Я - Звезда

Так бывает. Так очень часто бывает зимой.Я просто переходила через дорогу.Ты знаешь, я никогда не умела носить обувь на высоком каблуке, и стаптывала его на одну сторону, вот мы и придумали набивать такие железные подковки, чтобы каблук не стаптывался.Я просто переходила через дорогу. Вот эта подковка на каблуке... Она поехала, и я упала под колёса грузовика. Помню дикую боль в голове, длившуюся одну секунду. А потом - темнота, тишина...

1
Очнулась я, сидя на полу в какой-то мрачной комнате, облицованной кафелем. Комната была пуста, под

потолком горели люминесцентные лампы, в у дальней стены стояла одинокая каталка. На каталке лежала девушка, накрытая простынёй, одна рука безжизненно свесилась с края. Мёртвая, что ли?..

Взгляд мой вдруг упал на большие круглые часы на стене. Половина десятого! Я же на работу опоздала! Я подскочила и бросилась к двустворчатой двери, которая, по-видимому, вела в коридор. Наверное, я получила лёгкое сотрясение мозга, вот меня и привезли сюда. Странно, голова не болит. Я не хочу лежать в больнице. Так очень долго придётся не видеть тебя. Мы ведь можем увидеться только на работе, а в больницу ты ко мне не придёшь.А ещё я в одной комнате с трупом, и мне немного страшно. Или она жива, но без сознания? Эти мысли за мгновение пронеслись в моей голове,
пока я бежала к двери... Схватилась за ручку. Какая-то сила отбросила меня назад. Я снова встала, и снова упала. Снова и снова. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я поняла... ручка двери проходит сквозь мою руку! Что за чертовщина?.. Я снова и снова пыталась открыть дверь, но не могла ухватиться за эту чёртову ручку... Мне захотелось плакать...

Дверь открылась сама.

Вошёл немолодой врач и подошёл к девушке, лежащей на каталке. Я окликнула его, но он, кажется, не услышал.

- Красивая ты, - сказал он, обращаясь к девушке на каталке, - молодая... Скоро мама твоя приедет.

Потом он вздохнул, взял её руку и аккуратно положил на тело. Ей так плохо? Мне вдруг стало её жалко. У меня даже голова не болит. А может, мы вместе под грузовик попали?

Я подошла к девушке. Глаза и губы чуть приоткрыты, кожа на лице синяя... Волосы слиплись от крови. Лицо... До боли знакомое лицо... Внезапно я поняла, что лицо-то моё! И рука моя. Это же я! Как такое может быть? Это я, голая, под простынёй, на каталке... Синие губы, синие ногти... Я умерла? Нет-нет, этого быть не может! Я же платье сшила. Изумрудного цвета. Я так хотела, чтобы хоть оно тебе понравилось, если не нравлюсь я сама! Как же так? Это же несправедливо. Я просто хотела, чтобы тебе хоть что-нибудь понравилось, зачем же меня так?.. Грузовиком меня за
что? За что? Мне стало страшно. Я ничего никому не успела сказать, объяснить, если надо, покаяться... Сейчас придут и заберут? И я тебя не увижу? Больше никогда я тебя не увижу... Я так не хочу!

Что теперь делать? Ждать? Чего? Идти? Куда? Ведь о смерти никто ничего не знает толком. Никто даже не может ничего человеку посоветовать - вот он понял, что умер, и что дальше? Теперь нужно всё решать самой... Даже посоветоваться не с кем...

На часы я не смотрела. Я не знаю, сколько прошло времени. Потом вошла мама и, увидев её, я вернулась к реальности, если это можно назвать реальностью. Я увидела, как посерело её лицо, когда она посмотрела на моё... тело... Моё тело... Как покатились слёзы по её серому лицу. Мне захотелось кинуться к ней. Но она же не увидела бы меня, она видит другую - синюю, со слипшимися от крови волосами, полуоткрытыми стеклянными глазами...

