НАМУ эпизод 3. Вечер знакомств

..В кафе добрались после долгих плутаний по незнакомому району.  Оно оказалось сумрачным, подвальным – и размером с чулан. 
Увернувшись от торчавшего из стены подсвечника, Женя проворчала:
- За такие деньги могли бы свободней…
Народу было прилично.  В полумраке играла музыка, но никто не танцевал.  Они осмотрелись.  Заведение, кажется, было оформлено под «амур». И амур весьма специфический. 
На ближайшей ко входу стене висела картинка.  Мясистая стрела протыкала сердце, напоминающее что-то другое - более узнаваемое и фривольное.  Чувствовалось, что работают здесь по-взрослому. 
Распорядительница вечера (экзальтированная особа - отметила про себя Лена… блузка электрик, взгляд лихорадочный, красит губы двумя помадами - и обводит контуром, добавила Женя) указала на дальний столик. 
- Вам туда.
Столик частично был уже занят.  Двое мужчин, сидящие бок о бок, выглядели напряженно.  Один пытался сделать что-то необычное с чайной ложкой, второй мял салфетку, поднося ее ко рту, словно желая откусить, но одумываясь.  На окружающих оба смотрели глазами лемуров.   
Захотелось проснуться.  Все это не с ней и не сейчас.  Лена покосилась на подругу.  Та вела себя безмятежно и едва ли не подмигивала будущим соседям.  Только не это.  Она тронула распорядительницу за рукав.
- Постойте.  Нам что, к ним?
- Да, - распорядительница выдернула руку.  Подобные реакции были, видимо, частью ее профессии.  – А что не так?  Милые интеллигентные люди, преподаватели техникума. 
- Кулинарного? – обрадовалась Женя. 
- Не знаю, - призналась распорядительница.
- А вдруг они нам не понравятся? – Лене было не до смеха.
- Пообщаетесь с другими.  Пересядете, наконец.
- Нет,  – она окончательно поняла, что ей не нравится. - Нам все же лучше выбрать.  Да и соседей обижать не хочется.  Представьте себя на их месте, - она указала на «лемуров».  Те, закончив с предметами, переминали ногами.  – Подходим мы, присаживаемся, а потом уходим.  Вроде как бракуем.  Вам не будет обидно? 
Распорядительница посмотрела на преподавателей техникума.  Что-то человеческое, появившееся во взгляде, тут же исчезло.
- Нет.  Извините, но я пока не на их месте. 
Слово «пока» заставило посмотреть на нее внимательней.  Теперь было видно, что она обычней, чем кажется.  В глазах читалось и многое другое - не из самой, видимо, легкой жизни. 
- Понятно.  А можно мы за женский столик?
- У нас так не принято… - распорядительница посмотрела в списках. 
Столик нашелся в противоположном углу. 
- Подождите, - распорядительница отошла.  Вернулась неожиданно скоро.
- Странно, они вам даже обрадовались.
Подруги направились к указанному месту.
Двигаясь за продолжавшей оглядываться Женей, Лена остановилась. 
Очередная картинка, попавшаяся на глаза, вызывала если не оторопь, то желание сосчитать до десяти. 
На ней был цветок, похожий на лилию.  Он высовывал из своей розовой середины такой узнаваемый пестик (или тычинку, в этом Лена не разбиралась, но целомудренное слово «тычинка» откровенно не вязалось с тем, ЧТО торчало из подозрительного цветка), что в голове зашевелились вопросы. 
- Простите, а как называется заведение? 
- «Белка».  А что? 
- Ничего, спасибо.  А почему «Белка»? 
- Ну… - распорядительнице, кажется, отвечать было не с руки.  Но контакт, нормальный человеческий контакт, уже вроде как установился.  - Когда здесь основные вечера, официантки в форме белок. 
- Понятно.  А сегодня где белки? 
- У них выходной. 

