Скандал в семье

Глава из романа "НОРВЕЖСКАЯ РУЛЕТКА 
для  РУССКИХ ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНОВ"

Ещё и десяти часов вечера не было, когда я вернулась домов. Подаренное вино я по пути тщательно замаскировала в кладовке подвального этажа, там, где соседи хранили старые пустые бутылки, с известными только им целями. Невинную белоснежную розу пришлось сделать частью интерьера подъезда нашего дома и без того изрядно декорированного коллективными фонарями, картинами, коврами, растениями и даже небольшим фонтанчиком. Состояние общественного имущества ревностно блюли соседки-старушки, а особенно одна по имени Юрун. То-то моя бедная розочка будет ей в радость.
Вадим с сурово-равнодушным, то есть со своим обычным видом читал в гостиной газету, время от времени бросая рассеянный взгляд на последние телевизионные новости. Игорёк же, наоборот, обрадованно вскочил и потащил меня в свою комнату, чтобы во всей красе продемонстрировать сделанную в школе и им самим разукрашенную невероятно уродливую маску для праздника Хеллоуина-Самхейна. Маска действительно могла привести в шок кого угодно: кривая, слегка подпухшая, белая с голубым рожа с одним единственным зубом-клыком в пасти и остроконечными ушами типа волчьих, тоже белыми. Злющие жёлтые глазюки с ромбовидными фиолетовыми зрачками ко всем прочим достоинствам были способны ярко фосфорицировать в темноте, а свиной, раздутый, если это можно так назвать, нос как-то плавно перетекал в эту самую, саркастически ухмыляющуюся вдобавок, малиново-красную пасть.
– Ты не можешь себе представить, мамусик, сколько конфет и денежек нам с Ингваром надавали сегодня вечером. Хочешь конфетку? А Ингвар был наряжен трубочистом.
Я в превосходных степенях расхвалила действительно талантливую работу сына; горячо расцеловала мальчика в обе щеки и ласково отправила принять душ перед сном.
– Как прошла сегодняшняя тренировка?
По-прежнему глядя в газету и не поднимая на меня глаз, спросил Вадим в своей сухой, холодноватой, надменной, начинающей безумно раздражать манере, невесть откуда появившейся у него в течение последних полутора лет.
– Да как обычно.
С прохладцей в голосе, равнодушно-отстраненно отвечала я, хотя мне такой тон давался с очень большим трудом. 
Я действительно регулярно посещала и сегодня была в одном из тренажерных залов САТСа — международного спортивно-тренировочного центра, но пробыла там совсем недолго.
Вадим на мгновение оторвался от газет и как-то странно, изучающе посмотрел на меня; но потом взялся за пульт переключения телевизора и принялся с некоторым остервенением скакать с канала на канал. С экрана понеслась полная зрительная и звуковая какофония.
– Укладывай спать Игоря. Я с тобой хочу поговорить.
Медленно цедя слова, словно бы с большим трудом выговорил он; перестав, наконец-то, играть с дистанционным пультом и установив на экране борьбу крокодила со львицей, транслируемую по "Планете зверей". У меня же с глухим ударом опять упало сердце на самое-самое дно вмиг оледеневшего живота.
В последние годы всё в нашей семейной жизни начало меняться к худшему. Ушла весёлая легкость юношеских споров; как-то незаметно забылись забавные полудетские клички; внезапные озорные поцелуи с подкрадыванием сзади пропали ещё раньше. Зато тягомотная рутинность каждодневных обязанностей: готовок, уборок, заполнения бланков счетов, звонков в скучные конторы, походов в ненужные никому организации, посещение глупых, но необходимых мероприятий и так далее, и тому подобное и только такое; начало занимать почти всё время и отнимать силы; ничего, кроме сожалений и вздохов, не оставляя на саму, собственно, жизнь. Полная надежд, свободы и ожиданий ежесекундных чудес юность утекла, как сквозь пальцы, оставив чувство лёгкого недоумения и пространно-временной дезориентации.
Ко всему прочему Вадим, как мне стало казаться, начал страдать странной нервной болезнью. Всё, чтобы я ни делала, вызывало у мужа язвительные вспышки критики и раздражения; всё, абсолютно всё было неправильным, не таким и не сяким. Временами мне чудилось, что ему, как мальчику Каю из сказки про Снежную королеву, в глаз попал осколочек кривого зеркала, отражающий предметы в доме и отношения в семье в самом, что ни на есть уродливом и искаженном виде. Я же, к великому моему сожалению, едва ли обладала нежной терпимостью и женственной самоотверженностью милой Герды, чтобы суметь поправить семейную ситуацию на пользу и радость себе, ему и сыну. Маленькая Разбойница, девочка по своей внутренней сути совершенно замечательная и чудесная, но отчего-то любившая время от времени пощекотать верного оленя острым ножом по шее, могла бы в принципе служить гораздо лучшим моим прообразом.
