Три босые женщины

Очень поздний зимний вечер мягко выкрасил окно темно-синим. На полу обыкновенной городской кухни сидят три женщины, и они босы. Одна живет в этом доме, две женщины - гостьи, но привыкли к зимней обуви на босу ногу. Три женщины сидят кружком на полу, их босые ноги - как лепестки розового цветка.

- Мне стал сниться сон, как будто меня кто-то ищет и скоро найдет. Во сне я вижу его, но когда просыпаюсь, не помню, какой он был. Он стоит у меня за спиной или идет рядом. Ничего не происходит. Мне хорошо, что он есть. Во сне я точно знаю, что он меня нашел и больше не потеряет.
- Ты чувствуешь потерю, когда просыпаешься?
- Нет. Я чувствую предчувствие.
- Какое?
- Не понимаю. Он как будто он есть наяву, и мне только немного подождать.

- На самом деле, все равно какие карты брать. Игранные, не игранные. Новые - старые. Таро - обыкновенные из газетного киоска. Можно нарисовать самой. Можно даже нарисовать собственные карты. Главное, задать вопрос. Надо, чтоб тебе хотели ответить. Если хотят ответить, можно хоть географические разрезать.

Туз. Валет - пустые хлопоты.

- А я хочу увидеть, как выглядит один человек. Но не могу ж я ему так просто сказать: я хочу увидеть твое лицо?

Дама - верность.

Три босые женщины и нежный серебряный дым, мистицизм голой электрической лампочки. Белые стены и белые руки. Крестовая девятка. Крестовое страдание.

- А психология говорит, что такие сны - это последствия твоего психологического одиночества.
- Какого?
- Психоло...
- Пожалуйста, не употребляй таких слов на моей кухне.
- А еще он брюнет. Совсем брюнет.

Пиковая десятка. Пиковый интерес.

- Нет, ну скажи - я его что, сама придумываю?
- Нет, раз такие сны - то скоро у тебя будут перемены. Смотри сюда: перевернутый червовый туз.
- Так это ж к пьянке!
- Смотря когда. И вообще - кто гадает, ты или я?
- А мне что делать? Написать ему, или не надо?
- Как хочешь.
- И что будет, если я напишу?
- Что захочешь, то и будет.

Перевернутый червовый туз и длинные рукава.
Босые женщины и черное море зимнего вечера постоянным фоном.

Три босые женщины сидят на кухне в круг, а вечер все тянется, тянется. Зимой это долгая история.
Пол теплый, накрыт нежным и пушистым. Дымят три сигареты: толстая, тонкая и странная.

Вторая говорит:
- Она сказала: хочу скорпиона.
- Зачем? – спрашивает Первая.
- Ну, вот она захотела скорпиона. Они же такие страстные! У нее был период какого-то безумного одиночества. Потом он. Они же такие страстные.
- Давай угадаю. Он занял собой всю пустоту? – спрашивает Гадалка.

- Как-то так, да. Она говорит: хочу себе скорпиона. Они такие страстные. Они такие интересные! Он постоянно рядом! Он все время на меня смотрит, он все время для меня говорит, я его интересую постоянно, он все про меня хочет узнать, меня это не беспокоит нисколько, ни один мужчина еще так не был… совсем со мной. Короче, он ей устроил танцы на эмоциях. Она много сделала, он переехал.

Вторая говорит:
- А я угадала. Ей стало тошно оттого, что он столько места занимает и лезет «все про нее знать»?
- Нет – говорит Гадалка. – Пусть скажет. Скорпион… нет. Другое.
- Нет. – говорит Вторая – Оказалось, все не так. Когда они стали жить вместе, оказалось, что ее скорпион залез в какую-то… то ли нору. То ли раковину. И там сидит. А ее он в упор не видел. Перестал видеть. Так, если что – на кухне наткнется. Тогда начинает ей что-нибудь рассказывать. О себе любимом. Все время или за машиной, или с книжкой, или в гостях. Скучный. Такой скучный! И неряха.
- О да – говорит Гадалка – это скорпион. Период прошел. Он достиг и ушел в себя. Скорпион – это много шума, но это ненадолго. Потом он снова играет сам с собой. В крести нолики. Это не все, да?

