Затянувшийся полёт

«Live Fast, Die Young»

«Sex, drugs and rock and roll»

- Успех, это успех! – Кричал Вадик мне в ухо. – Ты только посмотри на них. Они все наши, наши. Вон те тёлки готовы нам отдаться. Они все готовы нам отдаться!
- Дурак ты. Это мы им отдаемся. Они же нас покупают.
- Сам ты дурак! Они нас не покупают, они платят деньги за то, чтобы иметь возможность лицезреть и слушать нас. Мы – боги!
- Эк тебя занесло.
- Давай ещё песню. Порвём их.
- Ладно.

В тот вечер мы сыграли ещё пять песен сверх запланированного, прежде чем публика отпустила нас. Каким бы ни был дураком Вадик, настроение толпы он чувствовал верно – это действительно был успех. И, чёрт возьми, мы его заслужили.

- Ребята, это надо отметить.
- Да. Пиво, пиво, тонны пива.
- Да ну тебя, - поморщился Вадик, - Никакой фантазии. Мы и так каждый день пьём это пиво. Сегодня особенный день, значит и отметить надо по особенному.
- Это как?
- Мы же в столице, парень. А в столице есть всё.
- Например?
- Клубы, дружище. Жизнь нон-стоп. Как мы всегда хотели, как видели это в фильмах.
- Это ты всегда хотел, Вадик, - сказал Генка, - Там же музыка эта их говённая, молодёжь – гопота одна да гламурные подонки. Это не наш мир, брат.
- Ну и что? Зато мы можем там показать себя. Ну, давайте, мужики, – он бросил короткий взгляд на нашу басистку Лену, после чего добавил, - И наша любимая дама, конечно же.
- Ну ладно. Уговорил, чёрт.

- Ну как тебе, Дюша?
- Да что-то неинтересно здесь. Эти вон скачут как придурочные под дебильную музыку. На фига ты нас сюда, припёр?
- Ха. А знаете, почему им хорошо, а нам нет?
- Потому что они дебилы, а мы нет.
- Не. Потому что они вот такие таблеточки, а мы нет.
- Что это?
- То, что поможет нам стать такими же, как они.
- То есть это то, что сделает нас дебилами? Нет уж, спасибо.
- Не, ребят, серьёзно. Давай попробуем.
- А всё таки, что это?
- МДМА.
- Чего?
- Амфетамин. В среде тех, кого ты называешь дебилами, более известный как «экстази».
- Не, нахрена нам наркота?
- Да брось ты. Её даже в медицине используют, чтобы помочь расслабиться.
- Да мы особо и не напрягаемся, - заржал Генка.
- Слушай, Генок, тебе что, слабо?
- Мне слабо? Давай сюда свои колёса.
- Лена?
- Давай уже. Мне всегда было интересно попробовать.
- Дюша, ты в меньшинстве, давай, присоединяйся.
- Ладно, давай сюда.

- Слушай, Вадик, а ничего это твоё, МГБ…
- МДМА.
- Ну какая, нахрен, разница?
- Это точно, всё это не имеет значения.
- Я себя так свободно не чувствовала со времён первого греха моей праматери.
- Молодец, Ленок, - сказал Вадик, обнял её и поцеловал. На удивление, вместо пощёчины, в ответ он получил мощнейший засос.
- Я тоже хочу, - заорал Генка и, подбежав, стал целовать Ленке грудь.
Потом мы сняли двух каких-то тёлок и все вместе приехали на какую-то хату. Что было дальше я плохо помню, но то что все мы друг с другом перетрахались в самых невообразимых комбинациях – это без сомнения.

Это было чуть более четырёх лет назад. Тогда мне было двадцать три года, а сегодня моя двадцать седьмая годовщина. В нашем деле это возраст великих, если вы понимаете, о чём я. Мы пять лет играли у себя в провинции, в Тьмутаракани, прежде чем смогли пробиться. Но, когда пробились, мы с лихвой окупили те пять лет грязных забегаловок, сейшенов и выступлений на местных городских концертах. Спустя полгода жизни в столице, мы уже собирали стадионы. На крупные фестивали целые толпы приходили в майках с нашими логотипами и с плакатами, на которых в разных формах было написано объяснение любви к нам.
Всё это не могло не вскружить голову. Мы действительно чувствовали себя богами, потому что, как нам казалось, мы можем делать всё, что душе заблагорассудится.

- Погоди, Вадик, мне поссать надо сходить, а ноги не несут.
- Так ссы здесь.
- Ты чего, совсем с катушек съехал? Здесь же люди.
- Нет, здесь не люди. Здесь твои фанаты. Они пришли в этот бар лишь на тебя посмотреть. Ты их бог и можешь делать, что хочешь.
- Погоди. Бог – это тот, кто тебя сотворил. Я правильно понимаю? Я же их не создавал.
- А что же ты делаешь? Именно ты творишь их такими, какими они становятся. Они для тебя глина, и ты можешь слепить из них всё, что хочешь. Они всё примут. Ссы давай.
- Да чёрт с тобой, всё равно мне до сортира не доползти.
С трудом вскарабкавшись на стойку бара, я расстегнул ширинку, достал своё хозяйство и стал ссать. Был ли у меня стыд при этом? Не смешите меня. После барбитуратов мне всё было по барабану.
Толпа народа, пялившаяся на меня, вдруг разом завизжали и в восхищении загикали. Какая-то девица, подбежав к стойке, сказала:
- Дюша! Я люблю тебя! Дюша, я твоя, только твоя!
После этих слов, она взяла мой член себе в рот и стала делать минет. Не буду врать, что был в восхищении от самого минета, но сам факт того, что я делаю на людях то, что простым смертным недоступно, как-то возвеличивало меня над ними. Это было приятное чувство.
Прикрыв глаза, я расставил руки, изобразив самолётик, и стал раскачиваться из стороны в сторону.
- Это похоже на полёт, детка. Вечный полёт ангела.
От раскачивания меня стошнило, и я блеванул прямо на девицу, которая делала мне минет.

В то время я ещё умел писать песни. Хорошие песни. Хотя делал это всё реже. Сейчас я уже год не могу написать ничего стоящего. Только тот бред, что исторгает мое, искаженное кислотой, больное воображение. Люди всё ещё любят меня, но лишь за то, что я делал раньше. Пройдёт ещё год, и все отвернутся от меня.
Да, все эти четыре года я был словно в полёте. Бесконечном полёте ангела. В моей жизни произошло столько событий, что я уже устал. Теперь пришла пора прервать этот затянувшийся полёт. И даже тут судьба баловала меня – ведь у меня есть выбор. Всегда должен быть выбор. Я могу медленно приземляться на бреющем полёте, ещё пару лет, а может и больше, пользуясь своей былой славой. Но, когда приземлюсь, все уже забудут меня, и некому будет встретить меня на земле. Им просто надоест смотреть на мой слишком долгий полёт.
А могу спуститься быстро и красиво. Да так, что все будут говорить об этом ещё очень и очень долго. Даже внуки тех, кто будет современником этих событий, не забудут этот полёт.
Я подошёл к парапету крыши и бросил вниз окурок.
«Ну что, Дюша, определился с выбором?», - спросил я у себя, наблюдая за падающей сигаретой, - «Вряд ли у тебя ещё будет шанс вступить в клуб 27».
Я встал на парапет.
- Ну что, дружок. Полёт окончен. Пора приземляться. Куда мы приземлимся – на землю, или прямо на небеса? Хотя, на небеса не приземляются. Туда принебляются. – Я громко расхохотался и расставил руки в стороны. – Пора делать выбор, дружок. Прямо сейчас.