Круг

В тот день Толик вернулся из библиотеки, как всегда, поздно. Его жена Катерина восторженно смотрела, как он раздевается, потом аккуратно повесила его костюм на вешалку и, как всегда, торжественно подала домашнюю одежду. И вот, наконец, они сидели на чистенькой, уютной кухоньке, и Толик говорил на свою излюбленную тему: о написании диссертации. Сначала, как и всегда, Катерина старательно слушала, но потом незаметно для себя стала думать о своем. Катерина вспоминала их случайную встречу в новогоднюю ночь, когда этот еще не знакомый, но удивительно родной человек в рыжей, как закат над пшеничным полем, рубахе, показался ей грустным, одиноким Лисом из сказки Сент-Экзюпери; вспоминала серую и сырую, как камера смертников, весну, когда, гордая и независимая, она вычеркнула из записной книжки его телефон и сутки напролет повторяла его про себя, чтобы не забыть... Вспоминала холодный, дождливый день, когда она надломленная и сломленная судьбой, не выдержавшая мучительной пытки одиночеством, позвонила ему и, переступив через девичью гордость, умоляла: «Давай встретимся!» Вспоминала их споры и ласки после ссор, когда истерзанная, побежденная, брошенная на колени перед своим всемогущим Богом, ладонями, ослепшими от счастья и унижения, шарила в беспамятстве по его раскаленному, словно Солнце, телу; когда, задыхаясь и теряя сознание от глубокого, влекущего, как водоворот, поцелуя, слабела и, безвольная, словно соломинка, увлекаемая сильным течением, она низвергалась в Мальстрем; когда...
- Да ты не слушаешь меня! - Это сидящий на кухне бог гневно прервал цепь её потаенных мыслей. Обжигающая дрожь пробежала по телу застигнутой на месте преступления Катерины, и стул, на котором она сидела, на миг показался электрическим.
- Я слушаю, милый, слушаю, только вот сильно устала к вечеру и отключилась на минутку, - испуганно стала оправдываться Катерина. — Продолжай, любимый, продолжай, пожалуйста, - умоляюще произнесла она и по-собачьи преданно заглянула ему в глаза.
- Ну, так вот, в своей диссертации я использовал документы из партархивов, доступ к которым...
«Ничтожество! Полное ничтожество! Трудиться не умеет и не желает, престижную работу ему подавай — не хочу, мол, с высшим образованием дворы мести; в аспирантуре занимает чужое место, а дома...»
- Рогатый скот в первый период войны... - донесся сквозь железный занавес Катерининых мыслей его голос. Встрепенувшись и боясь вновь быть застигнутой врасплох, Катерина быстро переспросила:
- Рогатый скот в первый период войны? Это бесподобно, это оригинально, гениально! Милый! Ты - гений!
- Издеваешься? - подозрительно переспросил он. Чувствуя себя на грани разоблачения, Катерина на миг запнулась, но, совладав с собой, повторила, уже искренне и по-детски непосредственно:
- Нет! Нет! Правда! Милый! Ты гениален! Ты станешь великим ученым.
Успокоенный, он заговорил снова, и снова Катерина, напряженно ловя каждое выражение его самодовольного лица, думала о своем, вставляя в изредка образовывавшиеся паузы: «Оригинально! Восхитительно!» Круг жизни медленно сужался, смыкался вокруг шеи и вдруг сдавил горло до предела. Стало душно. Катерина открыла окно. Омытый дождем асфальт показался на миг опрокинутым небом...
- Что ты делаешь?! Сумасшедшая! - Крик, полный ужаса, отчаяния, внезапного прозрения, расколол накаленный воздух опустевшей кухни, — крик, летящий к окну со скоростью света, крик, удержавший от падения, - крик, не слышный уже разбитому на сорок окровавленных кусков бесчувственному телу...
«Хорошо. Хорошо бы так...» - сладострастно подумала Катерина. Но, к несчастью, она была далеко не сумасшедшая. Катерина вдохнула свежий воздух и медленно закрыла окно.
На следующий день Толик вернулся из библиотеки, как всегда, поздно...
                В книге "Искажения программы"
                1990 г.