2 История в коробочке из под сломанной кассеты

…Ошка сидела на подоконнике и смотрела в окошко. Там шёл дождик, не сильный, но приятный, серый и холодный. В маленькой тёмной комнатке тепло-тепло, хоть и форточка открыта. Жарко и насмешливо, то зеленеет, то краснеет в камине огонь.
Бабуська как маятник, туда-сюда, туда-сюда. И ворчит, ворчит, что вот де погодка то! дождь уже, целую неделю льёт, и надо-бы сходить на базар, который недавно приехал и уже три дня стоит и никому не нужны и мокрые товары, а у бабушки как назло закончилась соль и консервированные морская вода! Можно и самой, дождика набрать, да подождать с недельку, но уж больно много мороки! Но ведь куда пойдёшь по такой погоде!
-Ух! Кудой! Кудой полез!
И бабушка шлёпнула полотенцем маленькую, но предприимчивую саламандру, занырнувшую в сахарницу.
Ошка ничего этого не слушала, она смотрела в окно на маленькие тёмные домики, на лужи, на камешки мостовой, флюгера и поникшие деревья.
Ища защиты, саламандра подскочила к Ошке, пыхнула той огнём в нос и неожиданно, увидев дождь за окном, рассыпалась на три маленьких уголька. То ли от страха, то ли от удивления.
Бабушка сердито гремя посудой подошла и бросила несчастную саламандру в камин.
-И вот ведь, махонькая, глупенькая, а всё равно, жалко! Сильно больно?
Ошка покачала головой, облизала свой розовый нос и уже была в полном порядке.
Кто такая Ошка? Ошка всего лишь к+Ошка. Трёхцветная, взъерошенная самая обычная кошка, от ушек на макушке, до кончика хвоста. Нет в не ни грациозности, ни изящества линий, так свойственным надменным египетским Клеопатрам. Впрочем, Ошка и не задумывается над этим, заморские божества её мало тревожат и совершенно ей не знакомы.
Живёт она здесь, то ли в городе, то ли в селе, сначала и не поймёшь, где дожди идут стеной, а солнце лишь жмурится из-за туч. Город, утонувшей в сонном тумане серого ветра с набережной, огней, в промокшем лужами асфальте, крошечных кофеен и маленьких интересных магазинчиков, где продавец с невероятными, сумасшедшими глазами за бесценок вам продаст единственный в своём роде талисман.
А сделаешь шаг, и города уже нет. И нет того, кто сделал этот шаг.
Ошка и не собирается делать шаг в опасный сладкий туман неизвестного. Ей нравятся серые хрупкие башенки с привидениями.  Ей нравится серая река и серая набережная, сложенная из крошащегося камня. Она не против потемневших от бесконечных дождей флюгеров, которым наплевать на ветер и которых кружатся, как только захотят.
Говорят, весь этот город, хрупкий мирок в стеклянном шаре, с серебристым дождиком внутри придумала некая Женщина Дождя. говорят, что кому то посчастливилось увидеть это здешнее божество. Говорят, что  у неё широкополая чёрная шляпа, бледное старушечье лицо потекло от дождя, и сама она старуха, лишь глаза  чёрные и пугающе живые.
Ошке до страха, до покалывания в ладошках мечталось увидеть её. Вот и стерегла она её, сидя у окна и вглядываясь в дождь.
Каждая капелька, как кинолента, тихий шорох – рассказанная кем то история. Они заставляют Ошку замирать, сладко жмуриться, переступать лапками и ждать, чего же дальше? Удивительные здесь дожди!
Жить тут хорошо, тихо, спокойно. Вот Ошка и пытается. Гуляет без зонтика, приходит домой в мокрых сумерках, мокрая как…кошка. Торопливо ищет дверь в мокрых листьях садовых деревьев, с опаской косится на чёрное небо. Потом бабушка, ворча, кутает её в плед и отпаивает горячим молоком.
-Ну чего, гулёна?
Ошка греется, в своём любимом Жёлтом кресле в самом тёмном углу. И рисует, или рассматривает картинки в книжках, придумывает про них различные истории, пока гром за окном заставляет радостно сжиматься сердце. Бабушка, ворча, запирает все ставни, и вот уже темнота в комнате, лишь в камине не гаснет огонь. Оттуда за ними подсматривают смешливые саламандры, подмигивают и строят глазка, заразы! Но Ошка кошка и темнота ей не страшна.
В дверь весело постучали.
Ошка встрепенулась. Гости? Они здесь в диковинку, ведь в городе все знают друг дружку.
За дверью оказался восхитительно незнакомый мужчина. Вымокший до нитки, во всём чёрном и лишь на голове дурацкая зелёная шляпа, которая прячет глаза, но не прячет широкую обаятельную улыбку.
Улыбка показалась Ошке знакомой. Ну, мало ли, может, виделись на ярмарке. Иногда, но редко, иностранцы посещают их ярмарку. Которые смогут прийти, конечно.
-Простите, вы не подскажете мне дорогу? Я заблудился.
И он заулыбался ещё шире.
-Ничего страшного. Здесь легко сбиться с дороги.
Ошка закрыла за ним дверь, мельком оглядела зловещее от туч небо…. Давно пора!
Незнакомец снял шляпу, развернулся.
Посмотрев в глаза Ошкины, своими весёлыми зелёными очами, он вздрогнул. Будто ветерок пробежал по волосам.
