Ист. 31 Бум юркнул за ловцом...

       Бум юркнул за ловцом и сидел мышкой в погребе, рисуя страшные картинки пожара, но внизу жара совершенно не ощущалось. Потому и подумал, что если один выход был из сундука, то второй может быть отукда угодно. Гарвад наверняка закрутил пространство узлом, дыры выхода из которого расположил в самых неожиданных местах…
       Все три лошади собрались в кружок и наблюдали, как Бум вылезал из вороха сучьев и старой листы в саду. Халупка стояла невдалеке, и никаких признаков пожара в ней не наблюдалось. А затем разом пыхнуло, и от домишки остались одни руины. Бум лишь сглотнул судорожно.
-Вот тебе и Гарвад.
     Лошади с укоризной посмотрели и ушли пастись в другое место. Земля мелко вздрагивала, но Бум значения этому не придал, а пошел спать, оставив обещанное погребение на утро. 
       Растолкали его рано, но он умудрился выспаться.
-Вчера вечером всё было не таким ветхим, - говорила Марха, раздувая угли.
-Чего в темноте не покажется. Мне вообще всю ночь пожары снились. К чему бы это?
    Обещанное Корни  быстрое восстановление и выздоровление прошло наилучшим образом. Лицо Фары перестало переливать всеми оттенками сине-черного. Только легкая желтизна напоминала о недавних ушибах. А цветущий вид Мархи вообще навевал мысли о небольшом отдыхе на лоне природы с пикником. Никаких следов лишений, похищений и  мордобоя.
-Что-нибудь болит? – на всякий случай поинтересовался Бум.
-Нет.
-На нет и сюда нет. И туда нет, - к месту блеснул знанием поговорок Бум, - А пожары тебе снились, потому что ты будущее предвидишь, - сказал Фаре, - Нам тут кое-что надо сделать.
     Никто не выказал энтузиазма. Но если Фара, помогая себе руками и головой, бурно отстаивал свое право на отдых, то Марха угрюмо помолчала, а затем продублировала любимое слово:
-Нет.
-Да ну и пёс с вами, - поморщился Бум. - Один справлюсь.
    И пошел справляться.
    За ночь рыбачья деревня совершенно преобразилась. Строения  рассыпались на глазах, погост почти сровнялся с землёй. «Консервация!» - дошло до Бума.  Деревня пустовала ещё с поганских времен. Установка Гарвада – Ведьи замедлило время для предметов твердых и неодушевленных. Растения под это определение не попадали, но и расти на законсервированной земле не могли: семена не давали  всходов. Вылазка Бума установку сняла, и время в деревеньке стремительно нагоняло общее для вешки. Вот откуда эти вздрагивания земли и стремительность пожара.
     Зато поляна совершенно не изменилось, слишком уж напиталась ядом призраков. Так что собирать черепа и кости было на ней проще простого – всё лежало на виду.
     Когда в центре выросла приличная груда, Марха и Фара подали голос:
-Ты ещё долго будешь возиться?
-А чего вы домой не поехали, вы же торопились очень?
-Так лошади не оседланные, - удивилась Марха.
     Бума заплющило от такой наглости, но с любезной миной он благородно предложил привести животных к нему, а он, так и быть, их оседлает.
- А ещё мы дороги не знаем, - признался Фара.
-Так может кто-нибудь своё седалище от травы оторвет и мне поможет? Раньше кончим, раньше выйдем. Выедем.
   Фара признал весомость аргумента и отправился за сушняком.  Марха осталась сидеть, хотя Бум ей кричал, что не гоже будущему мужику старых костей бояться.
-А ты знаешь, что это за кости? – между делом спросил Фара. И Бум обещал ему рассказать историю деревни на досуге.
-Кто скажет заупокойное слово? Может, я? – с надеждой спросил помощник, стоя над курганом.
    Бум согласился, если это доставит тому удовольствие.
