Жарко! Аж жуть!!!

     Я вышла из электрички, иду по только что скошенному овсяному полю,
сейчас в этот утренний прохладный час оно очень красиво---яркожелтая
почти оранжевая стерня блестит на еще таком ласковом солнце.

     За полем сразу наша деревня, обычно она как на картинке стоит пе-ред глазами, сейчас дома едва угадываются в белой дымке, а всего-то
метров 400-500 по прямой. Если бы не легкий совсем не ядовитый запах
гари, можно было бы подумать, что это туман укутал нашу деревню, так
часто бывает по утрам, это к хорошему солнечному дню. Но сейчас я знаю,
это не туман, это гарь от подмосковных торфянников, а день будет очень
солнечным, как все последние два месяца.

    Уже ведутся разговоры об обводнении торфянников. Отлично---без ра-
боты не останемся---то осушение, то обводнение, то поворот рек...
   
    Сворачиваю на тропинку, протоптанную по полю, я срезаю при этом
хороший кусок, удобно, но и грустно немного---тропинка приведет меня к
нашей крошечной речушке в то место, где моста нет и перейти ее можно
только в засуху, как сегодня. Огромные ракиты, рассекающие деревню на
два порядка, свидетельство того, что вода здесь бывает.

     Редкие гигантские рулоны из соломы, разбросанные по стерне говорят
о том, что овес здесь был плохой, я видела это всего несколько дней на-
зад---местами он не доставал до колена.

     Как же похоже это лето на безжалостное лето 1972. В эти самые дни
умирала мама. Обычно в таких случаях говорят---после тяжелой продолжи-
тельной болезни. Болезнь была очень тяжелой жестокой, но совсем не про-
должительной, меньше трех месяцев прошло и 13 августа мамы не стало...

     Трава по деревне выгорела, как поздней осенью стоит сухая и рыжая.
По дороге заглядываю к своей приятельнице, такой же дачнице, она выхо-
дит с загипсованной рукой---упала у самого порога, поскользнулась на
скользкой сухой траве, сломала руку, в травмопункт смогла поехать толь-
ко утром, электрички уже не ходили.

     Открываю свою калитку. Грустное зрелище---после ночи цветы стоят
поникшие как и днем, скорее всего, погибнут, а у меня было так красиво,
я очень старалась, кроме цветов давно ничего не выращиваю. Моя любимая
зеленая лужайка перед огромным шатром из липы рыжая и колючая.

     Еще только 8 утра, солнце поднимается над ракитами, не жарко сов-
сем, но по безоблачному белесому небу без труда можно догадаться, нас
ждет горячий денек. В доме 23. Все закрываю, надо сохранить этот оазис.

     Запас воды есть, это хорошо, сейчас не пойду. В последние годы многие сделали колодцы на своих участках, но сейчас вода почти у всех
пропала и мы опять все пользуемся старым общим колодцем. Некоторые пы-таются потихоньку кое-что поливать, чаще всего это заканчивается скан-
далом...

     К середине дня в саду находиться уже невозможно, тень не спасает
, ветра нет, смог рассеялся, а запах гари чувствуется, но такого, как
показывают в Москве, нет. Тишина. Где-то дапеко жужжит газонокосил-
ка. Сейчас овода должны бы свирепствовать, давно их не видела; мух нет; комары не появляются даже поздно вечером; птиц не слышно совсем, только иногда вздрагивают кусты, значит, еще живы. Вспоминается нача-
ло  "Обломова", похожий изнурительно жаркий день описывается. Не такая жестокая и продолжительная, но жара бывает у нас каждый год, но мы к ней совсем не приспособлены.

     К стихийному бедствию, которым несомненно является и наша жара,
никому не удается приспособиться. Смешно в России каждую квартиру обо-
рудовать кондиционером на случай такой жары,которая бывает раз 50-100
лет, это как Бразили запастись батареями на случай морозов, которые случились у них в этом году, кажется впервые. Даже простых вентилято-ров невозможно иметь в магазинах для всех желающих их купить сегодня,
иначе потом они на годы зависнут на складах. Прошло сообщение, что на-
ходчивые ребята продавали из "Газели" вентиляторы  по 14000, которые
недавно никто не брал в магазине по 700. Все-таки надо купить, не сей-
час, конечно, зимой.

