Вы..?

За окном сыплет огромными хлопьями снег, кажется, что там сейчас сплошная белая стена, никакого свободного пространства, чтобы сделать шаг, а тем более два. Кажется, выйдешь - и окажешься в одном большом сугробе или, ещё лучше, замёрзнешь в ледяную заснеженную статую.
Прижимая к груди одно колено, а вторую ногу свешивая с широкого подоконника, такого же светлого, как и снег, и упираясь лбом в холодное стекло, я смотрел на эту круговерть, хмурясь и изредка поглядывая на мерно вздымающиеся бока белой кошки, сейчас согревающей мой живот своим теплом и утробным мурчанием. Такая тёплая, гладкая шерсть, словно шёлк, а глаза пронзительно-синие, пробирающиеся вглубь души, будто всё знающие... Ей бы подошло имя герцогини, а никак не выпекаемого изделия. Блинчик. Хороша красотка! Но она же сама не кичится и так грациозно щеголяет и этим нелепым именем, что понимаешь: куда как благороднее любой знатной особи. Во всяком случае, Блинчик - это приятнее Баньши, хотя так мне упорно предлагал назвать её добрый десяток знакомых.
Хмыкая чему-то своему и не отрывая взгляда от метели, глажу её за ушком, пробираясь под подбородок, и кошку плющит, с мурлыканьем возится, перекатываясь на другую сторону. Будто белый шерстяной клубок перевернули.
В квартире присутствует болезненное ощущение хандры. Раскиданы по столу полотенца, хотя им стоило бы висеть на крючке, но мне дела до этого сейчас не было. Вернее, было, но я просто не хотел.
Тихо, так тихо, что слышно мурлыканье Блинчик и гудки машин с улицы... Чёрный кот и белая кошка. Банально, как свет и тьма, но нам с этой особой не по пути с теми, кому такое положение дел не нравится.
Не грустно, не весело, не печально, просто апатично. Всё равно одно, наплевать на другое, презрительно фыркнуть на следующее, а из действий не сделать ничего. Стремление мотиваций к нулю приводит к абсолютному нулю по КПД, если рассматривать человека как машину. Мотивации - ведь суть бензин.
Вздыхая, поднимаю удерживаемый в руке мобильник, не отстраняясь от холода стекла, уже порядком заморозившего лоб, и нажимаю кнопкой вызова на ставшие такими близкими за последнее время шесть букв.
Гудки. Гудки.
Поднял.
По немного тёмным губам расползлась клыкастая, довольная усмешка.
- Мессиррр... Вы сегодня дома? - вкрадчиво, но осторожно, боясь отрицательного ответа, мурлыкая в трубку и щуря светло-серые глаза, тогда как Блинчик поднимает голову.
И, дождавшись утвердительного ответа, я готов облизываться, как увидевший сметану в миске кот:
- Я вечером буду!
И, не слушая никаких возражений, которых просто и быть не могло, в чём я уверен на все сто процентов, сбрасываю звонок, поводя лопатками и снова утыкаясь лбом в окно, но уже с блуждающей улыбкой на губах.
Когда вот так хандришь, надо всего лишь развеяться и ни в коем случае не оставаться одному. И этим вечером я вместе с ним сделаю так, что ещё долго буду не ходить, но хромать, а, вернее, перепрыгивать ступени и, оказываясь на улице, привычно заглядываться на симпатичных мужчин... но только из любопытства. Дела мне, по большему счёту, до них нет никакого. Не к ним ведь тянет, когда вот так сидишь носом к стеклу, на белом подоконнике и прижимаешь к себе моторчиком мурлыкающую кошку.

8.08.'10