Сидящих за столиком женщин звали Лариса и Лиля.  Одинаково крашенные блондинки, выглядели они по-разному.  У одной, оформленной в радикально белый, в облике читался нерв.  Она не ломала ложек и не ела салфеток, но стройность ее смотрелась худобой, а быстрые укольчатые взгляды, которыми она прошивала зал, говорили сами за себя. 
Соседка ее поражала формами.  Они были в двух местах – сверху и снизу, разделяя собою стол.  Безмятежное и на редкость простецкое лицо обрамлялось подобием прически.  Волос был крашенный, это очевидно.  Но во всех его светлых оттенках, которые менялись от кончиков к корням, угадывалось известное направление – «почаще и наобум».  Так же, вероятно, назывался и сам причесон. 
Лена и Женя приблизились.
- Лиля, - худая дозировано улыбнулась.
- Лариса, - улыбка соседки оказалась шире, а лицо добрей.  – Подруги мы.
Лена почувствовала облегчение.

Через минуту они уже были друзьями.  Лариса призналась:
- Ой, девки (никто не обижался) – сидим и трясемся: кого посадят?  Мужчин все-таки… черт их знает.  Хорошо, что вас.
Женя кивнула.
- А я что говорила?
- Ты? – удивилась Лена. 
Женя если и смутилась, то немного.  Лиля понимающе стрельнула глазами. 
Подошел официант.  Совсем не похожий на белку, он со значением поставил бутылку вина, открыл ее особенным образом, и так же со значением удалился.  Лариса, похлопав восхищенно глазами, взяла бутыль и попробовала прочесть: 
- Не по-русски что-то, - она повернула этикетку на свет. - А, вот, красное.  Красное - это хорошо, - резюмировала она. – Жаль, не белое.
Философскость комментария заставила всех задуматься.  Лариса разлила по бокалам.
- За нас.
- За нас, - согласились остальные.
Они чокнулись.  Вино по ощущениям казалось хорошим.  Так ли на самом деле, можно было только гадать.
На соседних столиках зашевелились.
Лиля, молчавшая до сих пор, заметила:
- А женщины, я смотрю, интересней чем… эти.
Они обернулись.  Смотреть было не слишком удобно.  В самом деле - бросалось в глаза, что женская часть зала нарядней и привлекательней.  И еще - нормальней.
Читалось это не сразу.  Мужчины, одетые преимущественно в темное, маскировались в полумраке.  Нужно было всмотреться как следует, чтобы заметить в каждом какую-то особенность.  Как правило, общую. 
Наверное, ее можно было охарактеризовать как перекошенность. 

Когда начались танцы, особенность предстала во всей красе.
Первый танец был быстрым. 
Те из женщин, что откликнулись на него, двигались, можно сказать, обычно.  Перебирали ногами, покачивали тазом и совершали руками небольшие женские движения.
У мужчин все обстояло иначе.  Хватало взгляда, чтобы понять – холостяк в кафе подобрался особый.  Из тех, что живут с родителями, собирают марки и кормят рыбок.  Не пьют, не гуляют, работают на тихой работе и не позволяют, что называется, лишнего. 
На танцах чуднее, чем они, зверя нет.
Непьющий холостяк (а здесь, похоже, были только они) в танце раскрывается во всей красе.  Капля алкоголя, и его несет неизвестно куда.  Особенно если музыка с переходами - куплет и припев.  Что он станцует, не известно даже ему.  Как правило, это неведомые обычному человеку движения - в сочетании с остановками и задумчивой мимикой робкого зверя. 
Обалдевшего к тому же от близости женщины. 
Чаще всего это медведь или орел.  Чем они приглянулись любителям инородного танца, неизвестно.  Наверное, есть в них что-то первичное. 
Робкий медведь и робкий орел. 
Впрочем, не только они.  Бывают в холостяцких плясках и другие, не всегда понятные образы.  Один из самых популярных – олень с разъезжающимися ногами.  Или танцы народов мира. 
Музыка зажигала, хотя и была чересчур молодежной.  Мужчины, лишенные возможности разухабиться – соответственно эпохе, которую они представляли - все как один напоминали то ли сломанных роботов, пытавшихся сымитировать неизвестный танец, то ли что-то еще.  Более зоологическое и непонятное. 
Были и индивидуумы.  Кто-то пытался переступать ногами, беззвучно проговаривая такт.  «Лемуры», выбрав особенно темный угол, совершали там что-то кругообразное. 
Больше всего впечатлял человек, танцующий с краю: он огненно вскидывал в резком движении голову и отводил ее вбок и назад, глядя на взбрыкивающийся каблук. 
Лена ничего этого не видела.  Она сидела спиной к залу и ковырялась в салате, оказавшемся декоративным и невкусным.  Хотелось домой. 
Она посмотрела на Женю.  Та выглядела странно.  Округлившиеся глаза подруги были направлены в сторону зала.  Лена обернулась - и осталась в вывернутом состоянии.  Колыхающийся в танце паноптикум впечатлял. 
Соседок, впрочем, это не смущало.
- Лилек, ты сиди, а я на разведку, - первой вскинулась Лариса.  И тут же умчалась к плясунам. 
Через пару минут не стало и Лили. 