Врач накрыл это всё простынёй и повёз меня вон из комнаты... Потом все разошлись. Погасили свет. Я видела, что погасили свет, но темноты я не заметила. Окна были закрыты плотными шторами, но я не видела темноты. Всё осталось
как прежде. Странное новое состояние. Я не знала, куда мне идти, я не знала, что мне делать, но начинала чувствовать какую-то... лёгкость, что ли. Может, в этом моём новом состоянии есть не только ощущение полного одиночества, но и
какие-то преимущества?

Например, можно ведь как-то пройти сквозь стену? В кино так и показывают. Я решилась попробовать. Дверь... Я подошла к ней вплотную. Набрать побольше воздуха... Стоп! Чем? Никакого воздуха, и глаза не закрывать, глаза мои в холодильнике, вместе с моим... телом. Нужно просто сделать шаг.

И я его сделала.

И очутилась в больничном коридоре. Нужно побыстрее найти выход из этого коридора. Мрачно здесь, неприятно. И всё-таки, кто-то же должен за мной прийти, а? В кино же так показывают - либо светленькие приходят, либо...

Это было долго. На какое-то время меня даже охватила паника. Морг, лестница вверх, травматология. Очень много народу, многие в крови. Руки-ноги переломаны, но по этим людям никто не плачет, слёзы не текут по серым лицам близких. Эти люди не одиноки, и им не так страшно.

А мне страшно.

Страшно и вместе с тем легко, непонятно легко. Скорее всего, от этой непонятной лёгкости и страшно. Потом - приёмный покой. В троллейбус я, конечно, не сяду. Да здесь и недалеко. Как ни странно, но у меня определилась довольно чёткая цель. Если за мной не приходят, хотя, исходя из всех религиозных учений, должны (правда, непонятно, кто), я куда-то должна идти сама. И я совершенно точно знала, куда пойду. Я просто решила, куда мне нужно идти. Я хотела увидеть тебя.

Вам уже сообщили. Ты сидел в моём кабинете и наблюдал за происходящим на мониторе. Иногда ты брал трубку телефона, видимо, чтобы позвонить кому-то из абонентов проверить связь, как это делала я, но клал её обратно. Ты никогда не был любителем разговаривать, даже если это нужно. А ведь начальнику цеха такое твоё поведение не понравится. Забыл, как вас гоняли, пока не ввели должность диспетчера? Моя... смерть... для вас не оправдание, она может быть оправданием только для меня.

Когда зазвонил телефон, ты почему-то вздрогнул. Ты думал о чём-то?

- Алло... Её нет... Не будет... Нет, попала в автокатастрофу... Нет, насмерть... Не знаю, вроде утром... До свидания...
И снова я заслушалась. Наверное, услышав твой голос через тысячу лет, я узнаю его. Звонили мне, не знают о моей... смерти, значит, кто-то из поклонников. Впервые после подобного звонка я не увидела на твоём лице усмешку. Помнишь, как ты спросил однажды: "Опять новый, ты шлюха, что ли?" Я так и не сказала, что пыталась найти тебе замену. Я просто обиделась. А на следующий день ты принёс мне шоколадку. В знак примирения, сказал ты тогда, попросил прощения. Конечно, я тебя простила. Как можно было не простить тебя? Это было, наверное, тысячу лет назад. В кармане моей шубы мама найдёт обёртку от той шоколадки. А может, уже нашла и выкинула. Ей даже невдомёк, что значит для меня эта бумажка. А ты никогда не узнаешь, что я сохранила её в память об этом единственном твоём подарке.

2
 Меня привезли домой через три дня, как и положено. Надели на меня то самое изумрудное платье, которое я сшила для тебя, а потом всё это закрыли саваном. Я стояла рядом и смотрела на себя. Макияж какой-то идиотский сделали, я так и не красилась никогда. Нет, наверное, хорошо, что ты не пришёл – я бы тебе такая не понравилась.

Боже мой, как я только не пыталась извратиться, чтобы хотя бы комплимент услышать! И блондинкой становилась, и стрижки меняла, на одежду разорялась. Если бы мне кто-нибудь сказал, что ты не моя судьба, может, всё было бы по-другому. Может, и стало бы мне легче. Вот только не знал о моей любви к тебе никто. Кроме тебя. И Того, Кто где-то там… наверху.

