I. Дожить до утки под кроватью. Лихорадка

* Утка под кроватью *

Летом, в пиковую жару, когда самое время пузиком лечь, ручки скрестить и ножками травку трогать, загремела я в больницу. Под самые, что ни на есть, фанфары загремела. В голове звенело так, что гром  с молнией детским посапыванием казались.  Высокую температуру за выходные сбить не удалось и цеховой врач, не вдаваясь в глубокие исследования, выписал направление в стационар: «Наверное, у вас мышиная лихорадка…. Вдруг вы умрёте? А у нас тут проверки постоянные….». Мои тридцать девять внутренних градусов особой волей не обладали, болтались тряпками, да и в больнице я никогда не была, поэтому сопротивляться открывшейся внезапно неведомой перспективе не было ни сил ни желания.

Начинался понедельник. Был ли это какой-то знак или обычное стечение обстоятельств - это не важно. Важно, что было. Время показало, что важно.

На пятый этаж нашей корпоративной больнички меня ввезли на каталке. При температуре  тридцать девять и пять, а она за какой-то час  подросла именно до этой отметки, предполагалась только такая транспортировка. Дома я заботливо была одета «во всё лучшее сразу», поэтому выглядела как чучело: свободные штаны, футболка почти до колен - это «чтобы тебе дышалось легче» и страшная, местами покоцанная, авоська в руках - «вот эта побольше, сюда всё сложим». Странно, я же вроде эффектная женщина и надо бы за собой следить, но меня подобное облачение ничуть не волновало. Замелькали устрашающие таблички: «бельесброс», «раздатка», «клизменная» и «зав. отделением Балуев».

«Ндааааа, не забалуешь», - подумалось отчего-то.

Под кроватью поджидала белоснежная «утка»-тазик. «А утки уже летят высоко»,- минорно-оптимистично забредил рассудок, но тут же обо всём забыл под давлением всё тех же тридцати девяти и пяти. Я рухнула.  Лежа, эту затейливую причуду, наверняка изобретательного дизайнера, не было видно, поэтому песня об утках, что летят, как-то быстро забылась. Ещё почему-то хотелось есть. В больницу я попала первый раз в жизни и, наверное, это просто было нервное. Неизвестность всегда пугает, а нервозность пробуждает аппетит. Впрочем, как человек худой и подвижный, есть я хочу всегда.

Из пищеблока тянуло чем-то тошнотворным. «Хоть бы не макароны с рыбой»,- вспомнились ужасы счастливого летне-лагерного детства. Детство действительно запомнилось светло-праздничным, с походами-кострами-конкурсами разными. Омрачали его лишь макароны с рыбой на ужин. Рыба, независимо от того, была ли она жареная, или её просто отварили, вызывала почему-то исключительно рвотные рефлексы.

Разумеется, рыба и была. Классика общественного питания. Кстати, на ужин в больнице рыба была всегда. С редкостно непривлекательным запахом и отталкивающим внешним видом. Тоже классика?  Мечтая о слипшихся в судорогах любимых пельменях, а в этот раз они представлялись огромными пельменоидами - инопланетянами с приплюснутыми ушами - обрывками теста, и дырочками-носиками - проблесками фарша, пришлось съесть банан. «Тебе в больнице пригодится»,-  этими словами завершились мои скорые сборы в берлогу болезных. Да вот и пригодился. Потом захотелось воды, и, уже скорее по привычке, я забылась в  тридцати девяти. А что, утки просто так не дают. Только «постельным». То есть, в особых, неподъемных с кровати, случаях. 

Большую часть времени я лежала вареным овощем, но изредка, сквозь температурный дурман, до меня долетали обрывки разговоров. Разговоров весьма и весьма интересных! Кстати, об овощах. Я себе представлялась почему-то морковкой: постоянно красная от температуры кожа, раздвоенное для обдува корневище-ножки вдоль кровати, ибо на улице тридцать восемь в тени, а внутри кондиционеров нет, и синюшно-зелёные от многочисленных капельниц ручки-ботва, разметанные по подушке.

 И вот лежу я морковкой и слышу:
- Слушай, Дин, всё хочу спросить. У тебя сейчас мошки перед глазами есть?- говорил голос позвонче.
- Да вот у тебя это же спросить хотела. Как оно после капельницы?- отвечал другой совсем тихо.
- У меня черненькие, с загогулинками. А у тебя какие?
Эти тридцатилетние женщины лежали с похожими диагнозами, что-то с внутричерепными давлениями и разными причинами, его вызывающими, поэтому мне стало интересно. Я прислушалась.
- А у меня какие-то светленькие, сопливые, расплывчатые.
- Ну, присылай своих к моим, пусть пообщаются.
- Вот приятно поговорить с человеком, который в теме.
Они немного помолчали.
-Дожили,- тихо и как-то «в никуда» сказала та, к которой обратились Дина.
И вдруг обе они начали смеяться. Болезнь-болезнью, жизнь-жизнью.

Ежедневно я ела что-то безвкусное, много пила, записывала  расход жидкости из организма «интересно, а два огурца -это сколько в миллилитрах?», удивлялась вместе с врачом пяти литрам  суточного диуреза, сдавала анализы по каким-то немыслимым схемам и надеялась на улучшение. В одно из просветлённых низко-температурных утр я заметила перед глазами крупные черточки.
- Девочки, ко мне ваши мошки пришли?
- Это птицы за окном. Черные и быстрые. Не-не, вы наших мошек не трогайте. Они уже почти дружат, - звонко услышала я.
Девчонки опять хихикали.

Смех - лучшая терапия, и галки за окном как-то обнадёживали. Раньше я их почему-то не замечала. С тех пор мы смеялись уже вместе.

В минуты раздумий меня часто посещал вопрос: почему я попала в больницу? Как дожила до жизни такой? Однозначного ответа, конечно, нет. Может быть, возникла необходимость  остановиться в своём ежедневном беге и переосмыслить некоторые вещи? Например, разослать жизненно-важные смс, до которых всё никак не доходили руки. Или,  может быть, пришло время элементарно выспаться. Но лично мне нравится вариант о том, что подобные переживания были мне даны для того, чтобы описать ощущения человека, внезапно оказавшегося на краю. На том самом, на котором душит единственное «Дожила».

Надеюсь, читателям будут любопытны мои наблюдения.



«Салон ритуальных услуг» *

Самая хохотливая  и самая звонкая оказалась работницей салона ритуальных услуг, и первое время она часто отвлекалась на свою работу:
- Оградка нужна? Сколько это по прайсу? Ну, давайте посчитаем: ритуальные услуги, захоронение, услуги морга. Могила христианская? А батюшка нужен? Да-да, я сейчас всё выясню на счет машины и вам перезвоню.
И чуть позже, после того, как телефон летел на кровать:
- Достали уже. Поболеть спокойно не дают. И не откажешь ведь.

В минуты её переговоров я мысленно желала всем здоровья, а сама хотела домой, чтобы подобного не слышать. Рано мне было про оградку.

Мы не выдержали, сделали замечание. «Работа» прекратилась. Зато начались около-рабочие воспоминания. В больнице особых развлечений нет, только болтовня, а работники различных сфер обслуживания, как правило, обладают особой говорливостью, поэтому именно её я слышала чаще других.

Сначала она рассказала про отца.
Звонок в дверь. Открываю. Отец стоит, за косяк держится. Бледный, рука на сердце. Тут же вызвала скорую. А они:
- Вы, наверное, пили?
- Уже который день только кефир. Подташнивает.
Они с этим «вы, наверное, пили» достали уже! Или ещё хлеще «а какашки у вас черные?». Нам пришлось не одну больницу объехать и везде сначала «вы наверное пили» и про черную какашку.
С трудом в одну из больниц пристроила.
- Ну и чего оказалось-то,- любопытство рвалось впереди паровоза.
- Мышиная лихорадка.

 «Ого, у меня совсем другие симптомы! Значит, у меня точно не мышка». Рассказ обнадеживал. Температура, как мне показалось, замерла в раздумьях.

Потом последовал рассказ про соседку.

- Приходит ко мне соседка. Рвёт её, слабость. На Скорой первый вопрос «Вы, наверное, пили». А у соседки от слабости озноб, руки дрожат. Хотела подбородок рукой подпереть, так соскочил. Подумали алкашка. А она вообще не пьёт. Никогда. Скорая навыписывала всякого и уехала. Я сразу в аптеку, соседку лечить. А у неё всё равно рвота, озноб. Вторая скорая забрала.
- Ну и что оказалось-то,- опять хотелось узнать побыстрее.
- Рак. Рак матки. Уже девять химий сделала.

Повисла тишина.
У меня опять к привычным тридцати девяти поползла температура.

Днями позже я случайно услышала разговор по телефону. Голос принадлежал Салону ритуальных услуг:
- Да, в больничке вот лежу. Тут у нас есть женщина очаровательная. Наехала на меня по поводу работы. Я наехала на своих: прекратите мне звонить, собаки сутулые. Знаешь, я сейчас вот тут лежу, появилось время многое обдумать. Наверное, сменю работу. Плохо мне от неё.

Я улыбалась, отвернувшись к тумбочке.



