Сила любви

Иван Дмитриевич Дягтерев был уже достаточно пожилым мужчиной, однако, не смотря на свои шестьдесят восемь лет, выглядел еще бодро. Высокий рост и крепкое телосложение говорили о наличии  в нем недюжинной силы, которой сполна наделила его матушка природа. «Крепкий старик» - так говорили о нем в его родном селе со старинным русским и душевным названием Травянка. Никто не знает, откуда пошло это название, тем более что оно совсем не подходило для гремевшего когда-то на всю округу передового, награжденного кучами наград, сибирского зверосовхоза. Но все это было достаточно давно, еще при советской власти. Сегодняшняя жизнь Травянки была как две капли воды похожа на все сельские поселения нашей необъятной родины. Покосившиеся избы, черные, наполовину поломанные штакетники заборов, остовы звероферм, которые напоминали скелеты доисторических животных – вот что представляла собой Травянка сегодня. И ее внутренняя начинка, ее душа можно сказать, ее население - походило на саму деревню как близнецы друг на друга. Старики да старухи, доживающие свой тяжелый, выпавший на их долю век и немного «сорокалетней молодежи», страдающей от пьянства и безделья, ввиду отсутствия даже малейшего намека на возможность куда-нибудь трудоустроится. Однако, перефразируя одну известную пословицу, можно сказать, что и во всей этой бочке дегтя была и ложка меда – это месторасположение Травянки. Находилась она на высоком берегу небольшой таежной реки, у кедрового бора. Вековые кедры стоящие прямо за огородами села, напоминали древних воинов, вышедших сразиться с  людской силой и вернуть, отвоеванные когда-то человеком их территории.
Обладая природной силой, Иван Дмитриевич, в стократно преумножил ее, проработав, более сорока лет, деревенским кузнецом, но так и остался в душе мягким и робким человеком. В селе о его доброте складывали целые легенды. Это был безотказный старик, готовый прийти на помощь не только любому односельчанину, но и просто абсолютно незнакомому человеку. Зная об этом, местные жители сполна пользовались его добротой, в особенности вдовые старухи. Кому крышу починит, кому огород вскопает или еще, что поможет по хозяйству. Тяжело на селе без мужика!  Но и без людской благодарности Иван Дмитриевич, тоже не оставался. Бывало, поправит он какой-нибудь старушке развалившееся крыльцо, а она ему за помощь и нальет стаканчик, другой. Была бы она чуть годами помоложе, может, и отблагодарила бы и как-то по-другому, но навряд ли он взял бы эту плату. Деньги Иван Дмитриевич тоже принципиально не брал, а чем еще можно тогда уважить хорошего человека, только нашей национальной жидкой валютой, да кое-какими продуктами. Вот и наливали ему, не боясь никаких последствий, потому как твердо знали, что даже в пьяном состоянии Дмитриевич всегда оставался человеком. За все время, что он жил на селе, народ не услышал от него ни одного худого слова. А про матерную речь - вообще говорить не приходилось. К русскому «словарному фольклору» он относился, как подросток, впервые услышавший такие слова, краснея и стесняясь, он отворачивался от такого собеседника, давая всем нутром понять, что разговор окончен. Да и к зеленому змию отношение у него было двойственное. Так, выпьет немного иногда, для настроения, крякнет от удовольствия, закусит горбушкой черного хлеба с салом, поблагодарит за угощение, да и пойдет восвояси. «Все хорошо, что в меру» - говорил он по этому поводу, - «А что сверх меры, уже не на пользу, а во вред». Так и жил этот полусвятой человек, мало заботясь о себе, отдавая все свое душевное тепло окружающим его людям.
Супруга его, Наталья Ильинична, была кардинально другим человеком. Обладая с молодости неописуемой красотой, которую умудрилась сохранить и в свои шестьдесят пять лет, она имела довольно скверный характер. Постоянные упреки в адрес супруга, перемывание косточек своим соседям, обсуждение и распространение различных сплетень – все это было ее любимым занятием. Иногда, в экстазе гнева, она даже поколачивала своего супруга,  оскорбляя его при этом самыми последними словами. В такие минуты Иван Дмитриевич просто уходил из дома, не понимая, чем он заслужил такую немилость  и пережидал «бурю» в бане. Это были абсолютно два разных человека, которые несмотря ни на что, притягивались друг к другу, как разно-полярные магниты, и именно это дало им возможность прожить вместе почти сорок пять лет в любви и согласии. Дети их давно выросли и разлетелись из родимого гнезда. Старший сын жил и работал в Москве, занимая какой-то приличный пост в одном из  министерств, а младшая дочка, выскочив удачно замуж за иностранца, уехала на постоянное место жительство в Италию. Поэтому детской заботой старики были не очень избалованы, а внуков своих видели только на фотографиях. Так и коротали они свой век, в хлопотах и заботах, цепляясь друг за друга, как за спасительные соломинки в бушующем океане. 

***

- Вань, а Вань, - громогласно прокричала Ильинична, едва зайдя на подворье, - Да где ты там, черт старый! Оглох что ли?
- Ну, что раскричалась, то. Тут я, - выйдя из сарая, ответил ей Иван Дмитриевич.
- Новость-то, какая у меня замечательная. Недаром я сегодня сон хороший видела. Буд то иду я пополю, а на встречу мне…
- Про свой сон ты мне уже рассказывала. С утра только про него и слышу. Что за новость то? – закуривая, спросил Иван.
- Да ну тебя! Вечно слова не дашь мне сказать, только и умеешь, что перебивать на полуслове. И заметь, всю жизнь ты так поступаешь! Только я начну говорить, ты тут как тут, сразу рот мне затыкаешь, - сев на своего любимого конька понесла Ильинична.
- Ну, началось, завелась. Ты из-за своего трепа и про новость так забудешь мне сказать.
- А вот теперь и вообще не скажу, мучайся, старый хрыч, - при этих словах, Наталья Ильинична презрительно оглядела мужа с ног до головы и грациозно зашла в дом.
