Жертва пешек

Илья Сергеевич Куропакин поставил на стол початую бутылку “Мартеля” и облыбзал её взглядом. Что может быть лучше для плодотворной работы известного писателя, чем потреблять в покое и одиночестве добрый коньяк под приличную закуску. Супруга с детьми укатила на дачу, он же отговорился необходимостью уединённо обдумать результаты общероссийского референдума “О степени согласия общества к принесению жертв во имя процветания родной страны”, прозванного ещё референдумом “О моральных границах”. Ибо вопросы задавались весьма странные, хотя и стандартные для подавляющего большинства мыслителей: “Согласны ли вы с тем, что для процветания нашей страны можно пожертвовать жизнями одной тысячи совершеннолетних законопослушных граждан нашей страны?” и “Согласны ли вы пожертвовать своей жизнью для процветания родной страны?” Общество недоумённо интересовалось, но власти хранили молчание, даже анонимные источники из близких кругов не говорили журналистам ничего вразумительного. В виду практически полного отсутствия информации обсуждение в прессе было жарким и интересным.
Илья Сергеевич тоже поучаствовал, ибо был не просто писателем, а писателем-общественником, да и лишние деньги семье никогда не помешают. В действительности же референдум занимал его мало, ибо в душе Иван Сергеевич был писателем-государственником, и твёрдо верил, что если наглеющих чиновников лицом в субстанцию макать можно и даже нужно, то на генеральную линию, особенно когда она направлена на подъём и укрепление, наезжать не стоит даже за совсем непонятные кульбиты. Подумаешь, кому-то в правительстве захотелось за деньги налогоплательщиков узнать общественный ответ на толстовский вопрос о цене слезы ребёнка. В более близкой к реальности форме. Значит, страна теперь богатая, может позволить.
Потому Илья Сергеевич не стал забивать себе голову размышлениями о том, затеяли референдум органы с целью отделить тайно неблагонадёжных от тайно благонадёжных путём скрытой слежки за голосующими или же властям хочется иметь индульгенцию для завершения разборок с олигархами и окончательного возврата собственности из чужих рук в народные. Крупных грехов Куропакин за собой не помнил, мелкие вряд ли кого-то заинтересуют, и в воскресенье он спокойно исполнил свой долг, положительно ответив на оба вопроса. Ради этого даже с дачи сбежал на рейсовом, супруга твёрдо заявила, что раньше утра понедельника с места не двинется. Но стоило прийти домой и откупорить бутылочку, как, о женщины, то ли у дражайшей гражданская совесть некстати проснулась, то ли замучили опасения, что отсутствие жены на избирательном участке может повредить имиджу мужа-общественника, появилась она как раз под первую рюмку. Скандала не было, так, пофыркала для порядка. Но настроение пропало, а Илья Сергеевич в распитии алкогольных напитков более всего ценил гармонию. Потому, съязвив по поводу непостоянства слабого пола, опрокинул ещё одну, чем и ограничился.
Сейчас он был этим даже доволен: недешёвый напиток получилось растянуть на два раза, а к наличным Куропакин, несмотря на успешное окучивание различных издательств и медиа, относился с большим почтением. Да и объявленные в пятницу официальные результаты если не в воскресенье, так в понедельник придётся обсуждать на голубом экране, так что субботу придётся провести за ваянием подготовительной конструкции из сентенций, афоризмов, глубоких мыслей и далеко идущих взглядов. Тут голова чем светлее, тем лучше.
Последняя мысль напомнила Илье Сергеевичу, что начинать работу придётся уже сейчас. Не то, чтобы времени в обрез, просто процесс употребления в своей начальной стадии почему-то способствовал подъёму умственного и творческого процессов, результаты коих, правда, требовалось незамедлительно фиксировать по причине выпадения из памяти, прогрессирующего с увеличением количества выпитого. Мысленно извинившись перед коньяком за то, что полной гармонии всё-таки не будет, Куропакин прошествовал в кабинет. Подумал, не переместиться ли совсем, кресло ведь удобней табурета, но всё-таки решил не таскать бутылку по квартире. Взял пару листов, ручку и вернулся на кухню.