Потом начался медленный танец.  Кто-то пригласил Женю.  Кто именно, Лена не рассмотрела.  Она сидела в безопасной позиции, и ее, к счастью, никто не видел.
- Вы позволите?
- Что? – она обернулась.
- Позвольте вас пригласить? – подошедший мужчина был в строгом костюме.  Строгом и каком-то странном: как будто сшитом по специальному заказу.  Крой костюма поражал своей необъяснимостью.
- Позволю, - согласилась Лена. Внутренний голос произнес – «началось».  Знаю, согласилась она. 
Хозяин костюма в танце был строг.  Взятая им пауза длилась минуты две и выражала значительность.  На третьей минуте он сообщил:
- Странно.
- Что странно?.. – вздрогнула Лена. 
- Да вот.  Они, - он кивнул на танцующих. - Веселятся.  А пришли не за этим.
- А зачем?
- За другим.  Спутника выбирать.  Дело серьезное, - он посмотрел со значением.
Лена не нашлась, что ответить.  Ему понравилось.
- Я гляжу, вы серьезная.  Вы серьезная?
- Очень серьезная.
- Это хорошо, - похвалил он. – Я тоже серьезный.
Она содрогнулась.

Дальше завертелось.  Они что-то пили и о чем-то болтали…
Лиля рассказывала:  - …Да как-то все женатые попадаются…
- Как это? – заинтересовалась Женя.  Тема была актуальной. 
- Да как сказать, - пожала плечами Лиля. – Сама, наверное, виновата.  В институте еще...  У нас на курсе компания была шумная.  Пили, веселились… сами знаете.  В серьезные связи как-то не верилось.  Я и нашла себе на стороне, - она на некоторое время замолчала.  – Сдуру.  Стали встречаться, планы строить.  Наши переженились всей кучей – и ничего, такие же, только с детьми.  А мой что-то тянул, темнил…  А через два года оказался женатым. 
- Что же ты… вы? – не поняла Женя. 
- Давайте на «ты», - предложила Лиля. – Все с одной лодки.
Остальные согласно кивнули.  С одной. 
Женя посмотрела на Лену.  И получила ответный сигнал.  Иди к черту.