Нет, интересно, а почему за мной никто не приходит? Кто-то же должен.

Пришёл священник. Вот чего не хочу, так это чтобы меня отпевали. Нет, не потому, что я не уважаю это всё… Наоборот. Но с моей стороны это не совсем красиво. Я в церкви-то была лет десять назад, не меньше. Что-то он читал, но я не разбирала слов. Больше всего меня начинало поражать то, кто пришёл проводить меня, так скажем, в последний путь.

Вот Марина, которая всю жизнь трещала, что я жить не умею. Это ты должна сделать так, а это вот эдак, а вот этот мне не нравится, он слишком толстый, зря ты с ним встречаешься.

Вот Оля, от которой на предложение пойти вместе прогуляться, всегда был слышен вопрос: «А у тебя денег на меня хватит?» Или ещё хлеще: «Денег займи, но я тебя с собой не возьму, Сашу (Гришу, Колю – возможны вариации) уведёшь!» То есть это мы по себе, наверное, судим.

Тётя Катя. Это какая-то седьмая вода на киселе. Она у нас верующая и высокодуховная. Сидит плачет, крестится. Крестится-то она, потому что здесь священник. Вот у моего брата двоюродного жена, Татьяна, – та действительно верующая. Я никогда не видела, чтобы тётя Катя молилась перед едой, как это Таня делает. А от этой всё время слышишь: «Спасибо Господу Богу!» - это если её дочь увеличила свой капитал, и «Тебя Бог накажет!» - это по отношению ко всем остальным, по любому, в принципе, поводу. Шепчет чего-то.

О-па!

Ещё одно преимущество – я могу подслушивать, причём абсолютно незамеченная. Ой, нехорошо это, но соблазн! «Упокой, упокой, упокой…» Сказала бы хоть, кому она там покоя желает.

Злая я какая-то стала.

Нина Павловна. Есть такая фраза – в гробу перевернулся. Так вот, ерунда полная! Лежу смирненько, не шелохнусь. У этой я вообще ни на что не способна. У меня даже квартиры нет, как у её дочери. Несколько раз я ей намекала, что дочери-то своей квартиру она сама и купила, и заслуги её дочки в этом никакой. Но я всё равно дура набитая и дура последняя. И по барам хожу вечно. Ходила, каюсь, но на свои, кровным трудом заработанные, а не на мамины, как её доча. Сегодня даже не исполняется такое правило – или хорошо, или ничего. Маме моей конкретно было сказано, что я сама виновата, потому что всегда была безалаберная. Какая связь? Гололёд на улице. Священник, когда уходил, сказал ей, чтобы она воздержалась с такими высказываниями. На всё воля Божья. Что-то ещё шепнул, я не стала подходить ближе – неудобно как-то, священник всё-таки. Но что-то такое, что заставило её замолчать.

Больше я её никогда не слышала.

На кладбище мёрзли. Был такой ветер, что деревья нагибались чуть ли не до земли. Как в феврале. А ведь сейчас декабрь, скоро Новый Год. Я испортила праздник своим родным. Они все говорили, старались вспомнить что-то хорошее про меня. Я оказалась прямо святой. Добрая, щедрая, сострадательная. Смешно… Только мне на мгновение показалось - многие рады, что в этом красном гробу я, а не они. Красивая. Молодая. Самое главное – я молодая, а они…

Ты знаешь, живёт в нашем городе один человек, который много раз мне говорил, что я – королева, я – звезда, я – единственная в мире. И он был единственный во всём мире человек, который сказал мне это вслух, пока я была… жива. Сейчас, после моей… смерти, я действительно оказалась звездой для всех. Но только не для тебя. Ты не пришёл. Мы работали год вместе, бок о бок, рядом, но ты не пришёл. Может, и хорошо, что ты не пришёл. Ты всегда ненавидел меня.

А для них я – звезда. Только ведь тому синему телу в моём изумрудном платье безразлично, что о нём говорят. А мне… Если бы ты пришёл… Они плачут. И многие плачут искренне. Не знаю, как, но я отличаю искренние слёзы от фальшивых. Искренние… светятся, что ли. И светящихся слёз больше.

