БОБ

     Проснувшись, Боб понял, что спал сегодня дольше обычного. Причиной тому была беспокойная ночь, намного холоднее предыдущих. Этой  ночью он понял, что пришла настоящая зима.  По своему опыту Боб  знал, что пришла она ненадолго, как и всегда бывает в этой полосе России, и что так  холодно будет  только ночью, а днём, когда выглянет бледноватое из-за сероватой мглы зимнее солнышко, станет намного теплее. И, тем не менее, ворочаясь ночью без сна,  не раз упрекал себя за то, что не удосужился заранее утеплить своё лежбище. Зато, ближе к утру, он всё же умудрился улечься так, что стало  теплее, -  хотя, скорее всего, сказалась всё же бессонная ночь – и потому, заснув наконец-то крепко, без всяких сновидений, проспал  недопустимо долго. Нужно было быстрее  вставать и наверстывать упущенное, поскольку промедление грозило ещё большей бедой, чем холод. Он мог остаться сегодня голодным. Вон уже последний мусоровоз покидал свалку и его такие же голодные сородичи успели перелопатить почти все свежие кучи мусора в поисках съедобных кусков.
     Кстати, вы же ещё не знаете кто такой Боб. Боб – собака весьма редкой для его бездомных сородичей породы – чау-чау. Его когда-то прекрасная густая шерсть желтовато-коричневого окраса  за годы скитаний свалялась в отвратительные колтуны, придававшие ему неприглядный и отвратительный вид. Однако, несмотря на грозный облик, в душе он по-прежнему оставался прежним, тянущимся к людям псом. И хотя жил он, так же как и его изголодавшиеся сородичи, на свалке, не спешил примыкать к их оголтелой, ненавидящей людей стае. Он  держался особняком, понимая, что это только до  поры, пока может постоять за себя и дать отпор покушающимся на его честно добытый съедобный кусок  таким же как и он вечно голодным собратьям. Он недолюбливал стаю за её варварские законы, по которым сильный мог отобрать кусок у слабого или согнать его с хорошо утепленного и обустроенного места. Но, пока стая не покушалась на его независимость,  он вполне мирно сосуществовал с ней. Это была уже вторая  зима, которую он подъедался здесь. Одну из зим, оказавшись на улице, Боб провел в городе, но там было намного опасней, чем на этой свалке.
     Наверное, стоит  рассказать, как  породистый  Боб оказался  на улице и без хозяев. А дело было так…
     Родился Боб от очень породистых родителей, чьи родословные уходили своими  корнями   в конец 19-го века, когда чау-чау только начали приобретать для содержания в семьях зажиточные господа. До этого же времени его сородичам отводилась единственная участь – служить деликатесом на столах китайской, корейской и другой азиатской знати, употребляющей в пищу собак. Был у него когда-то, как и положено породистому псу, паспорт, полностью подтверждающий его редкое и знатное происхождение. Но всё это – и паспорт, и сытая жизнь в теплом и уютном доме – казались ему сейчас чудесным и неправдоподобным сном, который он любил прокручивать в своём воображении в минуты полусытой истомы.
      Когда Боба в полугодовалом возрасте взяли в семью Левушки, ничего не предвещало такого плачевного исхода. Хотя маленький Боб, казалось бы, и стал любимцем всей семьи, по-настоящему он привязался к одному только семилетнему Левушке, которого почему-то с самого начала интуитивно определил своим  единственным хозяином. Молодой пёс, оторванный от  матери и ещё совсем не знавший жизни, тогда не понимал, что он  всего-навсего – очередной Левушкин каприз. Но Боб, сразу же привязавшийся к этому, как впоследствии выяснилось, самому настоящему тирану всей семьи, тогда был вполне счастлив и доволен, что попал в такой просторный, красивый и уютный дом.
