Большие перемены

(отрывок из книги)
2003

Кристи сидела в тихом уголке огромного парка-стадиона в центре Лондона.
Сидела, как затравленный зверёк, жевала палочку плавленого сыра, ещё привезённого из Риги, и отсутствующим взглядом наблюдала за группой малышей, носившихся друг за другом. Штормовой ветер гонял по парку ворохи сухих листьев и стайки малышей в одинаковых костюмчиках, наверно первоклашек, как стайки пингвинов, носились за листьями.
Вот уже третьий день, как она приехала в Лондон и третьий день она находилась в состоянии шока. Это была не просто другая страна, совсем не похожая на её бывшую, совковую Латвию, тактичную и гордую, холодную и спокойную красавицу Латвию. Это был Вавилон, океан страстей в океане суеты и безразличия, манящий и пугающий, в который Кристи, дрожа всем своим существом, уже вступила, уже шла по щиколотку, как замороженная этой шоковой терапией.

 В первый момент, когда она только вышла из международного автобуса на Виктория-стэйшэн, её потихоньку начал окутывать ужас. Она одна, вокруг всё такое чужое и нельзя сделать шаг назад. Если бы только она могла сделать этот шаг и в мгновение очутиться в своём разноцветном Литене, она бы не раздумывая сделала его.
На Виктории, хоть было договорено, её никто не встретил, да и после этих приключений в автобусе нервы уже были на пределе. Здесь же на вокзале выяснилось, что и ещё двух женщин, ехавших с ней из Риги не встретили, т.е. «кинули» и им просто некуда деваться. Кристи выписала номер телефона Майки, который был записан по одной цифре на каждой странице Библии, ведь могли шманать по-полной... Но как звонить с этих огромных, совершенно непонятных автоматов?... И вдруг, просто смех! Какой-то индус, говоря по-русски, помог ей набрать этот номер и она наконец-то услышала в трубке голос Майки! Это была та соломинка, и Кристи схватилась за неё, как утопающий. Уже неважно было, что она прождала её три часа, ходя взад и вперёд по этому узкому и длинному вокзалу, и прокручивая в голове, как плёнку фильма назад, ту до предела напряжённую, хоть и смешную ситуацию, из которой только Бог помог ей выбраться всего час назад.
 
 Автобус, на котором она уже двое суток пилила в Лондон, как-то неожиданно быстро оказался у границы и стюардша, раздав всем какие-то бумажки, на которых нужно было написать, кто куда едет, где работает, или, если не работает, откуда взял деньги на дорогу... сказала приготовиться всем на выход на фэйсконроль. Мало того, что Кристи не успела переодеться и привести себя в порядок, она совершенно не представляла, что написать и как надо отвечать на эти дебильные вопросы. Ведь легенда, по которой она сюда ехала совершенно не совпадала с этими вопросами. Кристи просто не видела для себя никакого выхода, она уже так устала бояться и дрожать за эти двое суток, что просто взяла и чётко сказала себе и Богу, – Всё! Я больше не собираюсь волноваться! Я больше ничего не могу и не собираюсь делать сама! Если Ты, Господь, меня сюда послал, так и проводи через все эти фейсконтроли Сам!
 Потом она выпила сразу несколько таблеток валерианки и, как пьяная, с дебиловатой улыбкой на лице вышла из автобуса, и встала в одну из трёх очередей к будкам, в которых сидели, как филины, пожилые англики.
Когда подошла её очередь, Кристи с милой улыбкой отдала свой паспорт, этот листок и ещё одну филькину грамоту, на которой значилось, что она уже одиннадцать лет, член самой большой церкви в городе Риге, и едет посмотреть церкви Лондона.
 Этот английский филин задал ей пару вопросов, а потом, смотря на эту филькину грамоту спросил ещё что-то, чего Кристи не поняла, но подумала, если он смотрит на эту бумажку, наверно спрашивает сколько лет она состоит в членах церкви?
И Кристи, всё с той же милой улыбкой ответила – Одиннадцать лет.
Филин, понимая, что она ничего не понимает, обратился к рядом стоящей стюардше, которая была уже красная, как рак, и перевела ей на русский его вопрос,
– На сколько времени вы приехали в Лондон? На что Кристи ещё милее улыбнулась,
– О! Sorry! Three days.
 Потом он спросил сколько она взяла денег? На что Кристи бесцеремонно вытянула из кошелька бумажку в сто фунтов и, специально сделанную перед отьездом, Виза-карту, типа остальные деньги здесь.
 О!... Если бы она только могла знать, что у нескольких человек попросили тут же взять с этой карты какие-то деньги!... Ведь на её карте было ноль фунтов и ноль пенсов, да и откуда им было взяться, ведь она, как и многие, собирала последние копейки, чтобы вырваться из нашего совка в Европу на заработки.
 Филин тем временем поставил печать в её паспорте и отдал все бумаги ей обратно, а стюардша, улыбаясь, шепнула ей, что направо от выхода будет туалет.
Вот глупая, она, наверно подумала, что Кристи уже описалась от страха...
А когда она всё же зашла в туалет, то с дико радостным воплем и жестом, как в карате, выдала – Yes!!! И тут же, вспомнив, что у них здесь, пожалуй, везде стоят камеры, мгновенно изобразила смиренную христианку, спокойно вышла из туалета, и не спеша направилась обратно в автобус, куда, впрочем, несколько человек так и не возвратились.

