная, как сильно в этом вопросе папаня перегибает палку, и сама презирая его за нездоровое желание вмешиваться в мои дела. Короче, я вела себя как последняя сука, до последнего надеясь избежать собственного участия в нехитром плане побега Анны на курорт.
Но вот мы уже с сестрою на вокзале, пыхтя, с дорожными сумками на перевес, забираемся в вагон, одновременно с этим, я скандалю по мобильному с отцом, внезапно обнаружившим, что «долбанная дрянь, куда то забрала его дочь». Да, да, проклятый урод, это я забрала твою святую Анну, и теперь тащу ее задницу на морское побережье, подальше, от тебя, шизофреника и алкаша в третьем колене! Сестренка сперва, обеспокоенно замирает в тамбуре, но после моего пофигистического жеста рукой, улыбается, глазами, уголками губ, а затем, и вовсе смеется, довольно и зло.
Поезд мчится в ночь, и перестук колес, мерно укачивает меня, выбивает из реальности, колышет в своих руках, будто заботливая нянька. Я расслабленно раскинулась на верхней полке, принимая лицом, потоки прохладного воздуха с кондиционера на потолке. Глаза мои полу прикрыты, а так как мягкая темнота купе, разряжается, лишь синим огоньком мобильного Анны, одну за другой отсылающей смски, понятно кому, и примерно понятно, какого содержания, ничто не в силах вырвать меня из глубокой неги. До этого беснующаяся шантрапа нервных окончаний, притихла, и не лупит импульсами тревожного возбуждения в виски. В кои то веки! Мне удается снова вспомнить значение нехитрой фразы растаманов «будь здесь и сейчас».
Я почти убедила насторожившееся чувство безнаказанности, что все, в общем то не так и плохо, и возможно, только лишь возможно, будет еще лучше, когда сквозь дремоту поняла – очередная станция. Человек, ввалившийся в купе, с огромным чемоданом, Клаус. Даже в темноте, это очевидно. Кому еще не поскромничала бы, радостно поскуливая бросится на шею моя сестренка? Я заворожено пялилась, на их интимный, жадный поцелуй, с высоты своей второй полки, ощущая, как одновременно в мысли суется грязная похоть, а к горлу подкатывает отборный мат.
Да, так и есть. К чертовой матери оправдания – я самая озлобленная тварь, из всех озлобленных. До этого лишь в глубине души осознающая, что без ума от коллеги своей сводной сестры, с которым самой, по долгу работы, время от времени приходилось встречаться. Клаус, ведь, был еще тем, очаровательным засранцем! Невозможно проигнорировать. Высок, отлично сложен, пахнет приятно.
Инстинктами мыслишь, демонша! Ууу….
Все еще виня во всем и сонливость, и таинство атмосферы маленького, полутемного купе, и остроту восприятия новой информации, свалившейся на голову в самый разгар моей дорожной ночи, я раз за разом отметала несмелые позывы совести, тут же признаться Анне, что мне далее невыносима сама мысль, о продолжении совместной поездки. Что я хочу сойти на следующей же станции, лишь бы не вслушиваться с болезненным дискомфортом, в воркование двоих голубков на нижней полке. Понемногу беря себя в руки, я смирилась с ситуацией, заставляя заткнуться внутренний эгоистичный голос. Еще пара минут, после того, как я, отвернувшись лицом к стенке, перевожу дыхание, и вот уже в голове все проясняется – и никогда мне этот обормот не нравился. Твою мать, ни-ко-гда! Я едва не закричала об этом сестре, в сию минуту увлеченно обменивающейся дыханием со своим неугомонным приятелем. Просто Клаус был достаточно красив, для того, кто волей неволей, часто попадал в поле зрения одинокой, ( внимание, шедевр парадоксов) – презирающей весь род мужской, скрытой нимфоманки. Просто его появление сейчас в забитой беспокойными снами коморке купе, окончательно вырубило из моего сонного умишки, остатки здравого смысла.