Никак не могу понять, какая случилась беда? Ну, лежу я синим трупом в красном гробу, заколотят сейчас крышку, закопают, пойдут водку пить, блинами закусывать. А горе-то какое? Я же тут. Там только оболочка. В мультфильме про синюю птицу есть шикарное понятие памяти – умершие дедушка с бабушкой говорят мальчику, что он их видит, потому что помнит. Или они все хотят меня забыть? Закапывают. Жалко их, мёрзнут, наверное. А я почему-то в этом самом платье изумрудного цвета, и мне не холодно. Ну, правильно, как мне может быть холодно – мёрзнуть-то нечему.

Закончилось всё довольно быстро. Установили красивый мраморный памятник, закидали венками. И разошлись.

А я осталась одна.

3
Никогда не видела восход на море...
Я осталась одна у своей могилы. И одиночество больше не пугало меня. Я смотрела на своё лицо на фотографии. Лицо чуть-чуть улыбалось. Потом я услышала женский голос:

- Ну что, пойдём? – я обернулась. Возле меня стояла удивительной красоты женщина в синем платье.

- Куда? – спросила я.

- Тебе надо же куда-то идти. Или ты собираешься стоять здесь и смотреть на свою фотографию вечно? – она протянула мне руку, я вложила свою ладонь в её. Через мгновение окружение поменялось – зима превратилась в лето, я не видела мрачного серого кладбища, исчезли трубы городских заводов. Вокруг был лес. А может, роща. Ничего особенного, скажем так, небесного. Нормальные сосны, нормальные берёзы, травка, муравка, ягодки даже, кажется. Мы идём, взявшись за руки, по тропинке, и напоминает мне эта тропинка ту, по которой ходила я в детстве на даче купаться. Сейчас мне показалось, что это было невероятно давно.

Тропинка вывела нас на берег моря. На горизонте восходило солнце. Никогда не видела восход на море…

- Красиво? – спросила женщина. Я кивнула. – Ты ведь мечтала это увидеть, я тебе решила показать перед беседой.

- Беседой с кем? - она не ответила. Её не стало. Даже не исчезала, а просто не стало.
А я села на песок. Солнце поднималось медленно, меняло цвет от ярко-красного до золотисто-жёлтого, я смотрела на него, и мне не надоедало. На что там можно смотреть вечно? Как горит огонь, как течёт вода, как работают другие... Ещё как восходит солнце. Конечно, наверное, у живых людей могут устать глаза.
Когда ты умрёшь, желаю тебе сидеть на берегу моря и смотреть на восход солнца, ведь любимым желают самое лучшее. Хотя, откуда мне знать, что лучше для тебя. Я тебя просто любила, и никогда не знала, что ты за человек. Я хотела узнать, спрашивала, что тебе интересно, но ты молчал, я пыталась подружиться с тобой, но ты отталкивал меня, я пыталась разлюбить, но, увидев тебя утром, забывала, что должна это сделать. И в день той страшной катастрофы я была рядом с тобой и просто любовалась. А ты даже не заметил моей смерти. Может, это и правильно.
Никакой трагедии не произошло.

Моя странная лёгкость постепенно сменилась таким же странным покоем. Что успокоило меня – солнце, море, или воспоминание о твоей улыбке – я не знаю. И мне это понравилось. Наверное, потому, что не было у меня покоя. Покоя в жизни нет ни у кого. Я улыбнулась своему покою. И в этот момент ко мне подошёл Бог.

- Зачем ты это сделала? – спросил Он. Я удивилась.

- Это был несчастный случай… – Бог покачал головой:

- Конечно. Но ведь ты хотела умереть.

- Я для него чужая, - ответила я и заплакала. Я давно не плакала вот так, чтобы кто-то видел. Я от всех скрывала и свою любовь к тебе, и свою боль, которую мне причинила эта любовь. Я плакала в подушку. А сейчас я заплакала, не боясь, что кто-то осудит и упрекнёт. Я плакала, а Бог гладил меня по голове, как маленькую. И вместе с моими слезами постепенно уходили боль, печаль, страх и одиночество. Остался покой. Нет, вместе с покоем осталась ещё Любовь, но она уже не могла причинить мне боли…

- Что теперь будет? – спросила я Его, когда слёз уже не осталось.