- Тьфу, - с досадой плюнул старик, зашел в сарай и принялся дальше убираться в стойле. Однако мысли о замечательной новости не давали покоя. Не часто хорошие вести посещают их дом. А узнать их ох как хотелось бы! Но, зная характер жены, он понимал, что в ближайшие часа два он от нее действительно ничего не услышит. Покончив с работой, Иван Дмитриевич вышел из сарая и присел на скамейку. Разминая в руках сигарету, он обратил внимание на слегка неестественное поведение жены, которая просто пулей носилась из дома на летнюю кухню и обратно, таская при этом ведра с водой, снятые с окон шторы, занавески и прочие тряпки. Лицо ее при этом выражало неописуемый восторг и радость.
- Натальюшка, ты что, постирушки затеяла?
- Вы поглядите на него люди добрые! – пробегая в очередной раз мимо, возмутилась Ильинична, - Жена старается, таскает тяжеленные ведра, надрывается, а он сидит себе покуривает. Взял бы метлу и порядок во дворе навел, разобрал бы все свои загашники, - кивком головы указала она на заваленный всякими нужными для мужика железками угол двора.
- На дворе я вчера подметал, а к моим железкам даже и не цепляйся. Там и так порядок.
- Порядок у него. В голове своей порядок бы лучше навел. Скоро помирать уже, а умом так и не обзавелся. Один мусор в башке. Люди вон все в дом несут, каждый нашедший на дороге гвоздик приберегают, а он, по доброте душевной все раздает, что я потом и кровью нажила! Берите, мол, не жалко! – кричала из летней кухни Наталья.
Старик молча курил, стараясь не обращать внимания на очередные упреки супруги. Надо бы как-то забор поправить, совсем уж завалился, да и калитка уже на ладан дышит – думал он о своих вещах. Но подошедшая к нему Ильинична, прервала плавный ход его мыслей, - Ты долго еще сидеть собираешься, я тебя спрашиваю? Весь воздух мне уже зачадил своим куревом! Дышать просто не чем уже!
- А что делать, то?
- Снимай с себя свои штаны, они уже колом скоро стоять будут от грязи. Снимай, говорю, постираю, - стянув с опешившего мужа штаны, она вытряхнула все содержимое из карманов прямо на землю, - Тут даже не поймешь, чего в твоих портах больше, грязи, карманного хлама или песка, который сыплется уже из тебя.
- Как я без штанов, то? Дай хоть что-нибудь на замену. Вдруг сейчас кто-нибудь зайдет на двор, а я в таком виде, стыдно же.
- Стыдно ему, чего стыдного то. Ты у себя в доме. Да и было бы, что прятать-то под штанами, одни только кривые ноги и остались, - заливаясь от смеха, лепетала Ильинична.
- Смейся, смейся. Ты чего сегодня с утра такая?
- Как чего? А, ну да, ты же не знаешь еще. Ну ладно уж, скажу. Пошла я сегодня в магазин за хлебом, да по пути встретила Михайловну, почтарку нашу. Она мне телеграмму дала – Юленька, доченька наша, в воскресенье приезжает погостить с семейством!
- Да ты что!? Не может быть! Дождались таки. А сегодня, какой день недели? – вскочив с насиженного места, и улыбаясь, во все свои оставшиеся зубы, радовался Иван Дмитриевич.
    - Кажись понедельник. Так что давай, отец, наводи марафет.
Оставшийся день прошел в хлопотах по дому. Наталья Ильинична перестирала практически все вещи, тщательно вымыла пол в доме, перетряхнула и сбила все перины, побелила печку и перемыла окна. Иван Дмитриевич, то же не отставал от своей супруги. Еще недавно покосившийся забор, в одночасье приобрел свой изначальный вид. Перевешенная заново калитка, открывалась и закрывалась небольшим усилием одного пальца. Весь хлам, накопившийся в углу двора за долгие годы, был пересортирован и аккуратно разложен. Провисшие бельевые веревки теперь имели сходство с туго натянутыми гитарными струнами. Даже собачья будка, приобрела праздничный вид, благодаря свежевыкрашенной  крыше и новой подстилке. К вечеру дом и двор семьи Дягтеревых имел чистый, праздничный вид. Наталья и Иван, уставшие, но не сказано счастливые сидели на веранде, и пили чай с медом, смакуя и тщательно обсуждая все мельчайшие моменты предстоящей долгожданной встречи с дочерью.
- Жить она с мужем будет в нашей спальне. Там хорошо, прохладно в такую жару, - почти шепотом говорила Ильинична, боясь видимо своим громким голосом, потревожить вечернюю мглу, - А внуков уложим уже в детской комнате, где раньше Кирюша с Юленькой  жили.   
- Да мать, было бы неплохо, если и Кирилл бы к нам еще нагрянул. Сколько стервец уже дома не был? -  в этот момент глаза Ивана заблестели от набежавшей слезы, - Лет пять точно, а?
- Ну что ты, отец. Кирюша очень занятой человек, должен же понимать. Его, наверное, и в отпуск то совсем не пускают, бояться, что без него не справятся, - в голосе Ильиничны звучала гордость за сына и материнская забота, - Исхудал, наверное, там, все на нервах ведь. Да и жена его, не сильно, поди, о нем беспокоиться. Все по парикмахерским бегает.
- А ты как думаешь, старая, страной руководить, это тебе не колхозом командовать. Тут нервы железные нужны. А Ольга, жена его, по-моему, неплохой человек, мы же ее почти  не знаем, зачем же тогда так про нее говорить. Плесни мне еще чайку, да погорячее.
Наталья налила мужу чай. Пододвинула поближе мисочку душистого, ароматного меда и подрезала хлеба, - На, только не капни мне на скатерть. Сам стирать будешь тогда. Быстрее бы уже эта неделя прошла, истомилось мое сердце, что даже колоть стало вот тут, где-то сбоку, - пожаловалась Ильинична, - Да аккуратнее ты, прямо на скатерть. Говорю же тебе. Рот шире открывай. Или в темноте не видишь куда суешь? – процедила она сквозь зубы, дав при этом мужу подзатыльник. 
- Ну что я. Специально что ли?
- А у тебя всегда все нечаянно. Руки у тебя просто не оттуда растут. Иди отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели.
- Ладно. Пойду, покурю перед сном.
Иван вышел на улицу, присел на крыльцо и закурил. Солнце уже скрылось за горизонтом, уступив место своему ночному брату – месяцу. То там, то тут, стали появляться первые звезды. Белые простыни, сохнувшие во дворе и чуть заметно колышущиеся на небольшом ветерке, были похожи на паруса фрегата. Село медленно погружалось в сон, только отдаленный лай собак, мычание коров, ожидающих вечернюю дойку, да звуки сверчка нарушали покой наступившей тишины.