 И вот, наконец, Кристи увидела в дверях весёлую и игривую Майку, совершенно не похожую на ту прежнюю, замотанную, вялую и раздражённую, которую она провожала в Риге ещё три месяца назад сюда, в Лондон. Они разобнимались, расцеловались, визжа, как резаные, болтали, перебивая друг друга, потом, видя, что на них все обращают внимание, решили выйти за дверь покурить. Кристи уже давно бросила курить, ещё, как пришла в церковь, но с Майкой, будто под гипнозом, её рука тянулась к сигарете, а сейчас это было вообще, как бальзам на душу. Она курила одну за другой, так, что голова начинала кружиться, и сигарета в руке подрагивала, а сердце стучало так, что даже Майка услышала: - Да не беспокойся ты! Всё будет ОК! Мы ещё так будем рассекать здесь!...

Мая предложила ей поехать на квартиру к одной наркоманке, где они с Дин, снимали комнату, так как ей ещё надо было до утра побывать на двух работах, но Кристи наотрез отказалась поехать куда-то одной, и готова была хоть на улице ждать её часами, но только быть вместе.
- ОК! Тогда вначале едем в отель, я там часа четыре должна убирать, а потом поедем к одной дебиловатой бабке, у которой я должна дежурить всю ночь до утра, я тебя тихонечко проведу в пустую маленькую комнатку и ты там спокойно можешь спать, а утром уже вместе поедем домой.
И когда Кристи уже к ночи оказалась в этой маленькой каморке, где можно было немного расслабиться, с кружкой горячего чая и бутербродом, да ещё для пущей осторожности Майка закрыла её на ключ, то она, даже не раздеваясь, быстро провалилась в глубокий, но такой же тревожный сон до утра.

                УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ.

 Утром при свете всё уже не казалось Кристи таким страшным и пугающим, серым и безвыходным. Хоть она и выглядела ещё, как мокрый котёнок, только вытянутый из воды, но мимо проходили улыбающиеся люди, каждую минуту, если кто-то до кого-то просто дотрагивался, слышалось то тут, то там – Sorry!
 А когда пришли на квартиру к наркоманке, беззаботной, бесцельной, но вобщем-то доброй женщине, которая сразу открыла бутылку сухого вина и разлила всем по целому стакану, то у Кристи и совсем полегчало на душе.
 Так они валялись на диване, курили, болтали, фотографировались, пришёл ещё какой-то друг. А, когда пришла с работы Дин с каким-то иссиня чёрным не высоким крепышом, у которого голова была похожа на яйцо, да и звали его Ола, а в переводе на латышский это так и означало – яйцо, Кристи еле сдержала хохот. Но, когда Дин с ним сразу удалились в отдельную комнату и Майка предупредила её, чтобы не заходила туда, Кристи опять впала в какой-то тупой вопросительно-отрицательный ступор. И сидела с бокалом вина в руке, как пыльным мешком по голове огретая. Они уже десять лет в церкви... десять лет с Богом... у них уже другая жизнь... они же молились – Я новая тварь! Всё старое ушло и теперь всё новое!...  Т.е. ушла безвозвратно вся старая грешная жизнь!... А где новая?... И вот это новая?!... Как же так?...
Кристи не могла поднять глаза, ей было до того стыдно, только перед кем и за что она ещё не могла понять... Господи! Так ведь перед Тобой... Но ведь это не я!...
А ведь я сижу в этой компании с бокалом вина в руке, сижу где всё это творится  и молчу... А что говорить?... Что ты можешь им сказать?!... Себя, что ли, в пример им поставишь?! Чтобы и они, как ты, десять лет сидели и ждали у моря погоды, пока их козлы превратятся в прынцев? И взвалят на себя такую непосильную ношу, как ответственность за жену и детей, чтобы их жены не таскались по заграницам и не калымили день и ночь, начищая английские туалеты в пабах и отелях, не подтирали зады английским дебилам, не таскали тачками землю за копейки, а потом, еле приползая домой, хлопнув стакан дешёвого вина, и, не успевая расплакаться, засыпали до следующего утра. А тут тебе на каждом шагу улыбаются мужчины! Тебе говорят комплементы! Тебя приглашают в ресторан!...
 А дома муж тебя за десять лет ни одного раза не повёл в ресторан, вместо комплементов – мат, ну и всё, что входит в полный комплект по пьяни...
Ну и чем ты лучше их?... Да и кто знает, что ты будешь делать здесь через три месяца?...