    Это была прочувственная речь, посвященная всем предкам от благодарных потомков. Фара умудрился сплести проникновенное прощальное слово, постоянно, но по делу отвлекаясь в сторону и с трудом возвращаясь назад. Казалось, что – вот - следующее предложение – последнее, но вместо точки неожиданно всплывала фраза и всё начиналось сначала.
-…. Потомки не узнают ваших имен, да не так это важно для истории, которую пишем все мы, оставаясь при этом неизвестными, как тот самый великий человек, который смог приручить первого дикого ипоэроба и не оставил в истории своего имени. Зато какой большой след в истории человечества, к которому мы принадлежим,  наслаждаясь благами этого поступка, повлиявшего на весь ход истории и  развитие конезаводства, чьи имена мы можем припомнить. Легендарный Вихрь под седлом ………
    Бум беспомощно посмотрел на Марху. Она, погруженная в мысли, разминала пальцы, перекатывая в ладони два голыша. Ловец ушел к кромке леса и затаился в лопухах. Облака медленно и величественно плыли в сторону далеких гор. Светило припекало. Лес сурово стоял, готовый принять путников под свою сень.  Еле слышный плеск  воды манил к озеру…
     Насупившийся Бум понял, что траурный спич – дело нудное и трудное для живых, а что бы  речь не пропала зря, стал вспоминать мануал огнемета…
-….как каждое из зерен, которое стало мукой для хлеба, - распинался Фара, не в силах закончить, -  Так и вы, как и мы, когда придет наш черед, станем тем зерном, которое  перемелется в жерновах жизни и накормит будущую историю…
-Аминь, - быстро сказала Марха.
-Я ещё хотел про всеобщий космос.
-Нет-нет, - быстро согласился с Мархой Бум, - Булочной хватило с избытком.
     И врубил огнемет. Занялось сразу, взметнув к небу столб пламени.
-Надо ждать, пока всё сгорит? – спросила Марха, приготовившись, судя по тону стенать и укорять.
      Но Бум отрицательно мотнул головой, и так, мол, лишнее не загорится, не вдаваясь в подробности о поставленном блоке на локализацию области горения. Этого, вообще-то делать не следовало, но уже столько запрещенного натворил, и это ему с рук сходило, что… Он очень надеялся, что никто ничего не заметит. 
      По дороге, для увеселения и удовлетворения любопытства, а так же в связи с выданным Фаре обещанием, рассказал краткую историю деревни, начав её словами:
-Однажды в маленькую рыбацкую деревушку, где, слава Арти, свирепствовала скарлатина,  пришла старуха по имени Ведья.
     Под влиянием рассказа, а может, потому что надоело молчать и слушать, Марха нормальным человеческим голосом, без нытья от жгучей жалости к себе, помечтала:
-Мне бы эту Ведью.
-Ты, может, из-за перегородки своей переживаешь? Плюнь. Знаешь, какие чудеса медицина творит.
     Но Марха отмахнулась, сообщив, что дело не столько в носе, сколько в разочаровании. Обида на отца проступила,  потому что поддерживал в ней интерес к верховой езде, и на жизнь, которая не задалась, и вообще,  в свете последних событий мужиком ей быть расхотелось.
-Может, тренером? Женщина тренер – большая редкость.
     Но Марха отчего-то насупилась и отвернулась. Молчала почти до обеда, пока не пошли места знакомые.
-Наверно сейчас у нас полный бардак. Понавезли лошадей для восстановления перед Инхеи. Папа с ног сбился. а я тут торчу. Понимаешь, нельзя ипоэроба привезти в транспорте и выпустить на дорожку. Он не бежит. Их привозят, чаще всего грузовыми самолетами в профилак, где они приходят в себя, а затем окончательно набирают форму за пару дней перегона до аэродрома. Идут под конюшенными мальчиками в среднем темпе под неусыпным наблюдением. Иногда личной охраны больше, чем обслуги.
-А почему два дня?
-Оптимальный срок, выведенный империческим путем, - охотно пояснил Фара, -Профилакторий построили на том месте, где собирается большинство лошадей с верхнего правого сектора. Он него до Инхеи – как раз два дня пути. Хос-Матировских – нет. У них договор с Бойдлевскими конюшнями. Это от нас вверх по карте.
