3. Так и было

                Мне было три года, когда отец поступил учиться заочно в строительный техникум в Москве. В нашей крошечной комнатушке ему отделили угол, отгородив натянутой простыней  столик , где он занимался по ночам, много чертил. Я была совсем маленькой , но помню, сколько интересных вещей у него было: готовальня с блестящими инструментами, линейки разной формы, карандаши, резинки. Больше всего мне нравилась большая, почти с меня ростом, линейка  в форме буквы «Т».

За три года учебы ему  часто приходилось уезжать в Москву.  Мама ,уходя на работу, оставляла меня у нашей соседки по квартире , бабушки Мани.  Это было лучшим временем моего Костромского детства.

Бабушка жила со старшей дочерью, старой девой, всегда одетой в черное платье, может оно и не было единственным , но в светлом я её не видела никогда,   и внуком, сыном младшей дочери, которая , по слухам, уехала в Ленинград с каким-то  летчиком. Обе женщины были  очень добры и ко мне, и к Сережке, так звали их внука. Он стал первым другом  в моей жизни.

Я была «худышкой» , как говорила мама, с белыми волосенками , широким носом - «вся в отца», и постоянными ссадинами на  коленках. Большеголовый, смуглый и черноглазый мальчик был на пол-года младше  , но относился ко мне с  трогательной заботой, я всегда это чувствовала  и , как всякая женщина, пусть даже маленькая, старалась этим пользоваться.

Погода на русском севере чаще холодная и ветреная, сидя дома, приходилось изобретать игры на тесном пространстве бабушкиной комнаты. Мы раскрашивали карандашами раскраски, собирали мозаику из цветных пластмассовых  треугольничков,  слушая при этом радио - черную, брезентовую тарелку на стене.
Сколько интересного она нам сообщала.! Часто передавали сказки для детей, было очень много хорошей музыки  ,а радиопостановки –это, вообще, считалось праздником для всех нас. Всю классическую музыку, сейчас мне знакомую, впервые  я  услышала из старенького репродуктора  бабы Мани.

Но, рано или поздно ,сидеть  надоедало,  и  тогда  мы  устраивали  настоящую ребячью игру. Из каких-то своих соображений Сережка называл ее «ножички-топорики». А заключалась она в простой беготне друг за другом, с залезанием под стол, потом под кровать, потом снова под стол. Мы с радостными воплями метались по тесной комнате, при этом Сережка выкрикивал свои заветные слова -«ножички-топорики»! Запыхавшись, разрядив энергию , усаживались на  бабушкину ,очень  высокую  кровать и она, чтобы успокоить нас, что-то рассказывала.

Зато в хорошую погоду мы без устали носились во дворе, я даже не помню, были ли у Сергея друзья мальчишки, потому, что он всегда оказывался  рядом.
Вспоминается один случай. Неподалеку от  дома был общественный сад - большой пустырь, огороженный деревянным палисадником, засаженный вдоль него ,отчаянно цветущим шиповником , а  посередине,  низкими кустами черной смородины. Когда она поспевала, ребятишки из соседних домов бродили в высокой траве и собирали ягоды прямо в рот.
 
Однажды мы пошли туда с девчонками из нашего дома. Это были две сестренки, такие же худые и шустрые. Их мать, уходя на работу на целый день, оставляла на столе два больших куска  ржаного хлеба и пол -стакана сахара, воды под краном было много. Мы вместе сьедали  все это и шли гулять .
Тот день был теплым, солнечным , мы ели смородину и отмахивались от комаров. Время шло, незаметно  солнышко начало склоняться  к закату, комары стали злее, жалили немилосердно. Мы  кинулись бежать домой, отбиваясь от них , но я запнулась и упала .

Крепкий сучок воткнулся в коленку , ранка была глубокой, кровь бежала, я сидела на земле и громко ревела, а перепуганных девчонок и след простыл. Спас меня от «погибели» Сережка .Он прибежал , волоча по траве алюминиевый бидон с водой. Мы поливала ее на ранку, смывали кровь и потихоньку ковыляли к дому, а Сережка поддерживал меня и тащил бидон. Дома мама  чем-то замазала, забинтовала ногу и потом, каждый вечер я, тихонько скуля от боли,  отмачивала повязку  на кухне, возле раковины, чтобы снова перевязать, а Сережка молча страдал  и сочувствовал рядом.

Но, как известно, детская дружба редко имеет продолжение. Чаще оттого, что у взрослых свои жизненные планы , это они решают: что лучше, делая свой выбор за себя и своих детей. 
Позже, когда мы уехали, через много лет  из писем родных  я узнала , что  жизнь у Сергея не сложилась и он сам прервал ее , едва дожив до тридцати. Причина  была простой:  в армии  получил дозу облучения, когда вернулся, женился на девушке, она ждала его два года, но вскоре болезнь о себе напомнила. Он писал тогда, что не может мне всего рассказать, а встретиться так и не удалось. Видно- не судьба.