Туз. Пиковый туз. Электричество и кипяток в чайнике.

- Это не все, ага – говорит Вторая. – Оказалось, что он… как бы это… Ну, он ко всему относился, как будто последний день Помпеи настал. Потеряет вещь – бегает по дому, зубами скрипит, орет. Сам на себя и на вещь. Главное, и вещь ему уже не нужна, но он все равно, пока не найдет – не заткнется. Или вот уронит что-нибудь. Особенно на ногу. Такие слова говорил, бггг! Неповторимые.
- Эмоциональная неряшливость – говорит Гадалка. – Он не может по-другому.
- Короче, она его выгнала и захотела овна.
- Странная женщина – говорит Гадалка.

Бубновый туз.
Пепел. Красные стаканы. Красное вино.

- Он был эмоциональный. Все время говорил ей что-нибудь хорошее. Она говорит: хочу овна, он моя каменная стена. Собирался защищать, оберегать, ни на кого не променять, тампаксы ей в аптеке покупал и кашу варил. Потом переехал, и эта стена ей на голову свалилась. Оказалось, что она не такая, не достойна, вся неправильная, надо вот тут подкрутить, а вот тут подточить. И только он знал, как правильно точить и крутить. Она крутилась, как он хотел, а ему все равно не нравилось. Но он же подсадил ее на свой эмоциональный накал, она привыкла что богиня. Разве с богинями так можно?

- Полная неожиданность, кто бы мог подумать – говорит Гадалка. – Если она умеет только одно - затачивать своих любовников под гороскоп, и потом страдать – передай ей, пусть заведет себе Весы. Это ахтунг.

- Почему это? – Первая заинтересованно наклоняется и чуть оттопыривает нижнюю губку.
- А потому, что если искать в человеке свойства, которые ему приписывает гороскоп, ты их, само собой, найдешь. Но не увидишь. Не все увидишь. А самое главное западло с секретом – это Весы. Она получит все проблемы сразу. Он будет молчать и думать о своем, громко орать, если потерял любимый значок, да. Стыдить ее что она не такая. И фирменное, весовое: еще он будет уходить и возвращаться, уходить и возвращаться. Каждый раз совершенно… на голубом глазу. Да. От души. Они вообще врать не умеют. Они думают, что врут. Они думают, что плетут интриги, но не думают, на черт им это надо и что за это будет.

Червовый туз. Легкий сквозняк. Пар над кофейной чашкой.

Первая женщина говорит:
- Дак я поняла тебя! Короче, все дело в том, что она верит в гороскопы и не смотрит на людей. Она видит картинку из журнала. Ну, понимаешь: «Скорпион – это такое-то и такое-то». Она пролетает, потому, что каждый раз видит гороскоп, а надо человека.
- Ну, это ты сказала сама – улыбается Гадалка. – Я же Гадалка, зачем я буду вам правду говорить? А, кстати, если ты не веришь в гороскопы – заведи себе Козерога.
- И что будет?
- Поверишь.

Дом прочно стоит на заснеженной земле. Под ним качаются деревья.

Оказывается, что вечер перешел в глубокий вечер. Все еще не ночь. В этом доме время любит остановиться и посмотреть.

Время смотрит с потолка на головы трех босых женщин.
Три макушки: русая, светлая и черная. У одной на затылке смешной хвостик. Это и есть Гадалка.
Время видит со своего потолка три пары босых ног, белых, как цветы лотоса. И джинсы. И одну юбку. Это, конечно же, опять Гадалка.
Еще Время видит карты: обычные и карты Таро. Пепельницы из розеток для варенья, плиту, стол, пузатый холодильник в наклейках, ненужный стул, на нем яркая коробка с вином, стаканы, полосы на обоях, крошки на полу, спящего полосатого кота, сервант с доисторической посудой, подоконник без цветов и без всего, чайник на столе, кастрюлю с каким-то подозрительным варевом.

