IV Непринятая жертва. Глава 10. В крепости Аес

    ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА.
   
    ЧАСТЬ IV. НЕПРИНЯТАЯ ЖЕРТВА.

    ГЛАВА 10. В КРЕПОСТИ АЕС.
 

   Трактир Раппа невозможно не заметить. Как только входишь в Аес, он сразу бросается в глаза. Он торчит на Въездной площади, подобно толстому огороженному столбику или низкому маяку, и вступающие в городок караваны обтекают его то с одной стороны, то с другой. Но чаще останавливаются именно у Раппа, потому что его заведение имеет хорошую репутацию. Дело Раппа процветает, дети – просто чудо, жена – моя не знаю какая родственница. Одно могу сказать – родственница со стороны бабушки, папиной мамы. Корни и ветви родства теряются во тьме десятилетий. Короче, они и есть наши арендаторы на данный момент. В планах у Раппа - переехать в Ануку и там открыть такое же процветающее дело. Планирует это Рапп с того времени, как мне было лет шесть, а он  заканчивал школу. Только пока его, видимо, и так всё устраивает. Ведь неизвестно, насколько процветающим будет его дело в символической столице Айкри и насколько низкой окажется там арендная плата. Сейчас она очень приемлемая, и Рапп уже купил хороший дом, и сам сдаёт его в аренду, продолжая планировать переезд в Ануку. Его жена никогда не обращала на эти мечты особого внимания. В её планы входит выкупить у нас этот трактир и оставить его детям в наследство. Папа не против. Сделку собираются заключить в начале этого лета. Мы, однако, в накладе не останемся. Тут же купим другую недвижимость, да и так она у нас в Айкри не одна, и опять найдём арендаторов. Тут главное скрывать подготовку документов от Раппа. Он не самодур, но женщинам Айкри до недавнего времени запрещалось распоряжаться имуществом, получать в наследство землю и доходные предприятия и, тем более, заключать сделки и ставить свои подписи под любыми документами, кроме долговых расписок. Мало ли, как поведёт себя мужчина, узнав о неслыханной предприимчивости жены. Может нарушить её задумку. Поэтому Раппа поставят перед фактом потом как-нибудь. Если потребуется. В трактире у Раппа, на втором этаже, есть две комнаты, в которых останавливается наша семья, когда приезжает в Айкри. Их никогда никому не сдают, даже если гостей невероятный наплыв, а наш приезд ожидается через полгода. Почему так заведено, я не знаю, папино распоряжение тут ни при чём. Он отлично понимает значение слова «выгода», и не против останавливаться в любых свободных номерах. Дома у нас посмеиваются над мечтателем Раппом, но наши семьи в прекрасных отношениях. Иногда их мальчишки гостят у нас в Някке, иногда мы с Рики и с нашими двоюродными сёстрами проводили у них часть каникул.
     Тогда-то я и лазил в темноте по окрестностям, воображая, будто я великий путешественник и ничего не боюсь. И часто чувствовал на себе чей-то взгляд. Тяжёлый взгляд, изучающий, пристальный. Но, поборов страх, говорил себе, что это просто волки, и что волшебники на это внимания не обращают. Однако, Разведывающее заклинание увязало в той стороне, как в болоте, не натыкаясь ни на каких волков. Тогда я уговаривал себя, что мне померещилось, и продолжал карабкаться на какой-нибудь склон при свете Ви, чтобы посмотреть на восход Навины. А взгляд неотступно буравил мне спину – я, как волшебник, чувствовал это очень хорошо. Но никаких глаз. Нет, абсолютно никаких глаз. Только раз мне померещилась на рассвете женская призрачная фигура вдалеке, среди тумана, когда я оглянулся на знакомое ощущение, к которому примешался страх перед наступившей почему-то тишиной. Но Разведывающее заклинание улетело в туман, не встретив преград, и я отвернулся, решив, что это игра света и тени. Тогда я не лез ни на какую вершину, а просто рыбу ловил.