Дрожащими руками, я нашарила под собою в кармане брюк, карандаш мп3 плеера, и, включив музыку, быстро и эффективно отгородилась от раздражающих звуков. Смешно, но я даже не разбирала кто исполнитель, упиваясь грохотом ударных, визгом электрогитар, срывающимся на крик голосом ошалевшего вокалиста. Тонуть в музыке, забивающей биение сердце, противно колошматившегося в грудной полости - иного не было дано.
Переступая порог спасительного забытья, окончательно проваливаясь в сон, я ловила себя на мысли – права была моя вечный хиппи мамочка, где бы ее сейчас не носило по земному шару, пускай икнется – «временами, не брезгуй сексом без обязательств, моя девочка, так, ты не сможешь разбить сердце тому, кем действительно дорожишь». А сразу после, я успела одними губами прошептать, что нет, сердца Анны, я не разобью.
Дорога выматывает не хуже хорошей драки. Странно слышать подобное из уст девушки? Будет вам, я не о тех потасовках, что затеваются исключительно в пьяном состоянии, и почти всегда мужскими особями между собой. Я о невольных стычках, словесных перепалках и хорошем мате, когда и ты вежливо шлешь собеседника, точно и со знанием местности указывая направление, и когда собеседник, шлет тебя в ответ, и при этом, в трахеи, в груди, в животе происходит возгорание гнева. Все это забирает хренову уйму сил! Опустошение и апатия, приходящие сразу после, напоминают простую усталость. И не играет роли, кто победил в бранной дуэли (есть предположение, что победителей вообще никогда не бывает), ты, ощущаешь себя выжатым лимоном. Но выжатым, в чужую, раскуроченную душу. И таким, так меня перетак, кислым и едким, что невольно становится приятно за себя, и свои способности.
Возможно, битва происходила все таки. Предположила я, входя в наш с Анной номер, и бросая чемодан тут же, у порога, а собственное припылено-потное тело, на ближайшую кровать. Битва между мною, и мною. Глаза в глаза. Сестра, шныряя туда-сюда, с придыханием восторгалась роскошью нашего жилища на следующие восемь дней, пока я продолжала развивать свою больную мысль, и шанса не давая Анне, проникнуть за краешек этих мыслей. «Клаус – дерьмо. Анна – твоя, пускай и не родная, сестра. Не плюй ей в душу, не порть отпуск своими капризами». Самовнушение помогало. Уже спустя пару минут, я беспечно оскалилась сестренке, на предложение принять душ, переодеться, и спустится в ресторан перекусить. Как скажешь, невинная зачинщица моих душевных войн.
Гостиничный комплекс, в котором мы остановились, выбран был не мною. И, уж простите за высокомерие, не моей недалекой сестрицей. Это все влюбленный ромео Клаус. Две с половиною тысячи за восемь дней проживания. Спускаясь в жуткой зеркальной коробке лифта на первый этаж, я, наконец, начиная вникать в детали, рассматривала дорогущий интерьер гостиницы, бессовестно гадая, стоит ли секс с Анной таких великодушных закидонов? Кто знает, возможно, моя сестрица имела скрытый потенциал умелой прелюбодейки…. Хорошо, что нам не дано мыслить вслух, иначе, Анна искренне поразилась бы жестокости своей сестры-завистницы.
Главный корпус комплекса представлял собою шестнадцатиэтажную, металлобетонную конструкцию, внушительно роскошного вида. Дорогой, модернистический экстерьер гостиницы, щедрые, но безусловно, всегда уместные насаждения тропических растений вокруг главного, и всех остальных корпусов, вымощенные натуральным камнем подъездные дороги, и аллеи комплекса – все кричало о том, что отдых здесь стоит не дешево. Даже мысли такой, у самого наивного из всех наивных отдыхающих, ненароком заглянувшего в «Пляс Де Рив», возникнуть не могло. Сюда приезжали оставлять деньги. В достаточно больших количествах, и, главное, охотно.