- Ну а что у тебя? – спрашивает Гадалка Первую. - Кроме снов? Ничего? Или ты уже говори.
- Ну… Даже смешно говорить..
Первая улыбается, смотрит на свои босые ноги, сгибает их в коленках, обхватывает руками, закрывается. Улыбается еще шире, хихикает – вот такая я нелепая, ничего?
Гадалка ждет ответа.
- Я хочу приворожить мужика – говорит Первая.
- Нахуа?! – изумленно вскидывается Вторая и даже немного отодвигается от Первой.
- Так приворожи, очень просто. Три капли менструальной крови в вино, работает всегда – говорит Гадалка.
- Тьфу! Я серьезно!
- Я тоже серьезно, – отвечает Гадалка – если ты уже докатилась до приворота, то я совершенно серьезно. Работает, ты попробуй.
Вторая уже откровенно ржет.
- Короче, ты не можешь – говорит Первая.
- Потому, что он тебе на хрен не нужен.
- Нужен!
- Раз приворожить собираешься, значит, не нужен.
- Нужен!
- Нет, ты хочешь. А когда нужен, то другое.
- В общем, ты не будешь, да?
- Не буду, конечно.
- Ну, ты хоть посмотри, как он ко мне относится.
- Сама посмотри.
- Я хочу знать про него то, что он сам не скажет. Хоть что-то.
Гадалка говорит:
- Да запросто. Спроси и узнаешь.
- Я тут разлила пока – намекает между тем Вторая.

Кот просыпается и с негодованием покидает кухню. В серванте отражаются три босые женщины. Они чокаются стаканами с красным вином и говорят: ну, девочки, за нас, красивых.
Но Первая еще не готова успокоиться. Она говорит:
- Кого спросить-то?
Гадалка потягивается, усаживается, ерзая юбкой и удобно подбирает ноги.
- Ну, кого спросить?
- Духов, например. Да хоть литературных героев. Я же сказала: не важно, какие карты. Ты вопрос задай.
Первая хочет осознать сказанное, но не может.
- Ну, хорошо – говорит Гадалка, я спрошу у своих. Сейчас я проведу тебе обряд. Только пусть кто-нибудь еще разольет, а я пописаю схожу.

Пока она возится в туалете, а потом уходит в комнаты, Первая и Вторая о чем-то немножко спорят, называя простое мужское имя.

Гадалка же, вернувшись, приносит какую-то совсем необычную медную конструкцию, вставляет в нее несколько ароматических палочек, выбранных из коробки наугад, просит всех приготовиться, но сначала бухнуть.

Опять вино. Дешевенькое вино без затей – кадарка, Гадалка любит.

Гадалка пьет, закрыв глаза, одним длинным глотком и ставит стакан за спину на стол.
- А сейчас помолчите, я буду спрашивать. Ты, слушай, глаза закрываешь, и внимательно смотри, что тебе покажут. Ты запомни и мне потом скажешь.
- А свет гасить нужно? – привстает Вторая.
- Не нужно, просто сидите.
Некоторое время все просто сидят. Первая закрыла глаза и сделала каменное лицо. Вторая пытается не хихикать.
Гадалка вдруг говорит, обращаясь ни к кому: «Ну и что?»

Первая смотрит в себя, Вторая – в пол, ну а Гадалку совершенно не беспокоит, что по стене тонким прозрачным хороводом, практически не заметным человеческому глазу, движутся тени.
Женские силуэты, тени в развевающихся одеждах, тени вытягивают ножки в крошечных туфельках, и тихо-тихо звенят булавками-фениксами.
Может быть, конечно, это звенит старенький холодильник.
Хоровод длинной узкой волной втекает из кухни в темную прихожую, откуда-то из квартиры негодующе орет кот и Гадалка говорит: все, любители Китая.

