Колыбельная для соседа

                Мальцев Андрей Иосифович (Ветер)
                Рассказ в стиле расстихолл
                Колыбельная для соседа
   Котеночкин спал, захлебываясь сладким сном младенца, которого напоили парным молоком и уложили в мягкую воздушную постель, утопив его в перине, похожей на теплое облако.
   Сон был крепок и беззаботен. Приятные картинки летали в его похрапывающем царстве. Все напоминало сказку сбывшихся надежд. Особенно после такого трудного рабочего дня, который преодолел измотанный организм, нуждающийся в восстановлении потраченных сил. Нервное напряжение улетучилось, тело расслабилось и приняло позу, удовлетворяющую свои физические потребности для полного блаженства. 
   В мире ласкового тумана Котеночкин лежал в глубине шелкового шатра, поедая всевозможные фрукты и запивая их облагораживающим вином, которое растекалось по его нутру бурлящей рекой, приносящей своими волнами ощущение нескончаемого счастья.
   Бурно извиваясь своим телом, вокруг его лежака не ходили, а можно сказать, летали полуобнаженные красивейшие женщины, выполняя все желания Котеночкина лишь по велению одного только его взгляда.
   Солнышко просачивалось через складки навеса, пытаясь достать своими лучами, чтобы пощекотать блаженство единственного мужчины в окружении колдовских чар красоток, уносивших в полную эйфорию. Но жару отгонял ветерок, создаваемый одной из прелестниц, которая медленно, подобно точному метроному, веяла над головой своего хозяина пышными страусиными перьями. Именно такое состояние души и тела называется уютом!
   В разрезе шатра на входе появилась девушка в прозрачных одеждах восточного образца с подносом в руках. Почему-то оранжевого цвета. Плавающей походкой, с улыбкой, заставляющей ее поцеловать, она  стала приближаться к обалдевшему Котеночкину. 
   «Что за сюрприз приготовили мне эти львицы?» - пронеслось в голове Котеночкина. – «Наверное, это…» - хотел продолжить гадать он.
   Но вдруг подошедшая девица резко изменилась в лице так же, как и поднос в ее руке, превратившийся почему-то в каску, которую носят строители.
   - Ну, что развалился, прораб? Вот когда станешь начальником стройки, тогда и будешь не в цементе и стекловате, а в сладких хлопьях валятся! - прокричала она, напялив на голову своего ошалевшего воздыхателя защитный головной убор. - Чего в тряпках кутаться? Встань и построй себе кирпичную  избушку.
   Котеночкин узнал в ней своего босса с протянутым кирпичом в руке, в подчинении которой он работал на возведении жилого комплекса  наяву.
   Махающая перьями девушка вдруг оказалась маляршой, которая была в подчинении у него, давно мечтающая затянуть Котеночкина в омут семейных отношений, постоянно прикармливая его на работе своими пирожками с капустой. В одной руке у нее был молоток, а в другой -  серп, которым она размахивала над головой, гоняя ветер, созвавший гром и молнии с хлынувшим холодным дождем. Остальные же дамы достали откуда-то дисковые пилы-болгарки и стали под их визжание растанцовывать фигуры, сливающиеся с пасмурным блеском. Молоток стучал по каске Катеночкина, заглушая отборный мат женской бригады. Кирпич выскользнул из рук начальницы и приземлился на его босые ноги.
   Котеночкин резко проснулся облитый холодным потом, с криком похожим на слово «Мама!» Часы, колотившие на стенке против кровати, добавили полную гармонию к создавшемуся шуму. Все в квартире было зажато  в неприятный вакуум, как в тиски.
   - Где я?- пробурчал недовольно Котеночкин присев на копчик, опершись кулаками в матрац. Разум стал потихоньку возвращаться к нему. Стук молотка, визг пил и не цензурные выражения же, остались на прежнем уровне. На кончике носа повисла стекшая с его бугорка капля и застыла, как и ее хозяин, слушая то, что происходило за стенкой у соседа. Ходики пробили полночь.