* «Свекровь» *

Особое положение в палате занимала женщина у входа. Она всегда внимательно следила, что происходит вокруг и любила давать советы по различным поводам. Во сне она тоже руководила. Я впервые услышала, что в спящем состоянии можно так громко и внятно разговаривать. «Володя, ставь сюда банки. Эту тёте Соне нальём. Эту домой возьмёшь. Смотри, какой мёд хороший»,- таким был один из её снов. Отдельные фрагменты прерывались смачным храпом. Учитывая, что женщина большую часть времени находилась в дрёме, мы постоянно были в курсе её бесед. Однажды, правда, она внеурочно проснулась утром, часиков в девять, и первыми её словами были:
-Ну, дайте же поспать!

Не удивился никто. То, что она сама постоянно мешает своими храпами и разговорами её ничуть не волновало. Это была просто типичная свекровь. Муж- «человек хороший, добрый, но разве ж он сделает как надо?»; единственный сын, естественно - «неудачно он женился первый раз. Шалава попалась. Мягкий он у меня»; внучка, ей же воспитанная – «вон как мы её воспитали. Красавица, умница. Замуж, правда, неудачно вышла. Мы ей так и говорим, да гони ты его. Ты себе лучше найдёшь»   

Свекровь оправдывала свой статус в любой ситуации. Там, где надо было не только болтать, она могла и поработать руками. Несмотря ни на что. Свекровь же!

Однажды нам предложили вечером помыть полы в палате. Персонала не хватало. А у нас в наличии: я-морковка, Дина с дикими головными болями и невозможностью повернуть туловище вообще и наша командирша. Остальные отпросились домой до утра. Кстати, Свекровь лежала с диагнозом «атрофия нервных корешков». Мучилась сильными болями в ногах уже лет десять и сидела на мощных обезболивающих. Собственно поэтому и спала большую часть времени. Походка её напоминала походку на протезах с привязанными чугунными утюгами.

И вот наша Свекровь «проутюжила» за шваброй, ведро с водой кто-то донёс до палаты и мытье началось.

Она мыла пол минут двадцать, шииирк-шииирк, и всё это время меня жег стыд.  Когда терпеть стало уже невыносимо, я с трудом отлепила себя от влажной простыни и направилась мыть раковину.

Это удивительно, но через пару часов морковочный цвет лица сменился на обычный. Градусник показал тридцать шесть и шесть. Жаль, на очень непродолжительное время.



* «Шапокляк» *

Температура держалась. Капельницы утром и вечером, может, и содержали какой-то лечебный эффект, но динамики пока не было. Капалось девятьсот миллилитров утром, из них пятьсот плазмы, и четыреста вечером, а я всё тем же овощем замерла в пространстве и  изредка прислушивалась к разговорам.

В среду на дневной стационар подселили старушку. Сухонькую, шуструю и весьма активную. Внешностью она была похожа на зловредную старушку из историй про Крокодила Гену и Чебурашку, только канотье не хватало. Диагноз обычный, возрастной «Ой, доктор, у меня что-то с сердцем». Но даже нам, далеким от медицины, сразу стало понятно, откуда причины проблем. «Шапокляк» была настолько активна, ну просто чрезмерно, что сердце с возрастом, скорее всего, за ней просто не успевало. То есть голова, как мозговой центр, команды раздавало, а вот сердце выполнять их уже не могло.

В палату она буквально влетела. «А дальше-то что?»,- было написано на её лице. Она остановилась.
 
- Вот ваша койка,- сказала Свекровь. Она была ближе всех к выходу. Да и вообще, это был её текст.

Шапокляк привычно метнулась на указанное место, поставила два пакета около тумбочки и начала в них чем-то шуршать. Мы потом заметили, она в них постоянно часто чем-то шуршала. Пошуршит-пошуршит, успокоится. Минут через пять опять тянется к своим кулёчкам.

В этот первый раз она достала тапочки, но пакеты около тумбочки ей не понравились.   Она стремительно понеслась относить их на выход. Пристроила около холодильника. Присела на кровать. Подумала. Опять метнулась к холодильнику за «роднульками» и вернула их к тумбочке. Такие же модуляции проделала с уличными туфлями.

Свекровь не выдержала:
- Посидите немного. А туфли вот сюда удобнее поставить.
Шапокляк ненадолго успокоилась.
Совсем ненадолго.

Я заметила, что она поглядывает на воду в бутылке. Опережая вопрос, «Свекровь» как бы извиняясь, сказала:
- Тут до вас женщина лежала, я ей почти полбутылки воды дала. Думала, вернет. А сейчас у меня мало осталось.
Я молча налила в дежурный стакан своей воды наполовину, разбавила вишневым соком:
- Пожалуйста. Пейте.

Потом меня изнурительно мучил вопрос «Зачем я это сделала?». Нет, конечно, подать стакан воды старушке-это святое, но теперь мне каждый раз приходилось думать, не вызовут ли мои действия каких-либо реакций Шапокляк? Активная старушка, чувствуя себя обязанной, постоянно следила: не надо ли вынести мусор или грязную посуду в столовую? Тогда тарелки выхватывались, когда ещё последний кусок только дожёвывался, а мусор исчезал, не успев осесть на стол. Её готовность угодить иногда принимала самые нелепые формы.  Однажды я вздохнула:
- Душно-то как.
-Так давайте я выйду. В коридорчике посижу.

 Возражений старушка не терпела и на просьбы подождать или вообще чего-либо не делать, выглядела обиженной.

Кроме того, она любила поговорить. И про то, что живёт одна «А вдруг что случись?». И про сына, который «хороший конечно, но очень занят» и поэтому сегодня опять пешком придти пришлось. (Семьдесят пять лет! Четыре остановки!). И про кран, который сломался «Слесарь разобрал всё, велел зап. часть купить. Сейчас вот отлежусь, пойду». Шапокляк не умолкала даже во время обхода. Она, вспомнив что-то своё, очень важное безусловно, могла не задумываясь вклинится в беседу лечащего врача с другим пациентом.

Начали подносить капельницы. Незаметно приблизился обед. Хотя больничка одна из лучших в городе, да и дополнительно финансируется, но на стационарниках еду экономит.
 
- Идёмте с нами. В столовой строгого учета нет. Да и многие отказываются, домашнее кушают.
- Да не удобно,- наша Шапокляк выглядела глубоко над чем-то размышляющей. Впрочем, находится в глубоком размышлении, являлось для неё обычным состоянием.
- Да идёмте. Всё равно многие не ходят. Вы только молчите. И про дневной стационар не говорите,-  была у Шапокляк и эта особенность, обо всём всем рассказывать: что она делала и что будет делать.
Она, как показалось, с облегчением сбросила неподъёмный груз размышлений, потом хитро, по-старушечьи – есть у старушек такой особенный взгляд с застывшей вековой мудростью и печатью «ну, я-то знаю как оно на самом деле» - на нас посмотрела и направилась в столовую.

Позже на завтраки-обеды ходила сама. Молча. Схватывала всё на лету. Сообразительная была.

Но почему-то не всегда. Видимо, сбоило не только сердце.
На следующий день после истории с краном  спрашиваем:
- Как дома? Аварию ликвидировали?
- Всё хорошо. Слесарь сегодня придёт.
- Запчасть-то вчера купили?
- Слесарь, говорит, не подходит.
- А вы старую с собой брали, когда в магазин ходили? Мы же вам советовали.
- Сын купил.
- А вы ему старую запчасть давали?
- Слесарь говорит не подходит.

Да, при своей активности, свести концы с концами в разговорах со старушкой получалось не всегда, и от старушки уставала вся палата.

Сидим как-то  с девчонками, иногда мне становилось получше и болтаем о девичьем.
- Надо бы дома полы помыть. Всё некогда,- сказала Салон ритуальных услуг, которую каждый день отпускали домой за кошкой присмотреть.
- А ты бабушку попроси. Ведь придёт,- захихикали мы, вспомнив, как наша Шапокляк собралась прийти одним из вечеров помыть палату.
-Ну,  уж нет. Лучше «жена на час», чем старушка навсегда. От неё же не отвяжешься.

Не надо нас осуждать. Каждая наша правда была правдой каждого. Ведь правда - это не какой-либо факт вообще. Правда - это собственное к нему отношение. И при всём уважении к возрасту, встречаться с подобными старушками хотелось бы поменьше. Правды у нас разные. Конфликтуют.



* Дворецкий на ночь или, курвицы, бегом домой *

Перед выходными палата опустела. Семья забрала Свекровь. Несмотря на малоподвижность, уже с утра на красивом, волевом лице подкрашивались брови, губы, глаза. Семейный клан должен видеть ко всему готового руководителя! Под подписку отпросились соседки-хохотушки. Я осталась одна в борьбе за свою температуру. На вечерней капельнице воткнула наушники в ушки, пошел какой-то релаксовый лаунж, но глаза не закрывались. Одной было страшновато, а  с закрытыми глазами тем более.

Разглядывая стену напротив, я заметила два светильника-бра. Зачем-то уставилась на одно из них. Вдруг на рифлёном стекле стали образовываться различные фигурки. Мышка с зернышком в руках смотрела настороженно. Весёлый клоун подмигивал. Дельфинчик крутился на хвосте. Солнышко сочувственно улыбалось. Чтобы видеть новое изображение, достаточно было закрыть глаза, немного так подержать и затем открыть снова. Один раз мне даже привиделся Ленин на коне. Злое, почему-то монгольское, лицо обрамляла густая марксова борода, и сам он глядел не по-доброму. Бррррр!