- Хватить чадить то уже! Все белье мне уже прокурил. Иди в дом, спать пора, - проворчала из спальни Ильинична, - только руки помой, а то будут вонять твоей махрой, что уснуть нельзя будет.
Иван тяжело вздохнул и затушил сигарету. Сладко зевая и ложась в постель к супруге, он еще не знал, какие сюрпризы приготовила ему судьба.

***

- Вань, а Вань, да проснись ты, - разбудила его среди ночи супруга.
- Что такое, что случилось?
- Помираю я, кажись, Иван. Видимо пришел мой час. Жалко вот, что до приезда Юленьки не смогла дотянуть. 
Иван вскочил с постели, включил свет и кинулся к жене, - Что случилось? Что-нибудь болит? Где болит, где? – заплетающимся языком и испуганным голосом обращался он к своей Наталье, - Ты это чего, не вздумай мне вот так вот! Я то, как же буду?! Давай я какую-нибудь таблетку тебе дам, или банки, горчичники там, а? 
- Сердце Ванечка у меня заходится, колит в груди так, что в глазах темнеет. Посмотри в серванте, в коробке, где все лекарства, должна быть валерьянка или корвалол.
Иван кинулся в зал, став искать в указанном женой месте, прямо в темноте, необходимые лекарства. Руки его тряслись, в горле пересохло, на лице выступили капельки пота. Схватив коробку целиком, он кинулся обратно в спальню, боясь оставить жену хоть на минуту одну, высыпал содержимое импровизированной домашней аптечки прямо на пол и нашел пару таблеток валидола.
- На вот, под язык. Сейчас будет лучше, ты только держись, - причитал он, - Ну как, отпустило?
- Мне лучше Ванечка, лучше. Не переживай.
Однако, даже не имея маломальского медицинского образования, было видно и  понятно, что Наталье становилось все хуже и хуже. Не зная, что еще можно предпринять, он сидел рядом с ней на кровати и крепко держал ее за руку. Надо было что-то срочно делать. Вызвать скорую помощь было не возможно. В селе уже вторую неделю не работал единственный телефон, находившийся на почте, а сотовая связь еще не добралась до этого, забытого богом, места. Оставалось одно, везти Наталью сразу в райцентровскую больницу. Но как везти, на чем везти, да еще и среди ночи. Но делать нечего, надо действовать.
Иван наспех оделся, - Натальюшка, ты полежи тут пока, а я мигом сейчас сгоняю к Петровичу, попробую договориться с ним по машине, в больницу тебя повезу.
- Нет, Ванечка, я дома буду помирать, не хочу я в казенной постели скончаться, - умирающим голосом крикнула вслед мужу Ильинична.
Но Иван уже не слышал ее слов, в это время он со всех ног мчался на другой конец села к Сергею Петровичу Гулько, местному олигарху, владельцу единственного в селе магазина. Поднявшийся ураганный ветер, сдувал с ног, насмерть  перепуганного старика. Не давал сделать ему глоток воздуха. Надвигалась буря.
- Эй, Петрович, миленький, проснись, открывай, - долбился Иван в массивные двери тесаных ворот, стараясь перекричать ветер. На его стук волкодавы Петровича подняли оглушительный лай. Через несколько минут, и сам хозяин подал голос, чем-то похожий на такое же утробное рыканье своей дворовой стаи.
- Кто там, кого нелегкая принесла?
- Петрович, это я, Иван Дегтярев, открывай, беда у меня.
Петрович отпер ворота, - Ты чего среди ночи, стряслось что, - и он внимательно, не замечая самого Ивана, оглядел ночное село, а вдруг где пожар.
- Бабка моя, того, кажется, помирать собралась, - сквозь плач и ветер вымолвил старик, - Плохо ей. Помоги.
- Так чем же я тебе помогу, я ведь не доктор, даже не ветеринар.
- Отвези ее в райцентр в больницу, Христом богом тебя прошу!
- Да ты что, сдурел что ли. Я ведь только час тому назад, как оттуда приехал. Где вы раньше то были.
- Так раньше вроде и не надо было, - жалостно и как-то потеряно произнес старик, - Сережа, я заплачу, помоги.
На лай собак из дома появилась и жена Петровича, дородная властная сорокалетняя женщина Екатерина Семеновна. Обеспокоенная долгим отсутствием своего супруга и еще большим любопытством ко всему происходящему, она вышла во двор, - Сергей, ты с кем это там?
- Да это Иван Дмитриевич ко мне. Иди в дом.
- А что случилось? – подходя ближе, поинтересовалась Екатерина, - Привет Дмитриевич, что по ночам шляешься, людям спать не даешь. Опять что ли твоя ненаглядная тебя из дому выгнала?
- Здравствуй Катя. Пришел к вам помощи просить. Старуха моя помирает, в больницу в район надо.
- Я не поняла, - обратилась она строго к мужу, - Ты еще здесь?
- А где я по твоему должен быть, - передразнив манеру ее разговора, с ехидцей спросил Сергей.
- В машине ты уже должен быть и везти Ильиничну в район! – уперев руки в бока, ответила Екатерина, - А не рассусоливать здесь.
 - До района почти двадцать километров, да по ночи, да по дождю, который вот-вот начнется и заметь еще, что это двадцать километров не по асфальту, а по таежной дороге. Где я бензину столько возьму?
- А ты миленький тоже заметь, кто тебе крышу оцинкованным листом перекрывал, кто баньку за спасибо ставил? – упрекала и стыдила она мужа, - Совесть у тебя хоть осталась, или продал заодно и ее в своем чертовом магазине. Быстро заводи и не зли меня, пока я не применила крайние меры, - при этих словах Екатерина показала супругу огромный увесистый свой кулак, от вида которого даже у Ивана Дмитриевича побежали по спине мурашки.
- Ну ладно, ладно, - согласился Сергей, - Я ведь не собирался отказываться. Я думал просто, что может утром….
- Мое терпение закончилось, - прошептала Екатерина и, взяв мужа за шиворот, поволокла его к гаражу.
