Игра

                Антону Павловичу Чехову       
         
        В одну скверную осеннюю ночь Андрей Иванович Пересолин ехал из гостей, где показывали порнофильмы. Ехал он и размышлял о том вреде, какой наносит порнография делу воспитания подрастающего поколения.
        Вместо показа фильмов, например, о роли немытых рук в распространении инфекционных болезней, крутят обнаженную натуру во всех её проявлениях. Срывают, так сказать, покровы, открывают тайну перед неподготовленным малолетством, а в результате этого растет и молодеет бич времени – венерическая заболеваемость.   
       Проезжая мимо районной поликлиники, он бросил думать о вреде и пользе и стал глядеть на окна учреждения, в котором, выражаясь поэтическим и морским языком, управлял рулем.   
       Два окна на первом этаже в статбюро были ярко освещены.
       « Неужели они до сих пор с отчетом возятся? Четверо их там, идиотов, и до сих пор еще не закончили!   Пойду, подгоню их».
       Пересолин, выйдя на троллейбусной остановке, тут же попал в лужу и, зачерпнув в ботинок грязную воду, побежал как ужаленный.
       Парадная дверь  заперта, звонить он не стал, чтобы не беспокоить глуховатого сторожа. Вход со двора в рентген кабинет был открыт. Пересолин воспользовался им и через какую-нибудь минуту стоял у нужных дверей.    
        Дверь была слегка отворена, и Пересолин увидел нечто необычайное. За столом, заваленным большими листами, разграфленными по форме отчетности, при свете двух ламп, сидели четверо и играли в карты. Сосредоточенные, неподвижные, с лицами, окрашенными в зеленый цвет от абажуров, они напоминали сказочных гномов или, чего боже упаси, фальшивомонетчиков.
        Еще более таинственности придавала им их игра. Судя по карточным терминам, которые они изредка выкрикивали, то был преферанс.   
       В играющих Пересолин узнал своих сотрудников: Софью Михайловну Заразевич, Светлану Владимировну Могилину, Евгения Петровича Едокова и Ивана Федоровича Кондакова.
           - Как это ты ходишь, черт побери, - сердилась Заразевич, с остервенением глядя на своего партнера. - Разве так можно ходить? У меня была дистония, невроз с артрозом да болезнь Паркинсона, а ты ходишь с гастрита. Вот нас и обезлапили. А тебе бы соображать надо, с невралгии ходить.         
            - Ну и что б тогда вышло? – окрысился партнер, - Я пошел бы с невралгии, а у Ивана Федоровича инсульт на руках.      
       «Болезни к чему-то приплели, - пожал плечами Пересолин, - не понимаю».
      Едоков сдал снова.
            -  Желудочно-кишечные. 
             - Два – нервные.      
             - Пас.
             - Ты без козыря? Гм… Сердечно сосудистые – два… Кто не рискует, не пьет шампанское! Тот раз на легочных без одной остался, сейчас на сердечно сосудистых нарвусь. Плевал!      
             - Три на сердечно сосудистых.      
          « Не понимаю», - с тоской подумал Пересолин.
           И, не желая далее оставаться в недоумении, Пересолин открыл дверь, и вошел в комнату. Если бы перед играющими явился сам черт с рогами и  хвостом, - напомнить о грехах, то он не удивил бы и не испугал так, как испугал и удивил их заведующий. У Евгения Петровича с перепугу икота началась. А у Кондакова заложило правое ухо, и сам собой развязался шнурок на ботинке.         
          Минуту царила тишина.
               - Так, значит, работаете над отчетом? Чтобы к сроку успеть? Теперь понятно, почему вы, Едаков с Кондаковым согласились Могилиной помочь. Чем это вы сейчас занимались?   
               - Мы только в порядке отдыха, отдохнуть, так сказать, то есть передохнуть, чтобы потом с новыми силами, - тихо проговорила Заразевич. – Картотеку перебирали, пока отдыхали.   
           Пересолин подошел к столу и медленно пожал плечами. На столе лежали не привычные карты, а карточки с названиями болезней, наклеенные на игральные карты.  Карточек было много.
               - Какая чепуха… Как же вы это играете?
               - Это не мы выдумали. Мы бы не додумались. Мы у других взяли, из других поликлиник.    
              - Объясните-ка, Могилина! Как вы играли? Я все видел и слышал, как вы инфаркт болезнью Боткина били. Ну, не стесняйтесь.      
        Собрав карточки и перетасовав их, Могилина начала объяснять:
               - Каждая болезнь, то есть те, что на карточки нанесены, как и карта, имеет значение. Как и в колоде, здесь четыре масти. Нервные болезни – черви, желудочно-кишечные – трефи, инфекционные – бубны,  пиками будут сердечно сосудистые. А внутри масти болезни распространяются в зависимости от тяжести: злокачественная – туз, а гастрит, например, валет,  холецистит – дама, за дамой язва. Язва – король.          
         Пересолин снял пальто и, недоверчиво улыбаясь, сел за стол. Игра началась…
        Сторож Назаров, пришедший в семь утра с обходом, был поражен. Картина, которую увидел он, была так поразительна, что он помнит её теперь даже тогда, когда, напившись пьян, лежит в беспамятстве. Пересолин, бледный, сонный и непричесанный, стоял перед Едоковым и, держа его за пуговицу, говорил:
              - Пойми же, ты не должен с трофической язвы ходить, если знал, что у меня нет на руках валетов. У Софьи Михайловны паралич. И нейроинфекция, да у Кондакова инфаркт козырный. Тебе бы нужно было с трахеита ходить! Мы бы их засыпали.  Софья Михайловна забирает, и инфаркт бы не помог,  и мы бы выиграли. А теперь что?    
              - Я пошел с трофической, потому что думал, -  у них нет крупных козырей.         
          -  Ах, голубчик, да ведь так нельзя думать. Это не игра! Так играют олигофрены. Ты рассуждай! Инфаркт еще не выпадал, а Кондаков спокойно так сидит и уверенно. Да еще и злокачественная у него оказалась. Он совсем не волнуется. Все равно выиграет. Потому надо было Софью Михайловну обрабатывать. Эх ты. Все испортил. Садись, еще раз сыграем!       
          И, махнув рукой обалдевшему Назарову, Пересолин и его подчиненные сели и продолжали игру.