Но чаще всех оживал Дворецкий. Нос вороньим клювом, поджатые губы-сардельки, длинные, зачесанные назад, волосы.
- Всё валяешься? - говорил его взгляд, - Быстро встала и пошла.

Да я бы и рада. Но именно в эту минуту я со своими тридцатью девятью пришпиленной бабочкой, тупо и бессмысленно пялилась на капельки лекарства и изо всех сил  прислушивалась к себе. Лекарство капали первый день, предыдущие не помогали, и как оно пойдёт было непонятно.

Поскольку Дворецкий приходил чаще других, я начала вести с ним беседы. А что, в палате же больше никого нет. В зависимости от рассказа менялась и его мимика. Он сопереживал и гневился вместе со мной!

Как-то я рассказала Дворецкому историю о том, как во времена перестройки и пустых полках в магазинах, в одной конторе зарплату выдали курами. Одна из женщин, на радостях, что есть чем семью кормить, немного, на её взгляд, эту радость отметила. А вечером с криком: «Курвицы! – именно так: «курвицы», - Бегом домой!» она с авоськами в каждой руке штурмовала плотный автобус и никак не могла попасть на нижнюю ступеньку.
Я хотела вызвать у Дворецкого улыбку, а он:
- Курица,- он хмурился,- Тряпка! Соберись!

Дворецкий приходил исключительно во время капельниц. Но мне и этого хватало.

Когда капельницу унесли, опять пришло откровение: «Дожила». Вообще, больница – это одно большое состояние «дожила». Наверное, это правильно. До подобного надо именно дожить.

Жаркое лето за окном продолжалось. Температура если и  отступала, то на очень непродолжительное время.

Хотелось домой, а до выписки было ещё далеко.



* О гинекологах *

Наступил понедельник. Неделя в больнице, с жаркими провалами и с кисельно-застоявшимся воздухом в палате  осталась позади. Температура всё чаще спадала до тридцати семи с копейками. Но организм выкинул очередной фортель. Во время дополнительного обследования «а давайте  ещё вот это посмотрим» обнаружилась свежая болячка по женской части. Я тут же схватила в руки телефон. Первым делом позвонила своему гинекологу – благо работала она в этой же больнице и к тому же как-то оперировала меня, вырезала что-то ненужное. Потом знакомой, которая с подобной болячкой жила уже десять лет. Немного успокоилась.

Тема «о гинекологии вообще» перенеслась в палату. Салон ритуальных услуг вспоминала свою беременность.
- Ну что, прихожу к гинекологу вставать на учёт. Она мне – вам надо пройти медосмотр. Я ей - а что, если у меня кто-то в глазах поковыряется или в ушки посмотрит, то сразу мою беременность установить можно? Вообще врачиха странная была. То ей нужно было принести пачку бумаги, фломастеры и крем для рук. Я её спрашиваю: а крем-то зачем? «Ну, я же с вами работаю, руки сохнут»,- отвечает. Или, говорит, сиди, выписывай себе направления, у меня медсестра в отпуске. А однажды перепутала анализы. Фамилии-то у нас  соседкой одинаковые. Ну и что, что она старше в два раза. Ну и что, что  у неё миома матки. Вот врачиха мне и говорит:
- У вас белок в крови.
- Что это значит?
- Вот ты сейчас пойдёшь, дорогу будешь переходить, испугаешься, пуповина оторвётся, сама умрёшь и ребёнка погубишь.
Я сразу к главврачу. В общем, уволили её.

Потом последовали ещё её истории.

- Однажды кровотечение у меня открылось, - продолжала свою бесконечную сагу о жизни «Салон ритуальных услуг», -  А в больнице, мама дорогая, деньги на наркоз вымогают «Вам за деньги или потерпите?», женщина при мне после общего наркоза чуть рвотной массой не захлебнулась. Привезли её после операции, на кровать свалили, как бревно, и уехали. Её рвать начало, а она ж в беспамятстве. Я её набок, потом к врачам: «Вы люди или уроды? Смените хотя бы простынь. Когда мной займётесь? Я же не просто так к вам зашла ногти подстричь. Я же с кровотечением». Потом конечно позвонила дяде в Минздрав. Вот тут и лекарства все нашлись и уход соответствующий.

- Слушаю я тебя, слушаю,- вклинилась я в её бесконечные повествования,- И никак не могу вспомнить, чтобы подобное происходило со мной. Почему так? Ты подумай.  Может, тебе внутреннего стержня не хватает? Достоинства и самоуважения? Да и посдержанней бы тебе стать. Ты же сама провоцируешь всё то, что происходит вокруг.

Её задумчиво-устремлённый в окно взгляд прервал звонок:
-Что? Пипец без меня на работе? Ну, подожди, выпишусь на той недельке, будем совершенствовать твой пипец, - улыбалась она как всегда кому-то в трубку.

А я вспоминала своё. Например, удаление аппендицита.
- Доктор, сделайте пожалуйста шовчик покрасивее», - просила я на операционном столе под местным наркозом.
- Да зачем вам?
- Ну как же. Пойду я по пляжу. Лето, все красивые вокруг, а у меня шов страшный. И что же, мне полотенчиком прикрываться?
Помню, доктор зашивает и приговаривает:
-Смотрите, какой шовчик красивый получается. Я стараюсь.

Или лежала я в род.доме. Всё прошло хорошо, швы как и положено побаливают, но настроение замечательное: человек же родился. Доча-солнышко. А женщина на соседней койке выбрасывает в окно на мужа очередную порцию пирогов:
- Иди и сам рожай, если хочешь.
Объяснялось всё просто. Муж хотел мальчика, а родилась вторая девочка. Успокаивая жену, он имел неосторожной на второй день сложных родов сказать обезумевшей от боли женщине:
- Ничего-ничего. Чуть попозже мы с тобой мальчика родим.
Вот и летели пироги в окно…

Гинекология - не фунт изюма. Дело тонкое. Рвётся иногда.



* Бычкова, привет! *

Наступил девятый день моего пребывания в больнице. Вторник. Палата заметно опустела.

Свекровь забрали дети. Шапокляк со словами «нету тут лечения, нету» решила долго не задерживаться. Стационарники захаживали только на капельницы и быстро исчезали. Стали готовить к выписке и соседку Дину, с которой на тот момент мы на ночь оставались вдвоём. Отсутствие положительной  динамики в её сложной болезни «мальфармация Арнольда-Киари I степени с мозжечковой дисфункцией” врачей не остановило, как не остановило и то, что она практически не снимала шейный корсет и выглядела, как говорят, «в гроб краше кладут».
- Ну, вы выздоравливайте,- сказали они той, которую по-прежнему мучили сильные головные боли и головокружения.

И вот незадолго до её ухода в палату привели очередную больную.
- Бычкова, привет!

С Татьяной, так звали вошедшую, мы познакомились лет двадцать назад на какой-то турбазе и с тех пор, встречаясь где-нибудь на улице, а жили мы в одном районе, меня неизменно распирало: «Бычкова, привет!» Встречи носили эпизодический характер и теперь, увидев её в больнице, пришло озарение о неслучайности случайного. Судьба опять плотненько столкнула нас лбами.
- Ты с чем сюда? – первое, что я спросила.
- С подозрением на мышиную лихорадку. Температура высокая держится уже четвертый день.
- Бычкова! У нас с тобой даже диагнозы похожи! А ещё какие симптомы?
- Температура только. Ну, ломит везде. Хотя, наверное, это я в детском лагере на скакалке перепрыгала. Директорствую там.
-Таняяя. Тебе же почти полтинник!
- Так дети просят. Как откажешь? Как заболела, думала, быстро поднимусь. Вызывали врачей на дом уколы делать. Мальчик пришёл. Хорошенькиииииииий. Я ему сразу: знала бы, что такой врач, стринги бы одела.
Даже при высокой температуре она сохраняла весёлый бычковский настрой.

Чуть позже выяснилось, что у неё теперь другая фамилия, но для меня она навсегда останется Бычковой. Мне кажется, что и в свадьбах, и в разводах она ощущала себя комфортно. И  фамилия Бычкова, из всех через неё прошедших, именно эту черту и отражала. Бычкова, впрочем, также как и я, чувствовала себя удобно в любом возрасте, верила, что всё, что происходит - это к лучшему, а депрессия- это вообще зачем?

Потом Татьяна переключилась на свой мед.осмотр:
- Прошла всех врачей. Последний терапевт. Он мне и говорит: «А у вас никаких хронических заболеваний нет?». «Да вроде нет»,- отвечаю. «Ну, давайте вам хоть остеохондроз напишем. В вашем возрасте он у всех есть. Вам верхний или нижний?» «Доктор, вам видней»

-Бычкова, не слушай никого. Выглядишь прекрасно, несмотря на двух внуков, а раз сюда попала, отдыхай. Хоть выспишься.

Вскоре к Бычковой пришёл зав.отделением и после недолгого осмотра и краткой беседы стало понятно, что здесь она до результатов посевов сыворотки. Кровь на анализ взяли утром, так что лежать ей предстояло дней десять.

