ЛЮБИ МЕНЯ, КАК Я ТЕБЯ

Судя по протоколам следствия, дело было обычным: муж с женой употребляли спиртные напитки, в ходе этого «выпивона» возникла ссора, в результате которой муж избил жену и она была госпитализирована,- в больнице от побоев скончалась.
В казенных бумагах нет места мелким подробностям. Как правило, ни один из тех, кто насмерть забил (зарезал, застрелил и т.п.) свою дражайшую половину, не способен хоть как-нибудь объяснить причину или назвать повод, приведшие к трагической развязке. И - опять же, как правило, из-за чего могут поссориться муж и жена, коротавшие семейный досуг в хмельном угаре?
Из-за пустяка - слова, показавшегося обидным; выражения лица, возбудившего резкую неприязнь.Мелкая провинность, которая вдруг вспомнилась под горячую пьяную руку и ногу, тоже способна стать детонатором для долго копившейся ярости. Но тут было другое...
Стыла за окном глухая октябрьская ночь. Красноглинской плохо спалось. Долго ворочалась, пока не задремала. Телефонный звонок заставил очнуться. Звонила соседка сына Виктора, тетя Шура.
- Ох, Лена, приезжай, уйми своих! Два дня не просыхают. Опять твой сын Витька Нинку гоняет.
Красноглинская тяжело вздохнула:
- Сейчас уж не смогу. Автобусы-то не ходят. Пусть проспятся, потом, завтра. Господи, надоело-то как!..
До утра пролежала она с закрытыми глазами. Жалко Нинку, но и поделом ей. Не пара они с Виктором. Он сдуру-спьяну женился, а она всерьез.
Из армии сын вернулся совсем другим человеком - мужиковатым, грубым, агрессивным. Сунулся было к однокласснице, по которой сохли и он, и дружок Славка. Но Анюта уже училась в университете, и со Славкой у них намечалась свадьба. Тогда и появилась рядом с Виктором Нинка. Тряпка, одно слово. Преданно в глаза заглядывала, любые унижения сносила. И что за любовь такая?
Славка с Анютой поженились, а Виктор напился в дым. Нинка привела его домой. Сын куражился, жаловался матери на изменницу Аньку. А потом взял и поставил Нинке фонарь под глаз.
- Цыц, не ной! Завтра в загс пойдем! Мы этой Аньке покажем!
Красноглинская сына не удерживала. Пусть сам живет; благо, было куда отселить его с женой - в квартиру покойной свекрови. Помогла сыну со свадьбой и зажила, как автономная республика...
Красноглинская задремала ненадолго. Встала с тяжелой головой. Надо было ехать разбираться с сыном и невесткой, но не хотелось. Опять потребуют деньги или пойло с закуской из киоска. Виктор работал на энергопредприятии, заработки бывали. А Нинка никуда не годилась – Виктор совсем споил ее.
К часу дня Красноглинская не спеша, пешком через весь город дошла до старых пятиэтажек. Дверь в квартиру сына она открыла своим ключом, занесла на кухню тяжелую кошелку, набитую съестным. Какие ни есть, а кормить их надо. Заглянула в спальню – «детки» еще спали. В комнате висел удушливый запах перегара. Но в квартире было чисто: несмотря на хроническое пьянство, Нинка была хорошей домохозяйкой.
Виктор проснулся, увидел мать и промычал что-то. Потом локтем пихнул жену. С серым лицом, жалкая, она слабо двинулась и тихо простонала: «Ой, все болит!» Красноглинская обеспокоилась - что такое, не дай Бог, Витька жену покалечил. Дав невестке воды, она задрала на ней ночнушку - так и есть, опять вся в синяках, весь левый бок в пятнах. Нинка пробормотала: "Это меня в арке били, все время по голове". Мать решительно сказала: «Вот что, Витек, вези ее в больницу - дело худо!».
Вечером Нина Шаркун, жена рабочего Виктора Красноглинского, умерла, не приходя в сознание,- было ей всего 24 года. Экспертиза показала, что в результате причиненных травм у Нины были сломаны возле грудины почти все ребра; осмотр выявил разрыв печени и селезенки, сотрясение мозга.
Узнав о смерти невестки, Красноглинская поняла: сыну не избежать суда и лишения свободы, а ей самой придется стать матерью пьяницы-уголовника.
На суде Виктор Красноглинский занял глухую оборону, больше рассказывал о том, как накануне смерти жена выпивала со знакомыми, а он присоединился к ним; как потом покупали спирт, разбавляли и пили у него дома. Поздно ночью он заснул, а Нина куда-то выходила и вернулась избитая; встали поздно, приходила мать, Нину отправили в больницу.
Показания тещи, знакомых, соседей, медиков развалили самозащиту Красноглинского. Быстро выяснилось, что шесть лет подряд Виктор с Ниной напивались, потом он бил ее. Нина постоянно жаловалась своей матери; знала об этом и свекровь. Все чаще Нина «сдавала» дочь то одной, то другой бабке. И все меньше хотелось ей возвращаться домой, где ее ждали окрики и тумаки.
За сутки до смерти Нина Шаркун пошла к подруге. Близился день рождения Нины, и ей хотелось отметить его в спокойной обстановке. Но Виктор и другие не дали. Сначала сожитель подруги устроил свару. Потом пошли к Виктору и Нине. К водке добавился спирт. И Виктор продемонстрировал гостям, кто в доме хозяин. Он стал укладывать жену в постель, но она спать не хотела. Раз от разу Красноглинский сначала кулаками, а потом и пинками в живот, тычками в грудь загонял Нину под одеяло. Гости быстро «слиняли» - не дай Бог перепадет синяков от буяна. А вслед им неслись крики. Нина вырывалась, хотела убежать, но муж успевал затащить ее в квартиру с лестничной площадки. Только после двух часов ночи стало тихо.
Решающим для суда стало отягчающее вину Красноглинского обстоятельство - нетрезвость и нанесение побоев с особой жестокостью. Не встречая отпора и сопротивления, Виктор постепенно превратился в садиста и хронического алкоголика. То, что перед судом он предстал впервые, мало повлияло на решение суда. Приговор был жестким, но точно отмеренным: семь лет лишения свободы в ИТК общего режима с принудительным лечением от хронического алкоголизма по месту отбывания срока.