На кухне сидели органы. Точнее, половина органов, вторая стояла, опершись о мойку. Что было очень мило с её стороны, так как табуретов имелось всего два, остальные супруга изъяла под какие-то свои дачные надобности, и без проявленной предупредительности Илье Сергеевичу пришлось бы приземляться седалищем на пол. Ну совершенно невозможно устоять на ногах при таких визитах, даже если не помнишь за собой никаких крупных грехов.
-- Чем могу? – пролепетал Куропакин, приземляясь на табурет.
-- Илья Сергеевич Куропакин? – уточнила сидящая половина.
-- Да. Может, кресло принести? Здесь, в кабинете, я схожу.
-- Не беспокойтесь, нашему молодому сотруднику полезно постоять.
-- Ага, -- кивнул Куропакин.
-- Разрешите представиться: майор ФСБ Петров Иван Иванович, -- сидящая половина органов привстала. – Мой коллега – лейтенант Иванов Пётр Петрович.
-- Это, я…
-- Вас мы уже знаем.
-- Ну да, -- согласился Илья Сергеевич.
Иван Иванович уже крутил в руках бутылку “Мартеля”:
-- Достойный выбор.
“Отвлекает,” – определил Куропакин. – “Дождётся, когда расслаблюсь, и начнёт предлагать сотрудничество.”
Тут, надо заметить, Илья Сергеевич давно уже определился: если сформулируют в общерасплывчатых формах, помявшись, согласиться; коли же возжелают очернительно-доносительного, вежливо, но твёрдо отказать. Ибо Авели, дорвавшись до каинова, отплачивают втрое, а органы не очень берегут списки добровольно-принудительных агентов.
-- Исключительно в целях общего оздоровления, -- ответил Куропакин.
-- Понимаю, понимаю. Налить?
-- А вы?
-- На службе, -- вздохнул товарищ майор. – Так?
Иванов Пётр Петрович вышел из тени мойки, кивнул головой и вернулся назад.
-- Ну а я всё-таки…
-- Не на службе, -- кивнул Иван Иванович, наливая. – Как вы догадываетесь, Илья Сергеевич, просто так мы не заходим. Нет, конечно, бывает, что и просто так, тоже люди…
Куропакин осторожно пригубил рюмку, ожидая продолжение.
-- Но не в этот раз.
-- И у вас есть предложение, от которого я не смогу отказаться.
-- В общем, так.
“Ну, это мы ещё посмотрим,” – подумал Илья Сергеевич.
Вслух сказал:
-- Может, всё-таки составите компанию?
-- Нет, что вы, что вы, -- отказался Иван Иванович. – Хоть ситуация и располагает. Уж очень странная история. Сам до конца поверить не могу.
“Какая банальщина,” – пробормотал про себя Куропакин. – “Стандартное начало половины дешёвых мистических триллеров.”
-- Вы ведь у нас писатель? – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал майор Петров.
-- Стараюсь по мере сил, -- уклончиво ответил Илья Сергеевич.
-- Не прибедняйтесь, -- улыбнулся Иван Иванович. – Книги, поверьте, весьма достойные, у нас их регулярно читают.
“С какой целью?” – чуть не вырвалось у Куропакина.
Но он сдержался:
-- Польщён.
-- Я продолжу? – спросил Петров.
-- Да, конечно.
-- В духов верите?
Илья Сергеевич был сбит с толку:
-- В каких?
-- Чувствуется подготовка, -- уважительно кивнул майор. – Но не будем углубляться в детали, ограничимся одним могущественнейшим экземпляром.
-- Ктулху? – не удержался Куропакин.
-- Пусть Ктулху, если вам так удобней. Не суть важно.
-- Да я, как-то, первое, что пришло в голову. – От огорчения Илья Сергеевич даже доглотнул коньяк залпом, чего делать ну никак не хотел.
-- Ещё? – тут же отметил сей факт Иван Иванович.
-- Нет, спасибо. Ну если только одну.
-- Хуже не будет, -- зачем-то заверил Петров. – Ну так вот: Ктулху, не Ктулху, но демон имеется.
-- И он хочет поработить этот мир? – осторожно спросил Куропакин.
-- Что он хочет, в общем, неизвестно. Не наш уровень. Если же обращаться к частностям, то могу заверить: от нашего мира сему существу нужно не особо много.
-- Кровь невинных младенцев?
-- Именно! Нет, если точно, не совсем невинных и не совсем младенцев. Взамен же обещаны для страны неисчислимые блага.
