Касатель души

Памяти поэтессы Риммы Казаковой

"Я узнаю цену раю,
ад вкусив в раю.
Я тобой переиграю
молодость свою.
Переходы, перегрузки,
долгий путь домой...
Вспоминай меня без грусти,
ненаглядный мой"!.
(Римма Казакова)
"Римма ушла так неожиданно, что сердце щемит от этого еще сильнее… Но есть и будут читатели, которые продлят ее жизнь на долгие годы".
(Андрей Дементьев)
Ничего не предвещало беды. Напротив. В санатории посёлка с весёлым названием Перхушково неспешно шли дни. Римма Фёдоровна отдыхала от столичной суеты, набиралась сил, принимала бодрящие процедуры.  Мне не известно, была ли поэтесса Казакова человеком суеверным, но по роковому стечению обстоятельств её сердце перестало биться именно в злочастный понедельник в 13.00. Судя по последним её интервью,  Риммма Фёдоровна оставалась полна молодой энергии, творческих планов, прекрасно выглядела.  Журналисты не упускали возможности поинтересоваться, как ей удаётся сохранить подобную свежесть мысли, души и лица. Как истинный поэт, Казакова обычно отвечала на любые вопросы стихами. Их арсенал был настолько многогранен, что всегда находились подходящие строки. И не важно, шла ли речь о любви или политике, о природе или о человеческих взаимоотношениях.

"Годы, годы!
Вы прошли?
Ну а может, вы настали?
Неужели соловьи
оттомили, отсвистали?

Отблистало столько дней,
но во всем, что мне осталось,
все счастливей, все больней
я люблю любую малость.

Мне что - холод, что - жара,
что - гулянка, что - работа...
Помирать уже пора,
а рожать детей охота!

Ах, не ставьте мне в вину
грех прекрасного разлада!
Повернуло на весну!
Ну а может, так и надо?
Первый сборник стихов Риммы Казаковой "Встретимся на Востоке" вышел в Хабаровском книжном издательстве за год до моего появления на свет. А когда, спустя два с лишним десятка лет, я начинала свою журналистскую деятельность в этом же дальневосточном городе, мои старшие коллеги с гордостью рассказывали о своих давних встречах с уже известной на всю страну поэтессой. Впервые прочитав строки ещё той, дальневосточной Риммы, я сразу почувствовала, как близки и понятны они мне. Наверное, сказывалась особая ментальность людей живших на земле русского Востока.
"Мы молоды. У нас чулки со штопками.
Нам трудно. Это молодость виной.
Но плещет за дешевенькими шторками
бесплатный воздух, пахнущий весной".

И всё же настоящее становление поэта Казаковой состоялось позже, в шестидесятых, в столице, где она, робкая провинциалка, влилась в элитную поэтическую туссовку - шестидесятников. Римму в те годы часто сравнивали с известным автором  "Братской ГЭС" и даже называли "Евтушенко в юбке". По признанию самой Риммы Фёдоровны, они с Евгением действительно во многом схоже мыслили и писали. Первое время, недавный редактор Дальневосточной студии кинохроники, Римма, робела и рядом с, как ей казалось тогда, несколько чопорной Беллой Ахмадулиной, громкоглассым Робертом Рожденственнским. Но, со временем  поняла, что у каждого из них есть свои поклонники, свои читатели и решила, что главное для поэта – оставаться самим собой.
"Писатели,
спасатели,-
вот тем и хороши,-
сказители,
сказатели,
касатели души.
Как пламя согревальное
в яранге ледяной,
горит душа реальная
за каждою стеной".

Римма Казакова была бескомпромиссна и остра, когда обращалась к гражданской лирике.

"Лупите, полновесные дожди,
чтоб и в помине этого не стало!
Аминь, вожди! На пенсию, вожди!
Да здравствует народ! Да сгинет стадо"!

Кстати сказать, после того, как поэтесса на одной из встреч с читателями прочитала эти строки ( стихотворение "Вожди", 1964), родное советское правительство надолго запретило ей принимать участие в модных в ту пору публичных выступлениях.

Но её резкость изчезала бесследно, когда поэтесса обращалась в своём творчестве  к теме любви. Тут уж во всю проявлялся истинно женский характер, чувствовались и нежность, и растерянность, и обычные бабьи страдания:

"О, эта женская беда
горька и высока:
суда уходят без суда,
туда - в моря, в века...

Прощай, мой берег, мой корабль.
Ни слезоньки из глаз.
К тебе, как к дереву кора,
прильну в последний раз".

Она могла читать стихи перед тысячной публикой на стадионах и одновременно оставаться застенчевым и робким человеком в жизни. И лишь однажды, когда в её дом беспардонно ввалилась злодейка-судьба, она бесстрашно поднялась на борьбу за жизнь и здоровье своего единственного сына. Вся страна узнала о том, что сын уважаемого российского литератора Риммы Фёдоровны Казаковой, страдает от наркотической зависимости не из желтой прессы. Сама мать поведала людям об этом горе с телеэкрана в передаче "Женские истории с Оксаной Пушкиной". И только благодаря маме, её пониманию, любви и преданности, молодому писателю Егору Радову удалось вырваться из замкнутого круга, вернуться к нормальной жизни. Эта передача не только потрясла российских зрителей своей откровенностью, но и многим из них, столкнувшимся с подобной проблемой, помогла обрести надежду на завтрашний день.
"Под что-то, да, всегда под что-то,
под чье-то будущее «да»
вершится жаркая работа,
мучительная, как беда.

Тот хмель уйдет, уйдет похмелье,
и будет пусто и светло.
Но если что-то мы посмели,
то, значит, что-то нас вело,

и, значит, что-то было в миге,
глухом и тесном, как тюрьма,
раз существуют в мире книги,
деревья, дети и дома".
Судьба, подарившая поэтессе дар стихосложения и народное признание всё же была не очень благосклонна к Римме Фёдоровне. После двух неудачных браков, она до последних дней ждала встречи с настоящей взаимной любовью, встречи, которой так и не суждено было случиться.
"И, еще не простившись,
          готова сказать тебе:
                - Здравствуй!-
Все, как было,
          хотя все, как не было,
все так, как будет".

В одном из последних интервью на вопрос журналиста, ради чего стоить жить, Казакова, как истинный поэт, ответила отрывком из своего стихотворения: "И мы дышим, поскольку нам дышится, и живем, потому что живем". А потом добавила: "Надо просто жить. Служить своему призванию. А слава, любовь... Они тебя найдут... Если ты этого стоишь".
"Хочу того, чего хочу,
и нет ни страха, ни запрета.
и что пропето - то пропето,
по сердцу, хоть не по плечу".

Поэты – люди редкой породы, они сродни вестникам. И потому, наверное, вовсе не думая об этом при жизни, сами слагают строки, которые позже ложаться скорбью на их собственные надгробья.

"А случится беда —
я шагну, назову свое имя...
Я своя у своих.
Меня каждое дерево примет".

На свежей могиле, появившейся на Ваганьковском кладбище в Москве 22 мая пока не установлен памятник. Да и понять-то ещё невозможно, что в политехническом больше никогда уже не будет литературного вечера Риммы Фёдоровны, что Московский союз литераторов и молодые поэты столицы в одно мгновение осиротели, в то, что всё, написанное ею, теперь будет называется литературным наследием.

Вновь и вновь читаю внимательно
Я стихов её строки вещие,
По призванью – души касателя,
Этой мудрой и светлой женщины.
Время жизни, увы, скоротечное,
Белым облаком в небо майское
Улетает нежная, вечная,
И цветы, несут на Ваганьковское...