   «Каков, однако, нахал!» - хотел, было сказать Котеночкин, но его второе измученное «Я», рывком выплюнуло слово, началом которого была буква «З», а завершал знак «Л»!  Оно было знакомо еще с детства, когда малышом на просьбу к отцу маленький котенок постоянно слышал этот ответ от близкого человека. Ну, как тут не воспользоваться этим лексиконом? Тем более все к стати! Вот оно воспитание оставившее свой неизгладимый след, попахивающий самогоном и махоркой упакованной в тлеющий обрывок бумажки. Именно таким клочком газеты «Правда» в жизни Котеночкина было его детство.
   Выбираясь из прошлого, Котеночкин строил свою жизнь сам, не надеясь ни на кого, и считал это серьезным делом, как и свою профессию, которая давала ему способ для существования.
   Хорошо когда люди обустраивают свое жилище, пытаясь что-то изменить. Но сосед Анатолий переступил через все рамки шумовой завесы и приличия, которые должны существовать в обществе уважающих друг друга людей.   
   Конечно же, Коненочкин мог бы залепить свои уши всеми подручными средствами, включая пластырь и ватные тампоны, но вибрацию, колыхающую весь дом, ни куда не денешь. Это, как похмелье после праздника совместившее в себе все чудеса винопроизводства и дающее о себе знать, намекая на здоровье с утра.
   Что бы солнце вынырнуло с востока и объявило о начале нового дня, должна была пройти полная отдыха ночь, накопившая полную чашу хорошего настроения. Состояние же на данный момент было не из лучших! Котеночкин спрыгнул с кровати, обернулся пушистым одеялом и, шлепая голыми ногами, направился к входной двери, надеясь изменить свой сон в лучшую сторону.
   Котеночкин скрипнул замком и вытащил свою косматую голову с  заспанными глазами на лестничную площадку. Подобно зверьку, вылезшему из дупла, он ступил на холодное покрытие подъезда босыми ступнями. Это добавило еще большего дискомфорта. Подойдя к двери соседа, после нажатия на кнопку звонка пришлось долбиться, так как ответа не последовало. Шум стих. Дверь распахнулась чуть, не задев сморщенный лоб нежданного гостя.
   - О, сосед! - удивленно встретил мужик с жирными щеками   Котеночкина, на пороге, стоявшего, как цапля на одной ноге скомкав на ней пальцы и поджав другую, спасаясь от замерзания. - Случилось, что? – поинтересовался открывший дверь. 
   - Вы знаете, Анатолий?.. – начел, было Катеночкин.
   -Да знаю, знаю! Заходи! Посмотри, какую я штуку задумал замутить! Обалдеешь!- перебил Толян.
   - Да куда уж там! – пробормотал Котеночкин, но его мурчание никто не услышал, посчитав возможно совсем не важным его визит. Визг пил, удары молотков и маты возобновились.
   - Девочки, ну, что же вы? У нас гость, а вы так выражаетесь! Я понимаю, что мат это неотъемлемая часть русского языка рабочего класса, но давайте соблюдать приличия в определенных моментах. – Сделал замечание девушкам в оранжевых комбинезонах, под которыми ни чего больше не было, хозяин квартиры. – Это я их научил! – похвастался Толя  Котеночкину.
   Анатолий был преподавателем филологии в одном из университетов города. И все законы правильных предложений сильно надоели ему за годы его работы. По этому в стенах родной квартиры он давал волю языковому барьеру, зачерпнув выражения из народного фольклора. В таких случаях говорят, что человек выбрал не ту профессию.
   Получив не маленькое наследство, непонятно откуда Толик совсем расслабился. Забросил недавнюю работу и затеял шикарный ремонт в новой квартире, купленной недавно. Бригаду же для преображения своей новой жизни он нанял оригинальную. Чему и удивился зашедший к новому соседу Котеночкин. 
