Объяснение есть

                Объяснение есть


     Гавелак* имеет и свою оборотную сторону – светлую.
     Не далее, как на следующий день.
    
     Я спала, когда позвонил справец**, и спросил, иду ли я на работу. Я была абсолютно разбита этой римской конницей, и сказала, что нет.  «А я приготовил Вам такое красивое место – 29 таг»***, с сожалением сказал справец, и я моментально придти согласилась.
    
     29 таг – это королевское место.
     Там ничего не нужно объяснять покупателю, там нужно только красиво заворачивать. Девушка пришла, с юношей, я еще не разбалилась****, холсты только развесила, и ткнула на один из трех, Черныша – там у него черный, переходящий в золотой, пейзаж левого берега Влтавы – и заодним прихватила мокрую акварель Щербакова. Заплатила деньги, какие я попросила, не торгуясь, не выкручивая мне руки. Немножко рисовалась перед юношей, но вкус имела отменный, даже и по ее наряду судить. Две с половиной тысячи, я разбалилась, продала еще одного Шукшина за пятьсот, и побежала к Люсе в галерею – менять шило на мыло.
     Пока я бегала – моя соседка – дочка Татьяны, работающей на сувенирах, шестнадцатилетняя деваха Ксюша, точеная маленькая улыбчивая девочка на шаре, - продала мне две финтифлюшки Люсиных не за сто пятьдесят крон каждую, как продала бы я, а за четыреста пятьдесят. Она не сказала  «стоит двести, а для вас сто пятьдесят», она сказала  «стоит двести пятьдесят, а для вас четыреста пятьдесят за две». И продала. Я дала ей пятьдесят крон, как десять процентов с продажи.  Пять крон  - премия. Это вам смешно, а ребенку шестнадцатилетнему, который маму замещает, чтоб она отдохнула, радостно. Я еще бегала к Кате в галерею – она проделала тот же трюк в мое отсутствие, и заработала еще пятьдесят крон.

     И вот сижу я за частоколом принтов, на решетку Рема вывесила, для контраста, и приходят ко мне два мои вчерашних француза.
     Они стоят у станка, а я не выхожу. Из-за частокола.
     Они стоят, я не выхожу.
     Он входит ко мне под станек***** и так застенчиво говорит «пардон». Тогда я встаю. И выхожу. И смотрю на женщину, и говорю, открывая работы Рема, предлагающую и ворочающуюся:
     - Я из-за вас полночи рыдала.
     Я говорю это на английском языке.
     - Ай нот андестенд, - говорит она. Есть такие французы, которые так ненавидят англичан, что принципиально не понимают по-английски. Кроме цифр.
     - Сто евро, - говорит она. И это все, что она говорит.
      Я соглашаюсь. Я еще ночью подумала, что лучше б отдала Рема за цену комиссии. Он бы мне вместо двух пять портретов приволок, окрыленный. Я соглашаюсь. Да и пятьсот крон мне на дороге не валяются. А все-таки обидно. Так обидно, что я, запаковав работы в два картона (принты я пакую в один), не удержалась и сказала:
     - Я продаю вам шедевры за бесценок.
     - Ай нот андестенд, - повторила она.


     Справцу памятник. Если б он меня сегодня на работу не выгнал – я бы так и осталась с чувством унижения в душе. А здесь я позвонила Рему, и он примчался через час, и пообещал мне пять новых портретов к субботе.
    
     Я заработала пять тысяч крон за день. Мне до найма за квартиру не хватало две. Я поняла, что завтра никуда не пойду, кроме Подола, с Франтиком. Завтра будет двадцать семь, температура воды двадцать шесть, и облачка набегут уже где-то после пяти вечера. Это такое счастье – смотреть, как лоснящийся на солнце, будто масленичный блин, Франтик уплетает парек в роглику******

     - Дети, - сказала я вечером внукам, - я редко когда зарабатываю пять тысяч в день,это бывает раз в сто лет, но отныне, когда это будет случаться – я буду вам выплачивать десятину, как когда –то выплачивала вашей маме, когда она была еще несамостоятельная.
     - А сколько это – десятина? – заволновался Франтик.
     - Дубина, - сказал Владик, - это десять процентов от ста, что в нашем случае означает пятьсот крон. То есть по двести пятьдесят крон каждому.
     - И что, прямо сейчас? – спросил Франтик.

     P.S. Как сказал Эдди "Ты умничка, но что это за концовка такая - "меня может в любую минуту не стать", что это за лицемерие, ты будешь жить вечно."


                Ирина Беспалова,
                Последний август,            
                2010г, г. Прга