   Соседи и сёстры очень неодобрительно относились к моим ночным похождениям. Пугали меня призраками и уговаривали, чтобы я хоть Рики с собой не таскал. Говорили, что я единственный такой сумасшедший, что бродит в темноте в горах и у реки. Я только смеялся. Каждый раз очень тайно ускользал из-под надзора родных. Лёку, которого родители отпускали в Айкри со мной, не привлекали ночные окрестности: в темноте нет правильного освещения для живописи. Тем не менее, он составлял нам с Рики компанию. Говорил, что ребёнку нужен присмотр здравомыслящего человека, а меня здравомыслящим назвать нельзя. Малёк не боится Айкри, он считал, что никаких опасностей в окрестностях Аес быть не может.
    Годам к четырнадцати я до того привык ко взгляду в спину, что даже не оборачивался. Потому что мог вдруг ощутить его не только, когда я один, но и в большой компании, на танцах и даже во сне. Согласитесь, если танцуешь с девушкой и внезапно начинаешь озираться, о тебе может сложиться неправильное впечатление. Долгое время я думал, что все жители Айкри время от времени ощущают на себе этот взгляд – отсюда и легенда о глазах и всяких видениях. Но нет. Однажды я взялся расспрашивать, но из всех моих друзей пожаловались на странное явление только Лёка и Рики. Больше никто ничего такого не ощущал более раза в жизни. Ну, или двух-трёх. Но, с другой стороны, в Айкри мы с Рики не были знакомы с другими волшебниками, а волшебники – они чувствительней. Лёка? Так ведь он наш друг.
   Вы понимаете теперь, что бояться Петрику не было никакой причины, и я не хотел его пугать, и смеялся над местными россказнями о глазах. Дедушка говорил, что в этом месте, где горы  разделены надвое широкой сквозной долиной, под землёй какой-то разлом, а в таких местах вечно что-то не то и мерещится.
    Это я к чему? Ах да! Это я веду рассказ о том, как мы оказали помощь городку Аес.
     Конечно, нас пропустили внутрь. Всех пропускали. Конечно, спросили, что за дело у нас в крепости. Петрик поведал кокетливым женским голосочком, что мы едем в Тиске навестить захворавшую тётушку. Конечно, мы отправились прямиком на двор к Раппу, отметив по пути, что Аес наводнена бандитами. Они прохаживались тут и там по пустой площади и улицам, держа ружья дулами вперёд. Я в очередной раз подумал, что если Корки содержат такую тьму бравых молодцов, они уже могут выступить походом против Охти. Конечно, конюхи Раппа нас не узнали, а просто приняли и увели лошадей. Вид у них при этом был таким, будто в спину им целились из ружей. Как мы потом сообразили, так оно и было. Петрик не вписался в дверной проём и приложился лбом о косяк. Я вспомнил о том, что мы здесь, вообще-то, для того, чтобы раздобыть для него правильные очки, такие, чтобы не испортили ему зрение ещё больше.
     Мы не стали пороть горячку. Сели в общем зале и заказали ужин. Для отвода глаз. Из–за этих солнц что–то у нас случилось с аппетитом, и есть мы не могли. Коркина братва смогла бы легко опознать нас с Петриком по совершенно ненормальной худобе, но не опознала. Изуродованные кисти рук мы прикрыли рукавами и концами шалей. Мы сидели у огня и слушали, что говорят. Говорили, естественно, о событиях на севере. Рапп сам хозяйничал в зале. Думаю, его просто заставили в ожидании нас. Постояльцы были запуганы, затравленно озирались, быстро жевали и норовили побыстрее покинуть зал. Некоторые невразумительно ругали опасные солнца и Раппа, который не убрал своё из собственного жилища. Он отмалчивался и косился на незваных гостей, засевших в тени по углам. Один раз он сказал особо приставучему типу, судя по чуднОму покрою верхней одежды, гостю из степей за Поштойтой:
   - Ну и что я сделаю, а? Уберу, как разрешат вон…
   - Скажи, поди, хочешь тёщу уморить сперва? – крикнули ему из компании, пристроившейся у входа. Шутка была удачной, а тон – невесёлым.