Такая уж у оборотней сущность. Кто ни посмотрит им в глаза, того на мгновение , стальной иглой пронзит страх. Будто на скользком краю стоишь, и на миг оступился. Хоть и глаза у Ошки замечательные, большие ярко синие, даже немного с  фиолетовым. И сама она сейчас вся замечательная, худенькая маленькая кудрявая, в синих мешковатых джинсах и в пёстром стареньком свитере.
Свитер весь из разноцветных клубочков связан. Уютный мягкий, такими только старые вещи бывают. И с высоким горлом. Что бы было, куда нос от смущения спрятать.
-Меня зовут Ошка.
Спросить как зовут гостя Ошка стесняется.
  -Ты кошка, верно? – и подмигнул.
Ошка кивнула.
-Ошка, деточка, ктой там?
Ошка сделала большие глаза и радостная, от того, что вот наконец к ним гость пришёл, зажмурившись в предвкушении сладких хлопот, побежала на зов, тихо притоптывая и пританцовывая маленькими ножками в пушистых шерстяных носочках.
Гость, как выяснилось, оказался почтальоном. Он завернулся в клетчатый плед чуть ли не с носом, и за один присест выпил кувшин горячего пряного молока.  От его мрачной загадочности ничего и не осталось. Свой в доску парень, которому не мешало бы побриться, у которого чёрные пряди волос спадают на озорные зелёные глаза.
Ошка хорошенько осмотрела его. Она была тренированная и не давая гостю встречаться с ней взглядом, за миг до этого опускала взгляд в кружку с молоком.
Пока они ужинали, гость рассказывал различные истории из своей профессии, чем насмешил Ошку чуть ли не до слёз, да и бабушка тоже улыбалась. Смешные истории сменили грустные, и Ошка то охала, то ахала, жмурилась по-кошачьи и вздрагивала от раскатов грома за окном.
Самые смелые саламандры присели на краюшке камина и тоже заслушались.
-Ну и ну! Впервые вижу их так близко!
Ошка краснеет и прячет нос. Да, животные её любят. Особенно обычные кошки. Тут и конца нет их вопросам:
-Почему ты такая, а? Ну почему ну мы?
Хоть Ошке и кажется, что лучше бы ей быть простой кошкой и знать лишь простые кошачьи радости.
- Я не просто почтальон. Я почту разношу в разные миры. Работа интересная, нетрудная. Только вот ваше место я очень долго искал. Ну нигде почти не упоминается! Только по рассказам. Кому угораздило сюда письмо написать?!
Да, почта из внешнего мира приходит сюда редко.
- А кудой ты шёл, милок? – нежно интересуется бабушка.
Милок тянется к сумке, небрежно брошенной на пол, вытягивает оттуда пухлый конверт заклеенный марками, совершенно замечательный конверт. Ошка даже не знает кто такой – филателист, но конверт и марки ей очень приглянулись.
Заметив её любопытство милок протягивает ей конверт. Ошка вертит его, обнюхивает и смущённо краснеет. Ни читать, ни писать она вовсе не умеет, поэтому её покидает страшная мысль что делает она что-то не то.
- Ошка, проводим, это к Таммерманам.
- Сейчас?- напугалась Ошка.
-Нет конечно! Всё б тебе в потёмках шарахаться! Милок, я тебе на веранде постелю.
Пока Ошка бегала на чердак за душистыми простынями, милок вытащил из кладовки раскладушку и установил её на просторной прохладной веранде чёрного входа.
По стёклам барабанил дождь. На тёмных столиках в углу стояли вазы с засохшими букетами.
Ошка принесла в охапке шерстяные пледы, накрахмаленные простыни, пахнущие мёдом наволочки Кошка и бабушка суетились вертелись крутились, опрокинули кувшин голубой воды. Бабушка заругалась.
Наконец, всё улеглось. Ошка залезла на подоконник веранды, завернулась комочком и исподтишка, втихомолку принялась наблюдать за гостем.
-Чего не спишь? Смотришь? У тебя глаза горят.
Так. Притворяться спящей. Ах да! Глаза же кошачьи, зелёнищие в темноте! Ну какая глупая кошка! Спи уж, дурашка!
Утром Ошка очень долго рассматривала спящего гостя, кусалась за ладошки и стеснялась его будить.
Хорошо если ты кошка. Им всё простится. Можно громко помурлыкать в ухо. Можно требовательно потянуть за одеяло и шмыг – в угол.
Ошка положила в стеклянную корзинку петрушку. Розовый перец и засахаренную листву. Таммерманы – Ошкины друзья. Будет нынче пир горой!
-Собралась? Идём, мурлыка!
Ошка завздыхала, как всегда, перед путешествием, оглянулась, не забыла ли чего, и потопала за гостем.
Дождя не было. По небу клочьями ползли истощённые тучи, сквозь них светилось розовое небо, дышалось легко и жадно. Всё -всё, тополи, дома, камни мостовой, всё-всё было умыто и словно помолодело, хоть город и так был молоденький.
Всем прохожим, ошалевшим от дивной погоды, Ошка с гордостью говорила:
-Гостя веду!
И с восторгом оглядывалась.
Но вот и почта занесена и путешествие закончено, ведь можно остаться у Таммерманов, тем более, что дождь дав короткую передышку вновь зарядил мелкой серой пыль. Но милок так смотрит, так уговаривает проводить его из этого «дьявольски прекрасного места!»
 И тут случилось невероятное, у самой границы, у той самой запретной черты милок оглянулся и вдруг поцеловал Ошку.
-Я приду. Как-нибудь.
И сделав жест рукой, он исчез в тумане.
А Ошка осталась стоять, мод мокрым дождём, возле какого-то дурацкого жёлтого дорожного знака. На кой чёрт он тут стоит, ведь в городе даже дорог нет!