  Через десять минут они были уже возле дома Дегтяревых. Иван вылез из машины и кинулся к дому. Ильинична уже одетая и обутая сидела в ожидании транспорта на завалинке, - Еще немного и померла бы прямо здесь! Чуть не промокла вся от дождя! Не поторопишься даже!  - выпалила она, садясь в машину, ничего не понимающему Ивану, - Здравствуй Сережа, поехали в больницу. Только не гони сильно, а то, как бы мне по дороге не окочуриться. Но, а ты чего стоишь как пень? – обратилась она опять к супругу, - Залазь, со мной поедешь, в случае чего хоть будет меня, потом кому опознать в морге то. 
Только они сели в машину как первые капли дождя упали на прожаренную, утомленную за день солнцем землю. И она начала дышать, раскисать от удовольствия.
Да района добрались без приключений. Уже через полтора часа Ильиничну осматривал дежурный врач. Сделав необходимое обследование, он вынес свой вердикт.
- Ну что, уважаемая, у Вас предынсультное состояние, - обратился он сразу и к Наталье, и стоящему рядом с женой Ивану, - Сердце сильно измотано, да еще, наверное, и поволновались недавно.
- А вы попробуйте хоть неделю с моим стариком пожить, вообще без сердца останетесь. А насчет волнения, это да, было такое вчера. Телеграмму получила, дочка ко мне приезжает. Давно ее, свою кровиночку, не видела. Она ведь у меня за границей живет, в Испании кажись.
- Не в Испании, а в этой, как его, Италии, - поправил ее муж
- Да какая разница, главное что далеко, - обиделась Ильинична на замечание мужа.
- Ну, ничего страшного. Молодцы, что вовремя приехали, - не слушая семейную перебранку, продолжал доктор, - Приступ может повториться в любую минуту. Поэтому, я Вас госпитализирую, полежите тут у меня с недельку другую, лекарства разные попьете, полечитесь, да и вообще отдохнете от домашних хлопот. Вам это только на пользу пойдет. Сестра, - позвал он медсестру, - Оформляйте пациентку.
- Подожди милок! – Ильинична была явно не согласна с мнением доктора, - Как так недельку другую! Ты что глухой что ли? Я же тебе говорю, что дочка ко мне в воскресенье приезжает, как же, я ее встречать, привечать буду, лежа здесь? – негодовала она.
- Но ведь у Вас и муж есть, он, что ее не встретит, не приветит? Да и потом, больница наша не на краю света находится, поэтому дочка ваша свободно может сюда к Вам приходить, проведывать Вас. Да и до воскресенья еще далеко. Оформляйте сестра, без всяких разговоров.
Ильиничну определили в палату, в которой кроме нее никого больше не оказалось. Почти сразу же поставили ей систему. Иван, все время не на шаг, не отходивший от супруги, присел рядом с ней на свободную кровать, - Натальюшка, ты не переживай только, тебе вредно волноваться, все будет хорошо. Вот видишь, тебе даже отдельные апартаменты выделили, будешь тут лежать как королевна, - успокаивал он, как мог свою жену, - А мы с Юляшей и внуками будем к тебе в гости приходить, да и притом, может тебя к воскресенью и вообще отпустят.
Но Наталья Ильинична уже не слышала слов мужа. Эта ночь сильно вымотала ее, и она почти сразу же уснула. Иван все продолжал говорить со спящей женой. Ему очень не хотелось с ней расставаться даже на час, а тут целая неделя. Постепенно уснул и он.
- Папаша, папаша, проснитесь, - будила старика медсестра, - Проснитесь, Вам говорят. Здесь нельзя находиться посторонним, тут ведь больница, а не гостиница.
- Что? Где я? А, понятно, - не смог сразу сообразить спросонья старик, - Да, да, конечно. Я сейчас уйду. Скажите, может ей что-нибудь будет нужно, лекарства какие-нибудь, вату там, зеленку, или еще что?
- Лекарств никаких не надо, у нас все есть. Привезите лучше ей какую-нибудь одежду, халат или спортивный костюм, тапочки, нижнее белье на смену, книжки какие-нибудь почитать. Понятно? – протараторила медсестра, но, видя, что старик ничего не запомнил, что будет нужно его супруги, записала то же самое на клочке бумаги, - Вот возьмите, по списку все завтра и принесете.
- Спасибо дочка, до свидания.
Иван вышел из больницы. Громыхала гроза, проливной дождь, не скупясь, орошал потрескавшуюся землю. В воздухе чудесно пахло озоном, от чего и дышать становилось легче, свежее. На улице уже начало рассветать. Машина Петровича стояла на том же месте. Ее водитель видимо уснул, от долгого ожидания своих попутчиков. Иван Дмитриевич потоптался на месте, присел рядом с урной и закурил. Ему было как-то не ловко идти сейчас в машину и будить человека. «Пускай поспит, подожду, пока сам проснется» - подумал про себя старик. От сигаретного дыма у него начали слезиться глаза, а может, слеза побежала и от той мысли, которая мимолетно, даже неожиданно, пролетела в его голове, мысль о его любимой жене, его Натальюшки. – «А вдруг ее не станет!»
- Ну что, ты тут расселся? – вывел Ивана из оцепенения грубоватый голос, - Я бегаю тут по всей больнице, ищу его, а он сидит, покуривает, прохлаждается, - это был Петрович, - Как Ильинична?
- Пока ничего, сказали, что необходимо недельку тут полежать, - встрепенулся старик, - А я думал, что ты в машине спишь, да постеснялся идти тебя будить.
- Постеснялся он. Домой то собираешься, или тут неделю ошиваться будешь?
- Собираюсь, конечно, дома же скотина осталась. На кого, я ее брошу, поехали потихоньку.