Первая открывает глаза.
- Бобрик, выдыхай! – строго говорит Гадалка. – Что видела?
- Ничего – разочарованно отвечает Первая.
Гадалка говорит:
- А если все-все, полностью, тогда чего?
- Никаких видений.
- У тебя картинка была? Ну, внутренняя картинка? Любая.
- Любая была. Только это разве то?
- Разве это «то».
Первая говорит: видела огоньки, потому, что перед этим смотрела на электрическую лампочку. Потом кое-что видела, но это я сама придумала.
- Сама?
- Наверное.
- Специально сидела и придумывала?
- Ну… оно само придумалось.
- Мама моя, да ты рожай скорее, невозможно же! – встревает Вторая.
- Придумалось… Ну, просто так перед внутренним взглядом. Появился типа человек, но… Чисто силуэт. В темноте такие голубенькие искрочки. Они его обрисовывали типа.
- Ну, типа?
- Ну… он как бы лежит. Типа. Подтянул коленки к животу и спину… согнул. Так лежит спиной ко мне.
- В позе эмбриона? - спрашивает Вторая.
- Нет, голова нормально лежит затылком. Ну, плохо видно же было, какие-то силуэты. Что говорить.
- А ты, правда, думала, что тебе покажут художественный фильм? – ехидничает Гадалка.
- И в нем огонек горел.
Гадалка выпадает из ленивой задумчивости, не донеся до рта горящую черную сигарету:
- Где был огонек?! Цвет?
- Цвет ярко-красный, я же говорю – огонек.
- Оранжевый ? – уточняющее спрашивает Гадалка.
- Нет, я же говорю – как огонек. Как красное знамя. Или уголь. Как малина, вот! Переспелая малина!
- А вот это хреново – говорит Гадалка. – Должен быть оранжевый. Где он в нем горел-то?
- А внизу.
- Где пуп?
- Ниже. Вот если ноги он сложил вот так…
(Первая ложится на пол, ей уже интересно)
- То вот плоскость так пойдет. Через середину этих… ляжек. Потом вниз живота. И выходит в спину вот тут.
(Первая показывает на свою спину, для верности задрав черную футболку)
- Поясница?
- Ну как бы да. И огонек был как будто на плоскости и ближе к спине. Это что было?
- Чакра это была – говорит Гадалка. – Ну, что – ты спросила, тебе ответили. Значит, так. С твоим милым действительно проблемы. Огонек должен быть другого цвета, у него рухнула эмоционалка. В общем, плюнь, или кровь менструальную вот тоже можно. Да? Только без меня.
- А какая это чакра, она зачем? – спрашивает Первая.
- Гугль в помощь. А то потом окажется, что я не то сказала, да не так посмотрела. Ищи расположение чакр в теле человека, найди ту, что тебе показали. Почитай, за что она отвечает. Ну и сама подумай, что тебя ждет, учитывая, что у твоего она работает, но неправильно. Ага?
- Может, у него просто почки барахлят?
- Ну, я не знаю. Тебе сказали, ты разбирайся.
- А привораживать не будешь?
- Не буду. И тебе не советую.

Кот возвращается на кухню, и, думая, что его не заметили, тихонько ест из тарелки колбасу. Никто не ругает кота. Женщины выпили и стали добрыми. А Гадалке всегда без разницы, откуда ест ее кот.

Когда-то время и ночи наступить. Вот и ночь. Давно уже ночь.
Три босые женщины бледны. Они смотрят друг на друга и на эту кухню мутноватыми глазами, громко говорят, громко смеются.
Кот давно устал ждать окончания карнавала, решил спать на хозяйкиной постели, раз уж к его любимой батарее полностью перекрыт доступ.
На батарею спиной опирается Вторая. Ей показалось, что отсюда лучше видно.

Кажется, что в мире кроме кухни, ничего нет. Даже в комнатах непонятно, что происходит. Подозрительная тишина.
За дверью в угрюмом статисе замер подъезд. Ну, а за окном то ли космос, то ли глубина океана.

Три женщины знают, что они собрались на этой кухне, потому, что там, снаружи, им будет страшно. Завтра они разъедутся по домам, и мир зазвучит, задвигается вокруг них, пытаясь проникнуть в душу и сердце.
Реальность загудит, зарычит, загрохочет автомобилями и поездами метро: следующая станция Дубосеково, как всегда, как в детстве.
Привычная суета будет казаться такой безопасной! И вовсе нечего тут бояться, правда?
Но если бы они не боялись, они не пришли бы к Гадалке.