   - …а то, вишь, самим им нравится. А сами, слышь, не бояться, - продолжал неосмотрительно бормотать Рапп.
   Из тени выдвинулся человек – шкаф и встал перед хозяином. Тот плюнул и вышел.
   - Хрбрвррр! – прорычал вслед громила и вернулся на место.
   В зале находились женщины с детьми, дети хныкали и плакали, и очень это нервировало.
   - Сначала, чтобы разведать обстановку, сделаем вид, что едим, - благоразумно подсказал я.
   Мы склонились над тарелками, но знаете, изображать радостное поедание пищи, когда тебя мутит и когда плачут несчастные дети… Нет – нет! У нас падали вилки и куски. У Чудилы дрожали руки. Крыска, вылезшая из щёлки, подбежала и прижалась к его башмаку. Мне стало плохо. Очень жалко крыску.
   Вернувшийся с улицы Рапп, подошёл прямиком к нашему столику. Очевидно, спросить хотел, не желаем ли мы ещё чего-нибудь. Я чуть отвёл в стороны края платка и подмигнул ему.
   - Ух! – выдохнул Рапп, вытаращив глаза. – М… Могу ли я предложить вам… как… как… КАКШУ? Кашку, в смысле.
    Петрик усмехнулся и проворковал с самыми отвратительными женскими ужимками:
    - А что, во всём городе только у вас кашу подают?
   Рапп поморгал глазами:
   - Ну… - и вдруг сказал решительно, сообразив, что от него хотят: - Только у нас. Такую кашу только у нас. Очень оригинальный вкус.
    Петрик подёргал кончик платка, размышляя, как спросить. Тут выступил я:
    - Понимаете, я беременна, - вякнул я, опустив глазки. Петрик захлебнулся чаем и закашлялся. Рапп ещё сильнее вытаращил глаза. – В городе, слышала я, плачут дети. Нет ли какой эпидемии? А не то мы немедленно уезжаем.
    - А не выйдет уехать, - рявкнул Рапп, и добавил ворчливо: - Вы, дамочки, что, не поняли, что стали заложницами? Тут повсюду по углам сидят бандиты с ружьями. Никого не выпускают. По городу так и бродят. Припёрли с собой, слышь, те самые солнца. Тут одно, а наверху поставили большое, размером с телёнка. Вот дети и плачут. Вот вам и эпидемия. Свет во все щели лезет, под двери и сквозь ставни.
    Это что-то новенькое. Большущий светильник, от которого плохо всему городку. Наверху у Рапа башенка, вся стеклянная, там он разводит экзотические растения, там студия его старшего сына, который заразился от Малька страстью к рисованию, и, вообще, там приятно посидеть во время дождя и помечтать о разном. Видимо, опасного телёнка поставили туда. Поэтому столько света и столько плача.
   Из угла послышалось рычание, и человек – шкаф нарисовался у нашего стола. Рапп встал так, чтобы загородить нас.
    - Грмрм! – сказал типус. – Рррр! Рррр! Р! Р! Р! Хрррр!!!
    - А что? Должен ведь я предупредить дам? Чтоб не рыпались, - объяснил ему Рапп в то время, как мы с Петриком, обняв друг друга изображали крайний испуг и рыдания. – Я вот устрою–ка их в чуланчике. Мест нет, конечно, благодаря вам, родимым, у нас столпотворение, но раз беременные...
    - Фррр! – человек – шкаф показал Раппу кулак размером с табуретку и ушёл в тень.
    - А идёмте - ка со мной, - пригласил хозяин. – Чуланчик, слышьте, покажу.
      - Я вижу светильник, - шепнул я в ухо Петрику. – Вон, в форме птички. А который как телёнок – в стеклянной башенке, я тебе показывал.