Обратный путь давался им с трудом. От проливного дождя дорогу сильно размыло. Машину кидало из кювета в кювет. Иногда, их движению мешали поломанные ураганом небольшие деревья. Тогда приходилось полностью останавливаться, выходить из машины, и вручную оттаскивать поваленный молодняк, расчищая себе путь. С горем пополам, через пару часов, они все же добрались до Травянки. Петрович подвез старика прямо ко двору и категорически отказался от предложенных Иваном денег, видимо проснувшаяся в нем совесть переборола жажду наживы. Поблагодарив Сергея, старик направился к дому. Огорченный болезнью жены, уставший, вымокший до нитки, он еле стоял на ногах. К тому же, налипшая на сапоги глина, превращала его ходьбу в плавное скольжение. Держась одной рукой за стену дома, он кое-как вскарабкался на крыльцо, отпер дверь и вошел на веранду. В следующее мгновение, Иван Дмитриевич поскользнулся, потерял равновесие и упал, сильно ударившись головой о дверной косяк. Теряя сознание, он все же успел подумать «Ну надо же так! Вот и все, какая нелепая смерть! прости меня Натальюшка….» и силы оставили его. Одно мгновение и простая случайность, и не стало больше на земле этого чудесного, доброго человека. Умирая, он даже не знал, что в этот момент, в районной больнице врачи боролись за жизнь и его супруги, Натальи Ильиничны, у которой всего несколько минут назад начался очередной приступ, и произошла остановка сердца. Внешний массаж не помог.
- Анечка, быстро готовь дефибриллятор.
- Готово!
- Внимание, отошли все! Разряд!
- Пульса нет!

***

Иван Дмитриевич не ощущал больше тяжести своего тела. Вокруг него была кромешная темнота. И вдруг он почувствовал, что его куда-то тянет, всасывает будто пылесосом. Он посмотрел наверх и увидел небольшую, сияющую голубоватым светом точку. Она походила на первую появившуюся звезду на ночном небосводе. Он не мог оторвать от нее взгляда, а огромное желание приблизиться к ней и рассмотреть ее получше переполняло все его нутро. Вскоре он почувствовал, что скорость его движения к этой точке значительно возросла, и она уже не казалась ему такой маленькой. С каждой минутой, с каждой секундой его движения точка становилась все больше и больше. И вот она заслонила собой окружавший его все это время мрак, и он очутился в ярком помещении. Навстречу ему шли какие-то люди в белых одеяниях. Сначала их было только двое, мужчина и женщина. Потом их количество стало увеличиваться. Причем подходили они к нему с разных сторон. Их улыбающиеся лица выражали явную симпатию к нему. 
Первой заговорила женщина, - Здравствуй сынок. Вот мы и свиделись.
- Мама?! – удивленно выдавил из себя первое слово Иван.
- Да, Ванятка, я! А вот и отец твой, Дмитрий Васильевич, - указала она на стоящего рядом с ней мужчину, - Хоть ты и не помнишь его, но должен узнать по фотографиям, которые я часто тебе показывала. Он же погиб в первые дни войны, тебе тогда было всего пару лет.
- Да, конечно, я узнаю его! Здравствуй отец! Мне так не хватало тебя всю мою жизнь! – вымолвил со слезами на глазах Иван и кинулся в объятья родителей. Но неожиданно его слезы высохли, и он как будто что-то вспомнив, резко отстранился от них, - Подождете, подождите. Но ведь вы давно умерли?
- Да сынок. Умерли, - басовитым голосом ответил ему отец, - Так же, как и ты!
- Но этого не может быть! Я, наверное, сплю и все это мне просто сниться!
- Нет, это не сон. Повернись, посмотри.
Иван Дмитриевич повернулся назад и увидел в том месте, откуда он вышел в эту комнату темный дверной проем. Подойдя к нему ближе, он рассмотрел внутри него, как в телевизоре, лежащие на пороге его веранды тело. Это было его тело, это был он сам! Слезы обиды разрывали его душу, и он заплакал как ребенок.
- Ну-ну, успокойся, - утешала его мать, - Все только начинается. Все самое плохое уже позади. Посмотрю вокруг себя. Ты видишь этих счастливых людей? Ты узнаешь их?
Иван огляделся. Вокруг него были до боли знакомые ему лица. Его окружали родственники и друзья, все те, которые помогали ему на его нелегком жизненном пути, ободряли словом, поддерживали действием.
- Пойдем сынок, теперь я представлю тебе твоих ангелов-хранителей. Хоть ты их никогда и не видел, но всю твою жизнь они были рядом с тобою.
Немного успокоившись и придя в себя, Иван последовал за родителями. Минуя комнату, в которой он оказался, они вышли на открытый воздух. Перед его глазами предстала удивительная картина. Насколько только хватало обзора, перед ним простилался огромный сад с аккуратно вымощенными тропинками, которые вели к домам, вырезанным прямо в стволах реликтовых деревьев. Тысячи фонтанов, водопадов и бассейнов, с купающимися или мирно отдыхающими возле них людьми. Открытые, украшенные изящным рисунком беседки, в которых были огромные столы, накрытые праздничными скатертями и уставленными различными кулинарными яствами и деликатесами. В них любой, проходящий мимо человек, мог беспрепятственно отдохнуть и вкусить угощения. Фруктовые деревья с экзотическими фруктами. И удивительная, божественная музыка, льющаяся прямо с ярко голубого солнечного неба завершала открывшийся Ивану пейзаж.
- Вот это да! – восхищено сказал он, - и вы все здесь живете?
- Конечно сынок, - улыбаясь, ответила мать, - Ну а теперь пойдем, ангелы ждут тебя, потом все хорошенько рассмотришь, времени теперь у тебя будет предостаточно.
Путь к пристанищу ангелов занял достаточно продолжительное время. Они долго шли по саду и мать с отцом вводили его попутно в курс дела.
- После встречи с твоими ангелами-хранителями, ты сорок дней будешь жить в специальном отведенном для этих целей месте, - наставлял его отец, - В течение этого срока перед тобой будут проходить люди, с которыми ты контактировал в своей жизни. Те, кто тебя при жизни обидел, будут просить у тебя прощение, кого обидел ты, будут ждать от тебя того же.
- А как я узнаю, кто должен передо мной извиниться, а перед кем я?
-Ты сам все поймешь. Почувствуешь просто, - продолжил отец, - Потом тебе покажут всю твою жизнь, как в кино, и ты увидишь все, совершенные тобой грехи и будешь мучиться от этого. Но, а по истечении этого срока – божий суд, на котором, ты сам определишь меру своего наказания, если господь посчитает тебя виновным.
- Я? Я сам себя должен буду осудить?
- Да сынок, - согласилась с отцом мать, - Ты сам. Ведь господь любит всех, и хороших и плохих, поэтому он не может наказать нас. Да и самая страшная кара для человека, это та, на которую он сам себя добровольно сподвиг.