В этой миниатюрной рыжеволосой женщине каким-то чудом сгенерировались и чертовская необъяснимая привлекательность французских киноактрис - эдакая Бриджит Бордо,  и искреннее хулиганство Пеппи-Длинный-Чулок.  Однако, в больничных нестандартных условиях внутренняя Бриджит Бордо часто проигрывала рвущейся из всех щелей шкодной Пеппи-Длинный-Чулок. Впрочем, только на радость окружающим.

С её приходом в палате появилось множество гламурных журналов и сильно разнообразилось общее меню. Только в первый день её посетили сыновья, причем старшенький с женой-моделью и ангелочком-внучком. Чуть позже подошел активный свекор, который каким-то образом занял собой сразу всю палату. И совсем вечером мы лицезрели колобка-супруга, который, как потом выяснилось младше Бычковой на одиннадцать лет.  Наш холодильник покряхтывал от обилия вкусно-полезного: куриные ножки и крылышки, тушеные в каком-то специальном соусе, свежая картошечка, домашние котлетки, плов. Для нас в серых нескончаемых, измытаренных болезнями, буднях наступил праздник.

Ночью температура Бычковой вышла на мои рубежи. Стало окончательно понятно, что меня она перележит.

Теперь уже я, как когда-то для меня выздоравливающие, бегала за врачами в случае ухудшений и в столовую за компотом и кашкой. Бегать почему-то было приятно.

Если Бычковой становилось легче, то сразу у всей палаты поднималось настроение. От её рассказов хохот стоял до соседнего этажа и почему-то снижалась температура.

- Поехали мы как-то отдыхать,- начинала она очередную порцию воспоминаний,- Кажется, в Турцию. Выбрали мне что-то в магазине. Санечка остался оформлять, а я решила ещё прогуляться. Случайно попала в отдел шуб. А тааааам, мама дорогая, шубка-мечта. Белая длинная норка до пола. Я отдела, ну, чувствую себя королевой! Тут Санечка подошёл. А он же плотненький, представительный. Я при нём как девочке при «Пузике». Персонал сразу: «Месье, купите мадам шубку»
- И что супруг?
- Что что. Дергает меня за задницу: «Дура, опять влезла в самую дорогую вещь. Пойдём, цепочку какую-нибудь посмотрим. А на эти деньги мы с тобой попозже на Крит слетаем, и на сдачу ещё шубку там же присмотрим». Но вот только такой шубки я больше не встречала.
- А что золото-брильянты?
Бычкова хохотнула:
- То, к чему я сразу потянулась, Санечка присёк на корню: « Кретинка, ты цену-то видела? Четыреста пятьдесят тысяч долларов! Покупаем цепочку и уходим»
- А что же шубы?
- Мы в тот раз штук шесть набрали, на всю родню. А как провозить? Нельзя же столько. Я Санечке говорю: «Ты возьми баул и  с лёгкостью, как будто у тебя там одна, проходи по зелёному коридору». И улыбайся!
Мы уже не могли сдержать смех, представив её невысокого упитанного супруга, несущего «с лёгкостью» шесть шуб как одну с идиотской улыбкой на круглом добродушном лице.



* О гинекологах-2 *

Надо было как-то настроиться на приём к гинекологу. Я читала выданную на руки свою историю болезни и заключение того самого злополучного УЗИ.
Тема о гинекологии опять всколыхнула всеобщие  воспоминания. Тема была близкой.

Салон ритуальных услуг вспомнила, как всегда, первая.
- Соседка у меня была, девчонка молоденькая. Любила вышивать стразами. А тут так получилась, она на что-то отвлеклась, работу не закончила, а из дома ушла. А мать её как раз к гинекологу начала собираться. Случайно голой задницей на стул со стразами и присела. Пришла к гинекологу. Распласталась на кресле. И вдруг слышит: «Оооооо, какие мы сегодня гламурные». Долго она потом к тому гинекологу не могла ходить.

Следующая подключилась Бычкова.
- Прихожу как-то к врачу. Прокофьев его фамилия. Он начал осмотр. «Мне надо немного ваших выделений»,- и начинает внутри массировать. А мужик краси-ииии-ивый. Чувствую, внутри что-то происходит. Такое, мммммм… Ещё чуть-чуть и кончу. Смотрю на него. Сама краской наливаюсь. Он на меня. Потом пришла домой и чего-то так стыдно.
Бычкова задумчиво посмотрела в окно.

- О! Прокофьева я знаю, - уже вклинилась я,- он мне спираль ставил. А руки у него какие мягкие,- я мечтательно закатила глаза,- Потом на рынке его встретили, так сразу с улыбками:
- Здравствуйте!
Супруг напрягся: «Кто этот красавчик?»
- Это гинеколог мой.
- Подожди, я ему руку пожму.

Тема «о гинекологии» вызывала всеобщий смех. Мы опять ржали на весь этаж.

- А ведь есть такая процедура, как гинекологический массаж,- вспомнилось мне ещё, - Уж не его ли Прокофьев на тебе пробовал?
- Ну, не знаю. А что это?
- Да знакомая рассказывала: «Пришла, легла. Пока нет никого, легла в трусиках.» Думает, при необходимости сразу же сниму.
- А трусики красивые?
- Аха. Цвет ультрамарин. Дизайн фабрики «Большевичка». Да не в том суть! Она  же по делу там лежала. И вообще, после работы. Пришла, в чем каждый день ходит «главное, чтобы удобно». Так вот. Появился врач. По-деловому лёг на ноги: «Снимайте» и достаёт свою штуку. Сделал там всё, а потом спрашивает: «А у вас ещё презерватив есть?» Она потом этого гинеколога встретила как-то около пивнушки, да как рванёт подальше.

Отдельной темой заговорили по роды и аборты.
- Бычкова,  а сколько у тебя было абортов?
-Да кто же их считал. Грех конечно, а что делать?

В тот день визит к гинекологу не состоялся. По физиологическим соображениям пришлось перенести на трое суток попозже, и я осталась мучиться в неведении: что там у меня ещё за хрень? И может быть, УЗИ всё-таки что-то там неправильно проявило? Опять же Бычкова подбодрила:
- Ты расслабься пока. Вот я как-то обратилась с жалобами. Просто так пришла, а не как обычно через звоночек. Ну, думаю, путь посмотрят обычным порядком. Мальчик-узист добрый попался, написал там чего-то, успокоил «Да всё нормально у вас там и не с таким живут» и направил к гинекологу. А та мне сразу в дверях: «Чего припёрлась с таким диагнозом? Тебе там срочно вырезать надо». Я чуть не в шоке. Тут же в платную. Мне там рекомендации на клочочке бумаги шесть на шесть написали, поговорили хорошо. А ведь я чуть ли не умирать собралась. Да не переживай ты. Сходишь к своей, всё выяснится точно. 



* Все на сдачу крови *

В начале моего заболевания для лечения использовали плазму, капали по пятьсот миллилитров в день. Врач предупредила, что дальнейшего лечения нужны доноры, поскольку этот препарат относят к перечню «только за донорскую кровь».

Обзвонили друзей, знакомых, коллег по работе. Те своих знакомых. Сейчас я очень благодарна всем, кто выкроил часть своего времени, сил и возможностей для решения моей проблемы.

Но каково же было потрясение, когда на справке из станции переливания крови на бланке с моей фамилией красовалась всего одна фамилия сдавшего! Остальные просто потерялись в хаосе медицинского беспорядка.

Супруг, забиравший справку, с трудом, путём поиска в каких-то дополнительных регистрационных журналах, нашёл ещё несколько фамилий и сумел доказательно объяснить старой регистрационной грымзе, злющей как медуза горгона, насколько она не права. Оказывается, на первичных «бегунках» вся информация записывалась полностью: за кого, в какую больницу, от кого сколько сдано, но в итоговый журнал вся информация почему-то не заносилась, только фамилия сдавшего. Ну, хорошо, супруг знал время и людей, которых нашёл в журналах, лично.  А если кто-то сдал незнакомый? Кому мне говорить спасибо?

Я лежала в палате расстроенная. Потом посмотрела на телефон. И начала всех обзванивать, с надеждой выяснить, кто всё-таки сдал за меня кровь?

В результате на справке появилось ещё пять фамилий.



* Чиа-хуа за двести тысяч *

В этот же день в палату пришла новенькая.
Температура моя окончательно зафиксировалась на тридцати шести и шести, и когда юное блондинистое растрёпанное создание в коротеньком пёстром платьице ещё только открывало дверь, сразу стало понятно, что без цирка не обойдется.

- Вот эта кровать свободная?- кивнуло оно на прибранную по-солдатски кровать Шапокляк. Лежбище стояло в центре и выгодно обдувалось ветерочком из окна.
- Нет. Вот эта за холодильником у рукомойника.
- Хм,- создание недовольно присело на свеже-застеленный матрас,- Я здесь на день-два.
- Мы тоже так думали,- заулыбались все, чтобы как-то приободрить новенькую, - Располагайтесь поудобнее и залегайте лечиться.

