Гроза Часть II Ненастье Глава 38 Облава

Паша, Есения и Федор приехали в лагерь в сумерках. Рассказали Кондрату о поездке, поужинали печеной картошкой и пошли спать. Утром Пашка должен ехать домой, сообщить хозяйке о том, что ее поручение выполнено. Мальчик очень хотел еще пообщаться с новыми друзьями. Но Федор был категорически против и выпер его из их с Сеней палатки. Поэтому ночевать Паше пришлось под открытым небом. Он долго не мог заснуть. Так много невероятных событий случилось в его, до последнего времени такой незатейливой, однообразной жизни. Паша думал о том, как заблуждаются люди насчет разбойников, что он, пожалуй, остался бы с этими вольными людьми, если бы дома не ждала его матушка. Он смотрел на небо. Зачем Господь рассыпал по небу столько огней? Не иначе, как на радость маленьким, грешным людям. Таким, как он – Паша. Чтобы помнили про благодать…
Глаза мальчишки начинали слипаться. Звезды над ним плыли, кружились в хороводе, вроде бы шептали что-то, чего он не мог разобрать. Вдруг яркие огоньки начали лопаться с сухим треском. Как сучья ломаются. И гаснуть одна за другой. Паша испугался, что наступает конец света, пристальнее стал приглядываться и открыл глаза.
Качались слегка черные ветви деревьев на фоне темносинего неба, по-прежнему, усеянного звездами. Но сухой треск изредка раздавался с разных сторон. Паша оглянулся и обомлел: через лесную чащу на них отовсюду надвигались огни – желтые и страшные. Мальчик собрался с духом и мышью на четвереньках шмыгнул в палатку Федора и Есении.
- Там, огни..! Повсюду…, - задыхаясь крикнул он, тряся кого-то за найденную на ощупь ногу.
В темноте вскинулись, забрыкались, выпутываясь из одеяла. Рука Федора отодвинула полог, в просвете мелькнула его светловолосая голова.
- Облава! – взвизгнула Сеня.
Полог упал.
-Вылезайте с другой стороны и живо в кусты! – крикнул Федька.
- Нет! – воскликнул голос Есении.
- Сказал, живо! – рявкнул Федор. И Паша скорее почувствовал, чем увидел, что в палатке произошло крупное перемещение – это Федя грубо дернул Сеньку и толкнул к противоположной, глухой стороне палатки.
Девушка больше не возражала. Федя уже вылезал наружу, где в мгновение начался дикий шум, состоявший из треска, глухих стуков, брани, воплей и воя. Пашка кинулся к Есении. Они, приподняв край завесы, выползли из палатки, оглянулись. Кругом шла резня, но на них никто внимания не обратил. Пользуясь моментом, девушка и мальчишка, уползли пластунами в тень деревьев, окружавших лагерь и наблюдали за происходившим. Нападавших было не больше, чем разбойников. Но те были не готовы отразить нападение. Многих вытаскивали сонными. Кого связывали. Сопротивляющихся кололи ножами и острыми кольями. Раздавались и выстрелы.
- Кто они? Что им нужно? – в ужасе шептал Паша.
- Облава..,, - сдавленно ответила Сеня.
Она искала глазами Федора и никак не находила. Но он неожиданно появился, отделившись от толпы дерущихся, и побежал прямо в направлении своих друзей. Через растрепанные, развевающиеся волосы просвечивал свет множества факелов и костров, в которые превратились палатки.
Вслед ему кинулся крупный мужик. – Врешь, не уйдешь! – заорал он и всадил в спину убегавшему здоровенный кол. Светловолосый разбойник издал звериный крик, упал и начал грести под себя землю.
Сипло завизжала Есения и рванулась в сторону бойни. Пашка вцепился в нее. – Сеня, не ходи! Сенечка, не надо! – рыдая, кричал он. – Ты не поможешь, уже… Пошли отсюда.
Девушка обмякла и позволила себя утащить подальше от страшного места.
У большого дуба Сеня упала на колени и долго плакала, прижавшись к его стволу. Паша молча гладил ее по черным кудрям. Перед рассветом разбойница оторвалась от дерева, огляделась в сырой серой дымке. – Пойдем, я выведу тебя на дорогу, - бесцветным голосом сказала она Паше.
Она не знала о том, что примерно в это же время на место их сожженного лагеря привезли Иллариона Модестовича. Долговязый помещик, прижимая к носу расшитый платок, прошел по пепелищу. Разглядывал трупы разбойников. Удовлетворенно кивал головой.
- Спасибо, Тимофей Гаврилыч, - сказал он ходящему за ним следом полицейскому. – Отомстил ты за моего Климушку.
Барин наклонился и потянул с головы пригвожденного к земле разбойника светловолосый парик. – Мерзкие шуты, – разгибаясь, с отвращением произнес он, - а ведь мальчик хотел открыть театр…, - и отер платком слезу с глаза.