Самым странным казался факт, что при всех моих недостатках, оплошностях и грубейших просчётах Вадим терпеть не мог, когда я отлучалась из дома по любым другим делам, кроме семейно-хозяйственных, даже ненадолго. Необходимо было изобрести кучу предлогов и заранее предоставить тучу объяснений и причин, чтобы хоть частично избежать домашних разборок по возвращении.
О Боже, как же горячо и страстно человек мечтает о волюшке — свободе, если считает, что её у него отнимают или по чистому капризу ограничивают. С каждодневными горькими стенаниями и частым пролитием слёз по поводу теряющей былую форму, а прежде подтянутой и спортивной фигуры, мне всё же удалось вымолить-выцарапать разрешение и деньги на посещение спортивного комплекса с тренажерами, аэробикой, бассейном, сауной и солярием.
К слову сказать, я терпеть не могла у кого-либо что-либо просить, а уж тем более в форме чуть ли не вымаливания. Совершенно такое не подходило к моему, как я сама считала, свободолюбивому, волевому, бескомпромиссному характеру, вышеуказанные качества которого составляли мою основную личностную гордость. Во избежание семейных сцен уговаривала себя быть более женственной, мягкой и терпеливой. "Смирение, терпение и вечная женская жертвенность, — усмиряла я свой внутренний, гневный и яростный, время от времени клокочущий во мне, как жерло готового к извержению вулкана, бунт, — состоят как раз в том, чтобы пропустить через себя мужскую дурь, слепую непонятливость и тупую силу, как масло пропускает через себя нож".
Красивенький, беленький, благоухающий сыночек, так удивительно похожий на греческого бога любви Эроса в детские годы, сверкая живыми, чуть-чуть раскосыми, по-русалочьи серо-зелёными глазками пулей влетел в комнату. "Хочу конец истории про приведение!" — весело потребовал он.
– Я сегодня очень устала, Вадим... Почитаю Игорю и потом хочу сразу же лечь спать.
– Я не стану долго говорить и едва ли отниму у тебя много времени.
При этих его словах крокодил победно уволок мёртвую львицу под воду, и Вадим снова принялся переключать телевизионные программы, на сей раз так и не решив, на какой из них остановить выбор.
С тяжким вздохом я пошла дочитывать сыну нежный и ироничный, мастерски написанный рассказ Оскара Уальда про несчастного старика-привидение и добрую девочку Вирджинию, всей душой стремящуюся помочь призраку.
– Когда же наш котеночек начнет читать по-русски?
Сынуля как всегда пропустил мою сентенцию мимо своих симпатичных розовеньких ушек. Меня действительно расстраивало, что он свободно читает по-норвежски и довольно охотно по-английски, а вот на родном языке ни в какую.
– Папа сочинил новую сказку, ма-а-а, вот её ещё хочу. Пожалуйста, ма-а-а, так мне гораздо лучше сны приснятся.
– Новую сказку? Про что же?
Надо же, как часто что-то новенькое прибавляется к многочисленным хобби Вадима: к его сквошу, теннису, конькам, бегу, плаванию, философским умствованиям и французскому языку.
– Это продолжение "Красной Шапочки". Он обещал придумать продолжения к всем сказкам, которые я захочу. К следующему разу я заказал "Три поросёнка живут дальше".
С неподдельным любопытством я взяла в руки отпечатанные на компьютере листки. "Красная Шапочка идёт в школу" оповещало выделенное курсивом заглавие.
Лето было на исходе и Красная Шапочка собралась первый раз идти в школу.
Бабушка, которая любила свою внучку без памяти, напекла ей пирожков для школьного завтрака, да в придачу ещё дала горшочек с маслом. Затем она девочку расцеловала и сказала: "Учись хорошо, Красная Шапочка. Во всём слушайся свою учительницу".
Девочка надела свою замечательную шапочку, посмотрелась в зеркало и, оставшись очень довольная собой, выбежала из дома.
Тем временем молодой Волк, младший брат прежнего Волка, ходил вокруг бабушкиного домика и весь разговор слышал. Волку очень хотелось Красную Шапочку скушать, уж больно она была красивая и очаровательная. Однако в лесу в ту пору бродило много грибников и поэтому, времени даром не теряя, Волк помчался прямо в школу по самой короткой дорожке. А Красная Шапочка пошла по самой длинной, да ещё по пути она то и дело останавливалась, рвала цветы и плела из них себе венки. Не успела она ещё и до поля дойти, а Волк прибежал к школе и постучался в дверь классной комнаты.