     ...Утро. 6 часов. 13! градусов!!!  Даже не верится, что такое мо-жет быть, а в Москве 28, только что передали, там нет передышки даже
ночью. Если бы не сухое крыльцо, можно было бы подумать, что только что прошел сильный дождь---все в воде, блестит трава, капает с кустов
и даже с крыши. При таком перепаде дневной и ночной температур это обычное дело, но моим цветам не хватило ночи, листья не поднялись. Когда в Центральной России такая трагедия, о цветочках печалиться как-
то даже стыдно.

     Чуть обсохнет, схожу за водой. Надо пораньше, пока ее не взбала-
мутят в колодце, но и не слишком рано, чтобы не подумали, что я беру
воду украдкой. Когда случается плохо с водой, деревенские следят друг
за другом, кто сколько раз на колодец прошел. Если одна старуха в хате
живет, куда ей два ведра? Не стирку же удумала в такую-то погоду? Вчера вечером уже поздно приходила, не иначе как поливает, а что с хо-
рошими ведрами ходит, так это, чтоб не догадались, что для огорода. Некоторые умудряются ночью на колодец, потихоньку,какие умные---если
тебя не увидят, так услышат, не сомневайся. Вал же он скрипит, когда
полное ведро поднимаешь, а старики спят чутко, сразу в окошко выгля-
нут, в темноте не сразу разглядишь, кто с ведрами отошел, а в какую сторону понятно---чего там домов-то? Особо и гадать нечего.

    Сейчас, когда мы опять остались с одним колодцем, скандалов не из-
бежать, на него обычно нарывается первый, кто придет утром за водой.
Его уже ждут на лавочке, терпение на пределе:---Ты что ж это, Аксинья,
мало что ночью на колодезь приходишь, ты еще и с утра первая?!!
    ---Угорел что-ли, чумовой?!! Я вчерась ни разу не брала!
    ---Так мы и поверили! Дураков нашла!
    ---А чего их искать-то? Целыми днями на лавке сидят, ведерки счита-
ют. Небось, усадьба еще непаханная?!!
    ---Не твоего ума дело, к тебе за картошками зимой не полезу.
    ---Ты-то, может, на старости лет не полезешь, свое отлазился, а сы-
нок твой не погребовает.

     Обычно с этого места начинается главный разговор. Еще никто не вмешивется, но уже все слышат,кто в окно наблюдает, кто у калитки сто-
ит,ждет, где можно вступить. Самое время---деревня давно плачет от пет-
рова сына,он главный специалист по чужим погребам, с дружками, конечно
, собутыльниками. Ночью наберут, а с первой электричкой в город к мага-
зину; на бутылку-другую продадут, там же выпьют и возвращаются в дерев-
ню как ни в чем ни бывало---ничего не слышали, ничего не знаем, нас и
дома-то не было.

     Все в деревне знают, но открыто сказать боятся, как бы хуже не бы-
ло---не обворуют, так подожгут. Вся надежда на Аксинью, она Петра не
боится, теперь-то понятно, но она и раньше,когда он после войны в пред-
седателях ходил, за словом в карман не лезла,всегда за справедливость
стояла. Я слышу издали, перепалка уже стоит на всю деревню, хоть бы до
драки не дошло; сколько раз было---и ведро отстегивали, и трос с вала
снимали. Добьешь воду до последнего стакана, прибежишь на колодец, а
поднять нечем, вот тогда уж разговор бывает серьезный.

     Петр обычно начинает, живет он рядом с колодцем и все еще чувству-
ет себя начальником, хотя был им недолго и было это очень давно, харак-
тер у него такой. Недружные в нашей деревне, особенно не любят своих
деревенских, которые москвичами заделались, а теперь дачниками наезжа-
ют. Я никогда в такие минуты не подхожу к колодцу, но всегда думаю---
зачем старик начинает эту склоку? Вот сегодня например? Зачем он прице-
пился к Аксинье? Ведь знал, чем кончится, это не Сонюшка, которая будет униженно извиняться, хоть и не виновата ни в чем. Значит, дейст-
вительно кого-то видел Петр ночью, потом не спал до утра, готовился к разговору, теперь уже неважно,кто первый...

    Редкие редкие белые облака появились над нашей деревней, они мед-ленно плывут на север в сторону Москвы, нам от них ничего не перепа-
дет,это понятно, нечего и ждать. Трава обсохла. Около колодца  сти-
хло, на сегодня все. Беру два ведра, хоть и тяжело, но в выходные горо-
дские понаедут, колодец выскребут до дна, тогда и ругаться будет не о чем...