На момент их сегодняшней жизни единственное безопасное место – только здесь.
Вторая уже давно почувствовала магическую сущность и этой кухни, и этой Гадалки, поэтому часто приходит сюда, чтобы укрыться и передохнуть.

Гадалка рассказывает:
- И вот я была тоже, как вы, и когда мне говорили: не лезь, не тяни руки, тебе это не надо! Я тоже говорила: а я хочу.

Ах, как медленно рассказывает Гадалка. В конфетном дыму своих тонких черных сигарет она видит прошлое. И, наверное, уже вовсе молчит Гадалка, а Первая и Вторая сами видят в этой завеси то ли кино, то ли видение.
Нет, вот Гадалка снова требует разлить… кстати, а коробка пошла вторая. Завтра все реально вернуться в реальный мир. Алька-зельцер в помощь.

- Кто тебе говорил?
- Ну… как ты понимаешь, это было мое ощущение, что не надо. А еще мне один человек говорил. Говорила. Она меня учила, жила здесь до меня, а я у нее была вроде компаньонки, что ли. Потом она уехала.
- Она что тебе, квартиру подарила? – Первая то ли изумляется, то ли иронизирует, не понятно.
- Ну, да, подарила, наверное – говорит Гадалка. – Это все так сложно, вы не поймете. Ну вот, и когда я стала у нее учиться, мне встретился парень, тоже отшибленный на всю каску. Полный аут, еще хуже, чем Весы. Вне стандартов зодиака.
И меня перекрыло. Я видела, как он себя ведет, такой милашка, и вообще никого не любит! Я сказала этой своей… кузине, пусть будет кузина, да? Я его взломаю. Она мне долго объясняла простые вещи. Я вам не буду объяснять это, потому, что вы ведь и сами знаете, только когда начинается «хочу», никакие доводы не действуют.
Первая кивает: не действуют, да.
- Мне казалось – продолжает Гадалка – что если я его взломаю и завяжу на себя, все будет классно! Я же его люблю, как я ему могу повредить? Меня спрашивали: ты уверена, что тебе это надо? Я говорю: дааа, дааа! Обязательно нааадо!
Гадалка кивает в такт своему даканью и делает смешную рожицу.

- Ну и вот, а они говорят: ты не потянешь.
- Кузина и духи? – спрашивает Вторая.
- Не могу объяснить, кто, короче, говорят. В общем, я достала уже астрал своим намерением. Ходила и создавала. Кузина называла это «кидать привязку» и «создавать намерение». Я, как дура, представляете, целыми днями представляла, что тяну к нему веревочку. Веревочка была такая розовенькая и светилась. И попадала ему куда-то в… под дых, в общем. Короче, это слишком походило на мои фантазии, чтоб я поняла опасность. Ну, играюсь, и что.
Вот я хожу, тяну веревочку, постоянно ХОЧУ, ЧТОБЫ БЫЛО. И периодически ругаюсь с этой тусовкой. Которые не существуют как бы. Они меня ругали за обряды. Кузина говорила, что не важно какие карты, и не важно, какие обряды. Так я придумывала обряды и сама так с собой играла. Я его взломаю, я его взломаю.
Ходила такая… Герда. Источник вечной любви. Ну и дура я была, девочки.

Последнее, что помню – снится мне сон. Я стою на какой-то лестнице, и мне сверху кричат: ну что, хочешь? А я говорю: да. Уже чисто из вредности. Мне кричат: ну лови! И сверху ко мне летит мяч. Просто мяч. И сон кончается.