Пропустив завтрак, но упорно не желая признавать, что спустились обедать, мы с сестренкой, заказав по «махито», и творожному десерту, расположились на открытой террасе ресторана, с ничего не выражающими улыбками душевнобольных на губах. Анна внутренне сияла, как факел, казалось, еще немного, и реальным будет расслышать треск масла, в бодро полыхающем огне. Большие, светлые глаза источали умиротворение и… благодарность, твою мать! Едва я это поняла, ощущая на себе сей преданно собачий, счастливый взгляд, осознала, что не могу не скривится от раздражения, и даже злости – сестренка вот-вот готовилась произнести какую-нибудь бредовую фразочку.
-Рита… это… Боже, не знаю, как мне выразить свою благодарность тебе! Если бы не ты….
Э-хе-хе. Я ведь знала, что услышу. Чего волоски на руках дыбом стают?
-Да ладно тебе, нашла за что говорить спасибо! Я и сама сто лет никуда не ездила. Все хорошо, Анна, не… - я отвечала короткими, односкладными предложениями. От того, что терпеть не могла, выслушивать нечто сентиментальное. Закончить сказанное, все не выходило. НЕпарься? Не забивай себе голову ерундой? НЕдолби мозги этой хренотенью?? - ..незачто. Тебе, и твоему другу, спасибо! Ты, убедила меня оставить работу, и забить на ворчание отца. Клаус же, оплатил половину расходов.
Анна, хихикнула, потягивая коктейль. Широкие, фигурные плечи, исполосованные многочисленными бретелями стильного сарафана, ходуном заходили, словно сестра смеялась сейчас громко и вслух, всем телом.
- Когда ты говоришь «оставить работу», и таким трагическим голосом, мне хочется утопиться в этом самом бокале, такую вину ощущать начинаю!
Мой черный юмор почти никогда и почти никого не оставлял равнодушным. Вот потому и не стоило Анне затрагивать подобные темы.
- Еще будет шанс утонуть, воды здесь черт знает сколько! Море, бассейны, ванна с джакузи в номере….
Легкая тень недоумения, полу-обиды, полу-жалости прошлась по лицу Анны. Будто отныне меня оставалось воспринимать как человека с неуравновешенной психикой. Не иначе. Хотя, в чем загвоздочка? Когда я последний раз проходила психиатра?
-Ты то сама, плавать не умеешь, забыла? Будешь так шутить, утяну за собою на дно. – меняя улыбку на откровенно коварную, отсалютовала мне бокалом «махито» моя сестренка, но тут же, заметив что то вселенски значимое у меня за спиною, изменилась в лице. Перед глазами всплыла причудливая картинка-ассоциация – песик, навостривший ушки, при приближении доброго хозяина. Поди небось, косточку несет…
Лениво оборачиваясь, я, искренне изображала интерес и любопытство – куда это так пялится Анна? Ах, вот это сюрприз, право!...
-Девочки, алкоголь за обедом? Стоило мне только оставить вас одних…- Клаус, выставляя на показ свою рекламную улыбку в тридцать два зуба, опустился на соседний стул, аккурат между мною, и Анной. Рецепторы обоняния тут же уловили тонкий аромат парфюма Клауса, незримой ленточкой вившегося по просторной террасе, опутывая смятением и разум моей сестренки, и черт меня дери, мой собственный. Гавнюк.
-Что ты, мята с лимоном, не более! Горячительные напитки, я предпочитаю вкушать в темное время суток…- и хотя в этот момент нечто действительно тревожное, там, в глубине ресторана уже сумело привлечь мое внимание, нарочито ленивые движения, притихший голос Анны, я все таки уловить успела. Откровенные намеки. Как примитивно! Хмыкнула я, неосознанно разрываясь между непонятным до конца, неожиданным желанием обернуться, и заметить что то, что просто обязана была заметить, и, одновременно, необходимостью поддерживать абсолютно ненужный мне разговор. – Развлекательную программу на сегодня, ты уже придумал? Может, для начала, прогулка на катере? А как насчет каноэ? Я читала буклеты, это должно входить в стоимость….