-- Вы знаете, -- у Ильи Сергеевича вдруг засосало под ложечкой, -- демоны хитры и коварны, сделки с ними – опасное занятие.
-- Знаем, -- кивнул Иван Иванович. – Вопрос был тщательнейшим образом проработан. Земле, кстати, действительно ничего не угрожает. Просто не его уровень.
-- Серьёзный парень. – У Куропакина возникло острое желание выпить, и вторая рюмка ушла одним глотком. – А что ему мешает просто взять требуемое?
-- Законы мироздания, -- необычайно серьёзно сказал майор Петров. – Жертвы должны дать своё согласие.
Илья Сергеевич почему-то испытал облегчение:
-- Понятненько. Бедные демоны: куда ни сунься, одни ограничения. И вам, значит, надо срочно уговорить тысячу человек…
-- Девятьсот семьдесят двух, -- поправил Иван Иванович. – Мы долго торговались.
-- Так. И их надо уговорить пожертвовать собой во имя Родины.
-- Так точно.
-- Непростая задача.
Куропакину стало легко и весело, происходящее казалось дурацким розыгрышем, а если и не розыгрышем, то…
-- Ну, чёткой формулировки не требуется, достаточно принципиального согласия.
-- Это как? – пролепетал Илья Сергеевич.
И увидел бюллетень. Свой. С двумя галочками в квадратиках…
-- Это шутка?
-- Буду очень благодарен, -- сказал майор Петров, -- если вы не начнёте истерически смеяться и тыкать в меня пальцем.
Уверенный тон подействовал, Куропакин сглотнул и более-менее спокойно произнёс:
-- Так это всё-таки шутка?
-- Никак нет. Вам, Илья Сергеевич, выпала великая честь.
-- То есть как?
-- Многие хотели бы оказаться на вашем месте.
-- Вот и пусть…
-- Нельзя, одно из условий соглашения: демон выбирает девятьсот семьдесят двух человек из числа положительно ответивших на оба вопроса, и никаких изменений в списке не допускается.
-- Даже если он выберет Президента?
-- Высшие государственные чины знают о причинах референдума.
-- А если, например, Патриарх.
-- Он входит в число.
-- Что!? И не запретил это сатанинское действо!?
-- Запретил. Но у нас же светское государство. Правда, пришлось долго убеждать Его Святейшество не озвучивать своё мнение.
Илья Сергеевич почувствовал, что его предали. Те, кому он хоть и не особо верил, но всё-таки некоторым образом доверял.
-- Как же так, как же так, -- запричитал Куропакин. – Ведь есть люди, которые с радостью… Или по велению долга… Или не столь полезные, как я: бандиты всякие, преступники.
-- Такие варианты прорабатывались, но демон их отверг.
-- А если просто подсунуть втихаря? Вдруг не будет разбираться?
-- В отношениях со сверхъестественными силами наша политика – честность.
-- И что теперь? – подавленно пробормотал Илья Сергеевич.
-- Мы доставим вас в одно место…
-- В тюрьму?
-- Ну зачем же. Весьма комфортабельное заведение, закрытого, правда, типа. Там и будете ожидать дальнейшее. Партнёра место устроило.
-- И на этом всё для меня закончится.
-- Зато начнётся для России. И ваш подвиг не забудут.
-- Вы собираетесь обнародовать соглашение?
-- Нет, конечно. Но надо же что-то объяснять родным и близким. Так что вы, Илья Сергеевич, войдёте в число девятисот семидесяти двух героев, что отдали свои жизни ради спасения Земли от вторжения злобного демона. Стали избранными. Неопровержимые доказательства будут, это оговорено в соглашении. О семье можно не беспокоиться, очень приличная пенсия и уважение к родным героя.
-- Но ведь несправедливо…
-- Не думайте, что вам просто повезло, думайте, что судьба выбирает лучших.
-- Нет, -- в голову Куропакина пришла идея, -- я в том смысле, что несправедливо лишать такой возможности готовых на самопожертвование людей. Тех, кто на второй вопрос ответил положительно, хоть и на первый – отрицательно. Вы меня понимаете?
-- Да.
-- Вот и замечательно, -- ободрился Илья Сергеевич. – А их исключили. Надо бы добавить и повторить.