-И папа лично лошадей размещает?    
- Нет. Его забота –  восстановление после перелета. Всей хозяйственной частью заведует зам. Да ты помнишь его. Рыжий такой.
     Бум помнил рыжего, который полдня бегал за ним с какими-то бланками в одной руке и огромной амбарной книгой в другой:
-Постановка на довольствие. Учет треко-часов….
       Заведующий, он же отец Мархи, помниться тогда обрушился, что кто, мол, позволил ему, называть помои довольствием:
-Слово довольствие образовалось от слова «удовольствие». А чем ты, собака, нас кормишь? У меня изжога от одной мысли о кухне!...
      Марха небрежно выдернула Бума из воспоминаний:
-Если бы мы не занимались утром всякой ерундой, то, наверное, уже приехали бы…
   Но они и так уже "почти приехали".
   На поле перед профилакторием и в правду самолетов разнообразных стояла тьма-тьмущая. Увидеть их в таком количестве Бум не ожидал.
   На Марху, по прибытию их из лесов, что называется, навалилось. Сначала выяснилось, что отец её попал в госпиталь. 
    Как рассказали конюхи, после исчезновения дочери, он полдня организовывал погоню и поисковую экспедицию, а затем с ним случился «удар».
-Как эти ленивые твари из СПаМа (местная служба порядка) сказали, что дело зарегистрируют не раньше, чем через трое суток, так он весь побелел и упал. Очень за дочку переживал.
       Толком не отряхнув дорожную пыль – поэтическое сравнение Фары, - ни с кем не попрощавшись, Марха первой же оказией отправилась навестить отца.
       Сам Фара, как и Бум, так же ничего такого не отряхивали, а сразу понеслись на конюшню. И вовремя. Халдея выводили из денника, а его место уже готовился занять совершенно посторонний конь.
-Что происходит?
        Выяснилось, что после внезапной болезни заведующего, его зам решил, что Халдей вроде, как и не нужен никому, поэтому его можно потихоньку выдворить. Возвращение Бума и Фары оказалось для рыжего зама неприятным сюрпризом. Он, получивший на лапу за денник от хозяев «Попробуй догони», в ответ на предъявленные претензии, выставил контрпретензии. Пока, мол, каждая пядь этой земли в деннике на вес золота, не по-хозяйски разбрасываться  площадями,  предоставляя их сомнительным лошадям.  В отсутствии владельцев коня или обслуживающего персонала, владельцы конюшен имеют право пересмотреть условия…
-Какая разница, есть кому присмотреть или нет? Я точно знаю, что все услуги оплачены! – наехал Хан, - И в отсутствие представителей, вся ответственность за содержание и поддержание лошади в рабочем состоянии лежит именно на владельцах конюшен. Могу показать устав и договор. Мы сейчас лошадку проверим на предмет рабочего состояния.
       Получив такой отпор, Рыжий изрядно стушевался:
-Конечно, раз вы так говорите, он остается.
       Увы, да. Бум снова был при Хане. В нём боролись два чувства, радость от встречи с другом и горе от потери автономии. Победила дружба, после того, как Хан сообщил, что непосредственно контроль в его обязанности не входит.  Гид  позвонил, поставил в известность, что Хану выдана доверенность на Халдея и теперь надо ехать,  расписываться в подорожных, а при необходимости, «сгладить моменты».  На счет "моментов" просветил Фара:
- Коня в механическую проводку ставили. Один раз на корде прогнали, но сесть на него, ясное дело, никто не сел, побоялись. Так что только чистили и кормили. Как могли. Это я про чистку. Ты же знаешь, какие у этого козла заскоки бывают. Мокша, вон, в гипсе ходит. Хорошо, твой Хан появился и всё уладил.