      - Просто страшному количеству народа платят наши Корки, а ещё кто-то говорил, что они недостаточно богаты, - забормотал в ответ Чудилка. - Сиди тут. Отвернись от них. Я – красть солнце.
    Петрик встал и, вытирая глаза кончиком платка и демонстрируя женскую истеричность, поплёлся за Раппом – смотреть чуланчик. Я остался в зале. Вроде как ещё не доел. 
   Народу набилось прилично. Один караван шёл туда, другой – сюда, все останавливались у Раппа, всех впускали и никого не выпускали. Я только сейчас сообразил, что часть заложников спит прямо в этом зале, безо всяких матрасов и постельного белья, просто на своих собственных вещах. Собачка одной из дам плакала у неё на руках. Дама плакала тоже и время от времени сокрушалась, что заехала в Аес вместо того, чтобы потратить время и добраться до Тиске. Она не заплатит за постой: с какой стати? Больше никогда не остановится здесь. Как бы бизнес Раппа не пошатнулся.
   Хозяин быстро вернулся. Я размышлял о том, что в башенке наверняка стерегут светильник. Едва он погаснет – нам придётся уносить ноги. Зная напористость Чудилы, я не сомневался, что он попрёт напролом. Он испортит мне весь план по тайному и быстрому прохождению Айкри.
   Так и вышло.
    Что в данный момент делал Петрик, я мог только предполагать, у меня были свои задачи.
     - Хозяин, - обморочным голосом позвал я, - хозяин, мне дурно!
     - Воздуха не хватает? – продемонстрировал заботу Рапп.
     - Окно откройте.
     Из угла послышалось рычание, но Рапп невозмутимо бросил:
     - Так ведь женщина в положении. Воздух нужен. Не дай-то Эя, сознание потеряет. Или стошнит. А стошнит обязательно. Оно тебе надо? Первые месяцы – самые трудные, уж поверь.
    Человек – шкаф поверил отцу четырёх отпрысков, а тот распахнул обе створки.
    Симулируя тяжёлую беременность, я навалился грудью на подоконник – вроде как жадно вдыхал воздух и пробовал ладонью, не идёт ли дождь.
    На самом деле я пытался применить одно из погодных заклинаний. Они – древнейшие, и часто так бывает, что настолько старинные заклинания пробиваются сквозь все современные уловки, призванные гасить действие магии. Позор для мага просто так, без крайней нужды, влиять на погоду. Только нужда была как раз очень крайней.
     - Гр! – прозвучало сзади.
     - Сейчас – сейчас, - пискнул я голосом, слабым от напряжения. Не удавалось мне моё колдовство. Свет мерзких солнц загубил его на корню.
     Но тут вдруг послышались крики, звуки борьбы, и на улице стало темно.
     Моё заклятие сорвалось с ладони, как птица. В городок, и даже в эту комнату, ворвался сильнейший ветер, призванный мгновенно развеять ту тухлую и смертоносную атмосферу, что застоялась здесь. Ворвался и закружил по улочкам, под нависшими над ними крышами, проник в щели ставен и под двери. Холодный зимний ветер, пахнущий хвойным лесом и речкой Ануйкой.
    Я было дёрнулся от окна к светильнику – птичке, но как раз увидел Петрика, сбежавшего со второго этажа. Одной рукой он обхватил что-то вроде бочонка с ножками, другую протянул к полке со светильником, забрал его и ушёл, махнув подолом платья. Прямо на глазах растерявшейся Коркиной шушеры. В темноте все от неожиданности притихли. И то, что слышал я, высунувшись в окно, теперь услышали все: смятение наверху и стук кулаков и сапог в запертую дверь.