Вспоминать если и хотелось, то не здесь. 
Что это было – события, чувство, несостоявшееся чувство, состоявшееся, но нереализованное…  Никто до конца так и не понял.  Тем более что никто ничего и не знал. 
Все началось на занятиях.  Предмет назывался ТММ – теория механизмов и машин, и обещал быть скучным.  Преподаватель, проводивший первый из семинаров, представился и объявил: его дисциплина – главная в профессии.  После чего посмотрел на Лену. 
И предмет действительно стал для нее главным. 
В молодом преподавателе, которого из-за трудного имени-отчества предпочитали звать не Валентином Евгеньевичем, а Бобровым или просто Валей, ничего особенного на первый взгляд не было.  Среднего роста, темно-русый, двадцати с чем-то лет, с обычным лицом и серьезным, немного рассеянным взглядом.  Такая внешность может быть у кого угодно – от первого встречного до артиста. 
Главным, наверное, было то, что он говорил.  Объясняя очередной механизм, он показывал не столько детали, сколько их отношения между собой.  Особенности передающего момента, специфику контакта…  Выслушивая всю эту лирику, Лена с удивлением понимала, что неясный для нее Бобров делает большое дело – пробуждает в других умение думать.  Не защитив необходимой для любого препода диссертации, он имел уже несколько серьезных патентов – и непростые отношения с кафедрой. 
Она смотрела на него одуревшими глазами.  А он - что дошло постепенно и не сразу – на нее.  Почему? - спрашивала она себя время от времени.  Ответ, который едва ли облекался в слова, находился, пожалуй, только один.  Потому, что он, этот Бобров, настоящий. 
Это не означало, что остальные, те, кто ее окружал, были хуже.  Нет, конечно, но они были… она не знала, как это правильно назвать, наверное, обычными.  Просто людьми – хорошими и не очень, умными, веселыми, занудами – но не больше. 
Почему он смотрел на нее, она не знала. 
Переглядывание, от которого начинала кружиться голова и покалывало под затылком и между лопатками, продолжалось два семестра.  В конце второго они оказались наедине. 
Случилось это на майские праздники. 
Поддавшись на уговоры туристов, коих на курсе было аж два человека, а для полноценной компании требовалось хотя бы три, она согласилась поехать на Скалы. 
Их небольшая группа, выбравшись на день раньше остальных, должна была застолбить удобное место и подготовить площадку.  Отмучившись в электричке, которая три часа ползла до Кузнечного, останавливаясь почему-то у каждого столба, а потом еще на каком-то маленьком, почти игрушечном поезде, который все называли «подкидыш», они только к вечеру, пройдя прилично пешком, добрались наконец до места.  Лена, не ожидавшая подобной тягомотины, проклинала все – скалы, свою покладистость и идиотов туристов, тратящих время не на природу, а транспорт, да и саму природу, находящуюся черт знает где. 
После жизни в провинции, фактически рядом с лесом, ей это было непонятно.  Она знала, что есть путешествия, пусть даже походы, что называется, за тридевять земель.  К каким-нибудь далеким Хибинам.  Но чтобы место, считавшееся едва ли не городским, находилось… 
Что и где находилось, она пропыхтеть не успела.  Мимо их разложенной палатки прошел, звеня железно-веревочной сбруей, какой-то человек.  Она подняла голову – и поняла, что местность вокруг красивая, а скалы и озеро ей нравятся. 
Человек был преподавателем Бобровым. 
После полуночи, когда почти окончательно стемнело, она сидела с ним у костра.  Все ушли спать, а они смотрели на огонь, бликующее озеро и говорили.  Он не был заядлым скалолазом, да и туристом в какой-то степени тоже.  Выбирался иногда на природу, чаще всего один – чтобы отвлечься от города и подумать.  А здесь, на скалах, оказался по делу: испытывал железо, заказанное ему альпинистами. 
Она тоже рассказывала о себе.  Потом они говорили на другие темы, потом о чем-то, чего уже и сами не совсем понимали. 
А потом, будто что-то почувствовав, он замолчал.  И через какое-то время произнес:
- У меня жена беременна. 
Этим он ответил на все не заданные вопросы. 
Фразой, которая звучала не только приговором, но и признанием, ничего не закончилось.  Они стали пересекаться регулярно. 
Курс деталей прошел, но они как-то разом вдруг увлеклись туризмом, а когда кончилось лето – лыжами.  Тривиальный роман «преподаватель-студентка», так, казалось бы, и не начавшись, перешел во что-то другое, гораздо менее конкретное.  Они просто оказывались в одних и тех же местах – с не очень понятным для обоих ожиданием.  Разговаривали, смотрели друг на друга – и не знали, чем все это может закончиться. 
Жену Валентин оставить не мог.  Они поженились не слишком давно, у них был только что родившийся ребенок и общие, давно уже выношенные планы.  Уход в такой ситуации не мог быть ничем хорошим.  Оставалось одно – продолжать все как есть. 
К окончанию института она поняла две очень важные для себя вещи.  Первое – что несостоявшийся роман близок к завершению.  И второе – в личной жизни, кажется, ее ожидают проблемы. 