Пока я носилась со своей идеей, что я его взломаю, он как-то позвонил мне, потому, что думал поговорить с кузиной. Слово за слово. Через неделю я сижу довольная и радуюсь: взломала! Проникла! Отогрела, научила любить и все такое!
Девочка, возьми с полки пирожок. Их там два. Возьми тот, что посередине, сдуй пыль и положи на место.
Через три года я устала от его присутствия. Ну правда, утомил. Он меня, кстати, так и не полюбил – если иметь в виду то, что я себе нарисовала. Я же хотела совсем другое. Я же не знала, что если человек устроен так и вот так – ты его не переделаешь. Максимально, что ты можешь сделать – он будет ходить за тобой на веревочке, сам себя возненавидит и тебя заодно. Но просто уйти не сможет. И не изменится. А я, когда хотела, чтобы у меня все сбылось, мне-то казалось, что он будет такой, как мне надо! Ну, вот я ему и говорю: до-зви-да-ния.

Вот тут я его и взломала по-настоящему, как выяснилось.

Гадалка опять протягивает стакан, Вторая торопливо нажимает пупочку на коробке с вином – ей жутко интересно, что было дальше. И Первой жутко. И интересно.
Гадалка делает глоток и продолжает, а голос у нее сел, еще бы – всю ночь трепаться.
- Ну так вот.
Человек, похоже, первый раз в жизни понял, что такое привязанность. Его это так ушибло, что я оказалась последняя сволочь. Нельзя, чтобы человек, который отключен от сильных эмоций, без привычки так хапанул.
- Он… умер?.. – опасливо спрашивает Первая.
- Да с чего бы? Вполне живой, даже не похудел. Это вообще был урок не ему. А мне. С него и спрашивать было нечего. Все свалилось на меня. Когда я вылезла из-под обломков... как сказать.. а, да, чужих эмоций. Ну, натурально, от меня на год ничего не осталось. Мы, оказывается, в ответе за тех, кого приручили, я думала, что это литература. Мы приручаем, а потом оказывается, что оно писает на твою подушку, раздражает, а если выкинешь за дверь – орет оттуда дурным голосом. Зачем брала, спрашивается? Или усыпи, или живи с обоссанной подушкой. Раз не справляешься.

В конце концов, все выровнялось, я нашла приемлемый выход. По аналогии с подушкой, как ни странно. У меня все время в голове крутилась эта подушка и Экзепюри. Приворотами я больше не занимаюсь. И вам не советую. Не надо.

Кот в темной комнате слушает хозяйкин голос и пристально смотрит в темноту. Он смотрит в сторону кухни. Коту не спится. Он думает о хозяйке, колбасе, о том, что ему лень бежать в туалет к горшку, и о чем-то еще странном и важном… но у кота не хватает ума осознать, что это.

А за окном-то, оказывается, не космос, не океан, а утро!

- Что, девоньки, по чаю и баиньки? – предлагает Вторая.
Никто не против, тем более, сколько можно зевать, и Первая говорит:
- Все-таки ты чистый психолог, и никакой магии нет. Но в гугль я схожу, уговорили.
- Она и правда психолог по образованию – смеется Вторая – Кать, но когда ты начинаешь работать, я сама тебе верю, как миленькая!
- Ну, если б не верили – кто бы мне вино покупал? Я же алкоголик! – говорит Гадалка.

Итак, сегодня суббота, и, поскольку дома ни Первую, ни Вторую никто не ждет, обе женщины шлепают в ванну мыть свои босые ноги и ложатся парочкой на широкий диван спать и ждать легкое похмелье.

Гадалка моет посуду. Собирает с пола сигареты, карты, какие-то тряпочки. Остатки колбасы, не доеденные котом, задумчиво отправляет в холодильник. Наливает воды в кошачью миску. Зовет:
- Бориска, кис-кис! Я тебе водички налила, кис-кис-кис!
Из спальни ни звука.
- Бориска, ты соленой колбасы нажрался, опять будешь блевать. Иди попей.
Кот не реагирует.
- Презираешь… - печально говорит Гадалка. – Ох, Бориска. Что добрым молодцем ты был, что котом полосатым сделался, одно я от тебя вижу – презрение. Ну и фиг с тобой. Пить захочешь – сам придешь.

Время идет отсюда прочь, а город начинает двигаться, гудеть и ждать, когда они все вернутся обратно.