Чернобровая дивчина

Лешка, муж мой, вчера, пятничным вечером, привел с собой давнего друга Мишку. Завалились оба, веселые, груженые пакетами с пивом и воблой. Где уж они встретились, не знаю, Мишку я лет пять не видала, да и Лешка, по-моему, тоже. Старые друзья, может, не совсем близкие, но родные по духу, это точно. Я им на кухне все подготовила, порезала кое-как эту воблу, вот уж неженская работа, и ножи как всегда не подточены, да и рыба сухая, чуть все пальцы не расцарапала о плавники. Мужики уселись, распечатали свое пиво, завели разговор о жизни, о себе, делились.

Я спряталась в зал, по телику показывали «Глухаря», уже виденные серии, нам с Лешкой он обоим нравился, и смотреть его снова было все равно интересно. Приятный фильм, что ни говори, чуть замороченный, но живой и легкий, увлеклась, как обычно. Лешка прошмыгнул, утащил на кухню магнитофон зачем-то. Пошла проверить. Ах, собаки! На столе уже стояла отпитая бутылка водки и две стопочки, обычные граненые. При всем изобилии рюмок и фужеров, Лешка предпочитал именно эти.

- Болеть же завтра будете, дураки!
- Пиво без водки – деньги на ветер! Ленуська, ну мы так редко встречаемся! Ты вот послушай лучше мои, наши любимые песни, тебе понравятся. - Мишка вытащил из своей сумки компакт-диск с буквами «ММ» и засунул его в магнитофон.
- Моя Музыка, - расшифровал он, - давно собираю их, не могу слушать никак современную попсу, старый уже, а это все меня так кайфует. Что Мишке, что Лешке было чуть за сорок пять, я ненамного от них отстала, грустно, конечно за возраст, но не обидно, все нормально, в общем, жизнь идет, интересная жизнь.

«Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант…»

Правда, замечательная, трогательная баллада Никольского. Ну, конечно, дальше пойдут «Повороты» со «Свечами» и «Кострами». Лешка, вон, и гитару притащил, запыленную от долгого лежания в чуланчике, я ее отобрала, тщательно протерла и удалилась с чувством выполненного долга. На частых рекламах «НТВ» проведывала мальчишек, выпила с ними с удовольствием, ну, конечно, только красного вина, водку терпеть не могу, а пиво только жарким днем, где-нибудь на летнем пикничке.

Мишка с Лешкой нашли друг друга в стройотряде, выезжали давнишним студенческим летом из нашего южного Апрельска в Томскую область. Лешка рассказывал когда-то мне об этом романтическом времени упоенно, вот уж куда поистине «только вертолетом можно долететь». И я даже немножко завидовала этим рассказам.

«Чернобровую дивчину, мою светлую кручину…» - что-то давно забытое прошелестело во мне, но гад – Мишка переключил на следующую.

- Мишка, верни, дай послушать!
- Ленка, ну это ж совсем детская, вон и Лешка ее не помнит.
- Лена, иди, кончилась реклама, нет, подожди, сначала давай выпьем за детство, моя чернобровая дивчина, - оба, и Лешка и Мишка уже были хорошие.

Следующим оказался Барыкин – «Спасательный круг», вот уж они ее почему-то с вдохновением проорали, непонятная для меня песня, но это совместное исполнение очень понравилось. И все-таки «Букет» лучше.

Я и «Глухаря» досмотрела, и новости, пощелкала каналы, зашла на шумящую и поющую кухню (удивительно, как два человека могут создавать столько шума).

- Мишка, я тебе на диване постелила, пойду - прилягу.

«Чернобровая дивчина» - да, это точно я и песня моя.

Ну и часов до двух ночи спать они не дали, пели все подряд. И Макаревича, и Антонова, и «мушкетеров», и «Как молоды мы были», и «Есть только миг», и даже «Чунгу-чангу». Что-то, кажется, они там вторую водку начали, набросила халат, вышла, так и есть. За столом пели осоловелые взрослые Винни-Пух и Пятачок, счастливые и довольные.

Утром эти черти свалили быстро, я только успела проснуться и привести себя в порядок. Сослались на какие-то дела. Знаю я вас и дела ваши, на летняк пойдут, похмеляться, ну бог с ними, не смертельно, любят выпить иногда, но не злоупотребляют. Тем более, завтра на работу, Лешке за руль с утра, а он с похмелья категорически не садится.

Мне уборкой надо заняться, да и, кажется, на руку их уход. Я вытащила «Мишкину музыку», включила компьютер, уж на нем легче ее найти. Нашла, присела от предвкушения удовольствия. Сто лет не слыхала…

Сразу нахлынуло беззаботное пионерское лето середины таких классных семидесятых, лагерь «Ласточка» в уютном Волчьем ущелье. Любимые вожатые, строгие воспитательницы, речка горная и холодная, красные галстуки и костры до неба, прозрачный бассейн, походы, песни и речевки, торжественные линейки и утренняя гимнастика, вечерняя танцплощадка и ночные рассказы-страшилки.