    Потрясённые неслыханной наглостью, ребята Корков не сразу начали действовать. А когда начали, поняли, что дверь заблокирована, и стучи – не стучи в неё стулом, ничего не сделаешь. Я усмехнулся. Потом они бросятся к выходу, что в кухне, но не смогут выйти и там. Окна? Может быть. Только первым из окна вылез Миче, закрыл его и запечатал заклятием снаружи и его, и дверь чёрного хода, и даже стёкла можно будет разбить не сразу. Изнутри бы не вышло запечатать окна и двери: солнца убивают магию. Для того-то я и призвал в Аес сильный ветер – мне нужен был чистый воздух.
    Я обегАл здание, когда ко мне подлетел Чудилка на своей лошади и ведя мою в поводу.
    - Петрик, Вокины гаврики в шоке, - прокричал я в прыжке.
    - Да-да, в очень сильном… - начал было он, но стали стрелять с конюшни.
   Это меня не обеспокоило, наоборот, рассмешило. Представляю, как вылупили глаза все, кто был при лошадях, когда вдруг самозапрягающая сбруя принялась за своё дело, сёдла и мешки в один момент пристроились на место, а наши животинки вырвались из рук конюхов и рванули во двор. Мы, правда, сильно рисковали: лошадей могли уже поставить в стойла и запереть на щеколды.
     - Вряд ли, - сказал мне Петрик потом. Видел, сколько народа? Все стойла, конечно, были заняты. Коней привязывали, должно быть, просто к гвоздикам в проходе. Представляешь, какая антисанитария? Твои арендаторы замучаются порядок наводить.
    Волшебники, владеющие заклинаниями защиты, мало обращают внимания на выстрелы. Я сдвинул силой магии телегу на дворе и шарахнул по тем, кто бежал от конюшни. Мы вылетели за ворота постоялого двора – и я заблокировал и их. Пересекли площадь, смеясь над теми, кто пытался нас задержать.
   У самых ворот городишка произошла заминка. Бандиты сплотились тесной кучкой и хорошенько их заперли. Давить кого бы то ни было, должно быть, очень неприятно. Мы с Петриком чуть замешкались. И тут древняя Аес покачнулась от боевых воплей издавна обитавших здесь племён. Это было так громко и неожиданно, что я прижался к шее лошадки. Женщины крепости высыпали на улицы кто с чем, некоторые даже просто размахивая факелами. Если ткнуть факелом в лицо бандита – он не обрадуется. В трактире Раппа слышались особо громкие вопли – туда устремилось большинство горожан. Вернее, горожанок. Мужчины, как сказал Енни, оказали сопротивление при нападении, и, которые уцелели, были брошены в подземелья. Те, которые не попались в лапы бандитов, составляли очень маленькую часть по сравнению с количеством дам. Прямо возле нас они уже атаковали дубовую, обитую железом, дверь подвала торгового склада. За ней, поняли мы, друзья Ловкача и заперли мужчин и местных блюстителей порядка. Женщины с чугунными сковородками в руках шли в атаку на ворота крепости. Должно быть, их воодушевил наш пример: и я, и Петрик всё ещё были в женских нарядах. Мы смеялись и заслоняли дурочек от пуль, но, прибежав сюда под влиянием порыва, женщины теперь опасались приближаться к обладателям ружей. Нам было интересно, что же они предпримут.
    - Эй, веселей! – крикнул Петрик. – Мы же вас защищаем! Защищаем магией! А ну-ка!
     Женщины отступили к ногам наших лошадок. Дубовая дверь подвала слетела с петель. Ворота Раппова двора распахнулись, и оттуда стали вышвыривать на мостовую связанных как попало бандитов.
    - А ну-ка! – крикнул и я, повторяя древний клич и сбрасывая платок.
    Махнул им – и ружья у ворот выстрелили не вперёд, а в верхнюю часть каменной арки. Представляете, какое эхо и какой грохот? Я молодец. Оглохшие бандиты дезориентировались. Из подземелья за дубовой дверью начали выбираться бравые парни из стражи и из полиции, безоружные, правда, и кажется, все раненые. Я заметил, что главу вели под руки, он был бледен и перевязан в нескольких местах.