- Вечность. У тебя есть целая Вечность. Ты знаешь, когда люди умирают? – я покачала головой, - Когда их невозможно исправить, или если они выполнили своё предназначение. Исправлять тебя не от чего, а вот предназначение ты не успела выполнить.

Мне показалось это таким жестоким... Я не успела, но этот несчастный случай допустили... Потом мне пришло в голову, что могу же я знать...

- Он, - Бог услышал мой немой вопрос, - Ещё немного, и исправить его жестокость уже не удастся. Твоя любовь, его вера в твою любовь, должна была придать ему сил, чтобы он смог с честью прожить свою жизнь. Понимаешь, ты должна была жить с этой любовью, но твоё ощущение собственной ненужности в мире приблизило конец. Теперь тебе нет места ни там, ни здесь.

- Ты отправишь меня в Ад? – Он посмотрел на меня своими добрыми глазами и чуть заметно улыбнулся:

- У каждого своё понятие Рая и Ада. Рай – это место, где сбываются мечты. А многие люди не понимают, чего хотят на самом деле. Чего ты хочешь?

- Я хочу быть с ним.

- Неправильно. Вот когда поймёшь, о чём мечтаешь, возвращайся сюда. И мы с тобой снова поговорим. У тебя впереди целая Вечность. Постарайся понять, очень тебя прошу…

И Он ушёл. Он не исчезал, и не улетал, а просто встал и пошёл прочь вдоль берега моря. Сутулый старик. Мне показалось, что Он очень устал. В какой-то притче Бог сказал человеку, что в самые тяжёлые моменты жизни Он нёс человека на руках. Наверное, Ему очень тяжело нести нас всех на руках. Нас много, а Он один. Он шёл, и было видно, как Он покачивает головой. Он меня попросил понять свою мечту. И я должна выполнить Его просьбу. Обязательно должна. Его, наверное, мало что радует, а я знаю, чем могу порадовать.
Мне нужно понять, о чём я всю жизнь мечтала...

Что же, я возвращаюсь.

4
Это называется - те же и спаниель.

Картина маслом на девятый день после моей смерти. Спаниель - это мой двоюродный племянник. Может, я чего-то не понимаю, но, по-моему, на поминках должны присутствовать люди, которых уважала я и которые, в свою очередь, уважали меня. Но никогда я не видела ничего подобного. И сейчас то же самое. Он на похоронах не был, но на поминки тогда пришёл. Я не видела, я была маленько... в другом месте, но в том, что он тогда пришёл, я больше чем уверена.

А пришёл он потому, что знает - здесь кусок водки обломится.

Молчащая Нинель Павловна, видимо, нашла себе занятие поинтереснее... Не видела я её больше и не слышала. Ну, для тёти Кати нашёлся лишний повод
порассуждать о вере. Сейчас она всем рассказывает с видом знатока, что на девятый день душа отлетает, и она очень надеется, что я через мытарства прошла, что Бог меня не наказал, и что душа моя в Царствии Небесном, потому что душа у меня была большая. Интересно, почему я от неё этого никогда не слышала? Откровение прямо - душа большая. Хотя, плохого про себя я от неё тоже не слышала никогда. Другие слышали. От неё. Про меня. А теперь она утверждает, что все передо мной виноваты. Вот опять, какая связь? Просто несчастный случай. Гололёд на улице. Нет, эту странную женщину я никогда не пойму.

Остальные пьют и закусывают. Папа только пьёт. Он никогда не закусывает. Сдерживает слёзы. Ещё сто грамм, и голос его начнёт срываться – он заплачет. Знаю. Так было много столетий назад. Мама тогда не пришла домой, а в себя она пришла через девять дней... А окончательно встала на ноги после той аварии через девять месяцев. Воистину, волшебное число.

В её случае был мотоцикл, в моём – грузовик. Папа тогда крепко выпил и начал плакать. Мама не плачет, мама всех кормит. Я никогда не думала, а что же будет с мамой, если вдруг меня не станет. Она сильная, она всегда была сильной.