- Меня же избили,- вдруг резко зачастила она,- У меня собачка, знаете, маленькая такая, чиа-хуа, двести тысяч стоит. Из одежки выскользнула и на дорогу побежала. Машина за спиной затормозила, выскакивает парень и начинает бить по лицу. Толкнул, я упала, сознание потеряла….. Помню только как ключом свой машины по его Газельке царапаю. Две недели прошло, а уголовное дело не заводят. А у меня же связи, ФСБ. Друг бывший, мы ещё пожениться хотели, пока он с шалавой не переспал, тоже полковник-мент. А  я ж не дура. Школа с золотой медалью, нефтяной с красным дипломом. Ещё остаться предлагали, а я им сразу заявила, я ж всех студентов поубиваю. Не могу больше двух суток терпеть тех, кого не люблю. Так вот, я сразу в прокуратуру. Теперь здесь. Посадить его надо.

Она ненадолго умолкла. Огляделась. Задвинула ногой простенькую сумочку и какой-то пакет под кровать. Потом скинула резиновые сланцы и грязными ногами улеглась на белоснежные больничные простыни.

- А может сюда собачку принести? Она прикольная, веселить вас будет.
Мы переглянулись. Дура или вообще такая?

 Зазвонил её телефон:
- Привет, пупсик. Скучаешь? Не нашёл себе ещё новую соску,- продолжился её громкий стрекот.
При этом она, как бы невзначай, внимательно поглядывала по сторонам.

Начался обход. В палате появилась лечащий врач Дина Рифовна. Девушка беседу не прервала.
- Вы или замолчите или выйдете. Обход, - тихонько сказала ей Салон ритуальных услуг, лежавшая ближе всех. Ещё вчера она сама лежала на этой кровати, но как только освободилось местечко рядом, перенесла свою постель. Кровать около рукомойника занимала самую невыгодную позицию: сразу у двери, то есть часто льётся вода, освещение слабенькое, да и обдувается слабовато.

Девушка недовольно хмыкнула:
- Да у меня связи везде.
Но беседу свернула.

Мне начали измерять давление. У нашего Чуда с чиа-хуа опять зазвонил телефон:
- Привет, следователь, - сказала она громко.
- Потише пожалуйста. Я ничего не слышу,- обернулась на её звонок лечащий врач.
- А у меня следователь.
Врач почему-то промолчала.

Постепенно дошла очередь и до её осмотра. Мы опять прослушали и про чиа-хуа:  «Он же двести тысяч стоит. Но это со взяткой. А если без взятки, то сто пятьдесят», и про медали с красными дипломами, и про избиения. Добавились новые повествования про Тайланд и Турцию, где она чем-то отметилась.

- Давайте заполним карточку. Полных лет? Роды? Аборты?
- Двадцать четыре. Что вы, доктор, я же не замужем. Нельзя ведь.
- Сигареты? Алкоголь?
- Что Вы, я же совсем не пью. Только фрэш. Это сок такой свеже-выжатый. Арбузный в основном. Он самый дорогой.

- А какого рода у вас боли? Так болит? А так? – врач попыталась пальпировать новенькую и предложила раздеться.
- Я стесняюсь, - зыркнула та по сторонам. Никто не обращал внимания, -  Ну ладно. А как это снять верх? Ой, вы мне так не делайте. У меня всё болит. Всё, доктор. Это, наверное, после избиения. И ещё низ живота. А может, я беременна? Вы только папе не говорите.

У мед.сестричек выяснилось, что папа работает в этой же больнице обычным стоматологом и это именно он пристроил собственное чадо в наше особое, не для всех, терапевтическое отделение.
Непрерывный стрекот нежного создания продолжался.
- У меня очень хорошие условия труда. Отдельный кабинет. Я же умная. Да, доктор, всё болит. Всё болит.
-Ну, давайте мы вам укольчик сделаем.
- Это в попу что ли? Не, я боюсь. И вообще, пойду я скоро.

Доктор вздохнула:
- Хорошо, мы вас понаблюдаем.
Обход закончился.
- Ладно, пошла я. Завтра вернусь, - и, оглядев нас ещё раз, Чудо с чиа-хуа  вышло.

- Шизофреничка,- сказала Салон ритуальных услуг.
- Золотая молодёжь,- сказала Бычкова.
-Да какая золотая?! Удод однояйцевый! Калакуз потыканный! Сумка дешевая, стрижка тоже не из модного салона, одежда как у шалавы,- вспылила как всегда Салон ритуальных услуг.
- Как жалко её родителей, - медленно проговорила озабоченная Бычкова, - это же горе для всей семьи.
- Ещё только хипстеров нам не хватало, – сказала я и подумала: «Интересно, сколько из всего сказанного правды?» - Бычкова, подключай свекра. Какая-то я сегодня не толерантная, тоже поговорю с зав.отделением. А то ведь мы с ней тут долго не протянем.  Забодает раскоряченными пальцами до головной боли.

На следующий день Чудо подошло к восьми утра. Ненадолго исчезло на анализы-уколы и вернулось на капельницу. Начались бесконечные телефонные разговоры, пилящие наши больные головы похлеще тупой ножовки.
- Я вот в больнице лежу, - вещало оно пискляво, вытягивая гласные, - Не хочешь приехать? 
То ли Чудо было глуховато, то ли опять рассчитывала на всеобщее соучастие, но нам приходилось выслушивать и громкие ответы тоже. Навестить больную никто не горел. «Я очень занят…. Мне на учебу… Потом созвонимся»,- это были стандартные ответы.

Начался обход. И тут Чудо не могло сдержать себя, и своими советами постоянно отвлекало врача.
Врач чуть ли не бегом покинула нашу палату.

Хотелось спать. Телефонный стрекот, густо приправленный матом, всё той же тупой ножовкой крошил мозги.
- Деточка, - не выдержала я, - Нам бы поспать. Может, ты будешь выходить для разговоров?
- Да у меня всё схвачено. И денег полно. А вы знаете кто мой папа?
- Деточка, - слушать бред психически больной у меня здоровья не хватало, и я попыталась донести элементарные вещи на её языке,  - Давай не будем посмотреть у кого яйца круче или письки длиннее. Если у тебя сохранились зачатки ума, подумай, как существовать с нами дальше.
- Да мне посрать.

Я молча встала, ну что тут скажешь глупой, и пошла искать заведующего отделением.

Нашла. Представилась. Объяснила, где работаю.
- Что же нам делать, доктор? Мы же с этим дитём никогда не вылечимся. С её появлением Бычкова начинает пить валерьянку, а у меня поднимается температура. Доктор, давайте решать проблему как-то внутри отделения и своими силами. Не хотелось бы подключать связи. Нам бы просто спокойно долечиться.
- Ну я же не знал! – зав.отделением выглядел сочувствующим, - Отец попросил, наш сотрудник, как откажешь? Обязательно подумаем, что можно сделать.
- Спасибо, доктор.

Через пару часов лечащий врач поймала меня в коридоре.
- Потерпите чуть-чуть. Сегодня она скоро уйдёт, а завтра мы её переведём в другую палату.



* Это не мат! Мы на нём разговариваем.*

Когда Бычковой было получше, мы развлекали друг друга анекдотами. А что ещё делать  в больнице? Надо же как-то себя отвлекать и поддерживать. Естественно, все они каким-то образом были связаны с болезнями и, что тоже естественно, многие из них оказывались густо приперчены ненормативной лексикой. Не приемлющие мат в обычной жизни, в условиях постоянных страданий мы почему-то без него не могли обойтись. Может быть, когда подходишь близко к краю, эмоции способны фокусироваться только в этих ёмких словосочетаниях? На краю всё как-то по-другому: мораль, принятые условности и ценности. А возможно, сочным и кратким «бл…дь», «заеб…сь», «уёб..ще» в тот момент просто нет альтернативы. Проверено на себе,  если тебя ждёт утка под кроватью - это край. Край какой-то заколдованной реальности.

Итак, поехали.

К врачу приходит молодая женщина - вся в синяках и ссадинах.
Врач спрашивает:
- Господи, да где ж вас так угораздило?
- Понимаете, доктор, меня муж бьёт. Каждый раз, как возвращается с работы, так сразу, буквально с порога…
- Не волнуйтесь, у меня есть лекарство от этого. В следующий раз, когда ваш муж придет с работы, держите наготове отвар ромашки. Как только он в квартиру войдет, начинайте полоскать горло. Минут двадцать, не меньше.
Через пару недель женщина снова приходит к врачу цветущая и без единого синяка:
- Доктор, вы просто кудесник! Когда мой муж приходит домой, я сразу начинаю полоскать горло ромашкой. И ничего не происходит, он меня даже пальцем не трогает!
Врач, назидательно:
- Вот видите, как иногда полезно просто не ****еть!

Или вот ещё.
Муж жене:
- Ты гипнозом владеешь?
- Нет. А почему ты спрашиваешь?
- Да никак понять не могу, почему я на тебе женился.

- Девочки - это про нас,- мы уже не смеялись, мы откровенно ржали.
- Значит так, домой выписываемся и  отвар ромашки. Лит-ра-ми. И про гипноз - ни-ни. Давайте, ещё  расскажу, -  я выздоравливала, и тянуло поговорить.

Мужик сидит в огороде:
-  Боже, ну за что мне все это? Жена умерла, дочь - ****ь, сын - наркоман, картошку колорадский жук поел!
Голос с небес:
-  Ну, не люблю я тебя. Не-люб-лю.