   Увидав девушек, элегантно лазающих по стремянкам, Котеночкин совсем забыл не только об озябших ногах, но и о том, зачем пришел в эту квартиру.
   - А помимо того, что они красивы, эти дамы умеют делать то, для чего они здесь находятся? – заинтересовался он.
   - Да, ты, что, соседушка? Это же профи! – возмутился Толян. – А ты знаешь для чего они здесь? Думаешь, девки, лишь молотками махать умеют? Э! Пойдем, выпьем, не будем отвлекать. Скоро они сами к нам присоединятся! Эту компанию мне посоветовал один знакомый. Давно правда его не видел. Я ему должен маленько. Отдавать нет желания. Хотя говорят, что за все платить надо… Ай, - Толян махнул рукой, -  Стоит, конечно эта компания работниц денег, но и услуги обещают шикарные! Сам скоро поймешь! Это, что-то! – соседи присели за накрытый стол в центре гостиной, в которой ремонт еще не начинался, но все было для него готово. Здесь был и материал, и инструменты и прочие дорогие вещи, которые должны были украсить избранную квартиру. Декорирование квартиры ожидалось быть богатым.
   Толян плеснул в рюмки коньяка и, приподнявшись с места, промолвил тост, заставивший Котеночкина поменять мнение о соседе, которое было до этого.
   - За людей, которые нас окружают!
   Тостующий процедил коньяк сквозь зубы как-то по-своему и перекусил ломтик лимона, брызги которого попали в глаза Котеночкину.
   - Терпят, любят и уважают! – добавил Котеночкин, который незаметно для себя блеснул поэтическим даром вытирая глаза. Затем он повторил содеянное Толиком.
   - Ух, ты! Молодец сосед! Как зовут, стихотворец? – поинтересовался сосед, забыв о том, что они уже знакомились, когда Котеночкин помогал Толяну затаскивать при въезде диван.
   - Александр же я! -  напомнил Котеночкин.
   - Не Сергеевич часом? – переспросил, усмехнувшись, Толик.
   - Юрьевич.
   - Как не Михаил? – продолжал ерничать сосед.
   Рюмка за рюмкой опустошалась бутылка и приводила собеседников к разговору с общими темами, все больше уводя от сна. Толян все рассказывал о своем ремонте, как о великом строительстве своего нового мира, а Котеночкин плавно скользил по вопросам, касающимся классики в литературе. Тем не менее, они почему-то понимали друг друга. Хозяин квартиры достал из бара второй дорогой флакон спиртного.
   - Мне на роботу с утра, на стройку. - решил прервать всю идиллию Котеночкин.
   - Тсс! – зашипел Толян, прислонив указательный палец к своим губам. - Чем тебе это не стройка? А какой эскорт!
   Шум в квартире прекратился, и осталась музыка льющаяся оказывается из динамиков музыкального центра, которую до этого не было слышно по вене гремящего ремонта.
   -  А ну-ка, девочки! – воскликнул Толян и включил музыку еще громче.
   Девчонки бросили свои рабочие причендалова и в танце начали, приближаясь окружать захмелевших мужчин ведущих до этого разговор о значимости литературы и строительном бизнесе.
   Толик щелкал пальцами в такт музыки. Александр все продолжал преподносить не отпускающую его тему поэзии и прозы. Может, это ему нужно было быть филологом? Продолжалась его лекция до тех пор, пока на его коленки не опустилась одна из смуглых красавиц бригады.
   Спонтанная пьянка с новым соседом переросла в жаркие любовные игры, которые постепенно исчезали в тумане пьяного угара под песенку знакомую еще с детства каждому.