И меня заставляла быть сильной. И я устала раньше, чем она. В её жизни был смысл. Я смысл своей жизни потеряла.

Скучное это дело. Весь интерес у людей - рассуждать, какая я была хорошая. Умная, красивая, добрая, щедрая, тактичная. Звезда прямо. Настоящая звезда. Спаниель нажрался как свинья, начал плакать. Вот, если бы не родственница была, я бы от такой женщины... Он меня моложе на три года... Был. Молодой мужик, а с двух рюмок уже - каша для язвенников, а не человек. Даже не подумал, а нужен вообще такой.

Хоть бы телевизор включили. Интересно, почему нельзя? Я совершенно забыла, что смотрела по телевизору. И вообще, интересно, что в мире делается... Как изменило этот мир моё отсутствие, если я такая вся из себя замечательная? Честное слово, противно даже. Вижу же, что лицемерят. Не все, но многие. Вижу, не знаю как, но вижу, как тогда, на кладбище, со слезами. Честные слова звенят и искрятся как хрусталь. Лжи практически не слышно и она коричневого цвета... И этого цвета больше в этой комнате, где я для всех - звезда. Противно, но я нахожусь здесь. И не потому, что мёртвых тянет домой, далеко не поэтому...

Я ждала тебя. Я ждала тебя месяцами. Я ждала, что ты поздравишь меня с днём рождения, но ты не поздравлял. Я ждала, что ты что-нибудь символическое подаришь мне на Новый Год, но ты не дарил. Я ждала, что придёшь похоронить меня, но ты не пришёл. Я жду тебя сейчас. Жду, что ты придёшь и хотя бы скажешь моим родителям соболезнования. Никто не знал о моей любви к тебе. Никто бы даже не догадался тебя обвинить в моих страданиях.

Но ты не пришёл... Ты не заметил моей смерти.

Каждому из нас хочется быть незаменимым, но так не бывает. У неё длинная коса, она высокая, у неё шикарная улыбка... Но у меня лучше... была. Голос у неё тихий, приятный. Лицо так вообще отпад. Картины бы с неё писать. Все наши мужики от неё млеют, и тебе тоже приятно с ней общаться. Со мной вот было неприятно, а она тебе нравится. Сидит в моём кабинете, и даже начальник цеха вроде как доволен её работой. Моей работой, он, конечно, тоже доволен был, но меня ведь не вернёшь. Только вот я столько по халявному Интернету не шастала.

Короче, автокатастрофа вам на пользу пошла. Вот только несколько раз меня что-то укололо, когда ты разговаривал с ней. Небольшой укол в душу, который сразу же забывается...

Ты не знаешь, но я была везде с тобой. Я много узнала о твоей жизни. Я узнала, что тебя недолюбливают на работе и считают букой. Раньше мне казалось наоборот. Я узнала, что ты нежно любишь свою дочь, и это, пожалуй, единственный человек, к которому ты относишься настолько нежно. Я узнала, что тебя ненавидит тёща и ходит ко всяким шарлатанам делать установки на развод её красавицы доченьки с тобой.

Я узнала, что ты рассказал своей жене о моих чувствах к тебе.

Я узнала, что пока я была жива, это было у вас поводом для шуток. Я узнала, что ты смеялся надо мной. И она тоже смеялась. Мы с ней виделись один раз. Мне она показалась адекватным человеком, она мне даже понравилась, но ты мне не поверил. Не поверил, что я разделяла твою точку зрения насчёт того, что жена у тебя замечательная.

А вы смеялись надо мной. И вам никогда не дано узнать, насколько это мерзко. И уж точно никогда вы не узнаете, что мне даже не было больно. На том берегу я забыла, что такое боль. Мне вас стало жаль. До слёз жаль, вот только плакать нечем... Вы, конечно, молодцы, что сейчас себе такого не позволяете... Но хотелось бы послушать.

На работе интереснее... Время от времени укол в душу. Иногда его не было неделями, иногда он появлялся очень часто... И я не могла понять, что это за укол...
На Восьмое марта вы принесли той девушке тортик. Я тортика была недостойна... Никакая я не звезда, меня ненавидели все. Вы сидите, пьёте чай, мирно так трепетесь. И снова укол...