- Девочки, мне кажется всевышний нас сейчас не любит,- задумчиво произнесла Бычкова, - Узнать бы, за что?

Повисла тишина.
- Давайте ещё расскажу, - молчать не хотелось.

Мужик проколол колесо напротив психбольницы, сидит, меняет. Ну, и спихнул нечаянно все четыре болта в канаву. Пригорюнился, не знает что делать.
Психи из-за забора спрашивают:
- Мужик, а мужик, а колесо на 3-х болтах будет держаться?
- Ну, будет.
- Так отверни от остальных колес по болту и ставь четвертое.
Мужик обрадовался:
- Так вы не психи, что ли?
- Психи то мы психи, но не дураки же...

После этого анекдота мы любили повторять: «Больные-то мы больные, но не дураки же».
- Девочки, а вот ещё. Про нелепую смерть. Знаете? - анекдоты пёрли из нас как из хорошей грибницы. Наверное, так возвращается жизнь.
- Рассказывай.

Звонок в дверь. Мужик открывает. На пороге стоит конопатая девица с зелёными волосами с розовым бантом, пирсингом в носу, в оранжевом платье и в туфлях на высоченной платформе, в руках держит косу.
Мужик:
- Ты кто???
- Я твоя смерть.
- Какая-то ты нелепая!
- Да... такая вот нелепая смерть...

И мы опять ржали. Представляли, какие у нас будут.

-Девочки, а про ****утую ворону знаете? Мой любимый.
- Давай про ворону.

Собираются перелетные птицы в теплые края. И Ворона с ними просится. Птицы уговаривают ее:
- Зачем тебе лететь? Тебя и дома неплохо кормят. Дорога дальняя, опасная, сгинешь в пути.
- Возьмите меня с собой, я птица сильная, смелая, выносливая, я выдержу!
- Ладно, - соглашаются. - Пусть летит. Пусть попробует день-два, а там обратно вернется.
Впереди двухдневный перелет через море:
- Ворона, возвращайся обратно, не выдержишь ведь, не летают вороны так далеко.
- Выдержу. Я птица сильная, смелая, выносливая!
Впереди четырехдневный перелет без отдыха:
- Ворона, тебе жить надоело? Вернись домой, пока не поздно.
- Я птица сильная, смелая, выносливая, я выдержу!
Поистрепалась стая. Не все даже закаленные долетели до берега. Бедная Ворона плюхнулась без сил на камни, отдыхает. Ну, думают птицы, наконец-то она набралась ума. Пусть отдохнет хорошенько и рулит домой, пока жива. К ближайшему крошечному островку восемь дней лететь:
- Я птица сильная, смелая, выносливая, я долечу, - уперлась Ворона на своем.
...Восемь дней пути. И гроза, и ветер, и палящее солнце. Наконец, вожак заметил среди бушующих волн скалистый клочок земли. Потрепанная стая опустилась на отдых. Вороны среди них не было.
- Жалко глупышку. Сидела бы себе дома, дурью не маялась... так нет, понесло ее в теплые края, - сокрушались птицы.
Вдруг вдалеке видят, черную точку ветром крутит, почти касаясь волн. Это Ворона и бочком, вперевалку, и чуть ли не ползком приближалась к островку.
Шмякнулась на крайний камешек. Глазки закрыты. Еще не поняла, жива или уже сдохла. Все в восторге обступили ее, и давай нахваливать:
- Ворона, ты молодец! Ты действительно птица сильная, смелая, выносливая!
- Да я не сильная, - хрипит ворона, - Я на всю голову ****утая!

Но самым популярным был следующий.
Тонет корабль. Старая, потрепанная жизнью, женщина, умоляет Бога:
- Ну ладно я, Боже, есть за что утопить. Но со мной же тысячи порядочных людей! Молодых, здоровых, праведных.
- Я вас, ****ей, целый год на один круиз вместе собирал.

Эта фраза про «целый год вместе собирал» стала у нас весьма популярной. Мы все никак не могли понять, почему именно попали в больницу? За что? Почему сейчас? На наш взгляд, при нашей отдаче себя полностью на всеобщее благо:  Бычкова и в больнице подписывала какие-то договора, Салон Ритуальных услуг даже лёжа на койке часто организовывала рабочие процессы,  я тоже каждый день по двенадцать часов вкалывала – так вот, мы же полностью отдавали себя. Так за что? Из-за хаоса противоречащих аргументов хотелось постоянно материться. Кто заставил играть нас в свои непонятные квесты? И, главное, каково задание?

Матерок прорывался даже у выдержанной Бычковой. Сначала с оглядкой, потом свободнее, а потом совсем незаметно для неё самой. В её обычные «зайка», «солнце моё», «девочка моя» всё чаще, особенно в минуты явного нездоровья, вклинивалось «****ь, когда же это закончится», а потом уже и в разговорной речи она себя не сдерживала.

Рассказывает, например, она про свою последнюю свадьбу:
- Санечка и говорит; «Будем жениться, как положено. Белое платье, фата» А тут мои дети бегают, да и свадьба не первая. Санечка настаивает: «Так у меня-то первая». Ну, я подумала: «Хули, не поседею» и облачилась.

Анекдоты помогали выживать. А мат? Да что там мат! Мы на нём разговаривали. Когда  наступает огромный, давящий ужасной правдой  «пиз…ец», словарь синонимов – это последнее, что может пригодиться. Честное слово.



* О дУше в мужском туалете и о мужчинах вообще *

Наступали очередные выходные. Чудо с Чиа-хуа исчезло до понедельника, Салон ритуальных услуг предупредила, что заглянет завтра - её выписывали в воскресенье, Шапокляк простилась с нами привезёнными блинами: «Вы такие хорошие, угощаете всегда вкусненьким. Я блинчиков напекла, с молитвой. Кушайте и будьте здоровы. А мне старой хватит по больницам. Домой пойду». Мы с Бычковой остались в палате вдвоём. Соседние палаты почему-то  были заполнены полностью.

Спалось замечательно! Крепко, с цветными снами, без пробуждений. Наверное, я выздоравливала. Сны, те самые, которые то ли явь, то ли дрёма, с приходами маленького лохматого старичка, который усаживался на подушку и держал за запястья мои руки, кажется, отступили. А вот Бычкова опять температурила. Её градусы, в отличие от моих круглосуточно-стабильных, поднимались исключительно к вечеру и держались всю ночь. И это странно, потому что диагнозы в историях болезни стояли похожие: пиелонефрит, бронхит, ОРВИ и геморрагическая лихорадка.

Наступила суббота.  Бычкова, как всегда по утрам, выглядела ожившей и рассказывала очередную байку.

- Помню, мы у себя в ДК готовились к какому-то важному показу,- начала она, активно жестикулируя. К началу рассказа как раз подошла Салон ритуальных услуг, и мы двое приготовились внимать бесплатному представлению.
 - Ожидался министр культуры, режиссер какой-то московский. Всё по уровню: курай, - тут руки Бычковой изогнулись в мнимой игре на башкирской дуде,  -  Шапки меховые.  Юрту поставили в зимнем саду- перекусить там. Ну, я - сапожки бордовые, платьице черненькое, спинка открытая. Из министерства подскакивает: «О, сапожки бордовые, директором будете». «Да я зав.отделом»,- начала мямлить. «Ничего-ничего, уже пора выходить» Режиссер московский почему-то сразу ко мне кинулся. Мы так и проходили рука к руке, нога к ноге. Ему уезжать, а он в глазки заглядывает, руку мою к своим губам прижимает. Тут директриса свою руку тянет. А тот «Спасибо» и  пожал её. Все, как могли, старались скрыть смех.
Бычкова продемонстрировала в улыбке ровный ряд зубов, отхлебнула гранатовый сок и откинулась на подушку. Устала.

Перерыв в рассказах длился недолго. Салон ритуальных услуг быстро вспомнила своё.
 - Дама одна, фифа, заходит в дорогой магазин. У меня на глазах, чесслово. Молодой человек случайно задевает её плечом. Девушка демонстративно достаёт платок из сумочки, вытирает место, которое задето и также демонстративно выбрасывает платок в урну. Молодой человек среагировал моментально! Тут же, не успел платок ещё приземлиться в урну, даёт пендаль девушке, снимает туфлю, выбрасывает её в ту же урну и в полной тишине покидает магазин.

Я решила пока в беседы не вступать, уж больно интересно девочки излагали.
 -Даааа,- Бычкова, кажется, отлежалась, -  С мужчинами аккуратнее надо. Да и куда мы без них? Я вот когда вижу, когда взрослые мужики к девочкам тянутся, всегда говорю, ну, если это знакомые: «Мы-то за себя полежать всегда сможем, а вот как вы как себя постоите?».

- Кстати, о мужчинах, - тут уже подключилась я,- Пойду-ка я в душ. Жарко.
- Дверке привет передавай, - подмигнула Бычкова и вскинула руку в жесте «но пасаран».
- Аха, мужским клозетам тоже не забуду.
- Нет, это ж надо придумать, организовать душевую кабинку  в мужском туалете, - захихикали мы все вместе.

Из душа я вернулась почти счастливая.  Палата встретила привычным густым, хоть ножом режь, устоявшимся воздухом. На улице по-прежнему припекало плюс тридцать семь. По ещё влажным волосам из открытых окон тянуло сквознячком.