- Но ты не переживай, - шепотом произнес мне прямо на ухо отец, - Я тут дружу кое с кем, так вот, этот ангел сказал мне, что ты был в течение жизни практически безгрешен и все твои добрые дела с лихвой перекрывают эти незначительные проступки. Так что свободный домик в райском саду мы с матерью тебе уже подыскали.
- Он кстати не далеко от нашего, всего в пару кварталах, - подтвердила отцовские слова мама.
- Ну, вот и пришли, - продолжил отец торжественным голосом и указал на белоснежный дворец, на парадной лестнице которого стояло два ангела. Они были почти как люди. Единственное и существенное отличие от нас заключалось в каком-то внутреннем свете, который равномерно исходил от них.
- Здравствуй Иван, - подал один из них голос. Он был старше другого и  имел, видимо, более высший чин, поэтому заговорил первым, - Как тебе у нас, поражен?
- Есть маленько. Значит, Вы и есть мои ангелы-хранители!
- Они самые, - продолжил все тот же ангел, - Попрощайся пока с родителями и пойдем с нами.
Иван послушно последовал за ними. Изнутри дворец был еще больше, чем снаружи. Обилие различных как по стилю, так и по размерам залов поражало его воображение. Весь дворец был наполнен какими-то людьми и ангелами. От беспорядочности их, на первый взгляд, передвижений у него закружилась голова.
- Не отставай  Иван, а то потеряешься, - оглянувшись к нему, сказал первый ангел, - В этой части дворца у нас достаточно оживленно. Скоро будем на месте.
Через некоторое время его подвели к массивным резным дверям, которые открылись сами собой при его появлении, - Твои родители, надеюсь, объяснили тебе существующие правила? – наконец то подал голос и второй его спутник, - В этой зале ты пробудешь ровно сорок дней.
- Да, я уже в курсе.
- Ну, тогда вперед, удачи.
И Иван остался один. Зал был размером с баскетбольное, покрытое белоснежным мрамором поле. В одном углу стоял небольшой стол с фруктами и кувшинами вина. В другом углу находилось пару стульев. Вот, пожалуй, и все убранство. Стены зала имели несколько, абсолютно одинаковых дверей. Потолка у зала не было видно, оттуда просто исходил яркий, ослепительный свет. Иван побродил немного по залу, подергал ручки дверей, проверяя, заперты они или нет, съел яблоко и опрокинул пару бокалов вина. Сколько прошло времени, он не знал. Да и вообще ему казалось, что такое понятие как время здесь абсолютно отсутствует.
- Привет Иван, - услышал он чей-то голос и обернулся, - Вот вижу, пришло и твое время. Я рад тебя видеть.
Иван не поверил своим глазам. Перед ним стоял его закадычный друг детства Пашка Филатов. Только он почему-то был таким же молодым, как и раньше.
- Прости меня Иван, виноват я перед тобой.
- В чем? В чем ты можешь быть передо мною виноватым? Ведь мы же с тобой все наше военной детство бок о бок провели. Куском хлеба друг с другом делились.
- Помнишь тогда в 52-ом, нам ведь по тринадцать лет тогда было, чуть не посадили тебя за антисоветчину.
- Да было дело. Матери пришлось корову продавать и дать взятку следователю, чтобы он меня отпустил. Но ведь и тебя тогда тоже взяли вместе со мной и даже срок дали потом за то, что ты спел каких то парочку частушек про товарища Сталина.
- Да, дали, десять лет Колымы. Могли бы дать еще больше, но мне предложили тогда сдать своих товарищей по антисоветской деятельности, которых и в помине никогда не было у меня. Вот я и указал на тебя. Прости.
Иван некоторое время молчал, - Ладно уж, чего там. Давно это было и быльем уж  все поросло. А ты, почему выглядишь до сих пор, как подросток.
- Не доехал я тогда до Колымы. На этапе умер от тифа,  - проговорил Пашка и исчез, как будто его здесь и не было.
Потом так же неожиданно появилась и его первая учительница, Ольга Трофимовна. Только на этот раз уже Иван просил у нее прощение за подпиленные ножки стула и сорванный урок. Много еще людей перебывало в этом зале, даже таких, с кем он сталкивался в своей жизни вообще мимолетом, как например автобусный кондуктор, которая нахамила ему, бог знает сколько времени тому назад. От навалившейся усталости он присел на стул и закрыл глаза.
- Ванечка, милый, - услышал он до боли родной голос, - Прости и меня, сокол ты мой ненаглядный.
Он открыл глаза и соскочил со стула. Перед ним стояла его ненаглядная Наталья Ильинична. Его самый близкий и родной на свете человек. Сколько они вместе пережили, пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы это сосчитать. Сколько горя они перенесли вместе, сколько радости встретили  вдвоем. Об этом знали только они!
- Натальюшка, ты то, как здесь, - опешил Иван от такого поворота событий. 
- Да, так же как и ты. Померла я следом за тобой. Не выдержало мое сердце тоски по тебе. А эти врачи, эти коновалы, даже пальцем не пошевелили, чтобы спасти меня. Не удосужились даже градусник мне поставить. Зеленки им, видите ли, жалко стало. Вот так я тут и очутилась.
Иван хлопал глазами, ничего не понимая. Неужели это все на самом деле. Неужели это ему не сниться. Как господь мог допустить, чтобы его любимая женушка так рано умерла.
Ильинична, как молодуха, прильнула к мужу, - Вань, а ты видел, как они тут все живут? Это же просто сказка какая-то! Пока меня маманя с папаней вели сюда, я присмотрела по дороге чудесный домишко с симпатичными занавесочками на окнах, прямо у бассейна. И, по-моему, он свободен.
- Какие занавесочки? Ты понимаешь, что мы умерли, что нас больше нет в живых на земле?! – сказал Иван, отстранившись от супруги.
- Да, жалко конечно. Там, поди, и корова не доенная стоит и поросята голодные и куры наверняка уже в огороде всю капусту склевали. Ты хоть перед тем, как помирать, по хозяйству бы сначала похлопотал. Только о себе и думаешь всю жизнь!
- Тьфу ты черт! – негодовал Иван, - Ты хоть немного раскаиваешься в своих поступках? Ты понимаешь, что тебе грозит? Не домик у бассейна тебе светит, а пару веков зажигательных танцев на раскаленной сковородке в компании с чертями!
- Кому мене, святой женщине? Ах ты огрызок старый, это тебе светит раскаленная сковородка, которой я дам сейчас тебе по голове.