    Я рванул к воротам.
    - Миче! Это Миче! – завопил сзади знакомый голос. Старший сын Раппа выскочил на улицу с кочергой, и кисточкой за ухом, измазанном синей краской. Он пользовался тем, что его мать была страшно занята. Прислонившись спиной к стене, она поливала ледяной струёй из шланга всех, кто попадался ей на дворе и тех, кто, высвободившись из пут, порывался вернуться обратно. Во владениях Раппа курился розоватый дымок – это вездесущие младшие Рапповы сыновья проникли на конюшню и стибрили из-под носа у бандитов их арсенал волшебной контрабанды. Наслушавшись рассказов об уничтожении солнц, мальчишки от большого ума швырнули добычу в огонь, и теперь Рапп эвакуировал своих постояльцев по пожарной лестнице и через кухню. Ничего не горело, и, хвала Эе, сильно не взорвалось, но запах!.. Со двора выбегали чихающие собаки. Человек – шкаф, кашляя, привалился к воротам, где немедленно был облит водой из шланга и получил кочергой под коленки. Сел в лужу и затих. На площади и улицах кипела драка и слышались выстрелы. Время от времени взвивались и опадали язычки пламени, возникшие там, где воспользовались волшебными огненными шариками.
    - Миче!!! – подхватила Аес, и, помня, что я волшебник, женщины без страха смяли шустрых молодцов у ворот крепости. И то дело: разве можно устоять перед чугунными сковородками?
    Мы с Петриком оказались посреди мельтешащих рук, ног, кухонной утвари и женского визга. Ворота перед нами были заперты.
    - А не сделать ли, - крикнул Петрик, - эти ворота самооткрывающимися?
     - Ох, Чудила!
     Я выбросил вперёд руку, раздался хруст, треск, ворота рухнули, драка выкатилась на беловатую дорогу за пределами города… И я лицом к лицу столкнулся со своим знакомцем из Някки, с лейтенантом дядей Вэтом.
    - Ой! – воскликнули мы оба и придержали лошадей.
    Я понял: Енни привёл из Тиске тех, кто был послан королевской парочкой для нашей поимки в Айкри. В данный момент они штурмовали Аес в буквальном смысле слова. Пытались проникнуть внутрь, перевалив через стены. Только сложно это.
    - Ворота открыты! Ворота открыты! – над ухом дяди Вэта закричал Петрик очень громко.
    - О! И ты тут, Тихо, - сказал лейтенант. Мимо нашей интересной группы бежали его люди и хранители порядка из Тиске. Все – в город, разбираться с бандитами. Рядом остановился Енни на нашей кобылке. Багаж он не потерял.
    - Миче! Миче! – надрывались жители Аес.
    - Как всегда, где вы – там драка! – пробасил дядя Вэт. – Вы арестованы, мальчики. Хотя, видит Эя, мне неприятно это дело.
    - Дядя Вэт, - спросил Петрик, - ты всерьёз думаешь, что сумеешь нас задержать? И зачем, дядя Вэт? Мы и так едем в Някку.
    Женщины и мужчины выскакивали из городских ворот на простор и окружали нас. Смеясь, протягивали руки, хлопали по плечам спешившегося Енни, что-то рассказывали мне впопыхах. Чумазый, но сияющий Рапп появился в поле моего зрения со всем своим, не менее чумазым семейством, с маленькой дочкой на руках, с няней, мамой, собаками, мальчишками, с женой, закутанной в конскую попону, в первое, что попалось на глаза промокшей моей родственнице.
    - Иди домой, холодно же, - крикнул я ей. Маленькая девочка захлопала в ладошки.
    - Мисе! – закричала она звонко.
    - У меня приказ, Петрик, королевский приказ, - извиняющимся тоном бубнил лейтенант. – Соответствующие меры…
    - А у меня – Миче, - хохотнул Чудила.