- …Смотрю – и этот, зараза, тоже женат, - продолжила Лиля.  – Карма, наверное.
Они продолжали беседовать, не обращая внимания на музыку.
- Вот-вот, - подхватила Лариса:  - …у меня еще хуже.  Мужья, уже трое, кто в тюрьму, кто на тот свет.  Черная вдова, прям…
- Что, буквально? – не поверила Женя.  Лариса походила скорее на пекаря-кулинара, но никак не на роковую женщину. 
- Буквально и есть, - Лариса кивнула. – Героев люблю.  Опять же здоровье… 
- Болели? – поняла Женя. 
- Да нет, - Лариса неожиданно покраснела. – У меня - здоровье.  Слишком большое… 
Договорить она не успела.  Музыка, почувствовав понижение градуса, заиграла что-то душераздирающее. 
Начались приглашения. 
Лену вызвал на танец один из преподавателей техникума.  Помявшись, он изобразил на лице такое мучение, что она поневоле согласилась. 
Вблизи он походил на сорокалетнего ребенка.  Увлеченного, как выяснилось, кулинарией.
- …очень интересное блюдо.  Я думаю, вы поймете.  Рыбу знаете как готовить?
- В муку и на сковородку, - предположила Лена.  Готовила она по необходимости и на скорую руку. 
- А еще?
- Уха.
- А еще?
Она пожала плечами,  - Все вроде.
Он обрадовался и где-то даже просветлел ликом.
- Вот видите.  А есть еще способ.  Очень, кстати, распространенный.  В разных вариантах, но всегда примерно один.  Это когда жарят, но без муки.  Или тушат.
- Да? 
- Да.
- Ну и как?
- Не очень.  Даже у китайцев не очень.  Хоть и со специями, а не хрустит.  А я придумал по-своему, - он сделал значительную паузу.  – Чтобы хрустело.
- Да что вы?
- Представьте, - зарделся он. - Вначале замочить, а потом в муку…

Лиля и Лариса отплясывали со всеми.  И Женя тоже.

Следующим был худощавый мужчина в галстуке.  О нем же, выставленном напоказ, и рассказывал:
- Это, знаете ли, целое искусство.  Вот, например, - он указал глазами на грудь, - выражает и цветом, и содержанием.  Вы чувствуете, как он выражает?
- Ага, - вздрогнула Лена. 
Галстук был пронзительно желтым.  За содержание отвечали уродливые птицы с огромными клювами, нашлепанные по всей его необъятной ширине.

- Они что здесь, все такие?  - Лиля говорила редко, но по делу.  Музыка ко всеобщему облегчению угомонилась.  Официант принес вторую бутылку. 
- Нет.  Один вроде нормальный, - заметила Женя.
- Где?   
- Да вот, - Женя показала.
Нормальный двигался к ним.
- Разрешите?  - он пригласил Лену.  Она подняла голову.  Танцевать без музыки раньше не доводилось. 
Но та зазвучала.
    
В середине танца мужчина предложил:
- Вы не такая как все.  А знаете что?  Давайте поедем ко мне. 
Он смотрел ей прямо в глаза.  Высокий, привлекательный.  И не старый.  Интересно, что он тут делает.
- …Да ясно, что.  Снимает.  Который раз его вижу,  - объяснила Лариса.  Вернувшись под благовидным предлогом, Лена поняла, что окончательно хочет домой.
Музыка продолжалась.  Мелькали пьяные лица.

- …Нет.  Это не мое.  – Лена поскользнулась и едва не упала.  Улица, по которой они выбирались, была темной, заснеженной и без машин...