     Ему было интересно и весело носиться с Левушкой по огромному особняку, заглядывая во всевозможные его укромные места. Не менее интересным занятием было для Боба и обследование прилегающей к дому территории, украшенной многочисленными клумбами и газонами. А какой на территории был чудесный пруд! Какие диковинные рыбки водились в его чистой и прозрачной воде! Боб в первые дни пытался даже несколько раз ухватить лапой проплывавших почти у самого берега рыбок, чем несказанно развеселил Левушку, когда, немного не рассчитав силы, свалился в пруд. Вместо того чтобы сразу же выскочить на берег, пёс с перепугу отчаянно погрёб лапами на середину водоема. В результате, когда он наконец-то оказался на берегу, вид его был не столько смешон, сколько жалок, но Левушку это привело почему-то в неописуемый восторг. Потом, когда они вновь оказывались на берегу пруда, он всегда старался специально столкнуть Боба в воду, чтобы в очередной раз «насладиться» жалким видом мокрого пса. И хотя Бобу не очень-то нравилась подобная забава,  он молча сносил её, потому что был покладистым псом и ему всегда хотелось угодить своему маленькому хозяину.
     Были в его тогдашней жизни и моменты, полные отчаяния и страдания. Это случалось, когда Левушка вдруг надолго забывал о своём четвероногом питомце. Он не звал его на свои прогулки, не делал главным действующим героем своих проказ и шалостей. В такие дни Боб тихо лежал на кухне подле всё понимающей и жалеющей его поварихи Нади. Она единственная, видя его душевную боль и отчаяние, старалась отвлечь пса от тягостных раздумий ласковым словом и лакомым кусочком. Боб так бы, наверное, и жил в Левушкином доме, терпя от своего малолетнего сатрапа то фавор, то опалу, если бы не одно событие в одночасье изменившее всю его дальнейшую жизнь.
     Семья Левушки почему-то вдруг решила перебраться на постоянное место жительства заграницу. Переезд был каким-то сумбурным, скоропалительным. В считанные дни хозяева продали особняк, всю мебель и в страшной спешке, всего лишь с несколькими чемоданами  отбыли в аэропорт. Вся прислуга была уволена ещё накануне отъезда. Новый хозяин вселяться в особняк не спешил, и дом остался стоять закрытым до лучших времен. В этой-то суматохе никто почему-то и не вспомнил о Бобе. А он, переживая период очередной Левушкиной  опалы, ночью тихо страдал в своём закутке на кухне, а днём прятался от летней жары у пруда  в тени раскидистых кустов сирени. Как очень воспитанный и благородный пёс, Боб  старался не попадаться на глаза своему малолетнему хозяину, пока тот сам не позовёт его к себе. Видимо поэтому о нём никто и не вспомнил в предотъездной суматохе и Боб оказался совершенно один на огромной территории, прилегающей к особняку, двери которого были для него теперь  закрыты.
     Первые два дня он ещё надеялся, что кто-нибудь из людей появится, откроет дверь дома и покормит его. Воды в пруду было вдоволь, и от жажды он не страдал. А вот голод на третьи сутки сделался невыносимым, и Боб, воспользовавшись одному ему известным лазом под забором, выбрался в коттеджный посёлок на разведку. Там ему удалось найти немного еды у мусорных баков. И с этого дня он стал утром, пораньше, пока ещё все спят, а мусоровоз не вывез мусор,  выбираться к мусорным бакам и, найдя там что-нибудь съестное и подкрепившись, быстренько возвращаться назад. Так прошло чуть больше месяца. За это время Боб из упитанного и ухоженного пса превратился в самого настоящего грязного уличного бродяжку. Его такая прежде прекрасная густая шерсть свалялась в безобразные колтуны, и это предавало Бобу злобный и устрашающий вид.
     Этим своим видом он и напугал чуть ли не до смерти нового хозяина особняка, когда тот решил наведаться в дом. Боб, решив, что  пришло наконец-то  спасение от всех свалившихся на него бед, с радостным лаем бросился к открывавшему входную дверь мужчине. Однако тот, не поняв радости пса, почему-то быстро заскочил внутрь дома и заперся там на ключ. А через какое-то время к особняку подъехал небольшой фургон. Из него вышли два мужчины и, подойдя к мирно сидящему у крыльца и ничего не подозревающему псу, набросили на него какую-то сетку. В этой сетке они  швырнули его в грязный и пыльный фургон и куда-то повезли.