И она стала искать глазами, чем бы таким тяжелым можно было бы приложить мужу. В этот момент очертания ее фигуры стали рассеиваться, и она исчезла, как и все остальные. Иван кидался от одной двери к другой, пытаясь открыть их и найти свою жену. Он кричал, звал на помощь своих ангелов. Он не мог допустить, чтобы его Наталью, хорошую и безобидную по существу женщину, наказали за ее острый язык и выгнали из райского сада. Но вдруг, неожиданно, его глаза начали слипаться, и, обессилив, он рухнул, как подкошенный на пол. В голове стали проноситься картинки его жизни. Вот он совсем маленький прячется от матери в лопухах, вот он идет в первый класс, вот армия, вот его свадьба – вся жизнь промелькнула перед ним за какие-то секунды. Да и что такое долгая человеческая жизнь для вселенной, для ее создателя? Только несколько секунд. 
Когда Иван очнулся, то увидел, что зал был наполовину заполнен людьми и ангелами. Он встал с пола и машинально отряхнулся, хотя в этом не было нужды. Все помещения дворца просто сверкали своей первозданностью и чистотой. Изо всех присутствующих в зале он смог узнать только своих родителей и ангелов-хранителей. Остальные лица ему были незнакомы, хотя и они явно проявляли к нему большую симпатию.
- Где моя жена? – кинулся он к ангелам, - Она только что была здесь!
- Да, мы знаем, - вымолвил старший ангел, - Но тебя сейчас должно волновать ни это. Все присутствующие здесь, собрались не просто так. Сейчас над тобой будет вершиться божий суд, который и определит дальнейшую твою судьбу. Подумай об этом, а не о пустяках!
- Я хочу видеть свою жену! – стоял он на своем.
-  Она сильно погрязла в грехах, душа ее замарана. Ей нет места в этом зале! – громогласно, чтобы все слышали, сказал ангел.
- Так, я понял, - не сдавался Иван Дмитриевич, - Вы ничего тут не можете решить. Кто у Вас старший? Где Ваш начальник? Я буду говорить тогда с ним. Я Вам покажу, Вы меня еще не знаете, я и до прокурора дойду, он Вам покажет!
- Успокойся сынок, - в два голоса пытались усмирить его родители, - Ты чего разошелся то так? Ангелы правы, твоя жена действительно прожила не совсем праведную жизнь. 
- Ну и что? Каждый может ошибиться. Не всем дано быть святым, не у всех хватает на это терпения и сил, - рьяно заступался за супругу Иван, - Она никого не убила, ни одной чужой копейки не взяла, с малолетства пахала как проклятая. А в доме нашем чистота, какая, вы бы только видели! Почище даже будет чем у вас здесь. Детей родила и вырастила, до сих пор себе во всем отказывает, каждый рублик им посылает, хотя они и не нуждаются в этой поддержки. Ну, а то, что она слегка вспыльчива и частенько браниться, так в этом и моя вина есть! Судите и меня тогда! Судите - только вместе с ней! – он сбавил слегка обороты, - Куда я без нее?
Говоря все это, Иван даже не заметил, что люди и ангелы, окружавшие его, теперь стояли молча, опустив головы. Гул негодования, исходивший ранее от них, совсем стих. Они расступились, оставив его в центре зала. 
- Ну что вы все молчите? – обращался он к толпе, - Отдайте мне ее, прошу вас!
Он опустился на колени и заплакал. Присутствующие по-прежнему молчали, не меняя своих поз.
- Да, интересно, - громыхнул, откуда-то сверху голос, усиленный раскатившимся эхом, - Сколько веков живу, а такого еще не видел!
Иван посмотрел вверх, но ослепительный свет не давал ему возможности хоть что-то рассмотреть.
- Встань Иван Дмитриевич, - продолжал голос.
Иван повиновался.
- Так значит, ты просишь за свою супругу. Я правильно тебя понял? 
- Да, правильно, - сказал он, так и не видя собеседника, - Я тут говорил, что она…
- Не утруждай себя, - прервал его голос, - Я давно здесь нахожусь, поэтому все уже слышал. Пригласите сюда Наталью Ильиничну, - обратился он не понятно к кому.
В то же мгновение посредине зала появилась, ничего не понимающая супруга Дягтерева. Иван кинулся к ней, крепко обнял ее, а потом взял за руку, боясь, что она опять может исчезнуть.
- Наталья Ильинична, ты понимаешь, что за все свои грехи ты достойна наказания? – обратился голос к жене Ивана.
- Конечно, наверное, я в чем-то была не права, но ваше…., - замялась она, не зная как обратиться к этому странному голосу, который вызывал у нее бурю эмоций и бегавших по спине мурашек. Она судорожно перебирала в памяти церковную иерархию, стараясь подобрать для голоса подобающий чин, - Ваше преосвященство, я ведь не со зла все это делала. Вот и мужик мой сможет подтвердить.
- Боже, - понял, наконец-то Иван с кем они разговаривают, - Прости ее не разумную. Пощади не наказывай, не разлучай нас.
- В отношении тебя, Иван, у меня нет никаких сомнений. Ты заслужил свое царствие небесное своими добрыми делами и праведными поступками, но вот она…, - задумался Господь, - Заслуживает кары небесной.   
 - Нет, молю тебя. Не дай ей сгинуть в гиене огненной. Дай ей хоть один шанс на помилование.
- Послушай Иван, - обратился к нему всевышний, - Вот ты вырастил двоих детей. В детстве или юности, ты наказывал их за плохие поступки? За школьные двойки, за вранье, за неуважение к старшим, а?
- Да кого он может наказать? – влезла в их беседу Ильинична, - Вы посмотрите только на него? Я всегда была в доме и за мать и за отца. И детей я воспитывала, иногда и хорошим ремнем перепадало им.
- Да замолчишь ты хоть на минуту! - прикрикнул на нее Иван.
- Ничего, ничего Иван, - смеясь, промолвил Господь, - Она права по существу. Не ты, так жена твоя все равно вершили праведный суд и давали детям по заслугам. Вот так и я, не могу оставить без должного внимания совершенные вами при жизни поступки. Вы ведь тоже дети для меня, мои дети!