И если бы у меня было тело, я бы поскочила... А может, упала бы... Заплакала бы... По потолку пробежалась... Не знаю, но когда я поняла природу этого еле заметного укола, весь мир перевернулся, с этого момента всё начинает становиться на свои места, и я начинаю понимать, в чём дело и в чём моя мечта...

Иногда ты называл эту девушку моим именем.

5
Так уже было когда-то давно. Я была счастлива только потому, что ты здоровался со мной. Одно твоё сухое "Привет!" было для меня манной небесной - я знала, что я не пустое место для тебя. И по имени ты меня называл очень редко. А теперь, когда меня нет, ты повторяешь моё имя чаще, чем когда я была.

Ты помнишь меня. Сначала я подумала, что это сила привычки - год изо дня в день рядом, в соседних кабинетах, год каждое утро здороваться и каждый вечер прощаться - конечно, можно привыкнуть, тем более когда это так внезапно кончилось...

Но шло время. И ты время от времени называл её моим именем. Потом я научилась понимать, когда ты произнесёшь его. Когда ты не высыпался, потому что очень неспокойно спал. Когда ты ссорился с женой, и утром вы расходились каждый по своим делам, даже не попрощавшись друг с другом. Даже в такой дружной семье, как у вас, бывают разлады.

А иногда просто так, ни с того ни с сего ты задумывался, твой взгляд становился отстранённым, и в этот момент подходила она, спрашивая что-то важное. И ты называл её моим именем. И я стала тебе отвечать. Ты не слышал, но я говорила с тобой. Ты не видел, но я была рядом с тобой. Мне нужно было быть рядом.

Ты помнишь меня. И мне нужно поговорить с тобой.

Ты спал, когда я растворилась в твоём теле и проникла в твой сон. Ты сидел на берегу моря и смотрел на восход солнца. Я подошла и села рядом на песок.
- Никогда не видел восход на море... - сказал ты.
- Всякую мечту можно осуществить, - ответила я, - сядь в поезд и увидишь.
А потом мы молчали и смотрели, как медленно поднимается солнце. В твоём сне были два играющих дельфина на фоне восходящего солнца... Солнце, море и покой. Каждому хочется покоя. Я сидела на берегу, рядом был ты, и нам не нужны были слова. В жизни своей, когда ты был рядом, мне очень хотелось тебя обнять, почувствовать твои плечи и руки, но этого так и не произошло.

А сейчас всё это такое далёкое, зыбкое и неважное. Сейчас просто хорошо смотреть на море и знать, что ты рядом. Настолько хорошо, что я забыла всё, что хотела тебе сказать, когда решила прийти в твой сон. Ты рядом, ты меня видишь, ты меня помнишь, и ничего важнее этого быть не может.
- Хорошо, что ты здесь, - вдруг сказал ты, - Странно знать, что ты больше никогда не придёшь.
Я не знала, что тебе ответить. И мы молчали, пока ты не проснулся.

А потом ты уехал на юг - смотреть восход на море.

Всякую мечту можно осуществить...

У меня дома поселилась тоска. Родители и прежде редко разговаривали друг с другом, а сейчас и вообще молчат. Как будто не существуют друг для друга. Как будто чужие люди. Иногда папа прикладывается к бутылке, и мама начинает его ругать. Потом он выходит из запоя и они молчат. И тогда к маме идут подруги. Никогда их столько не было. Они говорят про погоду, прижились ли огурцы, взошла ли петрушка. И у каждой одна мысль. Каждая из них рада, что на месте моей мамы - только моя мама, а не они.

Иногда мама вспоминает меня, и тогда льются слова сочувствия. Коричневого цвета. Полгода нет в моей квартире прозрачности хрусталя. Всю жизнь мы окружаем себя лживыми людьми. Но маме легче, она не знает цвета этих слов. И чаще у неё возникают мысли, что незачем ей больше жить. Я пытаюсь понять, зачем она жила, и почему не хочет жить сейчас, и пытаюсь разобраться в той каше, которая творится в её голове.