     Когда Боб пришел в себя от неожиданности, он вдруг всем своим собачьим нутром почувствовал, что случилось что-то нехорошее и пока не поздно нужно предпринять какие-то решительные действия. Для начала он приложил все усилия, чтобы выпутаться из ненавистных пут. И это ему, хотя и с большим трудом, но удалось. Почувствовав себя вновь свободным, Боб притаился у самой дверцы фургона и стал ждать, что будет дальше. Машина ехала долго и пес начал уже уставать от напряженного ожидания. Но вот наконец-то машина начала сбавлять ход, а потом и остановилась. Стукнула дверца кабины и Боб услышал шаги. Кто-то подошел к  фургону сзади  и  начал его открывать. Пёс напружинился, приготовившись для броска и, когда ничего не подозревавший человек широко распахнул створки двери, Боб, почти сбив того с ног, выпрыгнул из фургона и  изо всех сил пустился наутёк. Он нёсся стрелой, не разбирая дороги, и остановился только, когда совсем перехватило дыхание. Так Боб оказался совсем один в огромном и многолюдном городе, пугающем его беспрерывным потоком машин, от которых для него теперь исходила скрытая угроза.
     Первую свою «вольную» зиму Боб провёл в городе. И город ему  не понравился. С голода он, правда, не умирал, но и кусок доставался здесь нелегко. У каждой помойки были свои хозяева – люди странного вида, такие же неухоженные и грязные, как и Боб. Они постоянно ходили со странными палками с железными остриями на концах. Боб побаивался и этих людей и их грозного оружия, поэтому выходил на поиски еды только поздней ночью, когда его уже никто не мог вспугнуть. Днем же он отлеживался в каких-нибудь укромных уголках. Однако с каждым днём таких уголков становилось всё меньше и меньше. И однажды он понял, что из города нужно уходить.
     Больше месяца  плутал пес в огромном мегаполисе, пока не выбрался на его окраину. И здесь – о, чудо! – он вдруг увидел, как по одной из дорог удаляется от города мусоровоз. Ошибиться он не мог. Именно такие машины всегда приезжали к городским мусорным контейнерам и вычищали их. И он решил бежать  вдоль той дороги, на которой увидел эту машину. Он ещё сам толком не знал, почему к нему пришло такое решение, но интуитивно чувствовал, что был прав – это единственный путь, которым ему стоит следовать. Ещё не зная, что его там ждёт, Боб припустил во всю прыть по обочине дороги, которая, как он надеялся, приведёт его к лучшей, более сытой и спокойной, жизни. Так Боб попал на свалку.
     Её обитатели встретили его не очень-то дружелюбно и весьма настороженно. Оказывается, и здесь верховодили в основном всё те же странного вида люди, что и на городских помойках. Правда, территория свалки была столь велика, а мусоровозы ежедневно привозили столько мусора и отходов, что его с лихвой хватало на всех. Видимо, поэтому эти люди и не были здесь столь агрессивны, как в городе. С ними Боб почти сразу же начал мирное сосуществование. Куда сложнее оказалось установить подобные отношения со своими сородичами. Именно они попортили псу немало крови, пока не оставили наконец-то  в покое. Не скоро стая поняла, что сладить с новичком не так-то просто, зато, когда это случилось, Боб зажил относительно спокойно и независимо. И он уже настолько свыкся с этой жизнью, что стал всё реже и реже вспоминать и Левушку, и его прекрасный дом.
     Но вот однажды давние воспоминания всколыхнулись в нём с прежней силой. Случилось это, когда у одного из водителей после выгрузки заглохла машина, и он застрял на свалке почти на полдня. Парень долго возился с мотором, с любопытством поглядывая по сторонам. Увидев Боба, терпеливо ожидающего в сторонке, когда машина отъедет и можно будет спокойно поискать в вываленном из неё мусоре что-нибудь съедобное, молодой человек неожиданно присвистнул.
     - Как тебя сюда занесло, псина? – спросил он с удивлением, - ты же вроде из дорогих и породистых?
     Боб, давно не слышавший такой доброжелательной человеческой речи, дружелюбно вильнул хвостом в ответ. Однако, наученный долгими уличными скитаниями не торопился подходить ближе к рассматривавшему его с интересом и сочувствием человеку.