– Кто это там такой скромный? — спросила его учительница.
– Это я, ваша ученица Красная Шапочка, — ответил Волк тоненьким голоском. — Вот пришла с Вами познакомиться.
– Подожди немножко. Я позвоню в звоночек, ты в класс и войдешь.
Учительница позвонила в звоночек, Волк вбежал в класс и тут же её проглотил. Он был очень голоден и оставил себе только платье и очки учительницы.
Платье и очки Волк надел на себя, откашлялся и принялся поджидать Красную Шапочку. Наконец-то она дошла до школы и постучалась в класс. Тук-тук!
– Подожди немножко, — крикнул  ей Волк. — Я позвоню в звоночек, ты в класс и войдешь.
Волк позвонил в звоночек, и Красная Шапочка смогла войти.
– Здравствуй, девочка. Как тебя зовут? — обратился к ней Серый Волк.
– Меня зовут Красная Шапочка, — отвечала девочка, робко глядя на строгую учительницу в очках.
– Ты пришла в школу и сейчас будешь сдавать мне экзамен. Я стану задавать      тебе вопросы, а ты отвечать, — с этими словами Волк повелительно указал девочке на первую парту прямо перед собой. Красная Шапочка послушно села.
– Как ты думаешь, Красная Шапочка, волки хорошие?
– Нет, совсем нет, они злые, — ответила она.
– Неправильно, девочка. Волки хорошие. Они — санитары леса. А как ты, Красная Шапочка, думаешь, любят ли волки маленьких девочек?
– Нет, совсем не любят. Ведь волки их кушают.
– Неправильно, девочка. Опять неправильно. Волки их очень любят, ведь они такие сладкие.
– Ладно, перейдём к последнему вопросу. Как ты думаешь, Красная Шапочка, для чего у волков такие большие глаза и уши.?
– Это для того, чтобы лучше видеть и слышать.
– Неправильно, девочка. Это — для красоты. Ни на один вопрос правильно ответить не можешь, экзамен не сдала и поэтому я тебя сейчас съем. Потом вызову в школу твою бабушку.
Не успела Красная Шапочка и охнуть, как огромный страшный Волк уже на неё набросился.
Но тут зазвенел звонок, и в класс вошёл дежурный вахтмейстер со шваброй в руках. Увидев злого Волка и лежащую без чувств Красную Шапочку, вахтмейстер огрел Волка шваброй промеж глаз так здорово, что только искры посыпались.
Отяжелевший от проглоченной учительницы Волк еле-еле выпрыгнул в окно и едва-едва доплёлся до леса.
Долго и бесцельно бродил он по лесу, размышляя о нелёгкой доле учителя. А потом вытащил из себя учительницу, извинился перед ней и отпустил обратно в школу.
– Папа сердится на тебя? — напряженно-взволнованно прошептал Игорёк, когда я, поцеловав сынишку в завиток волос на лбу и потушив смешной розовый ночник, собиралась выходить из детской.
– Опять несколько не в духе. Отойдёт и рассосётся, ничего страшного. Ты спи, мой зайчик, не бери в голову.
Благодарно поцеловав сына и в головку, и в тепленькую, приятно пахнущую свежим молочком шейку, тяжко вздохнув, я решительно вступила в широкую полосу света за дверью детской.
К моему великому облегчению решительно ничего не начиналось. По домашним хлопотам мне несколько раз пришлось пройти мимо Вадима, увлеченно смотрящего какой-то глупый голливудский детектив, но слава Богу, лёгкие, почти бесшумные шаги мои не отвлекли мужа от экрана. Более того. Во время рекламной паузы он встал и принёс себе с кухни две банки охлажденного датского пива и тарелку разогретых в микроволновке раков. Большие красные раки с бессильно поникшими клешнями на квадратной формы черной тарелке окончательно успокоили нервы и убедили меня, что гроза миновала так и не разразившись.
Я быстренько умылась и тихонечко легла спать. Строгий, сразу всем недовольный муж вошёл в спальню через секунду после того, как я выключила свет. Он грузно присел-придавил край кровати и она чуть просела с едва слышимым жалобным стоном.
– Ника, я думаю тебе не следует так часто ходить на тренировки за счёт выполнения обязанностей жены и матери. В жизни каждого человека должны существовать приоритеты и ответственность. Долг не выбирают по категориям приятности, в этом и заключается его главная особенность; а в слове работа не зря слышатся слова раб и робот.