Калейдоскоп кадров, пойманных зорким объективом зрачка. Запоминание всего, что находится в движении – взмах ладоней Анны, ее жестикуляция руками, колебание длинной, светлой пряди волос, едва слабый порыв ветра, набегает на открытую террасу. Ровные толчки музыки, где там, в здании, далеко - низкий стон саксофона, хныканье скрипки. И на шелест походящая, людская речь. Сбивающиеся в одно, голоса десятков людей, находящихся в зале ресторана – различной тональности. А среди них…. Нет, не может быть! Трель чьего то мобильника, мешает вслушаться в знакомый голос….
-…Только не нужно делать такое лицо! – смех Анны, вырвал меня из размышлений. Ее элегантная, долговязая ладонь, машет перед моим лицом, призывая ко вниманию. И лишь когда, спустя немного времени, выходит сфокусировать взгляд на лице сестренки, изобразив более-менее смущенную мину, та снисходительно повторяет фразу для особо отсталых персон. – Говорю, прогулка на катере, едешь? Или боишься, что укачает, как в тот раз? Этого боишься? – тут же, уже для особо важных персон, приводятся объяснения. – Три года назад, когда мы катались на лодке, с ребятами из колледжа, Риту стошнило прямо на меня!
Я улыбалась сестре, не потому, что разделяла ее умиление подобными воспоминаниями из собственной жизни, просто мыслями уже возвращаясь к отвратительному звуку, все еще доносящемуся из глубины ресторана. Кошмарному звуку. И плевать мне хотелось на шутки Анны, и, о, Боги, даже на тот факт, что Клаусу, похоже, тоже сейчас было весело.
Доля секунды, и теперь я понимаю, что оказалась ни где-нибудь, а в шумном балагане цирка, а клоуны, все пляшут вокруг меня, сыпля жестокими шутками. Разум слепнет, от обилия многоцветных образов, возникающих из ниоткуда. Замирает, приостанавливая свое, до этого беспрерывное функционирование.
-Голова раскалывается, пойду прилягу.
Кажется, я даже извинилась, поднимаясь из-за стола. Анна, обеспокоенной выглядела всего мгновенье, с облегчением переключаясь на личность мужчины, сидящего рядом.
Да, да, иди! Потом обязательно нам позвонишь, хорошо?
Интересно, размышляла я возвращаясь в уютный полумрак ресторана, скажи я ей «нет, ни черта ни хорошо! И нет никакой головной боли, просто где то здесь сейчас находится человек, которого я не хочу видеть! Боюсь!», как бы поступила Анна? Да какая разница….
Я замерла, по центру зала, болезненно всматриваясь в силуэты за многочисленными столиками. Его то я непременно узнаю! Сразу замечу.
Вот только, надо ли?
Пальцы отчего то предательски дрожали, и дыхание сбилось, заставляя горлом издавать жалкие всхлипы гипертоника. Ток крови лупил в виски, струясь по венам в бешеной пляске возбуждения. Дэрэк здесь. Его проклятый голос, я слышала только что совсем рядом.
Когда глаза выхватывают из колыхающегося прочими образами пространства, искомые очертания, я, подавливая вскрик, выбегаю из ресторана, моля всех существующих Богов, что бы Дэрэк, меня не заметил. Или, примитивно не узнал.
В лифте я натыкаюсь на новую проблему – этаж, на котором наш номер? Трясущиеся пальцы, жалко сунутся в карман брюк, и пару раз промазывают, пока, наконец, не попадают под ткань, извлекают наружу пластиковую карточку – электронный ключ от номера. Слава находчивой мне, на пластике золотыми витками вкраплены интересующие меня цифры – 519. Выходя в холл, я проследовав до ресепшена, тупо спрашиваю, на каком этаже 519 номер.
Тринадцатый? Угу.