     - Да, видно жизнь тебя сильно потрепала, - продолжил парень, разворачивая какой-то небольшой бумажный свёрток.
     И тут вдруг чуткое обоняние Боба уловило давно забытый и такой любимый им когда-то запах домашних котлет. Предательская слюна заполнила его рот.  Пёс, был не в силах больше сопротивляться искушению, поэтому начал медленно подходить к человеку, дружелюбно протягивающему ему этот лакомый кусочек. Боб, ещё не  забывший правила хорошего тона, не стал жадно хватать котлету, а взял её спокойно, не торопясь, с чувством собственного достоинства. Однако, едва котлета оказалась у него во рту, он уже не мог больше сдерживать искушения и проглотил её почти не жуя.
     - Прости, брат, - сказал парень, - но больше у меня ничего вкусненького нет. В следующий раз привезу побольше.
     Так, совсем неожиданно, у Боба появился друг. Парень действительно привез в следующий раз, как и обещал, целый пакет разных вкусных объедков. Здесь были и  кусочки  колбасы и жареной рыбы, и  косточки, совсем свежие, из бульона для холодца, о которых Боб уже  перестал даже и мечтать.  Для него после долгих бездомных скитаний это был  самый настоящий пир. Ну а когда парень и на третий день, приехав разгружаться, снова угостил Боба свежими и вкусными объедками, у пса где-то в глубине души забрезжила слабая надежда, что в его лице он сможет обрести нового и надежного хозяина.
     Однако Боб держал себя при этом с большим достоинством. Он не кидался с радостным лаем к знакомой машине, а спокойно стоял в сторонке и ждал, когда парень выгрузит  мусор, закурит и подзовёт его к себе. Тогда пёс не торопясь подходил к новому другу и чинно принимал из его рук угощение. Пока парень курил, Боб съедал то, что тот привёз для него. Потом парень ласково трепал его за ухо, залезал в кабину и оттуда говорил ему, улыбаясь, - «Ну пока, брат. Жди меня завтра в это же время». Больше месяца привозил вновь обретенный друг Бобу угощение и вдруг пропал. Даже машина его больше не появлялась на свалке. Боб уже не знал, что и думать. Прошло  больше двух месяцев.
     И вот сегодня, проспав так непростительно долго, он мчался во весь опор к куче мусора, которую ссыпал последний мусоровоз. Машина ещё не выехавшая с территории свалки, вдруг резко затормозила. Боб на всякий случай тоже сбавил ход и вдруг увидел, что из кабины незнакомого мусоровоза ему машет тот самый парень. Забыв про всё своё былое воспитание, правила приличия и чувство собственного достоинства, пёс с радостным лаем бросился к нему.
     - А я уж грешным делом подумал, что тебя бомжи местные съели, после моей подкормки, - сказал парень, выходя из кабины. – Смотрю - нет тебя нигде. Ты, брат, прости, что долго не приезжал. Понимаешь, наказал, видимо, Господь меня за мою нерешительность. Дал понять, что задумал доброе дело, так делай его, не откладывай в долгий ящик, а то можешь и не успеть. Жизнь, она, брат, штука непредсказуемая. В любой момент может повернуть, куда ты совсем и не загадывал. Я ведь, как тебя увидел здесь, хотел сразу к себе забрать. Подумал, не пропадать же такой породистой псине на свалке. А потом, что-то сомнения напали. Уж больно ты неухоженный. Решил приглядеться к тебе получше. Вот и доприглядывался, пока в аварию не попал. И ведь авария какая-то странная. По всем выкладкам не должен был и в живых-то остаться. Машина вся всмятку, восстановлению не подлежит, а у меня лишь сотрясение, да незначительные переломы. Вот так-то, брат. Так что давай прощайся со своей свалкой, будешь у меня теперь жить, если сам, конечно, не против. Приведём тебя в порядок и будешь краше прежнего.
     Не всё понял Боб из этой тирады. Однако главное до него дошло – у него теперь будет новый хозяин. Разве мог он быть против. Поэтому, когда парень открыл дверцу кабины с пассажирской стороны, пёс, не раздумывая, запрыгнул  внутрь. Парень нажал на газ, и машина медленно тронулась, увозя Боба в новую,  лучшую жизнь.