"Ну, естественно, когда он сам идёт после работы играть в  сквош с коллегами, так это можно. Ему можно, мне нельзя — знакомая песня!" Из последних сил моя внутренняя плотина сдерживала натиск бушующих эмоциональных волн.
– Да просто я смертельно не хочу начать толстеть, что всегда случается с возрастом. Может быть, тебе это и кажется пустяком, но каждый имеет право на своё собственное мнение.
– Почему ты всегда начинаешь спорить? Некоторые твои привычки совершенно неженственны, малоприличны и грубы.
– Ах, оставь меня в покое. Всё что не по-твоему, всё неженственно и неприлично. Я имею право поступать так, как считаю нужным. Смирись!
С последним словом я гордо отвернула к стенке огнём пылающее лицо.
– Ты мне, дорогая, пожалуйста, не хами!
Вадим медленно, как бы нехотя, встал и зажёг торшер. Даже в полуобороте, в рассеянном сиянии бело-кружевного абажура я с содроганием увидела, как в бешенстве раздуваются его монументально вырезанные, нервные ноздри и как гневно-жестоко покусывает он разом побелевшие губы. Льняная, вьющаяся прядь упала на широкий лоб, отбрасывая недобрую, густую тень на надбровья и глаза, муж чуть склонил голову и сразу же сделался похожим на разъярённого боевого быка. Стало ясно, что готовиться надо к худшему.
Яростным жестом с едва сдерживаемой силой он раздвинул створки зеркального шкафа-стены. Несчастные, ни в чём не повинные зеркала жалобно задребезжали и чуть было осколками не высыпались из рамы на ковровый пол, однако всё же удержались, а Вадим продолжал действовать, как в бреду. Он в охапку выхватил из шкафа часть моей одежды, бросил её на свою половину кровати и начал методично разрывать ткани на кусочки, время от времени молчаливо взирая на меня. Я пришла в ещё больший ужас, главным образом от меловой бледности его лица.
На полу начала быстро расти куча цветных тряпочек. Когда очередь дошла до моего самого любимого, серебристо-мышиного в блёстках вечернего платья, я как бы очнулась от шока и зарыдала в голос.
– Тебе просто не в чем будет пойти на улицу, Ника, — почти ласково произнёс Вадим и, переводя дыхание, на время приостановил экзекуцию моего белья. Его закаменевшее лицо со сведенными мускулами кошмарным образом стало напоминать маску, придуманную и нарисованную Игорем. Любимое платье по-прежнему находилось к опасной близости к экзекутору.
– Я не хочу больше жить с тобой, мучитель. Я развожусь, так и знай. Завтра же выясню, как это делается. Ты же совсем с ума сошёл, просто ненормальный, — завизжала я малознакомым голосом какой-то чужой, истеричной тётки.
– Кончай визжать, сына разбудишь! — злющим удавом прошипел Вадим. — А что касается твоих угроз... Смотри сама, ты меня знаешь!
С этой угрозой муж схватил с полки сумочку с документами, вынул оттуда мою краснокожую паспортину; как бы спокойно и с пристальным вниманием удостоверился, что это именно она, и, молодецки бойко щёлкнув задвижкой окна, с широким плечевым размахом разудало швырнул документ на волю радостно завывшего осеннего ветра.
Я дико вскрикнула, вскочила с кровати и подбежала к окну, но ничего нельзя было разглядеть в призрачно-тускловатом свете ночных фонарей. Нужно было срочно натянуть на себя джинсы и отыскать хоть какую-нибудь ещё неразорванную рубашку, однако Вадим упрямо-мягко задвинул зеркальные створки прямо перед моим возмущенным лицом. Вдвоем с ним мы отразились в бронзово-золотистом стекле: я — оказывается роскошная, разрумянившаяся блондинка в розовой с белым, абсолютно прозрачной, развевающейся на сквозняке ночной сорочке, завлекательно оголившей одно плечо, и мой очень мужественного вида муж с горькой вертикальной морщинкой посреди крутого скульптурного лба; упрямо вздёрнутым подбородком самой природой украшенным кокетливой ямочкой и рябиново-красными, яркими и полными губами.
Зеркало лицемерно отражало вовсе не ту безобразную сцену, которая произошла совсем недавно. Обманчивое стекло являло взору довольно юную парочку в романтической ситуации, с призывно поблескивающей на заднем плане массивной, пышно взбитой кроватью и даже остатки разорванных одежд как бы соответствовали случаю. В общем полная идиллия и гармония.