Элементарная благодарность давно вышла из моды, не знали? Напряженно жду лифта, переводя дыхание, вроде минутою назад, закончила стометровку с препятствиями. Взгляд несмело возвращается в сторону коридора, ведущего в зал ресторана. При этом, воспоминания, будь они трижды прокляты, нахально сунуться в башку, воскресают из пепла, как та долбанная птица Феникс, причем, обретая новые оттенки моих эмоций, ярче становясь, реалистичнее, чем сама реальность того времени. Страх и отвращение к себе, вызывают желание разреветься, прямо здесь и сейчас.
Негромкий, протяжный сигнал, на встречу вываливается группка людей, проходя мимо меня, огибая меня, как речные воды, неподвижный каменный берег. Тринадцатый… тринадцатый этаж? Мне туда, ребята! Оживаю я, заходя в пустой лифт, и сразу же встречаясь с бледной копией самой себя во весь рост, какой-то осунувшейся и трагично-неторопливой копией. Я бы такую сняла с производства, верьте.
Зеркальная кабина несется вверх, пока я, потупив взгляд в пол, рассматриваю зелень коврика под ногами. Самое раздражающее – я знаю, чего хочу, и чем сейчас займусь, и ничего не собираюсь менять, останавливаться не собираюсь. Это выдает мою слабость, уязвимость. Тайна, что как гниль инфицирует во мне.
В номере, я сразу же бросаюсь к туалетному столику, в ящички которого уже успела разместить до этого все косметические принадлежности, взятые с собою в поездку. Пилочка для ногтей, находится тут же. Возможно, хотя утверждать не берусь, я специально кладу ее наверх косметички. На самое видное место. Анна ни за что не догадала бы, зачем я вожу ее с собою, даже если и заметила бы мимоходом, что ногти то мои, далеко не такие ухоженные, как ее.
«Зачем она тебе, Рита?» - спросила бы меня сестра.
Снимая через голову тунику, я отбрасываю ее на пол, мало заботясь о правильности и последовательности собственных действий.
Вот зачем, сестренка. Вот зачем.
Тонкое острие пилочки, вжимается в кожу под грудью, отходит в сторону, проникая глубже, скользит по телу, оставляя за собою борозду. Миг, и она заполняется кровью, багровеет. Черт! Твою мать! Сука!! Матерюсь я, злясь и забавляясь одновременно – к боли то привыкаешь. Раз за разом, она становится все терпимее, мягче. Естественнее, что ли. Как нечто, само собою разумеющееся.
Подрагивая, пальцы снова сжимают пилочку, поднося ее к тому же месту. Как бы там ни было, боль должна быть. Я нуждаюсь в ней, и так или иначе, сумею доставить ее этому поганому телу.
Метал впивается в ткань, под кожу, теперь не видно, насколько глубоко. Из кривого пореза сочится алое, и, неожиданно, кровь брызгает, бойко и сильно, заляпывает живот, светлую, ажурную ткань лифчика.
Грохот ударов сердца в голове, сводит с ума. В области солнечного сплетения, но не внутри, а просто под кожей, печет огнем. Это то, к чему я стремилась.
Шикнув, я, постанывая, вынула из пореза пилочку, опускаясь с коленей на пол, спиною откидываясь на кровать, стоящую позади. Боль, горящим цветком пульсирует в порезе, суетливые струйки крови, щекотно стекают вниз, к линии бикини, пропитывая алым, кружево трусиков.
Мне хорошо – воспоминания, такие свежие по вине присутствия Дэрэка совсем рядом, отступают. Крики в сознании, становятся тише, и тише, и вот, кажется, умолкают навсегда.
«Я справляюсь со своими проблемами, как умею!» - Накатывает желание ответить нудным домогательствам совести, откуда то издали, задающей единственный уместный вопрос «что ты сейчас делаешь?!». «Я справляюсь» – подчеркнуть.
Вероятно, чуть погодя, я провалилась в сон, вернее, в микросон, минутное забытье, и никак не дольше – ощущаю, времени то прошло, совсем ничего. Однако что-то резко изменилось. Разлепляя веки, рефлексорно сглатываю страх. Комок паники, снова бежит вверх по гортани, путаясь в дыхании.