Включила плейер на «шаффл», так Лешка называет случайное воспроизведение песен, ну в произвольном порядке, что-то не нравилось, что-то уже вчера слышала, переключала иногда, но редко. Мишка – молодчик, это для меня подарок оказался, приятный, угодил, чертяка.

«Золотой, золотой, золотой рассвет плывет, плывет...» И вправду, золотой, солнце в ущелье показывалось позже обычного, и уже набравшее огненный золотой цвет. И красивый Борька тоже «Золотой». У него даже прозвище такое было, из-за светлых, чуть-чуть рыжеватых волос, ну, может еще немножко льстивое, придуманное его двумя друзьями – «адъютантами», «оруженосцами». Хорошие пацаны, но уж слишком преданные ему, своему лидеру. Тогда было приятно сознавать его превосходство над ними, тем более, что он сам был предан мне – «чернобровой дивчине». И эту песню – про «дивчину», он пел мне часто и вдохновенно. Такая вот пионерская первая любовь, с первыми вальсами и первыми укромными неумелыми поцелуями и нежными объятиями. Не забывается она.

«Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда». Точно, не повторяется… Тоже, великолепная и такая ностальгическая.

«Не задирай носа…» «Боже, а я о ее существовании и забыла!!!» Нескладная песня, еще и как-будто нерусская какая-то, но тоже оттуда, с вечерней, полутемной нашей с Борькой танцплощадки. Тогда она даже не нравилась, а сейчас – уууу, в тему и в душу…
Пылесос, заведенный на минуту, уже с полчаса валялся на ковре одинокий, забытый. Мешал слушать, мешал окунаться с головой в такие приятные воспоминания, в такое счастливое невинное детство. Пришлось заняться пылью на мебели и подоконнике.

«Вдох глубокий – руки шире, не спешите, три-четыре…» И сразу перед глазами бегущий впереди всех нас физрук – Виталий Лаврентьевич, в темно-синем трико с пузырями на коленях. Он и в нашей школе, в нашем классе был учителем физкультуры, хороший, добрый дядька, почему я и помню его хорошо. Может, именно не совсем как педагога,  из-за своей доброты не умел обращаться строго с нашими пацанами, они его просто мучили. Даже было вечное прозвище – «Кефир», в обед его часто видели с бутылкой кефира, с зеленой такой крышечкой. «Боже, как давно это было, помнит только мутной воды река…» Эту я вчера слушала, хотя и правда, боже, как давно это было.

А эти самые пацаны, даже школьные хулиганы наши его тепло вспоминают при редких случайных встречах. «Простите их, Виталий Лаврентьевич, дураки они, но вас любят до сих пор, дорогой наш физрук».

В лагере однажды мальчишки гоняли в футбол,  мячик улетел в речку, и Борька босиком ринулся за ним. Мы сидели рядом и видели, как он ойкнул, но догнал мяч, вынес его и бросил друзьям. Сам присел на траву, вывернул ногу посмотреть. А из пятки хлестала кровь, это было ужасное зрелище. Виталий Лаврентьевич донес раненого Борьку до медпункта, и мы там долго сидели, смотрели в окно с широко раскрытыми глазами, как наша медичка наживую, без всяких наркозов, зашивала ему ногу. До сих пор, кажется, что наши сопереживающие рожи мешали Борьке расслабиться, он только, стиснув зубы, постанывал, когда иголка впивалась ему в ногу. Недели две потом мы не могли танцевать друг с другом, маленькая такая трагедия была и для меня тоже, и даже, наверно, в первую очередь…

“Снова месяц взошел на трон править звездною своей страной...» - самая моя любимая из Антоновских. Пусть немного попозже, с первого студенческого курса, но память почему-то снова возвращает в пионерскую ночь. Накануне Борька предупредил, что придет после отбоя и я решила его разыграть. Под предлогом того, что луна не дает уснуть, попросила Светку поменяться спальными местами и залегла в ее кровать, как в засаду. Разведчик из меня оказался никудышный и я проснулась от истошного визга и внезапно вспыхнувшего яркого света. Подружка моя в ночнушке и бешенстве орала что-то малоцензурное и махала кулаками, стоя на цыпочках у широко раскрытого окна. А, оглянувшись на меня, так же дико расхохоталась. Туго соображая, я провела ладонью по лицу и наткнулась на что-то противно-липкое и мятно-вонючее. Так и есть, левая сторона была обильно смазана «Поморином». И еще пол нашего отряда было размалевано от всей души. Гадский Борька раскрасил «соседку» и нежно «меня» поцеловал, отчего ничего не подозревающая Светка и очнулась и взбесилась. Разыграла! Вопрос только, кого? Сама еще неделю потом дулась и ревновала Борьку, а он только веселился…