       Бум же сравнивал других лошадей с Халдеем и всё больше убеждался, что лошадь «недоработана».  А времени, наверстать упущенное, совершенно не осталось. Ни времени, ни людей, ни дорожки. Тренировочное время на треках было расписано и Халдея в графике не было. Впрочем, как расписано – часы выкуплены, но когда, во сколько и с какой нагрузкой будет заниматься та или иная лошадь - неизвестно. Раньше это решал главный тренер, после осмотра. А теперь, в его отсутствие, назревал скандал.
       Бум припомнил, что они с тренером собирались ехать на Бердаутский конезавод. Значит, он планировал оставить вместо себя кого-то другого?  Но кто этот таинственный другой, и почему до сих пор не объявился? Владельцы, тренеры и ветеринары волновались. Спокойной оставалась только Тоса - владелица Восторга Милой. Её конь уже был готов к перегону.  Не исключено, что именно эта предусмотрительность сыграла с ловцом скверную шутку. Дочка Тосы - восторженное мелкое визгливое создание в рюшечках и бантиках, углядев разгуливающего по степи ловца, она потребовала  немедленно приобрести «котика». И Бум, как владелец животного, был призван в самолет. 
       Бум заворожено следил, как Тоса длинным ногтем с объемным маникюром постукивала по панели управления самолета. Её дочь в бантиках и рюшечках, повизгивая, осматривала окрестности.
-Мама! – верещала она с придыханием, - А можно, мы, вот как те дяди, окно откроем и музыку громко включим?
-Хочешь быдлопати? – скучающим голосом уточнила Тоса и, выключая кондиционер, лениво согласилась, - Сейчас устроим.
   Что-то пощелкала на руле самолета и степь огласили детские песенки - репертуар пигалицы.      
-Так сколько стоит твоя скотина? – перекрикивая музыку и детский вокализ, тем же лениво-скучающим манером спросила Тоса.
     Бум плохо представлял, каким образом за деньги можно купить ветер, или шелест листвы, или закат, или… ловца.
-Забирайте так, если сладите  с ним, - отмахнулся Бум, - Он не мой.
-А чей? Я, знаешь ли, предпочитаю определенность в некоторых вопросах…, - и тут же в окно некому заблудившемуся мужику:
-  Ты, чудила, куда прешь? Не видишь, где твой сектор? Пшел с моего места?
       Бум не видел, но Фара утверждал, что места для самолетов, негласные и не обозначенные, существуют и более того – куплены.  И это давало некое право орать на посторонних «протри зенки, мудак» и «куда прешь, сука»….
-Так как мы решим? – наседала женщина, продолжая выбивать дробь на приборной панели самолета.
     Предмет торга примерной пушистой милой зверушкой развалился сразу на четырех коленях и внимательно следил за перемещением наманикюренного ногтя.
     Пигалица решила изменить позу. Ловец воззрился на неё с недоумением.
- Это взрослый кот с поганым характером, - хаял товар по всякому Бум.
-Меня это не пугает, - процедила Тоса, - И не таких укрощали. Дай контакт, как я смогу связаться с владельцами?
     Она небрежно смахнула  кота на пол. Но это был не тот зверь, которого можно небрежно смахивать. Глубокое разочарование отразилось на его морде, затем она стала задумчивой, и, наконец, сосредоточенной. Он срыгнул Тосе на колени остатки завтрака, и тут же покинул самолет через окно, не без помощи владелицы Восторга Милой.
-У вас такие сильные руки, - решил загладить вину ловца комплиментом Бум.
-Паршивец, - процедила Тоса, не внося в свой тон дополнительной эмоциональной окраски,  - Ноготь из-за него сломала…. Итак, у тебя не слишком богатый выбор: или мне продаёшь его ты, или я его покупаю у настоящих владельцев, или я обращаюсь в службу очистки с сообщением, что по Бердаутскому профилакторию разгуливает опасное дикое, возможно заразное, животное…. А когда  оформлю на него все права собственности, лично оторву башку…. 
     Выйти из затруднительной ситуации помог Рыжий зам.
-Бум, тебя давно Марха разыскивает… Тоса, как всегда обворожительны…
-Марха приехала, - пояснил Бум, выкатываясь следом за котом.