    - Ладно, рад был вас видеть! – я помахал рукой знакомым и незнакомым, Петрик принял из рук Енни повод нашей лошадки – и мы повернулись спинами к Аес. – Расступитесь! А ну-ка!
     Дядя Вэт дёрнулся было за нами, но ему подвернулся Енни, и пока он его объезжал, ряды горожан сомкнулись за нами. Копыта лошадок застучали по беловатому камню. Старший сын Раппа, выдвинувшись вперёд, махал нам кисточкой, которую вынул из-за уха, и стучал кочергой по камню.
   - Ура! Ура! Ура! – надрывалась Аес. Кто-то пустил в небо фейерверк. Жена главы, чей голос невозможно было не узнать, провозгласила подобно глашатаю:
   - Вернулось к нам солнце, хвала Эе!
   Видно, несладко приходилось Аес те два-три дня, что в ней хозяйничали головорезы.
    Назавтра все газеты страны станут кричать о героизме женщин Аес и, возможно, это ещё больше изменит отношение к ним их мужчин. Главное, самосознание забитой половины Айкри поднимется на новый уровень - и это хорошо. 
    Я навещу крепостишку летом вместе с родителями и Рики. Если меня не отправят на каторгу, конечно.
    Во весь опор мы неслись по дороге вдоль речки Ануйки. Но очень скоро – ещё и Тиске не было видно с возвышенности, мы свернули направо, в лес. Я, как маг, принял все меры, чтобы нас не нашли ни люди Воки, ни отряд дяди Вэта. Теперь нам предстояло пробираться буераками в поисках оставленной нами дорожки в два камушка. А кураж прошёл, силы кончились совсем, и мы с Петриком еле-еле держались в сёдлах. Выбравшись на дорожку, мы, тем не менее, верхом проехали ещё немного, прежде чем при свете Ви и Навины облюбовали место для ночлега. Там, на этом месте мы разобрали светильник – птичку. И тот, второй, добытый Чудилкой из стеклянной башенки. Это был не телёнок, а баран почти в натуральную величину. Мы Петриком только диву давались таким грандиозным размерам и количеству трубочек и шариков.
    - Говорю тебе, это оружие, Миче, - сокрушался Петрик. – Настоящее оружие. Очень быстрого поражения. Ты слышал, что в городе творилось?
     Он был прав. Я тоже сокрушался.
     - Чем ты стукнул барана по голове, Чудилушка?
     - Одним толстым бандитом, Анчутка. Кстати, вот трофейные очки. Отнял у него. Зачем идти в разбойники, если плохо видишь? Чтобы похудеть разве?
     Очки оказались чуть сильнее моих старых, но нам обоим не подходили ни старые очки, ни новые, ни так, ни этак. Особенно не подходили мне, Петрику было чуть получше.
    - Чудилушка, не могу я на нас с тобой, - простонал я, вытягиваясь в спальном мешке. – Ну что было так суетиться? Енни привёл бы помощь, с бандитами справились бы и без нас. Кто-нибудь другой разобрал бы солнца.
    - Ай-ай-ай! – засмеялся он, приподнявшись на локте. – Что ж ты мне не сказал, что же не вразумил? Отчего ты, Миче, не попытался меня удержать?
   - Тебя разве удержишь? – фыркнул я, зная его. – Ты упёртый, ещё хуже меня.
   - Врёшь ты всё. Ты как представил, что бедных хозяев и постояльцев ждут лишние два часа общения с волшебным барашком, так прямо позеленел весь. Особенно, как увидел крыску.
    Да уж. Крыска – это просто предел всему. Возразить на это было нечего. Я заснул тревожным сном, и всю-то ночь мне снились Очень Злые Шаманы, ругающие меня на чём свет стоит. Их было примерно четырнадцать, и у одного был крысиный хвост.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2010/08/17/1066

  Иллюстрация: использована работа "Пальма" автора с ником Theodoro
и моя фотка "Паутина".