-Твою мать! – подскочив, я перебираюсь с пола на кровать, судорожно натягивая на живот атласное гостиничное покрывало. В шаге от меня, стоит мужчина, заворожено пялясь на любопытную картину – полуголая, перемазанная кровью я, пытаюсь подыскать нужные слова, но произношу один лишь отборный мат. –Какого хрена ты тут забыл? Кто ты такой, черт возьми? Убирайся вон из моего номера!
Невероятно, но мужчина, сам поражен, и как я могу заметить не тем, что видит перед собою, а собственной реакцией на происходящее. Его зеленые, кошачьи глаза, недоверчиво моргают, будто внутрь себя заглядывая, присматриваясь к необычным ощущениям. Мужчина словно решает задачу сейчас, сложную, и почему то, имеющую вес для него.
-Пошел вон, извращенец! Чего уставился? – я уже не ору, злобно шиплю, как та ядовитая гадюка, предупреждая нападение врага угрожающими звуками.
-Ты… отвратительна. – Выдает, наконец, незваный гость, и губы его при этом, искривляются в брезгливой ухмылке.
Конечно я отвратительна! Гниющая бесчисленными комплексами, болезненными воспоминаниями и детскими страхами, малодушная невротичка. То же мне, открыл Америку!
Злость, на саму себя в первую очередь, вынуждает сменить беспомощную панику, на гнев. Оборачиваясь покрывалом, встаю с кровати, вызывающе вскинув подбородок, и глядя своему сопернику в глаза. Как упрямый, но бестолковый шакал, при виде тигра.
-Что-ты-здесь –делаешь? – вопрос логичный, как ни крути.
-Это моя гостиница, и я могу находится где хочу, и когда захочу! – а ответ, идиотский. Ей Богу. Как то по-детски, собственнически звучит. Высокомерно, самоуверенно, но все же по-детски.
-Тем более, если ты хозяин «Пляс Де Рив», то не можешь не знать, что этот снятый, оплаченный на перед номер – позволяет мне требовать законного уединения и полной конфиденциальности собственный действий! – даже скандаля, невольно признаю, насколько красив стоящий передо мною человек. Не штампами и канонами, своей личной, уникальной привлекательностью. Мужчина не походил на киноактера или политикана – холености и лоска не доставало. Черты его лица, каким то фантастическим образом не дублировали ни чьи другие. Одновременно, они казались самыми правильными, какие приходилось видеть. Этого человека определенно ни с кем и ни за что не спутаешь.
-Ты отвратительна…- снова повторяет мужчина, скользя по мне взглядом, и останавливаясь где то на груди, будто он мог видеть сквозь атласную материю, и разглядывая сейчас свежий, кровоточащий порез. – И я выкину тебя со своей гостиницы, любым путем!
Я, обалдевши открываю рот, готовясь произнести возмущенно, дескать, ты чего, приятель, охренел? С какой это радости выбрасывать постояльцев, по одной только прихоти? ..и закрываю рот, как немая раба, ухватившая воздуха, и подавившаяся им. Мужчина отвечает на мои невысказанные претензии, неожиданно осипшим, грудным голосом.
-Меня раздражает твой запах! То, что я увидел! Не хочу, что бы ты находилась где то поблизости.
Я замечаю, что дыхание его становится прерывистым, тяжелым. Губы сжимаются в тонкую, напряженную линию. Смешно, от одной мысли – мгновенная личная непереносимость возникла в тот самый миг, когда как-там-его хозяин «Пляс Де Рив», поди знает с какими намереньями вошел в мой номер. Согласна, я даже у самой себя, подобной привычкой наносить себе порезы, вызываю омерзение, и ничего с этим не поделаешь, так, норма жизни. Духовное уродство не способна исправить не одна пластика. Но зачем же сразу идти на такие меры, как выселение?