-Не думай, что отделался от меня, - крикнула в след Тоса, - Завтра я разберусь с блохастым.
-Ведьма, - цедил Бум по дороге в контору.
-Ты о владелице Восторга? – уточнил рыжий, - Очень обязательная особа. Практически единственная, кто своевременно оплачивает счета и не имеет задолжностей. И всегда берет самое лучшее. Однажды ей что-то не то показалось, так мы еле шкуру спасли. Вот так. Надо быть очень аккуратным. Да, именно. Очень-очень аккуратным.
      И Бум подумал, что если они еле шкуру спасли, то как её спасет ловец?
      Марха и так из похода вернулась задумчивой и сосредоточенной, а два дня, проведенные в больнице у отца, сделали её лет на пять старше.
-Вечером будет собрание. Мне надо сделать серьезное заявление. Вы меня поддержите?
        Бум и Фара переглянулись.
-А что надо?
        Марха сказала, что ничего, только морально поддержать. На это товарищи были способны, так что согласились, даже не спросив в чем дело.
        Часов в девять перед крыльцом конторы собрались все. И это были именно все, включая, наверно, пилотов самолетов.
-Слушайте сюда, - сказала Марха охрипшим, но уверенным голосом, - Вы знаете, что произошло. Отец болен и не скоро сможет полноценно вести тренировки. Однако, когда я навестила его вчера вечером, он дал понять, что в этом году планировал оставить меня главным тренером. Вы меня знаете…
      Тут все разом заговорили.
-Что за ерунда!
-Прекращай шутить, девочка!
-Слезь с трибуны – уступи место главному…
      Марха, посмотрев на Бума, который подбадривающе качал головой, и,  перекрывая гвалт, повторила, что либо все согласятся с её кандидатурой, либо они с отцом согласны вернуть деньги за восстановление, и пусть личные тренера разбираются сами. 
        Вперед выскочил зам:
-Но в этом случае, время на дорожках будет расписываться и оплачивать отдельно.
       А Марха добавила, что время это будет выбираться из оставшегося.
-Мы согласны, - всунулся Бум. Перед ним забрезжила надежда пропихнуть Халдея в плотный график:
-Записывайте нас. Халдей.
-Твоему не нужно восстанавливаться. Ему нужно только работать, - крикнули из рядов.
-Да, но наш тренер в госпитале, так что тренировать его будет Марха.
-И Восторг Милой запиши, - крикнула Тоса.
-А твоему-то зачем? Он же не сегодня-завтра уходит?
-А что, до перегона должен стоять в стойле и ждать пока вы доругаетесь?
      Марха кусала губы и разбирала свои записи:
-И ещё, - сказала она, -  Понимая, какая ответственность лежит на вас в принятии решения, я сегодня обошла всех лошадей и готова поделиться выкладками. Эта будет единственная и последняя рекомендация, если вы решите самостоятельно готовить крэков. По списку. Абсолютиссимо – компрессы на плечи и массаж. Бейбой – как обычно, слабительное и проводка. Брадобрей…
        К концу списка Марха уже каркала севшим окончательно голосом. Закончила в полной тишине:
-Думайте. Время – до завтрашнего утра. К девяти я должна составить окончательный график….
- И как я была? – пытала она после собрания на конюшне, - Мне было так страшно. Так страшно!
-Очень убедительно, - успокаивал Фара.
-Но ты Халдея внесла? - блюл свой интерес Бум.
-У меня есть идея, - раздался за их спинами голос Тосы. Она вышла в круг света:
 - Относительно твоего поднадзорного кота. Так как я искренне восхищаюсь девочкой, сама когда-то была наглой и наивной, даю ей и твоему коту шанс. Если Халдей выиграет хоть один призовой забег, я обеспечиваю положительное резюме Мархе. Согласна? И амнистия коту. Если нет, я без лишних трудностей покупаю кота и конюшню.
-Но это нечестно, - возмутился Бум, - Вы же видите, что лошадь не готова.
-Облевать меня тоже было не слишком любезно, - скривилась Тоса, - Так что думай…те… до девяти утра.