Я зябко поёжилась; Вадим затворил окно и, быстро вернувшись, начал щекотливо целовать меня в шею. Ночная сорочка на моём зеркальном двойнике упала к её стройным тренированным ногам, а муж языком уже заигрывал с крупными розовыми сосками-поросяточками, куполами венчающими высокую зеркальную грудь. Меж моих пальцев заскользили шелковистые, мягкие пряди густых волос, а тело охотно сбросило кошмарное напряжение, с готовностью номер один подставилось под игривый, приятно обжигающий поток страсти. Любовная энергия полностью обволокла и расслабила не только мускулы, но и кожу, и мозги, и глаза, и сердце.
Иногда, чтобы держать время, Вадим бросал сосредоточенный волевой взгляд на часы, а меня это необыкновенно умиляло. Сразу же вспоминалась его шутливая фраза: "Жену надо трахать, как классового врага".
Мне самой и в голову не пришло бы так упорно выдерживать правильную технику тантрического секса, как тому обучают в специальных учебных порнофильмах: три коротких на один глубокий, далее шесть коротких на два глубоких. Я же просто купалась в океане чувств, окруженная искряще пенными брызгами бирюзовых волн, в переливах волшебно-ласкового, не принадлежащего этому миру света; в текучих лучах незаходящего, нездешнего, вечного солнца. А после я всегда чувствовала себя немножечко пьяной, как после двух бокалов шампанского и безумно хотела спать.
Засыпалось почти убаюканно, как вдруг в бездонных лабиринтах мозга сверкнула стальная пружина мысли о брошенном на произвол судьбы паспорте. Позднеосенняя погода обычно мокрая и холодная, стало быть документ необходимо отыскать как можно скорее.
Я растолкала сонного Вадима и растолковала ему ситуацию. Он, казалось, уже совсем забыл об инциденте. Мы дружно встали и натянули спортивную одежду. Муж опустил мне в окно лампу на длинном шнуре, а затем и сам сошёл в сад, чтобы присоединиться к поискам. Однако поиски эти абсолютно ни к чему не привели; несмотря на методичное обшаривание земли, травы и кустов паспорт как в воду канул. Мелкий моросящий дождь начал превращаться в снежную метель средней силы, видно силы тьмы успешно проводили свой шабаш в специально посвященную этому торжественному мероприятию ночь. Пришлось вернуться абсолютно ни с чем.
Поднимаясь по лестнице, я вознамерилась высказать супругу пару-тройку саркастических замечаний, но помешали расслабленная лень и некое неожиданное легкомысленно-беззаботное, даже радостное настроение. Дома мы молча и быстро разделись и легли спать. Поиски паспорта я с легким сердцем решила продолжить завтра в ветренной уверенности, что он непременно отыщется при дневном свете.
Когда же мы проснулись, то всё вокруг стало белым-бело от снега, что намело за ночь. Было похоже на приход зимы, но к вечеру всё растаяло, и скучный сезон позднеосенней темноты и дождей возобновился с утроенной силой. Несмотря на все, поистине героические, поисковые усилия, паспорт так и не отыскался, да теперь если бы и нашёлся, то был бы всё равно непригоден. Дня через два я позвонила в консульский отдел посольства и выяснила условия получения нового документа. А через день соседка с верхнего этажа нашего рассчитанного на четыре семьи дома принесла мне мой несчастный паспорт.
На удивление он выглядел совсем как новенький. Я восторженно её поблагодарила, выразив счастливое недоумение по поводу столь замечательного состояния документа, несмотря на сложные погодные условия. Добрая старушка Юрун с донельзя довольным видом приступила к обстоятельному рассказу о том, как четыре дня назад она вышла с собакой на вечернюю прогулку. На дворе было ветрено, дождливо и холодно; словом, вполне подходяще для прогулки на свежем воздухе, так необходимом для укрепления здоровья пожилой дамы. Собачка нашла что-то и принялась рыть пожухлые остатки травы на общественной клумбе в общей части сада; в том месте, что ближе к торцу здания. Это и был мой многострадальный документ, да старушкин радикулит всё мешал ей забежать ко мне, чтобы отдать. Я начала, заикаясь, лепетать, что по всей видимости выронила паспорт, пока искала в сумочке ключ от подъезда. Это была донельзя смелая версия, так как та клумба и наш подъезд находились на порядочной дистанции друг от друга.  Но пожилая женщина не выразила ни малейшего сомнения в красочно живоописуемом мной ходе событий.
Вдруг Юрун вспомнила и заспешила в бассейн на специальные тренировки по плаванию для пожилых людей, ведь она и так пропустила несколько важных занятий из-за суставного ревматизма.


Наталья КОПСОВА (Норвегия, г. Осло)
http://www.skazka.no/kopsov/index-ru.html