-- Исключили не мы, -- пресёк разглагольствования майор Петров. – Я всё понимаю, но ничего уже изменить нельзя. Пойдёмте, Илья Сергеевич?
-- Мне бы того, -- Куропакин показал глазами на бутылку. – Для примирения с ситуацией.
-- Конечно, кивнул майор Петров. – Стакан?
Илья Сергеевич махнул рукой, взял бутылку, зубами выдернул пробку, сделал глоток. Потом поставил ёмкость, перехватил горлышко и замахнулся…

-- Ну почему всегда одно и то же. – Майор Петров стоял в прихожей и изучал в зеркале расплывшееся по рубашке пятно. – Хоть бы бутылку заткнул, гад.
-- Он о другом думал, -- отозвался лейтенант Иванов.
-- Знаю, -- пробурчал майор. – Каждый. Просто сбежать. Ударить и сбежать. А ведь все галочки ставили: мол, в случае чего без тени сомнений.
-- Думали, какая-то ерунда.
-- Всенародный референдум – ерунда? Что мы им – массовики-затейники? Никакого уважения. – Иван Иванович отвернулся от зеркала. – А в итоге: жалкая тварь в роли благодетеля России. Ладно, тащи его сюда.
-- Хочу заметить, что он особо и не рвался. Наоборот, с радостью бы уступил честь любому другому.
Лейтенант Иванов сгрузил тело на пол прихожей. Именно он, благополучно забытый у мойки, впечатал свой кулак в затылок писателя, не дав бутылке опуститься на голову шефа. Чего не скажешь о вылетевших из горлышка каплях.
-- Ничтожество. – Майор всё никак не мог успокоиться.
-- Как и прочие. Может, демону такие и нужны? Сам ведь выбирал.
-- Кто знает.
-- Это и смущает, -- вздохнул лейтенант Иванов. – Ничего толком непонятно. А вдруг мы не получим обещанное?
-- И что? Девятьсот семьдесят два не самых лучших человека. По большому счёту, серая масса.
-- Сограждане, как-никак.
-- Таких сограждан не особо и жалко. Толком ничего не могут, особо ни на что не годны. Пешки. Куда указали, туда и потопают. Может, в этом событии был весь смысл их существования.
-- Тогда, получается, все выбранные высказываются за бессмысленное бытиё.
-- А их не спрашивают. Точнее, уже спросили, и нечего теперь на попятную идти. Так что не терзайся, лейтенант, грузим героя, и далее по списку. В конце концов для миллионов стараемся.
-- Миллионов пешек? – хмыкнул Иванов.
-- Работа такая. Да и не это главное.
-- А что?
-- Вот ты, Иванов, -- пешка?
-- Не думаю.
-- И правильно. Главное – быть фигурой. Коли что-то из себя представляешь, то и живёшь не зря. А пешки пусть шлёпают куда нам надо. Судьба у них такая.
-- Фигурами тоже жертвуют, -- пробурчал лейтенант.
Но тихо, чтобы старший по званию не услышал. Ибо в присутствии начальства собственное мнение лучше держать при себе.
А майор Петров вытащил рацию и дал команду. Через десять минут к дому подъехал мебельный фургон, и бригада грузчиков потащила наверх длинный деревянный ящик. Ещё минут через двадцать работяги вернулись, матеря неизвестных шутников и тупых менеджеров, которым лень лишний раз перепроверить заказ. Что их стало на одного больше, любопытные бабушки, оккупировавшие скамейку, не заметили. Как и не смогли бы вспомнить, вздумай кто спросить, написанное во весь борт фургона название мебельного салона. Зато божьи одуванчики не обделили вниманием Илью Сергеевича Куропакина, вышедшего почти сразу после отъезда незадачливой бригады. Писатель и патриот двинулся в сторону метро. Шаг его был твёрд и решителен, взгляд – чист и сосредоточен. Хотя эти подробности всплывут лишь спустя некоторое время. Тогда же одна из бабушек лишь неодобрительно покачала головой и сказала:
-- Ишь поскакал. Не иначе, выпивка закончилась. До магазина помчался.
-- Нет, -- возразила другая. – Он же как нормальные люди не пьёт, всё коньяки французские подавай.
-- Писатель, -- осуждающе кивнула третья.
И, завершив на этом разбор мотивов бедного Ильи Сергеевича, они вернулись к обсуждению более важных слухов и новостей.