   Котеночки погрузился в крепкий сон лишенный всяких картинок. Так кочуя из одного сказочного состояния в другое, он проснулся от страшной боли идущей из самого центра головы. Вокруг летали уже знакомые не цензурные слова, но тон их был иным. Протерев глаза, Котеночкин обнаружил, как он лежит в кресле соседа, скрючившись непонятным знаком. В соседнем спал Толян. У обоих на головах были одеты строительные каски, по которым била линейкой, какая-то пухлая женщина, бегая вокруг них, матерясь еще хуже, чем кто либо. Бригада красивых девчонок отсутствовала.
   - Ах вы, придурки! Вставай! Нашел себе соседа собутыльника! – трясла за грудки Толяна толстая.
   - Вы кто? – еле вымолвил испуганный Котеночкин.
   - Я то? Жена вот этого бездаря? Это ты кто такой, алкаш?
   - Александр Юрьевич, сосед!
   - Пушкин, что ли? – спросила жена Толика, по-видимому, далекая от прекрасного.
   - Нет! Котеночкин! Сосед!
   - Вот, что сосед Александр Юревич Катеночкин! Пока вы тут спали, у нас всю квартиру вынесли. Что вылупился? Пришел, споил, баб навел! Кто теперь за все это отвечать будет?
   - Да я только…- стал оправдываться Александр.
   - Молчать! – перебила здоровячка, продолжая, бранится, и размахивать линейкой, как саблей.
   Котеночкин оглянулся вокруг слипшимися глазами. Квартира была совершенно пустой. Не телевизора, не музыкального центра с приятной музыкой не было. А из мебели остались только два кресла, на которых водружались похмельные тела новоиспеченных друзей. От бара с алкоголем остались лишь пустые бутылки, катающиеся по полу из-за того, что о них постоянно запиналась толстая вторая половинка Анатолия бороздившая пространство.   
   Тут же рядом с маячившими ногами Толькиной жены, на полу лежала записка, написанная помадой на клочке обоев украшенная отпечатками поцелуев. «Хорошо повеселились, мальчики! Долги надо отдавать! Привет от кредитора!» - гласило послание, по-видимому, от женской бригады красавиц.
   - Что это такое? – потянулся Котеночкин за письмом.
   - Пошел вон, Кошкин! – вскипела жена Анатолия, наступив сапогом на бумагу.
   - Котеночкин! – поправил Алексаедр.
   - Тем более! – рявкнула дама и Котеночкина, будто ветром выдуло из квартиры, хозяин которой так и не проснулся.
   Забежав к себе, Александр Юрьевич остолбенел от произошедшего у него чуда. Квартира чем-то напоминала жилище Толяна. Сосед не обманул Котеночкина, обещав увидеть необычное. Это и вправду было, что-то! Жилплощадь была пуста! Она была вычищена под ноль. Лишь часы оставшиеся на стене сказали о двенадцати дня. Да, еще телефон стоявший на полу заставил снять с него трубку. 
   - Вы уволены, Котеночкин! – послышался внутри аппарата голос начальницы, у которой работал Александр. После чего последовали короткие гудки.
    Котеночкин опустился на пол, свернулся клубочком в одеяле, подложил под голову откуда-то взявшийся рыжий кирпич, желая уснуть и забыть о том, что произошло с ним всего за половину суток.
   Шум, крик и мат за стенкой не прекращался, но он уже не мешал ему спокойно погрузиться в крепкий сон.
   - Котеночкин, я тебе пирожков с капустой принесла! – разбудил до боли знакомый голос, вдруг нарушив жесткое блаженство. Это была малярша с его уже бывшей теперь работы.
   Александр Юрьевич открыл глаза, глянув снизу вверх на зашедшую с пакетом в руках гостью. Никогда еще Котеночкину она не казалась такой красивой. А, как вкусно пахло пирожками?!.    
               
                Чудеса случаются спонтанно
                Словно в ванной взмывают пузыри,
                И уют становится чуть странным
                Рваным взрывом мечутся огни
                Щекоча нетронутые раны
                Будто песни о ласковой любви,
                Что приходит негаданно, нежданно…