Уже совсем недавно, в другую эру, мы с Лешкой ездили в это ущелье, я попросила остановиться здесь и долго бродила по разрушенной «Ласточке», почему-то она оказалась почти единственной из десятка лагерей, которую не уберегли во времена внезапно наступившей разрухи. Так было ее жалко, от деревянных корпусов остались только фундаменты, лишь кирпичный медпункт и столовая сохранили стены, остальное все варварски разграблено. Любимая танцплощадка, мальчишки тут еще как бешеные ловили маленьких ласок, но так, кажется, ни разу и не поймавшие. Бюст дедушки Ленина с отломанным ухом,  перед которым когда-то я салютовала Светке – председателю Совета Дружины. «Наш девиз – не падать вниз!!!»

Вот дорога к столовой, по которой восторженно орали мы: «Кто шагает дружно в ряд – пионерский наш отряд!» Или, уже на подходе: «Раз, два, ноги шире, три-четыре, есть хотим! Открывайте шире двери, а то повара съедим!» Что-то я напутала, «ноги шире» вроде не к месту.

Ну и, конечно же, горн или барабаны, мечта всех наших мальчишек, «вставай, вставай, постели заправляй!». Или обеденное, тоже прикольное, но я забыла. Хотя нет, вроде такое: «Бери ложку, бери хлеб, и готовься на обед».

Остатки бассейна… Тут когда-то Борька с Сашкой утопили лодку, от качелей тогдашних, не хотели, так получилось. Нашли где-то на пригорке ее, приперли, пустили на воду, и залезли, дураки, та сразу и потонула. О, как бушевала тогда директор лагеря, еле успокоили.

А еще больше она кричала, когда тот же Борька нарисовал пионеру-герою Павлику Морозову усы зеленой травой, да так, что потом оттирал намыленной тряпкой почти целый час с унылым и трагическим видом. Это сейчас выяснилось, что Борька правильно так ему подгадил, история реабилитировала Борьку, а тогда его чуть с лагеря не выгнали.

Чуть дальше опять же разрушенная «Эстрада». Там проводили конкурсы и какие-то постановки, а через день привозили фильмы. Почему-то вспоминаются только «Слуги дьявола», «Приключения Одиссея», Чингачгуки да Оцеолы. А мы тащились от «Зиты и Гиты» и «Рама и Шама», переживали, радовались счастливому концу. Я с Борькой сидела на предпоследнем ряду, а он держал мою руку в своих ладонях. Не знаю почему, но сейчас именно его ладони вспоминаются с такой теплотой и ностальгией по юной детской любви.

А уже совсем на краю лагеря, спиленные сады с яблоками, тутошкой, алчой, какой-то китайской вишней и даже миндалем и фисташками. Борька залазил высоко на деревья, собирал, а потом мы вместе уничтожали это все у самой речки, забыв начисто про вожатую, которая все же появлялась, но прощала нам, сама еще девчонка-студентка, это нам казалось, что она уж очень взрослая. И поросшее травой место костра, вот где был апогей и грустный финал сказочной летней жизни. «Взвейтесь, кострами, синие ночи!!!»

Эххх, надо было вчера на кухню зайти и спеть с мальчишками ее, поздно додумалась. Да и они сами б с радостью спели, знаааю.

«Прощай, на всех вокзалах поезда уходят в дальние края», и дальше «Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды». Вааау (словечко уже современное, но выражающее мое восхищение)!!! А мы тогда сидели, смотрели на звезды вдвоем и представляли, что эти самые звезды мы и есть. А еще ж и «Звездочка моя ясная» и «Там, где клен шумит над речной волной», такие родные, хотя и клены здесь не росли, да и речка маленькая и мелкая, без волн, зато с перекатами, местами даже бурными. Знаменитый Черный камень, за которым было совсем глубоко, с ручками и я вслед за пацанами с победным индейским кличем лихо туда сигала...

«Детство мое постой, погоди, не спеши…» Давно оно ушло, к сожалению, но только не из души. Мне кажется, что я до сих пор такая же наивная, даже глупенькая девчонка, несмотря на то, что дочка уже намного старше той меня-пионерки и что в зеркало уже не нравится смотреть на себя. Хотя, неправда, в зеркале я все такая же - красивая «чернобровая дивчина», вот с фотографиями хуже. Долго приходится выбирать, особенно когда надо выставить новую в «одноклассники» или в «Мой мир». 

Не могу найти Борьку никак даже в Сети, пропал совсем из виду, уже давно. Где ты, моя первая любовь, какой ты сейчас, сохранились ли твои золотые кудри? Отзовись, заходи, музыку нашу – Мишкину послушаем, в «Ласточку» окунемся. На один вечер.

А Лешка пусть не ревнует, он у меня золотой, настоящий. Вот только что-то не возвращается долго, чувствую, придется все-таки мне машину завтра вести. Ну ладно, займусь уборкой… Пока…