- Ну, если так, - решительно заявил Иван Дмитриевич, - то я тогда отказываюсь от положенного мне райского места. Я пойду вместо нее на закланье. Не допущу я, чтобы она страдала.
Раздавшийся оглушительный хохот, чуть было не опрокинул всех присутствующих на пол.
- Ну, ребята, и рассмешили вы меня. Давно я так не смеялся, - выдавливал сквозь смех свои слова всевышний, - Пожертвование – это конечно хорошо, да только рановато в вашем случае. Видите ли, в чем дело, - произнес господь уже более спокойно, - С тобою Иван все ясно, а вот с супругой твоей – есть небольшая загвоздка. Я не могу с ней пока ничего сделать, потому, как она еще не умерла окончательно. Врачи сейчас борются за ее жизнь. Не отпускают пока.
- Мать честная! – вспылила Ильинична, обращаясь к мужу, - И тут ты меня обскакал! Значит, и умер ты по-человечески, хвала тебе и почет тут, а я, бедная сиротка, все мучаюсь бедненькая. Помереть толком даже не дают. Только наполовину.
- Так как же нам теперь быть то, боже? – растеряно обратился Иван к Господу.
- Да, сложный случай, даже можно сказать первый в моей практике, - всевышний задумался, - Ладно, поступим так. Дам я твоей жене Иван еще один шанс. Пускай живет пока, да исправляет то, что раньше натворила. А не исправит – пусть потом пеняет на себя. Но это еще не все. За твою дерзость, за твои пререкания со мной, ты Иван так же вернешься к жизни и будешь у нее духовником, будешь наставлять ее на путь истинный. Так что гляди, спрошу потом и с тебя. А теперь все, вы у меня не одни, мне пора.

***

- Еще разряд!
- Есть  пульс! Есть!
- Ну, ты бабуля и напугала нас, теперь точно сто лет еще жить будешь! – радостно сказал доктор, вытирая со лба пот, - Анечка, физиораствор ей и в реанимацию. Пускай приходит в себя.
Доктор вышел из операционной, закурил прямо в коридоре и подошел к окну. «Спасибо тебе господи, что спас ее» - подумал он, - «Видимо она, еще не завершила свой земной путь, не сделала что-то очень важное». Дождь все не унимался, молнии, и раскаты грома озаряли и сотрясали наступавшее утро. На улице почти рассвело. Одинокие прохожие, прячась под зонты и перепрыгивая лужи, торопились по своим делам. Жизнь продолжалась.
В очередной раз вся округа и село сотряслись от грома. Иван Дмитриевич открыл глаза и огляделся. Ножки стула, пол, знакомый полосаты половичек. Он так и продолжал лежать на пороге своего дома. Тело сильно затекло. Голова просто раскалывалась от боли. «Значит еще живой» - подумал он и, кряхтя начал потихоньку вставать. Кое-как он взгромоздился на стоящий рядом стул. Перед глазами все поплыло.
- Да, хорошо я приложился! И как это меня угораздило, - сказал он сам себе, - Постой, а как же райский сад, Натальюшка и божий суд? Неужели мне все это просто привиделось?
Он медленно встал и прошел в дом. «Да, несомненно, это было всего лишь видение» - размышлял Иван – «Хотя и чертовски красивое, яркое, как наяву». Посмотрев в зеркало, он обнаружил у себя на виске кровоподтек и огромный синяк – «Тьфу ты! Красавец! Надо бы лед приложить, а то Ильинична испугается, увидев меня в таком виде, хотя лед уже видимо не поможет». Слегка перекусив и немного отдохнув, он принялся за свой нелегкий деревенский повседневный труд. Управившись со скотиной, Иван зарубил курицу, наварил ароматного сытного бульона, достал баночку, любимого его женой земляничного варенья, собрал по списку необходимые для Натальи вещи, аккуратно упаковал все это и направился в больницу. Опять беспокоить Петровича, он постеснялся, поэтому решил идти пешком, надеясь на какую-нибудь попутную машину. Гроза потихоньку утихла, перейдя сначала в моросящий дождь, а потом в редкие небольшие капли. Километра три Иван прошел пешком, пока попутная машина, идущая из соседнего села не подобрала его. Глядя в окно, на проносившиеся мимо пейзаж, он думал о странном видении, которое нанесло неизгладимый отпечаток в его сознании и памяти.
Добравшись ближе к вечеру до больницы, Иван встретил в коридоре уже знакомого ему врача, который о чем-то мирно беседовал с одной из пациенток. Приветственно ему кивнув, он присел на стул и, не отводя от доктора взгляда, стал дожидаться аудиенции. 
- Здравствуйте еще раз, Иван Дмитриевич! – освободившись и подойдя к вставшему со стула Ивану, произнес врач, - Напугала нас сегодня утром Ваша супруга. Всю больницу переполошила.
- Вы простите ее глупую, она это не со зла. У нее бывает так, сначала вспылит, а потом сама же и мучается от этого, - ответил Иван, не поняв  значения слов доктора.
- Вспылит!? – рассмеялся он, - Да у нее клиническая смерть была. Остановка сердца. Еле откачали, дорогой Вы мой.
У Ивана все оборвалось в груди, ноги подкосились, и он плюхнулся со всего размаха на сидение стула, - Как смерть? Значит, все это было правда?
- Не понял, что правда?
- Не обращайте внимания, пожалуйста. Это я так, о своем. Я могу ее видеть? – спросил Иван, придя в себя.
- Да, конечно, сестра проводит Вас. Только не долго, она еще слишком слаба, – и доктор подозвал медсестру. 
Войдя в реанимацию, Иван увидел лежащую на кровати супругу. Он на цыпочках, чтобы не побеспокоить ее, подошел к ней и присел на краешек кровати, нежно взяв ее при этом за руку. От его прикосновения Наталья Ильинична открыла глаза.
- Ванечка, - шепотом сказала она, - Я думала, что больше не увижу тебя.
- Как это так? Куда же я от тебя денусь!
- Спасибо тебе Вань!
- За что это?
- За то, что ты вступился за меня там, на суде.

***

Долго еще жили в своем родном селе Иван и Наталья, принимая от судьбы как хорошие, так и плохие подарки. И не было в Травянке, более отзывчивой на любое людское горе, семьи. И только иногда, сельчане задавались вопросом, как это умудрился Иван Дмитриевич так, в одночасье перевоспитать свою супругу.