-О, пушистик вернулся, - отчего-то радостно воскликнула Салон ритуальных услуг.
Мои волосы, подсыхая, действительно, отчего-то радостно разлетались во все стороны.  «Пошли, пошли домой хозяйка», - трепетали они.
- Как там наша дверка? Ещё стоит? – полюбопытствовала смешливая Бычкова.

Немного отвлекусь. Душ для больных являл из себя сооружение исключительное, поэтому на нём хочется остановиться отдельно. Начну с того, что находился он в мужском туалете. Гордое звание «душ» определяла худосочная струйка тёплой воды из  распылителя. Само помещение поражало сероватой склизкостью стен и хрупкостью, дунь-развалится, постоянно сырых, проржавленных труб. Некоторые плитки на стенах отсутствовали.  На небольшой площади метр на два разместились и душевая кабина, и раздевалка с тремя крючочками. Треснувшая дверка в душевую кабину частенько отваливалась. Поддон, куда предполагалось вставать для помывки, украшали художественные разводы ржавчины. Кроме того, за стенкой туда-сюда елозила кабинка «Лифт обслуживаЮт только больных» (уважают?), и при его прохождении внутри душевой всё дребезжало и грозило окончательно развалиться. Данное помещение на фоне недавно сделанного в отделение ремонта: пластиковые окна, свеже - покрашенные стены, новенький линолеум и новая белая больничная мебель, выглядело как-будто забытым недоразумением. Но и в подобном его состоянии посещение душевой представляло собой праздник. Вода – это жизнь.
 
-Да всё нормально, Бычкова! Всё работает.

Салон ритуальных услуг вдруг засобиралась:
- Ну, мне пора. Сейчас «Караван историй» досмотрю и пойду. А завтра, пожалуй, ещё приду. Хорошо мне тут у вас.
- А как же ужин с курочкой-гриль? Кто будет твою курицу доедать?
- Да ешьте без меня….А вы будете меня завтра ждать?
- Конечно! Проведём терапию со смехом. Будешь, как новая.
- Знаете, мне бы хотелось встречаться с вами и после больницы. Я многое переосмыслила в разговорах. Надо как-то менять свою жизнь. Не нравится мне, что меня окружает, что происходит. Почему меня постоянно выводят из себя? Требуют что-то… Мать какая-то нервная… Дочь часто плачет в телефон… Причина, наверное, во мне. Я поняла это с вашей помощью…. А завтра я обязательно приду ещё. И в понедельник тоже. До завтра!
И Салон ритуальных услуг не спеша и, явно нехотя, вышла.

Мы решили подремать перед обедом.



* Штампы под давлением *

Подремать не получилось. Только-только мы начали засыпать, как в наш устоявшийся тихий мирок вместе с шелестом жалюзи от сквозняка под руки завели женщину. С одной стороны её поддерживал бородатый мужчина с обветренным лицом путешественника, хотелось назвать его «Шкипер», с другой - мальчик лет семнадцати, хорошенький «Ди Каприо». Они бережно усадили её на свободную койку.  Одежда новенькой выглядела не больничной: яркое короткое платье, на голове лепёшка из мокрого цветного полотенца.
- Вас прямо с работы привезли?
- Угу,- и женщина опустила голову на подушку.
Засуетились врачи, быстро появилась штанга с капельницей.
Часа через два женщина начала приходить  в себя:
- Давление у меня скачет.
- Это всё аномальная жара…
-Да, наверное. Я, конечно, наблюдаюсь, гипотоник я, но так плохо никогда не было.
- Точно жара.

Через некоторое время у неё зазвонил телефон.
- Всё нормально. Голова? Обычная, не квадратная… Господи, Шерлок Холмс, а чего ещё про меня говорят?... Мужики довели, говорят?.... Да не надо так волноваться. Терять голову не имеет смысла… Книгу мне привези «Последний оракул»… Да, всё по - максимуму.

В дальнейших беседах женщина поражала обилием штампов и старательностью  выстраивания речи. Небольшое отклонение от собственного повествования вводило её в ступор. Но если речь лилась запланировано, она как-будто упивалась тем, что произносит.
 
- Ой, это у вас варенье-пятиминутка? А сколько сахара ложите?... Мы всей семьёй чай с имбирём любим. Не готовите?... Он от всего. Там столько полезного! Иммунитет укрепляет. И ещё в нём эти, фито…., ну, в общем полезно. У меня герпЕс в прошлом году вылез, тоже помогло.

Меня раздражала мнимая красивость и банальность её фраз, и я старалась в разговоры не вступать. Тем более, темы о кустах вишни « я в этом году два ведра собрала, крупной такой», шашлыков из курицы и прочих мелочах домашнего хозяйства были явно не моими. Впрочем, я, наверное, придираюсь. Я так часто думала о доме, о работе и о грядущем отпуске, что больничное окружение вступило  в фазу постоянного с ним конфликта. Штампы под давлением просто попали по другую сторону моего мысленного существования.

Вечером Бычковой стало получше, и я предложила посмотреть «Каникулы строго режима». Ноутбук принесли в самый первый день болезни, но открывала я его  редко: так, иногда под капельницу музыку послушать в наушниках или записать от соседок чего любопытное. А сейчас почему-то захотелось фильмов.  Улеглись с ноутом на кровать Бычковой, и полтора часа счастья было обеспечено.

Из окна потягивало прохладой.  Безруков, Дюжев и Бабенко заставляли сопереживать: «Ой, я это смотреть не могу»- утыкивалась Бычкова куда-то в меня. Иногда игра актёров вызывала смех: «Надпись есть, а буя нет. Где буй?..... Аха. Грим. Всему отряду. За пять минут». Так умиротворённо и уснули.


* И не с таким диагнозом живут *

Воскресное, четырнадцатое со дня поступления, утро началось как обычно: в семь утра молоденькая медсестра едко и пискляво произнесла: «температурку помери-ииииии-им». Я измерять не стала. Чувствовала себя хорошо, да и поспать хотелось.
- Ой, у меня тридцать пять и два, - встревожено произнесли Штампы под давлением.

- Послушайте, если вас с Бычковой сложить, то средняя температура нормальная получается. Хотите анекдот? - женщину хотелось подбодрить.
- В больницу привезли больного в полном упадке сил. Воткнули под мышку супер-градусник, который голосом вещает об имеющейся температуре. И закрутились в своих делах. Через пятнадцать минут раздаётся: «Уберите труп. Уберите труп». Подбегают к больному. Тот ошарашено протягивает этот супер-градусник. «Тридцать пять и два»

- Хорошо, что у нас не такие градусники, - Штампы под давлением выглядели сильно задумчивыми.

Помолчали. Забылись в дрёме до завтрака.

А вот потом случилось весьма неприятное. Может и не стоило об этом писать, но раз случилось - пусть уж будет.

Где-то около одиннадцати я наконец-то попала к своему гинекологу. Результаты УЗИ, которые мучили меня неопределённостью уже который день, пальпацией подтвердились. Забрезжила вероятность, что месяца через два больничка опять распахнёт для меня свои двери. Правда, двери эти случатся двумя этажами выше. В гинекологии.
- Знаешь, дружочек, и не с таким диагнозом живут, - старалась успокоить меня врач, -  Но надо что-то делать, иначе летальный исход. Ты ведь детей больше иметь не собираешься?
Я не собиралась.

- Одно могу тебе сказать, при таком диагнозе женщины очень долго выглядят молодыми.
- Это вы меня обнадеживаете?
- Правду говорю. Успокойся, всё будет хорошо. Пойдём. Покажу на картинках, что  у тебя там происходит. ….Я бы и сейчас тебе всё удалила. Но вот эта твоя температура…. Давай-ка анализы посмотрим…Нет, давай всё-таки займёмся тобой месяца через два. А пока надо бы ещё раз УЗИ пройти. Завтра Ирина Ивановна из отпуска выходит, хороший диагност. Я договорюсь, она тебя посмотрит.

Почему-то резко пропал аппетит. На обед я смогла впихнуть в себя только несколько кусочков арбуза. Как жить дальше? «Дальше» страшило своей неизвестностью и абсурдностью. Неужели, это всё происходит ос мной? Но вообще-то, это наступала совсем другая история и не будем о ней сейчас. Но вот во что я свято верила, так это в то, что и следующая история должна была закончиться счастливым концом. И не с таким диагнозом живут, да. Ибо самая страшная штука - это жизнь. От неё умирают. Остальное можно попробовать вылечить. Значит, будем пробовать.



* Недобрый понедельник  *

Наступил очередной понедельник в больнице. Третий по счету.
Ещё накануне меня предупредили, что во вторник, наверное, выпишут, поэтому, едва открыв глаза, я с удовольствием, до хруста в косточках, потянулась и не могла сдержать желания попеть: «Птички-рыбки, хочется дарить улыбки…Пой засыпая, пой во сне, проснись и пой..»

Всё вокруг радовало. Даже женщина, которая подошла к нашей очереди сдавать кровь и безаппеляционно заявившая: «Я первая». Очередь в удивлении ничего не смогла произнести. А мне хотелось смеяться. Мне же домой завтра!