По периферии сознания проскакивает трусливая, примирительная мысль, что может, все это и к лучшему – покинуть гостиничный комплекс, и позволить Анне наслаждаться отдыхом со своим любимым человеком, без ревнивого надсмотрщика, угрюмой сводной сестры. Но тут же, эта мысль гибнет в лапах кровожадной, не имеющего ничего общего с нормальным стремлением отстоять справедливость, бескомпромиссной ярости. Ответного презрения к тому, кто посмел проникнуть в мою тайну, и разглядеть самое кошмарное во мне.
Как там, свидетели долго не живут? Верно. Не скажу, что будь у меня возможность, я пошла бы сейчас на убийство этого мужчины, но и в стороне оставаться бы ни смогла.
Во-первых, стоило стереть эту заносчивую, властную ухмылку с лица резким ударом. Да?! А я не могла. Усугублять положение не хотелось, потому как я теперь любыми средствами решила не проиграть человеку, так скоро обещавшему испортить мне отдых, и уже, одним своим пренебрежительным взглядом, испортившим жизнь.
-Я не считаю это разумной идеей, как тебя там…. – выжидая паузу, что бы мужчина, наконец, представился, я осознала, что он и попытки то делать не станет. - ээ…большой босс, поостынь. Я не одна сюда приехала. Со мною сестренка со своим бой-френдом, а я так, в роли няньки, приглядываю за ними. Не нужно портить им отпуск, а? Я остаюсь в этом номере, и никому из гостей не стану трепаться, что хозяин гостиницы извращенец, в обеденный час шастающий по номерам, в надежде спереть что то из личных вещей отдыхающих. Идет?
Иногда, но я подозреваю, только в тех случаях, когда этого требует ситуация, у меня выходят хорошие, искренние улыбки. Сказанное мною перед этим, уж больно походило на шантаж, но ничего более внятного я придумать не смогла. С другой стороны, что мы все обо мне, да обо мне - ведь действительно, зачем этому парню без особой причины входить в чужой номер, а?
- Пойми, мне не нужен повод, что бы выселить тебя, и оправдывать собственный действия я ни перед кем не собираюсь! – внезапно, возникает догадка – мужчина, прилагает усилия, что бы отвечать мне. Высокий лоб покрывает испарина, пальцы рук, тревожно блуждающих по бедрам, почти касаясь ткани брюк, опускаясь в карман и тут же выходя наружу – дрожат. Льстить себе не хотелось, но походило на то, что мужчина нервничал как пить дать, и возможно, только лишь возможно, опасался меня?!
-Да я ведь ничего тебе не сделала, психопат! Откуда столько презрения!? Догадался, чем я занималась? Но это мои личные проблемы, усек? И причин, по которым я себя режу, ты тоже не знаешь! Не фиг смотреть на меня так, будто я заложила демону твою душу, и не оповестила тебя об этом! – и через вдох-выдох, уже тише, и спокойнее, - Придурок! – точка.
- Мне плевать, что и зачем ты с собою делаешь. Честно. Повесилась бы, не обратил внимания. Постояльцы иногда так делают. Это твой чертов аромат, истеричка. Я… не могу его слышать. И не хочу.
В следующий момент, в номер вошел еще один человек, переступая порог комнаты, в которой мы находились. Но я была не в силах отвести взгляд от холодной зеленой проруби глаз, стоящего передо мною мужчины, и потому не успела толком рассмотреть парня. Деликатно тронув большого босса за локоть, парень, непонятным образом смог донести до мужчины, непроизнесенную вслух просьбу.
-Все хорошо, Питер, все под контролем. – Оборачиваясь, мужчина вымучено улыбаясь, приобнял парня за плечи. Секундою позже, снова посмотрел на меня, и теперь, словно взвешивал на чаше весов, все произнесенной мною до этого момента. Все, что произнес он сам.
-Тебе все еще нужна бытовая причина? Покрывало. Ты испортила его.