Она ждала. Она ждала от меня чего-то. И это что-то не имеет чётких очертаний. Иногда я бываю матерью большого семейства, дом мой сверкает от чистоты, и рядом со мной мужчина, совершенно непохожий на тебя, и всегда в галстуке. Иногда я бываю большим начальником непонятно чего в окружении непонятно кого. Иногда я - невинная невеста, иногда - женщина-вамп в стильных нарядах. И всегда такая, какой мечтала быть она сама...

Даже сейчас она не понимает, что моя недолгая жизнь была моей жизнью. А как она может понять, если я сама не знаю, зачем мне нужна была моя жизнь... Но мне показалось, я поняла, зачем мне моя смерть...

У тебя приподнялось настроение, когда ты вернулся загоревший. Ты больше не называл ту девушку моим именем, и перестал быть букой. Мужики даже посплетничали, что, наверное, нашёл любовницу на югах, и надо соответствовать, потому и изменился. Всё-таки, какие же мужики дети...

Ты стал чаще улыбаться, ты стал приветливее, и только я знала, что это произошло только потому, что ты поверил в свою детскую наивную и маленькую мечту и осуществил её. Я знаю, что ты много раз приходил рано утром на берег моря и смотрел на восход, и как будто специально для тебя на фоне солнца играли два дельфина... Всякая мечта, даже самая ничтожная, должна осуществиться. Она даёт нам новую жизнь, и может, даже счастье... И в твоём маленьком счастье было немного меня... Я смотрела на тебя и понимала - вот мой Рай. Быть рядом с тобой, охранять твой сон, радоваться твоим радостям, и знать, что у всякой горечи есть конец.

И я смирилась с этим. Пусть я совсем одна, без седого мудрого старика, ты меня не видишь и не знаешь, что я здесь, но мне не нужно больше ничего. Ведь я знаю, что ты меня помнишь... Это стало нормой - ты всё больше любил людей, а когда почему-то переставал их любить, я приходила в твой сон. Я поняла, что после наших встреч у тебя в голове что-то щёлкало, как будто воспоминание обо мне заставляло тебя быть добрее...

Под шквальным ветром ты плутал по кладбищу до сумерек. Прежде, чем стемнело, ты нашёл мою могилу. Ты принёс две чайных розы. Здесь уже есть столик и скамеечка... Я даже не заметила, когда это успели сделать... Я весь этот год была рядом с тобой. Для меня перестали существовать все, кроме тебя. Ты положил розы на снег и присел на скамеечку. Ты смотрел на моё чуть улыбающееся лицо и мне показалось, что в глазах твоих поселилась вселенская тоска.
- Ты прости меня, красивая, - сказал ты, - я никогда не стоил твоих слёз, слишком ты светлая для меня.

И я всё поняла.

Вы говорите, Бог накажет? Отрекитесь от своих слов. Он незримо с нами всегда. Он идёт рядом с нами, пока мы живы, и не оставляет нас после смерти. У каждого своё понятие Ада и Рая. Мы сами делаем себе Ад. А в Раю нас ждёт вечный разговор с Богом. И каждому Он даёт последний шанс.

Шанс был дан тебе. Всё это время, перебирая в памяти все беды и страдания, которые ты мне причинил, ты пересматривал своё отношение к людям. Когда тебе это надоедало, я напоминала тебе, что можно много потерять. Ты пришёл сейчас, год спустя, сюда, и сказал одну фразу, которая всё поставила на свои места окончательно. Теперь в твоей жизни никогда и ничего не будет, как прежде. Тебя уже не нужно исправлять, тебя медленно, но верно исправила моя смерть... Теперь тебе осталось просто жить. Просто жить дальше.

И моя помощь тебе больше не нужна. Мне пора уходить. Я слишком долго задержалась здесь, а ведь у меня впереди целая Вечность и вечный разговор с Богом. Я знаю, что совсем рядом, на том песчаном берегу Он уже ждёт меня и улыбается. Потому что я выполнила его просьбу. Я всё поняла.

Я всю свою жизнь мечтала поверить в то, что я - Звезда.

Теперь я в это верю.