Позавтракали с шутками-прибаутками. Бычкова была в ударе и вспоминала своё бурное прошлое:
- Помню, ухаживал за мной в Испании француз. Такой красивый рома-аааа-ан был, – она закатила глаза, - Повёз к себе. А там, мама дорогая, ванная-дворец: штучки всякие, бутылочки разные, как где включать- непонятно. И вот села я на унитаз и плачу. Кое-как помылась, пошли в ресторанчик. Там тоже ничего не понятно. И такая жалость к себе взяла: грязная - голодная и чего я тут делаю? Но как зараза красиво ухаживал! У себя оставить хотел, но в те времена КГБ, занавес… Потом уж Санечка появился. Топтался-топтался вокруг, вытоптал.

 Не успели мы обсудить казусы советской действительности, подошло наше юное Чудо. Из небольшой сумочки что-то попискивало. Со словами «Только молчи, зараза», затворница-собачка обрела свободу. Первым делом надула на кровать, потом на пол и принялась исследовать палату: цок-цок-цок.

Хозяйка привычно устроилась болтать по телефону.

- Да в больнице я уже. В больнице. …..Нет. я не создана для работы. Лучше отсосу. Ты меня когда отсюда заберёшь?...  Я же не могу без машины. Купили сраный Кетц, а брату-наркоману Кашкай. Ну, купи чего-нибудь другое.… Я лучше отсосу у кого-нибудь…. Да мне посрать! Меня Марат к себе жить берёт. Женой буду. У него есть официальная. Ну да, надо же, чтобы кто-нибудь сосал. … У него бабла немеряно, да и старый он, помрёт скоро.  А у меня своих денег нет. Вы же не даёте…. Нет, с вами я *** куда поеду. И вообще, я скоро уезжаю в Дубаи. С Женей. Он меня замуж звал. А работать мне ваще похуй.
Оказывается, это она с мамой разговаривала. Передохнула с минуту и опять схватилась за телефон.

- Жень, привет. Ты когда в Дубаи едешь? Давай вместе поедем… Я в больнице сейчас лежу. Приедешь?..... Так когда едешь-то?..... Я и сама за себя заплатить могу.

Начался обход. Врач почему-то сразу подошла к моей койке. Немного помялась:
- Пришли результаты анализов, - она опять замолчала, - Геморрагическая лихорадка подтвердилась.

И сразу всё куда-то ухнулось вниз. Ну да, ничто так не говорит о человеке честно, как его анализы.
Ухнулись и настроение, и отпуск, и все желания вообще.

- Мы вас завтра выписываем. Лечение в стационаре закончено.
- С открытым больничным выписываете?
- Да. Будете наблюдаться у участкового врача.
Хотелось плакать. Что ж за хрень-то?!!  Кажется, я подошла совсем близко к краю.

Наступила очередь Бычковой.
- Доктор, что же у меня всё-таки? Поговорите со мной, а то вы всё пишете-пишете.
Последовал перечень почти всех органов, в которых сейчас происходят воспалительные процессы. Именно поэтому так скачет температура.
Изумлённая новыми диагнозами Бычкова, переспросила:
- Доктор, что, всё так плохо?
- В вашем возрасте это ничего страшного. Вам же сорок девять? Хорошо ещё, что нет камней и песка.

О чём беседовали Штампы под давлением и доктор я запомнила плохо. Мелькали слова «гипертонический крис», «наблюдаюсь с 200.. какого-то года», «абсцесс от уколов».
 
Около Чуда с чиа-хуа женщина в белом халате задержалась совсем недолго. Было заметно, как она едва скрывает нервозность и почему-то брезгливость.

- Да ладно, не переживай, - после обхода старалась подбодрить меня Бычкова, - Может, там что-то напутали. Первые-то посевы у тебя отрицательные были, да? Я помню, Гриньке три года было, решили подправить ему косоглазие. Там анализы разные, то сё. Из вен.диспансера тоже. Санечка пошёл результаты забирать, мы тогда только начали жить вместе. Гренадёрша в регистратуре как кинет в него: «Сифилис третьей степени». Санечка тут же ей эту же бумажку обратно: «Дура!» Потом разобрались, конечно, она бланки перепутала. Но пару дней помучались в неизвестности.

Я тут же рванула в ординаторскую.
- Нет, это Ваши результаты. Точно.

В час дня по рекомендации гинеколога мне предстояло пройти дополнительное УЗИ, чтобы «чётче представить картину». А что её представлять-то? Итак, всё понятно.

Чернота. Сплошная чернота.

Как только закончился осмотр, принесли штанги с системами. Чудо с чиа-хуа и тут ярко проявило себя. Цирк немного отвлёк от грустных мыслей.
 - А давайте не будем. Давайте, я лучше это выпью, - законючила она капризно перед медсестрой, -  Не надо, а? У меня какой-то синдром в сердце нашли. Я договорюсь, мне отменят… Ой, мне больно…. Что Вы мне тычете? Вы мне под кожу попали…. А вы знаете, кто мой папа?
- Не дёргайся. Отвлекись что ли. В аське посиди. Тебе сколько лет?
- Семнадцать.
- Не ври. Здесь не детское отделение.
- Девятнадцать.
- Мне всё равно нужно поставить тебе капельницу. Там ещё шесть человек ждут.
- А давайте сначала им, потом мне.
- Успокойся. Отвернись и не смотри.
- Смотрите-смотрите, кровь пошла.
- Умничка, теперь полежи спокойно. Видишь, капает уже.
- Ой, мне больно так. Вы же всё истыкали. Снимите, а.

Медсестра ушла. Но через десять минут вернулась на крик.

Капельница была снята:
- Ладно, давайте попозже попробуем.
Чудо наше опять схватилось за телефон
- Мне сейчас капельницу ставили. Истыкали всю. Забери меня отсюда, а…

Чуть позже медсестра пришла опять:
- Давайте всё-таки поставим капельницу.
-У меня аллергия. Чешется всё, - Чудо демонстративно начала чесать ноги и руки. - Не, давайте не будем ставить.

Медсестра вздохнула и вынесла капельницу.
И опять начались бесконечные телефонные разговоры, густо приправленные матом.
- Дебил, ты же наркоман конченый. Ты меня заразил. Давай проверимся вместе? Что, думаешь, если папа-олигарх, так всё можно? …..Я мать твоего ребёнка
- Ещё чья ты мать?- на всю палату неслось из трубки.

И опять разговоры-разговоры-разговоры.
Наконец-то подошло время УЗИ. Аквариумом, готовым расплескаться, я поплыла на первый этаж.
- Доктор, что там?
- Вы не переживайте. Ничего страшного я пока не вижу. Через полгодика приходите ещё. А там уже думать будем.

Почти окрылённая я вернулась в палату.
Чудо с чиа-хуа не было. Совсем. Переселили в другую палату. Я лишь слышала, как она кому-то жаловалась:
- У нас в палате женщина такая жестокая. Меня всю истыкали уколами, мне больно. Лежу под капельницей, прошу врача, а она «сдохнешь, мир чище будет».

Настроение улучшилось ещё больше. Только вот эти слова про жестокость мне показались несправедливыми. Кто-то ведь должен и ассенизатором поработать, так ведь? А это не всегда приятно. Хотя потом всем хорошо. Или всё же я какая-то не толерантная?

После обеда к нам троим в палату подселили двух новеньких. Одну с подозрением на мышиную лихорадку, другую с  сильным кашлем.
Я недолго их порассматривала и опять задумалась, как жить дальше? В палате оставалась одна свободная койка. Но меня волновало совсем другое.

На полдник принесли кефир. Не хотелось. Хотелось домой. Казалось, что стоит выйти из больницы, как всё забудется как страшный сон. 

Вечером всей палатой на ноуте посмотрели «Кандагар». Завтра меня выписывали и кино - это было то самое единственное, что, хотя бы на время, замораживало черные мысли.


* Домой *

Утром я собрала постель и личные вещи. Утка, что первая встречала меня под койкой, снова попалась мне на глаза. За всё время я ею так и не воспользовалась. Стыдно же. Хоть по стеночке, но в отдельный кабинет со своими нуждами. Вполне возможно, что до края, или до состояния «дожила» я так и не дошла. Но и того, что случилось пережить и наслушаться в палате, мне хватило с лихвой. Хотя, у каждого свой край. Собственная жизнь, люди, судьбы, обстоятельства, заставили многое переосмыслить. Как-то четче обрисовалось главное, отодвинулось к горизонту  второстепенное и замаячили, возможно, абсурдные идеи. Но, если идея не абсурдна, она не кажется достойной уважения.  А я себя уважала. Поэтому, настраивалась жить долго и счастливо.

Мы обнялись с Бычковой.
- Иди. Не оглядывайся, – после недолго молчания произнесла она.
- Держись тут. Встретимся! – я шла по больничному коридору и почему-то всё вокруг расплывалось. Наверное, я была ещё слаба. «Прощай утка под кроватью!»

За оградой больницы отчаянно пахло сухой травой и влагой поливалок. Как в детстве, мммммм. Хотелось быть и маленьким и взрослым. Я смотрела вокруг взглядом насмешливого пофигизма. Такого, тщательно вымытого, причесанного и с бантиком.  Очень хотелось, чтобы все вокруг были здоровы!

12 августа 2010г.