Развернувшись, мужчина вышел из комнаты, больше не говоря ни слова. Парень, шедший следом за ним, в дверях приостановившись, на долю секунды изучал меня взглядом, будто какую то нелепость, ошибку природы, забавное недоразумение. Лишь тогда я заметила, что он, как и хозяин «Пляс Де Рив», достаточно красив, что бы считать подобное высокомерие, привычным способом общения со всеми, кто ниже его по статусу. А я была ниже. Ниже, твою мать!
Серьга с бриллиантом, в его ухе, в последний момент дала мне, язве со стажем, отличную зацепку.
-О! Так вы, парни, гребаные педики! Тогда все ясно, почему твоего босса тошнит от женщин!
Эту фразу-вызов, озвучив которую, мне оставалось только собирать свои вещи, готовясь быть выброшенной из гостиницы, в самое ближайшее время - и большой босс услышал, и его сопровождающий. Дверь захлопнулась за ними, оставляя меня наедине с собственными невеселыми мыслями.
Странно, но больше всего меня раздражал тот факт, что мужчина не удосужился ответить на оскорбление. К чему отрицать очевидное? В этом все дело?
Скидывая покрывало, так и есть - измазанное в кровь, дорогой, шелковое, гостиничное покрывало, я направилась в душ, гадая, вернут ли Клаусу деньги за проживание в этом номере? Куда переселят Анну? Куда, черт подери, теперь отправляться мне?
Уже стоя под плотными, прохладными струями воды, я вспомнила. Единственное, о чем умудрилась не думать за прошедшие пол часа, это Дэрэк. Большой босс умело отвлек меня от самобичевания. Спасибо тебе, симпатичный, самовлюбленный педик.
Прошло не менее получаса, прежде как в номер вежливо постучали. Долго же он отдает приказания, усмехнулась я про себя, казалось, мне и десяти минут не дадут, элементарно вещи собрать! «Это обслуга» - донеслось из-за приоткрытой двери, и я вяло ответила «входите». Моя дорожная сумка уже стояла у выхода. Анна была поставлена в известность – старшую сестренку выселяют за плохое поведение. Другая бы, оторвалась от своего спутника хоть на минуту, что бы по крайней мере разобрать, о чем я ей сейчас толковала. Не говорю забеспокоиться, Анна всегда стояла выше примитивной людской суеты и волненья о «ближнем твоем», но удивиться, расспросить о деталях…?
«И в какой гостинице ты теперь остановишься?»- весь ответ. В тот миг я поняла, что Анна, на самом деле, большая, самостоятельная девочка, которой меньше всего нужно сопровождение дотошной старшей сестры, и отчаянные стремления последней, лгать ради нее отцу.
Затянутая в достаточно узкую, но видимо, все же не сковывающую движений, сине-стальную униформу обслуги девушка, поприветствовала меня в привычно деловой манере. Я поразилась, что за ее спиною не возвышаются амбалы секьюрити – такую грубиянку как я, обязаны были вышвырнуть со всеми полагающимися почестями.
-Мистер Янз попросил вас пройти к нему в кабинет.
-Э… зачем?
Что ж, если на чистоту, я не всегда отличалась умением быстро анализировать ситуацию. Как это зачем? Обсудить детали моего отъезда. Финансовую сторону проблемы, размер моральной травмы, полученной большим боссом, при определенных обстоятельствах – не зря же его так трясло, от вида суицидника-недоучки меня! И все же, любопытно, что этот мужчина станет говорить мне….
Следуя за девушкой, прочь из номера, по коридору налево до лифта, затем, на последний, шестнадцатый этаж, я в последний момент понимаю, что нездорово, предвкушающе улыбаюсь. «Гребаный педик» - вот за этой дверью. И сейчас мне предстояло выслушать нечто…ммм.. не менее лестное, от него ответ.
-А как зовут мистера Янза? Имя то, у него есть?
Останавливаясь перед массивной двойной дверью, ведущей в обитель местного господина и бога, девушка, обернулась ко мне, дежурно пусто улыбаясь краями губ.
- Нестор. Нестор Янз.