 Потом, на третий день, Майка всё же дозвонилась до этой семьи, которая должна была её встретить на Виктории. И они вдвоём отправились на встречу, в центр Камдэн Тауна, где по вечерам было, словно одна большая городская тусовка.

 Кристи шла, как пьяная, оглушённая этим ярким столпотворением молодёжи, которая будто собиралась на демонстрацию, или на карнавал. Даже в новостях по телевизору она никогда не видела такого. Панки  с огромными, разноцветными, петушиными хохлами на голове, сатанисты, размалёванные чёрной косметикой так, что при взгляде на них непроизвольно хотелось отвести глаза в сторону, и вся эта многонациональная разновозрастная толпа была одета так, будто в один момент на улице были все четыре времени года. Одни могли быть в летних шлёпанцах и шубе. Другие в летних платьицах и меховых сапогах мехом наружу. И никто ни на кого не смотрел, как баран на новые ворота, всем было безразлично, как ты выглядишь, какой у тебя цвет кожи, всем было легко и весело. И от всего этого многообразия, да ещё после обычного стакана сухого вина, т.к. у хозяйки оно просто не кончалось, и у Кристи стало легко и весело на душе.

 И вдруг она увидела, что к ним с Майкой подходят две огромные чёрные обезьяны, т.е. это были, конечно, люди, негры, но слово – негр произносить здесь нельзя было вслух. Мало того, что тебе могли дать по морде, но могли ещё и просто забрать в милицию за оскорбление личности.
Оказалось, что это были муж с женой, та семья, которая приехала на встречу, чтобы увезти Кристи с собой, за сто километров от Лондона на работу прислугой в свой дом. Майка начала с ними разговаривать и переводить ей на русский всё, что ей надо будет делать, а у Кристи только одна единственная мысль свербила в голове, – Да ведь этот обезьян в два счёта просто скрутит её, оттрахает и выбросит где - нибудь... И она, хоть и дрожащим голосом, но чётко и безоговорочно сказала – Нет, я не поеду. Мая, видя что она не согласится, всё же неуверенно спросила, - Может всё же попробуешь?... Но ответом было жёсткое, - Нет.

 Кристи знала, что Майке вначале пришлось ещё труднее, вернее это было не просто трудно, а неестестенно для Кристи. Она не боялась тяжёлой работы, даже стерпела бы какие-то оскорбления и унижения, но... она уже не раз слышала реальные истории про знакомых девчонок, что им пришлось выдержать, чтобы остаться здесь, а не укатить восвояси, в свои совковые, нищие государства. И всем приходилось спать с мужиками. Кому-то только за то, чтобы разрешил поставить сумки с вещами к себе в кладовку, т.к. просто осталась с сумками посреди города, когда отработав несколько недель у чёрной мамаши с пятью детьми, которой никогда не было дома, и когда малыш, вместо своей мамы стал называть её мамой, так её сразу и выставили за дверь – слишком хорошо работала...
Кому-то за то, чтобы было где спать и перекусить, пока не было работы. Кому-то за то, что предложил работу, или просто помог её найти...

 Ещё гуляя по Камдэну, Кристи видела по утрам нищих, спящих под дверьми магазинов, прикрытых какими-то коробками, а иногда и не прикрытых. А когда на улице шёл дождь, они просто спали съёжившись, и между короткими свитерами и брюками сверкало голое тело.
Кристи была в ужасе от этого, она ничего подобного не видела в их нищей Латвии, И сейчас просто дала себе слово – Я никогда не буду спать под дверьми так, и никогда не буду спать с мужиком только из-за того, что вообще негде спать.
Но, если за эти одну - две недели она не найдёт работу, то всегда есть на руках билет обратно в Латвию.
А через неделю Майка нашла где-то телефон одной знакомой, с которой просто познакомилась, зайдя в какую-то церковь. И это была Вероничка.